Ольга, впрочем, о планах мужа ничего не знала и встретила его довольно прохладно. Саша не мог этого не заметить, но счел за лучшее не дразнить гусей раньше времени и отправился в детскую. Он провел с сыном добрых два часа — играл в машинки, строил замок из кубиков, читал сказки… Время пролетело незаметно, и когда Оля пришла укладывать Ваню спать, Саша покинул детскую не без сожаления.
Разговор с женой был впереди, и Белов немного нервничал. Чтобы отвлечься, он включил компьютер и запустил новую игру-стрелялку. На экране монитора появились лабиринты мрачного замка, полные отвратительных монстров. Он настолько увлекся стрельбой по чудовищам, что не сразу заметил, как в комнату зашла жена.
Ольга пристроилась у высокого бюро и, повернувшись к нему спиной, что-то писала. Саша нажал на паузу, подошел к жене сзади и обнял ее.
Белов собирался всего лишь подластиться к Оле, задобрить ее, чтобы она, не дай бог, не заупрямилась, когда он предложит ей уехать. Но стоило ему потеснее прижаться к жене, ощутить ее знакомое, родное тело, как он почувствовал желание. К нему примешивалось мимолетное раскаяние в своих изменах, и оттого желание становилось еще острее.
— Ты что это, никак с супружеским долгом? — с ехидным изумлением спросила Ольга.
— Ну типа да. А ты против? — промурлыкал ей на ушко Белов.
Он заглянул ей через плечо. Оля мгновенно прикрыла написанное ладонью.
— Знаешь, что там? — с улыбкой спросила она. — Предъява.
— Та-а-ак… — с веселым недоумением протянул Саша.
Засмеявшись, он шагнул назад и, раскинув руки, повалился на широкий диван.
— Ну давай, предъявляй. Я слушаю.
Оля подняла листок к глазам.
— Я ходить буду, ничего?
Саша с удивлением заметил, что его жена явно нервничает. Он молча кивнул, Оля откашлялась и принялась читать, расхаживая по комнате.
— Значит так. Белов Александр Николаевич обвиняется в следующих преступлениях: «а» — пренебрегает семьей, «б» — не желает делать ремонт, «в» — заставляет пользоваться кредитными карточками, «г» — носит щетину, которая колется, «д» — трижды без уважительных причин не ночевал дома, — с каждым новым пунктом она становилась все серьезней, улыбка постепенно совершенно исчезла с ее лица. — Что ты можешь ответить по существу предъявленных обвинений? Особенно меня интересует последний пункт.
— Это про щетину? Я побрился, — Саша демонстративно провел тыльной стороной ладони по щеке.
— Нет, про не ночевал дома, — жена смотрела на него строго, без тени улыбки.
— А вот это — чистой воды провокация, — помотал головой Белов. — У меня был очень трудный период, я обеспечивал безопасность семьи. Что касается…
Оля попыталась что-то сказать, но Саша остановил ее жестом поднятой руки.
— Минуточку! Что касается всего остального — да ради бога! Вот компенсация.
Саша поднял стоявший у компьютера кейс и достал из него пластиковую папку с бумагами и фотографиями. Небрежно бросив документы на стол, он снова запустил игру. С экрана монитора плотоядно зарычали монстры.
Оля села рядом и с недоверчивым видом открыла папку. Документы в ней были сплошь на английском, а на фотографиях были виды шикарной виллы в каких-то южных широтах.
— И что все это значит? — озадаченно спросила Ольга.
— Домик, — объяснил Белов, не отрываясь от игры. — Корт, бассейн, четыре спальни… Штат Флорида… Черт, монстров-то сколько…
Наконец до Оли дошло — сбылась ее давняя и заветная мечта. Она не раз заводила речь с мужем о домике за границей, но каждый раз он чем-нибудь отговаривался. И вдруг — на тебе!
— Сашка! — Оля подскочила и бросилась на мужа, заваливая его на диван.
— Тише, Оль, ты что! Ваньку разбудишь! — довольно посмеивался он.
Вдруг компьютер издал душераздирающий стон, сменившийся торжествующим ревом монстров. Саша приподнял голову и взглянул на экран.
— Ну вот, меня убили!
— Типун тебе на язык! — Оля шлепнула его по губам и тут же впилась в них долгим, жарким поцелуем.
Белов с готовностью ответил на него, успев подумать напоследок, что его расчет оказался точным и вопрос с отправкой семьи решен, похоже, положительно.
Разговор с женой был впереди, и Белов немного нервничал. Чтобы отвлечься, он включил компьютер и запустил новую игру-стрелялку. На экране монитора появились лабиринты мрачного замка, полные отвратительных монстров. Он настолько увлекся стрельбой по чудовищам, что не сразу заметил, как в комнату зашла жена.
Ольга пристроилась у высокого бюро и, повернувшись к нему спиной, что-то писала. Саша нажал на паузу, подошел к жене сзади и обнял ее.
Белов собирался всего лишь подластиться к Оле, задобрить ее, чтобы она, не дай бог, не заупрямилась, когда он предложит ей уехать. Но стоило ему потеснее прижаться к жене, ощутить ее знакомое, родное тело, как он почувствовал желание. К нему примешивалось мимолетное раскаяние в своих изменах, и оттого желание становилось еще острее.
— Ты что это, никак с супружеским долгом? — с ехидным изумлением спросила Ольга.
— Ну типа да. А ты против? — промурлыкал ей на ушко Белов.
Он заглянул ей через плечо. Оля мгновенно прикрыла написанное ладонью.
— Знаешь, что там? — с улыбкой спросила она. — Предъява.
— Та-а-ак… — с веселым недоумением протянул Саша.
Засмеявшись, он шагнул назад и, раскинув руки, повалился на широкий диван.
— Ну давай, предъявляй. Я слушаю.
Оля подняла листок к глазам.
— Я ходить буду, ничего?
Саша с удивлением заметил, что его жена явно нервничает. Он молча кивнул, Оля откашлялась и принялась читать, расхаживая по комнате.
— Значит так. Белов Александр Николаевич обвиняется в следующих преступлениях: «а» — пренебрегает семьей, «б» — не желает делать ремонт, «в» — заставляет пользоваться кредитными карточками, «г» — носит щетину, которая колется, «д» — трижды без уважительных причин не ночевал дома, — с каждым новым пунктом она становилась все серьезней, улыбка постепенно совершенно исчезла с ее лица. — Что ты можешь ответить по существу предъявленных обвинений? Особенно меня интересует последний пункт.
