– Эбби. – Он снова накрыл ее руку своей, поглаживая ладонь теплыми пальцами. – Прекрати спорить сама с собой. Естественно, мы должны взять твоих сестер к себе. Твоя тетушка не будет возражать?
– Нет-нет, – быстро ответила она. – Она ясно дала понять, что берет их только из сострадания. Они могут приехать, Майлз? Вы не будете возражать?
Он улыбнулся и крепко сжал ее руку.
– О Боже! – воскликнула она, глядя на мужа, но не видя его. – Да, конечно, конечно. Странно, как я раньше до этого не додумалась. Лучше и быть не может. Если бы у этой идеи были руки, она давно уже щелкнула бы меня по носу.
Граф развеселился.
– Этот угорь, – проговорила она, – эта жаба, эта змея. Вы ведь понимаете, что это к ней, а не ко мне он приставал. Он знал, что меня лучше не трогать. Как только он впервые попытался игриво мне улыбнуться, я сказала, что, если это повторится, я выбью ему зубы.
Граф запрокинул голову и разразился смехом.
– Эбби, – с трудом выговорил он, – ты этого не делала. Ты просто не способна на такой неучтивый поступок. Но о чем, если не секрет, о чем ты говоришь?
– О мистере Гилле, – пояснила она. – Он приставал к Лоре, потому что она очень хорошенькая и так боится потерять место, что не осмелилась дать ему отпор.
– А тебя все-таки уволили?
– Я сказала ему, что если… – Она запнулась и покраснела. – Я потребовала отстать от нее, и на следующий же день меня обвинили в том, что я строго глазки их сыну, и выгнали. Если бы вы хоть раз увидели Хэмфри Гилла, Майлз, вы бы поняли, как я возмутилась, услышав подобное заявление. Сама мысль об этом невозможна! Это было бы смешно, если бы не было так грустно!
– А что ты имела в виду под «лучше и быть не может»? – поинтересовался граф. – Что же должно было щелкнуть тебя по носу невидимым кулаком?
– Лора, гувернантка, – начала Эбби. – Она может закончить обучение детей и уйти из этого ужасного дома и его похотливого хозяина. Вам не кажется, Майлз, что это прекрасная идея? Можно я попрошу ее?
Она думала, что он откажет. Майлз некоторое время задумчиво рассматривал ее. И эта тишина была гораздо красноречивее любых слов. О Боже, подумала Абигайль, ведь она дала себе слово вести себя скромно хотя бы несколько дней. Но она уже начала болтать вовсю!
Майлз выглядел так, как в тот первый раз – неужели с тех пор прошло всего три дня? – и так, как он выглядел в тот день, когда повел ее за покупками: он был красив, безупречен и недоступен. Трудно было поверить в то, что это тот же самый мужчина, который проделывал с ней ночью такие удивительные вещи! Абигайль почувствовала, как краска заливает шею.
– Ты уверена, что это мудрое решение? – наконец проговорил он. – Если ее оскорбляют, мы действительно должны забрать ее оттуда или хотя бы серьезно поговорить с мистером Гиллом. Но согласится ли она стать твоей служанкой, когда еще недавно была твоей подругой, ровней тебе?
– Она и будет моей подругой, – возразила Абигайль, – а еще поможет мне учить девочек, ведь я не умею этого делать.
– И жить на твою милостыню? – осведомился граф. – Понравится ли ей это, Эбби?
– Милостыню! Она не будет считать это милостыней. Неужели и я тоже живу на ваши подачки, раз вы взяли меня из того дома и приютили у себя? – У нее на щеках выступили пунцовые пятна. – Это так?
– Ты моя жена, – парировал граф, – а это другое дело. Я обязан заботиться о тебе. Не говори пока с мисс Сеймур. Давай еще немного подумаем. – Он улыбнулся. – Ты всегда такая импульсивная?
– Да, – призналась она, – всегда. Мне очень жаль, Майлз. Боюсь, я не та жена, о которой вы мечтали. Вы во мне ошиблись.
– Пока, – рассмеялся он, – ты именно та жена, о которой я мечтал. А теперь мне нужна твоя помощь.
Абигайль уставилась на него в недоумении.
– Моя мать едет в Лондон, – пояснил он, – с двумя моими сестрами. Мама и младшая сестра Констанс возвращаются после долгого пребывания в семье лорда Гэллоуэя. Это друг мамы. Пруденс тоже едет с ними, хотя она замужем. Ее муж будет в Лондоне чуть позже.
– И вы размышляете над тем, как объяснить им мое присутствие? – спросила Абигайль. – У них случится удар при виде меня, не так ли?
– Надеюсь, все закончится не так печально, – ухмыльнулся Майлз. – Но ты права, сначала всем будет неловко. Боюсь, они очень уж сильно любят меня, потому что я единственный в семье мужчина. Хотя в этом есть множество достоинств, есть и один серьезный недостаток. Все они считают меня своей собственностью и думают, что гораздо лучше меня знают, как мне следует прожить жизнь.
Абигайль кивнула. Что-то подобное она тоже пережила в свое время. Она понимала, что, женившись на ней, он рассчитывал таким образом избавиться от влияния матери и сестер. Тихая, добрая, разумная женушка! О Боже, бедный Майлз!
– Когда? – осведомилась она. – Когда они приезжают?
– Может быть, уже сегодня, – ответил граф.. – В любом случае в ближайшие дни. Тебе будет очень трудно так сразу встретиться с ними?
– Думаю, им будет еще тяжелее познакомиться со мной, – заметила Абигайль. – Меня, по крайней мере, предупредили заранее.
– Ты очень отважная, – сказал Майлз. – Тебе ведь приходится прикладывать немало усилий, чтобы преодолеть застенчивость, Эбби? Я заметил это еще вчера. Надеюсь, встреча с матерью не слишком расстроит тебя. Я вел себя как эгоист, правда? О нет, лучше не отвечай, пожалуйста. Я и так знаю, что был эгоистичен. И еще, мне было очень приятно обнаружить сегодня утром, – граф встал из-за стола, подошел к ней сзади и опустил руки ей на плечи, – что ты на самом деле не такая уж тихоня, Эбби. Очень трудно вести беседу с человеком, который не может связать и двух слов.
Не такая уж тихоня. Неужели он не понимает, что только сейчас сказал самую большую глупость века? Абигайль невидящим взглядом уставилась в тарелку. Он наклонился и поцеловал ее в шею.
– Как ты думаешь, мы могли страстно и безоглядно влюбиться друг в друга с первого взгляда три дня назад? – спросил он.
– Что? – Абигайль развернулась на стуле и всмотрелась в склоненное к ней лицо.
– Все ради моей матери, – ответил он. – Будет гораздо проще не говорить ей всей правды.
