Здоровенный Пес лежал на боку, редко и тяжело дыша; обметанный кровью сухой язык вывалился из пасти. Ран видно не было — должно быть, в горячке погони он слишком оторвался он своих и его крепко приложили чем-то тупым.
   — Отойди и отвернись, — велел Эве Волчок, доставая нож.
   — Нет, нет, — она растопырила руки, заслоняя Пса, — так нельзя! Он еле живой!
   — А будет совсем неживой, — отстранил ее Волчок, но она повисла на нем, отгибая руку с ножом; боролся Волчок с опаской — не поранить бы девку.
   Странно стало Волчку, как горячим его обдало — ни одна волчушка так тесно к нему не жалась, не дышала так близко в лицо; холодная, черная злость на полудохлого Пса и власть зажатого в руке ножа над мыслями дрогнули, расклеились, размякли — от неловкости и непонятного испуга он стал пятиться, чтобы отстраниться от Эвы.
   — Пусти, ты…
   — Не пущу! Это подло — бить безоружного!..
   — А как они нас?!
   — И ты — вроде него стать хочешь? Тогда и меня давай тоже, ну?!
   Эва так и перла на нож, тянулась к нему горлом — будто Пес ей родня!.. резать Волчку расхотелось — девчонка ему настрой перебила.
   — Тьфу, полоумная!.. — ворча, Волчок опустил руку. — Ну, та — щи его
   — все равно сдохнет!
   — Помоги мне, — Эва подхватила Пса подмышки, но поняла — тяжеловато для нее одной.
   — Еще не хватало!
   — Да помоги же!
   — Совсем очертенела… — помотал башкой Волчок, но послушался.
   Расстались они хмуро, вполголоса облаяв друг дружку — Волчок посулил ей медаль от принца за спасение волкодава, и Эва тоже что-то зря съязвила насчет кровожадности — однако напоследок Волчок ее окликнул:
   — Э, гринпис, держи на память…
   — Это — что? — взяла она гладкую гнутую железячку, которую Волчок извлек из набитого всяким хламом кармана.
   — Отмычка, — буркнул Волчок, показав ей спину. — Пригодится в жизни…
   Пес, за все это время не проронивший ни слова, отследил полуприкрытыми глазами путь отмычки в карман Эвиных джинсов — и сомкнул ресницы.
   — Фляжку оставь, — попросила Эва.
   — Да на, подавись! — швырнул Волчок флягу; на кого он был зол сейчас и почему, и была ли это злоба — он и сам не понимал.
   Пес дернул губой, когда в пасть ему полилась струйка воды.
   — Идти сможешь? — кое-как дав Псу напиться, спросила Эва. — Ты очень тяжелый…
   Он напрягся, крупно дрожа, чуть приподнялся — и не удержался на трясущихся ногах.
   — Плохо дело, — Эва села рядом. — Ну, дотащу тебя как-нибудь.
   — Зря… — прохрипел Пес.
   — Что?
   — Зря ты… не дала добить. Не жилец я. Откобелился…
   — Перестань, — нахмурилась девчонка. — Тебя вылечат, вот увидишь.
   Пес закашлялся — она не сразу поняла, что это горький смех.
   — Плохо ты… охоту знаешь. Я… был нужен, пока здоров… а теперь я падаль… Усыпят уколом — и все…
   — Я не позволю!
   — А… тебя не спросят. Да ты… не плачь. Не о чем… Как… у вас говорят — собаке собачья смерть…
   Пес медленно, со стоном, выгнулся — что-то разорванное внутри сочилось кровью, спирая дыхание.
   — Э… слышь… отмычку спрячь за щекой…
   — За… чем? — слезно моргнула Эва, придерживая ему голову.
   — Тебе говорю — спрячь, — глаза Пса заволакивало мутью. — Потом спасибо скажешь. Ты… погладь меня.
   Под движения ее руки Пес словно придремал тихонько — и скоро совсем заснул. Эва не сразу это заметила, и все гладила — пока пока не догадалась приложить ладонь к его груди.