— Это про щетину? Я побрился, — Саша демонстративно провел тыльной стороной ладони по щеке.
— Нет, про не ночевал дома, — жена смотрела на него строго, без тени улыбки.
— А вот это — чистой воды провокация, — помотал головой Белов. — У меня был очень трудный период, я обеспечивал безопасность семьи. Что касается…
Оля попыталась что-то сказать, но Саша остановил ее жестом поднятой руки.
— Минуточку! Что касается всего остального — да ради бога! Вот компенсация.
Саша поднял стоявший у компьютера кейс и достал из него пластиковую папку с бумагами и фотографиями. Небрежно бросив документы на стол, он снова запустил игру. С экрана монитора плотоядно зарычали монстры.
Оля села рядом и с недоверчивым видом открыла папку. Документы в ней были сплошь на английском, а на фотографиях были виды шикарной виллы в каких-то южных широтах.
— И что все это значит? — озадаченно спросила Ольга.
— Домик, — объяснил Белов, не отрываясь от игры. — Корт, бассейн, четыре спальни… Штат Флорида… Черт, монстров-то сколько…
Наконец до Оли дошло — сбылась ее давняя и заветная мечта. Она не раз заводила речь с мужем о домике за границей, но каждый раз он чем-нибудь отговаривался. И вдруг — на тебе!
— Сашка! — Оля подскочила и бросилась на мужа, заваливая его на диван.
— Тише, Оль, ты что! Ваньку разбудишь! — довольно посмеивался он.
Вдруг компьютер издал душераздирающий стон, сменившийся торжествующим ревом монстров. Саша приподнял голову и взглянул на экран.
— Ну вот, меня убили!
— Типун тебе на язык! — Оля шлепнула его по губам и тут же впилась в них долгим, жарким поцелуем.
Белов с готовностью ответил на него, успев подумать напоследок, что его расчет оказался точным и вопрос с отправкой семьи решен, похоже, положительно.
XXXIII
Со стороны, вероятно, Володя Каверин немного напоминал нетерпеливого влюбленного на свидании, потерявшего голову в ожидании своей ветреной пассии. Впрочем, причины для беспокойства у него были куда весомей. Вагоны с оружием были благополучно и в срок доставлены на место назначения, а получатели груза куда-то запропали.
Погромыхивая своей амуницией, Володя мелкой рысцой пробежался вдоль состава. На бегу он крутил из стороны в сторону головой и беззвучно шевелил губами — ругался, наверное. Петрович и сидящие рядком на платформе трое мрачных бородачей-кавказцев хладнокровно поглядывали на эту суету. Добежав до последнего вагона, Каверин свернул за угол красного кирпичного пакгауза и через минуту выскочил с другой стороны здания.
— Ну, где эти вайнахи, а?! — теряя остатки терпения, закричал он. — Дико необязательный народ!
Петрович попытался успокоить своего шефа:
— Мы на месте, все путем… Сейчас и клиенты приедут. Что ты дергаешься?
— Здесь оружия на дивизию — раз! — моментально взвился Каверин. — И у меня связь с Москвой горит — два!
Петрович ткнул носком армейского ботинка по ящичку со спутниковым телефоном.
— Володь, так позвонить и отсюда можно…
— С поля надо, дубина! — выкатил на него взбешенные глаза Каверин. — Сто раз уже говорил!
Он развернулся к невозмутимым бородачам и что-то крикнул им на чеченском. В ответ все трое молча и почти синхронно покачали головами. Каверин по-бабьи всплеснул руками и возмущенно воскликнул:
— Нет, ну это ж надо так! Через полконтинента протащить час в час, а на приемке такая лажа!
Петрович лениво поднялся и шагнул за угол последнего вагона, предупредив шефа:
— Володь, я пойду отолью.
Его остановил радостный возглас Каверина:
— Петрович, едут! Ну, слава тебе!
Он обернулся на ходу — вдалеке по путям приближалось около десятка разномастных машин.
— Ну вот… А я что говорил? — довольно хмыкнул Петрович.
Он пристроился к углу вагона и начал расстегивать брюки. В этот момент в десяти шагах позади него непостижимым образом с совершенно ровного места приподнялась фигура в лохматом маскировочном костюме. Твердая и умелая рука резко, почти без замаха, метнула нож — его лезвие вонзилось под левую лопатку Петровича.
— Е… — удивленно-растерянно выдохнул он и мягко завалился на спину.
Возможно, еле слышный звук падения тела и насторожил бы остальных, но по ту сторону состава царило радостное и шумное оживление. Звучала громкая гортанная речь, смех, резко хлопали дверцы машин. Каверин, как эстафетная палочка, переходил из одних горячих восточных объятий в другие.
По эту сторону состава тоже началось движение. Один за другим с земли поднимались странного вида бойцы — в косматых одеждах, с черными масками на лицах, обвешанные самым разным оружием. Повинуясь сдержанным, но красноречивым жестам своего командира, они занимали исходные позиции для атаки.
Они ударили сразу с трех сторон, прижав огнем всю группу боевиков к кирпичной стене пакгауза. Чеченские водители рванулись к своим машинам, но с фланга тутже ударил гранатомет. Два крайних КамАЗа вспыхнули ослепительно-яркими факелами, перегородив пути отхода остальным.
Из-под вагонов по мечущимся чеченцам длинными очередями били пулеметы. Споро, но без промахов с крыши соседнего склада работали двое снайперов. С истошными воплями «Аллах акбар!» очумевшие боевики яростно палили в ответ. Но они не видели атакующих, и потому их стрельба была абсолютно бесцельной. Один за другим чеченцы, обливаясь кровью, валились на землю.
В невообразимом грохоте и пламени боя Каверин не потерял головы. Он сразу же попытался укрыться между вагонами, но его и там нашла пуля снайпера. Вернее, сразу три. Первая, размозжив кость, прошила левую ногу чуть ниже колена, вторая ударила в грудную пластину бронежилета, третья (видимо, контрольная) разворотила локоть правой руки.
Володя замер. Простреленные конечности жгло так, что хотелось выть и кататься от боли. Но он не двигал ни единым мускулом своего тела — знал, что в эту самую секунду снайпер, разглядывая его в свою оптику, решает — нужен ли этому клиенту еще один контрольный выстрел или ему уже больше ничего не нужно.
