Страница:
Некоторое время его темные глаза вглядывались в глубину ее серых, и наконец Лили тихо усмехнулась. Чуть поколебавшись, она погладила его по виску, отодвигая со лба черную прядку коротких волос.
– Милорд, я уже доверилась вам, и даже больше, чем вы себе представляете.
Ее дрожащие губы изобразили улыбку, и Радолфу понадобилось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не наклониться и не поцеловать ее, не забыться в сладостном вкусе ее губ. Это было больше чем желание – его грудь пронзила ужасная боль.
«Сумасшествие», – прошептал разочарованный скептик где-то в глубине его сознания, но Радолф не обратил на него внимания. В этот момент он бы с радостью утонул в глазах Лили.
В этот момент аббат громко чихнул, и Радолф со вздохом откинулся назад, создавая между собой и Лили приличествующее расстояние; при этом он заметил, что в глазах Лили сверкают слезы.
– Не пора ли вам, леди, на покой? – ворчливо заметил монах. – Вы, должно быть, устали после изнурительного пути и нуждаетесь в отдыхе. Я приготовил для вас в своем доме отдельную комнату.
– Благодарю вас. – Лили исподлобья взглянула на Радолфа.
– Я и мои люди разместимся в помещениях для гостей, – ответил он на ее молчаливый вопрос.
Лили покорно склонила голову.
– Я действительно устала и готова удалиться прямо сейчас. – Она встала, и Радолф поднялся вместе с ней. Поднеся ее руку к губам, он тихо произнес:
– Спокойной ночи, леди.
Его теплое дыхание опалило ее кожу, и Лили не сдержала вздоха. Блеск в его глазах говорил о желании обладания, о нетерпеливом томлении, но, возможно, она видит его в последний раз. Слезы, наполнившие ее глаза, грозили перелиться через край и хлынуть потоком по щекам. Лицо Радолфа вдруг утратило четкость, и она сморгнула, чтобы прояснить зрение.
– И вам того же, милорд.
Уходя следом за провожатым, она даже не обернулась. «Доверься мне», – сказал Радолф. Как ни странно, она была почти готова сделать это, но его гнев, его непоколебимое упрямство в отношении Воргена заставили ее понять, насколько это опасно. Как в игре на удачу, она не смогла бы просчитать результат до последнего момента, и тогда, возможно, было бы уже поздно.
Глава 8
– Милорд, я уже доверилась вам, и даже больше, чем вы себе представляете.
Ее дрожащие губы изобразили улыбку, и Радолфу понадобилось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не наклониться и не поцеловать ее, не забыться в сладостном вкусе ее губ. Это было больше чем желание – его грудь пронзила ужасная боль.
«Сумасшествие», – прошептал разочарованный скептик где-то в глубине его сознания, но Радолф не обратил на него внимания. В этот момент он бы с радостью утонул в глазах Лили.
В этот момент аббат громко чихнул, и Радолф со вздохом откинулся назад, создавая между собой и Лили приличествующее расстояние; при этом он заметил, что в глазах Лили сверкают слезы.
– Не пора ли вам, леди, на покой? – ворчливо заметил монах. – Вы, должно быть, устали после изнурительного пути и нуждаетесь в отдыхе. Я приготовил для вас в своем доме отдельную комнату.
– Благодарю вас. – Лили исподлобья взглянула на Радолфа.
– Я и мои люди разместимся в помещениях для гостей, – ответил он на ее молчаливый вопрос.
Лили покорно склонила голову.
– Я действительно устала и готова удалиться прямо сейчас. – Она встала, и Радолф поднялся вместе с ней. Поднеся ее руку к губам, он тихо произнес:
– Спокойной ночи, леди.
Его теплое дыхание опалило ее кожу, и Лили не сдержала вздоха. Блеск в его глазах говорил о желании обладания, о нетерпеливом томлении, но, возможно, она видит его в последний раз. Слезы, наполнившие ее глаза, грозили перелиться через край и хлынуть потоком по щекам. Лицо Радолфа вдруг утратило четкость, и она сморгнула, чтобы прояснить зрение.
– И вам того же, милорд.
Уходя следом за провожатым, она даже не обернулась. «Доверься мне», – сказал Радолф. Как ни странно, она была почти готова сделать это, но его гнев, его непоколебимое упрямство в отношении Воргена заставили ее понять, насколько это опасно. Как в игре на удачу, она не смогла бы просчитать результат до последнего момента, и тогда, возможно, было бы уже поздно.
Глава 8
Сопровождающий вел ее через небольшой двор, когда звон колоколов на часовне возвестил о начале вечерней молитвы. Лили остановилась и, чтобы успокоиться, сделала несколько глубоких вдохов. Темный небосвод над ней сверкал множеством звезд, но сегодня их красота казалась ей далекой и холодной.
Отгоняя прочь желание расплакаться, она покачала головой. Когда Радолф узнает о ней правду, он ее возненавидит и будет только рад, что она ушла. Она обманула его и должна понести за это наказание.
Лили судорожно вздохнула. У нее еще будет предостаточно времени, чтобы предаваться горю. Заставив себя собраться, она впервые за все время появления в монастыре огляделась.
