Страница:
– Я есть не хочу, – буркнул Юра и прошел в калитку.
– А и почему же ты не хочешь есть?!. – Таня приблизила к нему лицо и высунула кончик языка. – Может, тебя уже где-то накормили?! А?! Ну, скажи, кто тебя накормил?! Что молчишь-то?!. Или ты какую-нибудь профуру сводил в ресторан?!. На это у тебя денег хватит! Не жену же в ресторан водить! А ты знаешь, когда я последний раз в ресторан ходила, а?!. Ты думаешь, я не хочу в ресторан?!. Ты думаешь, мне больше нравится на грядках всё лето мудохаться?!. Скотина!
– Да что ты пристала! – не выдержал Юра. Он знал, по опыту, что лучше бы не возражать, а дать возможность жене выговорить всё до конца, чтобы она быстрее успокоилась. Но он опять не сдержался. – Да не ходил я ни в какие рестораны! Я по дороге сломался и машину чинил! Вот и задержался!
– Ага! Машину он чинил! Тебе было недостаточно того времени, пока мы были в деревне, чтобы как следует отремонтировать машину и забрать нас отсюда, как людей, без приключений! Нет же, вместо этого ты, небось, пьянствовал в гараже с Куравлевым! Ну-ка, ну-ка… Да от тебя и сейчас пахнет!.. Ну ты, Мешалкин, докатился – за рулем уже пьешь! Ну, я не знаю!..
– от возмущения у Татьяны надулись щеки. – Всё! Никуда я с тобой не поеду, пока не протрезвеешь! И детей не отпущу! Не хватало еще, чтобы ты детей угробил! Убийца!
Это была последняя капля.
– Да пошла ты!.. – Юра выплюнул бычок, который, как ракета, умчался в темноту. – Я после твоих сраных выступлений сам никуда не поеду! Меня от твоей тупости трясет! Видишь тебя три раза за лето, и ты за это короткое время успеваешь вылить на меня всю помойку, которая накопилась у тебя в твоем! мусорном! баке! – Он постучал себя кулаком по голове.
– Не хочу я жрать твою картошечку, твою зелень, твои огурчики-помидорчики на газетах, и видеть тебя не хочу! Я пошел на пруд! Завтра утром поедем!
Юра демонстративно прошел в сарай и хотел взять удочку, но ее на месте не оказалось.
– Где моя удочка?! – крикнул он из глубины сарая.
– Где твоя удочка?! – Татьяна вбежала следом. – А вот где! – Она вытащила удочку из кучи лопат, сломала об колено и швырнула под ноги Мешалкину. – Вот твоя удочка!
Юра поднял с пола обломки и посмотрел на жену так, что та побледнела и отступила назад.
– Сука ты!.. И ведьма!.. Ну и черт с тобой! Я всё равно пойду на пруд! – Он отодвинул Таню в сторону и пошел.
У калитки Юра обернулся:
– А удилище я новое срежу! Чай, не без рук!
– Сволочь! – закричала ему в спину Татьяна. – Ты мне всю жизнь испортил! – И заплакала.
Юра уходил, не оборачиваясь. А если бы знал, что видит жену в последний раз, наверное, обернулся бы, чтобы запомнить ее на всю жизнь.
Они познакомились еще в институте. Юра тогда учился на последнем курсе. Тогда всё было по-другому. Жизнь казалась прекрасной и удивительной. Казалось, впереди столько всего замечательного и разного, что мелкие неприятности, типа студенческого безденежья, похмелья или чего-нибудь еще такого, не шли в счет. Тогда казалось, что можно легко перевернуть весь мир с ног на голову. А уж исправить мелкие недостатки женского характера – раз плюнуть. Со временем Юра понял, что изменять мир – не его дело, а мелкие недостатки женского характера не только невозможно устранить, но, наоборот, начинаешь понимать, что ты видел далеко не все недостатки, которые в этой женщине есть… Юра приехал в Москву из Воронежа и жил в общежитии. Они с Таней познакомились на студенческом вечере. Юра выпил с друзьями портвейна и ходил по залу, присматриваясь к девушкам. Таня стояла, скромная, в углу, теребя в руках сумочку. Юра никогда не приглашал таких одиноко стоящих баб, потому что знал на уровне инстинкта, что толку от них никакого – ни пообжиматься, ни пососаться, ни вставить таким бабам обычно не удавалось. Всё начиналось-заканчивалось разговорами про учебу, писателей и киноартистов. Уж лучше бы такие бабы ходили в библиотеку, а не на танцы. Но в этот раз что-то остановило Юру, и он поглядел на одинокую девушку с интересом. Юра подумал: Интересно… Обычно меня тянет на веселых баб с большими титьками. А вот эта в углу совсем из другой оперетты, но мое внимание на ней почему-то остановилось… Интересно… А не попробовать ли для свежести ощущений завязать с ней знакомство?.. Возможно, я что-то упускаю в жизни, не приставая никогда к таким бабам… Надо бы это дело исправить для, как говорит мой приятель Шурик, баланса на колонках-стерео. Юра поправил съехавший на бок зеленый галстук в белый горох и подошел к девушке.
– Разрешите вас пригласить на медленный танец.
Девушка покраснела. Сразу было видно, что танцевать ей хочется и приятно, что ее пригласили. Но приличный ли это человек и не опасно ли будет для нее принимать подобные приглашения? За несколько секунд на ее лице отразилась вся эта гамма противоречивых чувств. Но желание потанцевать победило рассудок. Она повесила сумочку на плечо и пошла за Юрой в центр зала. Там они остановились, и Юра легко прихватил девушку за бока, а девушка положила руки ему на плечи, но так осторожно, что Юра их почти не почувствовал. Это необычная деликатность ему понравилась, и у него встал.
Да, напрасно я раньше не приглашал танцевать таких баб… – подумал Юра и поставил Татьяне первый плюсик (+). – Эта деликатность действует на меня как-то прямо положительно… Возбуждает как-то… Не то что другие бабы, с которыми я привык общаться – повиснут на тебе, как на вешалке, и трутся своими большими титьками!.. И животом… Никакой романтики!.. Один разврат!.. Разврат иссушает… Я же художник и должен творить! А как я могу творить, если всю ночь протрахаеилъся, и на следующий день глаза слипаются, и резей, из рук падает!.. – Он посмотрел на Таню с уважением и приобнял ее покрепче. – Вот какие девушки должны становиться подругами художников!
– Вас как зовут? – спросил он.
– Таня, – она ответила так тихо, что Юра едва расслышал. И это тоже ему понравилось.
– Как? – переспросил он. – Говорите, пожалуйста, погромче, а то из-за музыки ничего не слышно.
Солист группы «Скорпионе» громко свистел из колонок.
– Таня, – повторила девушка погромче и опустила глаза.
