Страница:
Но эти двое были преданными поклонниками техники. Как большинство людей в наше время, они предоставляли электронным устройствам выполнять работу за себя. Здравый смысл и внутреннее чутье отходили в прошлое.
Лукас все же надеялся, что у кого-то из них присутствовала частица здравого смысла, потому что там, куда они отправлялись, единственное, что могли сделать дорогие игрушки, это обеспечить информацию для коронера.
Эта мысль вызвала у Лукаса новый приступ гнева. Может, он заплатит кому-нибудь, кто удалит его голосовые связки?!
Первой его ошибкой было посещение пивной «Хог пенни», где он решил выпить свою пятичасовую порцию. Он никогда не посещал бары для туристов на Франт-стрит: здесь подавали по слишком завышенной цене слишком маленькие порции. Но хорошенькая девушка остановила свой мотороллер, чтобы узнать у него дорогу, и сказала, что она приходит в «Хог пенни» каждый день и почему бы ему попозже тоже не зайти туда. Поэтому Лукас побрился, сменил рубашку и заскочил в бар. Естественно, девушка не появилась. Его второй ошибкой было проторчать в пивной достаточно долго, чтобы промотать двадцатидолларовую купюру, а на двадцать долларов, даже по туристским ценам, он получил достаточно горючего, чтобы разжечь в себе пламя и поглубже утрамбовать присущее ему спокойствие.
Его третьей, и значительно превосходящей все остальные, ошибкой было влезть со своим языком туда, где ему было не место, а именно в разговор двух молодых людей, ему незнакомых.
Он был ослеплен девушкой с того момента, как увидел ее, но у него на ее счет не было никаких видов, потому что сидевший с ней парень оказался таким же красавчиком, как и она, таким же высоким, светловолосым и загорелым. Лукас вообразил их специально подобранной парой с какой-нибудь научной племенной фермы, программа которой заключалась в выведении расы красавцев. Они были так похожи друг на друга, что могли бы быть братом и сестрой...
...И это, как он узнал позже, было именно так: близнецы, только что окончившие колледж и временно проживающие в доме родителей неподалеку от клуба «Открытый океан». Лукас понял из разговора, что их отец был каким-то важным магнатом в радио— или телебизнесе в Штатах.
А так как к тому времени Лукас Коувен был крепко захвачен «Доктором Смирнофф», который заставил его поверить, что рыбак — такой же привлекательный мужчина, как Том Круз, то он начал воображать, что у него есть реальная надежда в отношении этой покорительницы сердец. Хотя один только прикид девушки должен был бы послужить достаточным предупреждением. Ни одна девушка с настоящими золотыми часами «Ролекс», золотым кольцом на мизинце и в одной из тех пятидолларовых рубашек, на которых изображен пятидесятидолларовый игрок в поло, не говоря уж об атласной коже и зубах, совершенных, как клавиши рояля, не уделит ни одной мысли какому-то нечесаному лодочнику в драных джинсах. Но Лукасом управлял «Доктор Смирнофф».
Пара обсуждала таблицы декомпрессии, громко рассуждая, следовало ли им проводить эту самую декомпрессию после их последнего погружения, а также на какую глубину смогут они опуститься завтра. И конечно, все это должно было бы вызвать тревожные сигналы в голове Лукаса, так как, во-первых, на Бермудах приезжим не разрешали нырять на большую глубину, а во-вторых, разумные люди не стали бы заниматься таким делом, как глубоководное ныряние, по собственному желанию.
Лукас не сказал ни слова, пока эта пара обсуждала глубину, на которой лежали разные затонувшие корабли, на которых они побывали, сравнивая, как глубоко лежат «Констеллейшн» и «Л'Ермини», «Северная Каролина» и «Вирджиния Мерчант». Ни одно из этих судов не находилось на глубине больше сорока футов — на глубине, доступной для ныряния на вдохе для всех, кроме туберкулезников. Лукаса не потянуло поправить их, когда они сравнивали корабли «Кристобаль Колон» и «Поллок-шилдс» — два стальных судна, лежащих на такой мели, что приходилось проявлять осторожность, чтобы не зацепить их днищем.
Для Лукаса наступил подходящий момент, когда парень — его звали Скотт — произнес что-то вроде: «Лодочник сказал, что глубже всех лежат остатки корабля „Пелинеон“».
— Где это? — спросила Сьюзи. — Он отвезет нас туда? Лукас наклонился вперед и повернул к ним голову:
— Извините, это никак не мое дело, но боюсь, что кто-то морочит вам голову.
— В самом деле?
Сьюзи широко раскрыла глаза, и Лукас решил, что у нее самые длинные ресницы, какие он когда-либо видел.
— Ага. Как я уже сказал, никак не мое дело, но мне противно, что кто-то дает вам ложную информацию.
— Тогда, — поинтересовался Скотт, — какое же судно лежит глубже всех?
— Глубже всех на Бермудах лежит «Адмирал Дарем», — заявил Лукас с милейшей улыбкой, довольный тем, что его рот двигается, хотя губы как будто занемели. — Он лежит у Южного берега. По крайней мере, это самое глубоколежашее судно из тех, какие кто-либо видел.
— А насколько это глубоко? — На лице Скотта было написано, что он не верит ни единому слову из всего разговора, но в данное время ему больше нечем заняться, кроме как потакать Лукасу Коувену.
— Корабль лежит одним концом на глубине ста девяноста футов и дальше по склону — примерно до трехсот футов.
Сьюзи сказала:
— Здорово!
Скотт сказал:
— Ну, хватит...
Вспоминая тот разговор, Лукасу теперь хотелось, чтобы он, Лукас, сказал что-то, что покончило бы с этой темой раз и навсегда, например: «Да иди ты, парень», что-то, что бесповоротно сорвало бы эту затею.
Но Сьюзи хлопнула Скотта по плечу и сказала:
— Скотт, послушай хоть раз в жизни.
Это означало, что она заинтересовалась.
А поэтому Лукас продолжал болтать:
— Корабль наткнулся на Южный берег во время шторма и сидел там день или больше, пока его пытались стянуть оттуда. Его все-таки ухитрились снять, но он был так продырявлен, что прежде, чем судно смогли залатать, оно наполнилось водой и пошло ко дну, скользнув назад, вниз по холму.
— И ты видел его? — спросил Скоп.