– Да, – согласилась она, – вы правы, я понимаю.
– Тогда ты поможешь мне? – Граф улыбался, а Абигайль видела только искрящиеся синие глаза, очаровательную ямочку на щеке, невероятно белые и ровные зубы. Как она раньше не заметила всего этого совершенства?
– Да, это лучше, чем заставить ее считать нас сумасшедшими.
Майлз наклонился ниже и нежно поцеловал в губы.
– Ты отличный парень, Эбби. Давай проведем день вместе! Думаю, нам многое надо узнать друг о друге. Как тебе мысль о том, чтобы поехать в Кью-Гарденз?
– Великолепно! – воскликнула Эбби. – Я никогда там не была.
– Тогда беги наверх и захвати свой чепчик, – подытожил он, – а я прикажу заложить экипаж.
Абигайль бросилась наверх, начисто позабыв о своем намерении поговорить с миссис Уильямз и осмотреть дом. Ни ее отец, ни мать никогда не брали ее никуда, кроме официальных приемов, с которых отец всегда возвращался пьяным. Мистер Гилл тоже никуда не водил свою жену. А Майлз хотел взять ее с собой в Кью-Гарденз и предложил провести весь день вместе, а сейчас было только раннее утро.
Было уже далеко за полдень, когда они вернулись домой, Абигайль с графом вдоволь нагулялись по Кью-Гарденз, любуясь цветами, деревьями и ухоженными газонами. Они рассказали друг другу о своих семьях.
Абигайль постоянно замечала, что говорит в основном она, и каждый раз стискивала зубы при мысли об этом. Но через минуту-другую муж снова задавал вопрос, и Эбби пускалась в пространные разъяснения. Он часто улыбался ей и смеялся над забавными наблюдениями, так что Абигайль даже начала думать, что быть разговорчивой не так уж плохо.
Она не стала много рассказывать об отце и ни словом не упомянула мать и Рейчел, мачеху. Несмотря на словоохотливость, она следила за тем, что говорила.
Они встретили несколько знакомых Майлза, и граф остановился, чтобы представить им свою жену. Эта новость была встречена с удивлением, улыбками и рукопожатиями. А две дамы под улыбками и объятиями явно старались скрыть досаду. Абигайль они провести не сумели, а вот Майлза – вполне возможно.
– Сегодня до вечера об этом будет знать весь свет, – сказал граф, когда они снова остались вдвоем. – Я мог бы не тратиться на объявления в «Пост» и «Газетт». Завтра, Эбби, ты станешь достоянием общественности. Если погода будет хорошей, нам придется ехать в Гайд-парк. К тому же завтра вечером у леди Тревор будет бал, на котором я обещал быть. Ты, конечно, поедешь со мной. Не возражаешь? Сможешь вынести, если я буду крепко держать тебя под руку и не отпускать? – Он улыбнулся, глядя на нее так нежно, что она снова усомнилась, не принимает ли он ее за ребенка.
– Я уже много лет не танцевала, – призналась Абигайль, – да и делала это только на деревенских собраниях. Я ни разу не вальсировала. Миссис Гилл всегда называла этот танец «шокирующе вульгарным проявлением распутства». – Она выпятила грудь и ловко сымитировала гнусавый с придыханием голос своей бывшей хозяйки.
Граф рассмеялся.
– Я тебя научу, – пообещал он, – завтра. Музыки не будет, так что нам придется петь. Ты умеешь петь?
По какой-то непонятной причине они оба весело расхохотались, хотя она так и не ответила на вопрос.
В таверне, куда привел жену граф, им подали поздний ленч. По пути домой они заехали на Бонд-стрит, чтобы напомнить мадам Савар, что бальное платье из брюссельских кружев должно быть доставлено вовремя к следующему балу, и забрали два готовых будничных платья.
Когда они вошли в дом, дворецкий объявил, что леди Рипли, миссис Келси и мисс Рипли ждут в гостиной. Мистер Терренс и мисс Барбара Келси были наверху в детской со своей няней.
– Вот как, – протянул граф, поворачиваясь к жене и сжимая ее ладонь. – Я надеялся, что у тебя в запасе будет хотя бы один день, дорогая.
Она улыбнулась в ответ.
– Иди наверх и надень одно из новых платьев, ладно? Когда будешь готова, спускайся в гостиную. Я не дам им съесть тебя, обещаю. – Граф поднес ее руку к губам.
– Дайте мне пятнадцать минут, – ответила она. – Я не задержусь, Майлз.
«Господи, – подумала она, когда граф, проводив ее на второй этаж, собрался с духом и отворил дверь в гостиную, а она сама бегом бросилась на третий, – сейчас самое время начать связывать простыни, чтобы сбежать через окно».
Это не та встреча, которую ждут с нетерпением. Абигайль решительно отложила в сторону вызывающий желтый муслин, отдав предпочтение нежному розовому цвету.
Глава 6
– Нет-нет, – быстро ответила она. – Она ясно дала понять, что берет их только из сострадания. Они могут приехать, Майлз? Вы не будете возражать?
Он улыбнулся и крепко сжал ее руку.
– О Боже! – воскликнула она, глядя на мужа, но не видя его. – Да, конечно, конечно. Странно, как я раньше до этого не додумалась. Лучше и быть не может. Если бы у этой идеи были руки, она давно уже щелкнула бы меня по носу.
Граф развеселился.
– Этот угорь, – проговорила она, – эта жаба, эта змея. Вы ведь понимаете, что это к ней, а не ко мне он приставал. Он знал, что меня лучше не трогать. Как только он впервые попытался игриво мне улыбнуться, я сказала, что, если это повторится, я выбью ему зубы.
Граф запрокинул голову и разразился смехом.
– Эбби, – с трудом выговорил он, – ты этого не делала. Ты просто не способна на такой неучтивый поступок. Но о чем, если не секрет, о чем ты говоришь?
– О мистере Гилле, – пояснила она. – Он приставал к Лоре, потому что она очень хорошенькая и так боится потерять место, что не осмелилась дать ему отпор.
– А тебя все-таки уволили?
– Я сказала ему, что если… – Она запнулась и покраснела. – Я потребовала отстать от нее, и на следующий же день меня обвинили в том, что я строго глазки их сыну, и выгнали. Если бы вы хоть раз увидели Хэмфри Гилла, Майлз, вы бы поняли, как я возмутилась, услышав подобное заявление. Сама мысль об этом невозможна! Это было бы смешно, если бы не было так грустно!
– А что ты имела в виду под «лучше и быть не может»? – поинтересовался граф. – Что же должно было щелкнуть тебя по носу невидимым кулаком?
– Лора, гувернантка, – начала Эбби. – Она может закончить обучение детей и уйти из этого ужасного дома и его похотливого хозяина. Вам не кажется, Майлз, что это прекрасная идея? Можно я попрошу ее?