   Лес не склонил над ним ветвей — недостоин скорби тот, кто за еду служил врагам и с гордостью носил ошейник.
 
* * *
   Солнце шло к закату, и под кронами Леса стала накапливаться предвечерняя мгла — огней сегодня не зажигали, соблюдая светомаскировку.
   Олень у родника беседовал с ушастыми Нетопырями, Совами и Змеиным родом теми, кому предстояла ночная работа. К сумеркам оживились все лесные разведчики и диверсанты — под кустом хмурые Кроты обсуждали планы подкопов и совещались Ежи, а Рысь шипел на Рысю:
   — Я говорил тебе — сиди дома? Говорил?
   — Сам сиди, — шипела в ответ подружка. — Тоже — выискался самец на мою шею!.. Покомандуй еще!..
   В семейство кошачьих вклинилась бой-деваха Росомаха, которой черт не брат — в черном комбезе, голова замотана платком, прямо ниндзя — и приобняла окрысившихся Рысей:
   — Та-ак, нет ласки без таски? кошки дерутся — котят хотят? О чем лай, мяуки?
   — А, вот и мать-Росомаха подвалила! И с ножом, как на танцы, — Рысь обрадовался поводу прервать склоку с когтистой лапулей, от которой уступки только смертным боем добьешься.
   — С чем еще ходить?! Турьи морды и волчары все винтари захапали!.. Как шеф? — спросила она уже тише и доверительно.
   — Шеф у нас кремень, — вздохнул Рысь.
   — И на последний их свист не сорвался?
   — Ни-ни. Как на замок заперся и ключ выкинул. Но по глазам видно…
   — Если Лань обдерут, — засопела Росомаха, — я им вендетту устрою. А пока так — по тылам для разминки пройдусь, — что слова ее — не пустой звук, показала нож, просверкав тусклой круговой молнией. — Что, Рыси, со мной?
   — Он с Оленем, — поставила Рыся крест на любимом, — а я пойду.
   Рысь было опять зашипел проколотой шиной, но тут гомон в стороне отвлек их всех.
   — Что там? — повернул голову и Олень.
   — К нам гость! — откликнулся один из Волков, которые вели к роднику под конвоем здоровенного парнюгу в маскировочной форме и ботфортах.
   С виду это был человек, но пахло от него зверем, да и лицом, и взглядом он чем-то походил на зверя.
   — Нелюдь, — принюхиваясь, вытянула лицо Росомаха. — Волколак какой-то…
   — Нет — Гиена, — сказала Рыся; многие ее услышали и мысленно с ней согласились.
   — Кто тут главный? — не выказывая ни капли страха, спросил Гиена, оглядывая сходку. — Я буду говорить только с ним.
   — Говори, — вышел навстречу Олень.
   Гиена смерил его взглядом и сдержанно кивнул — словно документы проверил.
   — От нас было радио, нужна подмога и всв такое. Ну и вотпредлагаю вам свои услуги.
   — И что за услуги? — Олень чуть склонил голову набок.
   — По специальности. Я служил в десантном спецназе, потом потом по найму. Боевой стаж — восемь лет. Азия, Африка, Балканы..
   Лесные жители с мрачным любопытством разглядывали Гиену, а он выкладывал свои анкетные данные:
   — Владею всеми видами холодного и стрелкового оружия, вожу авто и бронетехнику, имею навыки сапера, связиста. Диверсионная практика — в полном объеме.
   — Ты наемник, — не спросил, а как бы поставил точку Олень.
   — Так точно, — согласился Гиена с достоинством. — Оплату предпочитаю смешанную — твердая ставка плюс сдельщина по головам и единицам техники. За набор отряда — комиссионные; к завтрашнему дню могу вызвонить сюда примерно взвод проверенных парней.
   — … и тебя, — не замечая, что Гиена уже начал оговаривать условия контракта, продолжал Олень, — интересуют только деньги.
   — Разумеется, — подтвердил тот.
   — И если бы принц платил тебе за наши головы, ты за деньги убивал бы нас.