– А меня Юра! – достаточно громко представился Юра и подсвистел «Скорпионам». – Фью-фью-фью… Вы на каком факультете учитесь?
– На мехмате.
– А я на географическом. Вам эта музыка нравится? – он мотнул головой на колонки.
Таня кивнула.
Вот здорово!.. Языком лишнего не треплет, как остальные бабы… На вопросы отвечает конкретно. А то другие как начнут выкладывать к делу не относящиеся
подробности – затрахаешься слушать! Ты им – как дела, в смысле поздоровался, – а они тебе про маму-папу, дедушку-бабушку! Куда как лучше: задал конкретный вопрос – получил конкретный ответ… Второй плюсик (++)…
Весь вечер Юра протанцевал с Таней и поставил ей за поведение еще немало воображаемых плюсов (+ + + + +…). Потом он пошел ее провожать с заходом в парк. В парке Юра попытался зажать Татьяну, но она твердо его отстранила, не позволив ничего лишнего. Но убегать, как дура, не стала и по морде тоже не дала. Юра поставил Тане еще плюс (+ + + + +… +).
Как замечательно, что я сломил в себе стереотип интереса к бабам с большими титьками и познакомился с этой чудесной девушкой.
Татьяна, по его мнению, наилучшим образом подходила на роль девушки художника и они стали встречаться. Юра рассказал Тане, что он мечтает стать настоящим художником и давно режет по дереву. Ему нравилось дарить девушке свои скульптуры (малые формы), было приятно, что он работает для любимого человека. К тому же Юра считал, что это ее культурно развивает.
Он забросил всех своих подружек с большими титьками и стал обхаживать Татьяну. Примерно через месяц она ему дала. И почти сразу залетела. Когда она сообщила об этом, он решил, что вот и ладно, пора ему уже подумать о семье… о домашнем уюте, домашней кухне, о детях наконец… Тем более что, в принципе, когда-то потом он все равно собирался жениться, так почему бы это не сделать сейчас, когда наконец он нашел такую замечательную кандидатку? И вообще, благородно будет сказать девушке, что вот и прекрасно, что ты залетела, давай быстрее поженимся, и рожай на здоровье. Это гораздо лучше, чем говорить: Я, конечно, тебя люблю и хотел бы иметь от тебя ребенка, но ты же понимаешь, что сейчас, когда у нас нет ни квартиры, ни работы, ни денег, – какие могут быть дети?! Вот встанем на ноги, окрепнем, тогда рожай на здоровье… Так Юре говорить не хотелось. Он же не гад какой-нибудь?!. Лучшей подруги для художника все равно не найти.
Правду сказать, некоторые недостатки у Татьяны Юра уже усмотрел. Например, она была болезненно ревнива, ревновала его ко всем столбам. И еще Татьяна не понимала значения Пикассо, который был для Юрия кумиром. Но Юрий не придавал этому особого значения, он считал, что общение с ним повысит культурный уровень Татьяны, и она сможет оценить гениального художника, и рефлекс ревности отомрет в ней, как ненужный человеку хвост.
Но он жестоко ошибся. В результате всё получилось не так, как он рассчитывал. Татьяна не только не перестала его ревновать, но даже наоборот! Пикассо она так и не приняла, а Юри-ны скульптуры считала никчемным занятием. Она считала, что его скульптуры мешают уделять внимание семье.
В какой-то момент Юра хотел порвать семейные узы и уйти. Но не успел. Татьяна опять забеременела и родила дочку. Уйти стало сложнее.
Вот, – думал Юра, – вырастет Игорек, не дай Бог, таким же, как я, олухом, приведет в дом какую-нибудь курву и будет с ней мучатъся всю жизнь! И чего людям одним не живется?! Как хорошо: купил пива, пришел домой, взял резцы и сидишь себе, вырезаешь из дерева скульптуры! И ни одна дура тебе слова поперек не скажет! Ему открылась горькая истина: люди живут вместе, чтобы зае…ыватъ друг друга до смерти!
В темноте раскапывать червей было не очень-то. Но не возвращаться же?.. Юра вздохнул, вытащил из внутреннего кармана резец, который всегда носил с собой, и начал им ковырять землю.
От земли шел какой-то странный неприятный запах, как будто в этой местности протухло что-то гигантское. Юре это не понравилось. Он отошел подальше и покопал там. Вони было не меньше. Юра посветил зажигалкой в лунку. В земляной стенке шевелил вялым концом полудохлый червяк. Юра ухватил его двумя пальцами и выдернул. Чпо-ок! Чтобы червяк не потерялся, Юра тут же насадил его на крючок и пошел к воде.
Он забросил удочку и сел на полено, которое валялось тут же. И закурил. Выглянула луна, осветив купол церкви на противоположном берегу пруда и тропинку, ведущую к ней.
Вдруг на том берегу кто-то выскочил на пригорок и с криком бросился вниз, в сторону церкви. Чего кричали, Юра не разобрал. Три какие-то тени пробежали следом за первой. В деревне завыли собаки. В церкви хлопнула дверь. А через несколько секунд опять кто-то дико закричал.
Кому это приспичило среди ночи помолиться?..
Юра к религии относился снисходительно. Он считал, что какие-то Высшие Силы Разума, наверное, присутствуют, но к церкви они навряд ли имеют отношение. Ну разве ж может Высший Разум проявлять себя через деревянное здание, в котором толкаются глупые старухи в черных платках?! Делать Высшему Разуму больше не фига, чем проявлять себя там! Высший Разум это, скорее всего, инопланетяне, которые транспортируются на большой скорости в летающих тарелках.
Юра почувствовал, что штаны прилипли к бревну, на котором он сидел. Он резко привстал, и полено поднялось вместе с ним. Он дернул задницей. Крак – полено отвалилось. Мешалкин пощупал сзади. Штаны были в смоле и с дыркой.
Он подонок!.. Я загубила свою жизнь!.. Если бы не дети, я давно бы от него ушла!.. И все было бы по-другому!.. Все мужики сволочи!.. В следующий раз я бы знала, за кого выходить замуж и как себя вести!.. Я бы вышла замуж за какого-нибудь додика с хорошей зарплатой и без всяких там художеств в голове. Наподобие Стасика Соловьева! Ну и пусть он несимпатичный! Зато бы он не выступал, любил бы меня и делал бы всё, что от него требуется! А к его внешности я бы привыкла как-нибудь! Подумаешь, внешность – ночью темно! Он и сейчас готов на мне жениться! Во всяком случае, когда мы встречались с ним в последний раз на квартире у Ирки, он так и сказал: Бросай ты, Танька, своего художника на букву Хэ и выходи за меня! Я тебя буду на руках носить… А я ему ответила: А как же дети?.. Нет, я не могу… Так я ему тогда ответила… Вот подрастут дети чуть-чуть, станут понимать, что с таким мудаком мамке жить невозможно, вот тогда и уйду к Соловьеву!..
