- Лицом к стене! Проходим по одному. Руки за спину!
Камера была, видимо, не самой большой - человек на пятьдесят. В напряженных лицах встречавших их арестантов сквозило между тем и любопытство. Кто такие? С чем пожаловали?
На всякий случай, войдя, они как бы выстроились клином - с Сашей Белым во главе.
- Здравствуйте, - поприветствовал будущих сокамерников Фил.
- Здорово... здравствуйте... - ответила камера нестройным гулом голосов.
Сделав несколько шагов, они остановились.
- Смотрящий кто? - Белый сразу выделил из всех коротко стриженного парня умеренно-блатного вида, судя по всему - старшего по камере.
- Тут смотрящих нет, - ответил тот вполне дружелюбно. И добавил философически: - Мы все здесь гости.
- Мы пройдем? - "по правилам" продолжил разговор Белый.
- Без проблем, - кивнул стриженый.
- Аккуратней, не зацепись, - с некоторым вызовом бросил кто-то из старожилов. Но на него не обратили внимания.
Пчела пристроился на тумбочке, привалившись спиной к стене. Космос на широком и не слишком чистом подоконнике. Фархад и Саша по-турецки расположились на нарах, а Фил остался стоять, широким своим плечом как бы прикрывая вход в их отдельный закуток. И внимательным взглядом оглядывал камеру.
- Сань, какого черта ты их впустил? - всплеснул длинными руками Космос. - Сидели бы сейчас, водку пили...
- А ты вспомни, - строго, исподлобья глянув на него, ответил Саша, как нас четыре года назад менты гоняли, и все поймешь. - Косу оставалось только грустно согласиться с Сашиными резонами.
- Фарик, я знаю, что нам надо поговорить... - тронул Саша за плечо Фархада, которому явно не терпелось ему что-то сказать. Важное, чего откладывать нельзя буквально на минуту. Фара быстро-быстро перебирал пальцами свои лазурные четки, которые невесть как ухитрился пронести с собой. Впрочем, Саша помнил, что даже в армии Фарик не расставался с ними.
- Сань, я так попал, - извиняющимся жестом Фара сложил на груди руки. - И тебе будет плохо...
- Фара, давай потом, не здесь, да?.. - остановил его Саша. - Я суть дела понял.
- Как ты догадался? - почти с восхищением расширил глаза Фархад.
- Птица Говорун отличается умом и сообразительностью, - с чувством законной гордости подмигнул Саша.
- Ну, а Красная Шапочка говорит, - неунывающий Пчела травил бородатый анекдот, - бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие уши? Сань, посмотри, - без паузы и с той же интонацией продолжил он, - вон того в красном пиджаке не узнаешь?
В противоположном углу камеры на нарах пристроилась весьма колоритная троица. Лысый бугай карикатурно "новорусского" вида. Латиноамериканского типа красавчик с четким пробором. И третий - с большими залысинами и бегающими глазками, тот самый - в красном пиджаке...
* * *
- Не дергайтесь, утром отпустят, - слишком уверенно, словно стараясь самого себя убедить в собственной правоте, вещал тот, что в пиджаке.
И Каверин, а это был именно он, повел носом, словно охотничий пес, взявший след. Враг был совсем рядом, и сначала матерый опер учуял его запах, а уж после, тотчас же, впрочем, и увидел - Белов со своей свитой сидел близко. Слишком близко. Каверин скрипнул зубами. И, стараясь оставаться спокойным, объяснил бугаю:
- Сегодня всех метут, кто попадется.
- А кто дергается?.. Только ты один, Володенька, и дергаешься. А нам-то, пацанам, чего? - развязно и несколько свысока "пригасил" его лысый...
* * *
Белый внимательно проследил за направлением Пчелиного взгляда и зафиксировал "картинку":
- Кто такие?
- Чего, Космос, не узнаешь? - разминая сигарету, скривился в улыбке Пчела.
- Морда вроде знакомая... - сложный мыслительный процесс отразился на Космосовой физиономии. - Из мафии? - предположил он не слишком уверенно. Эта хитрая рожа с рыскающими глазками и высокими залысинами была ему, кажется, знакома. Наверняка мудила тот еще.
- Да с чего! Околоплавающий какой-то... - определил Фил. - Подожди. Он сощурил глаза, пристально вглядываясь. - Может, из люберецких?
- Точно, Мухин родственник! - врубился Белый. - Но он же мент! - резко вскинулся он. - В чем дело? - вопрос его прозвучал раздраженно и очень по-деловому: типа, почему непорядок?
- Да, счас, мент! - заулыбался Пчела. - У него частное охранное агентство. Кстати. - И Пчела назидательно поднял палец. - Крышу дает Лешке Макарову.
- А с ним кто?
- Вот справа. - Пчела прищурил правый глаз и чуть наклонил голову, чтобы лучше видеть, - Бек, серьезный мужчина. А другого... Раз в "Метле" видел. Кто такой, чем дышит, не в курсах...
- Да кончай на них пялиться! - подернул плечами Фархад. Похоже, только он не знал, чем кончается Пчелин анекдот. - Дальше-то чего?
- А, ну вот. Красная шапочка и спрашивает: "Бабушка, бабушка, а почему у тебя такой большой хвост?" - А это не хвост, - ответил волк и густо покраснел. - И вообще, у тебя молоко на губах не обсохло. - А это не молоко сказала Шапочка, и волк покраснел еще гуще.
И все, вместе с Фариком, густо заржали, будто и вправду слышали историю про Шапочку и Волка в первый раз...
* * *
Лысый Бек недовольно поморщился, глянув на ржущую компанию:
- А это что за молодежь?
- Щас кого ни спроси, все солнцевскими откликаются, - лениво и немного снисходительно отозвался Лева-латиноамериканец.
- Эти - хуже, - сквозь зубы прошипел Володя Каверин. Он прямо взмок от напряжения, хотя в камере было совсем не жарко, разве что душно. - Зверье, каких мало.
- Вон тот рыженький, возле стены, в "Метелице" часто зависает, проявил осведомленность Лева.
Бек презрительно хмыкнул и перевел взгляд правее:
- А в белом что за пацанчик?
Бывший опер сделал страшные глаза и беззвучно, шевеля только губами и нижней челюстью, просипел:
- Саша Белый.
- Этот пионер - Саша Белый?!! - В заплывших глазах Бека промелькнул искренний интерес с изумлением пополам.
- Пионер!.. - Желваки Каверина заходили так, будто он пережевывал непроваренную конину. - Волчара почище многих. Пионер!.. - Он аж задохнулся от возмущения: Белый был его кровным врагом, а врагов, их... знать надо! Чтобы бошку не оторвали!
* * *
Ну и денек! Спятить можно! Введенский посмотрел на часы: было уже двадцать минут второго. Похоже, сегодня придется заночевать на службе. Весь мир сошел с ума. И центр безумия - Москва.
Введенский посмотрел на хорошо знакомый ему портрет, что висел в его кабинете всегда. Дзержинский мрачно улыбался.
