– Ничего бы ты не сделал. – Розамунда обошла стул, на котором он сидел, положила руки ему на плечи и поцеловала в макушку. – Ты предоставил Анне свободу, так же как когда-то мне, хотя я в то время не понимала этого. И так же как я, она воспользовалась этой свободой. Тебе кажется, что она поступила не правильно, но давай надеяться, что для нее все обернется так же хорошо, как когда-то для меня.
Он провел рукой по лицу.
– Маркиза не переставая плачет с того самого момента, как ей сказали. Она вынашивала идею об этой свадьбе девять лет. Правда, Гилмор напомнил ей, что Джошуа – его наследник, и потому им следует быть благодарными Богу за то, что все не обернулось еще хуже. Я полагаю, нам тоже надо радоваться этому.
– Ну конечно! – восторженно воскликнула Розамунда. – Со временем Аннабелл станет маркизой Гилмор.
– Он страшный повеса, – покачал головой лорд Марч.
– Говорят, из них получаются прекрасные мужья, – сказала Розамунда, обнимая его сзади за шею и прижимаясь к нему щекой. – Я не думаю, чтобы Джош отнесся к супружеству легкомысленно, Деннис. И у меня есть основания полагать, что он действительно любит Аннабелл.
– Дай Бог, чтобы ты была права, – вздохнул он. – Так ты собьешь мне набок шейный платок, Роза. Камердинер потратил десять минут, чтобы завязать мне его как следует.
– Да? – Розамунда прикоснулась губами к его щеке и выпрямилась. – Ну, тогда отведи меня вниз. И можешь рассчитывать на мою поддержку.
Он снова вздохнул.
– Иногда, – сказал он, – но только иногда, я бываю даже рад, что Анна у меня одна. Представь, если бы у меня было полдюжины дочерей.
– Но зато к тому времени, как ты выдал бы всех их замуж, ты стал бы настоящим знатоком этого дела, – рассмеялась она и похлопала его по руке.
Она сказала, что поддержит его. Но Деннису и в голову не могло прийти, что Розамунда просто не смогла бы заставить себя спуститься в гостиную, если бы он предпочел сейчас уйти без нее.
Помолвки не будет. Джастин свободен.
Для нее, конечно, это не имеет никакого значения. Было бы даже лучше, если бы все продолжало идти своим чередом. Тогда она могла хотя бы мечтать, как все сложилось бы, если бы обстоятельства позволили им быть вместе.
Нет, ее это совершенно не касается.
Господи, Джастин свободен!
Глава 16
Он провел рукой по лицу.
– Маркиза не переставая плачет с того самого момента, как ей сказали. Она вынашивала идею об этой свадьбе девять лет. Правда, Гилмор напомнил ей, что Джошуа – его наследник, и потому им следует быть благодарными Богу за то, что все не обернулось еще хуже. Я полагаю, нам тоже надо радоваться этому.
– Ну конечно! – восторженно воскликнула Розамунда. – Со временем Аннабелл станет маркизой Гилмор.
– Он страшный повеса, – покачал головой лорд Марч.
– Говорят, из них получаются прекрасные мужья, – сказала Розамунда, обнимая его сзади за шею и прижимаясь к нему щекой. – Я не думаю, чтобы Джош отнесся к супружеству легкомысленно, Деннис. И у меня есть основания полагать, что он действительно любит Аннабелл.
– Дай Бог, чтобы ты была права, – вздохнул он. – Так ты собьешь мне набок шейный платок, Роза. Камердинер потратил десять минут, чтобы завязать мне его как следует.
– Да? – Розамунда прикоснулась губами к его щеке и выпрямилась. – Ну, тогда отведи меня вниз. И можешь рассчитывать на мою поддержку.
Он снова вздохнул.
– Иногда, – сказал он, – но только иногда, я бываю даже рад, что Анна у меня одна. Представь, если бы у меня было полдюжины дочерей.
– Но зато к тому времени, как ты выдал бы всех их замуж, ты стал бы настоящим знатоком этого дела, – рассмеялась она и похлопала его по руке.
Она сказала, что поддержит его. Но Деннису и в голову не могло прийти, что Розамунда просто не смогла бы заставить себя спуститься в гостиную, если бы он предпочел сейчас уйти без нее.
Помолвки не будет. Джастин свободен.
Для нее, конечно, это не имеет никакого значения. Было бы даже лучше, если бы все продолжало идти своим чередом. Тогда она могла хотя бы мечтать, как все сложилось бы, если бы обстоятельства позволили им быть вместе.
Нет, ее это совершенно не касается.
Господи, Джастин свободен!
Глава 16
Как только граф Уэзерби вошел в гостиную, ему сразу стало ясно, что новость уже распространилась среди гостей. Все приветствовали его с подчеркнутой сердечностью и старались окружить вниманием и заботой.
Он присоединился к маркизе, леди Карвер и сэру Патрику Ньютону. Аннабелл стояла поодаль в окружении матери, леди Ньютон, Джоша, лорда Карвера и преподобного Стренджлава.
Весь вечер граф чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение и тщательно следил за собой. За ужином он улыбался и поддерживал оживленную беседу с соседями по столу, а когда начался бал, перетанцевал со всеми знакомыми женщинами и даже один раз пригласил Аннабелл.
Девушка на протяжении всего танца смотрела в пол, однако граф уже имел возможность убедиться, что она умеет быть мужественной, когда это необходимо. Танец закончился, и Аннабелл подняла на него глаза.
– Я поставила вас в ужасно неловкое положение, – сказала она. – Вы очень сердитесь на меня?
– Нисколько. – Он улыбался, чувствуя, что все взгляды прикованы к ним. – Но если бы вы сделали несчастным Джоша, поступив так, как, по вашим понятиям, следовало поступить, я действительно рассердился бы. Аннабелл, дорогая, я от чистого сердца желаю счастья вам обоим. Вы же знаете, Джош – мой друг.
– Вы очень добры. И все же простите меня.
Джош не танцевал с ней. Но он и вообще редко танцевал из-за своей ноги. Пожалуй, это было единственным, в чем он себя ограничивал, в остальном лорд Берсфорд вел такой же бурный образ жизни, как до войны.
Граф все время напоминал себе, что следует быть осмотрительным. Множество глаз наблюдали за ним сейчас, даже люди, приехавшие издалека и совсем незнакомые ему, поглядывали с любопытством. Очевидно, какие-то слухи уже просочились. Он только не знал, какие именно: что помолвка состоится или что ее отменили. Но одно несомненно – сегодня он в центре всеобщего внимания.