Пулеметные очереди стихли. Каверин, едва не теряя сознание от боли, понял — все кончено. Он повернул голову к пакгаузу и увидел, как люди в мохнатых маскировочных костюмах неторопливо шли вдоль состава, добивая раненых боевиков из табельных «Макаров». Медлить было нельзя. До судорог стиснув зубы, Каверин стал осторожно пробираться под вагоном.
А в это время другие бойцы вкручивали взрыватели в лепешки противопехотных мин. Снаряженную взрывчатку они растаскивали по вагонам с оружием. Обе группы закончили со своими делами почти одновременно, в это время Каверин уже был под соседним составом. Когда каблуки армейских ботинок прогремели по гравию в трех метрах от него, Володя перестал дышать.
А потом грянул взрыв. Вагоны с оружием разнесло в клочья, от них заполыхали чеченские машины и тоже начали подрываться, выплескивая в весеннее небо фонтаны пламени. Через пару минут остовы взорванных вагонов и развороченные взрывами машины утонули в сплошном море огня.
Из последних сил Каверин успел отползти от злополучного пакгауза еще на несколько метров. После первого же взрыва он потерял сознание, и потому не видел, как в бушующем пламени на крохотном чеченском полустанке горели одиннадцать миллионов долларов Саши Белого.
Погромыхивая своей амуницией, Володя мелкой рысцой пробежался вдоль состава. На бегу он крутил из стороны в сторону головой и беззвучно шевелил губами — ругался, наверное. Петрович и сидящие рядком на платформе трое мрачных бородачей-кавказцев хладнокровно поглядывали на эту суету. Добежав до последнего вагона, Каверин свернул за угол красного кирпичного пакгауза и через минуту выскочил с другой стороны здания.
— Ну, где эти вайнахи, а?! — теряя остатки терпения, закричал он. — Дико необязательный народ!
Петрович попытался успокоить своего шефа:
— Мы на месте, все путем… Сейчас и клиенты приедут. Что ты дергаешься?
— Здесь оружия на дивизию — раз! — моментально взвился Каверин. — И у меня связь с Москвой горит — два!
Петрович ткнул носком армейского ботинка по ящичку со спутниковым телефоном.
— Володь, так позвонить и отсюда можно…
— С поля надо, дубина! — выкатил на него взбешенные глаза Каверин. — Сто раз уже говорил!
Он развернулся к невозмутимым бородачам и что-то крикнул им на чеченском. В ответ все трое молча и почти синхронно покачали головами. Каверин по-бабьи всплеснул руками и возмущенно воскликнул:
— Нет, ну это ж надо так! Через полконтинента протащить час в час, а на приемке такая лажа!
Петрович лениво поднялся и шагнул за угол последнего вагона, предупредив шефа:
— Володь, я пойду отолью.
Его остановил радостный возглас Каверина:
— Петрович, едут! Ну, слава тебе!
Он обернулся на ходу — вдалеке по путям приближалось около десятка разномастных машин.
— Ну вот… А я что говорил? — довольно хмыкнул Петрович.
Он пристроился к углу вагона и начал расстегивать брюки. В этот момент в десяти шагах позади него непостижимым образом с совершенно ровного места приподнялась фигура в лохматом маскировочном костюме. Твердая и умелая рука резко, почти без замаха, метнула нож — его лезвие вонзилось под левую лопатку Петровича.
— Е… — удивленно-растерянно выдохнул он и мягко завалился на спину.
Возможно, еле слышный звук падения тела и насторожил бы остальных, но по ту сторону состава царило радостное и шумное оживление. Звучала громкая гортанная речь, смех, резко хлопали дверцы машин. Каверин, как эстафетная палочка, переходил из одних горячих восточных объятий в другие.
По эту сторону состава тоже началось движение. Один за другим с земли поднимались странного вида бойцы — в косматых одеждах, с черными масками на лицах, обвешанные самым разным оружием. Повинуясь сдержанным, но красноречивым жестам своего командира, они занимали исходные позиции для атаки.
Они ударили сразу с трех сторон, прижав огнем всю группу боевиков к кирпичной стене пакгауза. Чеченские водители рванулись к своим машинам, но с фланга тутже ударил гранатомет. Два крайних КамАЗа вспыхнули ослепительно-яркими факелами, перегородив пути отхода остальным.
Из-под вагонов по мечущимся чеченцам длинными очередями били пулеметы. Споро, но без промахов с крыши соседнего склада работали двое снайперов. С истошными воплями «Аллах акбар!» очумевшие боевики яростно палили в ответ. Но они не видели атакующих, и потому их стрельба была абсолютно бесцельной. Один за другим чеченцы, обливаясь кровью, валились на землю.
В невообразимом грохоте и пламени боя Каверин не потерял головы. Он сразу же попытался укрыться между вагонами, но его и там нашла пуля снайпера. Вернее, сразу три. Первая, размозжив кость, прошила левую ногу чуть ниже колена, вторая ударила в грудную пластину бронежилета, третья (видимо, контрольная) разворотила локоть правой руки.
Володя замер. Простреленные конечности жгло так, что хотелось выть и кататься от боли. Но он не двигал ни единым мускулом своего тела — знал, что в эту самую секунду снайпер, разглядывая его в свою оптику, решает — нужен ли этому клиенту еще один контрольный выстрел или ему уже больше ничего не нужно.
Пулеметные очереди стихли. Каверин, едва не теряя сознание от боли, понял — все кончено. Он повернул голову к пакгаузу и увидел, как люди в мохнатых маскировочных костюмах неторопливо шли вдоль состава, добивая раненых боевиков из табельных «Макаров». Медлить было нельзя. До судорог стиснув зубы, Каверин стал осторожно пробираться под вагоном.
А в это время другие бойцы вкручивали взрыватели в лепешки противопехотных мин. Снаряженную взрывчатку они растаскивали по вагонам с оружием. Обе группы закончили со своими делами почти одновременно, в это время Каверин уже был под соседним составом. Когда каблуки армейских ботинок прогремели по гравию в трех метрах от него, Володя перестал дышать.
А потом грянул взрыв. Вагоны с оружием разнесло в клочья, от них заполыхали чеченские машины и тоже начали подрываться, выплескивая в весеннее небо фонтаны пламени. Через пару минут остовы взорванных вагонов и развороченные взрывами машины утонули в сплошном море огня.