- Разрешите? - В дверь аккуратно постучали. Это Коноваленко. Введенский мог узнать каждого из своих подчиненных за версту. По шагам, по запахам и - по стуку. Коноваленко ходил крадучись, пользовался французским одеколоном от Армани польского производства, а стучал аккуратно и никогда не открывал двери, не дождавшись разрешения. За что и ценил его Введенский больше других своих джигитов. Да еще и за энтузиазм в работе. И, пожалуй, за некоторую, умеренную, впрочем, романтичность.
- Входи, - распорядился он.
- Белов прилетел, все нормально, - доложил Коноваленко, потирая тонкий, с горбинкой, нос. - А потом - вложений в почтовый ящик не было. Звонка не было. Я послал людей, его офис уже вверх дном. Я рискнул, - он внимательно посмотрел на шефа, но тот вроде был спокоен, хотя и выглядел усталым, - позвонил на мобильный. Не отвечает. - Он удрученно поджал губы.
- Ну, сегодня что за день-то? - вздохнул Введенский. Точно, поспать не придется. - Проверь все изоляторы, наверняка попал под гребенку. К утру доложишь, а я сейчас наверх... - Он со значением указал пальцем в потолок. Кабинет вышестоящего начальства находился ровно над ними. - Там сейчас такое творится - не поверишь!
* * *
- Дело было так, Сань, можно я расскажу? - Фара уже заходился от смеха, предвкушая финал своей истории. - Ну, короче, всех на плацу построили, а Саню хохотунчик разобрал, да? Генерал вдоль строя идет, щеки на погонах, морда цвета лампасов, а Саня ржет, заливается.
- Сань, ты первый раз тогда, что ли? - встрял Космос.
- Ну да, только попробовал... Афганка, зеленая, знаешь, она же крепкая.
- Ну, и, короче, генерал подходит к Сане, - переведя взгляд с Космоса на Сашу, продолжил Фара, - тот стоит, крепится, генерал так на него посмотрел, как отец родной, да, и говорит: "Как служба, сынок?" А Саня: "Спасибо, товарищ генерал. Раз косяк, два косяк, и граница на замке, товарищ генерал".
- Эй, кончай базар! - раздался чей-то недовольный голос.
- Брат, чего орешь, я не пойму? Ты можешь вежливо попросить? огрызнулся Кос.
- Что, серьезно, что ли? - недоверчиво переспросил Фару Фил.
- Клянусь Заратустрой! "Раз косяк, два косяк, и граница на замке"... От их дружного хохота, наверное, враз проснулась уже вся камера...
* * *
- Да что такое! - заворочался Бек и поднял голову. - Это что за чурка? - указал он на Фархада.
- Не знаю, - раздраженно ответил Каверин.
- А должен знать, Володенька, - поучал его Бек. - Ты мент или кто? На хрен я тебя брал?
- Ребят, ну имейте совесть, дайте поспать! - с верхних нар по соседству приподнялся пожилой мужик в вытертой джинсовой куртке.
- Отец, прости. Возраст мы уважаем, - серьезно ответил Саша. И распорядился: - Все, давай спать.
- Раз косяк, два косяк... Потом губа, конечно... - бормотал, укладываясь, Фара.
- Отец, базара нет. - Естественно, последнее слово должно было остаться за Космосом.
Осталось оно, однако, за Белым:
- Жена рожает, а я на нарах... - тоскливо сказал он, глядя на грязные стены камеры. Да уж, ситуация, какой и врагу не пожелаешь. Ладно, утро вечера мудреней...
* * *
Оля проснулась от боли. Ныл живот. А на душе скребли кошки. Тысяча ободранных кошек. Эта душевная боль заставила ее подняться.
В палате тускло светил ночник. Сдержав стон, она медленно, стараясь не делать резких движений, вышла в коридор. Слава богу, никого. Тут только она поняла, что забыла надеть тапочки. Но возвращаться в палату не стала.
В закутке дежурной сестры Оля присела на край стула и набрала Сашин номер.
- Абонент не отвечает или временно недоступен. Позвоните, пожалуйста, позднее, - ответил чересчур вежливый механический голос. Господи, где же он? Кошки радостно принялись за свое черное дело...
* * *
Мобильники трещали без умолку. На разные лады. Прямо птичник, а не тюрьма! Один даже нагло выдавал звуки государственного гимна. Пожилой прапорщик с ненавистью смотрел на изъятое имущество. Развели тут...
Он беззвучно выматерился. Нашел в куче аппаратов "гимнюка" и попробовал заткнуть хотя бы его, тыркая толстым пальцем во все кнопки подряд.
- Мать твою, заколебали, - вслух ругнулся он, когда телефон уже молча завибрировал в его руке.
Чтобы перекрыть трели, он включил телевизор. На экране черный-черный дым валил из белого Белого дома. Час от часу не легче!
- Понедельник - день тяжелый, - вздохнул прапорщик и вырубил гребаный ящик...
XXX
Он так и проспал остаток ночи - одетый, скрючившись на узком диванчике, под недремлющим оком железного Феликса. Солнце разбудило. Невзирая на бурные ночные события, оно сегодня светило чуть ли не по-весеннему. Казалось, природе нет ни малейшего дела до политических катаклизмов.
Введенский встал, с хрустом потянулся. Новый день - новые заботы. Надо быть в форме. 14з стола он достал пузатую бутылку с волшебным элексиром. Там оставалось всего ничего, на донышке. Ну да ладно, на первый заряд бодрости хватит. Он плеснул коньяку в бокал, вдохнул его аромат и с наслаждением опрокинул в себя, будто это был не благородный напиток, а рюмка водки.
- Разрешите? - постучали в дверь. Ну наконец-то Коноваленко, где ж тебя носило?
- Входи. - Введенский поставил пустую бутылку под стол.
- С добрым утром, Игорь Леонидович. - Коноваленко цвел, как роза. Определив состояние шефа по заблестевшим глазам, подчиненный осмелился пошутить. - После первой не закусываете?
- Не борзей, - оборвал его Введенский. - Ну, что там?
- Нашли его. - Коноваленко моментально вытянулся в струнку. - В Бутырке.
- Да что ты! - восхитился Введенский. - Жив-здоров?
- Да ничего вроде. Омоновцы только помяли немного.
- Ну, ничего, до свадьбы заживет. - Введенский был доволен. "Объект" и в самом деле всего лишь попал под "гребенку". - Ладно - молодец, Коноваленко. Иди домой, отсыпайся.
- Есть, - козырнул Коноваленко.
Самому Введенскому отдыхать пока не светило. Надо было еще вызволять своих. Пока они еще свои.
Перед тем, как засесть за телефон, Игорь Леонидович заботливо прикрепил к российскому трехцветному флажку, что стоял у него на столе, черную полоску бумаги. "Траур по недолгой российской демократии, усмехнулся он про себя. - Аминь".
* * *
Гостеприимные двери Бутырской тюрьмы были распахнуты настежь. Сегодня, в отличие от вчерашнего, выпускали. Уже без формальностей. И без эксцессов. Даже мобильники отдали. И чего, спрашивается, огород городили?
- Ну, Саня, это тебе не гауптвахта, понимаешь, - веселый Фархад размахивал голубыми, под цвет октябрьского неба, четками. Саша улыбался отстраненно - ему надо было дозвониться прямо сейчас, немедленно, еще вчера. Но у Кати было занято. Блин, да с кем же она треплется-то?
