Беннет Сара. Грешные мечты

   – Как поживаете? – развязным тоном спросил Терри.
   Юджиния была готова убить его на месте. Синклер приподнял брови и, не удостоив Терри взглядом, обратился к Юджинии:
   – Я знаю, мисс Бельмонт, что вы вернулись домой после окончания учебного заведения. Что вы скажете о пансионе?
   Значит, он помнил ее! Юджиния не знала, радоваться этому или смущаться.
   – Я с большой пользой провела время в этом заведении, ваша светлость, – ответила она, пытаясь скрыть волнение. – И узнала много нового.
   Глаза герцога были черными, как уголь. Но они больше не казались Юджинии холодными. Более того, в них теплилась улыбка и мерцали озорные искорки. Герцог как будто хотел проявить к ней симпатию, но не знал, как это сделать.
   Впрочем, через минуту Юджиния решила, что все это ей только показалось. У нее просто разыгралась фантазия, и она приняла желаемое за действительное. Вряд ли Сомертон вознамерился завести с ней дружбу. Зачем ему это? Однако Юджиния отдавала себе отчет в том, что млеет и робеет в его присутствии. Этот мужчина волновал ее, и она исполнилась решимости воплотить в жизнь свой безумный план. Юджиния открывала сезон охоты на герцога!

* * *

   Один из слуг отвел близнецов в загон, где содержался Эрик. Однако Джек не пошел с ними. Он хотел сначала взглянуть на лошадей, и герцог взялся выполнить его просьбу. Они быстро направились к конюшням, и Юджиния, едва поспевая, последовала за ними. Терри брел рядом с ней.
   – Я хочу поблагодарить вас, ваша светлость, за то, что вы великодушно разрешили Джеку навещать Эрика, а также посещать ваши конюшни, – сказала Юджиния, повысив голос, поскольку сильно отстала от Сомертона и Джека. – Он в восторге от того, что может общаться со столь красивыми лошадьми.
   – Джини! – с упреком произнес Джек, бросая на сестру недовольный взгляд.
   Синклер наконец улыбнулся.
   – Да уж, Джек, – заметил он. – Нам, как специалистам, известно, что это не «красивые лошади», а первоклассные чистокровки. Пойдем, я покажу тебе скакуна, на которого я возлагаю особые надежды.
   Терри кисло усмехнулся.
   – Легко быть щедрым и великодушным, когда у тебя есть все, – пробормотал он, не скрывая зависти.
   Юджиния нахмурилась.
   – Веди себя прилично, Терри, ты же обещал! – одернула она его.
   Терри что-то буркнул в ответ, но не стал перечить сестре. В конюшне, к удивлению Юджинии, он проявил интерес к лошадям и стал похож на мальчишку, кем, по существу, и являлся.
   Джек явно хотел остаться наедине с конюхами, чтобы поговорить с ними о лошадях, и герцог не стал ему мешать. Повернувшись, он подошел к воротам конюшни, у которых стояла Юджиния, и спросил, не желает ли она перекусить с дороги.
   – Терренса я, конечно, тоже приглашаю, – добавил Синклер, бросив на Терри холодный взгляд.
   – Спасибо, это очень любезно с вашей… – начала было благодарить Юджиния Синклера, но брат перебил ее.
   – А у вас есть марокканский пунш? – неожиданно спросил он.
   Губы Синклера скривились в усмешке.
   – Слава Богу, нет, – презрительно хмыкнув, ответил он. – Это же плебейский напиток.
   Терри не нашелся, что сказать, и они двинулись к дому по узкой дорожке через ухоженную лужайку, окаймленную тенистыми буками и дубами. Герцог и Юджиния шли впереди, а Терри плелся за ними, понурив голову, как обиженный ребенок.
   – Я часто вспоминаю нашу встречу на проселочной дороге, – промолвил Синклер.