От маленького двора отходило несколько открытых сводчатых проходов; за одним из них Лили увидела в лунном свете обнесенный стеной огород, а за другим – угловатой формы башню с воротами. Вот они, ее пути на свободу.
– Миледи?
У двери ее терпеливо поджидал монах, и Лили послушно последовала за ним.
Предоставленная ей комнатка была узкой и без излишеств; в ней находились кровать, распятие да сальная свеча, но после предыдущих ночевок это место показалось Лили дворцом. Когда монах ушел, она устало опустилась на тюфяк. Несмотря на невероятную усталость, она сознавала, что не должна смыкать глаз. Ей следует дождаться, когда все уснут, и отправиться на конюшню. Там она найдет свою кобылу и ускачет отсюда.
Подальше от Радолфа.
Ее сердце заныло, но был ли у нее другой выход? Многочисленные вопросы все еще продолжали роиться в ее голове, но ответ приходил только один. Она должна сегодня же бежать и никогда больше не встречаться с Радолфом.
Время тянулось нестерпимо медленно. Постепенно в монастыре все стихло, и Лили решила, что норманны уснули. Радолф, разумеется, спит вместе с ними. Во сне его суровое лицо делалось открытым и незащищенным.
Ее глаза обожгло слезами, но на этот раз она позволила им скатиться вниз по щекам, и от соли у нее защипало губы. Дрожащими пальцами Лили поднесла ко рту уголок плаща, чтобы промокнуть соленую влагу, и тут за подкладкой она нащупала что-то твердое.
Кольцо.
С трудом достав золотой ободок, Лили зажала его в ладони. Сокол на кольце уставился на нее рубиновым глазом, мерцавшим в пламени свечи.
– Я отдаю тебе свое сердце, – прошептала она. В представлении Лили кольцо являлось воплощением честного и справедливого правителя, а также любви, которую питала скандинавка-мать к ее английскому отцу. Ворген украл кольцо и сделал своим, превратив в нечто злобное и хищное, но теперь оно принадлежало Лили, и она надеялась, что рубиновоглазый сокол благодаря ее усилиям в один прекрасный день станет-таки символом честного и справедливого правителя, потому что этим правителем будет она сама.
Вот только смогут ли эти мечты осуществиться, или она обречена всю оставшуюся жизнь убегать и скрываться?
Лили покрутила кольцо и, ощутив знакомую тяжесть, надела его на палец. Время для притворства прошло. Схватят ли ее сейчас, когда она попытается бежать из монастыря, или завтра, когда отряд прибудет в Реннок, ее судьба предрешена. По крайней мере теперь она стала сама собой: леди Уилфридой, дочерью английского аристократа и скандинавской принцессы, полноправной правительницей нортумберийских земель своего отца.
С сухими глазами и ясным умом Лили поднялась на ноги. У двери она в нерешительности остановилась, затем вынула из ножен драгоценный кинжал и заткнула его за пояс. Она не предполагала использовать кинжал в соответствии с его назначением, но, если ситуация потребует, он поможет ей ограничиться простой угрозой.
Осторожно, стараясь не дышать, Лили приоткрыла дверь.
В доме аббата было пусто и темно, но Лили все же предусмотрительно положила руку на кинжал. Она ожидала, что вот-вот перед ней появится кто-нибудь из солдат Радолфа и поинтересуется, куда она направляется, но вокруг никого не было. На ее коже проступили капли холодного пота, и по всему ее телу прошел озноб, но, как ни вглядывалась она в темноту, ее опасения оказались напрасными. Где-то в глубине сознания Лили шевельнулось подозрение. Как мог Радолф проявить такую безалаберность, не приставив к ней обычную охрану? И все же его оплошность так ее обрадовала, что она без труда прогнала сомнения прочь.
Оторвав дрожащие пальцы от кинжала, Лили медленно выскользнула из комнаты и прикрыла за собой дверь.
За пределами дома аббата стражи также не оказалось, и Лили, натянув на голову капюшон, чтобы спрятать светлые волосы, направилась к конюшням. Ее сердце гулко стучало, дыхание сделалось прерывистым и учащенным, но она старалась не обращать на это внимания.
Вокруг возвышались темные, безмолвные монастырские строения, наблюдавшие за Лили, как ей казалось, десятком внимательных глаз. Тишину по-прежнему ничто не нарушало. Когда она прикоснулась к двери конюшни, та с легкостью приоткрылась. В нос Лили тотчас ударил знакомый и потому успокоительный запах лошадей и сена.
Она осторожно заглянула внутрь.
На стене горел факел. И этот факт Лили восприняла как знак провидения. На присутствие солдат Радолфа или монахов ничто не указывало. На чердак вела приставная лестница, и Лили, задержав дыхание, прислушалась. Не уловив подозрительных звуков, она заключила, что там пусто.
Почуяв хозяйку, кобыла издала тихое приветливое ржание, и остальные животные беспокойно зашевелились. Огромный жеребец Радолфа взглянул на Лили строгим глазом, словно спрашивал, имеет ли она право здесь находиться. Как и его хозяин, боевой конь вызывал у нее чувство трепетного страха и... сожаления.