Таня встала и прошла в избу, посмотреть – как там дети. Дети смотрели телевизор. Шел какой-то американский фильм. Дети с интересом наблюдали, как из шкафа в спальне вылез мертвец в болячках и напал на парочку, которая занималась сексом.
Татьяна издала вопль. Дети подскочили, подумав, что это кричат на экране.
Таня вырвала вилку из розетки и закричала на детей:
– Что вы смотрите?! Кто вам это разрешил смотреть?! Это смотреть нельзя! Это гадость! Гадость! И в кого вы такие уроды?! Ну-ка быстро мыть ноги и спать!
Когда дети ушли на веранду мыть ноги, Таня подумала: Если Мешалкина кто сейчас у пруда увидит, подумают: Ну и сволочь у него жена! Муж приехал, а она его с дороги не накормила, и он пошел, как дурак, рыбу ловить! Как будто у него дома-семьи нету!.. Скажут, что я плохая хозяйка, и у меня будут неприятности… В деревне всё сразу становится известно… А мне тут еще жить да жить… Знает этот гад, как похуже сделать, чтобы я за ним побежала! Всё так повернет, что все равно я в говне, а он весь в белом! Паразит! Вот выйду за Стасика, всё будет по-другому!.. Ну что… надо идти за этим говноловом!.. Таня уложила детей, взяла фонарик и отправилась в темноту.
Фонарик замигал и стал судорожно гаснуть. Батарейки садились.
Говорила же этому уроду: Привези нам батарейки! Привези нам батарейки!… Привези нам батарейки!.. Куда там! Куда там! Разве он о семье думает! У него в голове более возвышенные мысли – как с Куравлевым нажраться и показывать ему свои деревянные сувениры! Куравлев тоже хорош! Куравлев тоже хорош! Вместо того чтобы Мешалкина осадить и сказать: Брось ты это занятие! Или уж, на худой конец, иди кружок веди за деньги в клуб… А он: Какой ты. Юра, молодец, талант, художник! Беги за бутылкой… Тьфу! Художник! Тьфу! Художник! Художник! Лучше бы паркет дома положил, раз он так дерево любит! Вырежет какую-нибудь фигню и сует под нос – По-ню-хай-как-пах-нет! Тьфу!
Фонарик моргнул в последний раз и потух окончательно. Стало совершенно темно. Таня остановилась и потрясла его, но это не помогло.
Вот сейчас упаду в темноте в яму и ногу сломаю! Сломаю ногу! Вот и все! Всё из-за этого придурка! Говорила же мне мама: Не выходи ты, Танька, за него, ничего хорошего у тебя с ним не получится! У него одна дурь в голове! А я не послушала, дура! Дура! Теперь мучаюсь! Мучаюсь теперь! Мучаюсь!
Она осторожно пошла вперед. Идти было страшновато. К страху упасть и покалечиться примешивалось еще что-то. Что-то пугало Татьяну в этой темноте. То ли крики ночных птиц, то ли огоньки светлячков на кустах, то ли первобытный страх человека перед темнотой.
Нога провалилась в пустоту, Таня пролетела вперед и ударилась о землю. К счастью, не сильно. Она поднялась. Коленка немного болела.
Вот так-то! Спасибо тебе, Мешалкин! Спасибо! Дождался ты наконец! Дождался! Да! А в следующий раз я голову сверну, как ты этого давно добиваешься! Ты уже давно хочешь свести в могилу мать своих детей! Давно уже хочешь! Да! Давно!
Таня выбралась из неглубокой ямы и пошла дальше, имея твердое намерение свернуть шею, назло мужу.
Вдруг она уловила впереди какое-то движение. Таня остановилась.
Наверное, это Мешалкин…
– Юра, ты?! – крикнула она.
– Нет, – ответил незнакомый голос, – мы не Юра.
Из темноты появились две фигуры и остановились перед Таней.
Выглянула луна и осветила незнакомцев. Таня обомлела. Перед ней стояли два солдата, как из кино про войну. Они были в плащ-палатках, в пилотках с красными звездами, на груди у них висели автоматы с круглыми магазинами. Такие автоматы Таня видела только в кино!
– Здравствуй, хозяйка, – сказал один. А второй спросил:
– Нет ли, хозяйка, у вас в деревне фрицев?
Таня попятилась. Пять минут назад она вышла из совершенно обычного дома с электрическим освещением, где работал телевизор и висела обезьяна на унитазе. Она сделала несколько шагов в темноту и оказалась в месте, где творится что-то немыслимое и несуразное.
– Хозяйка, ты что – немая? – переспросил первый.
– Или глухая? – добавил второй. – Фрицы, спрашиваем, есть в деревне?
– Ка-ка-ка… какие фрицы?..
– Вот-вот-вот… вот с такими рогами! – передразнил первый и приставил к голове два пальца.
– Ты что, издеваешься над нами? Может, ты фрицам служишь?
– Ка-ка-ка… каким фрицам?.. Ребята, вы что, кино здесь снимаете про войну?
– Ага! Я артист Крючков! – ответил солдат потолще.
– А я артист Ильинский! – ответил солдат в очках. – Ты что, баба, совсем рехнулась?! Какое кино?! Мы тебя русским языком спрашиваем – немцы в деревне есть?!
Таня совсем растерялась. Она вдруг вспомнила, что читала в каком-то фантастическом рассказе, который ей подсунул Ме-шалкин, как главный герой пошел по городу, шел, шел, провалился в яму времени и очутился на сто лет назад. Быть может, с ней случилось то же самое?!. Какой ужас! Какой ужас! Но этого не может же быть! Не может быть! Это же был всего лишь фантастический рассказ! Фантастический! В жизни такого не бывает!..
– Немцы?.. Так год-то сейчас какой?..
– Какой-какой! Суровый военный год! Красная Армия теснит фашистские полчища!
– А ты, конечно, этого всего не знаешь? Ты что, дура?! Или психическая?!
– Как же фашистские полчища?!. Я же после войны родилась!
– Что ж с того! И мы – после войны.
– Это всегда так. Война пройдет, детей нарожают, а на следующей войне их убьют. А после новые опять родятся. И так далее…
– Сейчас 1999 год, – сказала Таня глухим голосом.
– Знаешь что, – процедил сквозь зубы солдат в очках, – ты нам, подруга, голову не морочь! Видали мы таких до хрена!.. Ну, а коли ты, того-сего, очки тут втираешь, то чего-то, значит, хочешь скрыть! А раз так, то ты, скорее всего, за фашистов! И мы сейчас с тобой разберемся на месте!