   – Да? – неудержимо краснея, произнесла Юджиния. – Честно говоря, я надеялась, что вы ее забудете, ваша светлость.
   – Я никогда ничего не забываю, – заявил Синклер, и Юджиния недоверчиво посмотрела на него. – Из Джека выйдет прекрасный коневод, он умеет ладить с лошадьми, как никто другой.
   Значит, речь шла о Джеке! Юджиния была разочарована этим обстоятельством.
   – Я был бы счастлив взять его к себе на службу, когда он подрастет, – продолжал Синклер. – А какие планы строит ваш отец? Какое образование собирается дать Джеку? Насколько я знаю, сейчас ему дает уроки местный священник.
   Юджинии показалось, что последнюю фразу Синклер произнес с легким пренебрежением, и она взвилась.
   – Преподобный Кернен окончил Оксфорд, – заявила Юджиния, пытаясь защитить свою семью. – Он обучает Терри и вскоре начнет давать уроки близнецам.
   Синклер передернул плечами, и это снова задело ее. Такое поведение можно было назвать грубым и непростительным. Герцог не отличался хорошими манерами, несмотря на то что являлся самым завидным женихом в Англии.
   – Как вы думаете, ваш отец разрешит Джеку работать в поместье Сомертон?
   Юджиния знала, что Джек счел бы работу с лошадьми за счастье и отец с удовольствием пошел бы навстречу сыну, если бы договорился с герцогом о хорошей оплате. Тем не менее она не хотела ничего решать за близких.
   – Вы лучше сами спросите его об этом.
   На лице герцога блуждала загадочная улыбка. Он как будто хорошо знал, о чем думает в этот момент его гостья.
   Они немного помолчали.
   – Я хотела бы извиниться за поведение отца, ваша светлость, – неожиданно произнесла Юджиния. – Он выпрашивал у вас деньги. Это некрасивый поступок. Надеюсь, вы не подумали, будто я с ним заодно. Уверяю вас, я ни о чем не знала. Я сказала отцу, чтобы он незамедлительно вернул вам десять гиней.
   Синклер заглянул в ее зеленые глаза и чуть не утонул в них.
   – Какие мелочи, – промолвил он, хотя и негодовал по поводу неприглядного поступка баронета. – Я с радостью взял Эрика под свою опеку, хотя мои садовники стонут от него. Козел проломал брешь в заборе, проник в огород и устроил там пир. Мы опасались, что у него будет заворот кишок от чрезмерно обильной трапезы, но ничего, он выжил. Как выяснилось, репа пришлась ему особенно по вкусу.
   Юджиния едва сдержала смех.
   – О Боже, – пробормотала она, прикрывая ладошкой рот. – Нам следовало бы заплатить вам за содержание Эрика, а вместо этого вам самому пришлось платить моему отцу.
   – Вот именно.
   Юджиния косо посмотрела на герцога, и его немного удивил этот неприязненный взгляд. Неужели он переступил какую-то черту? Синклер умел осадить человека и его обычно не волновало, что о нем подумают или как воспримут его слова. Но на этот раз ему почему-то захотелось, чтобы у мисс Бельмонт сложилось хорошее мнение о нем. Ему нравилось, когда она улыбалась, и более того, у Синклера возникало желание пофлиртовать с ней, хотя он понимал, что мисс Бельмонт ему не ровня.
   – Хотите, я покажу вам дом? Вход в наши сады иногда бывает свободным, но моя матушка решительно не желает, чтобы толпы посторонних людей топтали грязными ботинками полы нашего дома, – промолвил Синклер и вдруг спохватился, сообразив, что Юджиния тоже принадлежала к категории посторонних людей.
   Юджиния не сводила с него своих ярко-зеленых глаз, как будто пытаясь проникнуть в тайные мысли Синклера. У него перехватило дыхание.
   – Благодарю вас, ваша светлость, мы с удовольствием осмотрели бы ваш дом.
   «Мы»… Синклер совсем забыл о ее братьях.