Впрочем, время ли сейчас для сожалений!
Лили торопливо бросилась вперед. Подол ее плаща тихо шуршал по устланному соломой полу, пока она добиралась до кобылы, высунувшей мягкий нос над шестом, служившим запором стойла.
– Тише, моя красавица, – прошептала Л или. – Потерпи немного, сейчас я тебя выведу отсюда, и тогда мы улетим, как безмолвные и стремительные ночные совы. – Она торопливо взялась за засов, и он с глухим стуком упал на земляной пол.
– Лили!
Ее имя, произнесенное шепотом, произвело эффект удара грома. Вздрогнув, беглянка обернулась и инстинктивно нащупала рукоятку заткнутого за пояс кинжала.
– Лили!
Бледнея, Лили выхватила оружие. От страха у нее сжалось горло, и ей стало трудно дышать.
Колеблющиеся тени, отбрасываемые факелом, превратили стоящего у стены мужчину в гиганта.
– Не двигайся! – отрывисто приказала Лили.
Словно почувствовав ее испуг, лошади в стойлах беспокойно заметались, однако незнакомец не обратил ни малейшего внимания на ее приказ; он смело вышел вперед, и в пламени факела его длинные волосы занялись золотистым мерцанием, а улыбка на его красивом лице показалась Лили до боли знакомой.
Кинжал безвольно выпал из ее онемевших пальцев, когда она устремилась к нему.
– Хью! Откуда ты тут взялся?
Он поймал ее, обдавая теплым дыханием, его руки обхватили ее стан с железной силой.
– Тише, Лили, здесь небезопасно. Мы должны действовать быстро, пока не проснулись нормандские ублюдки.
Лили вздрогнула.
– Да, конечно, но...
Она вдруг отпрянула. В радостном возбуждении она многое забыла, думая лишь о солнечном детстве, когда они с Хью были мальчиком и девочкой. Но разве можно сбрасывать со счетов происшедшие с ним перемены и его честолюбие, безжалостность, вероломство...
– Почему ты здесь? Я предполагала, что ты давно бежал за границу в Шотландию.
Хью погладил ее по щеке, и черты его красивого лица смягчились. Он казался таким знакомым, что у нее возникло чувство, будто отец вернулся из царства мертвых. Когда-то этот человек был ей родным и близким, как брат, но сейчас Лили обязана перебороть в себе инстинктивное желание ему поверить.
– Я путешествовал в стране Малькольма, Лили, но теперь вернулся, чтобы призвать армию под твои знамена. Вот для чего мне нужна ты.
Едва затеплившееся чувство близости вмиг пропало. Лили уставилась на него в немом оцепенении, словно проглотила язык.
Неожиданно Хью улыбнулся ей своей обезоруживающей улыбкой, которую всегда пускал в ход в затруднительных случаях, и Лили похолодела.
– Король Малькольм готов прислать нам в поддержку людей, но он должен действовать осторожно, ибо присягнул королю Вильгельму Бастарду в верности. Как только он даст нам своих солдат, я смогу собрать под наши знамена еще людей. Они примкнут к нам, но сначала ты должна отправиться в Шотландию и пообещать Малькольму, что возглавишь армию, таково его условие. Поверь, если бы он его не выдвинул, я бы сам это предложил.
Наконец обретя дар речи, Лили с жаром проговорила:
– Это ложь, Хью. Ты бы никогда не согласился подчиняться моим приказам.
Молодой человек широко улыбнулся, ничуть не устыдившись своей лжи.
– Возможно, ты и права. И такая ты мне нужна, красивая и трагичная леди Уилфрида, потерявшая на войне мужа и земли, узурпированные нормандскими оккупантами! Ты ведь можешь выглядеть трагично, не так ли? Тебе надо только улыбнуться Малькольму и пообещать ему все, что он пожелает, правда, а остальное сделаю я сам.
Он сам? Как бы не так! Напрасно этот человек решил, что она позволит снова втянуть свой народ в войну.
Но Хью, которого Лили знала, не очень-то любил принимать отказ. Если она откажет ему сейчас, он вытащит ее отсюда и силой вынудит согласиться. Не лучше ли пойти другим путем? Она согласится бежать с Хью, а по прибытии в Шотландию будет действовать по собственному плану. Возможно, король Малькольм не откажется ее выслушать; он умный и порядочный человек. Ее только удивляло, как мог он позволить Хью уговорить себя принять участие в новой смуте. Впрочем, Хью, безусловно, обладал даром убеждения.
– Хорошо, я поеду с тобой. – Быстро повернувшись, чтобы Хью не угадал правду по ее глазам, Лили направилась к кобыле. Выроненный ею кинжал все еще лежал на полу, и она, наклонившись, подобрала его и заткнула за пояс.
Мягко ступая, Хью последовал за ней. Когда он коснулся ее плеча ласковыми пальцами, Лили усилием воли заставила себя не обращать на это внимание. Возможно, от нее Хью хотел большего, чем платоническое сотрудничество, но у нее не было сил даже разыгрывать симпатию, которой больше не существовало. Ей удалось бы это с легкостью раньше, когда она не знала Радолфа, но только не теперь.