Граф не осмелился пригласить Розамунду и не подходил к ней в перерывах между танцами.
Более того, он старался даже не смотреть в ее сторону, так как не собирался демонстрировать свои чувства на глазах у всего графства.
Но была и другая причина, почему он боялся подойти к ней. Оставаясь женихом Аннабелл, он мог хотя бы мечтать о том, как сложились бы их с Розамундой отношения, если бы он был свободен. Мог надеяться, что она отвечает ему взаимностью. Теперь же, когда все преграды рухнули, граф боялся прямого разговора.
Подошло время ужина. Лорд Уэзерби предложил руку Кристобель и вместе с ней перешел в столовую. Слева от них сели Майкл Уивер с Валери Ньютон, справа – лорд Карвер с какой-то местной красавицей. Граф невозмутимо принимал участие в общей беседе и с немалым удивлением заметил, что спутница Карвера бросает в его сторону заинтересованные взгляды.
Однако все это время он ни на минуту не забывал о Розамунде, которая сидела на другом конце стола в компании с Мэрион, Дэвидом, Стренджлавом и еще какой-то незнакомой ему парой. Наутро она собиралась уехать. Он никак не мог решить, поговорить с ней сейчас, до отъезда, или разыскать ее после, когда о семейном скандале позабудут. Или попытаться перехватить ее завтра утром и выяснить все начистоту? А может, лучше не разочаровываться и просто сохранить в своей душе чудесные воспоминания о снежном ангеле и об их недолгом знакомстве?
Лорд Карвер рассказал анекдот, все засмеялись, и граф тоже улыбнулся.
Затем краем глаза он увидел, что Розамунда встала, Стренджлав отодвинул ее стул, поклонился и поднес ее руку к губам. Дэвид и другой джентльмен тоже встали, и Розамунда, кивнув им, покинула комнату.
– Простите, – сказал лорд Уэзерби. – Карвер, проводи, пожалуйста, свою сестру в бальную залу, когда закончится ужин, хорошо? – И быстрым шагом направился к выходу. Сейчас ему было уже безразлично, смотрят на него или нет.
Розамунда все поняла, как только вошла в гостиную под руку с братом. Конечно, она и не надеялась, что он кинется ей навстречу с распростертыми объятиями. Она даже не ждала, что он как-то по-особенному посмотрит на нее или улыбнется. Но должно же было быть что-то, по чему она могла бы безошибочно понять, что у нее есть хоть какая-то надежда.
Но он не подал ей никакого знака. Розамунда вообще сомневалась, что Джастин заметил ее присутствие. И на протяжении всего обеда он ни разу не взглянул на нее, хотя они сидели не так далеко друг от друга. И потом, в бальной зале, ни разу не пригласил ее танцевать, хотя она часто бывала свободна. Ни взгляда, ни слова, будто ее и не было в одной комнате с ним.
До этого последнего вечера она знала, что он постоянно ощущает ее присутствие, хотя и не может открыто проявить внимание к ней. Теперь же, когда ничто не мешало ему это сделать, он вдруг утратил к ней всякий интерес.
Запретный плод – вот чем она была для него все это время. В глубине души она знала это, но упорно продолжала на что-то надеяться.
Такого унижения Розамунда еще не испытывала. Боль, стыд, разочарование переполняли ее, она не могла оставаться здесь долее ни минуты.
Возможно, он опасается, что теперь, когда у него нет оснований избегать ее, она заявит на него свои права. Но нет, вряд ли: уж кто-кто, а граф Уэзерби умеет держать на расстоянии назойливых девиц, жаждущих заполучить его в мужья. И как унизительно быть поставленной на одну доску с ними только потому, что она имела несчастье влюбиться в него!
Сердце ее сжималось от горького разочарования, но Розамунда продолжала улыбаться и танцевать. Преподобному Стренджлаву она улыбалась так ослепительно и так терпеливо выслушивала все его глупости, что под конец испугалась, как бы он не решил, что она поощряет его. Оркестр заиграл быстрый народный танец, и Стренджлав пригласил Розамунду, сказав, что его высокое призвание не запрещает ему иногда порезвиться.
Розамунда улыбнулась. Она не могла себе представить, чтобы Тоби по-настоящему резвился.
Однако молодая женщина напрасно опасалась, что Тоби снова воспламенится надеждой. Всякий раз, когда танец сводил их вместе, он рассказывал ей о красивой молодой кузине своего покровителя, скромный характер которой вполне соответствовал скромным размерам ее приданого – девушка была бедна. И теперь преподобный Стренджлав пытался внушить самому себе, что и для него, и для молодой леди будет лучше, если они найдут общий язык.
После танца объявили ужин. Розамунда оказалась за столом со Стренджлавом и двумя супружескими парами. У нее было такое чувство, что вечер длится целую вечность. В гостиной стоял невообразимый шум, приглашенные от души веселились, то и дело звучали тосты в честь именинника.
Аннабелл, за весь вечер ни разу не станцевавшая с лордом Берсфордом, теперь сидела рядом с ним. Розамунда улыбнулась, заметив, что молодые люди держатся под столом за руки.
А Джастин сидел в другом конце столовой и все так же очаровательно улыбался. В своем голубом костюме он выглядел таким красивым, что у всех женщин дух захватывало. Он так ни разу и не посмотрел в ее сторону, словно они не были даже знакомы. Розамунда почувствовала, что больше не может проглотить ни кусочка.
– К сожалению, вынуждена вас покинуть, господа, – неожиданно сказала она, вставая. – Я совершенно выбилась из сил, а завтра мне предстоит длительное путешествие.
– Ну конечно, моя дорогая Розамунда. – Преподобный Стренджлав вскочил и отодвинул ей стул, затем наклонился и поднес ее руку к губам. – Я провожу тебя, если ты окажешь мне такую честь.
– Нет, пожалуйста, не надо, – попросила она. – Мне бы хотелось уйти незаметно. Спокойной ночи, – пожелала она всем сидевшим за столом. Ее проводили добрыми напутствиями.
Лорд Ситуэлл и мистер Кэскарт встали, прощаясь с ней, после чего Розамунда направилась к выходу, с трудом сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом. В коридоре было не так душно, как в столовой, и Розамунда с облегчением вдохнула свежий воздух. Помедлив секунду, она закрыла глаза и сделала еще один глубокий вдох. Потом поспешила к лестнице и начала уже подниматься, как вдруг услышала шум из столовой, а затем стук закрываемых дверей.
– Розамунда?
Она зажмурилась и застыла как вкопанная.
– Куда ты убежала?
– Спать. Я очень устала, а завтра мне предстоит долгий путь.