Таня никогда бы не поверила, что ее обвинят в пособничестве фашистам, да еще в такой темноте. Головой она, конечно, понимала, что всё что происходит – абсурд. Но глазами своими она видела бойцов, а ушами слышала их суровые речи.
– Я фашистка?! – крикнула она. – Да у меня дед на войне погиб!
– Дед за баб не ответчик!
– У тебя дед погиб, а Андрюха обе руки на войне потерял! Мог бы со спокойной совестью демобилизоваться и на вокзалах окурки собирать, а он не покинул поле боя! Теперь ногами воюет!
Тот, что в очках, подпрыгнул неожиданно высоко и ударил ногой по столбу с проводами. Столб переломился и рухнул. Провода натянулись и лопнули. Ночную темноту прорезали зигзагообразные разряды электричества.
Татьяну охватил ужас. Творилось что-то невероятное. И появление солдат времен войны, и их разговор, и то, как они ногами ломают столбы, – всё это не лезло ни в какие ворота.
Женская интуиция говорила, что живой ей отсюда не уйти. Ноги подкашивались. На лбу выступил холодный пот. Руки дрожали. Кожа покрылась мурашками.
– Товарищи бойцы, отпустите меня, – заскулила Татьяна. – У меня дети!.. Игорек и Верочка!..
– Вот и хорошо, – сказал очкарик спокойно. – Мы тебя сейчас убьем, а твоих детей воспитает Родина, как своих верных сыновей и дочерей, а не как пособников фашистов! – Он страшно засмеялся. – Ты же мать, ты же хочешь, чтобы твои дети выросли настоящими людьми, а не мразью, как ты?!
– Конечно, хочет! – поддакнул второй. – Думаешь, Анд-рюха, легко мразью жить? Мучается, небось, она с утра до вечера. Света белого не видит.
– Скажи нам спасибо, фашистская подметка, что мы твои мучения теперь прекратим.
– Как ты хочешь умереть? Чтобы я тебя из автомата застрелил или чтобы тебя Андрюха ногами забил? Таня зарыдала.
– Не хочу-у-у!
Почему я стою на месте?! На месте?!. – пронеслось у нее в голове. – Почему я не зову на помощь и не бегу отсюда подальше?..
Но ни язык, ни ноги, ни руки не слушались ее. Желудок скрутило, Татьяна почувствовала, что ее сейчас вырвет. К дикому ужасу добавились физическая немощь и чувство стыда за то, что ее сейчас стошнит при посторонних.
Чего я думаю?! Чего я думаю?! Меня сейчас убьют, а мне чего-то стыдно?! Чего мне стыдиться?! Чего?! Меня же убивают! Убивают! А я их стыжусь!
Татьяну вырвало. Она согнулась пополам. Голова кружилась. Перед глазами расходились радужные круги.
– Что, – очкарик наклонил к ней голову и заглянул в лицо, – наблевала? Наблевала, гадина? Фу-у! Ай-яй-яй! Как не стыдно?! Что, не получается орать-то?! Только блевать получается?! Не получается ногами-то бегать?!. От нас, сука, не удерешь! – Он снова засмеялся. – Потому что мы тебя насквозь видим! Таня заглянула в его глаза и почувствовала, как тонет в какой-то черной вязкой трясине. Она испугалась еще больше и хотела отвернуться, но не могла.
– Капут тебе, Танечка! – сказал очкарик.
Откуда они знают мое имя?.. – последнее, что успела подумать Таня перед тем, как увидела открытый рот с огромными волчьими клыками. Очкарик взвыл и впился зубами в ее горло. Таня дернулась и почувствовала, как с другой стороны в шею вонзились зубы второго бойца.
Вся деревня содрогнулась от звериного воя.
– Значит, так, – говорил Игорь. – В одном городе жила семья: мама, папа и их дети. Дочка и сын. Дочку звали Ева, а сына звали Генрик. Папу звали Карл, а маму – м-м-м… не помню как… Просто будет мама называться. Вот однажды к ним в гости приехал один неизвестный им дядя. Мама подумала, что это папин родственник. А папа Карл подумал, что это мамин родственник. А спросить у него, чей он родственник, они постеснялись. И стал он у них жить. Фамилия у него была Никитин. Он был длинного роста, худой, как скелет, с черными волосами и большим носом. Еще у него росла длинная-предлинная черная борода. И одевался он во всё черное. Черный плащ, черные очки, черная шляпа, черные перчатки, черные штаны, черные ботинки, а в руке черный чемодан. Никитин всегда носил чемодан с собой и никогда его не оставлял. Однажды ему нужно было в магазин пойти, купить черный носовой платок. А родители были на работе. Никитин сказал детям: Только ни в коем случае не открывайте чемодан и не смотрите чего в нем лежит. И ушел в магазин. Тогда Генрику стало интересно, и он пошел посмотреть. Открывает чемодан – а там шкатулка лежит. А в шкатулке желтый мизинец отрезанный. Тогда Генрик испугался, бросил в чемодан шкатулку и убежал в свою комнату… И не заметил, что его носовой платок упал из кармана в чемодан… Сидит он под столом и дрожит, вдруг слышит шаги по лестнице. Это Никитин возвращается из магазина. Раз-два! Раз-два! – Игорь старался говорить страшным голосом. – Вот он уже подходит к двери! Раз-два! Раз-два! Вот он заходит в квартиру! Раз-два! Раз-два! Вот он идет по коридору! Раз-два! Раз-два! Вот он заходит в свою комнату посмотреть на свой чемодан. Раз-два! Раз-два! Вот он подходит к чемодану и открывает крышку!.. А там валяется платок Генрика! Тогда он всё понял и пошел в комнату к Генрику. Раз-два! Раз-два!
– А как он узнал, что это Генрика платок? – спросила Верочка.
– На нем было написано Генрик… Сидит Генрик под столом и видит ноги в черных ботинках. И слышит голос страшный: Где этот проти-ти-вный мальчишка, который залезал ко мне в черный чемодан и узнал мою тайну? А Генрик сидит под столом и боится пошевелиться. А Никитин комнату обошел и стал принюхиваться. Чую, здесь ты, противный мальчишка! Вылезай, а то я тебя все равно найду! Подходит Никитин к кровати, нагнулся и смотрит – не сидит ли там Генрик. А Генрик в это время из-под стола выскочил и в шкафу спрятался, где Никитин его уже искал…
– А и почему же ты не хочешь есть?!. – Таня приблизила к нему лицо и высунула кончик языка. – Может, тебя уже где-то накормили?! А?! Ну, скажи, кто тебя накормил?! Что молчишь-то?!. Или ты какую-нибудь профуру сводил в ресторан?!. На это у тебя денег хватит! Не жену же в ресторан водить! А ты знаешь, когда я последний раз в ресторан ходила, а?!. Ты думаешь, я не хочу в ресторан?!. Ты думаешь, мне больше нравится на грядках всё лето мудохаться?!. Скотина!