Из последних сил Каверин успел отползти от злополучного пакгауза еще на несколько метров. После первого же взрыва он потерял сознание, и потому не видел, как в бушующем пламени на крохотном чеченском полустанке горели одиннадцать миллионов долларов Саши Белого.
XXXIV
Обстановка в кабинете Белова мало отличалась от той, что была здесь несколько дней назад. Снова у телефона собрались все четверо, снова ждали звонка и снова волновались, потому что звонок, как и в прошлый раз, задерживался. Волнение достигло своего пика. Ведь сегодня был не просто последний сеанс связи с Кавериным — сегодня заказчики должны были принять груз.
Пчела метался по кабинету. Он то нервно взлохмачивал волосы, то ежился, словно в ознобе, то принимался грызть ногти. Белов, наоборот, замер в кресле за своим письменным столом, как каменное изваяние. Он неодобрительно поглядывал на суетящегося друга и, наконец, не выдержал.
— Пчел, не мельтеши, сядь, — негромко попросил он. — Голова закружится.
Пчела метнул в него сердитый взгляд, но послушался. Плюхнулся на диван и, обхватив руками голову, с отчаяньем пробормотал:
— Надо было мне с ними ехать!
— Я тоже волнуюсь, — раздраженно шевельнул плечом Саша. — Но глупостей не говорю…
На какое-то время в кабинете стало настолько тихо, что было отчетливо слышно тиканье настенных часов и ШУМ машин за окнами. Было в этой тишине что-то неживое, жутковатое и совершенно непереносимое. Фил взял нарды и встряхнул доской перед сидящим рядом Космосом:
— Давай партейку, а, Кос?
Космос взглянул на него недоуменно и, чуть помедлив, молча кивнул. Похоже, от этой тягостной тишины ему тоже было не по себе.
Минут двадцать было слышно только цоканье кубиков и шарканье фишек по доске. Пчела, сгорбившись и чуть покачиваясь, сидел на диване. Белов сквозь приспущенные веки следил за игрой.
Тишину взорвал потерявший терпение Пчела. Он подскочил к Белову и вытаращил на него полубезумные глаза:
— Ну пятнадцать минут могу понять, ну двадцать… Но, Сань, два часа задержки!
Покосившись на него, мрачный как туча Саша промолчал. И тут на круглом столе запиликал телефон. Не офисный «Панасоник», на который должен был звонить Каверин, а Сашин мобильник. Пчела развернулся юлой и рванулся к столу. Его остановил резкий окрик Белова:
— Я возьму!
Отпихнув в сторону Пчелу, он схватил телефон.
— Алло! Да, Ваха. Вот ждем… — отрывисто бросал он в трубку. Вдруг его брови резко взметнулись вверх. — Что?! Это точно?! Ладно, я перезвоню.
На него неотрывно и встревоженно смотрели три пары глаз. Саша положил мобильник на стол, сел в свое кресло и обвел друзей диковатым взглядом.
— Ну что? — выдохнул Пчела.
— Груз на приемке разгрохали, — сообщил Белов и вдруг… улыбнулся.
На его столе зазвонил телефон, и Саша тут же развернулся к нему, спрятав от друзей свою неуместную улыбку.
— Да, Олечка… — абсолютно спокойно сказал он в трубку.
Пчела кинулся к нему:
— Что-о-о?!! — проревел он.
— Минутку… — бросил Саша в трубку и, прикрыв ее ладонью, повернулся к другу. — Все, забудь — нету ничего! Прощай, оружие!
Пчела в отчаянии уронил голову на руки, а Белов, уже не таясь, тихо и счастливо рассмеялся.
— Что ты ржешь, Саша? — свечой взвился вверх Пчела. — Что ты ржешь? Мы на такие бабки попали!!!
Он схватил со стола кипу бумаг и в бешенстве швырнул их к потолку. Белов засмеялся громче.
— Да хрен с ними, Пчелкин! Что мы, бабки не отобьем, что ли?! — он снова поднес трубку к уху и ответил жене: — Да нет, Оль, все нормально…
Сжав ладонями виски, Пчела сделал несколько неуверенных шагов в сторону и злобно прошипел сквозь стиснутые зубы:
— Идиот, твою мать!
Похоже, он о чем-то внезапно догадался.
Пчела метался по кабинету. Он то нервно взлохмачивал волосы, то ежился, словно в ознобе, то принимался грызть ногти. Белов, наоборот, замер в кресле за своим письменным столом, как каменное изваяние. Он неодобрительно поглядывал на суетящегося друга и, наконец, не выдержал.
— Пчел, не мельтеши, сядь, — негромко попросил он. — Голова закружится.
Пчела метнул в него сердитый взгляд, но послушался. Плюхнулся на диван и, обхватив руками голову, с отчаяньем пробормотал:
— Надо было мне с ними ехать!
— Я тоже волнуюсь, — раздраженно шевельнул плечом Саша. — Но глупостей не говорю…
На какое-то время в кабинете стало настолько тихо, что было отчетливо слышно тиканье настенных часов и ШУМ машин за окнами. Было в этой тишине что-то неживое, жутковатое и совершенно непереносимое. Фил взял нарды и встряхнул доской перед сидящим рядом Космосом:
— Давай партейку, а, Кос?
Космос взглянул на него недоуменно и, чуть помедлив, молча кивнул. Похоже, от этой тягостной тишины ему тоже было не по себе.
Минут двадцать было слышно только цоканье кубиков и шарканье фишек по доске. Пчела, сгорбившись и чуть покачиваясь, сидел на диване. Белов сквозь приспущенные веки следил за игрой.
Тишину взорвал потерявший терпение Пчела. Он подскочил к Белову и вытаращил на него полубезумные глаза:
— Ну пятнадцать минут могу понять, ну двадцать… Но, Сань, два часа задержки!
Покосившись на него, мрачный как туча Саша промолчал. И тут на круглом столе запиликал телефон. Не офисный «Панасоник», на который должен был звонить Каверин, а Сашин мобильник. Пчела развернулся юлой и рванулся к столу. Его остановил резкий окрик Белова:
— Я возьму!
Отпихнув в сторону Пчелу, он схватил телефон.
— Алло! Да, Ваха. Вот ждем… — отрывисто бросал он в трубку. Вдруг его брови резко взметнулись вверх. — Что?! Это точно?! Ладно, я перезвоню.