— Только раз, несколько лет назад. Его не так-то легко обнаружить.
— Как это выглядит? — спросила Сьюзи с острым интересом.
— Заставляет кровь бешено мчаться по жилам. Я называю этот корабль «Творцом вдов». — Ничего подобного Лукас не делал, но прозвучало красиво. — Сначала долгое время ничего не видно вообще. Затем, совершенно внезапно, судно вырисовывается из глубины, и первая мысль, которая приходит вам в голову: «Боже, я, наверно, свихнулся», потому что вы видите огромный стальной корабль, который, кажется, плывет прямо на вас. А потом, что уже окончательно убеждает вас, что с вашей головой не все в порядке, вы видите — я вас не разыгрываю — железнодорожный локомотив, мчащийся прямо рядом с судном, он свалился с носовой части корабля. Как раз к тому времени, когда ваша голова проясняется, необходимо возвращаться наверх. У вас всего около пяти минут на пребывание на глубине.
— Я ничему этому не верю, — заявил Скотт.
Лукас ответил:
— Это ваше право, — и сделал знак вновь наполнить свой стакан.
Сьюзи положила ладонь на руку Лукаса, действительно коснулась его и, взглядом приказывая брату помолчать, проговорила:
— Мы угощаем, — и жестом распорядилась, чтобы бармен подал им два пива, а Лукасу водку.
Именно тут Лукас понял, что поймал их на удочку. Лукас был доволен собой и пытался сообразить, куда повести Сьюзи, когда они ухитрятся отделаться от Скотта, поэтому он не думал, что придет время, когда он пожелает, что лучше бы никогда не подцеплял эту парочку.
Когда принесли выпивку, Сьюзи сказала:
— Извините, мы на минуточку, — взяла Скотта за руку и отвела к одному из свободных столиков.
Они оставались там, перешептываясь и жестикулируя, три или четыре минуты, и, когда вернулись, уже Скотт запустил в ход все дело.
Остановиться было невозможно.
Считает ли Лукас, что сможет опять найти «Адмирала Дарема»?
Имея новую электронную аппаратуру на судне, вполне вероятно.
Захочет ли он сделать эту попытку?
А зачем?
Затем, что, как сказала Сьюзи, им наскучило нырять вокруг Бермуд, они уже видели почти все, и им хотелось бы нырнуть на настоящую глубину до окончания лета, пока оба они не заперты на работе, или в высшей школе, или где-нибудь еще. Кроме того, в данный момент они не могут отправиться нырять на какой-нибудь другой остров, потому что ожидают приезда родителей из Нью-Йорка.
Да... он не знает, как быть, он в общем-то занят...
Они щедро заплатят ему.
Он должен быть с ними честным и сказать, что на завтра судно у него уже зафрахтовано. (Зафрахтовано! Откуда эта мысль пришла ему в голову? Он никогда не имел дела ни с каким фрахтом, не имел понятия, что с ним делают и сколько нужно брать за него.) Он хотел бы помочь молодым людям, они, кажется, приятные ребятишки и тому подобное, но он не может отказаться от платы за фрахт.
А каковы ее размеры?
Ну... полный день... тысяча пятьсот (жирная цифра, взятая с потолка).
Ну, это ерунда. Если он гарантирует, что приведет их к тому кораблекрушению, они дают ему две тысячи. Но если он не найдет судно (Скотт разыгрывал из себя опытного жесткого дельца), то они путешествуют бесплатно.
Довольно справедливо, но Лукас должен знать, уверены ли они, что готовы нырять на глубину до двухсот футов? Когда-либо уже делали это? Известно ли им о кессонной болезни, которая может сделать их калеками или вообще убить, об азотном наркозе — знаменитом «экстазе», который может вызвать потерю ориентации, и о разных других вещах, случающихся на глубине?
О, конечно, они сверхосторожны и знакомы со всеми химическими и физическими аспектами. И если они раньше и не ныряли именно на двести футов, оба они ныряли значительно глубже сотни футов (Скотт без тени сомнения утверждал это, у Сьюзи был довольно уверенный вид), и, по сути, не такая уж большая разница, не так ли, всего девять или десять этажей конторского здания.
И еще три дополнительные атмосферы давления, думал Лукас, еще три ступени увеличения сжатия, трижды увеличенная возможность несчастного случая, который может привести к похоронам. Но он не сказал ни слова потому, что к этому времени был убежден: Сьюзи проявляла к нему интерес. И кроме того, Скотт продолжал говорить об их компетентности.
Парень перечислил все места, где они ныряли и при какой погоде они это делали. Они размахивали своими сертификатами и журналом записей погружений, в котором был записан каждый случай, когда они опускали ноги в воду.
Ну хорошо, он отвезет их, но он вынужден будет отправить их вниз по якорной цепи самостоятельно, без него, он не может нырнуть с ними, так как у него нет помощника. И он не может оставить судно без управления — безопасность была его основной заботой, в этом отношении у него хорошая репутация на острове. А уж если судно сорвется с якоря, то им не захочется плыть до берега после погружения на глубину двести футов... если только они не пожелают выложить еще пару сотен, чтобы нанять помощника на день.
Сьюзи заявила: господи, они не нуждаются в няньке, они поплывут вниз прямо по этой дурацкой якорной цепи, сделают множество снимков и вернутся раньше, чем Лукас опомнится.
Скотт предложил поднять стаканы за ныряние, которое бывает раз в жизни.
Что именно они и сделали, да еще несколько раз, пока дело не дошло до того, что Лукас решил наконец повести атаку на Сьюзи и предложил ей потихоньку ускользнуть, чтобы где-нибудь спокойно пообедать.
Она рассмеялась — но не мерзко, а как-то мягко и нежно, по-матерински, так, что Лукас не смог выйти из себя, — потрепала его по волосам и сказала:
— Встретимся завтра.
Лукас далеко обошел Юго-Западный барьер. Ветра практически не было, так, легкий юго-западный ветерок, но море все еще кипело вокруг предательских зубцов скал, выступающих со дна и жаждущих протаранить проходящие мимо суда.
Свежий воздух прочистил голову Лукаса, горсть мятных конфет истребила мерзкий вкус во рту, а утреннее пиво восстановило настолько, что он вновь мог видеть светлую сторону жизни.
Две тысячи долларов — это больше, чем он способен заработать за месяц, ловя сетью летучих рыб или помогая приятелю развозить воду.