Лили поежилась и, чтобы Хью не заметил ее отвращения, плотнее укуталась в плащ, делая вид, что замерзла. Когда-то она думала, что любит Хью, что больше всего на свете хочет стать его женой, постоянно находиться в его объятиях. Теперь-то Лили понимала, какими неглубокими и глупыми были ее девичьи мечты. Она никогда не любила Хью. Время, проведенное с Радолфом, позволило ей узнать вкус истинной любви, огнедышащего дракона, от которого вскипает кровь.
Подняв взгляд, Лили обнаружила, что Хью внимательно наблюдает за ней. Его голубые глаза улыбались, но как-то холодно, словно излучаемое им добродушие было всего лишь фасадом, за которым коварный ум замышляет что-то недоброе.
Все же Лили заставила себя улыбнуться в ответ:
– Как ты меня нашел?
– Священник, отец Люк, дал мне знать. Он всегда хорошо к тебе относился, Лили. Мы следовали за тобой от самого Гримсуэйда, надеясь на возможность освободить тебя, но у Радолфа слишком бдительная охрана. Как ты попала к нему в руки?
Желая выиграть время, Лили потрепала кобылу по холке.
– Я пряталась в церкви, когда он меня обнаружил.
Хью молчал, и Лили почувствовала, что все уроки, усвоенные ею за время брака с Воргеном, возвращались. Осознание этого всколыхнуло в ней горечь. Сегодня, сидя за столом аббата, она внезапно ощутила, что способна наконец отбросить прочь ограничения, наложенные на нее браком с Воргеном. Наконец-то она смогла сказать то, что хотела, а не то, чего от нее ждали. Теперь же Хью вынуждал ее снова прибегнуть к ненавистному лицедейству, стать холодной нормандской дамой, отмеряющей свои слова с такой же тщательностью, как и приправы, хранящиеся в шкатулке.
– А что ты делала в Гримсуэйдской церкви, Лили?
Она вскинула на него глаза, не скрывая своего удивления.
– Мои отец и мать похоронены там. Я приходила попрощаться.
Хью кивнул, сделав вид, что и раньше помнил об этом. Но он забыл. Лили видела, как в его глазах блеснул огонек воспоминания.
– Выходит, – продолжала она, беря в руки седло, – это твои люди наблюдали за лагерем?
– Да, но они проявили беспечность, и нормандские ублюдки перебили добрую половину, а остальные сбежали. К счастью, я мог ими пожертвовать в ожидании, когда Малькольм пришлет мне подмогу. – Хью вскинул брови. – Но я достаточно увидел, чтобы понять: ты была не совсем обычной пленницей. Неужели ты спишь с врагом, Лили? Неужели ты еще хитрее, чем я думал?
Лили чувствовала, как краска заливает ее лицо.
– Вероятно, ты недостаточно хорошо знаешь меня, вот и все.
Хью невесело рассмеялся:
– О нет, я так не думаю. Напротив, я полагаю, что знаю тебя очень хорошо. Ты бы не отдала свое прелестное тело этому норманну, если бы не предполагала получить что-то взамен. Ты холодная и расчетливая, как и говорил Ворген, которого ты околдовала, как теперь околдовала Радолфа.
Лили оставалось только дивиться его глупости. Ворген почти не знал ее, и если и был околдован, то не по ее вине. Но Хью все же поверил ему, а не ей. Радолф тоже поверил Воргену.
Лили охватила досада, но все же она не разрешила себе предаваться эмоциям. Сейчас должна управлять голова, а не сердце.
– Я наблюдал за тобой с того самого утра, как вы покинули лагерь близ Гримсуэйда, – продолжал Хью, – и я видел нежности лорда Радолфа. Ты сыграла с ним отличную шутку, Лили. Ему придется перед королем Вильгельмом Ублюдком объяснять, почему он разъезжал по стране с женщиной, которую обязан был поймать и доставить ко двору. Думаю, ты хорошо постаралась, и его звезда вскоре закатится!
Лили лишь пожала плечами, словно сказанное ее не касалось, и глаза Хью засветились уважением. Этот человек восхищался женщиной, которая лжет и использует других во имя осуществления своих амбициозных планов. Он оказался куда хуже, чем она представляла, и Лили это особенно потрясло.
– Помоги мне оседлать кобылу, – попросила она сухо, ни голосом, ни жестом не выдав сердечной боли.
Хью с улыбкой повиновался.
– Если бы ты сейчас не вышла, я бы сам явился за тобой, – произнес он, ловко управляясь с подпругой. – Остатки моих людей ждут за перевалом. Я им не доверяю, особенно после Гримсуэйда, потому что они все полные придурки в отличие от нас.
Лили взяла кобылу под уздцы, и они двинулись к выходу. Снаружи их встретила темнота. Монастырь продолжал мирно спать. Хью подсадил Лили в седло и, взяв поводья, повел лошадь к сторожевой башне, черным громоздким силуэтом возвышавшейся на фоне холодного звездного неба.