На него неотрывно и встревоженно смотрели три пары глаз. Саша положил мобильник на стол, сел в свое кресло и обвел друзей диковатым взглядом.
— Ну что? — выдохнул Пчела.
— Груз на приемке разгрохали, — сообщил Белов и вдруг… улыбнулся.
На его столе зазвонил телефон, и Саша тут же развернулся к нему, спрятав от друзей свою неуместную улыбку.
— Да, Олечка… — абсолютно спокойно сказал он в трубку.
Пчела кинулся к нему:
— Что-о-о?!! — проревел он.
— Минутку… — бросил Саша в трубку и, прикрыв ее ладонью, повернулся к другу. — Все, забудь — нету ничего! Прощай, оружие!
Пчела в отчаянии уронил голову на руки, а Белов, уже не таясь, тихо и счастливо рассмеялся.
— Что ты ржешь, Саша? — свечой взвился вверх Пчела. — Что ты ржешь? Мы на такие бабки попали!!!
Он схватил со стола кипу бумаг и в бешенстве швырнул их к потолку. Белов засмеялся громче.
— Да хрен с ними, Пчелкин! Что мы, бабки не отобьем, что ли?! — он снова поднес трубку к уху и ответил жене: — Да нет, Оль, все нормально…
Сжав ладонями виски, Пчела сделал несколько неуверенных шагов в сторону и злобно прошипел сквозь стиснутые зубы:
— Идиот, твою мать!
Похоже, он о чем-то внезапно догадался.
XXXV
В тот же день, ближе к вечеру, Белов приехал в Серебряный бор, в неприметный клуб, облюбованный для конфиденциальных встреч его партнером по теннису Виктором Петровичем Зориным. Встречаться с ним у Саши не было ни малейшего желания, но в сложившейся ситуации гарантии своей безопасности он мог получить только от Зорина. Кроме того, ему не терпелось узнать судьбу документов по Фонду. Так что, нравится не нравится, но если хочешь выбраться из кувшина — будь добр сучить лапками до последнего.
Виктор Петрович встретил Сашу радушной улыбкой и крепким рукопожатием. В кабинете, где они находились, был сервирован стол. Зорин широким жестом пригласил гостя «перекусить, чем бог послал», но Белов отказался, суховато предложив чиновнику сразу перейти к делу. Зорин открыл портфель и положил на край стола сложенную карту Чечни с отмеченным синим карандашом маршрутом.
— Возвращаю с благодарностью, — улыбнулся он.
— А кто там работал? — поинтересовался Саша, засовывая карту в карман пиджака.
— Армейский спецназ. Прошлись, как ураган, — оружие уничтожено, ни одного свидетеля… — Виктор Петрович наморщил лоб. — Я понимаю, Саша, — тебя волнует, что ты пошел против федералов…
Белов кивнул, соглашаясь — ведь именно из-за этого он сюда и приехал.
— Понимаешь, это одна из немногих контор, которая реально заботится о безопасности страны. А то, что ты сдал груз, объективно работает на страну. Другое дело — твои внутренние отношения с ними… Но, в любом случае, пока мы в связке, ты — неприкасаемый.
— А мы в связке? — с неприкрытым сомнением спросил Саша.
Он отлично понял, что хотел сказать чиновник: Контора не имеет официальных претензий к Белову, а что касается его личных трений со своим фээсбэшным куратором — тут он должен разбираться сам. Фактически Зорин снова устранился, оставил Сашу с Введенским один на один.
Виктор Петрович пристально взглянул на Белова и с укоризной покачал головой. Порывшись в своем кейсе, Зорин протянул Саше кожаную папку с золотой монограммой.
— Я разморозил твои бумаги по Фонду, — важно и даже слегка торжественно сообщил он. — Получишь о-о-огромные льготы по импорту!
Саша не стал скрывать скептической усмешки.
— Спасибо, — он взял папку и небрежно сунул ее подмышку. — Все равно надо от кого-то зависеть. А то… — он выразительно чиркнул большим пальцем по горлу, — чик — и все!
— А ты наглец, Александр, — холодно прищурился Зорин.
— Ладно, Виктор Петрович, — Белов протянул ему руку, — и на том спасибо.
Виктор Петрович встретил Сашу радушной улыбкой и крепким рукопожатием. В кабинете, где они находились, был сервирован стол. Зорин широким жестом пригласил гостя «перекусить, чем бог послал», но Белов отказался, суховато предложив чиновнику сразу перейти к делу. Зорин открыл портфель и положил на край стола сложенную карту Чечни с отмеченным синим карандашом маршрутом.
— Возвращаю с благодарностью, — улыбнулся он.
— А кто там работал? — поинтересовался Саша, засовывая карту в карман пиджака.
— Армейский спецназ. Прошлись, как ураган, — оружие уничтожено, ни одного свидетеля… — Виктор Петрович наморщил лоб. — Я понимаю, Саша, — тебя волнует, что ты пошел против федералов…
Белов кивнул, соглашаясь — ведь именно из-за этого он сюда и приехал.
— Понимаешь, это одна из немногих контор, которая реально заботится о безопасности страны. А то, что ты сдал груз, объективно работает на страну. Другое дело — твои внутренние отношения с ними… Но, в любом случае, пока мы в связке, ты — неприкасаемый.
— А мы в связке? — с неприкрытым сомнением спросил Саша.
Он отлично понял, что хотел сказать чиновник: Контора не имеет официальных претензий к Белову, а что касается его личных трений со своим фээсбэшным куратором — тут он должен разбираться сам. Фактически Зорин снова устранился, оставил Сашу с Введенским один на один.
Виктор Петрович пристально взглянул на Белова и с укоризной покачал головой. Порывшись в своем кейсе, Зорин протянул Саше кожаную папку с золотой монограммой.
— Я разморозил твои бумаги по Фонду, — важно и даже слегка торжественно сообщил он. — Получишь о-о-огромные льготы по импорту!
Саша не стал скрывать скептической усмешки.
— Спасибо, — он взял папку и небрежно сунул ее подмышку. — Все равно надо от кого-то зависеть. А то… — он выразительно чиркнул большим пальцем по горлу, — чик — и все!
— А ты наглец, Александр, — холодно прищурился Зорин.
— Ладно, Виктор Петрович, — Белов протянул ему руку, — и на том спасибо.