Может быть, ребятишки и хвастались, может быть, они слишком верили во всю свою амуницию Микки Мауса, но они, безусловно, были очень внимательны, проверяя и перепроверяя все свои трубки и приспособления.
Лукас понимал, глядя вниз, на молодых людей, что они нервничают, и это было нормально. Они могут использовать воздух так быстро, что ни за что не доберутся до дна, но это не его забота.
В конце концов, день обещал многое. Если повезет, он вернется на пристань к ленчу. Если они отыщут судно и он устроит им ныряние, которое бывает раз в жизни, то Сьюзи, может быть, смягчится. Никогда нельзя знать, что будет.
На Южном побережье линия рифов заканчивалась недалеко от берега, и глубоководье начиналось очень быстро, поэтому вскоре Лукас начал искать и выстраивать свои наземные ориентиры. Без всяких целей — а теперь это оказалось весьма кстати — он записал их в тот один-единственный раз, когда побывал на этом кораблекрушении, должно быть, с десяток лет назад.
На берегу стоял темно-красный дом с двумя высокими деревьями сразу позади него. Было необходимо, чтобы взгляд Лукаса соединил эти два дерева такой прямой линией, как если бы он целился из винтовки, а третьей точкой служило главное здание в группе коттеджей персикового цвета, расположенных к западу. Оно находилось у подножия маяка Гиббс-Хилл.
Был отлив, поэтому Лукас немного отошел в море, затем развернулся и направил нос судна к берегу, двигаясь медленно и сверяясь с наземными ориентирами.
Однако наземные ориентиры не были верными в случае, когда затонувший корабль лежал на такой глубине. Увидеть его с судна невозможно, поэтому намечать ориентиры приходилось после подъема со дна, от корабля, а к этому времени, возможно, судно успевало развернуться на якоре.
И в данном случае «близко и приблизительно» не годилось. Там, внизу, свет был слабым, видимость в лучшем случае не более тридцати или сорока футов, а имея всего пять минут на пребывание на дне (что означало пять минут с момента погружения до начала подъема со дна), у вас не будет времени, чтобы разгуливать в поисках затонувшего корабля. Лукас должен был стать на якорь точно над «Адмиралом Даремом», сбросить якорь и ждать, пока он не зацепится за перила, какую-нибудь цепь или даже за тот порыжевший старинный комод, который примостился на фордеке, тот самый, сидя на котором Лукас был сфотографирован.
Он включил свой рыбоискатель и, загораживая экран рукой от света, установил глубину его сканирования. Изображение линий и пятен не показывало ничего, кроме пустоты между поверхностью моря и дном. Лукас повернул штурвал, направляя нос судна на пару румбов направо, затем на пару румбов налево, и внезапно на экране возник корабль, гигантская глыба, поднимающаяся со дна. Лукас корректировал положение судна до тех пор, пока эта глыба не оказалась в самом центре на экране. Тогда он сдвинулся вперед буквально на волосок, настолько, чтобы сделать поправку на то, что течение может снести якорь и искривить трос, и нажал рычаг, выпускающий якорь.
Лукас закрыл глаза и мысленно сопровождал якорь на всем его пути вниз, видя, как он падает сквозь сгущающуюся синеву и с громким лязгом ударяется о сталь.
11
12
Лукас все же надеялся, что у кого-то из них присутствовала частица здравого смысла, потому что там, куда они отправлялись, единственное, что могли сделать дорогие игрушки, это обеспечить информацию для коронера.
Эта мысль вызвала у Лукаса новый приступ гнева. Может, он заплатит кому-нибудь, кто удалит его голосовые связки?!
Первой его ошибкой было посещение пивной «Хог пенни», где он решил выпить свою пятичасовую порцию. Он никогда не посещал бары для туристов на Франт-стрит: здесь подавали по слишком завышенной цене слишком маленькие порции. Но хорошенькая девушка остановила свой мотороллер, чтобы узнать у него дорогу, и сказала, что она приходит в «Хог пенни» каждый день и почему бы ему попозже тоже не зайти туда. Поэтому Лукас побрился, сменил рубашку и заскочил в бар. Естественно, девушка не появилась. Его второй ошибкой было проторчать в пивной достаточно долго, чтобы промотать двадцатидолларовую купюру, а на двадцать долларов, даже по туристским ценам, он получил достаточно горючего, чтобы разжечь в себе пламя и поглубже утрамбовать присущее ему спокойствие.
Его третьей, и значительно превосходящей все остальные, ошибкой было влезть со своим языком туда, где ему было не место, а именно в разговор двух молодых людей, ему незнакомых.
Он был ослеплен девушкой с того момента, как увидел ее, но у него на ее счет не было никаких видов, потому что сидевший с ней парень оказался таким же красавчиком, как и она, таким же высоким, светловолосым и загорелым. Лукас вообразил их специально подобранной парой с какой-нибудь научной племенной фермы, программа которой заключалась в выведении расы красавцев. Они были так похожи друг на друга, что могли бы быть братом и сестрой...
...И это, как он узнал позже, было именно так: близнецы, только что окончившие колледж и временно проживающие в доме родителей неподалеку от клуба «Открытый океан». Лукас понял из разговора, что их отец был каким-то важным магнатом в радио— или телебизнесе в Штатах.
А так как к тому времени Лукас Коувен был крепко захвачен «Доктором Смирнофф», который заставил его поверить, что рыбак — такой же привлекательный мужчина, как Том Круз, то он начал воображать, что у него есть реальная надежда в отношении этой покорительницы сердец. Хотя один только прикид девушки должен был бы послужить достаточным предупреждением. Ни одна девушка с настоящими золотыми часами «Ролекс», золотым кольцом на мизинце и в одной из тех пятидолларовых рубашек, на которых изображен пятидесятидолларовый игрок в поло, не говоря уж об атласной коже и зубах, совершенных, как клавиши рояля, не уделит ни одной мысли какому-то нечесаному лодочнику в драных джинсах. Но Лукасом управлял «Доктор Смирнофф».
Пара обсуждала таблицы декомпрессии, громко рассуждая, следовало ли им проводить эту самую декомпрессию после их последнего погружения, а также на какую глубину смогут они опуститься завтра. И конечно, все это должно было бы вызвать тревожные сигналы в голове Лукаса, так как, во-первых, на Бермудах приезжим не разрешали нырять на большую глубину, а во-вторых, разумные люди не стали бы заниматься таким делом, как глубоководное ныряние, по собственному желанию.