– Я уговорил одного из братьев открыть мне ворота, – пробормотал он. – Сказал, что являюсь твоим мужем и что Радолф похитил тебя. К счастью, он поверил. Ничего удивительного – он поверил бы и худшему, раз речь идет о человеке с репутацией Радолфа.
– Ты всегда был превосходным лжецом.
Хью негромко рассмеялся, приняв ее слова за похвалу.
– Может, на самом деле не такая уж это и ложь. Я хочу обвенчаться с тобой, Лили. Вместе мы станем непобедимой силой, еще более могучей, чем ты и Ворген, который ничего не понимал в нашем народе.
– Я помню, мой отец сказал тебе то же самое незадолго до того, как ты его предал.
Хью поднял на нее мрачный взгляд, и Лили испугалась. Могла ли она предполагать, что ей придется его бояться? Он всегда был для нее просто Хью, которого она когда-то любила, а теперь ненавидела. Это был опасный для нее человек, недруг. В настоящий момент он испытывал в ней нужду из-за выдвинутого Малькольмом условия, но когда Хью получит своих солдат…
Прямо перед ними возникла сторожевая башня с воротами, и Хью, отойдя в сторону, вывел из тени, отбрасываемой стеной, своего коня, а затем проворно вскочил в седло, не отпуская поводья кобылы Лили. Его подозрительный взгляд все сказал лучше всяких слов: он ей не доверял.
Вероятно, подумала Лили с горечью, когда человек предал столько людей, ему трудно поверить кому бы то ни было.
– Мы сперва доберемся до берега, – тихо шепнул Хью, въезжая в глухую тень сторожевой башни, – а затем найдем лодку и переправимся на север к Малькольму. Так безопаснее и быстрее, чем по суше.
– Как скажешь.
Лили чувствовала себя опустошенной: ей казалось, что позади она оставляет свое будущее – будущее вместе с Радолфом. Почему она не доверилась ему, когда ей представился такой шанс? Если бы она это сделала, то не поставила бы себя в столь опасное положение. Хотя Радолф и числился ее врагом, рядом с ним она никогда не ощущала, что подвергает свою жизнь опасности.
С Хью дело обстояло иначе.
Словно прочитав мысли Лили, ее спутник пробормотал:
– Сожалею, что в моем распоряжении имеется слишком мало людей, а то я бы убил Радолфа, перерезав ему глотку твоим кинжалом, пока он спит. – Хью повернулся к Лили и зловеще улыбнулся, словно находил свое заявление забавным. – Но сначала я разбудил бы его, чтобы перед смертью он увидел твое лицо и понял, как ловко мы его провели.
Лили закрыла глаза. Она тоже представляла Радолфа, но не так, как описывал Хью. Он стоял рядом с ней. Его темные глаза смотрели на нее, излучая тепло, а чувственные губы улыбались.
Она судорожно вздохнула и вдруг услышала звон металла и мягкий шорох вынимаемых из ножен клинков.
Хью резко дернулся и, натянув поводья, повернул лошадь, чтобы лицом к лицу встретить опасность.
В следующее мгновение ночь раскололась.
Солдаты с грозными криками бросились к ним со всех сторон; на их доспехах и отточенных клинках играли блики лунного света.
– Беги, Лили! – крикнул Хью и ладонью ударил ее кобылу по крупу.
Однако, вместо того чтобы помчаться прочь, кобыла в страхе заржала и поднялась на дыбы. От неожиданности Лили не успела схватиться за гриву и, не удержавшись, рухнула вниз.
От удара о твердую поверхность у нее остановилось дыхание. Бесформенной грудой смявшихся тряпок лежала она в неподвижности, утопая в жидкой грязи. Где-то по правую руку от нее Хью хлестал своего испуганного коня, понуждая его нестись через ворота к монастырским постройкам. Вслед ему раздавалось яростное улюлюканье нормандских солдат.
Лили ощутила, как чьи-то руки подняли ее. Она закачалась на нетвердых ногах, но ей помогли сохранить равновесие.
Медленно, как в дурном сне, Лили подняла голову, чтобы увидеть своего захватчика.
Он вполне соответствовал ее ночным кошмарам. Возвышаясь над ней горой, он казался еще массивнее из-за кольчуги, защищавшей его могучее тело. Его широкая грудь тяжело поднималась и опускалась при каждом вдохе. Из-за шлема она не могла разобрать выражение его лица, однако сверкающие глаза были ей безусловно знакомы.
– Он оказался прав, – услышала она низкий голос. – Ты должна была попытаться сбежать.
Лили молчала; ее тело ныло, голова гудела. Холодный липкий страх лишил ее дара речи. Даже дыхание, казалось, застыло у нее в горле, не согревая облачками холодный ночной воздух.
– Мои разведчики заметили, что мятежники следуют за нами от самого Гримсуэйда, и я задался вопросом почему. – Радолф продолжал внимательно смотреть на нее.
– Теперь ты знаешь ответ.
– Теперь знаю.
– Милорд! – Один из солдат приблизился к ним с понурым видом, говорившим о неудаче. – Мы его потеряли.