XXXVI
Румяное солнце скатывалось к далекой горной гряде. Его косые лучи отбрасывали на разбитый, утопающий в грязи проселок длинные тени от подернутых первой нежной зеленью тополей.
По обочине дороги медленно и трудно ковылял изможденный и израненный Володя Каверин.
Вид его был ужасен. Обгоревшая и растерзанная одежда болталась на нем клочьями, окровавленная правая рука висела безжизненной плетью, а левой он сжимал толстую суковатую палку, которую использовал на манер костыля. Простреленную левую ногу, обмотанную почерневшим от запекшейся крови тряпьем, он держал согнутой и двигался вперед только с помощью здоровой ноги и зажатой под мышкой палки.
Его остановившийся, неживой взгляд был направлен вперед. Где-то там, в восьмидесяти километрах отсюда, должен был находиться блокпост федералов. Преодолеть весь этот путь в своем нынешнем состоянии Каверину вряд ли бы удалось — и он прекрасно понимал это. Каждое движение приносило ему новые страдания, с каждым шагом неумолимо таяли остатки его сил. Фактически он был обречен. И, тем не менее, он упрямо двигался вперед — туда, где только и было возможно спасение.
Вдруг сзади послышался шум мощного мотора. Встретить на этом глухом проселке машину — это было невероятной удачей. Или неудачей — в зависимости от того, кто в ней ехал. В любом случае это был шанс. Глаза Каверина ожили, в них вспыхнула надежда. Он остановился и, не поворачиваясь к машине, выкинул в сторону руку. Низко свесив голову, он ждал — спасения или смерти.
Обдав Володю сизым облаком выхлопных газов, рядом с ним остановился армейский бэтээр.
— Эй, братишка, ты русский? — окликнул его с брони розовощекий молоденький сержант в защитной бандане.
Каверин поднял на него покрытое грязью и копотью лицо.
— Русский, русский, — прохрипел он. — Мирный житель.
— И откуда ты такой? — подозрительно спросил строгий военный постарше — видимо, офицер.
— Восстал из ада, — мрачно ответил Володя и, против воли своей, неожиданно взмолился: — В больничку бы мне, братцы…
— Ну давай, прыгай… — кивнул офицер. Тут же с бэтээра к раненому спрыгнули двое солдат, а сверху, с брони, протянулось сразу несколько ладоней. Каверин сделал последний шаг и, отбросив палку, цепко схватился за первую попавшуюся руку. Его мигом втащили наверх. Истерзанное тело пронзил разряд невыносимой боли, но Володя не издал ни звука. Он улыбался.
«От боли скалится…» — подумал, глядя на него, розовощекий сержант. Но это действительно была улыбка. Каверин улыбался, потому что знал — теперь он выживет. А значит — отомстит.
По обочине дороги медленно и трудно ковылял изможденный и израненный Володя Каверин.
Вид его был ужасен. Обгоревшая и растерзанная одежда болталась на нем клочьями, окровавленная правая рука висела безжизненной плетью, а левой он сжимал толстую суковатую палку, которую использовал на манер костыля. Простреленную левую ногу, обмотанную почерневшим от запекшейся крови тряпьем, он держал согнутой и двигался вперед только с помощью здоровой ноги и зажатой под мышкой палки.
Его остановившийся, неживой взгляд был направлен вперед. Где-то там, в восьмидесяти километрах отсюда, должен был находиться блокпост федералов. Преодолеть весь этот путь в своем нынешнем состоянии Каверину вряд ли бы удалось — и он прекрасно понимал это. Каждое движение приносило ему новые страдания, с каждым шагом неумолимо таяли остатки его сил. Фактически он был обречен. И, тем не менее, он упрямо двигался вперед — туда, где только и было возможно спасение.
Вдруг сзади послышался шум мощного мотора. Встретить на этом глухом проселке машину — это было невероятной удачей. Или неудачей — в зависимости от того, кто в ней ехал. В любом случае это был шанс. Глаза Каверина ожили, в них вспыхнула надежда. Он остановился и, не поворачиваясь к машине, выкинул в сторону руку. Низко свесив голову, он ждал — спасения или смерти.
Обдав Володю сизым облаком выхлопных газов, рядом с ним остановился армейский бэтээр.
— Эй, братишка, ты русский? — окликнул его с брони розовощекий молоденький сержант в защитной бандане.
Каверин поднял на него покрытое грязью и копотью лицо.
— Русский, русский, — прохрипел он. — Мирный житель.
— И откуда ты такой? — подозрительно спросил строгий военный постарше — видимо, офицер.
— Восстал из ада, — мрачно ответил Володя и, против воли своей, неожиданно взмолился: — В больничку бы мне, братцы…
— Ну давай, прыгай… — кивнул офицер. Тут же с бэтээра к раненому спрыгнули двое солдат, а сверху, с брони, протянулось сразу несколько ладоней. Каверин сделал последний шаг и, отбросив палку, цепко схватился за первую попавшуюся руку. Его мигом втащили наверх. Истерзанное тело пронзил разряд невыносимой боли, но Володя не издал ни звука. Он улыбался.
«От боли скалится…» — подумал, глядя на него, розовощекий сержант. Но это действительно была улыбка. Каверин улыбался, потому что знал — теперь он выживет. А значит — отомстит.
XXXVII
Ровный, однообразный гул двигателей огромного «Боинга» навевал сон. Первым сморило Ваню, мальчик прижался к боку матери и крепко уснул. А вскоре задремала и Ольга.
Сон ее был светел и безмятежен. Ей снились пальмы на берегу лазурного теплого моря, залитый солнечным светом широкий пляж и утопающий в тропической зелени ослепительно-белый двухэтажный дом. Это был ее дом, и именно туда нес ее с Ваней могучий «Боинг».
Проснулась Оля оттого, что кто-то осторожно коснулся ее плеча. Она открыла глаза — над нею склонилась стюардесса.
— Пристегнитесь, пожалуйста, — попросила девушка.
— Что, мы уже прилетели? — удивилась Ольга.
— Пока нет, — стюардесса вежливо улыбнулась и пояснила: — Это Шеннон, Ирландия. Здесь мы дозаправимся и потом уже сядем в Кеннеди.