– Да что ты пристала! – не выдержал Юра. Он знал, по опыту, что лучше бы не возражать, а дать возможность жене выговорить всё до конца, чтобы она быстрее успокоилась. Но он опять не сдержался. – Да не ходил я ни в какие рестораны! Я по дороге сломался и машину чинил! Вот и задержался!
– Ага! Машину он чинил! Тебе было недостаточно того времени, пока мы были в деревне, чтобы как следует отремонтировать машину и забрать нас отсюда, как людей, без приключений! Нет же, вместо этого ты, небось, пьянствовал в гараже с Куравлевым! Ну-ка, ну-ка… Да от тебя и сейчас пахнет!.. Ну ты, Мешалкин, докатился – за рулем уже пьешь! Ну, я не знаю!..
– от возмущения у Татьяны надулись щеки. – Всё! Никуда я с тобой не поеду, пока не протрезвеешь! И детей не отпущу! Не хватало еще, чтобы ты детей угробил! Убийца!
Это была последняя капля.
– Да пошла ты!.. – Юра выплюнул бычок, который, как ракета, умчался в темноту. – Я после твоих сраных выступлений сам никуда не поеду! Меня от твоей тупости трясет! Видишь тебя три раза за лето, и ты за это короткое время успеваешь вылить на меня всю помойку, которая накопилась у тебя в твоем! мусорном! баке! – Он постучал себя кулаком по голове.
– Не хочу я жрать твою картошечку, твою зелень, твои огурчики-помидорчики на газетах, и видеть тебя не хочу! Я пошел на пруд! Завтра утром поедем!
Юра демонстративно прошел в сарай и хотел взять удочку, но ее на месте не оказалось.
– Где моя удочка?! – крикнул он из глубины сарая.
– Где твоя удочка?! – Татьяна вбежала следом. – А вот где! – Она вытащила удочку из кучи лопат, сломала об колено и швырнула под ноги Мешалкину. – Вот твоя удочка!
Юра поднял с пола обломки и посмотрел на жену так, что та побледнела и отступила назад.
– Сука ты!.. И ведьма!.. Ну и черт с тобой! Я всё равно пойду на пруд! – Он отодвинул Таню в сторону и пошел.
У калитки Юра обернулся:
– А удилище я новое срежу! Чай, не без рук!
– Сволочь! – закричала ему в спину Татьяна. – Ты мне всю жизнь испортил! – И заплакала.
Юра уходил, не оборачиваясь. А если бы знал, что видит жену в последний раз, наверное, обернулся бы, чтобы запомнить ее на всю жизнь.
– 2 —
Юра, размашисто шагая, подошел к пруду и остановился. Сердце бешено колотилось в груди, на душе было тяжело. Он прожил с Таней восемь лет, но взаимопонимания и душевности им так и не удалось достичь.Они познакомились еще в институте. Юра тогда учился на последнем курсе. Тогда всё было по-другому. Жизнь казалась прекрасной и удивительной. Казалось, впереди столько всего замечательного и разного, что мелкие неприятности, типа студенческого безденежья, похмелья или чего-нибудь еще такого, не шли в счет. Тогда казалось, что можно легко перевернуть весь мир с ног на голову. А уж исправить мелкие недостатки женского характера – раз плюнуть. Со временем Юра понял, что изменять мир – не его дело, а мелкие недостатки женского характера не только невозможно устранить, но, наоборот, начинаешь понимать, что ты видел далеко не все недостатки, которые в этой женщине есть… Юра приехал в Москву из Воронежа и жил в общежитии. Они с Таней познакомились на студенческом вечере. Юра выпил с друзьями портвейна и ходил по залу, присматриваясь к девушкам. Таня стояла, скромная, в углу, теребя в руках сумочку. Юра никогда не приглашал таких одиноко стоящих баб, потому что знал на уровне инстинкта, что толку от них никакого – ни пообжиматься, ни пососаться, ни вставить таким бабам обычно не удавалось. Всё начиналось-заканчивалось разговорами про учебу, писателей и киноартистов. Уж лучше бы такие бабы ходили в библиотеку, а не на танцы. Но в этот раз что-то остановило Юру, и он поглядел на одинокую девушку с интересом. Юра подумал: Интересно… Обычно меня тянет на веселых баб с большими титьками. А вот эта в углу совсем из другой оперетты, но мое внимание на ней почему-то остановилось… Интересно… А не попробовать ли для свежести ощущений завязать с ней знакомство?.. Возможно, я что-то упускаю в жизни, не приставая никогда к таким бабам… Надо бы это дело исправить для, как говорит мой приятель Шурик, баланса на колонках-стерео. Юра поправил съехавший на бок зеленый галстук в белый горох и подошел к девушке.
– Разрешите вас пригласить на медленный танец.
Девушка покраснела. Сразу было видно, что танцевать ей хочется и приятно, что ее пригласили. Но приличный ли это человек и не опасно ли будет для нее принимать подобные приглашения? За несколько секунд на ее лице отразилась вся эта гамма противоречивых чувств. Но желание потанцевать победило рассудок. Она повесила сумочку на плечо и пошла за Юрой в центр зала. Там они остановились, и Юра легко прихватил девушку за бока, а девушка положила руки ему на плечи, но так осторожно, что Юра их почти не почувствовал. Это необычная деликатность ему понравилась, и у него встал.
Да, напрасно я раньше не приглашал танцевать таких баб… – подумал Юра и поставил Татьяне первый плюсик (+). – Эта деликатность действует на меня как-то прямо положительно… Возбуждает как-то… Не то что другие бабы, с которыми я привык общаться – повиснут на тебе, как на вешалке, и трутся своими большими титьками!.. И животом… Никакой романтики!.. Один разврат!.. Разврат иссушает… Я же художник и должен творить! А как я могу творить, если всю ночь протрахаеилъся, и на следующий день глаза слипаются, и резей, из рук падает!.. – Он посмотрел на Таню с уважением и приобнял ее покрепче. – Вот какие девушки должны становиться подругами художников!
– Вас как зовут? – спросил он.
– Таня, – она ответила так тихо, что Юра едва расслышал. И это тоже ему понравилось.
– Как? – переспросил он. – Говорите, пожалуйста, погромче, а то из-за музыки ничего не слышно.
Солист группы «Скорпионе» громко свистел из колонок.
– Таня, – повторила девушка погромче и опустила глаза.
– А меня Юра! – достаточно громко представился Юра и подсвистел «Скорпионам». – Фью-фью-фью… Вы на каком факультете учитесь?
– На мехмате.
– А я на географическом. Вам эта музыка нравится? – он мотнул головой на колонки.
Таня кивнула.