   — Это гипотетическая ситуация, — в голосе Гиены зазвучала легкая досада. — Давайте исходить из того, что сейчас я готов сотрудничать с вами.
   — Похоже, охотникам мало платят, — заметил Рысь. — А то бы мы с Гиеной по — другому познакомились…
   — Кто из вас, — Олень обвел глазами своих, — готов верить ему, как другу?
   Росомаха так звучно фыркнула при всеобщем молчании, что иного ответа и ждать не стоило.
   — А ты, — обратился Олень к Гиене, — готов помочь нам за большое спасибо, паек и медицинскую помощь? ничего другого у нас нет.
   — Нну, — Гиена озадаченно свел брови, — мы могли бы как-нибудь договориться.. А почему бы вам не взять краткосрочный кредит в банке под залог вашего Леса?
   — А потом спилить Лес, чтобы рассчитаться с процентами? — продолжил его мысль Рысь.
   — А что вам дороже — свои шкуры или древесина? — отпарировал Гиена.
   — Нет, вы гляньте! — возопил Рысь. — Это ж надо! Оказывается, чтобы спасти дом, надо его спалить! классно мы жить будем, когда этот парень и банк нам помогут — на вырубке за пнями прятаться!..
   — Можете подрядиться сдавать приплод на звероферму, тоже неплохие деньги, — чистосердечно предложил альтернативный вариант Гиена, но его как-то неправильно поняли — и только окрик Оленя да карабины Волков сдержали вскипевшую публику.
   — Убирайся, — сказал Олень, когда страсти чуть улеглись.
   — Не пойму, чего вы хорохоритесь, — еще с опаской, но не теряя выдержки, заметил Гиена. — И почище вас нанимают ребят — не брезгуют, а у вас гонора многовато. Ладно, дело ваше — пропадайте.
   — Уж как-нибудь мы без тебя не пропадвм, — успокоил Олень и дал знак Росомахе. — Проводи его с Волками к Чистому Урочищу и смотри, чтоб дорогой не спер чего — с него станется..
   — Его — к принцу? — взметнула брови Росомаха.
   — А.. — в лице Гиены оборвалась жилка, на которой держалась вся его невозмутимость. — Почему к принцу?… Э, нет, так не пойдет! Выводите той же дорогой, как привели!..
   — Иди-иди, — подбодрил Олень, — принц оценит твою смекалку насчет торговли детьми. Может, повезет к нему завербоваться.
   Гиена стал горячо и шумно протестовать, но Росомаха поиграла ножом невдалеке от его физиономии, а Волки многозначительно приставили ему к спине карабины.
 
* * *
   Званый ужин у Джуанина состоялся в шатре, по-походному, без излишних церемоний; лица присутствующих были скорбно-строги, на рукавах — траурные повязки. Вступительную речь принца слушали стоя с бокалами в руках.
   — …навеки в нашем строю, — говорил мрачно-торжественный принц, останутся те, кто самоотверженно вступил в бой с диким зверьем и отдал свою жизнь за право человека именоваться Царем Природы!..
   Осушив бокалы, гости Джуанина приступили к трапезе. К столу была подана аппетитная, мастерски приготовленная для съедения плоть молодых травоядных, которые лишь за сутки до ужина резвились, играли, влюблялись, ссорились, мечтали, танцевали и читали книжки. Лейб-кухня потрудилась на славу сочное, сдобренное пряностями мясо легко жевалось и побуждало к новым возлияниям.
   Где-то на второй перемене блюд камердинер попросил принца выйти по неотложному делу.
   — Вот, — Джуанину указали на насупившуюся девчонку. — Она из Леса вышла. Он присмотрелся — лицо, руки в царапинах, джинсы на коленях в грязи и зелени.
   — Обнаружено при ней, — ловчий показал «поляроид», носовой платок, связку ключей, початую пачку жевательных резинок, деньги бумажками и мелочью, автобусный билет, а также мятый членский билет природоохранительного союза.
   — Как тебя зовут? — ласково спросил принц, убедившись, что фотоаппарат разряжен.