   Возможно, дворецкий держит где-нибудь в буфете на всякий случай марокканский пунш, и Синклер сможет напоить им брата Юджинии. Если того развезет, это будет ему хорошим уроком.
   Однако взглянув на Юджинию, Синклер тут же отказался от своей коварной затеи. Если он хочет сохранить с ней добрые отношения, ему следует быть любезным с ее братьями.
   Но почему Синклер стремился завевать симпатию Юджинии? На этот вопрос у него не было ответа.

* * *

   Убранство усадебного дома оказалось столь же импозантно и роскошно, как и внешний вид здания. Юджиния озиралась вокруг с благоговением и опаской, задаваясь вопросом: могла бы она стать хозяйкой такого дома? Отдавать приказания слугам, обсуждать меню, говорить обыденным тоном что-нибудь вроде: «Хорошо, давайте устроим бал и пригласим королеву!»?
   Глядя в глаза герцога, Юджиния проникалась оптимизмом и давала утвердительный ответ на все эти вопросы. Возможно, это было слишком самонадеянно с ее стороны.
   Ставка в пари, которое она заключила, была несоразмерно высока. Но ее отец постоянно делал подобные ставки и порой выигрывал.
   Юджиния искоса взглянула на Синклера. Он шел рядом, стараясь приноровиться к ее шагу, и рассказывал историю своего древнего рода. В его голосе звучала гордость. Взгляд Синклера снова стал надменным. Впрочем, потомок столь знатной фамилии, возможно, был вправе испытывать высокомерие по отношению к другим людям. В голосе отца Юджинии тоже звучала гордость, когда он хвастался тем, что обвел кого-то вокруг пальца, а обманутый так ничего и не заметил. Однако гордость Синклера была совсем другого рода. Он никогда не совершил бы порочащего его поступка.
   Синклер замолчал и взглянул на Юджинию. Должно быть, он ждал, что она что-то скажет. Юджиния лихорадочно пыталась подобрать нужные слова.
   – Высокое положение в обществе, наверное, налагает на вас массу обязательств, ваша светлость?
   – Разумеется.
   Его губы скривились в усмешке. Недавно Синклер точно так же усмехался, глядя на Терри. А теперь объектом его насмешки стала Юджиния. Ей захотелось сказать герцогу, что усмешка ему не к лицу, но она решила, что сейчас еще не настало время критиковать его внешность. Юджиния стремилась расположить Синклера к себе.
   – Мой отец построил немало приютов в округе, – надменным тоном заявил Синклер. – Став герцогом, я продолжил его дело и открыл еще несколько домов призрения. Я помогаю арендаторам с ремонтом хозяйственных построек и заборов, раздаю милостыню деревенским жителям. Сомертоны всегда серьезно относились к вопросам благотворительности и проявляли участие к тем, кому меньше, чем им, повезло в этой жизни, мисс Бельмонт. Это является священным долгом власть имущих.
   – Наверное, именно поэтому вы вознамерились облагодетельствовать Джека.
   На лице Синклера отразилось удивление.
   – Ваш брат – замечательный парень.
   – Я знаю.
   Синклер как-то странно посмотрел на Юджинию, но она была рада хотя бы тому, что на этот раз его губы не скривились в усмешке.
   – Я не собирался облагодетельствовать Джека. Я пригласил его работать в свое поместье не из чувства долга. Однако если он примет мое предложение, я, конечно, позабочусь о нем.
   – Если.
   – Простите, что вы сказали?
   – Вы сказали, «если он примет» ваше предложение, ваша светлость. Но исход этого дела еще неясен.
   Синклер помолчал, и Юджинии показалось, что ее слова немного задели его. «Нет, так дело не пойдет, – сказала она себе. – Так я не заполучу мужа». Ей следовало льстить герцогу, говорить ему комплименты, расхваливать его напропалую. Но Юджиния терпеть не могла, когда человек пыжился перед ней от самодовольства. Синклер и без того был напыщенным надменным аристократом.