Она думала, что он откажет. Майлз некоторое время задумчиво рассматривал ее. И эта тишина была гораздо красноречивее любых слов. О Боже, подумала Абигайль, ведь она дала себе слово вести себя скромно хотя бы несколько дней. Но она уже начала болтать вовсю!
Майлз выглядел так, как в тот первый раз – неужели с тех пор прошло всего три дня? – и так, как он выглядел в тот день, когда повел ее за покупками: он был красив, безупречен и недоступен. Трудно было поверить в то, что это тот же самый мужчина, который проделывал с ней ночью такие удивительные вещи! Абигайль почувствовала, как краска заливает шею.
– Ты уверена, что это мудрое решение? – наконец проговорил он. – Если ее оскорбляют, мы действительно должны забрать ее оттуда или хотя бы серьезно поговорить с мистером Гиллом. Но согласится ли она стать твоей служанкой, когда еще недавно была твоей подругой, ровней тебе?
– Она и будет моей подругой, – возразила Абигайль, – а еще поможет мне учить девочек, ведь я не умею этого делать.
– И жить на твою милостыню? – осведомился граф. – Понравится ли ей это, Эбби?
– Милостыню! Она не будет считать это милостыней. Неужели и я тоже живу на ваши подачки, раз вы взяли меня из того дома и приютили у себя? – У нее на щеках выступили пунцовые пятна. – Это так?
– Ты моя жена, – парировал граф, – а это другое дело. Я обязан заботиться о тебе. Не говори пока с мисс Сеймур. Давай еще немного подумаем. – Он улыбнулся. – Ты всегда такая импульсивная?
– Да, – призналась она, – всегда. Мне очень жаль, Майлз. Боюсь, я не та жена, о которой вы мечтали. Вы во мне ошиблись.
– Пока, – рассмеялся он, – ты именно та жена, о которой я мечтал. А теперь мне нужна твоя помощь.
Абигайль уставилась на него в недоумении.
– Моя мать едет в Лондон, – пояснил он, – с двумя моими сестрами. Мама и младшая сестра Констанс возвращаются после долгого пребывания в семье лорда Гэллоуэя. Это друг мамы. Пруденс тоже едет с ними, хотя она замужем. Ее муж будет в Лондоне чуть позже.
– И вы размышляете над тем, как объяснить им мое присутствие? – спросила Абигайль. – У них случится удар при виде меня, не так ли?
– Надеюсь, все закончится не так печально, – ухмыльнулся Майлз. – Но ты права, сначала всем будет неловко. Боюсь, они очень уж сильно любят меня, потому что я единственный в семье мужчина. Хотя в этом есть множество достоинств, есть и один серьезный недостаток. Все они считают меня своей собственностью и думают, что гораздо лучше меня знают, как мне следует прожить жизнь.
Абигайль кивнула. Что-то подобное она тоже пережила в свое время. Она понимала, что, женившись на ней, он рассчитывал таким образом избавиться от влияния матери и сестер. Тихая, добрая, разумная женушка! О Боже, бедный Майлз!
– Когда? – осведомилась она. – Когда они приезжают?
– Может быть, уже сегодня, – ответил граф.. – В любом случае в ближайшие дни. Тебе будет очень трудно так сразу встретиться с ними?
– Думаю, им будет еще тяжелее познакомиться со мной, – заметила Абигайль. – Меня, по крайней мере, предупредили заранее.
– Ты очень отважная, – сказал Майлз. – Тебе ведь приходится прикладывать немало усилий, чтобы преодолеть застенчивость, Эбби? Я заметил это еще вчера. Надеюсь, встреча с матерью не слишком расстроит тебя. Я вел себя как эгоист, правда? О нет, лучше не отвечай, пожалуйста. Я и так знаю, что был эгоистичен. И еще, мне было очень приятно обнаружить сегодня утром, – граф встал из-за стола, подошел к ней сзади и опустил руки ей на плечи, – что ты на самом деле не такая уж тихоня, Эбби. Очень трудно вести беседу с человеком, который не может связать и двух слов.
Не такая уж тихоня. Неужели он не понимает, что только сейчас сказал самую большую глупость века? Абигайль невидящим взглядом уставилась в тарелку. Он наклонился и поцеловал ее в шею.
– Как ты думаешь, мы могли страстно и безоглядно влюбиться друг в друга с первого взгляда три дня назад? – спросил он.
– Что? – Абигайль развернулась на стуле и всмотрелась в склоненное к ней лицо.
– Все ради моей матери, – ответил он. – Будет гораздо проще не говорить ей всей правды.
– Да, – согласилась она, – вы правы, я понимаю.
– Тогда ты поможешь мне? – Граф улыбался, а Абигайль видела только искрящиеся синие глаза, очаровательную ямочку на щеке, невероятно белые и ровные зубы. Как она раньше не заметила всего этого совершенства?
– Да, это лучше, чем заставить ее считать нас сумасшедшими.
Майлз наклонился ниже и нежно поцеловал в губы.
– Ты отличный парень, Эбби. Давай проведем день вместе! Думаю, нам многое надо узнать друг о друге. Как тебе мысль о том, чтобы поехать в Кью-Гарденз?
– Великолепно! – воскликнула Эбби. – Я никогда там не была.
– Тогда беги наверх и захвати свой чепчик, – подытожил он, – а я прикажу заложить экипаж.
Абигайль бросилась наверх, начисто позабыв о своем намерении поговорить с миссис Уильямз и осмотреть дом. Ни ее отец, ни мать никогда не брали ее никуда, кроме официальных приемов, с которых отец всегда возвращался пьяным. Мистер Гилл тоже никуда не водил свою жену. А Майлз хотел взять ее с собой в Кью-Гарденз и предложил провести весь день вместе, а сейчас было только раннее утро.
Было уже далеко за полдень, когда они вернулись домой, Абигайль с графом вдоволь нагулялись по Кью-Гарденз, любуясь цветами, деревьями и ухоженными газонами. Они рассказали друг другу о своих семьях.
Абигайль постоянно замечала, что говорит в основном она, и каждый раз стискивала зубы при мысли об этом. Но через минуту-другую муж снова задавал вопрос, и Эбби пускалась в пространные разъяснения. Он часто улыбался ей и смеялся над забавными наблюдениями, так что Абигайль даже начала думать, что быть разговорчивой не так уж плохо.
Она не стала много рассказывать об отце и ни словом не упомянула мать и Рейчел, мачеху. Несмотря на словоохотливость, она следила за тем, что говорила.
Они встретили несколько знакомых Майлза, и граф остановился, чтобы представить им свою жену. Эта новость была встречена с удивлением, улыбками и рукопожатиями. А две дамы под улыбками и объятиями явно старались скрыть досаду. Абигайль они провести не сумели, а вот Майлза – вполне возможно.