- Братва, я не понял, в чем дело? Метут без предъявы. Что за дела? Гонят ни свет, ни заря. Ну извиниться-то хотя бы можно? - несколько запоздало качал права Фил. Но ему никто не отвечал. Космос подставил лицо солнцу, а ногами выстукивал чечетку. Пчела по мобиле успокаивал родителей у отца сердце не фонтан, поди, не спал всю ночь, телек смотрел, переживал за страну и за сына.
- Ну так, подумали, а чего мы будем хороших пацанов зря держать? Пусть едут... - наконец отозвался Саша и тут же закричал на всю улицу: - Але, Кать?
* * *
- Ты куда пропал - мы с ног сбились!.. - разъяренная Катерина вопила в трубку так, что слышала, наверное, вся Бутырка. - Что значит "не ори"? Немедленно звони матери, она там с ума сходит!..
- Кать, а... - Он не успел спросить, как голос тетки стал сладким-сладким:
- Да, родился, мальчик, конечно. Такой хорошенький, на три двести... Нормально, все у твоей Оли нормально, молока хоть залейся... Ну, в общем, я тебя поздравляю, папаша... - повесив трубку, Катя налила себе из мензурки пятьдесят граммов спирта и выпила. Слава богу, нашелся блудный племянник. И, сильно выдохнув - спирт все-таки, не крюшон, - она радостно помчалась к Оле:
- Олечка, кормить пора!
* * *
С полминуты Саша молча смотрел перед собой. Взгляд его был совершенно отсутствующим.
И, наконец, до него окончательно дошло, что же произошло! Какое чудо свершилось в мире. Чудо, такое нужное и важное именно сейчас.
- Мужики, у меня сын родился! - все еще не до конца веря собственным словам, проговорил он. И только когда друзья заорали так, что задрожали окна соседнего дома и едва не сработали сигнализации припаркованных автомобилей, Саша понял - все правда истинная, как и то, что они теперь свободны и над ними чудесное голубое небо без единого облачка.
Руки друзей и братвы, приехавшей встречать их, подхватили Сашу и начали качать, высоко подбрасывая в небо. На эту сцену без улыбки не могли смотреть даже те люди, что стояли у бутырских стен в ожидании того времени, когда начнут принимать передачи. А у Саши из карманов вываливались ключи и мелочь, подпрыгивая и крутясь на асфальте. Кто-то из пацанов собрал все это и заботливо положил Саше в карман, когда его, наконец, опустили на грешную землю.
Фара обнял Сашу и крепко, ладонью постучал по его спине:
- Най-най-на-на-най... Саня, дела потом, - махнул он рукой. - Вези меня смотреть сына! Для мужчины сын - первое дело, клянусь Аллахом!
Космос, как всегда, слова в простоте сказать не мог:
- В семье самурая дочь - кошмар, а сын - праздник, - очень многозначительно шевеля губами, вымолвил он. И глаза его округлились.
- Одно смущает, в понедельник родился... - посетовал Саша, на чьем лице продолжала блуждать счастливая улыбка.
- А кто тебе сказал, что понедельник плохая примета? В понедельник это очень хорошо; понедельник - так наш город называется, Душанбе! уверенно успокоил его Фара.
- Володя, - наклонился Саша к водителю, - едем в роддом. Но не забыл и о делах: - Космос, пошли людей в офис, скажи, чтоб прибрали все, - и опять вернулся к главной, самой важной теме: - Фарик, я не верю! Йо-хо-хо!
* * *
Под дикарский вопль счастливого отца на бутырском крыльце появилась мрачная троица в лице Бека, Левы и Каверина. Каверин как вкопанный остановился на верхних ступеньках и наблюдал за всей этой веселой вакханалией - его враг опять был на коне.
- Ну, что встал? Поехали, - прервал его размышления Бек, которого сейчас волновало только одно - как бы скорее пожрать Ну никак не мог он не есть больше трех часов подряд, даже ночью.
- Ты знаешь, Бек, - многозначительно ответил ему Каверин, усаживаясь в машину, - мы сегодня здесь не зря ночевали. Я чурбана-то этого вспомнил...
* * *
Саша торопил водителя, приказав ехать через центр. Фил советовал рвануть на МКАД, но Саше казалось, что это то же самое, что ехать, например, в Петербург через Калининград. Поэтому поехали прямо по Лесной к Белорусскому.
И все вроде бы шло ничего. Только уже посредине Большой Грузинской, перед огромным сталинским домом с высоченной аркой, наперерез им выскочил спецназовец в пятнистой форме, закамуфлированной каске и... опять с десантным автоматом наперевес. Как они надоели! Все одно и то же, словно по дурному кругу!
- Чего ты машешь, еханый ты бабай! Я все равно проеду! Я к сыну еду! психанул Саня. - Давай, Володь, поворачивай. Дворами поедем.
- Стоять! - заорал спецназовец, опускаясь на одно колено и совершенно определенно наводя автомат на Белова.
- Э-э, смотри, да он же запросто стрельнет! - глаза Космоса выражали неподдельное изумление и вместе с тем абсолютную уверенность в собственных словах.
- Ладно, ладно, - пробормотал Володя, потихоньку сдавая назад.
Удрученно вступил в обсуждение и Фил:
- Говорил я тебе, Белый, что не надо через центр ехать.
И зря он это сделал - Белый был сейчас, как сухой порох: только спичку поднеси.
- Ты мне будешь указывать, что мне делать! - заорал он уже на Фила, вымещая на нем свои злобу и бессилие.
Из арки тем временем медленно выезжал армейский "уазик", а за ним огромный "Урал". В таких обычно перевозят солдатиков. Именно эту колонну, видимо, и ждали спецназовцы, чтоб пропустить ее вперед всех.
Грузовик свернул направо и приостановился перед светофором.
- Пацаны, ни хера себе, глянь, глянь! - ахнул Фил.
Глаза его будто бы остекленели. Из-под брезента, которым был накрыт какой-то бесформенный груз, свешивалась окровавленная рука человека. В том, что он был мертв, сомнений не было. Как и не было их в том, что весь кузов "Урала" забит человеческими телами, то есть, если быть точным до конца, трупами.
- Сань, чего это, а? - изумленно спросил Космос.
- Это те, кому не повезло этой ночью, - ответил Саша. И добавил, имея в виду не только судьбу этих несчастных, но и многое, многое другое: - Не дай бог...
* * *
- Дороги перекрыты, но мы прорвались! - наскоро поцеловав тетку и оставив ей охапку роз, Саша рванулся в палату к Оле. И, страшно вымолвить, к сыну.
Оля сидела на кровати. Она нежно улыбалась мужу, а в руках у нее был аккуратный кулечек. Кулечек сладко посапывал и таращил светлые глазенки. Сын. Ванька! У Саши перехватило дыхание. Легонько коснувшись губами Олиных губ, он осторожно взял сына. Руки моментально стали деревянными. Глядя на маленькое смешное личико, он тихо сказал Оле:
- А я думал, они лысыми родятся...