   Они прошли по галерее с мраморным полом и высокими сводчатыми потолками, украшенными лепниной и росписями с изображением батальных сцен. Одетые в доспехи воины в сражении отрубали головы противникам, скорее похожим на мифических чудовищ, нежели на людей. Судя по всему, в роду Сомертонов было много вояк. Возвышавшаяся на постаменте статуя всадника как будто охраняла длинный ряд бюстов и скульптур, перемежавшихся с висевшими между ними на стене живописными портретами и грозного вида оружием. Острые смертоносные клинки поблескивали в лучах солнца, падавших через высокие окна.
   «Вот она – история рода в зримых образах», – подумала Юджиния, с опаской озираясь вокруг. Вряд ли подобную галерею могли бы украсить изображения ее предков, которые прославились только тем, что спустили за карточным столом несколько крупных состояний, якшались с дурными женщинами и кутили.
   Обернувшись, Юджиния увидела, что Синклер отошел от нее и застыл, наблюдая за тем, как Терри, сняв со стены острый меч, размахивает им, сражаясь с невидимым противником.
   – Терри, будь осторожнее! – всполошилась Юджиния. – Повесь эту штуку на место, это чужая вещь!
   – Это всего лишь старый меч! – с презрительной миной заявил Терри, делая выпад в сторону воображаемого противника.
   Однако меч оказался слишком тяжелым, Терри не удержал его в вытянутой руке, и острие клинка лязгнуло о мраморный пол.
   – Этот «старый меч» принадлежал первому герцогу из нашего рода, – ледяным тоном проговорил Синклер. – Это семейная реликвия, и я хотел бы, чтобы его повесили на место.
   Пристыженный своей неловкостью, Терри повесил меч на стену.
   – Я только хотел подержать его в руке.
   – Сначала научись обращаться с оружием! – отрезал Синклер.
   «Веди себя хорошо», – беззвучно, шевеля губами, произнесла Юджиния за спиной герцога так, чтобы ее видел только Терри.
   Они двинулись дальше.
   Юджиния боковым зрением следила за Синклером. Судя по поджатым губам, ему не нравилось поведение Терри.
   – Прошу простить моего брата, ваша светлость. Он мечтал поступить на военную службу, стать блестящим офицером, сражаться с врагами.
   – Гм… – пробормотал Синклер, и его взгляд стал задумчивым.
   Юджиния улыбнулась.
   – Он совсем еще юнец, ваша светлость. Вспомните, каким были вы сами в его возрасте. Я уверена, что со временем он изменится в лучшую сторону.
   Синклер, хмуря брови, внимательно посмотрел на нее. Его пристальный взгляд удивил Юджинию. Почему он разглядывает ее с таким странным выражением лица? Она еще раз улыбнулась, стараясь скрыть смущение. Ей казалось, что галерея не кончится никогда.
   – Мисс Бельмонт, – внезапно промолвил герцог, – простите, но мне кажется, что мы прежде уже где-то встречались с вами. Я имею в виду – до того происшествия на проселочной дороге. У меня возникло странное чувство, что мы много лет знаем друг друга. Это объяснило бы тот факт, что я постоянно думаю о…
   Он осекся, и на его щеках выступил легкий румянец.
   Удивленная Юджиния замотала головой:
   – Я уверена, что до встречи на дороге мы ни разу не видели друг друга, ваша светлость.
   – Но ваша улыбка… Она кажется мне такой знакомой. Нет, я не могу ошибаться. – Герцог вдруг густо покраснел. – Признайтесь, мы встречались раньше? Я настаиваю, чтобы вы сказали мне правду!
   – Уверяю, что у меня и в мыслях нет обманывать вас. Могу поклясться, что впервые мы увидели друг друга не так давно на проселочной дороге.