   — Эва, Эва Пинто, — ответила она глуховато; нынешняя молодежь, даже беседуя с членами царствующих династий, не считает нужным вынуть из-за щеки жвачку.
   — Я — принц Джуанин.
   — Я знаю. Видела вас по телеку.
   — Синьорине известно, что в такое время небезопасно гулять в Лесу?
   — Да, — кивнула она, — я видела, что там творится. Я как раз вам хотела сказать..
   — …что это жестоко, недопустимо, возмутительно? — спросил принц со снисходительной улыбкой.
   — А разве не так?!
   — Я уважаю и поддерживаю усилия «зеленых» по охране живой природы, заговорил принц уже серьезней, — но считаю недопустимым столь узкий и односторонний взгляд на события. Моя охотничья экспедиция была предпринята с единственной целью — отловить и перевезти заповедник уникальный экземпляр
   Белого Оленя. Только так мы можем спасти от истребления редкие виды животных. Но что же в итоге? Не прошло и суток — а у нас уже есть убитые и раненые. Погибли люди! Вы понимаете? Вот о чем следует сообщить общественности! А вы, — принц потряс «поляроидом», — кажется, собираетесь зачеркнуть человеческие потери, презреть скорбь семей погибших! Разве можно сейчас, когда мы соблюдаем траур по людям, говорить о животных? Где ваш гуманизм? Фотодокументы, которые вы отсняли, — извращенная пародия на достоверность, которой не место в средствах массовой информации!
   — Но… это все правда, — попыталась возразить Эва. — Там убитые, покалеченные, отравленные газом детеныши…
   — Каким газом? — возмутился принц.
   — Из химических боеприпасов!
   — Это ложь. Это оскорбительная ложь! Как вы могли подумать, что уважающие себя охотники способны применять отраву?! И вы собираетесь заявить об этом публично? А вам не кажется, что всякий порядочный человек вправе и обязан защищать себя от клеветнических нападок? И что он вправе пресекать распространение порочащих слухов о себе?
   — Ну.. — немного растерялась Эва, — тогда.. мы потребуем вызвать независимых экспертов! Пусть они определяют, был газ или нет!
   — Непременно, — сурово согласился принц. — Я заинтересован в этом не меньше, чем ваш союз. Когда охота закончится, я сам об этом позабочусь. А вы пока побудьте моей гостьей, — и, обернувшись к старшему егерю, Джуанин добавил: — В клетку ее. В зверинец.
   — Вы не имеете права! — вопила Эва, отбрыкиваясь, когда ловчие поволокли ее. — Я же человек! Я на вас в суд подам!.. Отпустите меня!
   — О правах заговорила!.. — хохотнул хмельной уже егерь, услужливо поднося огня к сигарете в зубах принца. — Разузнать у нее насчет фотографий? Она быстро расколется.
   — Из Леса они не сумеют их вынести, — выпустил струйку дыма принц.
   — Будет лучше, если ее найдут со следами зверского насилия — это материал прямо для первой полосы… Но спешить не стоит — нам надо углубиться в Лес, чтобы найти ее ТАМ.
   — Постараемся, Ваше Высочество, — уверенно кивнул старший. — У меня ребята — звери, а уж когда узнают, на кого она работает…
   Принц уже придумал заголовок — «Девушка из „зеленых“ — трагическая жертва доверия к животным».
   Перекурив, он собрался вернуться в шатер, когда из темноты вышли его парни, подталкивая перед собой молодчика в камуфляжном комбинезоне.
   — Это еще что такое? — Джуанин удивился обилию незваных гостей в этот вечер. — Браконьер?
   — Не похож, ваше Высочество, — покачал головой старший из конвоиров, — выправка не та.
   И верно — принц тоже отметил, что ни осанкой, ни повадкой этот субъект не напоминает пойманного с поличным вредителя заповедных лесов; держался он прямо, уверенно, полувоенная форма смотрелась на нем, как природная кожа, аккуратно сложенный зеленый берет заправлен под погончик на плече — и только глаза насторожены.
   — Хотел краем Леса уйти, — доложил старший, — но мы его засекли.