- Вот так, голову держи... - Оля поправила его руку, чтобы та поддерживала голову младенца. А Саша всматривался в крошечное существо и все не мог поверить. Неужели вот так, вдруг, еще вчера его не было, а сегодня уже настоящий человечек: реснички, белесые бровки.
- Оля, а он на тебя похож, - восторженно прошептал Саша. Он боялся говорить громко, хотя Ванька не спал, а вовсю таращился на папу. Настоящий человеческий детеныш.
- Я уже не могу без него... - Оля погладила мужа по плечу, глядя на сына. Глаза ее наполнились слезами.
- Я люблю тебя, моя хорошая, не плачь, не плачь, ну...
- Ты где был? Я так тебя ждала... - слезинка скатилась по щеке.
- Зайка, верь мне. Я не могу тебе сказать, где, но я не мог выбраться... Правда... - Руки совсем онемели, ему хотелось обнять Олю. - У, колени дрожат... Страшно, оказывается, детей-то иметь... Кать, возьми, а? Он осторожно передал Ваньку Катерине и наконец обнял жену.
- Что, Иван Александрович, напугал отца? - Катя умело взяла кулечек и вышла из палаты на цыпочках.
* * *
В маленьком коридорчике, который отделяло от палаты стекло, стояли и смотрели на сцену встречи супругов Елизавета Павловна и Татьяна Николаевна.
- Учтите сразу: воспитание я возьму в свои руки. Хватит одного бандита в семье. - Елизавета Павловна строго, поджимая губы, посмотрела на Сашину маму.
- Не смейте моего сына оскорблять! - тихо, но твердо вступилась за сына Татьяна Николаевна. И добавила укоризненно: - Что ж вы за человек такой? У вас правнук родился...
Они не входили в палату, через стекло умильно и ревниво разглядывая, как Катя забирает ребенка у Саши.
- Оленька! Тебе не пора кормить? - вздорная старушка все же решила показать, кто здесь главный.
- Она уже кормила, - успокоила ее Катя, закрывая за собой дверь. Девочки, - примирительно сказала она, - пойдемте пить чай. Пусть они тут полюбезничают, - она оглянулась на шепчущихся супругов...
* * *
- Я завтра заеду. Тебе что принести? - Саша поправил уже успокоившейся Оле выбившуюся прядь.
- Напиши мне записку, ладно? - вспомнила Оля о "потерянной" записке. Она твердо знала: мужья должны в роддом писать женам трогательные письма, так было во все времена.
- Напишу, - засмеялся Саша.
- Только не на компьютере, - предупредила Оля.
- Прямо сейчас напишу. - Саша взял лист из стопочки, лежавшей на белой тумбочке, и быстро, но аккуратно, почти печатными буквами вывел на первой страничке: "ОЛЕНЬКА МОЯ". - А остальное потом допишу, - пообещал он, отрывая листок. И махнул рукой. - А это - для тебя!
По его знаку жалюзи на окне палаты как по волшебству раскрылись, и обомлевшая Оля увидела Сашину команду. Космос, Пчела, Фил и Фара, размахивая огромными букетами, дружно грянули:
- С днем рожденья, Иван, с днем рожденья, Иван, с днем рожденья, Иван Александрович, с днем рожденья, родной! - К их на удивление стройному хору присоединился и Саша, радостно подмигивая ей уже из-за стекла.
Она не могла не рассмеяться. Ну и шум они устроили в роддоме! Вот дуралеи, честное слово!
XXXI
В офисе не только прибрали, но и стол накрыли. Водка, икра, копченое мясо, колбаска, брусника Все как у людей. Человек родился!
Фил в газетной треуголочке, как заправский строитель, внес последнюю черту - подвесил люстру. Новехонькую, только из магазина. Старая во время обыска-разгрома рассыпалась на мелкие кусочки, омоновцы потрудились на славу. Орлы, да и только!
Но Саша и Фара не праздновали. Дела, дела. Саша, нервно затягиваясь, курил одну за другой. Фара казался спокойным, но его тонкие породистые пальцы нервно и быстро перебирали бусинки четок. Одну за другой, одну за другой.
- Фара, брат, я тебе сразу сказал. Это не катит, - терпеливо втолковывал Саша. - Что ты уперся?!
- Ты мне брат, Саша, клянусь Аллахом! Но против своих я тоже не пойду. Ты это знаешь... - Саша хотел перебить, но Фара остановил его решительным жестом. - Дай досказать, я тебя долго слушал... Я между вами как на границе! Дома мне говорят! пускай Софет товар в Москве сбывает, и наши доходы увеличатся втрое. А что мне говорит Софет? Софет - значит, Белый... - объяснил Фара. - Да погоди!.. Он мне говорит: "Фара, брат, пошли подальше всю свою родню, потому что я в Россию дурь гнать не стану". Так?
Саша, конечно, понимал, что так. Но не мог он рассказать Фарику про Контору, Министерство, мать их, добрых дел. Не мог, и все тут! И - не хотел. Он находил все новые и новые доводы, стараясь быть убедительным.
- Я тебе тридцатый раз говорю! Наркота - не сигареты! Все сыплются на сбыте, на мелкой рознице. На хрена мне это надо?! Я два года отлаживал оптовую линию на Запад! И сейчас, когда все заработало, ты хочешь, чтобы я все бросил, послал на хрен?
Иногда именно этого ему и хотелось больше всего - послать всех. И Введенского, который день ото дня становился все требовательнее, в особенности. Но - коготок увяз.
- Саша, ты пойми, мне условие поставили. - Фара решил открыть свои карты. - Если я не улажу этот вопрос с тобой, они будут решать его по-своему.
- Здравствуй, жопа, Новый Год, - вскинулся Саша. - Дошли до ручки совсем. Это что, стрелять меня будут?
- Будут, - уверенно ответил Фара.
- Не угрожай мне, Фарик! - Саша с силой затушил сигарету в пепельнице и полез в пачку за новой. Черт, неужели всю пачку уже высадил?
- Я не угрожаю, - печально откликнулся Фархад, поднимаясь. Четки жалобно стукнули о край стола.
- Тем более. Угрожать мне бессмысленно. - Саша через силу улыбнулся.
* * *
Перекрестье оптического прицела переместилось по стене дома и замерло, добравшись до нужного окна. В проем между жалюзи просматривался накрытый по-праздничному стол. За столом сидели Саша, Космос и Фархад. Они беззвучно шевелили губами, словно рыбки в аквариуме. Прямо как на ладони...
Поколебавшись, прицел остановился на Сашином лице, в перекрестье загорелась красная точка, и...
... сразу же, сквозь помехи эфира, стали слышны голоса:
- Тем более угрожать мне бессмысленно, - это говорил Белов. Каверин стиснул зубы, словно вспоминая, как обещал загрызть его живьем. Ничего, еще не вечер, загрызу. А пока - пусть покувыркается. Под оптическим-то прицелом.
Прослушку Каверин установил в пустой квартире, в доме прямо напротив офиса Белова. Эти "академики" о настоящей безопасности имели, видно, самые смутные представления. "Дилетанты хреновы..." - злорадствовал Каверин. Оторвавшись от оптики, он посмотрел на Петровича.