Вот здорово!.. Языком лишнего не треплет, как остальные бабы… На вопросы отвечает конкретно. А то другие как начнут выкладывать к делу не относящиеся
подробности – затрахаешься слушать! Ты им – как дела, в смысле поздоровался, – а они тебе про маму-папу, дедушку-бабушку! Куда как лучше: задал конкретный вопрос – получил конкретный ответ… Второй плюсик (++)…
Весь вечер Юра протанцевал с Таней и поставил ей за поведение еще немало воображаемых плюсов (+ + + + +…). Потом он пошел ее провожать с заходом в парк. В парке Юра попытался зажать Татьяну, но она твердо его отстранила, не позволив ничего лишнего. Но убегать, как дура, не стала и по морде тоже не дала. Юра поставил Тане еще плюс (+ + + + +… +).
Как замечательно, что я сломил в себе стереотип интереса к бабам с большими титьками и познакомился с этой чудесной девушкой.
Татьяна, по его мнению, наилучшим образом подходила на роль девушки художника и они стали встречаться. Юра рассказал Тане, что он мечтает стать настоящим художником и давно режет по дереву. Ему нравилось дарить девушке свои скульптуры (малые формы), было приятно, что он работает для любимого человека. К тому же Юра считал, что это ее культурно развивает.
Он забросил всех своих подружек с большими титьками и стал обхаживать Татьяну. Примерно через месяц она ему дала. И почти сразу залетела. Когда она сообщила об этом, он решил, что вот и ладно, пора ему уже подумать о семье… о домашнем уюте, домашней кухне, о детях наконец… Тем более что, в принципе, когда-то потом он все равно собирался жениться, так почему бы это не сделать сейчас, когда наконец он нашел такую замечательную кандидатку? И вообще, благородно будет сказать девушке, что вот и прекрасно, что ты залетела, давай быстрее поженимся, и рожай на здоровье. Это гораздо лучше, чем говорить: Я, конечно, тебя люблю и хотел бы иметь от тебя ребенка, но ты же понимаешь, что сейчас, когда у нас нет ни квартиры, ни работы, ни денег, – какие могут быть дети?! Вот встанем на ноги, окрепнем, тогда рожай на здоровье… Так Юре говорить не хотелось. Он же не гад какой-нибудь?!. Лучшей подруги для художника все равно не найти.
Правду сказать, некоторые недостатки у Татьяны Юра уже усмотрел. Например, она была болезненно ревнива, ревновала его ко всем столбам. И еще Татьяна не понимала значения Пикассо, который был для Юрия кумиром. Но Юрий не придавал этому особого значения, он считал, что общение с ним повысит культурный уровень Татьяны, и она сможет оценить гениального художника, и рефлекс ревности отомрет в ней, как ненужный человеку хвост.
Но он жестоко ошибся. В результате всё получилось не так, как он рассчитывал. Татьяна не только не перестала его ревновать, но даже наоборот! Пикассо она так и не приняла, а Юри-ны скульптуры считала никчемным занятием. Она считала, что его скульптуры мешают уделять внимание семье.
В какой-то момент Юра хотел порвать семейные узы и уйти. Но не успел. Татьяна опять забеременела и родила дочку. Уйти стало сложнее.
Вот, – думал Юра, – вырастет Игорек, не дай Бог, таким же, как я, олухом, приведет в дом какую-нибудь курву и будет с ней мучатъся всю жизнь! И чего людям одним не живется?! Как хорошо: купил пива, пришел домой, взял резцы и сидишь себе, вырезаешь из дерева скульптуры! И ни одна дура тебе слова поперек не скажет! Ему открылась горькая истина: люди живут вместе, чтобы зае…ыватъ друг друга до смерти!
– 3 —
Юра подошел к осине и отломал длинную палку. Привязал леску и вспомнил, что пошел на рыбалку без наживки. Сплюнул.В темноте раскапывать червей было не очень-то. Но не возвращаться же?.. Юра вздохнул, вытащил из внутреннего кармана резец, который всегда носил с собой, и начал им ковырять землю.
От земли шел какой-то странный неприятный запах, как будто в этой местности протухло что-то гигантское. Юре это не понравилось. Он отошел подальше и покопал там. Вони было не меньше. Юра посветил зажигалкой в лунку. В земляной стенке шевелил вялым концом полудохлый червяк. Юра ухватил его двумя пальцами и выдернул. Чпо-ок! Чтобы червяк не потерялся, Юра тут же насадил его на крючок и пошел к воде.
Он забросил удочку и сел на полено, которое валялось тут же. И закурил. Выглянула луна, осветив купол церкви на противоположном берегу пруда и тропинку, ведущую к ней.
Вдруг на том берегу кто-то выскочил на пригорок и с криком бросился вниз, в сторону церкви. Чего кричали, Юра не разобрал. Три какие-то тени пробежали следом за первой. В деревне завыли собаки. В церкви хлопнула дверь. А через несколько секунд опять кто-то дико закричал.
Кому это приспичило среди ночи помолиться?..
Юра к религии относился снисходительно. Он считал, что какие-то Высшие Силы Разума, наверное, присутствуют, но к церкви они навряд ли имеют отношение. Ну разве ж может Высший Разум проявлять себя через деревянное здание, в котором толкаются глупые старухи в черных платках?! Делать Высшему Разуму больше не фига, чем проявлять себя там! Высший Разум это, скорее всего, инопланетяне, которые транспортируются на большой скорости в летающих тарелках.
Юра почувствовал, что штаны прилипли к бревну, на котором он сидел. Он резко привстал, и полено поднялось вместе с ним. Он дернул задницей. Крак – полено отвалилось. Мешалкин пощупал сзади. Штаны были в смоле и с дыркой.
– 4 —
Таня швырнула тряпку в темноту, вслед мужу, и быстрым шагом вернулась в дом. Села на табурет и уставилась в стену, где висел выцветший прошлогодний календарь с обезьяной на унитазе и надписью «Радио России».Он подонок!.. Я загубила свою жизнь!.. Если бы не дети, я давно бы от него ушла!.. И все было бы по-другому!.. Все мужики сволочи!.. В следующий раз я бы знала, за кого выходить замуж и как себя вести!.. Я бы вышла замуж за какого-нибудь додика с хорошей зарплатой и без всяких там художеств в голове. Наподобие Стасика Соловьева! Ну и пусть он несимпатичный! Зато бы он не выступал, любил бы меня и делал бы всё, что от него требуется! А к его внешности я бы привыкла как-нибудь! Подумаешь, внешность – ночью темно! Он и сейчас готов на мне жениться! Во всяком случае, когда мы встречались с ним в последний раз на квартире у Ирки, он так и сказал: Бросай ты, Танька, своего художника на букву Хэ и выходи за меня! Я тебя буду на руках носить… А я ему ответила: А как же дети?.. Нет, я не могу… Так я ему тогда ответила… Вот подрастут дети чуть-чуть, станут понимать, что с таким мудаком мамке жить невозможно, вот тогда и уйду к Соловьеву!..