Лукас не сказал ни слова, пока эта пара обсуждала глубину, на которой лежали разные затонувшие корабли, на которых они побывали, сравнивая, как глубоко лежат «Констеллейшн» и «Л'Ермини», «Северная Каролина» и «Вирджиния Мерчант». Ни одно из этих судов не находилось на глубине больше сорока футов — на глубине, доступной для ныряния на вдохе для всех, кроме туберкулезников. Лукаса не потянуло поправить их, когда они сравнивали корабли «Кристобаль Колон» и «Поллок-шилдс» — два стальных судна, лежащих на такой мели, что приходилось проявлять осторожность, чтобы не зацепить их днищем.
Для Лукаса наступил подходящий момент, когда парень — его звали Скотт — произнес что-то вроде: «Лодочник сказал, что глубже всех лежат остатки корабля „Пелинеон“».
— Где это? — спросила Сьюзи. — Он отвезет нас туда? Лукас наклонился вперед и повернул к ним голову:
— Извините, это никак не мое дело, но боюсь, что кто-то морочит вам голову.
— В самом деле?
Сьюзи широко раскрыла глаза, и Лукас решил, что у нее самые длинные ресницы, какие он когда-либо видел.
— Ага. Как я уже сказал, никак не мое дело, но мне противно, что кто-то дает вам ложную информацию.
— Тогда, — поинтересовался Скотт, — какое же судно лежит глубже всех?
— Глубже всех на Бермудах лежит «Адмирал Дарем», — заявил Лукас с милейшей улыбкой, довольный тем, что его рот двигается, хотя губы как будто занемели. — Он лежит у Южного берега. По крайней мере, это самое глубоколежашее судно из тех, какие кто-либо видел.
— А насколько это глубоко? — На лице Скотта было написано, что он не верит ни единому слову из всего разговора, но в данное время ему больше нечем заняться, кроме как потакать Лукасу Коувену.
— Корабль лежит одним концом на глубине ста девяноста футов и дальше по склону — примерно до трехсот футов.
Сьюзи сказала:
— Здорово!
Скотт сказал:
— Ну, хватит...
Вспоминая тот разговор, Лукасу теперь хотелось, чтобы он, Лукас, сказал что-то, что покончило бы с этой темой раз и навсегда, например: «Да иди ты, парень», что-то, что бесповоротно сорвало бы эту затею.
Но Сьюзи хлопнула Скотта по плечу и сказала:
— Скотт, послушай хоть раз в жизни.
Это означало, что она заинтересовалась.
А поэтому Лукас продолжал болтать:
— Корабль наткнулся на Южный берег во время шторма и сидел там день или больше, пока его пытались стянуть оттуда. Его все-таки ухитрились снять, но он был так продырявлен, что прежде, чем судно смогли залатать, оно наполнилось водой и пошло ко дну, скользнув назад, вниз по холму.
— И ты видел его? — спросил Скоп.
— Только раз, несколько лет назад. Его не так-то легко обнаружить.
— Как это выглядит? — спросила Сьюзи с острым интересом.
— Заставляет кровь бешено мчаться по жилам. Я называю этот корабль «Творцом вдов». — Ничего подобного Лукас не делал, но прозвучало красиво. — Сначала долгое время ничего не видно вообще. Затем, совершенно внезапно, судно вырисовывается из глубины, и первая мысль, которая приходит вам в голову: «Боже, я, наверно, свихнулся», потому что вы видите огромный стальной корабль, который, кажется, плывет прямо на вас. А потом, что уже окончательно убеждает вас, что с вашей головой не все в порядке, вы видите — я вас не разыгрываю — железнодорожный локомотив, мчащийся прямо рядом с судном, он свалился с носовой части корабля. Как раз к тому времени, когда ваша голова проясняется, необходимо возвращаться наверх. У вас всего около пяти минут на пребывание на глубине.
— Я ничему этому не верю, — заявил Скотт.
Лукас ответил:
— Это ваше право, — и сделал знак вновь наполнить свой стакан.
Сьюзи положила ладонь на руку Лукаса, действительно коснулась его и, взглядом приказывая брату помолчать, проговорила:
— Мы угощаем, — и жестом распорядилась, чтобы бармен подал им два пива, а Лукасу водку.
Именно тут Лукас понял, что поймал их на удочку. Лукас был доволен собой и пытался сообразить, куда повести Сьюзи, когда они ухитрятся отделаться от Скотта, поэтому он не думал, что придет время, когда он пожелает, что лучше бы никогда не подцеплял эту парочку.
Когда принесли выпивку, Сьюзи сказала:
— Извините, мы на минуточку, — взяла Скотта за руку и отвела к одному из свободных столиков.
Они оставались там, перешептываясь и жестикулируя, три или четыре минуты, и, когда вернулись, уже Скотт запустил в ход все дело.
Остановиться было невозможно.
Считает ли Лукас, что сможет опять найти «Адмирала Дарема»?
Имея новую электронную аппаратуру на судне, вполне вероятно.
Захочет ли он сделать эту попытку?
А зачем?
Затем, что, как сказала Сьюзи, им наскучило нырять вокруг Бермуд, они уже видели почти все, и им хотелось бы нырнуть на настоящую глубину до окончания лета, пока оба они не заперты на работе, или в высшей школе, или где-нибудь еще. Кроме того, в данный момент они не могут отправиться нырять на какой-нибудь другой остров, потому что ожидают приезда родителей из Нью-Йорка.
Да... он не знает, как быть, он в общем-то занят...
Они щедро заплатят ему.
Он должен быть с ними честным и сказать, что на завтра судно у него уже зафрахтовано. (Зафрахтовано! Откуда эта мысль пришла ему в голову? Он никогда не имел дела ни с каким фрахтом, не имел понятия, что с ним делают и сколько нужно брать за него.) Он хотел бы помочь молодым людям, они, кажется, приятные ребятишки и тому подобное, но он не может отказаться от платы за фрахт.
А каковы ее размеры?
Ну... полный день... тысяча пятьсот (жирная цифра, взятая с потолка).