Камера была, видимо, не самой большой - человек на пятьдесят. В напряженных лицах встречавших их арестантов сквозило между тем и любопытство. Кто такие? С чем пожаловали?
На всякий случай, войдя, они как бы выстроились клином - с Сашей Белым во главе.
- Здравствуйте, - поприветствовал будущих сокамерников Фил.
- Здорово... здравствуйте... - ответила камера нестройным гулом голосов.
Сделав несколько шагов, они остановились.
- Смотрящий кто? - Белый сразу выделил из всех коротко стриженного парня умеренно-блатного вида, судя по всему - старшего по камере.
- Тут смотрящих нет, - ответил тот вполне дружелюбно. И добавил философически: - Мы все здесь гости.
- Мы пройдем? - "по правилам" продолжил разговор Белый.
- Без проблем, - кивнул стриженый.
- Аккуратней, не зацепись, - с некоторым вызовом бросил кто-то из старожилов. Но на него не обратили внимания.
Пчела пристроился на тумбочке, привалившись спиной к стене. Космос на широком и не слишком чистом подоконнике. Фархад и Саша по-турецки расположились на нарах, а Фил остался стоять, широким своим плечом как бы прикрывая вход в их отдельный закуток. И внимательным взглядом оглядывал камеру.
- Сань, какого черта ты их впустил? - всплеснул длинными руками Космос. - Сидели бы сейчас, водку пили...
- А ты вспомни, - строго, исподлобья глянув на него, ответил Саша, как нас четыре года назад менты гоняли, и все поймешь. - Косу оставалось только грустно согласиться с Сашиными резонами.
- Фарик, я знаю, что нам надо поговорить... - тронул Саша за плечо Фархада, которому явно не терпелось ему что-то сказать. Важное, чего откладывать нельзя буквально на минуту. Фара быстро-быстро перебирал пальцами свои лазурные четки, которые невесть как ухитрился пронести с собой. Впрочем, Саша помнил, что даже в армии Фарик не расставался с ними.
- Сань, я так попал, - извиняющимся жестом Фара сложил на груди руки. - И тебе будет плохо...
- Фара, давай потом, не здесь, да?.. - остановил его Саша. - Я суть дела понял.
- Как ты догадался? - почти с восхищением расширил глаза Фархад.
- Птица Говорун отличается умом и сообразительностью, - с чувством законной гордости подмигнул Саша.
- Ну, а Красная Шапочка говорит, - неунывающий Пчела травил бородатый анекдот, - бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие уши? Сань, посмотри, - без паузы и с той же интонацией продолжил он, - вон того в красном пиджаке не узнаешь?
В противоположном углу камеры на нарах пристроилась весьма колоритная троица. Лысый бугай карикатурно "новорусского" вида. Латиноамериканского типа красавчик с четким пробором. И третий - с большими залысинами и бегающими глазками, тот самый - в красном пиджаке...
* * *
- Не дергайтесь, утром отпустят, - слишком уверенно, словно стараясь самого себя убедить в собственной правоте, вещал тот, что в пиджаке.
И Каверин, а это был именно он, повел носом, словно охотничий пес, взявший след. Враг был совсем рядом, и сначала матерый опер учуял его запах, а уж после, тотчас же, впрочем, и увидел - Белов со своей свитой сидел близко. Слишком близко. Каверин скрипнул зубами. И, стараясь оставаться спокойным, объяснил бугаю:
- Сегодня всех метут, кто попадется.
- А кто дергается?.. Только ты один, Володенька, и дергаешься. А нам-то, пацанам, чего? - развязно и несколько свысока "пригасил" его лысый...
* * *
Белый внимательно проследил за направлением Пчелиного взгляда и зафиксировал "картинку":
- Кто такие?
- Чего, Космос, не узнаешь? - разминая сигарету, скривился в улыбке Пчела.
- Морда вроде знакомая... - сложный мыслительный процесс отразился на Космосовой физиономии. - Из мафии? - предположил он не слишком уверенно. Эта хитрая рожа с рыскающими глазками и высокими залысинами была ему, кажется, знакома. Наверняка мудила тот еще.
- Да с чего! Околоплавающий какой-то... - определил Фил. - Подожди. Он сощурил глаза, пристально вглядываясь. - Может, из люберецких?
- Точно, Мухин родственник! - врубился Белый. - Но он же мент! - резко вскинулся он. - В чем дело? - вопрос его прозвучал раздраженно и очень по-деловому: типа, почему непорядок?
- Да, счас, мент! - заулыбался Пчела. - У него частное охранное агентство. Кстати. - И Пчела назидательно поднял палец. - Крышу дает Лешке Макарову.
- А с ним кто?
- Вот справа. - Пчела прищурил правый глаз и чуть наклонил голову, чтобы лучше видеть, - Бек, серьезный мужчина. А другого... Раз в "Метле" видел. Кто такой, чем дышит, не в курсах...
- Да кончай на них пялиться! - подернул плечами Фархад. Похоже, только он не знал, чем кончается Пчелин анекдот. - Дальше-то чего?
- А, ну вот. Красная шапочка и спрашивает: "Бабушка, бабушка, а почему у тебя такой большой хвост?" - А это не хвост, - ответил волк и густо покраснел. - И вообще, у тебя молоко на губах не обсохло. - А это не молоко сказала Шапочка, и волк покраснел еще гуще.
И все, вместе с Фариком, густо заржали, будто и вправду слышали историю про Шапочку и Волка в первый раз...
* * *
Лысый Бек недовольно поморщился, глянув на ржущую компанию:
- А это что за молодежь?
- Щас кого ни спроси, все солнцевскими откликаются, - лениво и немного снисходительно отозвался Лева-латиноамериканец.
- Эти - хуже, - сквозь зубы прошипел Володя Каверин. Он прямо взмок от напряжения, хотя в камере было совсем не жарко, разве что душно. - Зверье, каких мало.
- Вон тот рыженький, возле стены, в "Метелице" часто зависает, проявил осведомленность Лева.
Бек презрительно хмыкнул и перевел взгляд правее:
- А в белом что за пацанчик?
Бывший опер сделал страшные глаза и беззвучно, шевеля только губами и нижней челюстью, просипел:
- Саша Белый.
- Этот пионер - Саша Белый?!! - В заплывших глазах Бека промелькнул искренний интерес с изумлением пополам.
- Пионер!.. - Желваки Каверина заходили так, будто он пережевывал непроваренную конину. - Волчара почище многих. Пионер!.. - Он аж задохнулся от возмущения: Белый был его кровным врагом, а врагов, их... знать надо! Чтобы бошку не оторвали!
* * *
Ну и денек! Спятить можно! Введенский посмотрел на часы: было уже двадцать минут второго. Похоже, сегодня придется заночевать на службе. Весь мир сошел с ума. И центр безумия - Москва.
Введенский посмотрел на хорошо знакомый ему портрет, что висел в его кабинете всегда. Дзержинский мрачно улыбался.