– Сегодня до вечера об этом будет знать весь свет, – сказал граф, когда они снова остались вдвоем. – Я мог бы не тратиться на объявления в «Пост» и «Газетт». Завтра, Эбби, ты станешь достоянием общественности. Если погода будет хорошей, нам придется ехать в Гайд-парк. К тому же завтра вечером у леди Тревор будет бал, на котором я обещал быть. Ты, конечно, поедешь со мной. Не возражаешь? Сможешь вынести, если я буду крепко держать тебя под руку и не отпускать? – Он улыбнулся, глядя на нее так нежно, что она снова усомнилась, не принимает ли он ее за ребенка.
– Я уже много лет не танцевала, – призналась Абигайль, – да и делала это только на деревенских собраниях. Я ни разу не вальсировала. Миссис Гилл всегда называла этот танец «шокирующе вульгарным проявлением распутства». – Она выпятила грудь и ловко сымитировала гнусавый с придыханием голос своей бывшей хозяйки.
Граф рассмеялся.
– Я тебя научу, – пообещал он, – завтра. Музыки не будет, так что нам придется петь. Ты умеешь петь?
По какой-то непонятной причине они оба весело расхохотались, хотя она так и не ответила на вопрос.
В таверне, куда привел жену граф, им подали поздний ленч. По пути домой они заехали на Бонд-стрит, чтобы напомнить мадам Савар, что бальное платье из брюссельских кружев должно быть доставлено вовремя к следующему балу, и забрали два готовых будничных платья.
Когда они вошли в дом, дворецкий объявил, что леди Рипли, миссис Келси и мисс Рипли ждут в гостиной. Мистер Терренс и мисс Барбара Келси были наверху в детской со своей няней.
– Вот как, – протянул граф, поворачиваясь к жене и сжимая ее ладонь. – Я надеялся, что у тебя в запасе будет хотя бы один день, дорогая.
Она улыбнулась в ответ.
– Иди наверх и надень одно из новых платьев, ладно? Когда будешь готова, спускайся в гостиную. Я не дам им съесть тебя, обещаю. – Граф поднес ее руку к губам.
– Дайте мне пятнадцать минут, – ответила она. – Я не задержусь, Майлз.
«Господи, – подумала она, когда граф, проводив ее на второй этаж, собрался с духом и отворил дверь в гостиную, а она сама бегом бросилась на третий, – сейчас самое время начать связывать простыни, чтобы сбежать через окно».
Это не та встреча, которую ждут с нетерпением. Абигайль решительно отложила в сторону вызывающий желтый муслин, отдав предпочтение нежному розовому цвету.
Глава 6
– Майлз, наконец-то ты пришел. – Леди Рипли поднялась со стула и поспешила навстречу сыну с распростертыми объятиями. Ее некогда темные волосы совсем поседели, но времени не удалось отнять у этой женщины стройность фигуры и красоту лица.
Граф Северн не обратил внимания на протянутые к нему руки и сам крепко обнял мать.
– Мама, – начал он, – я бы вернулся домой раньше, если бы точно знал, что вы приедете сегодня. Конни! – Граф повернулся, чтобы обнять младшую сестру. – Как ты в этот раз перенесла дорогу? Выглядишь, во всяком случае, неплохо. Пру… – Он помедлил, опустив взгляд, и обнял старшую сестру. – Думаю, на сей раз это будут тройняшки.
– Только не это, – отозвалась молодая женщина, – но мне кажется, что у меня очень большой живот, а ждать осталось еще почти два месяца, если доктор не ошибся.
– Давай я налью тебе чаю, – вмешалась мать. – Как видишь, я распорядилась принести поднос. Майлз, ты даже не представляешь, как хорошо вернуться в Лондон. Жизнь за городом уже начала нам надоедать, не правда ли, Констанс? А Дороти и Френсис, конечно, в последние недели не могли думать ни о чем, кроме как о предстоящем сезоне. – Она протянула сыну чашку.
Граф не стал садиться.
– Я должен кое-что тебе сообщить, мама, – сказал он.
– Неужели? Ты купил новый сервиз, Майлз, или он уже был в доме, когда ты переехал? Он очень красив. Знаешь, лорд Галлоуэй меньше чем через две недели устраивает бал для Френсис, хотя это уже не будет ее первым выходом в свет. Ты помнишь леди Тревор, сестру лорда Галлоуэя? Так вот, она согласилась завтра вечером представить свою племянницу обществу Лондона. С ее стороны это очень любезно, правда? Хотя, конечно, они очень уж спешат. Ты же понимаешь, что Дороти и Френсис изнемогают от нетерпения. Дорогой, ты должен дать понять своим друзьям, что это мероприятие стоит посетить. Хотя думаю, что народу и так будет предостаточно, ведь получить приглашение к леди Тревор очень престижно.
– Я обязательно сделаю, как ты хочешь, мама. Я…
– Ты, конечно, откроешь бал вместе с Френсис, – перебила леди Рипли. – Этим ты разом сделаешь ее популярной.
– Вряд ли это необходимо, мама, – вмешалась Пруденс. – Френсис со своей красотой и обаянием и так добьется успеха в обществе.
– Взгляни на это с другой стороны, Майлз, – улыбнулась Констанс. – Если первый танец Френсис подарит тебе, всем сразу станет ясно, кому она отдает предпочтение.
– Но мне это не нужно, – ответил граф. – Мама…
– Мы с Пру считаем, что на балу у лорда Галлоуэя следует объявить о помолвке, – сказала Констанс. – Это будет чудесно, Майлз, ведь ты собираешься обручиться с ней еще до окончания сезона, не так ли? Но мама думает, что пройдет еще слишком мало времени после первого выхода Френсис в свет. – Она рассмеялась. – Мама предпочитает все делать не спеша.
– Кроме того, – с улыбкой произнесла Пруденс, – мне бы очень хотелось присутствовать при твоей помолвке, Майлз. У тебя хватит терпения подождать еще пару месяцев, прежде чем этот маленький проказник появится на свет? Тео приедет в Лондон через месяц, он не хочет пропустить рождение ребенка и, конечно, твою помолвку.
– На балу у лорда Галлоуэя никакой помолвки не будет, – твердо сказал Майлз, – или…
– Конечно, нет, – успокаивающе произнесла леди Рипли. – Выпей чай, дорогой, а то он остынет.
Граф сделал маленький глоток из чашки. У него снова было такое чувство, что он маленький мальчик в доме, которым управляют женщины. Он снова целиком подчинился их воле. У графа давно не было таких ощущений, несмотря даже на то, что во время сегодняшней прогулки Абигайль болтала без умолку.