   – Может быть, у вас есть сестра со схожей наружностью?
   – У меня нет сестры.
   – Даже двоюродной?
   – К сожалению, даже двоюродной.
   – В таком случае я в крайнем замешательстве… Не обращайте внимания, это сейчас пройдет.
   Юджиния очень надеялась на это. Ей было не по себе. Странное поведение хозяина дома не сулило ничего хорошего.
   Слава Богу, они уже приближались к выходу из галереи. Им оставалось миновать лишь несколько больших живописных полотен с изображением представителей рода Сомертонов, запечатленных верхом на толстых лошадях с непропорционально маленькими головами. Среди них был и женский портрет. Юджиния решила, что на нем изображена воинственная Боудикка, предводительница британских племен, восставших против римского владычества на территории древней Англии. Ее грудь была едва прикрыта полупрозрачной тканью просторного хитона, волосы развевались по ветру. Она правила лошадьми, мчась на боевой повозке к славной гибели. Улыбка на ее лице говорила о том, что эта женщина смеялась над своей судьбой.
   – Ну вот! – с торжеством в голосе вскричал герцог, и Юджиния вздрогнула от неожиданности.
   Он вцепился в ее руку, показывая на картину.
   – Я же говорил! Я видел вас где-то раньше!

Глава 4

   Юджиния уставилась на полотно, пытаясь увидеть то, что сумел разглядеть в нем герцог. Боудикка внешне ничуть не походила на нее. Ну может быть, рыжие, более яркие волосы и зеленые глаза придавали ей отдаленное сходство с Юджинией.
   – Эта картина была написана в восемнадцатом веке и когда-то висела в королевском дворце, – сообщил Синклер. – Мой предок купил ее для нашей галереи, рассудив, что в Сомертоне переизбыток мужских портретов и их следовало бы разбавить женскими. Полотно с изображением Боудикки, известного исторического персонажа, прекрасно подходило для этих целей. Возможно, мисс Бельмонт, на этой картине запечатлена ваша прабабка, любовница Георга, как вы думаете?
   Юджиния хмыкнула, и этот звук мог обозначать что угодно. Изображенная на полотне женщина была остервенелой дикаркой, а Юджиния всегда считала себя цивилизованной воспитанной девушкой с покладистым характером. Синклер был взволнован своим открытием, а ей хотелось поскорее пройти мимо портрета отвратительной прабабки – если, конечно, это действительно была она.
   – Вот черт, Джини, это ты? – спросил Терри и открыл рот от изумления, разглядывая Боудикку.
   – По всей видимости, да, – ответил за нее Синклер, забыв о неприязни, которую он испытывал к брату Юджинии.
   – Вы похожи как две капли воды.
   – Я этого не нахожу, – с недовольным видом возразила Юджиния.
   Синклер и Терри переглянулись.
   – Да не переживай ты так, – сказал брат. – Это сходство должно тебе льстить.
   – Я и не переживаю, – заявила Юджиния и направилась к двери, не заботясь о том, следует ли за ней герцог.

* * *

   Синклер нашел ее в Желтой гостиной. Она стояла перед высокой застекленной дверью, выходившей на открытую террасу, и смотрела на простиравшиеся за ней сады. Узкие плечи Юджинии казались напряженными. Она пыталась притвориться, будто ей нет никакого дела до портрета Боудикки.
   Теперь Синклер считал, что сходство было не таким уж разительным. Зря Терри начал вслух притворно восхищаться, утверждая, что его сестра как две капли воды похожа на женщину, изображенную на картине. Он делал это скорее всего в отместку за то, что Юджиния осадила его, не дав вдоволь поиграть с мечом.
   Синклер позвонил в колокольчик и велел явившемуся на его зов слуге подать чай. Терри рухнул в кресло и, вольготно развалившись, зевнул.
   – Я еще не ложился спать со вчерашнего дня, – с гордостью сообщил он таким тоном, как будто ждал, что его за это похвалят.