- Разрешите? - В дверь аккуратно постучали. Это Коноваленко. Введенский мог узнать каждого из своих подчиненных за версту. По шагам, по запахам и - по стуку. Коноваленко ходил крадучись, пользовался французским одеколоном от Армани польского производства, а стучал аккуратно и никогда не открывал двери, не дождавшись разрешения. За что и ценил его Введенский больше других своих джигитов. Да еще и за энтузиазм в работе. И, пожалуй, за некоторую, умеренную, впрочем, романтичность.
- Входи, - распорядился он.
- Белов прилетел, все нормально, - доложил Коноваленко, потирая тонкий, с горбинкой, нос. - А потом - вложений в почтовый ящик не было. Звонка не было. Я послал людей, его офис уже вверх дном. Я рискнул, - он внимательно посмотрел на шефа, но тот вроде был спокоен, хотя и выглядел усталым, - позвонил на мобильный. Не отвечает. - Он удрученно поджал губы.
- Ну, сегодня что за день-то? - вздохнул Введенский. Точно, поспать не придется. - Проверь все изоляторы, наверняка попал под гребенку. К утру доложишь, а я сейчас наверх... - Он со значением указал пальцем в потолок. Кабинет вышестоящего начальства находился ровно над ними. - Там сейчас такое творится - не поверишь!
* * *
- Дело было так, Сань, можно я расскажу? - Фара уже заходился от смеха, предвкушая финал своей истории. - Ну, короче, всех на плацу построили, а Саню хохотунчик разобрал, да? Генерал вдоль строя идет, щеки на погонах, морда цвета лампасов, а Саня ржет, заливается.
- Сань, ты первый раз тогда, что ли? - встрял Космос.
- Ну да, только попробовал... Афганка, зеленая, знаешь, она же крепкая.
- Ну, и, короче, генерал подходит к Сане, - переведя взгляд с Космоса на Сашу, продолжил Фара, - тот стоит, крепится, генерал так на него посмотрел, как отец родной, да, и говорит: "Как служба, сынок?" А Саня: "Спасибо, товарищ генерал. Раз косяк, два косяк, и граница на замке, товарищ генерал".
- Эй, кончай базар! - раздался чей-то недовольный голос.
- Брат, чего орешь, я не пойму? Ты можешь вежливо попросить? огрызнулся Кос.
- Что, серьезно, что ли? - недоверчиво переспросил Фару Фил.
- Клянусь Заратустрой! "Раз косяк, два косяк, и граница на замке"... От их дружного хохота, наверное, враз проснулась уже вся камера...
* * *
- Да что такое! - заворочался Бек и поднял голову. - Это что за чурка? - указал он на Фархада.
- Не знаю, - раздраженно ответил Каверин.
- А должен знать, Володенька, - поучал его Бек. - Ты мент или кто? На хрен я тебя брал?
- Ребят, ну имейте совесть, дайте поспать! - с верхних нар по соседству приподнялся пожилой мужик в вытертой джинсовой куртке.
- Отец, прости. Возраст мы уважаем, - серьезно ответил Саша. И распорядился: - Все, давай спать.
- Раз косяк, два косяк... Потом губа, конечно... - бормотал, укладываясь, Фара.
- Отец, базара нет. - Естественно, последнее слово должно было остаться за Космосом.
Осталось оно, однако, за Белым:
- Жена рожает, а я на нарах... - тоскливо сказал он, глядя на грязные стены камеры. Да уж, ситуация, какой и врагу не пожелаешь. Ладно, утро вечера мудреней...
* * *
Оля проснулась от боли. Ныл живот. А на душе скребли кошки. Тысяча ободранных кошек. Эта душевная боль заставила ее подняться.
В палате тускло светил ночник. Сдержав стон, она медленно, стараясь не делать резких движений, вышла в коридор. Слава богу, никого. Тут только она поняла, что забыла надеть тапочки. Но возвращаться в палату не стала.
В закутке дежурной сестры Оля присела на край стула и набрала Сашин номер.
- Абонент не отвечает или временно недоступен. Позвоните, пожалуйста, позднее, - ответил чересчур вежливый механический голос. Господи, где же он? Кошки радостно принялись за свое черное дело...
* * *
Мобильники трещали без умолку. На разные лады. Прямо птичник, а не тюрьма! Один даже нагло выдавал звуки государственного гимна. Пожилой прапорщик с ненавистью смотрел на изъятое имущество. Развели тут...
Он беззвучно выматерился. Нашел в куче аппаратов "гимнюка" и попробовал заткнуть хотя бы его, тыркая толстым пальцем во все кнопки подряд.
- Мать твою, заколебали, - вслух ругнулся он, когда телефон уже молча завибрировал в его руке.
Чтобы перекрыть трели, он включил телевизор. На экране черный-черный дым валил из белого Белого дома. Час от часу не легче!
- Понедельник - день тяжелый, - вздохнул прапорщик и вырубил гребаный ящик...
XXX
Он так и проспал остаток ночи - одетый, скрючившись на узком диванчике, под недремлющим оком железного Феликса. Солнце разбудило. Невзирая на бурные ночные события, оно сегодня светило чуть ли не по-весеннему. Казалось, природе нет ни малейшего дела до политических катаклизмов.
Введенский встал, с хрустом потянулся. Новый день - новые заботы. Надо быть в форме. 14з стола он достал пузатую бутылку с волшебным элексиром. Там оставалось всего ничего, на донышке. Ну да ладно, на первый заряд бодрости хватит. Он плеснул коньяку в бокал, вдохнул его аромат и с наслаждением опрокинул в себя, будто это был не благородный напиток, а рюмка водки.
- Разрешите? - постучали в дверь. Ну наконец-то Коноваленко, где ж тебя носило?
- Входи. - Введенский поставил пустую бутылку под стол.
- С добрым утром, Игорь Леонидович. - Коноваленко цвел, как роза. Определив состояние шефа по заблестевшим глазам, подчиненный осмелился пошутить. - После первой не закусываете?
- Не борзей, - оборвал его Введенский. - Ну, что там?
- Нашли его. - Коноваленко моментально вытянулся в струнку. - В Бутырке.
- Да что ты! - восхитился Введенский. - Жив-здоров?
- Да ничего вроде. Омоновцы только помяли немного.
- Ну, ничего, до свадьбы заживет. - Введенский был доволен. "Объект" и в самом деле всего лишь попал под "гребенку". - Ладно - молодец, Коноваленко. Иди домой, отсыпайся.
- Есть, - козырнул Коноваленко.
Самому Введенскому отдыхать пока не светило. Надо было еще вызволять своих. Пока они еще свои.
Перед тем, как засесть за телефон, Игорь Леонидович заботливо прикрепил к российскому трехцветному флажку, что стоял у него на столе, черную полоску бумаги. "Траур по недолгой российской демократии, усмехнулся он про себя. - Аминь".
* * *
Гостеприимные двери Бутырской тюрьмы были распахнуты настежь. Сегодня, в отличие от вчерашнего, выпускали. Уже без формальностей. И без эксцессов. Даже мобильники отдали. И чего, спрашивается, огород городили?
- Ну, Саня, это тебе не гауптвахта, понимаешь, - веселый Фархад размахивал голубыми, под цвет октябрьского неба, четками. Саша улыбался отстраненно - ему надо было дозвониться прямо сейчас, немедленно, еще вчера. Но у Кати было занято. Блин, да с кем же она треплется-то?