– Продолжайте поиски, – приказал Радолф, не отрывая глаз от Лили.
Сделав шаг вперед, он схватил Лили за обе руки и грубо притянул к себе. Она тотчас ощутила жар его тела и его великую силу, но ни то ни другое больше не могло служить ей утешением.
– Вы не нормандка, леди. – Голос Радолфа прозвучал глухо и угрожающе. – И вы не возвращались с шотландской границы в Реннок. Я отправил Жервуа вперед поговорить с Эдвином, и вчера он вернулся. Дочь Эдвина, Элис, находится в Ренноке. Я узнал, что вы лжете, еще до приезда в Трайер и попросил вас сказать правду, но вы отказались... '
– Я не могла, – прошептала Лили, упираясь руками в его грудь. – И не вините ни в чем Элис. Она ничего не знала.
– Так кто же вы? – Радолф стиснул ее руки с такой яростью, что кольцо с соколом больно врезалось в кожу.
Лили вскрикнула, и Радолф замер. Этого кольца он прежде у нее не видел.
– Кольцо? Что за кольцо?
Громовым голосом Радолф велел принести огня. К ним тотчас подбежал солдат с факелом и осветил их соединенные руки. От едкого дыма глаза Лили начали слезиться, но она даже не сделала попытки отвернуться. Она была почти рада. Ей не придется больше лгать и притворяться. Рано или поздно это должно было случиться.
Радолф наклонился ниже и, когда ему подмигнул красный глаз сокола, чуть не окаменел.
– Леди Уилфрида больше не скрывается, не так ли? – произнес он, дрожа от бешенства. – Она теперь здесь, со мной.
– Да.
Он посмотрел на нее так, что Лили почти не сомневалась – сейчас он ее ударит.
Однако, против ожидания, Радолф сдержался, но в его голосе прозвучала горечь.
– Что вы замышляли сделать, леди? Убить меня? Не для этого ли вы носили кинжал? Хотели вонзить его в мое сердце? Вам, должно быть, было забавно держать в когтях самого Радолфа.
Лили покачала головой. Что бы он о ней ни думал, она должна его переубедить.
– Послушай, Радолф, я не собиралась водить тебя за нос. Ты не можешь думать...
Он наклонился к ней ближе и обжег ее своим дыханием. Его глаза сверкали, как оникс. Когда он заговорил, его голос дрожал, выдавая неимоверное усилие, которое Радолф предпринимал, чтобы не потерять самообладания.
– Может, я и свалял дурака, леди, но вы были для меня превосходной шлюхой!
Лили отпрянула. Неужели он не прочитал правды в ее глазах? Или он не мог... не хотел ее видеть?
– Я не шлюха, – ответила она сухо. – И ты, как никто, знаешь это.
Он брезгливо отбросил ее руку.
– Вы правы. Это чересчур честное занятие для особы со столь вероломной душой.
Лили охватил гнев. Боль, страх и обида, смешавшись вместе, свились в ее груди в огромный твердый клубок, пожираемый огнем ярости. Как могла она считать его добрым? Как могла вообразить, что между ними возникла нежность? Он – Радолф, ее враг. Он ненавидит ее, и она ненавидит его.
Ослепленная гневом, Лили нащупала на поясе кинжал. Она убьет его, пронзит его сердце, если, конечно, оно у него имеется!
Выхватив клинок, Лили замахнулась, но Радолф без труда остановил ее занесенную руку, и вместо того, чтобы скользнуть по защищенной кольчугой груди, лезвие полоснуло его по большому пальцу.
На платье Лили брызнула теплая кровь, и Радолф гневно рассмеялся.
– Да, теперь я вижу настоящую Лили! – Его глаза метали молнии.
Лили побледнела и выпустила оружие; ей стало дурно. Заткнув нож за пояс и не обращая внимания на неглубокий порез, Радолф продолжал сверлить Лили глазами.
Отгоняя прочь желание расплакаться, она покачала головой. Когда Радолф узнает о ней правду, он ее возненавидит и будет только рад, что она ушла. Она обманула его и должна понести за это наказание.
Лили судорожно вздохнула. У нее еще будет предостаточно времени, чтобы предаваться горю. Заставив себя собраться, она впервые за все время появления в монастыре огляделась.
От маленького двора отходило несколько открытых сводчатых проходов; за одним из них Лили увидела в лунном свете обнесенный стеной огород, а за другим – угловатой формы башню с воротами. Вот они, ее пути на свободу.
– Миледи?
У двери ее терпеливо поджидал монах, и Лили послушно последовала за ним.
Предоставленная ей комнатка была узкой и без излишеств; в ней находились кровать, распятие да сальная свеча, но после предыдущих ночевок это место показалось Лили дворцом. Когда монах ушел, она устало опустилась на тюфяк. Несмотря на невероятную усталость, она сознавала, что не должна смыкать глаз. Ей следует дождаться, когда все уснут, и отправиться на конюшню. Там она найдет свою кобылу и ускачет отсюда.
Подальше от Радолфа.