Оля кивнула:
— Понятно…
Стюардесса отправилась по проходу меж кресел дальше, а Оля, застегнув ремень, вспомнила яркие картины прерванного сна. Она достала из сумочки свой новый паспорт с вложенным в него стопочкой фотографий дома во Флориде — было любопытно сравнить увиденное во сне с реальными видами. К ее удивлению, совпадение было почти полным.
Перебрав фотографии, Оля открыла синий паспорт с большим, замысловатым гербом на обложке и надписью Republica de Costa Rica. На первой странице документа, рядом с ее фотографией, значилось новое Олино имя — Maria Pereira.
— Гражданка Коста-Рики Мария Перейра, — с улыбкой прошептала она и фыркнула: — Дикость какая!
Ольга закрыла паспорт и задумчиво посмотрела в иллюминатор.
Она до сих пор не могла взять в толк, для чего Саша затеял эту сомнительную комбинацию с коста-риканским паспортом. Ей он сказал, что так было нужно для простоты оформления документов на дом и сокращения налогов, но его объяснения звучали не слишком убедительно. Что-то здесь было неладно. Какое-то время она еще думала над этим, но тут самолет стал заходить на посадку, Оля стала будить сына и выкинула навязчивые мысли из головы.
Ей все равно было не понять логику действий Белова, потому что Оля считала, что муж отправил их с Ваней на отдых. На самом же деле он их прятал!
— Как думаешь, долго еще? — взглянув на часы, спросил Фил.
Саша невозмутимо пожал плечами:
— Не знаю. Час. Или два. Или три.
Фил откинулся на сиденье и протяжно зевнул.
— Н-да. А кого ждем-то, Анюту? — Фил хорошо понимал, что задает дурацкий вопрос. Просто он решил, что сейчас самое время выяснить — насколько крепко Саша запал на эту смазливую и расчетливую стервочку.
Саша, поглядывая вдоль переулка, отрицательно помотал головой.
— А ты как с ней вообще, серьезно? — с деланным безразличием спросил Фил.
— Кончай, ты что! — удивленно повернулся к нему Белов. — Это ж я так, для разнообразия. Я Ольку мою люблю. Уже… сколько? Уже шесть лет, прикинь, а?
— А я Томку — пять… — Фил бесхитростно улыбнулся. — А я вообще-то сперва подумал, что ты Ольгу просто сплавил по-хитрому.
— Да нет, это я для страховки, — объяснил Саша. — Пусть поживет там, пока все устаканится. Макс встретит, проследит…
На противоположной стороне переулка остановилась черная «Ауди». Из машины вышел Введенский, он открыл заднюю дверцу и достал большую коробку с красивой и нарядной куклой.
Заметивший его Белов мгновенно подобрался, как хищник перед прыжком.
— Это он? — тихо спросил Фил.
Саша сосредоточенно кивнул и выдохнул:
— Ну, я пошел…
— Ни пуха, — Фил понятия не имел, что за мужик вылез из черной «Ауди», но очевидное волнение друга передалось и ему.
— К черту, — буркнул Саша и открыл дверь машины.
Он шагнул на тротуар и окликнул Введенского, уже набиравшего код на двери подъезда.
— Игорь Леонидович!
Тот обернулся и с удивлением взглянул на добродушно улыбавшегося Белова.
— Это вы? — он быстро осмотрелся по сторонам и сухо спросил: — Как адрес мой вычислили?
— Обычные оперативные мероприятия, — развел руками Белов.
— Странно все-таки, что вы еще дышите, — скривил губы в усмешке Игорь Леонидович.
— И даже здоров как бык, тьфу-тьфу-тьфу… — Саша старательно поплевал через левое плечо. — Дочке? — он кивнул на куклу в руках фээсбэшника и вполне дружелюбно сообщил: — А у меня сын…
— Что вы хотите? — холодно спросил Введенский, вести светскую беседу с Беловым он явно не собирался.
Саша понял — разговора по душам не получится. Отбросив дипломатические хитрости, он ответил прямо и честно:
— Я хочу нормализовать наши взаимоотношения, Игорь Леонидович. Я считаю, что выступил стопроцентно на вашей стороне, на стороне государства.
— Хотите откровенно? — после короткой паузы ответил Введенский. — Сейчас никто не знает, где эта сторона… Я лично вам не враг, но гарантий сегодня не дает никто и никому. Вы меня понимаете?
— Понимаю, — кивнул Белов.
— Ну вот и будьте здоровы, Александр Николаевич. Если удастся, конечно…
В его голосе совсем не было угрозы — это Белов определил безошибочно. Вот почему он без раздумий пожал протянутую на прощанье руку Введенского. Фээсбэшник перехватил поудобней коробку с куклой и шагнул к подъезду.
— Государство — это мы, Игорь Леонидович, — негромко сказал ему вслед Саша, — Мы с вами, вот в чем дело…
Введенский, не оборачиваясь, поднял руку.
— Счастливо!
Помедлив, Саша вернулся к машине. Взбудораженный Фил распахнул навстречу ему дверцу.
— Сань, Сань, только что по радио передали — Влада Листьева грохнули…
Белов тяжело опустился в мягкое кресло «Мерседеса» и, растерянно покачивая головой, пробормотал:
— Мама дорогая, весело в России живется… Ох, весело…
Сон ее был светел и безмятежен. Ей снились пальмы на берегу лазурного теплого моря, залитый солнечным светом широкий пляж и утопающий в тропической зелени ослепительно-белый двухэтажный дом. Это был ее дом, и именно туда нес ее с Ваней могучий «Боинг».
Проснулась Оля оттого, что кто-то осторожно коснулся ее плеча. Она открыла глаза — над нею склонилась стюардесса.
— Пристегнитесь, пожалуйста, — попросила девушка.
— Что, мы уже прилетели? — удивилась Ольга.
— Пока нет, — стюардесса вежливо улыбнулась и пояснила: — Это Шеннон, Ирландия. Здесь мы дозаправимся и потом уже сядем в Кеннеди.
Оля кивнула:
— Понятно…
Стюардесса отправилась по проходу меж кресел дальше, а Оля, застегнув ремень, вспомнила яркие картины прерванного сна. Она достала из сумочки свой новый паспорт с вложенным в него стопочкой фотографий дома во Флориде — было любопытно сравнить увиденное во сне с реальными видами. К ее удивлению, совпадение было почти полным.
Перебрав фотографии, Оля открыла синий паспорт с большим, замысловатым гербом на обложке и надписью Republica de Costa Rica. На первой странице документа, рядом с ее фотографией, значилось новое Олино имя — Maria Pereira.