- Братва, я не понял, в чем дело? Метут без предъявы. Что за дела? Гонят ни свет, ни заря. Ну извиниться-то хотя бы можно? - несколько запоздало качал права Фил. Но ему никто не отвечал. Космос подставил лицо солнцу, а ногами выстукивал чечетку. Пчела по мобиле успокаивал родителей у отца сердце не фонтан, поди, не спал всю ночь, телек смотрел, переживал за страну и за сына.
- Ну так, подумали, а чего мы будем хороших пацанов зря держать? Пусть едут... - наконец отозвался Саша и тут же закричал на всю улицу: - Але, Кать?
* * *
- Ты куда пропал - мы с ног сбились!.. - разъяренная Катерина вопила в трубку так, что слышала, наверное, вся Бутырка. - Что значит "не ори"? Немедленно звони матери, она там с ума сходит!..
- Кать, а... - Он не успел спросить, как голос тетки стал сладким-сладким:
- Да, родился, мальчик, конечно. Такой хорошенький, на три двести... Нормально, все у твоей Оли нормально, молока хоть залейся... Ну, в общем, я тебя поздравляю, папаша... - повесив трубку, Катя налила себе из мензурки пятьдесят граммов спирта и выпила. Слава богу, нашелся блудный племянник. И, сильно выдохнув - спирт все-таки, не крюшон, - она радостно помчалась к Оле:
- Олечка, кормить пора!
* * *
С полминуты Саша молча смотрел перед собой. Взгляд его был совершенно отсутствующим.
И, наконец, до него окончательно дошло, что же произошло! Какое чудо свершилось в мире. Чудо, такое нужное и важное именно сейчас.
- Мужики, у меня сын родился! - все еще не до конца веря собственным словам, проговорил он. И только когда друзья заорали так, что задрожали окна соседнего дома и едва не сработали сигнализации припаркованных автомобилей, Саша понял - все правда истинная, как и то, что они теперь свободны и над ними чудесное голубое небо без единого облачка.
Руки друзей и братвы, приехавшей встречать их, подхватили Сашу и начали качать, высоко подбрасывая в небо. На эту сцену без улыбки не могли смотреть даже те люди, что стояли у бутырских стен в ожидании того времени, когда начнут принимать передачи. А у Саши из карманов вываливались ключи и мелочь, подпрыгивая и крутясь на асфальте. Кто-то из пацанов собрал все это и заботливо положил Саше в карман, когда его, наконец, опустили на грешную землю.
Фара обнял Сашу и крепко, ладонью постучал по его спине:
- Най-най-на-на-най... Саня, дела потом, - махнул он рукой. - Вези меня смотреть сына! Для мужчины сын - первое дело, клянусь Аллахом!
Космос, как всегда, слова в простоте сказать не мог:
- В семье самурая дочь - кошмар, а сын - праздник, - очень многозначительно шевеля губами, вымолвил он. И глаза его округлились.
- Одно смущает, в понедельник родился... - посетовал Саша, на чьем лице продолжала блуждать счастливая улыбка.
- А кто тебе сказал, что понедельник плохая примета? В понедельник это очень хорошо; понедельник - так наш город называется, Душанбе! уверенно успокоил его Фара.
- Володя, - наклонился Саша к водителю, - едем в роддом. Но не забыл и о делах: - Космос, пошли людей в офис, скажи, чтоб прибрали все, - и опять вернулся к главной, самой важной теме: - Фарик, я не верю! Йо-хо-хо!
* * *
Под дикарский вопль счастливого отца на бутырском крыльце появилась мрачная троица в лице Бека, Левы и Каверина. Каверин как вкопанный остановился на верхних ступеньках и наблюдал за всей этой веселой вакханалией - его враг опять был на коне.
- Ну, что встал? Поехали, - прервал его размышления Бек, которого сейчас волновало только одно - как бы скорее пожрать Ну никак не мог он не есть больше трех часов подряд, даже ночью.
- Ты знаешь, Бек, - многозначительно ответил ему Каверин, усаживаясь в машину, - мы сегодня здесь не зря ночевали. Я чурбана-то этого вспомнил...
* * *
Саша торопил водителя, приказав ехать через центр. Фил советовал рвануть на МКАД, но Саше казалось, что это то же самое, что ехать, например, в Петербург через Калининград. Поэтому поехали прямо по Лесной к Белорусскому.
И все вроде бы шло ничего. Только уже посредине Большой Грузинской, перед огромным сталинским домом с высоченной аркой, наперерез им выскочил спецназовец в пятнистой форме, закамуфлированной каске и... опять с десантным автоматом наперевес. Как они надоели! Все одно и то же, словно по дурному кругу!
- Чего ты машешь, еханый ты бабай! Я все равно проеду! Я к сыну еду! психанул Саня. - Давай, Володь, поворачивай. Дворами поедем.
- Стоять! - заорал спецназовец, опускаясь на одно колено и совершенно определенно наводя автомат на Белова.
- Э-э, смотри, да он же запросто стрельнет! - глаза Космоса выражали неподдельное изумление и вместе с тем абсолютную уверенность в собственных словах.
- Ладно, ладно, - пробормотал Володя, потихоньку сдавая назад.
Удрученно вступил в обсуждение и Фил:
- Говорил я тебе, Белый, что не надо через центр ехать.
И зря он это сделал - Белый был сейчас, как сухой порох: только спичку поднеси.
- Ты мне будешь указывать, что мне делать! - заорал он уже на Фила, вымещая на нем свои злобу и бессилие.
Из арки тем временем медленно выезжал армейский "уазик", а за ним огромный "Урал". В таких обычно перевозят солдатиков. Именно эту колонну, видимо, и ждали спецназовцы, чтоб пропустить ее вперед всех.
Грузовик свернул направо и приостановился перед светофором.
- Пацаны, ни хера себе, глянь, глянь! - ахнул Фил.
Глаза его будто бы остекленели. Из-под брезента, которым был накрыт какой-то бесформенный груз, свешивалась окровавленная рука человека. В том, что он был мертв, сомнений не было. Как и не было их в том, что весь кузов "Урала" забит человеческими телами, то есть, если быть точным до конца, трупами.
- Сань, чего это, а? - изумленно спросил Космос.
- Это те, кому не повезло этой ночью, - ответил Саша. И добавил, имея в виду не только судьбу этих несчастных, но и многое, многое другое: - Не дай бог...
* * *
- Дороги перекрыты, но мы прорвались! - наскоро поцеловав тетку и оставив ей охапку роз, Саша рванулся в палату к Оле. И, страшно вымолвить, к сыну.
Оля сидела на кровати. Она нежно улыбалась мужу, а в руках у нее был аккуратный кулечек. Кулечек сладко посапывал и таращил светлые глазенки. Сын. Ванька! У Саши перехватило дыхание. Легонько коснувшись губами Олиных губ, он осторожно взял сына. Руки моментально стали деревянными. Глядя на маленькое смешное личико, он тихо сказал Оле:
- А я думал, они лысыми родятся...