Таня встала и прошла в избу, посмотреть – как там дети. Дети смотрели телевизор. Шел какой-то американский фильм. Дети с интересом наблюдали, как из шкафа в спальне вылез мертвец в болячках и напал на парочку, которая занималась сексом.
Татьяна издала вопль. Дети подскочили, подумав, что это кричат на экране.
Таня вырвала вилку из розетки и закричала на детей:
– Что вы смотрите?! Кто вам это разрешил смотреть?! Это смотреть нельзя! Это гадость! Гадость! И в кого вы такие уроды?! Ну-ка быстро мыть ноги и спать!
Когда дети ушли на веранду мыть ноги, Таня подумала: Если Мешалкина кто сейчас у пруда увидит, подумают: Ну и сволочь у него жена! Муж приехал, а она его с дороги не накормила, и он пошел, как дурак, рыбу ловить! Как будто у него дома-семьи нету!.. Скажут, что я плохая хозяйка, и у меня будут неприятности… В деревне всё сразу становится известно… А мне тут еще жить да жить… Знает этот гад, как похуже сделать, чтобы я за ним побежала! Всё так повернет, что все равно я в говне, а он весь в белом! Паразит! Вот выйду за Стасика, всё будет по-другому!.. Ну что… надо идти за этим говноловом!.. Таня уложила детей, взяла фонарик и отправилась в темноту.
– 5 —
Фонарик выхватывал из темноты маленькое круглое пятно желтого света. Ночи в это время года были особенно темными. Но если бы луна не скрылась за облаками, было бы, конечно, не так темно и можно было бы обойтись без фонарика.Фонарик замигал и стал судорожно гаснуть. Батарейки садились.
Говорила же этому уроду: Привези нам батарейки! Привези нам батарейки!… Привези нам батарейки!.. Куда там! Куда там! Разве он о семье думает! У него в голове более возвышенные мысли – как с Куравлевым нажраться и показывать ему свои деревянные сувениры! Куравлев тоже хорош! Куравлев тоже хорош! Вместо того чтобы Мешалкина осадить и сказать: Брось ты это занятие! Или уж, на худой конец, иди кружок веди за деньги в клуб… А он: Какой ты. Юра, молодец, талант, художник! Беги за бутылкой… Тьфу! Художник! Тьфу! Художник! Художник! Лучше бы паркет дома положил, раз он так дерево любит! Вырежет какую-нибудь фигню и сует под нос – По-ню-хай-как-пах-нет! Тьфу!
Фонарик моргнул в последний раз и потух окончательно. Стало совершенно темно. Таня остановилась и потрясла его, но это не помогло.
Вот сейчас упаду в темноте в яму и ногу сломаю! Сломаю ногу! Вот и все! Всё из-за этого придурка! Говорила же мне мама: Не выходи ты, Танька, за него, ничего хорошего у тебя с ним не получится! У него одна дурь в голове! А я не послушала, дура! Дура! Теперь мучаюсь! Мучаюсь теперь! Мучаюсь!
Она осторожно пошла вперед. Идти было страшновато. К страху упасть и покалечиться примешивалось еще что-то. Что-то пугало Татьяну в этой темноте. То ли крики ночных птиц, то ли огоньки светлячков на кустах, то ли первобытный страх человека перед темнотой.
Нога провалилась в пустоту, Таня пролетела вперед и ударилась о землю. К счастью, не сильно. Она поднялась. Коленка немного болела.
Вот так-то! Спасибо тебе, Мешалкин! Спасибо! Дождался ты наконец! Дождался! Да! А в следующий раз я голову сверну, как ты этого давно добиваешься! Ты уже давно хочешь свести в могилу мать своих детей! Давно уже хочешь! Да! Давно!
Таня выбралась из неглубокой ямы и пошла дальше, имея твердое намерение свернуть шею, назло мужу.
Вдруг она уловила впереди какое-то движение. Таня остановилась.
Наверное, это Мешалкин…
– Юра, ты?! – крикнула она.
– Нет, – ответил незнакомый голос, – мы не Юра.
Из темноты появились две фигуры и остановились перед Таней.
Выглянула луна и осветила незнакомцев. Таня обомлела. Перед ней стояли два солдата, как из кино про войну. Они были в плащ-палатках, в пилотках с красными звездами, на груди у них висели автоматы с круглыми магазинами. Такие автоматы Таня видела только в кино!
– Здравствуй, хозяйка, – сказал один. А второй спросил:
– Нет ли, хозяйка, у вас в деревне фрицев?
Таня попятилась. Пять минут назад она вышла из совершенно обычного дома с электрическим освещением, где работал телевизор и висела обезьяна на унитазе. Она сделала несколько шагов в темноту и оказалась в месте, где творится что-то немыслимое и несуразное.
– Хозяйка, ты что – немая? – переспросил первый.
– Или глухая? – добавил второй. – Фрицы, спрашиваем, есть в деревне?
– Ка-ка-ка… какие фрицы?..
– Вот-вот-вот… вот с такими рогами! – передразнил первый и приставил к голове два пальца.
– Ты что, издеваешься над нами? Может, ты фрицам служишь?
– Ка-ка-ка… каким фрицам?.. Ребята, вы что, кино здесь снимаете про войну?
– Ага! Я артист Крючков! – ответил солдат потолще.
– А я артист Ильинский! – ответил солдат в очках. – Ты что, баба, совсем рехнулась?! Какое кино?! Мы тебя русским языком спрашиваем – немцы в деревне есть?!
Таня совсем растерялась. Она вдруг вспомнила, что читала в каком-то фантастическом рассказе, который ей подсунул Ме-шалкин, как главный герой пошел по городу, шел, шел, провалился в яму времени и очутился на сто лет назад. Быть может, с ней случилось то же самое?!. Какой ужас! Какой ужас! Но этого не может же быть! Не может быть! Это же был всего лишь фантастический рассказ! Фантастический! В жизни такого не бывает!..
– Немцы?.. Так год-то сейчас какой?..
– Какой-какой! Суровый военный год! Красная Армия теснит фашистские полчища!
– А ты, конечно, этого всего не знаешь? Ты что, дура?! Или психическая?!
– Как же фашистские полчища?!. Я же после войны родилась!
– Что ж с того! И мы – после войны.
– Это всегда так. Война пройдет, детей нарожают, а на следующей войне их убьют. А после новые опять родятся. И так далее…
– Сейчас 1999 год, – сказала Таня глухим голосом.