   Оружия и документов нет.
   — Ну-с, любезный, — кивнул принц, поощряя парня начать оправдания, мы вас слушаем. Какую версию своего появления здесь вы нам предложите?
   — Я осматривал Лес, — соврал Гиена для пробы. — Наш клуб собирается здесь провести военно-спортивную игру — выживание, ориентирование на местности и так далее. Случайно оказался в районе вашей охоты…
   — Так-так, — согласно покивал принц. — Пожалуйста, разденьтесь до пояса.
   — Меня уже обыскивали. И к тому же — это незаконно…
   Принц дал знак конвоирам — и один из них без замаха ударил Гиену прикладом в живот; он согнулся со сдавленным хрипом — а когда распрямился, стал расстегивать комбез.
   — Я так и думал, — принц улыбнулся, разглядывая многоцветные татуировки на груди и плечах Гиены. — Вашего брата подводит тщеславие…
   Ведь надо же оставить какую-то память о своих подвигах, правда? Вся биография и послужной список — на коже.
   — Но на Лес я не работал, — предупредил Гиена.
   — Однако оказался в Лесу. Какими судьбами? По наводке их радио? впрочем, это не главное. Надеюсь, вы не откажетесь дать интервью для телевидения? Скажем, завтра, с утра — чтобы пленка к вечерним новостям уже была на студии и пошла в эфир.
   — Какое еще интервью?!
   — Ну, нечто вроде откровенного рассказа о том, как вы нанялись к Белому Оленю. Наемник-человек на службе у зверей — это пикантно. Вы опишите, какие человеконенавистнические планы вынашивает в Лесу, каким издевательствам подвергаются люди, оказавшиеся в лапах зверья, и как вы сами в этом участвовали. Вот и все, что от вас требуется. Текст вам приготовят.
   — Это мне не нравится, — медленно помотал головой Гиена. — Я предлагал зверям свою работу, но они отказались..
   — Возможно, это понравится вам гораздо больше после сухой голодовки и уговоров без слов — мои ребята умеют уговаривать.
   — Ну… ладно, — Гиена поискал во рту слюну, чтобы ее сглотнуть, но слюны не оказалось. — А потом? вы же эти дела мне пришить не сможете, суд не примет такое шитье белыми нитками.
   — А потом, — сказал Джуанин, — вы исчезнете, как утренняя роса. Мы вас отпустим.
   Это последнее слово прозвучало как-то двусмысленно, но ни на какое другое обещание Гиене рассчитывать не приходилось.
 
* * *
   В зверинце Джуанина не было особых клеток для людей. Эву бросили в обычную клетку решетчатый контейнер, приспособленный к строповке и погрузке подъемником на колесную платформу; она забилась в угол, обняв руками поджатые ноги и спрятав лицо между колен — кожа словно горела там, где ее касались цепкие лапы людей принца, в ушах жгло от их похабщины, а их отвратительные взгляды словно песком наполнили ей глаза.
   Даже когда они, лязгнув запором, ушли, и стихли их голоса, Эва долго не могла оторвать лица от колен. Казалось, что все и вся видят ее в клетке и только ждут, чтоб вновь загоготать, когда она поднимет затравленные глаза.
   Обозленные Куницы круто обошлись с ней — но то, что сделали сытые, уверенные в своей безнаказанности люди, было куда круче! Любишь животных?
   Вот и побудь с ними на равных — без одежды ты будешь совсем как они. И попробуй докажи, крича из клетки, что ты человек.
   Тишина мало-помалу наполнилась вздохами, шорохом и шуршанием. Замершие в присутствии людей звери теперь зашевелились, забормотали полушепотом; какой-то звереныш захныкал мать угладила его с торопливым приговором.
   — Э-э.. — Эва пугливо дернулась, когда ее кто-то тронул за плечо; растрепанная рыжая Лисичка прислонилась к решетке, вцепившись пальцами в прутья. — Ты что — человек, да?..
   Эва кивнула.
   — А зачем тебя — сюда?
   — Я.. была в Лесу с другом. Мы собирали фотоматериал о том, что натворил принц.