Но вместо того чтобы двинуться наверх, она обернулась и посмотрела в его голубые глаза. Он так и не подстригся с тех пор, как они расстались, вдруг заметила она. У нее задрожали колени.
Розамунда не знала, сколько длилось их молчание. Наконец он взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и поравнялся с ней.
– Давай выйдем на улицу. Оденься потеплее и выходи. Я буду ждать тебя.
– Джастин…
– Через десять минут я зайду за тобой.
Она вдруг почувствовала страшную усталость и безразличие. Стоило ему поманить ее пальцем, как она уже готова бежать за ним. И так было с самого начала. «Я хочу заниматься с тобой любовью, Розамунда», – сказал он тогда, и она пустила его в свою постель. А теперь он хочет немного потискать ее в темноте, чтобы потом отпустить на все четыре стороны.
«Неужели у меня совсем не осталось гордости? Зачем причинять себе такую боль, зная, что завтра мы все равно расстанемся?»
– Пожалуйста, Розамунда. – Он прикоснулся к ее руке.
– Через десять минут? – переспросила она.
– Да.
Она кивнула и побежала вверх по лестнице. Войдя к себе в комнату, Розамунда остановилась и прислонилась спиной к двери, на минуту прикрыв глаза. Потом подошла к шкафу и сняла с вешалки шерстяное платье с длинными рукавами и теплый плащ с капюшоном.
День был по-весеннему теплым, ночь принесла легкую прохладу. Когда двери дома закрылись за ними, граф взял Розамунду за руку, и они пошли в сторону озера.
С того момента как Розамунда убежала к себе в комнату и потом вернулась в том же самом плаще, что был на ней в тот день, когда граф увидел ее на заснеженной дороге, с красными от мороза щеками и дрожащую от ледяного ветра, они не сказали ни слова.
Так они и шли молча до самого озера.
Граф думал о том, что дважды нарушил правила этикета: во-первых, оставив свою даму, во-вторых, покинув бал в честь дня рождения маркиза Гилмора. Не говоря уже о том, что прогулка по ночному парку в обществе молодого мужчины могла скомпрометировать Розамунду. Гораздо приличнее было бы пригласить ее в библиотеку или в какую-нибудь другую комнату, не занятую в этот вечер.
Зачем он утащил ее из дома и ведет теперь к озеру? Чтобы там овладеть ею? Они оба понимали это так же ясно, как если бы он прямо сказал, что хочет заняться с ней любовью, как тогда, в доме Прайса. Несколько дней назад она сказала, что между ними нет ничего, кроме физического влечения. Поначалу это действительно было так. Но так ли это сейчас?
Разве только в этом заключаются их чувства друг к другу? И только телесная близость может выразить их взаимное притяжение? Он боялся надеяться на большее. Это был нелепый страх. Без ложной скромности он мог сказать, что за последние восемь-девять лет не встретил ни одной девушки, которая смогла бы ему отказать, если бы ему пришла охота сделать ей предложение. У него были титул, земли и огромное состояние. Джастин догадывался, что Розамунда стоит на краю бедности и может рассчитывать на замужество только благодаря тому, что является дочерью виконта и вдовой баронета.
И все же он боялся. Боялся поверить в то, что она отвечает ему взаимностью, и боялся надеяться.
Надо было просто отвести ее в библиотеку, сделать по всем правилам предложение и покончить с этой пыткой.
Розамунда молча шла рядом с ним. Она уже догадалась, что они идут к озеру, возможно, туда, где несколько дней назад их застал Джош. И там произойдет то, чего они оба так страстно желают.
А что потом? Его аппетит будет удовлетворен или одного раза ему покажется мало? Может быть, он предложит ей уехать с ним куда-нибудь на несколько недель? И если да, то согласится ли она?
Нет! Она не может пасть так низко. Сегодня – другое дело. Сегодня они расстанутся, это будет их прощанием. И этот вечер не станет началом постыдной связи. И уж конечно, не станет началом нового витка в их отношениях. Весь вечер Джастин смотрел на нее как на пустое место.
– Замерзла? – спросил он.
Она с улыбкой покачала головой, но он все-таки обнял ее за плечи и притянул к себе. Розамунда прижалась головой к его плечу.
Когда они подошли к озеру, Розамунда ахнула. Луна прочертила по нему светлую дорожку. Ивы склонились над водой и тихо шелестели, что-то рассказывая друг другу. Замерев от волнения, Джастин и Розамунда остановились в нескольких футах от дуба, под которым сидели в прошлый раз.
– Как красиво! – сказала Розамунда. – Я запомню эту ночь на всю жизнь.
– Да? – Джастин смотрел на нее сверху вниз. – А ты запомнишь, что с тобой был я?
– Конечно.
Она ждала, что сейчас он отведет ее под дерево и станет заниматься с ней любовью. И пусть завтра они навсегда простятся, но воспоминания об этих минутах останутся с ней навсегда.
Розамунда ждала этих минут как наивысшего блаженства. В эту ночь она будет по-настоящему счастливой. К двадцати шести годам она уже поняла, что счастье не длится годами и тем более всю жизнь. Счастье – это короткие, ослепительные мгновения.
«Все не так, – думал он. – Есть что-то почти низменное в том, чтобы овладеть ею в том самом месте, где их застигли в прошлый раз». Он не был уверен, что вообще способен сегодня заниматься с ней любовью. Ему было нужно от нее совсем другое. Джастин хотел не кратких мгновений чувственного удовлетворения, а уверенности в том, что эта женщина будет рядом с ним всегда.
Граф продолжал молчать и сам удивлялся собственной робости. Ему было страшно. Страшно, что все закончится раньше, чем он будет к этому готов.
Невдалеке, у лодочного домика, качались на волнах две лодки. Его осенила неожиданная мысль. Они поедут туда, на поляну, заросшую дикими цветами, яде не будет никого, кроме них двоих. Это место было ничем не примечательно, кроме того, что однажды на этом островке дикой, нетронутой природы стояли мужчина и женщина и мечтали остаться там навсегда.
– Я пойду возьму лодку, – сказал он.
По тому, что она не стала возражать против катания на озере в холодную весеннюю ночь, Джастин понял, что Розамунда угадала его намерение.
И внезапно ему открылось, как слеп он был все это время. Ведь она не может быть его половинкой, если он не является ее недостающей половинкой. И невозможно такое полное проникновение в мысли друг друга, если их обоих не связывает одно и то же чувство. Он наконец расслабился и почувствовал себя счастливым. Быстро поцеловал ее в губы и побежал к лодкам.