Ну, это ерунда. Если он гарантирует, что приведет их к тому кораблекрушению, они дают ему две тысячи. Но если он не найдет судно (Скотт разыгрывал из себя опытного жесткого дельца), то они путешествуют бесплатно.
Довольно справедливо, но Лукас должен знать, уверены ли они, что готовы нырять на глубину до двухсот футов? Когда-либо уже делали это? Известно ли им о кессонной болезни, которая может сделать их калеками или вообще убить, об азотном наркозе — знаменитом «экстазе», который может вызвать потерю ориентации, и о разных других вещах, случающихся на глубине?
О, конечно, они сверхосторожны и знакомы со всеми химическими и физическими аспектами. И если они раньше и не ныряли именно на двести футов, оба они ныряли значительно глубже сотни футов (Скотт без тени сомнения утверждал это, у Сьюзи был довольно уверенный вид), и, по сути, не такая уж большая разница, не так ли, всего девять или десять этажей конторского здания.
И еще три дополнительные атмосферы давления, думал Лукас, еще три ступени увеличения сжатия, трижды увеличенная возможность несчастного случая, который может привести к похоронам. Но он не сказал ни слова потому, что к этому времени был убежден: Сьюзи проявляла к нему интерес. И кроме того, Скотт продолжал говорить об их компетентности.
Парень перечислил все места, где они ныряли и при какой погоде они это делали. Они размахивали своими сертификатами и журналом записей погружений, в котором был записан каждый случай, когда они опускали ноги в воду.
Ну хорошо, он отвезет их, но он вынужден будет отправить их вниз по якорной цепи самостоятельно, без него, он не может нырнуть с ними, так как у него нет помощника. И он не может оставить судно без управления — безопасность была его основной заботой, в этом отношении у него хорошая репутация на острове. А уж если судно сорвется с якоря, то им не захочется плыть до берега после погружения на глубину двести футов... если только они не пожелают выложить еще пару сотен, чтобы нанять помощника на день.
Сьюзи заявила: господи, они не нуждаются в няньке, они поплывут вниз прямо по этой дурацкой якорной цепи, сделают множество снимков и вернутся раньше, чем Лукас опомнится.
Скотт предложил поднять стаканы за ныряние, которое бывает раз в жизни.
Что именно они и сделали, да еще несколько раз, пока дело не дошло до того, что Лукас решил наконец повести атаку на Сьюзи и предложил ей потихоньку ускользнуть, чтобы где-нибудь спокойно пообедать.
Она рассмеялась — но не мерзко, а как-то мягко и нежно, по-матерински, так, что Лукас не смог выйти из себя, — потрепала его по волосам и сказала:
— Встретимся завтра.
Лукас далеко обошел Юго-Западный барьер. Ветра практически не было, так, легкий юго-западный ветерок, но море все еще кипело вокруг предательских зубцов скал, выступающих со дна и жаждущих протаранить проходящие мимо суда.
Свежий воздух прочистил голову Лукаса, горсть мятных конфет истребила мерзкий вкус во рту, а утреннее пиво восстановило настолько, что он вновь мог видеть светлую сторону жизни.
Две тысячи долларов — это больше, чем он способен заработать за месяц, ловя сетью летучих рыб или помогая приятелю развозить воду.
Может быть, ребятишки и хвастались, может быть, они слишком верили во всю свою амуницию Микки Мауса, но они, безусловно, были очень внимательны, проверяя и перепроверяя все свои трубки и приспособления.
Лукас понимал, глядя вниз, на молодых людей, что они нервничают, и это было нормально. Они могут использовать воздух так быстро, что ни за что не доберутся до дна, но это не его забота.
В конце концов, день обещал многое. Если повезет, он вернется на пристань к ленчу. Если они отыщут судно и он устроит им ныряние, которое бывает раз в жизни, то Сьюзи, может быть, смягчится. Никогда нельзя знать, что будет.
На Южном побережье линия рифов заканчивалась недалеко от берега, и глубоководье начиналось очень быстро, поэтому вскоре Лукас начал искать и выстраивать свои наземные ориентиры. Без всяких целей — а теперь это оказалось весьма кстати — он записал их в тот один-единственный раз, когда побывал на этом кораблекрушении, должно быть, с десяток лет назад.
На берегу стоял темно-красный дом с двумя высокими деревьями сразу позади него. Было необходимо, чтобы взгляд Лукаса соединил эти два дерева такой прямой линией, как если бы он целился из винтовки, а третьей точкой служило главное здание в группе коттеджей персикового цвета, расположенных к западу. Оно находилось у подножия маяка Гиббс-Хилл.
Был отлив, поэтому Лукас немного отошел в море, затем развернулся и направил нос судна к берегу, двигаясь медленно и сверяясь с наземными ориентирами.
Однако наземные ориентиры не были верными в случае, когда затонувший корабль лежал на такой глубине. Увидеть его с судна невозможно, поэтому намечать ориентиры приходилось после подъема со дна, от корабля, а к этому времени, возможно, судно успевало развернуться на якоре.
И в данном случае «близко и приблизительно» не годилось. Там, внизу, свет был слабым, видимость в лучшем случае не более тридцати или сорока футов, а имея всего пять минут на пребывание на дне (что означало пять минут с момента погружения до начала подъема со дна), у вас не будет времени, чтобы разгуливать в поисках затонувшего корабля. Лукас должен был стать на якорь точно над «Адмиралом Даремом», сбросить якорь и ждать, пока он не зацепится за перила, какую-нибудь цепь или даже за тот порыжевший старинный комод, который примостился на фордеке, тот самый, сидя на котором Лукас был сфотографирован.
Он включил свой рыбоискатель и, загораживая экран рукой от света, установил глубину его сканирования. Изображение линий и пятен не показывало ничего, кроме пустоты между поверхностью моря и дном. Лукас повернул штурвал, направляя нос судна на пару румбов направо, затем на пару румбов налево, и внезапно на экране возник корабль, гигантская глыба, поднимающаяся со дна. Лукас корректировал положение судна до тех пор, пока эта глыба не оказалась в самом центре на экране. Тогда он сдвинулся вперед буквально на волосок, настолько, чтобы сделать поправку на то, что течение может снести якорь и искривить трос, и нажал рычаг, выпускающий якорь.
Лукас закрыл глаза и мысленно сопровождал якорь на всем его пути вниз, видя, как он падает сквозь сгущающуюся синеву и с громким лязгом ударяется о сталь.