   — Фотки целы? — Лисичка всунулась лицом в ячейку решетки.
   — Да… наверное, целы. Их должны переправить в газету.
   — Молодцы вы.. — нерешительно помявшись, Лисичка пропустила руку между прутьев. — Дай лапу.
   Они с невеселыми улыбками обменялись рукопожатием и придвинулись поближе друг к другу; к диковинной соседке по неволе подтянулись и матерый
   Лис, и худая Лиса.
   — Олень жив?
   — Жив, — Эва рада была поговорить, почувствовать, что не одинока, но подарок Волчка за щекой мешал и она вынул отмычку изо рта; лисьи глаза удивленно и заинтересованно изучили странный металический крючок в пальцах девчонки.
   — Это ключ, — одними губами произнесла Эва. — Ключ к любому замку.
   Но я не умею..
   В проходе между клетками опять затопали; Эва и Лисы отпрянули от решетки, отступили к задним стенкам.
   — Куда его?
   — Давай сюда, — ловчие отперли клетку в противоположном ряду и втолкнули рослого парня в полувоенной форме.
   — Не врубаюсь, — краем рта прошипела Лисичка, — на кого принц охотится? Этот — не из его людей…
   В слабом свете фонаря, что освещал проход, Гиена присмотрелся к заключенным импровизированного концлагеря. Сплошь звери. Вот только…
   Напротив, чуть наискось — вроде бы из дочерей Евы, но в полутьме толком не разобрать.
   Он просто оценивал обстановку — и обзор только добавил ему камней к тяжести на душе.
   Звери сдали его людям — и ладно бы за дело! За слова, из вредности сдали, чтоб ему солоно пришлось. А принцу зверячья подлянка оказалась в масть — отснять его наколки камерой «панасоник», из-под палки заставить оболгать этот захранный лес и себя самого, ради только того, чтобы кретинская аудитория ТВ хлопала принцу в ладоши, когда он накроет Лес ковровым бомбометанием. И, если потом хватятся — где ж тот наемник? пресс-секретарь Джуанина, подлыгало поганое, бесстыже поморгает в камеру и с достоинством ответит — сбежал наемник. Испарился, яко дым. Не уследили.
   Решетку разорвал зубами — и утек.
   А он, о котором идет речь, будет тогда гнить в скотомогильнике.
   Гиена чуть не зарычал от бессильной ярости. Он был зол на всех — на себя, на зверей, на принца. И надо ж было так ляпнуть тогда Оленю про это приплод!..
   Он долго сидел так, загрузившись до оцепенения в свою злую тоску и безнадегу — пока не услышал тихий звук металла, царапающего металл. Что это?..
   На другой стороне Лис и девчонка — теперь видно, какой она породы — с опаской и оглядкой пытались что-то сделать с замком клетки.
   — Не получается.. — едва донеслось до него.
   — Дайте мне, у меня получится, — зычно прошептал он, припав к своей дверце; девчонка и Лис недоверчиво посмотрели на него, переглянулись…
   — Дайте! — он высунул руку. — Кидайте сюда, я подберу.
   — Погоди, Эва, — Лис придержал девочку, уже готовую бросить ему отмычку. — Слушай, человек, — ты должен освободить нас вех…
   Гиена представил, сколько времени займет эта возня — и выругался шепотом.
   — Если ты вздумаешь уйти один, — продолжил Лис с расстановкой, — мы поднимем крик — все, хором. И тебя схватят. Ну что, согласен теперь?..
   Быстренько обдумав ситуацию, Гиена принял условия Лиса — и Эва, рассчитав бросок, кинула к дверце его клетки драгоценную вещицу. С хмурой сосредоточенностью Гиена поколдовал над своим замком — и под вздох зрителей выбрался из клетки.
   Однотипные замки открывались легко.
   — Куда нам теперь? — за его рукав, как за спасательный круг, уцепилась та девчонка, Эва.