Прошло немного времени, и они уже плыли по озеру. Розамунда водила рукой по воде, пока у нее не окоченели пальцы. В задумчивости смотрела она на мужчину, который сидел на веслах и улыбался ей.
Что изменилось? Может быть, это просто вода и лунный свет оказали на нее свое действие? Незаметно тревога и беспокойство куда-то ушли, и она ощутила в своей душе умиротворение. И откуда вдруг появилась такая уверенность в полной гармонии их душ и сердец?
Или она снова тешит себя иллюзиями? И вопреки всем доводам разума готова опять ввергнуть себя в пучину боли и разочарования?
Но нет. Розамунда знала, куда он направил лодку. И в мире существовала только одна причина, по которой он мог так сделать.
– Как красиво! – сказала она, оглядываясь на озеро и понимая, что повторяется.
– Да, ты очень красивая, – тихо сказал он, и они улыбнулись друг другу.
– Нарциссы еще не отцвели, – удивилась Розамунда. Держась за руки, они стояли на той самой вершине, откуда был виден дом.
– Конечно, нет, – сказал Джастин. – Ведь мы были здесь меньше чем неделю назад.
– Всего неделю? Мне казалось, прошла целая вечность.
– Они закрылись на ночь, – сказал он. – И в лунном свете не видно, что они желтые. Интересно, как Вордсворт мог увидеть свои десять тысяч нарциссов ночью?
– При дневном свете, в лунном свете – какая разница? – сказала Розамунда. – В любом случае это прекрасное место.
– Наше заветное место.
– Да.
– Ты когда-нибудь занималась любовью на ложе из нарциссов?
Она покачала головой:
– Нет.
– Я тоже нет. Значит, для нас обоих это будет в первый раз.
– Джастин… – начала она.
Но он мягко закрыл ей рот ладонью и, подхватив на руки, закружил по поляне.
– Чувствуешь? Здесь совсем нет ветра. Здесь почти тепло. – Она улыбнулась, и он поправился:
– Ну, мы можем хотя бы сделать вид, что нам тепло.
– Джастин…
– Мой снежный ангел был куда более разговорчивым, чем сейчас, – упрекнул он.
– Твой снежный ангел?
– Он стучал зубами от холода, играл, смеялся и кричал.
– Он был очень счастлив, – сказала она. – Два дня и две ночи он был совершенно счастлив.
– Это правда? – Джастин поставил ее на ноги, чтобы расстелить на траве одеяло, потом лег, увлекая ее за собой. Подложив руку ей под голову, он спросил:
– А его можно вернуть, это счастье?
– Оно уже вернулось, – сказала она. – Сейчас, в эту минуту, я снова счастлива, Джастин. Для меня существуют только эти мгновения. Больше нет ничего. У нас всегда с тобой были только мгновения.
– И еще надежда, что впереди их будет очень много, – сказал он. Его рука скользнула к ней под плащ. – Столько, сколько их будет вообще. Вот чего я хочу, Розамунда. Я еще не говорил тебе, что я очень жадный?
– Джастин…
Его рука нашла ее грудь и сжала, потом стала расстегивать пуговицы платья. Розамунда начала расстегивать его пальто.
– Я хочу тебя, – сказал он, приблизив губы вплотную к ее рту. – Ты понимаешь, что я имею в виду? Я хочу тебя не только здесь и сейчас. Я хочу всю тебя на всю оставшуюся жизнь.
– Да, – сказала она. – Да.
Джастин распахнул свое пальто, и, как только он спустил с ее плеч платье, Розамунда нетерпеливо прильнула к его груди.
– Скажи, что тоже хочешь меня, – попросил он, поднимая ей юбку и поглаживая теплые ноги.
– Я хочу тебя, – прошептала она.
– Но не только так, Розамунда?
– Нет, не только так, Джастин.
Она расстегнула его жилет и рубашку и прижалась к его горячему телу, чувствуя твердые мускулы и жесткие волоски на его груди, его губы на своих губах, влажный язык, играющий с ее языком. Рука Джастина нашла ее потайное местечко под ворохом нижних юбок.
– Люби меня, – сказала она. – Пожалуйста, люби меня, Джастин. Он засмеялся:
– Я это и делаю, любимая. По-моему, когда-то у нас уже был подобный разговор? Где ты хочешь, чтобы я любил тебя? Здесь?
– Да, здесь. Здесь, пожалуйста, Джастин.
Он хотел заниматься с ней любовью как можно дольше. Ласкать ее всю ночь и оттягивать кульминацию как только сможет. Но она права. Это любовь, а не игра. И они оба жаждут слиться воедино, стать одним целым.
Луна ярко светила на ясном небе, воздух был влажным и свежим. Их окружали высокая трава, нарциссы и запахи весны. И женщина под ним была горячей и нетерпеливой, из груди ее вырвался громкий стон, когда он вошел в нее.
А над ней во всем своем великолепии раскинулась весенняя ночь. Ее лицо купалось в лунном свете и в лучах звезд. Ветер холодил ее голые ноги. Но мужчина над ней и внутри нее, мужчина, который подложил руки под ее бедра и тяжестью своего тела пригвоздил к земле, этот мужчина был горяч и прекрасен.
Они закричали вместе и приникли друг к другу. Лунный свет струился на землю, и нарциссы на вершине холма покачивались на ветру.
– Я забыл спросить, – хриплым голосом сказал он, покрывая поцелуями ее лицо, – есть вероятность того, что ты забеременеешь?
– Да, – улыбнулась она.
– Ах! – Он поцеловал ее рот и укрыл ее и себя своим пальто и ее плащом. – Тогда придется брать специальное разрешение и обойтись без оглашения помолвки, выставки подарков и приданого и всех прочих формальностей. Ты не против?
– А для чего придется брать специальное разрешение? Или я чего-то не расслышала?
– Нет, ничего, – сказал он. – Но сейчас ты отдала мне не только свое тело, Розамунда. Ты отдала мне всю себя. Думаешь, я этого не почувствовал? Ты хочешь, чтобы я сделал тебе предложение по всем правилам?
– Да.
– Надеюсь, не на коленях, – улыбнулся он. – Если я встану, ты простудишься.
– Ну хорошо, можешь не вставать на колени, – разрешила она.
– Ты выйдешь за меня замуж, Розамунда?
– Да.
– Ты не будешь возражать, если нам придется брать специальное разрешение на брак? Она покачала головой.
– Ты не очень расстроишься, если окажется, что у тебя будет ребенок?
Она опять отрицательно покачала головой.
– Так и будешь молчать? – сказал он, приподнимая ее голову и заглядывая в глаза. – О чем ты думаешь?