11
Тварь пребывала в состоянии, близком к спячке. Ее дыхание — втягивание и выброс воды — замедлилось до пятнадцати циклов в минуту. Ее цвет потускнел, став серовато-коричневым. Ее руки и щупальца свободно расправились по воде, как гигантские змеи.
Она набиралась сил, как будто всасывала подкрепляющую пищу из прохладной и безмолвной темноты.
Внезапно безмолвие было нарушено звуком вибрации, который обрушился на существо сверху и был усилен соленой водой. Для человеческого уха этот звук был бы густым, звонким, металлическим, как звук упавшего на пустой стальной предмет приличного куска того же металла.
Твари этот звук был незнаком, враждебен и пугающ, а потому ее дыхание участилось. Ее руки свернулись в кольца, щупальца пришли в состояние готовности. Ее цвет изменился, стал более ярким, коричневые тона исчезли, замененные пурпурным и красным.
Существо определило, что шум исходит сверху, поэтому оно начало подниматься по склону в направлении огромного, неестественного, безжизненного предмета, который оно обнаружило раньше. Звук раздался вновь, но звук иного характера — серия быстро повторяющихся ударов. Затем все стихло.
Тварь приблизилась к необычному предмету и парила над ним, отыскивая источник звука. Любой шум, любое изменение в нормальном ритме моря могло означать добычу.
И теперь, когда существо находилось в движении и потребляло энергию, его всепоглощающей потребностью стал голод.
Она набиралась сил, как будто всасывала подкрепляющую пищу из прохладной и безмолвной темноты.
Внезапно безмолвие было нарушено звуком вибрации, который обрушился на существо сверху и был усилен соленой водой. Для человеческого уха этот звук был бы густым, звонким, металлическим, как звук упавшего на пустой стальной предмет приличного куска того же металла.
Твари этот звук был незнаком, враждебен и пугающ, а потому ее дыхание участилось. Ее руки свернулись в кольца, щупальца пришли в состояние готовности. Ее цвет изменился, стал более ярким, коричневые тона исчезли, замененные пурпурным и красным.
Существо определило, что шум исходит сверху, поэтому оно начало подниматься по склону в направлении огромного, неестественного, безжизненного предмета, который оно обнаружило раньше. Звук раздался вновь, но звук иного характера — серия быстро повторяющихся ударов. Затем все стихло.
Тварь приблизилась к необычному предмету и парила над ним, отыскивая источник звука. Любой шум, любое изменение в нормальном ритме моря могло означать добычу.
И теперь, когда существо находилось в движении и потребляло энергию, его всепоглощающей потребностью стал голод.
12
Лукас стоял на баке и пропускал через ладони якорный трос, пока не увидел кусок ленты с отметкой пятьдесят морских саженей. Тогда он закрепил трос на утке[16] и стал наблюдать за отклонением носа судна и углом, образуемым тросом. Если дать слишком мало слабины, то есть опасность, что судно вырвет якорь, а если чересчур ослабить трос, то время спуска ныряльщиков будет слишком долгим и они истратят весь воздух.
«Нужно бы дать им возможность добиться успеха, — думал Лукас, — теперь, когда две тысячи долларов практически лежат у меня в кармане».
Когда положение якорного троса удовлетворило рыбака, он снял его с крепительной утки и отправился на корму.
— Нырять, нырять, нырять, — заявил он, ухмыляясь Скотту и Сьюзи, которые выглядели как герои какого-нибудь комикса.
Они были одеты в одинаковые костюмы, голубые с желтыми шевронами под цвет их светлых волос, а к ногам были прикреплены ремнями ножи с красными рукоятками, достаточно большие, чтобы свалить буйвола. Итальянские ласты были такими длинными, что ребята выглядели как какие-то странные утки-мутанты. Их тела перехватывали ремни, пряжки и застежки.
— Ты уверен, что нашел «Дарем»? — спросил Скотт.
— А ты не слышал, как якорь звякнул по палубе там, внизу?
Они не знали, верить Лукасу или нет, поэтому просто улыбнулись, причем оба как будто нервничали.
Лукас провел их к корме, к трапу для ныряния. Казалось, что загар Сьюзи вылинял, ее лицо приобрело пепельный оттенок.
— Все в порядке? — спросил Лукас, прикасаясь к ее руке.
— Да... я думаю, да.
— Вы можете отказаться. Ничего стыдного в этом нет.
— Нет, мы пойдем, — сказал Скотт. — С ней будет все в порядке.
Лукас взглянул на Сьюзи. Она кивнула.
— Ну что ж, это ваш бал, — проговорил Лукас, став серьезным. — Подплывите, не ныряя, к якорному тросу. Схватитесь за него, все проверьте и выждите, пока не почувствуете себя совсем спокойными и хладнокровными. Мне все равно, пусть это займет неделю. Никакой спешки нет. Я не хочу, чтобы вы ушли вниз взбудораженными. Когда будете готовы, то один из вас отправится первым, второй сразу за ним, и я советую вам: немедленно устремляйтесь ко дну, не мешкайте. У вас и так очень мало времени. Всякое лишнее время, если оно будет, используйте для подъема, спокойного и медленного.
Они кивнули, прочистили свои маски и надели их. Лукас передал им камеры: видео в футляре дляСкотта и «Никонос V» для Сьюзи.
Молодые люди подали друг другу знак, подняв вверх большой палец.
— Эй, — проговорил Лукас — Еще одно, последнее. Смотрите не перепугайте никого там внизу.
Он улыбнулся, чтобы показать, что немного пошутил.
Ребята не улыбнулись в ответ.
Едва оказавшись в воде, они наполнили воздухом свои костюмы и, лежа на спине и борясь с волнами, направились к носу судна.
Лукас прошел на бак и следил, как они подплыли к якорному тросу. Они вертели в руках и проверяли то одну, то другую часть своего снаряжения и о чем-то переговаривались.
Затем взяли мундштуки в рот, выпустили воздух из костюмов и ушли под воду.
Лукас посмотрел на часы: 10.52. К одиннадцати часам он или станет на две тысячи долларов богаче, или попадет в такую историю, о какой он даже не хотел и думать.
Глаза существа заметили слабый свет наверху. Здесь прохладная вода смешивалась с более теплой, поэтому животное отплыло от необычного предмета и начало опускаться обратно в темноту.