   Да, это был вопрос! Проход, по обе стороны которого стояли сомкнутыми рядами клетки, был открыт только с одного конца — другой был перегорожен дощатым щитом. Сам он легко перескочил бы, но выпущенные им из клеток звери словно налагали на него командирские обязанности и чуть не в рот смотрели что он скажет? Убирать щит — много шума и толкотни, надо воспользоваться открытым выходом из зверинца.
   Необъяснимым образом Гиена понял, что не сможет бросить эту ораву толпящихся в проходе. Они — пусть не без шантажа — уже негласно выбрали его предводителем и одним видом своим требовали, чтобы он командовал и распоряжался. Они дали ему власть над собой — и он ее принял, хоть эта власть сильно сковала его. Их было слишком много, чтобы он отказался от роли вождя.
   Он плотно нахлобучил на свою стриженую голову берет — очень кстати, что его не отняли! — смачно плюнул себе под ноги и, намешав пятерней немного грязи, растер ее себе по лбу и по щекам на манер лесного рейнжерского макияжа — такие узоры на рожах носил кое-кто из людей принца.
   Вот так — с первого взгляда никто не признает в нем парня из клетки, а второго взгляда не будет.
   — Пошли, — он крепко взял Эву выше локтя. — Неплохо бы тебе распустить нюни, но станешь орать — первой тебе шею сверну. Ясно? Держись рядом и делай что скажу. Эй, вы! Все! Когда свистну — выбегайте без суматохи и дуйте в Лес.
   Они прошли под фонарем — Эва играла почти натурально, хныча и вырываясь — и сразу напоролись на праздношатающегося охранника с автоматом на боку; тот пригляделся к ним, понимающе ухмыляясь, а Гиена пошел прямо на него, волоча Эву.
   — Браток, дай закурить, — он охлопал свободной рукой карманы, — в палатке забыл…
   Эва ахнула, затыкая рот кулачком, когда Гиена отпустил ее и бросился на автоматчика.
   Вынимая из подсумка и рассовывая за пояс магазины, Гиена пронзительно свистнул — звери гурьбой рванули из зверинца, сразу сворачивая налево, к
   Лесу — а потом крикнул Эве:
   — Беги с ними, я прикрою! Пригнись!
   Он действовал быстро и хладнокровно — перевел автомат на одиночный огонь и первыми выстрелами погасил ближайшие фонари: незачем торчать на свету вроде мишени. Затем настал черед выскочивших на звук — Гиена бил только тех, кто с оружием, по старому пиратскому правилу — «Сначала убрать офицеров и канониров»; ему удалось занять неплохую позицию — за углом зверинца — но было ясно, что пробиться к стоянке автомобилей и мечтать не стоит; слишком много людей у Джуанина и через минуту-две они уже скоординируют свои действия. Сейчас важно не дать себя окружить, не подставить спину — и вовремя отойти…
   Прожектор! Вспыхнув, чаша белого огня повернулась на штативе, обводя режущим глаза лучом пространство между ручьем и лагерем, нащупала колышущиеся спины и затылки беглецов — и с грохотом погасла, когда по лампе и зеркалу пробежала очередь Гиены.
   Крики, топот, сумятица — и трескучий перестук автоматов; в короткой паузе Гиена взметнулся на крышу ближайшей клетки, пока противники били по углу и, пользуясь преимуществом высоты, заставил замолчать еще двоих..
   … и заметил странное — охранник, перебежкой меняя укрытие, словно ухнул в яму, нелепо взмахнув руками — дерн просел по краям неровно-круглой дыры, в которой он исчез; потом в дыре мелькнула, высунувшись на миг, ребристая строительная каска — и оттуда вылетела, кувыркаясь, словно бы граната с горящим фитилем. Плеснуло жидкое пламя, обливая залегшего автоматчика — тот вскочил и заметался с воем, покатился по траве, пытаясь сбить с формы огонь.
   Ага! еще!.. Две, три вспышки! Гиена радостно оскалился, мысленно — как спец — одобрил выдумку лесной братии. По подкопам — в тыл, удар прямо по лагерю! Не слабо! Долго эта вылазка Кротов не продлится — силы неравны но ходить теперь будут ощупью!..