   – Тот, кто недосыпает, быстрее стареет, – сказала Юджиния, поворачиваясь лицом к брату и хозяину дома.
   Она выглядела бледнее, чем обычно, однако ее взор был безоблачен и светел.
   – Согласен с вами, – промолвил Синклер. – Я знал одного человека, ему было от роду тридцать лет, а выглядел он на все шестьдесят. И все это от недосыпания. Его организм износился раньше положенного.
   Уголки рта Юджинии дрогнули, но она закусила нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку. Терри бросил на нее подозрительный взгляд, а затем посмотрел на Синклера.
   – Вы считаете меня идиотом. Недосыпание не такая уж страшная вещь.
   – Вы в этом уверены? – с серьезным видом спросил Синклер.
   Юджиния была не в силах больше сдерживаться и улыбнулась. У Синклера отлегло от сердца. Он убедился, что она не сердится на него. Но почему ему было это так важно? Синклер не мог найти ответа на этот вопрос. Впрочем, общение с женщинами всегда таило множество загадок. Однако раньше Синклер не ломал себе голову над ними. Юджиния впервые заставила его задуматься о том, как он выглядит в глазах женщины.
   Подали чай, и Юджиния сначала разлила его по чашкам, а потом предложила герцогу и Терри отведать на выбор пирожных и бутербродов. Все это было для нее ежедневной рутиной, и она чувствовала себя за столом как рыба в воде. Это была ее стихия.
   Юджиния умела и любила поддерживать светский разговор и быть приятной собеседницей. Людям было легко с ней. Неловкость, которую все испытали в галерее, вскоре забылась. Герцог больше не заикался о сходстве гостьи с изображенной на старом портрете рыжеволосой женщиной. Некоторое время они болтали о том о сем.
   Внезапно в голову Юджинии пришла мысль, что герцог, возможно, в этот момент понял, что из нее может выйти превосходная герцогиня, хозяйка большого дома. «Я должен жениться на ней», – наверное, подумал он. И Юджиния попыталась представить себе церемонию их бракосочетания. Впрочем, она никогда не присутствовала на великосветской свадьбе, и ей было трудно вообразить детали такого торжества. Фантазия Юджинии разыгралась до того, что она вдруг увидела в своих мечтах, как по проходу церкви в сторону алтаря бегут ее братья вместе с козлом Эриком. Все это было так нелепо, что, отогнав непрошеные мысли, она предложила налить Синклеру еще чашечку чая.

* * *

   Синклер протянул Юджинии свою чашку. В этот момент он не думал ни об удивительном искусстве гостьи вести светские беседы, ни о том, что из нее может выйти замечательная герцогиня. Мысли Синклера были заняты другим. Он представлял себе, как их губы сольются в поцелуе.
   Эта идея внезапно пришла ему в голову и ошарашила как гром среди ясного неба. Синклер долго смотрел в зеленые глаза Юджинии, похожие на океанские глубины, а потом перевел взгляд на ее усыпанный веснушками нос. Через несколько секунд он скользнул по губам, шевелившимся и призывно улыбавшимся. Синклер не слушал, о чем говорит гостья, он был заворожен ее лицом. Губы Юджинии, казалось, были созданы для улыбок и поцелуев.
   Поэтому желание поцеловать ее было вполне естественным. И все же Синклер был неприятно удивлен внезапным влечением к женщине низкого происхождения. Герцог стоял на вершине иерархической лестницы, а с нее такие люди, как Бельмонты, едва различимы. Высокое положение в обществе запрещало ему вступать в интимную связь с девушкой, являвшейся потомком незаконнорожденного отпрыска распутного короля и горничной. Синклер перевел взгляд на кресло, в котором сидел Терри, но его там уже не было.
   Гнусный мальчишка наверняка прикарманил серебряную ложку, мрачно подумал герцог.