– Это очень элегантный дом, – заметила Пруденс, – во всяком случае, та его часть, которую я видела. Я была здесь только однажды, Майлз, когда ты на несколько дней останавливался в нем после похорон. Конечно, дом на Гросвенор-сквер и должен быть таким великолепным.
– Но чувствуется, что здесь не хватает женской руки, – сказала леди Рипли.
– Френсис здесь понравится, – вмешалась Констанс, – ив Северн-Парке тоже. Знаю, Майлз, ты не любишь говорить об этом, но все же, когда ты женишься? До конца сезона? Летом? Осенью? Надеюсь, что не зимой. Гостям очень трудно будет добраться до нас зимой.
– Будь уверен, лорд Галлоуэй захочет устроить свадьбу дочери в соборе Святого Георга, чтобы пригласить все высшее общество, – сказала леди Рипли, – и я одобряю его решение. В конце концов, у меня только один сын, и я хочу, чтобы его бракосочетание прошло со всей подобающей торжественностью. Но я чувствую, что ты начинаешь нервничать, Майлз, боишься, наверное. Мужчины совсем не разбираются в таких вещах. Но вы с Френсис так замечательно поладили за городом! Я была почти уверена, что ты сделаешь предложение уже тогда. Рада, что этого не произошло, ведь Френсис тогда еще не представили ко двору, но теперь, когда она приехала в Лондон, она со дня на день ожидает объявления о вашей помолвке.
– Тогда ей следует перестать ждать, – отрезал граф, с шумом опуская чашку с блюдцем на стол, – или ждать кого-то другого. Я не сделаю ей предложения.
На минуту воцарилась тишина.
– О, Майлз, – заботливо проговорила Пруденс. – Думаю, ты действительно испугался. Когда мы поженились, Тео рассказал мне, что накануне свадьбы он чуть не сбежал навсегда во Францию. Перспектива всю жизнь быть изгнанником казалась ему тогда более заманчивой, нежели стать женатым человеком.
Все три женщины весело рассмеялись.
– Но посмотри на него сейчас, – продолжила Пруденс. – Он любящий муж и заботливый отец, каких еще поискать. Мне понятны твои чувства, Майлз, но не надо им поддаваться.
– Кроме того, дорогой, – добавила мать, – о вашей с Френсис помолвке разве только еще не объявлено официально, а так все этого ждут. Если ты сейчас откажешься от Френсис, будет очень неловко.
– Предложение нельзя «почти сделать», мама, – возразил граф. – Его либо делают, либо нет, и я не просил руки Френсис ни у нее самой, ни у ее отца.
Дамы разом заговорили, пытаясь возразить ему.
– Если вы хоть на минуту замолчите, – сказал он так решительно, что все женщины смолкли и удивленно воззрились на него, – то я сообщу вам нечто очень важное.
Наконец-то после тридцати лет жизни он сумел добиться от них внимания. Однако как просто это оказалось сделать! Стоило только твердо попросить их замолчать, и они покорились.
– Есть причина, по которой я не могу жениться на Френсис, – начал граф. – За последние два месяца в моей жизни произошло очень важное событие.
Он помедлил, наблюдая за реакцией слушательниц на свои слова. Они смотрели на него с вежливым любопытством.
В этот момент отворилась дверь и на пороге появилась та причина, то важное событие, о котором он говорил, Эбби, улыбаясь, пружинящим шагом вошла в гостиную. На ней было муслиновое платье ярко-желтого, солнечного цвета.
– Дорогой, – обратив на него сияющий взгляд, проворковала она, – я старалась, как могла. Вам пришлось ждать меня целую вечность?
Она взяла его протянутую руку и подняла к нему лицо для поцелуя. Граф поцеловал ее в губы, спиной чувствуя, что дамы застыли на месте.
– Мама, – сказал он, беря жену за руку и удивляюсь тому, как осветилась с ее приходом комната, и еще тому, как ловко она осуществляла на практике его советы, – могу я представить тебе Абигайль, мою жену?
Ответом ему был немигающий взгляд пожилой леди, Абигайль улыбнулась леди Рипли и склонилась в реверансе.
– Вижу, вы удивлены, мэм, – начала она. – Неужели Майлз еще не успел ничего вам рассказать? Как он медленно соображает! А я-то бегом бросилась наверх, чтобы переодеться во что-нибудь более подходящее, думая, что вы сгораете от нетерпения со мной познакомиться.
Граф крепче сжал ее ладонь.
– Это моя мама, леди Рипли, любовь моя, – сказал граф. – А это мои сестры, Пру и Конни, – указал он на девушек.
– Очень рада познакомиться, – весело проговорила Абигайль, снова делая реверанс. Она улыбнулась Пруденс. – Вы, должно быть, замужняя сестра Майлза? Он рассказывал мне о своих племянниках, но не сказал, что должен родиться еще один. Вы, наверное, ждете не дождетесь этого.
– Это твоя жена? – Леди Рипли медленно и осторожно опустила чашку на блюдце. – Твоя жена, Майлз?
Кажется, сестры впервые в жизни так долго молчат, подумал лорд Северн.
– Наверное, нам надо было подождать, – предположил Майлз, пожирая свою жену взглядом, – зная, что ты, мама, вот-вот приедешь. Но идея пожениться немедленно по специальному разрешению показалась нам чересчур заманчивой.
– Нам не терпелось быть вместе, – добавила Абигайль, – мы не могли вынести ни дня разлуки.
Леди Рипли наконец выпустила из рук чашку и медленно поднялась со стула.
– Ты женат, Майлз? – неестественно спокойным голосом произнесла она. – Это твоя жена? Уверен, что это не очередная твоя странная шутка?
Граф не мог припомнить, чтобы он хоть раз подшутил над матерью.
– А когда это… м-м… событие произошло? – осведомилась она.
– Вчера, – ответил Майлз. – Мы поженились по специальному разрешению вчера утром, мама.
– И все это произошло за два месяца, Майлз? – Констанс первая из сестер обрела дар речи. – Ты даже не знал раньше мисс… свою жену?
– Мы познакомились три дня назад, – с широкой улыбкой сообщила Абигайль, прежде чем граф успел соврать, что с их встречи прошло уже шесть недель. – Мы безумно, страстно полюбили друг друга, не так ли, Майлз?
Майлз широко улыбнулся, чувствуя совершенно неуместный прилив веселья. Она точь-в-точь повторила его собственные слова, хотя они, конечно, не предназначались для ушей матери.
– Да, любимая, – нежно отозвался он, притягивая ее к себе за талию, – все так и было.
– Три дня назад… – Голос леди Рипли был ровным и бесстрастным. – Четыре дня назад вы еще не были знакомы, а сегодня уже женаты? Так ты говоришь, Майлз, что безумно влюбился? Я верю тебе.