— Гражданка Коста-Рики Мария Перейра, — с улыбкой прошептала она и фыркнула: — Дикость какая!
Ольга закрыла паспорт и задумчиво посмотрела в иллюминатор.
Она до сих пор не могла взять в толк, для чего Саша затеял эту сомнительную комбинацию с коста-риканским паспортом. Ей он сказал, что так было нужно для простоты оформления документов на дом и сокращения налогов, но его объяснения звучали не слишком убедительно. Что-то здесь было неладно. Какое-то время она еще думала над этим, но тут самолет стал заходить на посадку, Оля стала будить сына и выкинула навязчивые мысли из головы.
Ей все равно было не понять логику действий Белова, потому что Оля считала, что муж отправил их с Ваней на отдых. На самом же деле он их прятал!
* * * * *
Из Шереметьева Фил отвез Белова в тихий переулок неподалеку от Никитских ворот.— Как думаешь, долго еще? — взглянув на часы, спросил Фил.
Саша невозмутимо пожал плечами:
— Не знаю. Час. Или два. Или три.
Фил откинулся на сиденье и протяжно зевнул.
— Н-да. А кого ждем-то, Анюту? — Фил хорошо понимал, что задает дурацкий вопрос. Просто он решил, что сейчас самое время выяснить — насколько крепко Саша запал на эту смазливую и расчетливую стервочку.
Саша, поглядывая вдоль переулка, отрицательно помотал головой.
— А ты как с ней вообще, серьезно? — с деланным безразличием спросил Фил.
— Кончай, ты что! — удивленно повернулся к нему Белов. — Это ж я так, для разнообразия. Я Ольку мою люблю. Уже… сколько? Уже шесть лет, прикинь, а?
— А я Томку — пять… — Фил бесхитростно улыбнулся. — А я вообще-то сперва подумал, что ты Ольгу просто сплавил по-хитрому.
— Да нет, это я для страховки, — объяснил Саша. — Пусть поживет там, пока все устаканится. Макс встретит, проследит…
На противоположной стороне переулка остановилась черная «Ауди». Из машины вышел Введенский, он открыл заднюю дверцу и достал большую коробку с красивой и нарядной куклой.
Заметивший его Белов мгновенно подобрался, как хищник перед прыжком.
— Это он? — тихо спросил Фил.
Саша сосредоточенно кивнул и выдохнул:
— Ну, я пошел…
— Ни пуха, — Фил понятия не имел, что за мужик вылез из черной «Ауди», но очевидное волнение друга передалось и ему.
— К черту, — буркнул Саша и открыл дверь машины.
Он шагнул на тротуар и окликнул Введенского, уже набиравшего код на двери подъезда.
— Игорь Леонидович!
Тот обернулся и с удивлением взглянул на добродушно улыбавшегося Белова.
— Это вы? — он быстро осмотрелся по сторонам и сухо спросил: — Как адрес мой вычислили?
— Обычные оперативные мероприятия, — развел руками Белов.
— Странно все-таки, что вы еще дышите, — скривил губы в усмешке Игорь Леонидович.
— И даже здоров как бык, тьфу-тьфу-тьфу… — Саша старательно поплевал через левое плечо. — Дочке? — он кивнул на куклу в руках фээсбэшника и вполне дружелюбно сообщил: — А у меня сын…
— Что вы хотите? — холодно спросил Введенский, вести светскую беседу с Беловым он явно не собирался.
Саша понял — разговора по душам не получится. Отбросив дипломатические хитрости, он ответил прямо и честно:
— Я хочу нормализовать наши взаимоотношения, Игорь Леонидович. Я считаю, что выступил стопроцентно на вашей стороне, на стороне государства.
— Хотите откровенно? — после короткой паузы ответил Введенский. — Сейчас никто не знает, где эта сторона… Я лично вам не враг, но гарантий сегодня не дает никто и никому. Вы меня понимаете?
— Понимаю, — кивнул Белов.
— Ну вот и будьте здоровы, Александр Николаевич. Если удастся, конечно…
В его голосе совсем не было угрозы — это Белов определил безошибочно. Вот почему он без раздумий пожал протянутую на прощанье руку Введенского. Фээсбэшник перехватил поудобней коробку с куклой и шагнул к подъезду.
— Государство — это мы, Игорь Леонидович, — негромко сказал ему вслед Саша, — Мы с вами, вот в чем дело…
Введенский, не оборачиваясь, поднял руку.
— Счастливо!
Помедлив, Саша вернулся к машине. Взбудораженный Фил распахнул навстречу ему дверцу.
— Сань, Сань, только что по радио передали — Влада Листьева грохнули…
Белов тяжело опустился в мягкое кресло «Мерседеса» и, растерянно покачивая головой, пробормотал:
— Мама дорогая, весело в России живется… Ох, весело…
Часть 3
КОМА
XXXVIII
Квадратные железобетонные колонны подпирали низкий серый потолок. Откуда-то сверху водопадом сыпались искры электросварки. По шаткой, кое-как сваренной из обрезков арматуры лестнице в пустующий цех недостроенного завода спустился средневековый рыцарь в сверкающих доспехах и длинном серебристом плаще.
Он был насторожен и мрачен. Его закованная в сталь рука лежала на рукоятке меча. Осмотревшись по сторонам, он двинулся вперед. Вдруг из-за колонны выскочил другой рыцарь — в алом плаще и тяжелом шлеме, целиком закрывающем голову.
С утробным рыком он обрушил на непокрытую голову Серебряного рыцаря тяжелый двуручный меч. Но его удар цели не достиг. В последний момент соперник умело ушел от смертельной угрозы — он мгновенно отскочил в сторону, выдернув из ножен свой кривой сарацинский меч.
Он был насторожен и мрачен. Его закованная в сталь рука лежала на рукоятке меча. Осмотревшись по сторонам, он двинулся вперед. Вдруг из-за колонны выскочил другой рыцарь — в алом плаще и тяжелом шлеме, целиком закрывающем голову.
С утробным рыком он обрушил на непокрытую голову Серебряного рыцаря тяжелый двуручный меч. Но его удар цели не достиг. В последний момент соперник умело ушел от смертельной угрозы — он мгновенно отскочил в сторону, выдернув из ножен свой кривой сарацинский меч.