   – Моя матушка сейчас находится в Лондоне, – услышал он как будто со стороны свой голос. – Она приятно проводит время: посещает подруг, ездит в оперу и театры. В отличие от меня она обожает светскую жизнь.
   – А вы предпочитаете жить в деревне, ваша светлость?
   – Да, а вы, мисс Бельмонт? После окончания учебного заведения вас, наверное, влекут большие города.
   «Ведь там можно найти богатого жениха», – чуть не ляпнул он, но вовремя прикусил язык.
   – Моя тетушка предлагала мне остаться в Лондоне, но я пока не решила, как поступлю. Маме нужна моя помощь, без меня она не справится с близнецами. За ними нужен глаз да глаз.
   «С этими сорвиголовами никто не справится», – подумал Синклер.
   Некоторое время они молча пили чай. Юджиния сидела прямо, погрузившись в свои мысли. Синклер видел ее тонкий профиль. Гости, приезжавшие в Сомертон, часто чувствовали себя подавленно. Они робели, видя роскошь и великолепие окружающей обстановки. Однако Юджиния, похоже, нисколько не смущалась.
   – О, как было бы здорово, если бы я могла покинуть Бельмонт-Холл! – с жаром произнесла Юджиния. – Если бы я могла оставить семью и окунуться в новую жизнь!
   Она взглянула на герцога, как будто искала у него сочувствия. Синклер не понимал, чем заслужил подобную откровенность, но ему было приятно, что Юджиния заговорила с ним о своей заветной мечте.
   – Так почему вы этого не сделаете? – осторожно спросил он.
   Юджиния горько рассмеялась.
   – Где вам понять трудности, с которыми сталкиваются простые люди! Вы получаете от жизни все, что захотите. Вы же герцог.
   – Но ведь высокий статус тоже накладывает свои ограничения. У меня есть обязанности перед обществом. Кстати, мы об этом недавно говорили.
   – А вам никогда не хотелось сбросить с себя цепи условностей, выйти за рамки дозволенного и пуститься во все тяжкие? Или, может быть, совершить какую-нибудь дикую опасную выходку? Вам нравятся приключения? Вы когда-нибудь отваживались на дикие безрассудные поступки, ваша светлость?
   – Насколько помню, нет, мисс Бельмонт.
   Она вздохнула. Синклер понятия не имел, о чем она сейчас думает. Ее мысли оставались для него загадкой. Юджиния выглядела разочарованной. Судя по всему, это он разочаровал ее. Видимо, она ожидала услышать от него какие-то другие слова. Синклеру не хотелось становиться причиной недовольства гостьи.
   – В детстве я мечтал стать лудильщиком, – промолвил он, – мне казалось, будто у людей этой профессии очень интересная жизнь. Они бродят по деревням, спят под открытым небом и готовят себе на костре кроликов на обед. Родители не заставляют их делать уроки или сохранять правильную осанку, сидя за столом. Мне казалось, если я стану лудильщиком, то больше никто не будет ежедневно читать мне нотации о том, каким должен быть герцог. Но, когда я однажды нацепил на себя связку кастрюль и сковородок, взятых с кухни, и стал подражать произношению лудильщиков, мать строго осадила меня, и мне пришлось расстаться со своей мечтой.
   Юджиния улыбнулась, и у Синклера отлегло от сердца. Ее улыбка была для него наградой за простодушный рассказ.
   – Я хорошо помню местного лудильщика, которого видела в детстве. У него были длинные темные волосы и золотая серьга в ухе.
   – Вот эта серьга и являлась прежде всего предметом моей зависти.
   – Но теперь, когда вы стали герцогом, вы могли бы носить такую серьгу, и никто не осмелился бы сказать вам худого слова. Люди решили бы, что вы эксцентричны, а богатые люди могут позволить себе быть эксцентричными. У вас есть все шансы осуществить свою детскую мечту, ваша светлость, и ваше поведение я бы не назвала безрассудным.