– Вы злитесь на Майлза, – вмешалась Абигайль, – и презираете меня. Мне понятны ваши чувства, мэм, и я не виню вас. Если бы Майлз заранее предупредил меня, что скоро ожидает вас в Лондоне, я бы уговорила его отложить свадьбу до вашего приезда, как бы это ни было тяжело для нас обоих. Но знаете что: не обвиняйте его во всех смертных грехах. Майлз, разумеется, дождался бы вас и своих сестер, если бы мне не грозило ночевать на улице после того, как меня уволили с предыдущего места работы.
Граф на секунду закрыл глаза и медленно втянул в себя воздух. Только сейчас он осознал, какую оплошность совершил, не обговорив заранее с Абигайль ее линию поведения.
– Но как же все твои планы, Майлз? – воодушевившись, пустилась в расспросы Констанс. – Неужели ты обо всем забыл? Мисс… твоя жена знает о них?
– Конни, мою жену зовут Абигайль, – поправил граф, – и ты прекрасно знаешь, что у меня не было никаких других планов, кроме того, чтобы провести побольше времени с тобой, мамой и Пру. Моя женитьба ничуть этому не помешает. Мы вместе с женой составим вам компанию, не так ли, любовь моя?
– О Боже! – Абигайль лучезарно улыбнулась и высвободилась из объятий графа. – По-моему, ситуация накалилась до предела. Вижу, все вы преисполнены желания немедленно задушить Майлза, а меня бросить в кипящее масло. Давайте все сядем и поговорим, как разумные люди. Я позвоню и попрошу принести свежего чая.
– Я сама могу позвонить, благодарю вас, – ледяным тоном отрезала леди Рипли.
Абигайль улыбнулась ей.
– Присаживайтесь, мэм. Моя обязанность – развлекать вас, раз я теперь жена Майлза и леди Северн.
Граф стиснул зубы в ожидании взрыва. Он с удивлением взирал на то, как его мать с прямой, как шест, спиной медленно опустилась в кресло, а Абигайль с улыбкой потянула сонетку. Она вела себя так, будто уже лет двадцать была графиней. Сестры смотрели на Эбби так, будто она участвовала в ярмарочном представлении.
– И ты садись, дорогой, – обратилась она к Майлзу, глядя на него с таким блеском в глазах, который выдавал в ней искусную актрису. Может, она и с ним была актрисой-любовницей? – Располагайся на кушетке, а я сяду рядом. Расскажи матери и сестрам обо всех событиях последних трех дней. И никто из нас не посмеет ни разу тебя перебить, ведь ты мужчина и глава семьи. Когда закончишь, мы сможем ответить на все вопросы твоих родственников.
Граф заметил, что внимание матери и сестер было приковано к Абигайль. Никто из них не произнес ни слова.
– Алистер, – с улыбкой обратилась она к лакею, когда тот появился на пороге гостиной, – можете забрать этот поднос и попросите повариху приготовить свежий чай с пирожными, если она сегодня что-нибудь испекла.
– Да, миледи, – ответил лакей, – сегодня у нас пирожки со смородиной и пшеничные лепешки. У нашей поварихи лучшие в Лондоне лепешки, миледи.
– М-м, – блаженно улыбнулась Эбби, – в таком случае, Алистер, принесите по тарелке пирожков и лепешек, если не трудно.
Она дождалась, пока лакей заберет поднос и исчезнет за дверью.
– Я проголодалась, – протянула леди Северн, – надеюсь, Алистер не зря хвастался. Давай, дорогой, рассказывай. – Она села рядом с мужем и взяла его за руку, при этом глядя на него почти с благоговением. Граф сплел пальцы жены со своими, прочистил горло и начал рассказ. Его мать и сестры никогда так тихо не слушали. Он прервался только один раз, когда лакей принес чайный поднос, а жена улыбкой и кивком головы указала, куда поставить чашки. Дворецкий раздал всем присутствующим тарелочки с пирожками и лепешками.
Абигайль ничего не имела против того, чтобы ее новоиспеченные золовки и свекровь поселились в доме на Гросвенор-сквер, но этого не произошло. У леди Рипли был собственный особняк в городе, где она собиралась остановиться вместе с Констанс. Мистер Келси снял дом на нынешний сезон и собирался скоро приехать, чтобы жить там вместе с женой Пруденс и двумя детьми.
– Единственная причина, по которой я привезла с собой детей, – пояснила она Эбби перед уходом, – это то, что Барбара не выдержала бы долгой разлуки с нами, а раз уж мы взяли ее, то оставлять дома Терренса было бы несправедливо.
Пруденс была единственной, кто явно проникся симпатией к Абигайль. Она даже поцеловала ее перед уходом и спросила имя ее модистки. Констанс вела себя вежливо, хотя упрямо твердила, что никаких родственников с фамилией Гардинер она не помнит.
Граф Северн не обратил внимания на протянутые к нему руки и сам крепко обнял мать.
– Мама, – начал он, – я бы вернулся домой раньше, если бы точно знал, что вы приедете сегодня. Конни! – Граф повернулся, чтобы обнять младшую сестру. – Как ты в этот раз перенесла дорогу? Выглядишь, во всяком случае, неплохо. Пру… – Он помедлил, опустив взгляд, и обнял старшую сестру. – Думаю, на сей раз это будут тройняшки.
– Только не это, – отозвалась молодая женщина, – но мне кажется, что у меня очень большой живот, а ждать осталось еще почти два месяца, если доктор не ошибся.
– Давай я налью тебе чаю, – вмешалась мать. – Как видишь, я распорядилась принести поднос. Майлз, ты даже не представляешь, как хорошо вернуться в Лондон. Жизнь за городом уже начала нам надоедать, не правда ли, Констанс? А Дороти и Френсис, конечно, в последние недели не могли думать ни о чем, кроме как о предстоящем сезоне. – Она протянула сыну чашку.
Граф не стал садиться.
– Я должен кое-что тебе сообщить, мама, – сказал он.
– Неужели? Ты купил новый сервиз, Майлз, или он уже был в доме, когда ты переехал? Он очень красив. Знаешь, лорд Галлоуэй меньше чем через две недели устраивает бал для Френсис, хотя это уже не будет ее первым выходом в свет. Ты помнишь леди Тревор, сестру лорда Галлоуэя? Так вот, она согласилась завтра вечером представить свою племянницу обществу Лондона. С ее стороны это очень любезно, правда? Хотя, конечно, они очень уж спешат. Ты же понимаешь, что Дороти и Френсис изнемогают от нетерпения. Дорогой, ты должен дать понять своим друзьям, что это мероприятие стоит посетить. Хотя думаю, что народу и так будет предостаточно, ведь получить приглашение к леди Тревор очень престижно.