Ее сердце заныло, но был ли у нее другой выход? Многочисленные вопросы все еще продолжали роиться в ее голове, но ответ приходил только один. Она должна сегодня же бежать и никогда больше не встречаться с Радолфом.
Время тянулось нестерпимо медленно. Постепенно в монастыре все стихло, и Лили решила, что норманны уснули. Радолф, разумеется, спит вместе с ними. Во сне его суровое лицо делалось открытым и незащищенным.
Ее глаза обожгло слезами, но на этот раз она позволила им скатиться вниз по щекам, и от соли у нее защипало губы. Дрожащими пальцами Лили поднесла ко рту уголок плаща, чтобы промокнуть соленую влагу, и тут за подкладкой она нащупала что-то твердое.
Кольцо.
С трудом достав золотой ободок, Лили зажала его в ладони. Сокол на кольце уставился на нее рубиновым глазом, мерцавшим в пламени свечи.
– Я отдаю тебе свое сердце, – прошептала она. В представлении Лили кольцо являлось воплощением честного и справедливого правителя, а также любви, которую питала скандинавка-мать к ее английскому отцу. Ворген украл кольцо и сделал своим, превратив в нечто злобное и хищное, но теперь оно принадлежало Лили, и она надеялась, что рубиновоглазый сокол благодаря ее усилиям в один прекрасный день станет-таки символом честного и справедливого правителя, потому что этим правителем будет она сама.
Вот только смогут ли эти мечты осуществиться, или она обречена всю оставшуюся жизнь убегать и скрываться?
Лили покрутила кольцо и, ощутив знакомую тяжесть, надела его на палец. Время для притворства прошло. Схватят ли ее сейчас, когда она попытается бежать из монастыря, или завтра, когда отряд прибудет в Реннок, ее судьба предрешена. По крайней мере теперь она стала сама собой: леди Уилфридой, дочерью английского аристократа и скандинавской принцессы, полноправной правительницей нортумберийских земель своего отца.
С сухими глазами и ясным умом Лили поднялась на ноги. У двери она в нерешительности остановилась, затем вынула из ножен драгоценный кинжал и заткнула его за пояс. Она не предполагала использовать кинжал в соответствии с его назначением, но, если ситуация потребует, он поможет ей ограничиться простой угрозой.
Осторожно, стараясь не дышать, Лили приоткрыла дверь.
В доме аббата было пусто и темно, но Лили все же предусмотрительно положила руку на кинжал. Она ожидала, что вот-вот перед ней появится кто-нибудь из солдат Радолфа и поинтересуется, куда она направляется, но вокруг никого не было. На ее коже проступили капли холодного пота, и по всему ее телу прошел озноб, но, как ни вглядывалась она в темноту, ее опасения оказались напрасными. Где-то в глубине сознания Лили шевельнулось подозрение. Как мог Радолф проявить такую безалаберность, не приставив к ней обычную охрану? И все же его оплошность так ее обрадовала, что она без труда прогнала сомнения прочь.
Оторвав дрожащие пальцы от кинжала, Лили медленно выскользнула из комнаты и прикрыла за собой дверь.
За пределами дома аббата стражи также не оказалось, и Лили, натянув на голову капюшон, чтобы спрятать светлые волосы, направилась к конюшням. Ее сердце гулко стучало, дыхание сделалось прерывистым и учащенным, но она старалась не обращать на это внимания.
Вокруг возвышались темные, безмолвные монастырские строения, наблюдавшие за Лили, как ей казалось, десятком внимательных глаз. Тишину по-прежнему ничто не нарушало. Когда она прикоснулась к двери конюшни, та с легкостью приоткрылась. В нос Лили тотчас ударил знакомый и потому успокоительный запах лошадей и сена.
Она осторожно заглянула внутрь.
На стене горел факел. И этот факт Лили восприняла как знак провидения. На присутствие солдат Радолфа или монахов ничто не указывало. На чердак вела приставная лестница, и Лили, задержав дыхание, прислушалась. Не уловив подозрительных звуков, она заключила, что там пусто.
Почуяв хозяйку, кобыла издала тихое приветливое ржание, и остальные животные беспокойно зашевелились. Огромный жеребец Радолфа взглянул на Лили строгим глазом, словно спрашивал, имеет ли она право здесь находиться. Как и его хозяин, боевой конь вызывал у нее чувство трепетного страха и... сожаления.
Впрочем, время ли сейчас для сожалений!
Лили торопливо бросилась вперед. Подол ее плаща тихо шуршал по устланному соломой полу, пока она добиралась до кобылы, высунувшей мягкий нос над шестом, служившим запором стойла.
– Тише, моя красавица, – прошептала Л или. – Потерпи немного, сейчас я тебя выведу отсюда, и тогда мы улетим, как безмолвные и стремительные ночные совы. – Она торопливо взялась за засов, и он с глухим стуком упал на земляной пол.
– Лили!
Ее имя, произнесенное шепотом, произвело эффект удара грома. Вздрогнув, беглянка обернулась и инстинктивно нащупала рукоятку заткнутого за пояс кинжала.
– Лили!
Бледнея, Лили выхватила оружие. От страха у нее сжалось горло, и ей стало трудно дышать.