– Знаешь что, – процедил сквозь зубы солдат в очках, – ты нам, подруга, голову не морочь! Видали мы таких до хрена!.. Ну, а коли ты, того-сего, очки тут втираешь, то чего-то, значит, хочешь скрыть! А раз так, то ты, скорее всего, за фашистов! И мы сейчас с тобой разберемся на месте!
Таня никогда бы не поверила, что ее обвинят в пособничестве фашистам, да еще в такой темноте. Головой она, конечно, понимала, что всё что происходит – абсурд. Но глазами своими она видела бойцов, а ушами слышала их суровые речи.
– Я фашистка?! – крикнула она. – Да у меня дед на войне погиб!
– Дед за баб не ответчик!
– У тебя дед погиб, а Андрюха обе руки на войне потерял! Мог бы со спокойной совестью демобилизоваться и на вокзалах окурки собирать, а он не покинул поле боя! Теперь ногами воюет!
Тот, что в очках, подпрыгнул неожиданно высоко и ударил ногой по столбу с проводами. Столб переломился и рухнул. Провода натянулись и лопнули. Ночную темноту прорезали зигзагообразные разряды электричества.
Татьяну охватил ужас. Творилось что-то невероятное. И появление солдат времен войны, и их разговор, и то, как они ногами ломают столбы, – всё это не лезло ни в какие ворота.
Женская интуиция говорила, что живой ей отсюда не уйти. Ноги подкашивались. На лбу выступил холодный пот. Руки дрожали. Кожа покрылась мурашками.
– Товарищи бойцы, отпустите меня, – заскулила Татьяна. – У меня дети!.. Игорек и Верочка!..
– Вот и хорошо, – сказал очкарик спокойно. – Мы тебя сейчас убьем, а твоих детей воспитает Родина, как своих верных сыновей и дочерей, а не как пособников фашистов! – Он страшно засмеялся. – Ты же мать, ты же хочешь, чтобы твои дети выросли настоящими людьми, а не мразью, как ты?!
– Конечно, хочет! – поддакнул второй. – Думаешь, Анд-рюха, легко мразью жить? Мучается, небось, она с утра до вечера. Света белого не видит.
– Скажи нам спасибо, фашистская подметка, что мы твои мучения теперь прекратим.
– Как ты хочешь умереть? Чтобы я тебя из автомата застрелил или чтобы тебя Андрюха ногами забил? Таня зарыдала.
– Не хочу-у-у!
Почему я стою на месте?! На месте?!. – пронеслось у нее в голове. – Почему я не зову на помощь и не бегу отсюда подальше?..
Но ни язык, ни ноги, ни руки не слушались ее. Желудок скрутило, Татьяна почувствовала, что ее сейчас вырвет. К дикому ужасу добавились физическая немощь и чувство стыда за то, что ее сейчас стошнит при посторонних.
Чего я думаю?! Чего я думаю?! Меня сейчас убьют, а мне чего-то стыдно?! Чего мне стыдиться?! Чего?! Меня же убивают! Убивают! А я их стыжусь!
Татьяну вырвало. Она согнулась пополам. Голова кружилась. Перед глазами расходились радужные круги.
– Что, – очкарик наклонил к ней голову и заглянул в лицо, – наблевала? Наблевала, гадина? Фу-у! Ай-яй-яй! Как не стыдно?! Что, не получается орать-то?! Только блевать получается?! Не получается ногами-то бегать?!. От нас, сука, не удерешь! – Он снова засмеялся. – Потому что мы тебя насквозь видим! Таня заглянула в его глаза и почувствовала, как тонет в какой-то черной вязкой трясине. Она испугалась еще больше и хотела отвернуться, но не могла.
– Капут тебе, Танечка! – сказал очкарик.
Откуда они знают мое имя?.. – последнее, что успела подумать Таня перед тем, как увидела открытый рот с огромными волчьими клыками. Очкарик взвыл и впился зубами в ее горло. Таня дернулась и почувствовала, как с другой стороны в шею вонзились зубы второго бойца.
Вся деревня содрогнулась от звериного воя.
– 6 —
Верочка и Игорь не спали. Они лежали в темноте. Игорь рассказывал Верочке страшную историю, которую ему рассказал его друг Васька. Верочка натянула одеяло до самых глаз и боялась.– Значит, так, – говорил Игорь. – В одном городе жила семья: мама, папа и их дети. Дочка и сын. Дочку звали Ева, а сына звали Генрик. Папу звали Карл, а маму – м-м-м… не помню как… Просто будет мама называться. Вот однажды к ним в гости приехал один неизвестный им дядя. Мама подумала, что это папин родственник. А папа Карл подумал, что это мамин родственник. А спросить у него, чей он родственник, они постеснялись. И стал он у них жить. Фамилия у него была Никитин. Он был длинного роста, худой, как скелет, с черными волосами и большим носом. Еще у него росла длинная-предлинная черная борода. И одевался он во всё черное. Черный плащ, черные очки, черная шляпа, черные перчатки, черные штаны, черные ботинки, а в руке черный чемодан. Никитин всегда носил чемодан с собой и никогда его не оставлял. Однажды ему нужно было в магазин пойти, купить черный носовой платок. А родители были на работе. Никитин сказал детям: Только ни в коем случае не открывайте чемодан и не смотрите чего в нем лежит. И ушел в магазин. Тогда Генрику стало интересно, и он пошел посмотреть. Открывает чемодан – а там шкатулка лежит. А в шкатулке желтый мизинец отрезанный. Тогда Генрик испугался, бросил в чемодан шкатулку и убежал в свою комнату… И не заметил, что его носовой платок упал из кармана в чемодан… Сидит он под столом и дрожит, вдруг слышит шаги по лестнице. Это Никитин возвращается из магазина. Раз-два! Раз-два! – Игорь старался говорить страшным голосом. – Вот он уже подходит к двери! Раз-два! Раз-два! Вот он заходит в квартиру! Раз-два! Раз-два! Вот он идет по коридору! Раз-два! Раз-два! Вот он заходит в свою комнату посмотреть на свой чемодан. Раз-два! Раз-два! Вот он подходит к чемодану и открывает крышку!.. А там валяется платок Генрика! Тогда он всё понял и пошел в комнату к Генрику. Раз-два! Раз-два!
– А как он узнал, что это Генрика платок? – спросила Верочка.
– На нем было написано Генрик… Сидит Генрик под столом и видит ноги в черных ботинках. И слышит голос страшный: Где этот проти-ти-вный мальчишка, который залезал ко мне в черный чемодан и узнал мою тайну? А Генрик сидит под столом и боится пошевелиться. А Никитин комнату обошел и стал принюхиваться. Чую, здесь ты, противный мальчишка! Вылезай, а то я тебя все равно найду! Подходит Никитин к кровати, нагнулся и смотрит – не сидит ли там Генрик. А Генрик в это время из-под стола выскочил и в шкафу спрятался, где Никитин его уже искал…