– О том, что мне столько раз говорил Леонард. Что когда-нибудь я встречу настоящую любовь. И второй раз выйду замуж по любви.
– Ты думаешь, он одобрил бы мою кандидатуру?
– Да. – Она улыбнулась.
– Для тебя это очень важно?
– Я любила его, – ответила Розамунда. – И всегда буду любить, Джастин, так же, как я всегда буду любить папу. Но Леонард был прав. Есть другая любовь, более сильная. Именно такой любовью я люблю тебя.
– А я тебя. – Он усмехнулся. – Кажется, не так давно я говорил тебе, что любви не существует, есть одно физическое влечение. Какими глупыми кажутся мне теперь мои рассуждения! Похоже, твой Леонард кое-что понимал в этой жизни.
– Он был необыкновенным человеком.
– Я уехал из Нортгемптоншира до того, как растаял твой снежный ангел. Мне было бы слишком больно наблюдать, как твой отпечаток на снегу исчезает. Но теперь я не жалею, что он растаял. Потому что мне нужно не снежное изваяние, а ты сама, живая и теплая. Мне до сих пор не верится, что мы вместе и ты любишь меня.
Она лежала с закрытыми глазами, и счастливая улыбка блуждала на ее губах.
– О чем ты думаешь? – снова спросил он, склонившись над ней и приложив палец к ее прелестной верхней губке.
– Я думаю, что тебе было так тяжело грести, пока мы плыли сюда на лодке, – сказала она. – А я так и не поблагодарила тебя за это.
– Ты думаешь, я нуждаюсь в благодарности? Может быть, ты хочешь сказать, в награде?
– Именно так.
– Это звучит многообещающе. И какова будет награда?
– Ну, как обычно. – Ее глаза засветились лукавством.
– Ты нальешь мне чаю?
Она обвила его рукой за шею и притянула к себе.
– Нет, – прошептала она, тихо смеясь, – другая.
– И поскольку это моя награда, – прошептал он, склоняясь к ней все ниже, – то могу я получить ее так, как мне хочется?
– Что именно ты имеешь в виду? – спросила она.
– О, не сомневайся, ты поймешь, – сказал он. – Возможно, это потребует времени, потому что я становлюсь ужасно медлительным, когда занимаюсь любовью, но ты, безусловно, поймешь.
– М-м, – промурлыкала она. И медленно, неторопливо Джастин начал показывать ей, какую награду он хотел бы получить.
Он присоединился к маркизе, леди Карвер и сэру Патрику Ньютону. Аннабелл стояла поодаль в окружении матери, леди Ньютон, Джоша, лорда Карвера и преподобного Стренджлава.
Весь вечер граф чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение и тщательно следил за собой. За ужином он улыбался и поддерживал оживленную беседу с соседями по столу, а когда начался бал, перетанцевал со всеми знакомыми женщинами и даже один раз пригласил Аннабелл.
Девушка на протяжении всего танца смотрела в пол, однако граф уже имел возможность убедиться, что она умеет быть мужественной, когда это необходимо. Танец закончился, и Аннабелл подняла на него глаза.
– Я поставила вас в ужасно неловкое положение, – сказала она. – Вы очень сердитесь на меня?
– Нисколько. – Он улыбался, чувствуя, что все взгляды прикованы к ним. – Но если бы вы сделали несчастным Джоша, поступив так, как, по вашим понятиям, следовало поступить, я действительно рассердился бы. Аннабелл, дорогая, я от чистого сердца желаю счастья вам обоим. Вы же знаете, Джош – мой друг.
– Вы очень добры. И все же простите меня.
Джош не танцевал с ней. Но он и вообще редко танцевал из-за своей ноги. Пожалуй, это было единственным, в чем он себя ограничивал, в остальном лорд Берсфорд вел такой же бурный образ жизни, как до войны.
Граф все время напоминал себе, что следует быть осмотрительным. Множество глаз наблюдали за ним сейчас, даже люди, приехавшие издалека и совсем незнакомые ему, поглядывали с любопытством. Очевидно, какие-то слухи уже просочились. Он только не знал, какие именно: что помолвка состоится или что ее отменили. Но одно несомненно – сегодня он в центре всеобщего внимания.
Граф не осмелился пригласить Розамунду и не подходил к ней в перерывах между танцами.
Более того, он старался даже не смотреть в ее сторону, так как не собирался демонстрировать свои чувства на глазах у всего графства.
Но была и другая причина, почему он боялся подойти к ней. Оставаясь женихом Аннабелл, он мог хотя бы мечтать о том, как сложились бы их с Розамундой отношения, если бы он был свободен. Мог надеяться, что она отвечает ему взаимностью. Теперь же, когда все преграды рухнули, граф боялся прямого разговора.
Подошло время ужина. Лорд Уэзерби предложил руку Кристобель и вместе с ней перешел в столовую. Слева от них сели Майкл Уивер с Валери Ньютон, справа – лорд Карвер с какой-то местной красавицей. Граф невозмутимо принимал участие в общей беседе и с немалым удивлением заметил, что спутница Карвера бросает в его сторону заинтересованные взгляды.
Однако все это время он ни на минуту не забывал о Розамунде, которая сидела на другом конце стола в компании с Мэрион, Дэвидом, Стренджлавом и еще какой-то незнакомой ему парой. Наутро она собиралась уехать. Он никак не мог решить, поговорить с ней сейчас, до отъезда, или разыскать ее после, когда о семейном скандале позабудут. Или попытаться перехватить ее завтра утром и выяснить все начистоту? А может, лучше не разочаровываться и просто сохранить в своей душе чудесные воспоминания о снежном ангеле и об их недолгом знакомстве?
Лорд Карвер рассказал анекдот, все засмеялись, и граф тоже улыбнулся.
Затем краем глаза он увидел, что Розамунда встала, Стренджлав отодвинул ее стул, поклонился и поднес ее руку к губам. Дэвид и другой джентльмен тоже встали, и Розамунда, кивнув им, покинула комнату.
– Простите, – сказал лорд Уэзерби. – Карвер, проводи, пожалуйста, свою сестру в бальную залу, когда закончится ужин, хорошо? – И быстрым шагом направился к выходу. Сейчас ему было уже безразлично, смотрят на него или нет.
Розамунда все поняла, как только вошла в гостиную под руку с братом. Конечно, она и не надеялась, что он кинется ей навстречу с распростертыми объятиями. Она даже не ждала, что он как-то по-особенному посмотрит на нее или улыбнется. Но должно же было быть что-то, по чему она могла бы безошибочно понять, что у нее есть хоть какая-то надежда.