– Я обязательно сделаю, как ты хочешь, мама. Я…
– Ты, конечно, откроешь бал вместе с Френсис, – перебила леди Рипли. – Этим ты разом сделаешь ее популярной.
– Вряд ли это необходимо, мама, – вмешалась Пруденс. – Френсис со своей красотой и обаянием и так добьется успеха в обществе.
– Взгляни на это с другой стороны, Майлз, – улыбнулась Констанс. – Если первый танец Френсис подарит тебе, всем сразу станет ясно, кому она отдает предпочтение.
– Но мне это не нужно, – ответил граф. – Мама…
– Мы с Пру считаем, что на балу у лорда Галлоуэя следует объявить о помолвке, – сказала Констанс. – Это будет чудесно, Майлз, ведь ты собираешься обручиться с ней еще до окончания сезона, не так ли? Но мама думает, что пройдет еще слишком мало времени после первого выхода Френсис в свет. – Она рассмеялась. – Мама предпочитает все делать не спеша.
– Кроме того, – с улыбкой произнесла Пруденс, – мне бы очень хотелось присутствовать при твоей помолвке, Майлз. У тебя хватит терпения подождать еще пару месяцев, прежде чем этот маленький проказник появится на свет? Тео приедет в Лондон через месяц, он не хочет пропустить рождение ребенка и, конечно, твою помолвку.
– На балу у лорда Галлоуэя никакой помолвки не будет, – твердо сказал Майлз, – или…
– Конечно, нет, – успокаивающе произнесла леди Рипли. – Выпей чай, дорогой, а то он остынет.
Граф сделал маленький глоток из чашки. У него снова было такое чувство, что он маленький мальчик в доме, которым управляют женщины. Он снова целиком подчинился их воле. У графа давно не было таких ощущений, несмотря даже на то, что во время сегодняшней прогулки Абигайль болтала без умолку.
– Это очень элегантный дом, – заметила Пруденс, – во всяком случае, та его часть, которую я видела. Я была здесь только однажды, Майлз, когда ты на несколько дней останавливался в нем после похорон. Конечно, дом на Гросвенор-сквер и должен быть таким великолепным.
– Но чувствуется, что здесь не хватает женской руки, – сказала леди Рипли.
– Френсис здесь понравится, – вмешалась Констанс, – ив Северн-Парке тоже. Знаю, Майлз, ты не любишь говорить об этом, но все же, когда ты женишься? До конца сезона? Летом? Осенью? Надеюсь, что не зимой. Гостям очень трудно будет добраться до нас зимой.
– Будь уверен, лорд Галлоуэй захочет устроить свадьбу дочери в соборе Святого Георга, чтобы пригласить все высшее общество, – сказала леди Рипли, – и я одобряю его решение. В конце концов, у меня только один сын, и я хочу, чтобы его бракосочетание прошло со всей подобающей торжественностью. Но я чувствую, что ты начинаешь нервничать, Майлз, боишься, наверное. Мужчины совсем не разбираются в таких вещах. Но вы с Френсис так замечательно поладили за городом! Я была почти уверена, что ты сделаешь предложение уже тогда. Рада, что этого не произошло, ведь Френсис тогда еще не представили ко двору, но теперь, когда она приехала в Лондон, она со дня на день ожидает объявления о вашей помолвке.
– Тогда ей следует перестать ждать, – отрезал граф, с шумом опуская чашку с блюдцем на стол, – или ждать кого-то другого. Я не сделаю ей предложения.
На минуту воцарилась тишина.
– О, Майлз, – заботливо проговорила Пруденс. – Думаю, ты действительно испугался. Когда мы поженились, Тео рассказал мне, что накануне свадьбы он чуть не сбежал навсегда во Францию. Перспектива всю жизнь быть изгнанником казалась ему тогда более заманчивой, нежели стать женатым человеком.
Все три женщины весело рассмеялись.
– Но посмотри на него сейчас, – продолжила Пруденс. – Он любящий муж и заботливый отец, каких еще поискать. Мне понятны твои чувства, Майлз, но не надо им поддаваться.
– Кроме того, дорогой, – добавила мать, – о вашей с Френсис помолвке разве только еще не объявлено официально, а так все этого ждут. Если ты сейчас откажешься от Френсис, будет очень неловко.
– Предложение нельзя «почти сделать», мама, – возразил граф. – Его либо делают, либо нет, и я не просил руки Френсис ни у нее самой, ни у ее отца.
Дамы разом заговорили, пытаясь возразить ему.
– Если вы хоть на минуту замолчите, – сказал он так решительно, что все женщины смолкли и удивленно воззрились на него, – то я сообщу вам нечто очень важное.
Наконец-то после тридцати лет жизни он сумел добиться от них внимания. Однако как просто это оказалось сделать! Стоило только твердо попросить их замолчать, и они покорились.
– Есть причина, по которой я не могу жениться на Френсис, – начал граф. – За последние два месяца в моей жизни произошло очень важное событие.
Он помедлил, наблюдая за реакцией слушательниц на свои слова. Они смотрели на него с вежливым любопытством.
В этот момент отворилась дверь и на пороге появилась та причина, то важное событие, о котором он говорил, Эбби, улыбаясь, пружинящим шагом вошла в гостиную. На ней было муслиновое платье ярко-желтого, солнечного цвета.
– Дорогой, – обратив на него сияющий взгляд, проворковала она, – я старалась, как могла. Вам пришлось ждать меня целую вечность?
Она взяла его протянутую руку и подняла к нему лицо для поцелуя. Граф поцеловал ее в губы, спиной чувствуя, что дамы застыли на месте.
– Мама, – сказал он, беря жену за руку и удивляюсь тому, как осветилась с ее приходом комната, и еще тому, как ловко она осуществляла на практике его советы, – могу я представить тебе Абигайль, мою жену?
Ответом ему был немигающий взгляд пожилой леди, Абигайль улыбнулась леди Рипли и склонилась в реверансе.
– Вижу, вы удивлены, мэм, – начала она. – Неужели Майлз еще не успел ничего вам рассказать? Как он медленно соображает! А я-то бегом бросилась наверх, чтобы переодеться во что-нибудь более подходящее, думая, что вы сгораете от нетерпения со мной познакомиться.
Граф крепче сжал ее ладонь.
– Это моя мама, леди Рипли, любовь моя, – сказал граф. – А это мои сестры, Пру и Конни, – указал он на девушек.
– Очень рада познакомиться, – весело проговорила Абигайль, снова делая реверанс. Она улыбнулась Пруденс. – Вы, должно быть, замужняя сестра Майлза? Он рассказывал мне о своих племянниках, но не сказал, что должен родиться еще один. Вы, наверное, ждете не дождетесь этого.