Но вдруг оно вновь почувствовало движение: приближалось нечто, и звуки свидетельствовали о том, что это нечто — живое.
Тварь вновь опустилась на неестественный предмет, и ее огромное тело примостилось среди теней; она выжидала.
По мере того как что-то, производящее движения, приближалось и скрипучий звук дыхания живых существ становился громче, окраска твари стала меняться.
Ощущение было жутковатым — ощущение одиночества, — но не пугающим, так как напряженность якорного троса давала чувство успокоения. Там внизу что-то есть, ведь якорь зацепился за что-то.
Если это затонувший корабль — прекрасно, если нет, что же... они сэкономят две тысячи долларов. Скотт все еще не придумал, как объяснить старику аванс по тысяче долларов наличными, который он и Сьюзи взяли каждый на свою кредитную карточку.
А где Сьюзи?
Скотт обернулся и взглянул вверх. Она была довольно далеко, вися на якорном тросе на глубине в пятьдесят или шестьдесят футов — может быть, боялась, а может, чувствовала затруднение с давлением на уши.
Он ничем не мог помочь ей. Пока она над ним, с ней все должно быть в порядке.
Коувен может присмотреть за ней.
Скотт смыл пятно тумана с маски, наклонился вниз и стал искать дно.
На глубине 160 футов он увидел судно, и у него перехватило дыхание. Все было так, как описывал Коувен. Казалось, что призрачный корабль плывет прямо к нему, огромный, невообразимый. А рядом на дне, с левого борта, ближе к носу корабля, как раненый бегемот, безучастно смотрящий своими маленькими глазками, лежал тупорылый локомотив.
Фантастично!
Скотт хотел задержать спуск на время, достаточное, чтобы отстегнуть видеокамеру от пояса, включить свет и приготовиться к съемке. Но несмотря на то, что он энергично работал ногами, он чувствовал, что продолжает погружаться. Со всей аппаратурой он был слишком тяжел для этой глубины. Его костюм из неопрена сжался и потерял плавучесть, а сам Скотт был слишком тяжел и поэтому опускался чересчур быстро. Парень нажал клапан, накачивающий в костюм воздух, и снова стал почти нейтральным по весу в воде. Он проверил свой манометр — тот показывал 1800 фунтов — и приказал себе контролировать дыхание.
Затем он нацелил камеру на нос судна, нажал на кнопку и стал постепенно погружаться.
И оно приближалось.
Тварь распустила свои щупальца, пошевелила хвостовыми плавниками и очень медленно начала двигаться из тени в направлении добычи.
Парень нащупал что-то, за что мог зацепиться ногами, чтобы придать себе устойчивость, — это был туалет, бог ты мой, прямо на палубе! — и поднес видоискатель камеры к своей маске, пытаясь как-то уместить все в рамку.
Его мир сузился до крошечного квадрата с зеленым светом в одном углу и цифрами в другом.
Скотт почувствовал изменение в ритме воды вокруг, но не повернулся, чтобы узнать причину. Возможно, это просто всплеск в размеренном течении, или, может быть, поблизости опустилась Сьюзи.
Он заметил неясное, похожее на тень движение в самом углу рамки, но принял его за обман зрения, вызванный неравномерностью света.
Что-то прикоснулось к Скотту. Он дернулся, повернулся, но увидел только какое-то пурпурное пятно.
А затем это нечто обхватило юношу вокруг грудной клетки и стало сдавливать его.
Он уронил камеру, развернулся, но это нечто продолжало сжимать тело Скотта. Теперь в обхватившей его плоти появилось еще что-то колющее и острое, словно ножи. Скотт услышал треск — это его ребра ломались, как щепки для растопки.
Последнее, что он увидел сквозь маску, был пузырек крови.
Она проверила манометр — 1500 фунтов, а ее глубиномер показывал только 110 футов. Она ни за что не сможет осуществить задуманное. Она задыхалась и могла себе представить, как воздух с каждым вздохом исчезает. Она чувствовала себя окруженной со всех сторон, сдавленной, лишенной свободы. Она даже не сможет подняться к поверхности. Она погибает.
«Нужно бы дать им возможность добиться успеха, — думал Лукас, — теперь, когда две тысячи долларов практически лежат у меня в кармане».
Когда положение якорного троса удовлетворило рыбака, он снял его с крепительной утки и отправился на корму.
— Нырять, нырять, нырять, — заявил он, ухмыляясь Скотту и Сьюзи, которые выглядели как герои какого-нибудь комикса.
Они были одеты в одинаковые костюмы, голубые с желтыми шевронами под цвет их светлых волос, а к ногам были прикреплены ремнями ножи с красными рукоятками, достаточно большие, чтобы свалить буйвола. Итальянские ласты были такими длинными, что ребята выглядели как какие-то странные утки-мутанты. Их тела перехватывали ремни, пряжки и застежки.
— Ты уверен, что нашел «Дарем»? — спросил Скотт.
— А ты не слышал, как якорь звякнул по палубе там, внизу?
Они не знали, верить Лукасу или нет, поэтому просто улыбнулись, причем оба как будто нервничали.
Лукас провел их к корме, к трапу для ныряния. Казалось, что загар Сьюзи вылинял, ее лицо приобрело пепельный оттенок.
— Все в порядке? — спросил Лукас, прикасаясь к ее руке.
— Да... я думаю, да.
— Вы можете отказаться. Ничего стыдного в этом нет.
— Нет, мы пойдем, — сказал Скотт. — С ней будет все в порядке.
Лукас взглянул на Сьюзи. Она кивнула.
— Ну что ж, это ваш бал, — проговорил Лукас, став серьезным. — Подплывите, не ныряя, к якорному тросу. Схватитесь за него, все проверьте и выждите, пока не почувствуете себя совсем спокойными и хладнокровными. Мне все равно, пусть это займет неделю. Никакой спешки нет. Я не хочу, чтобы вы ушли вниз взбудораженными. Когда будете готовы, то один из вас отправится первым, второй сразу за ним, и я советую вам: немедленно устремляйтесь ко дну, не мешкайте. У вас и так очень мало времени. Всякое лишнее время, если оно будет, используйте для подъема, спокойного и медленного.
Они кивнули, прочистили свои маски и надели их. Лукас передал им камеры: видео в футляре дляСкотта и «Никонос V» для Сьюзи.