Но он не подал ей никакого знака. Розамунда вообще сомневалась, что Джастин заметил ее присутствие. И на протяжении всего обеда он ни разу не взглянул на нее, хотя они сидели не так далеко друг от друга. И потом, в бальной зале, ни разу не пригласил ее танцевать, хотя она часто бывала свободна. Ни взгляда, ни слова, будто ее и не было в одной комнате с ним.
До этого последнего вечера она знала, что он постоянно ощущает ее присутствие, хотя и не может открыто проявить внимание к ней. Теперь же, когда ничто не мешало ему это сделать, он вдруг утратил к ней всякий интерес.
Запретный плод – вот чем она была для него все это время. В глубине души она знала это, но упорно продолжала на что-то надеяться.
Такого унижения Розамунда еще не испытывала. Боль, стыд, разочарование переполняли ее, она не могла оставаться здесь долее ни минуты.
Возможно, он опасается, что теперь, когда у него нет оснований избегать ее, она заявит на него свои права. Но нет, вряд ли: уж кто-кто, а граф Уэзерби умеет держать на расстоянии назойливых девиц, жаждущих заполучить его в мужья. И как унизительно быть поставленной на одну доску с ними только потому, что она имела несчастье влюбиться в него!
Сердце ее сжималось от горького разочарования, но Розамунда продолжала улыбаться и танцевать. Преподобному Стренджлаву она улыбалась так ослепительно и так терпеливо выслушивала все его глупости, что под конец испугалась, как бы он не решил, что она поощряет его. Оркестр заиграл быстрый народный танец, и Стренджлав пригласил Розамунду, сказав, что его высокое призвание не запрещает ему иногда порезвиться.
Розамунда улыбнулась. Она не могла себе представить, чтобы Тоби по-настоящему резвился.
Однако молодая женщина напрасно опасалась, что Тоби снова воспламенится надеждой. Всякий раз, когда танец сводил их вместе, он рассказывал ей о красивой молодой кузине своего покровителя, скромный характер которой вполне соответствовал скромным размерам ее приданого – девушка была бедна. И теперь преподобный Стренджлав пытался внушить самому себе, что и для него, и для молодой леди будет лучше, если они найдут общий язык.
После танца объявили ужин. Розамунда оказалась за столом со Стренджлавом и двумя супружескими парами. У нее было такое чувство, что вечер длится целую вечность. В гостиной стоял невообразимый шум, приглашенные от души веселились, то и дело звучали тосты в честь именинника.
Аннабелл, за весь вечер ни разу не станцевавшая с лордом Берсфордом, теперь сидела рядом с ним. Розамунда улыбнулась, заметив, что молодые люди держатся под столом за руки.
А Джастин сидел в другом конце столовой и все так же очаровательно улыбался. В своем голубом костюме он выглядел таким красивым, что у всех женщин дух захватывало. Он так ни разу и не посмотрел в ее сторону, словно они не были даже знакомы. Розамунда почувствовала, что больше не может проглотить ни кусочка.
– К сожалению, вынуждена вас покинуть, господа, – неожиданно сказала она, вставая. – Я совершенно выбилась из сил, а завтра мне предстоит длительное путешествие.
– Ну конечно, моя дорогая Розамунда. – Преподобный Стренджлав вскочил и отодвинул ей стул, затем наклонился и поднес ее руку к губам. – Я провожу тебя, если ты окажешь мне такую честь.
– Нет, пожалуйста, не надо, – попросила она. – Мне бы хотелось уйти незаметно. Спокойной ночи, – пожелала она всем сидевшим за столом. Ее проводили добрыми напутствиями.
Лорд Ситуэлл и мистер Кэскарт встали, прощаясь с ней, после чего Розамунда направилась к выходу, с трудом сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом. В коридоре было не так душно, как в столовой, и Розамунда с облегчением вдохнула свежий воздух. Помедлив секунду, она закрыла глаза и сделала еще один глубокий вдох. Потом поспешила к лестнице и начала уже подниматься, как вдруг услышала шум из столовой, а затем стук закрываемых дверей.
– Розамунда?
Она зажмурилась и застыла как вкопанная.
– Куда ты убежала?
– Спать. Я очень устала, а завтра мне предстоит долгий путь.
Но вместо того чтобы двинуться наверх, она обернулась и посмотрела в его голубые глаза. Он так и не подстригся с тех пор, как они расстались, вдруг заметила она. У нее задрожали колени.
Розамунда не знала, сколько длилось их молчание. Наконец он взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и поравнялся с ней.
– Давай выйдем на улицу. Оденься потеплее и выходи. Я буду ждать тебя.
– Джастин…
– Через десять минут я зайду за тобой.
Она вдруг почувствовала страшную усталость и безразличие. Стоило ему поманить ее пальцем, как она уже готова бежать за ним. И так было с самого начала. «Я хочу заниматься с тобой любовью, Розамунда», – сказал он тогда, и она пустила его в свою постель. А теперь он хочет немного потискать ее в темноте, чтобы потом отпустить на все четыре стороны.
«Неужели у меня совсем не осталось гордости? Зачем причинять себе такую боль, зная, что завтра мы все равно расстанемся?»
– Пожалуйста, Розамунда. – Он прикоснулся к ее руке.
– Через десять минут? – переспросила она.
– Да.
Она кивнула и побежала вверх по лестнице. Войдя к себе в комнату, Розамунда остановилась и прислонилась спиной к двери, на минуту прикрыв глаза. Потом подошла к шкафу и сняла с вешалки шерстяное платье с длинными рукавами и теплый плащ с капюшоном.
День был по-весеннему теплым, ночь принесла легкую прохладу. Когда двери дома закрылись за ними, граф взял Розамунду за руку, и они пошли в сторону озера.
С того момента как Розамунда убежала к себе в комнату и потом вернулась в том же самом плаще, что был на ней в тот день, когда граф увидел ее на заснеженной дороге, с красными от мороза щеками и дрожащую от ледяного ветра, они не сказали ни слова.
Так они и шли молча до самого озера.
Граф думал о том, что дважды нарушил правила этикета: во-первых, оставив свою даму, во-вторых, покинув бал в честь дня рождения маркиза Гилмора. Не говоря уже о том, что прогулка по ночному парку в обществе молодого мужчины могла скомпрометировать Розамунду. Гораздо приличнее было бы пригласить ее в библиотеку или в какую-нибудь другую комнату, не занятую в этот вечер.