– Это твоя жена? – Леди Рипли медленно и осторожно опустила чашку на блюдце. – Твоя жена, Майлз?
Кажется, сестры впервые в жизни так долго молчат, подумал лорд Северн.
– Наверное, нам надо было подождать, – предположил Майлз, пожирая свою жену взглядом, – зная, что ты, мама, вот-вот приедешь. Но идея пожениться немедленно по специальному разрешению показалась нам чересчур заманчивой.
– Нам не терпелось быть вместе, – добавила Абигайль, – мы не могли вынести ни дня разлуки.
Леди Рипли наконец выпустила из рук чашку и медленно поднялась со стула.
– Ты женат, Майлз? – неестественно спокойным голосом произнесла она. – Это твоя жена? Уверен, что это не очередная твоя странная шутка?
Граф не мог припомнить, чтобы он хоть раз подшутил над матерью.
– А когда это… м-м… событие произошло? – осведомилась она.
– Вчера, – ответил Майлз. – Мы поженились по специальному разрешению вчера утром, мама.
– И все это произошло за два месяца, Майлз? – Констанс первая из сестер обрела дар речи. – Ты даже не знал раньше мисс… свою жену?
– Мы познакомились три дня назад, – с широкой улыбкой сообщила Абигайль, прежде чем граф успел соврать, что с их встречи прошло уже шесть недель. – Мы безумно, страстно полюбили друг друга, не так ли, Майлз?
Майлз широко улыбнулся, чувствуя совершенно неуместный прилив веселья. Она точь-в-точь повторила его собственные слова, хотя они, конечно, не предназначались для ушей матери.
– Да, любимая, – нежно отозвался он, притягивая ее к себе за талию, – все так и было.
– Три дня назад… – Голос леди Рипли был ровным и бесстрастным. – Четыре дня назад вы еще не были знакомы, а сегодня уже женаты? Так ты говоришь, Майлз, что безумно влюбился? Я верю тебе.
– Вы злитесь на Майлза, – вмешалась Абигайль, – и презираете меня. Мне понятны ваши чувства, мэм, и я не виню вас. Если бы Майлз заранее предупредил меня, что скоро ожидает вас в Лондоне, я бы уговорила его отложить свадьбу до вашего приезда, как бы это ни было тяжело для нас обоих. Но знаете что: не обвиняйте его во всех смертных грехах. Майлз, разумеется, дождался бы вас и своих сестер, если бы мне не грозило ночевать на улице после того, как меня уволили с предыдущего места работы.
Граф на секунду закрыл глаза и медленно втянул в себя воздух. Только сейчас он осознал, какую оплошность совершил, не обговорив заранее с Абигайль ее линию поведения.
– Но как же все твои планы, Майлз? – воодушевившись, пустилась в расспросы Констанс. – Неужели ты обо всем забыл? Мисс… твоя жена знает о них?
– Конни, мою жену зовут Абигайль, – поправил граф, – и ты прекрасно знаешь, что у меня не было никаких других планов, кроме того, чтобы провести побольше времени с тобой, мамой и Пру. Моя женитьба ничуть этому не помешает. Мы вместе с женой составим вам компанию, не так ли, любовь моя?
– О Боже! – Абигайль лучезарно улыбнулась и высвободилась из объятий графа. – По-моему, ситуация накалилась до предела. Вижу, все вы преисполнены желания немедленно задушить Майлза, а меня бросить в кипящее масло. Давайте все сядем и поговорим, как разумные люди. Я позвоню и попрошу принести свежего чая.
– Я сама могу позвонить, благодарю вас, – ледяным тоном отрезала леди Рипли.
Абигайль улыбнулась ей.
– Присаживайтесь, мэм. Моя обязанность – развлекать вас, раз я теперь жена Майлза и леди Северн.
Граф стиснул зубы в ожидании взрыва. Он с удивлением взирал на то, как его мать с прямой, как шест, спиной медленно опустилась в кресло, а Абигайль с улыбкой потянула сонетку. Она вела себя так, будто уже лет двадцать была графиней. Сестры смотрели на Эбби так, будто она участвовала в ярмарочном представлении.
– И ты садись, дорогой, – обратилась она к Майлзу, глядя на него с таким блеском в глазах, который выдавал в ней искусную актрису. Может, она и с ним была актрисой-любовницей? – Располагайся на кушетке, а я сяду рядом. Расскажи матери и сестрам обо всех событиях последних трех дней. И никто из нас не посмеет ни разу тебя перебить, ведь ты мужчина и глава семьи. Когда закончишь, мы сможем ответить на все вопросы твоих родственников.
Граф заметил, что внимание матери и сестер было приковано к Абигайль. Никто из них не произнес ни слова.
– Алистер, – с улыбкой обратилась она к лакею, когда тот появился на пороге гостиной, – можете забрать этот поднос и попросите повариху приготовить свежий чай с пирожными, если она сегодня что-нибудь испекла.
– Да, миледи, – ответил лакей, – сегодня у нас пирожки со смородиной и пшеничные лепешки. У нашей поварихи лучшие в Лондоне лепешки, миледи.
– М-м, – блаженно улыбнулась Эбби, – в таком случае, Алистер, принесите по тарелке пирожков и лепешек, если не трудно.
Она дождалась, пока лакей заберет поднос и исчезнет за дверью.
– Я проголодалась, – протянула леди Северн, – надеюсь, Алистер не зря хвастался. Давай, дорогой, рассказывай. – Она села рядом с мужем и взяла его за руку, при этом глядя на него почти с благоговением. Граф сплел пальцы жены со своими, прочистил горло и начал рассказ. Его мать и сестры никогда так тихо не слушали. Он прервался только один раз, когда лакей принес чайный поднос, а жена улыбкой и кивком головы указала, куда поставить чашки. Дворецкий раздал всем присутствующим тарелочки с пирожками и лепешками.
Абигайль ничего не имела против того, чтобы ее новоиспеченные золовки и свекровь поселились в доме на Гросвенор-сквер, но этого не произошло. У леди Рипли был собственный особняк в городе, где она собиралась остановиться вместе с Констанс. Мистер Келси снял дом на нынешний сезон и собирался скоро приехать, чтобы жить там вместе с женой Пруденс и двумя детьми.
– Единственная причина, по которой я привезла с собой детей, – пояснила она Эбби перед уходом, – это то, что Барбара не выдержала бы долгой разлуки с нами, а раз уж мы взяли ее, то оставлять дома Терренса было бы несправедливо.
Пруденс была единственной, кто явно проникся симпатией к Абигайль. Она даже поцеловала ее перед уходом и спросила имя ее модистки. Констанс вела себя вежливо, хотя упрямо твердила, что никаких родственников с фамилией Гардинер она не помнит.