- Вот так, голову держи... - Оля поправила его руку, чтобы та поддерживала голову младенца. А Саша всматривался в крошечное существо и все не мог поверить. Неужели вот так, вдруг, еще вчера его не было, а сегодня уже настоящий человечек: реснички, белесые бровки.
- Оля, а он на тебя похож, - восторженно прошептал Саша. Он боялся говорить громко, хотя Ванька не спал, а вовсю таращился на папу. Настоящий человеческий детеныш.
- Я уже не могу без него... - Оля погладила мужа по плечу, глядя на сына. Глаза ее наполнились слезами.
- Я люблю тебя, моя хорошая, не плачь, не плачь, ну...
- Ты где был? Я так тебя ждала... - слезинка скатилась по щеке.
- Зайка, верь мне. Я не могу тебе сказать, где, но я не мог выбраться... Правда... - Руки совсем онемели, ему хотелось обнять Олю. - У, колени дрожат... Страшно, оказывается, детей-то иметь... Кать, возьми, а? Он осторожно передал Ваньку Катерине и наконец обнял жену.
- Что, Иван Александрович, напугал отца? - Катя умело взяла кулечек и вышла из палаты на цыпочках.
* * *
В маленьком коридорчике, который отделяло от палаты стекло, стояли и смотрели на сцену встречи супругов Елизавета Павловна и Татьяна Николаевна.
- Учтите сразу: воспитание я возьму в свои руки. Хватит одного бандита в семье. - Елизавета Павловна строго, поджимая губы, посмотрела на Сашину маму.
- Не смейте моего сына оскорблять! - тихо, но твердо вступилась за сына Татьяна Николаевна. И добавила укоризненно: - Что ж вы за человек такой? У вас правнук родился...
Они не входили в палату, через стекло умильно и ревниво разглядывая, как Катя забирает ребенка у Саши.
- Оленька! Тебе не пора кормить? - вздорная старушка все же решила показать, кто здесь главный.
- Она уже кормила, - успокоила ее Катя, закрывая за собой дверь. Девочки, - примирительно сказала она, - пойдемте пить чай. Пусть они тут полюбезничают, - она оглянулась на шепчущихся супругов...
* * *
- Я завтра заеду. Тебе что принести? - Саша поправил уже успокоившейся Оле выбившуюся прядь.
- Напиши мне записку, ладно? - вспомнила Оля о "потерянной" записке. Она твердо знала: мужья должны в роддом писать женам трогательные письма, так было во все времена.
- Напишу, - засмеялся Саша.
- Только не на компьютере, - предупредила Оля.
- Прямо сейчас напишу. - Саша взял лист из стопочки, лежавшей на белой тумбочке, и быстро, но аккуратно, почти печатными буквами вывел на первой страничке: "ОЛЕНЬКА МОЯ". - А остальное потом допишу, - пообещал он, отрывая листок. И махнул рукой. - А это - для тебя!
По его знаку жалюзи на окне палаты как по волшебству раскрылись, и обомлевшая Оля увидела Сашину команду. Космос, Пчела, Фил и Фара, размахивая огромными букетами, дружно грянули:
- С днем рожденья, Иван, с днем рожденья, Иван, с днем рожденья, Иван Александрович, с днем рожденья, родной! - К их на удивление стройному хору присоединился и Саша, радостно подмигивая ей уже из-за стекла.
Она не могла не рассмеяться. Ну и шум они устроили в роддоме! Вот дуралеи, честное слово!
XXXI
В офисе не только прибрали, но и стол накрыли. Водка, икра, копченое мясо, колбаска, брусника Все как у людей. Человек родился!
Фил в газетной треуголочке, как заправский строитель, внес последнюю черту - подвесил люстру. Новехонькую, только из магазина. Старая во время обыска-разгрома рассыпалась на мелкие кусочки, омоновцы потрудились на славу. Орлы, да и только!
Но Саша и Фара не праздновали. Дела, дела. Саша, нервно затягиваясь, курил одну за другой. Фара казался спокойным, но его тонкие породистые пальцы нервно и быстро перебирали бусинки четок. Одну за другой, одну за другой.
- Фара, брат, я тебе сразу сказал. Это не катит, - терпеливо втолковывал Саша. - Что ты уперся?!
- Ты мне брат, Саша, клянусь Аллахом! Но против своих я тоже не пойду. Ты это знаешь... - Саша хотел перебить, но Фара остановил его решительным жестом. - Дай досказать, я тебя долго слушал... Я между вами как на границе! Дома мне говорят! пускай Софет товар в Москве сбывает, и наши доходы увеличатся втрое. А что мне говорит Софет? Софет - значит, Белый... - объяснил Фара. - Да погоди!.. Он мне говорит: "Фара, брат, пошли подальше всю свою родню, потому что я в Россию дурь гнать не стану". Так?
Саша, конечно, понимал, что так. Но не мог он рассказать Фарику про Контору, Министерство, мать их, добрых дел. Не мог, и все тут! И - не хотел. Он находил все новые и новые доводы, стараясь быть убедительным.
- Я тебе тридцатый раз говорю! Наркота - не сигареты! Все сыплются на сбыте, на мелкой рознице. На хрена мне это надо?! Я два года отлаживал оптовую линию на Запад! И сейчас, когда все заработало, ты хочешь, чтобы я все бросил, послал на хрен?
Иногда именно этого ему и хотелось больше всего - послать всех. И Введенского, который день ото дня становился все требовательнее, в особенности. Но - коготок увяз.
- Саша, ты пойми, мне условие поставили. - Фара решил открыть свои карты. - Если я не улажу этот вопрос с тобой, они будут решать его по-своему.
- Здравствуй, жопа, Новый Год, - вскинулся Саша. - Дошли до ручки совсем. Это что, стрелять меня будут?
- Будут, - уверенно ответил Фара.
- Не угрожай мне, Фарик! - Саша с силой затушил сигарету в пепельнице и полез в пачку за новой. Черт, неужели всю пачку уже высадил?
- Я не угрожаю, - печально откликнулся Фархад, поднимаясь. Четки жалобно стукнули о край стола.
- Тем более. Угрожать мне бессмысленно. - Саша через силу улыбнулся.
* * *
Перекрестье оптического прицела переместилось по стене дома и замерло, добравшись до нужного окна. В проем между жалюзи просматривался накрытый по-праздничному стол. За столом сидели Саша, Космос и Фархад. Они беззвучно шевелили губами, словно рыбки в аквариуме. Прямо как на ладони...
Поколебавшись, прицел остановился на Сашином лице, в перекрестье загорелась красная точка, и...
... сразу же, сквозь помехи эфира, стали слышны голоса:
- Тем более угрожать мне бессмысленно, - это говорил Белов. Каверин стиснул зубы, словно вспоминая, как обещал загрызть его живьем. Ничего, еще не вечер, загрызу. А пока - пусть покувыркается. Под оптическим-то прицелом.
Прослушку Каверин установил в пустой квартире, в доме прямо напротив офиса Белова. Эти "академики" о настоящей безопасности имели, видно, самые смутные представления. "Дилетанты хреновы..." - злорадствовал Каверин. Оторвавшись от оптики, он посмотрел на Петровича.