Зачем он утащил ее из дома и ведет теперь к озеру? Чтобы там овладеть ею? Они оба понимали это так же ясно, как если бы он прямо сказал, что хочет заняться с ней любовью, как тогда, в доме Прайса. Несколько дней назад она сказала, что между ними нет ничего, кроме физического влечения. Поначалу это действительно было так. Но так ли это сейчас?
Разве только в этом заключаются их чувства друг к другу? И только телесная близость может выразить их взаимное притяжение? Он боялся надеяться на большее. Это был нелепый страх. Без ложной скромности он мог сказать, что за последние восемь-девять лет не встретил ни одной девушки, которая смогла бы ему отказать, если бы ему пришла охота сделать ей предложение. У него были титул, земли и огромное состояние. Джастин догадывался, что Розамунда стоит на краю бедности и может рассчитывать на замужество только благодаря тому, что является дочерью виконта и вдовой баронета.
И все же он боялся. Боялся поверить в то, что она отвечает ему взаимностью, и боялся надеяться.
Надо было просто отвести ее в библиотеку, сделать по всем правилам предложение и покончить с этой пыткой.
Розамунда молча шла рядом с ним. Она уже догадалась, что они идут к озеру, возможно, туда, где несколько дней назад их застал Джош. И там произойдет то, чего они оба так страстно желают.
А что потом? Его аппетит будет удовлетворен или одного раза ему покажется мало? Может быть, он предложит ей уехать с ним куда-нибудь на несколько недель? И если да, то согласится ли она?
Нет! Она не может пасть так низко. Сегодня – другое дело. Сегодня они расстанутся, это будет их прощанием. И этот вечер не станет началом постыдной связи. И уж конечно, не станет началом нового витка в их отношениях. Весь вечер Джастин смотрел на нее как на пустое место.
– Замерзла? – спросил он.
Она с улыбкой покачала головой, но он все-таки обнял ее за плечи и притянул к себе. Розамунда прижалась головой к его плечу.
Когда они подошли к озеру, Розамунда ахнула. Луна прочертила по нему светлую дорожку. Ивы склонились над водой и тихо шелестели, что-то рассказывая друг другу. Замерев от волнения, Джастин и Розамунда остановились в нескольких футах от дуба, под которым сидели в прошлый раз.
– Как красиво! – сказала Розамунда. – Я запомню эту ночь на всю жизнь.
– Да? – Джастин смотрел на нее сверху вниз. – А ты запомнишь, что с тобой был я?
– Конечно.
Она ждала, что сейчас он отведет ее под дерево и станет заниматься с ней любовью. И пусть завтра они навсегда простятся, но воспоминания об этих минутах останутся с ней навсегда.
Розамунда ждала этих минут как наивысшего блаженства. В эту ночь она будет по-настоящему счастливой. К двадцати шести годам она уже поняла, что счастье не длится годами и тем более всю жизнь. Счастье – это короткие, ослепительные мгновения.
«Все не так, – думал он. – Есть что-то почти низменное в том, чтобы овладеть ею в том самом месте, где их застигли в прошлый раз». Он не был уверен, что вообще способен сегодня заниматься с ней любовью. Ему было нужно от нее совсем другое. Джастин хотел не кратких мгновений чувственного удовлетворения, а уверенности в том, что эта женщина будет рядом с ним всегда.
Граф продолжал молчать и сам удивлялся собственной робости. Ему было страшно. Страшно, что все закончится раньше, чем он будет к этому готов.
Невдалеке, у лодочного домика, качались на волнах две лодки. Его осенила неожиданная мысль. Они поедут туда, на поляну, заросшую дикими цветами, яде не будет никого, кроме них двоих. Это место было ничем не примечательно, кроме того, что однажды на этом островке дикой, нетронутой природы стояли мужчина и женщина и мечтали остаться там навсегда.
– Я пойду возьму лодку, – сказал он.
По тому, что она не стала возражать против катания на озере в холодную весеннюю ночь, Джастин понял, что Розамунда угадала его намерение.
И внезапно ему открылось, как слеп он был все это время. Ведь она не может быть его половинкой, если он не является ее недостающей половинкой. И невозможно такое полное проникновение в мысли друг друга, если их обоих не связывает одно и то же чувство. Он наконец расслабился и почувствовал себя счастливым. Быстро поцеловал ее в губы и побежал к лодкам.
Прошло немного времени, и они уже плыли по озеру. Розамунда водила рукой по воде, пока у нее не окоченели пальцы. В задумчивости смотрела она на мужчину, который сидел на веслах и улыбался ей.
Что изменилось? Может быть, это просто вода и лунный свет оказали на нее свое действие? Незаметно тревога и беспокойство куда-то ушли, и она ощутила в своей душе умиротворение. И откуда вдруг появилась такая уверенность в полной гармонии их душ и сердец?
Или она снова тешит себя иллюзиями? И вопреки всем доводам разума готова опять ввергнуть себя в пучину боли и разочарования?
Но нет. Розамунда знала, куда он направил лодку. И в мире существовала только одна причина, по которой он мог так сделать.
– Как красиво! – сказала она, оглядываясь на озеро и понимая, что повторяется.
– Да, ты очень красивая, – тихо сказал он, и они улыбнулись друг другу.
– Нарциссы еще не отцвели, – удивилась Розамунда. Держась за руки, они стояли на той самой вершине, откуда был виден дом.
– Конечно, нет, – сказал Джастин. – Ведь мы были здесь меньше чем неделю назад.
– Всего неделю? Мне казалось, прошла целая вечность.
– Они закрылись на ночь, – сказал он. – И в лунном свете не видно, что они желтые. Интересно, как Вордсворт мог увидеть свои десять тысяч нарциссов ночью?
– При дневном свете, в лунном свете – какая разница? – сказала Розамунда. – В любом случае это прекрасное место.
– Наше заветное место.
– Да.
– Ты когда-нибудь занималась любовью на ложе из нарциссов?
Она покачала головой:
– Нет.
– Я тоже нет. Значит, для нас обоих это будет в первый раз.
– Джастин… – начала она.
Но он мягко закрыл ей рот ладонью и, подхватив на руки, закружил по поляне.
– Чувствуешь? Здесь совсем нет ветра. Здесь почти тепло. – Она улыбнулась, и он поправился:
– Ну, мы можем хотя бы сделать вид, что нам тепло.
– Джастин…
– Мой снежный ангел был куда более разговорчивым, чем сейчас, – упрекнул он.
– Твой снежный ангел?
– Он стучал зубами от холода, играл, смеялся и кричал.
– Он был очень счастлив, – сказала она. – Два дня и две ночи он был совершенно счастлив.
– Это правда? – Джастин поставил ее на ноги, чтобы расстелить на траве одеяло, потом лег, увлекая ее за собой. Подложив руку ей под голову, он спросил:
– А его можно вернуть, это счастье?