Молодые люди подали друг другу знак, подняв вверх большой палец.
— Эй, — проговорил Лукас — Еще одно, последнее. Смотрите не перепугайте никого там внизу.
Он улыбнулся, чтобы показать, что немного пошутил.
Ребята не улыбнулись в ответ.
Едва оказавшись в воде, они наполнили воздухом свои костюмы и, лежа на спине и борясь с волнами, направились к носу судна.
Лукас прошел на бак и следил, как они подплыли к якорному тросу. Они вертели в руках и проверяли то одну, то другую часть своего снаряжения и о чем-то переговаривались.
Затем взяли мундштуки в рот, выпустили воздух из костюмов и ушли под воду.
Лукас посмотрел на часы: 10.52. К одиннадцати часам он или станет на две тысячи долларов богаче, или попадет в такую историю, о какой он даже не хотел и думать.
* * *
Тварь дважды проплыла вдоль и поперек огромного неестественного предмета. Звуковые вибрации прекратились, и никаких других признаков добычи больше не появилось.Глаза существа заметили слабый свет наверху. Здесь прохладная вода смешивалась с более теплой, поэтому животное отплыло от необычного предмета и начало опускаться обратно в темноту.
Но вдруг оно вновь почувствовало движение: приближалось нечто, и звуки свидетельствовали о том, что это нечто — живое.
Тварь вновь опустилась на неестественный предмет, и ее огромное тело примостилось среди теней; она выжидала.
По мере того как что-то, производящее движения, приближалось и скрипучий звук дыхания живых существ становился громче, окраска твари стала меняться.
* * *
Скотт продвигался вниз по якорному тросу, перебирая его руками; видеокамера, пристегнутая к поясу с грузилом, болталась рядом. Теперь он находился в сумеречной пустоте, окруженный синевой. Он приостановился, чтобы проверить показания манометра — 2500 фунтов, вполне достаточно, и глубиномера — 120 футов. Скотт не видел под собой ни затонувшего корабля, ни дна.Ощущение было жутковатым — ощущение одиночества, — но не пугающим, так как напряженность якорного троса давала чувство успокоения. Там внизу что-то есть, ведь якорь зацепился за что-то.
Если это затонувший корабль — прекрасно, если нет, что же... они сэкономят две тысячи долларов. Скотт все еще не придумал, как объяснить старику аванс по тысяче долларов наличными, который он и Сьюзи взяли каждый на свою кредитную карточку.
А где Сьюзи?
Скотт обернулся и взглянул вверх. Она была довольно далеко, вися на якорном тросе на глубине в пятьдесят или шестьдесят футов — может быть, боялась, а может, чувствовала затруднение с давлением на уши.
Он ничем не мог помочь ей. Пока она над ним, с ней все должно быть в порядке.
Коувен может присмотреть за ней.
Скотт смыл пятно тумана с маски, наклонился вниз и стал искать дно.
На глубине 160 футов он увидел судно, и у него перехватило дыхание. Все было так, как описывал Коувен. Казалось, что призрачный корабль плывет прямо к нему, огромный, невообразимый. А рядом на дне, с левого борта, ближе к носу корабля, как раненый бегемот, безучастно смотрящий своими маленькими глазками, лежал тупорылый локомотив.
Фантастично!
Скотт хотел задержать спуск на время, достаточное, чтобы отстегнуть видеокамеру от пояса, включить свет и приготовиться к съемке. Но несмотря на то, что он энергично работал ногами, он чувствовал, что продолжает погружаться. Со всей аппаратурой он был слишком тяжел для этой глубины. Его костюм из неопрена сжался и потерял плавучесть, а сам Скотт был слишком тяжел и поэтому опускался чересчур быстро. Парень нажал клапан, накачивающий в костюм воздух, и снова стал почти нейтральным по весу в воде. Он проверил свой манометр — тот показывал 1800 фунтов — и приказал себе контролировать дыхание.
Затем он нацелил камеру на нос судна, нажал на кнопку и стал постепенно погружаться.
* * *
Что бы это ни было, медлительное и неуклюжее, но оно было живое.И оно приближалось.
Тварь распустила свои щупальца, пошевелила хвостовыми плавниками и очень медленно начала двигаться из тени в направлении добычи.
* * *
Скотт опустился на нос корабля. Он все еще дышал слишком быстро. Он мог слышать биение своего сердца, но не обращал на это внимания. То, что он видел, было невероятно. Какие размеры!Парень нащупал что-то, за что мог зацепиться ногами, чтобы придать себе устойчивость, — это был туалет, бог ты мой, прямо на палубе! — и поднес видоискатель камеры к своей маске, пытаясь как-то уместить все в рамку.
Его мир сузился до крошечного квадрата с зеленым светом в одном углу и цифрами в другом.
Скотт почувствовал изменение в ритме воды вокруг, но не повернулся, чтобы узнать причину. Возможно, это просто всплеск в размеренном течении, или, может быть, поблизости опустилась Сьюзи.
Он заметил неясное, похожее на тень движение в самом углу рамки, но принял его за обман зрения, вызванный неравномерностью света.
Что-то прикоснулось к Скотту. Он дернулся, повернулся, но увидел только какое-то пурпурное пятно.
А затем это нечто обхватило юношу вокруг грудной клетки и стало сдавливать его.
Он уронил камеру, развернулся, но это нечто продолжало сжимать тело Скотта. Теперь в обхватившей его плоти появилось еще что-то колющее и острое, словно ножи. Скотт услышал треск — это его ребра ломались, как щепки для растопки.
Последнее, что он увидел сквозь маску, был пузырек крови.
* * *
Сьюзи не могла увидеть ничего — ни над, ни под собой. Она старалась сохранить способность контролировать ситуацию, не поддаваться панике. Почему Скотт не подождал ее? Предполагалось, что они будут погружаться вместе, Лукас настаивал на этом, они согласились. Но нет, Скотт ушел один. Нетерпеливый. Эгоистичный. Как всегда!Она проверила манометр — 1500 фунтов, а ее глубиномер показывал только 110 футов. Она ни за что не сможет осуществить задуманное. Она задыхалась и могла себе представить, как воздух с каждым вздохом исчезает. Она чувствовала себя окруженной со всех сторон, сдавленной, лишенной свободы. Она даже не сможет подняться к поверхности. Она погибает.