– Оно уже вернулось, – сказала она. – Сейчас, в эту минуту, я снова счастлива, Джастин. Для меня существуют только эти мгновения. Больше нет ничего. У нас всегда с тобой были только мгновения.
– И еще надежда, что впереди их будет очень много, – сказал он. Его рука скользнула к ней под плащ. – Столько, сколько их будет вообще. Вот чего я хочу, Розамунда. Я еще не говорил тебе, что я очень жадный?
– Джастин…
Его рука нашла ее грудь и сжала, потом стала расстегивать пуговицы платья. Розамунда начала расстегивать его пальто.
– Я хочу тебя, – сказал он, приблизив губы вплотную к ее рту. – Ты понимаешь, что я имею в виду? Я хочу тебя не только здесь и сейчас. Я хочу всю тебя на всю оставшуюся жизнь.
– Да, – сказала она. – Да.
Джастин распахнул свое пальто, и, как только он спустил с ее плеч платье, Розамунда нетерпеливо прильнула к его груди.
– Скажи, что тоже хочешь меня, – попросил он, поднимая ей юбку и поглаживая теплые ноги.
– Я хочу тебя, – прошептала она.
– Но не только так, Розамунда?
– Нет, не только так, Джастин.
Она расстегнула его жилет и рубашку и прижалась к его горячему телу, чувствуя твердые мускулы и жесткие волоски на его груди, его губы на своих губах, влажный язык, играющий с ее языком. Рука Джастина нашла ее потайное местечко под ворохом нижних юбок.
– Люби меня, – сказала она. – Пожалуйста, люби меня, Джастин. Он засмеялся:
– Я это и делаю, любимая. По-моему, когда-то у нас уже был подобный разговор? Где ты хочешь, чтобы я любил тебя? Здесь?
– Да, здесь. Здесь, пожалуйста, Джастин.
Он хотел заниматься с ней любовью как можно дольше. Ласкать ее всю ночь и оттягивать кульминацию как только сможет. Но она права. Это любовь, а не игра. И они оба жаждут слиться воедино, стать одним целым.
Луна ярко светила на ясном небе, воздух был влажным и свежим. Их окружали высокая трава, нарциссы и запахи весны. И женщина под ним была горячей и нетерпеливой, из груди ее вырвался громкий стон, когда он вошел в нее.
А над ней во всем своем великолепии раскинулась весенняя ночь. Ее лицо купалось в лунном свете и в лучах звезд. Ветер холодил ее голые ноги. Но мужчина над ней и внутри нее, мужчина, который подложил руки под ее бедра и тяжестью своего тела пригвоздил к земле, этот мужчина был горяч и прекрасен.
Они закричали вместе и приникли друг к другу. Лунный свет струился на землю, и нарциссы на вершине холма покачивались на ветру.
– Я забыл спросить, – хриплым голосом сказал он, покрывая поцелуями ее лицо, – есть вероятность того, что ты забеременеешь?
– Да, – улыбнулась она.
– Ах! – Он поцеловал ее рот и укрыл ее и себя своим пальто и ее плащом. – Тогда придется брать специальное разрешение и обойтись без оглашения помолвки, выставки подарков и приданого и всех прочих формальностей. Ты не против?
– А для чего придется брать специальное разрешение? Или я чего-то не расслышала?
– Нет, ничего, – сказал он. – Но сейчас ты отдала мне не только свое тело, Розамунда. Ты отдала мне всю себя. Думаешь, я этого не почувствовал? Ты хочешь, чтобы я сделал тебе предложение по всем правилам?
– Да.
– Надеюсь, не на коленях, – улыбнулся он. – Если я встану, ты простудишься.
– Ну хорошо, можешь не вставать на колени, – разрешила она.
– Ты выйдешь за меня замуж, Розамунда?
– Да.
– Ты не будешь возражать, если нам придется брать специальное разрешение на брак? Она покачала головой.
– Ты не очень расстроишься, если окажется, что у тебя будет ребенок?
Она опять отрицательно покачала головой.
– Так и будешь молчать? – сказал он, приподнимая ее голову и заглядывая в глаза. – О чем ты думаешь?
– О том, что мне столько раз говорил Леонард. Что когда-нибудь я встречу настоящую любовь. И второй раз выйду замуж по любви.
– Ты думаешь, он одобрил бы мою кандидатуру?
– Да. – Она улыбнулась.
– Для тебя это очень важно?
– Я любила его, – ответила Розамунда. – И всегда буду любить, Джастин, так же, как я всегда буду любить папу. Но Леонард был прав. Есть другая любовь, более сильная. Именно такой любовью я люблю тебя.
– А я тебя. – Он усмехнулся. – Кажется, не так давно я говорил тебе, что любви не существует, есть одно физическое влечение. Какими глупыми кажутся мне теперь мои рассуждения! Похоже, твой Леонард кое-что понимал в этой жизни.
– Он был необыкновенным человеком.
– Я уехал из Нортгемптоншира до того, как растаял твой снежный ангел. Мне было бы слишком больно наблюдать, как твой отпечаток на снегу исчезает. Но теперь я не жалею, что он растаял. Потому что мне нужно не снежное изваяние, а ты сама, живая и теплая. Мне до сих пор не верится, что мы вместе и ты любишь меня.
Она лежала с закрытыми глазами, и счастливая улыбка блуждала на ее губах.
– О чем ты думаешь? – снова спросил он, склонившись над ней и приложив палец к ее прелестной верхней губке.
– Я думаю, что тебе было так тяжело грести, пока мы плыли сюда на лодке, – сказала она. – А я так и не поблагодарила тебя за это.
– Ты думаешь, я нуждаюсь в благодарности? Может быть, ты хочешь сказать, в награде?
– Именно так.
– Это звучит многообещающе. И какова будет награда?
– Ну, как обычно. – Ее глаза засветились лукавством.
– Ты нальешь мне чаю?
Она обвила его рукой за шею и притянула к себе.
– Нет, – прошептала она, тихо смеясь, – другая.
– И поскольку это моя награда, – прошептал он, склоняясь к ней все ниже, – то могу я получить ее так, как мне хочется?
– Что именно ты имеешь в виду? – спросила она.
– О, не сомневайся, ты поймешь, – сказал он. – Возможно, это потребует времени, потому что я становлюсь ужасно медлительным, когда занимаюсь любовью, но ты, безусловно, поймешь.
– М-м, – промурлыкала она. И медленно, неторопливо Джастин начал показывать ей, какую награду он хотел бы получить.