Колеблющиеся тени, отбрасываемые факелом, превратили стоящего у стены мужчину в гиганта.
– Не двигайся! – отрывисто приказала Лили.
Словно почувствовав ее испуг, лошади в стойлах беспокойно заметались, однако незнакомец не обратил ни малейшего внимания на ее приказ; он смело вышел вперед, и в пламени факела его длинные волосы занялись золотистым мерцанием, а улыбка на его красивом лице показалась Лили до боли знакомой.
Кинжал безвольно выпал из ее онемевших пальцев, когда она устремилась к нему.
– Хью! Откуда ты тут взялся?
Он поймал ее, обдавая теплым дыханием, его руки обхватили ее стан с железной силой.
– Тише, Лили, здесь небезопасно. Мы должны действовать быстро, пока не проснулись нормандские ублюдки.
Лили вздрогнула.
– Да, конечно, но...
Она вдруг отпрянула. В радостном возбуждении она многое забыла, думая лишь о солнечном детстве, когда они с Хью были мальчиком и девочкой. Но разве можно сбрасывать со счетов происшедшие с ним перемены и его честолюбие, безжалостность, вероломство...
– Почему ты здесь? Я предполагала, что ты давно бежал за границу в Шотландию.
Хью погладил ее по щеке, и черты его красивого лица смягчились. Он казался таким знакомым, что у нее возникло чувство, будто отец вернулся из царства мертвых. Когда-то этот человек был ей родным и близким, как брат, но сейчас Лили обязана перебороть в себе инстинктивное желание ему поверить.
– Я путешествовал в стране Малькольма, Лили, но теперь вернулся, чтобы призвать армию под твои знамена. Вот для чего мне нужна ты.
Едва затеплившееся чувство близости вмиг пропало. Лили уставилась на него в немом оцепенении, словно проглотила язык.
Неожиданно Хью улыбнулся ей своей обезоруживающей улыбкой, которую всегда пускал в ход в затруднительных случаях, и Лили похолодела.
– Король Малькольм готов прислать нам в поддержку людей, но он должен действовать осторожно, ибо присягнул королю Вильгельму Бастарду в верности. Как только он даст нам своих солдат, я смогу собрать под наши знамена еще людей. Они примкнут к нам, но сначала ты должна отправиться в Шотландию и пообещать Малькольму, что возглавишь армию, таково его условие. Поверь, если бы он его не выдвинул, я бы сам это предложил.
Наконец обретя дар речи, Лили с жаром проговорила:
– Это ложь, Хью. Ты бы никогда не согласился подчиняться моим приказам.
Молодой человек широко улыбнулся, ничуть не устыдившись своей лжи.
– Возможно, ты и права. И такая ты мне нужна, красивая и трагичная леди Уилфрида, потерявшая на войне мужа и земли, узурпированные нормандскими оккупантами! Ты ведь можешь выглядеть трагично, не так ли? Тебе надо только улыбнуться Малькольму и пообещать ему все, что он пожелает, правда, а остальное сделаю я сам.
Он сам? Как бы не так! Напрасно этот человек решил, что она позволит снова втянуть свой народ в войну.
Но Хью, которого Лили знала, не очень-то любил принимать отказ. Если она откажет ему сейчас, он вытащит ее отсюда и силой вынудит согласиться. Не лучше ли пойти другим путем? Она согласится бежать с Хью, а по прибытии в Шотландию будет действовать по собственному плану. Возможно, король Малькольм не откажется ее выслушать; он умный и порядочный человек. Ее только удивляло, как мог он позволить Хью уговорить себя принять участие в новой смуте. Впрочем, Хью, безусловно, обладал даром убеждения.
– Хорошо, я поеду с тобой. – Быстро повернувшись, чтобы Хью не угадал правду по ее глазам, Лили направилась к кобыле. Выроненный ею кинжал все еще лежал на полу, и она, наклонившись, подобрала его и заткнула за пояс.
Мягко ступая, Хью последовал за ней. Когда он коснулся ее плеча ласковыми пальцами, Лили усилием воли заставила себя не обращать на это внимание. Возможно, от нее Хью хотел большего, чем платоническое сотрудничество, но у нее не было сил даже разыгрывать симпатию, которой больше не существовало. Ей удалось бы это с легкостью раньше, когда она не знала Радолфа, но только не теперь.
Лили поежилась и, чтобы Хью не заметил ее отвращения, плотнее укуталась в плащ, делая вид, что замерзла. Когда-то она думала, что любит Хью, что больше всего на свете хочет стать его женой, постоянно находиться в его объятиях. Теперь-то Лили понимала, какими неглубокими и глупыми были ее девичьи мечты. Она никогда не любила Хью. Время, проведенное с Радолфом, позволило ей узнать вкус истинной любви, огнедышащего дракона, от которого вскипает кровь.
Подняв взгляд, Лили обнаружила, что Хью внимательно наблюдает за ней. Его голубые глаза улыбались, но как-то холодно, словно излучаемое им добродушие было всего лишь фасадом, за которым коварный ум замышляет что-то недоброе.
Все же Лили заставила себя улыбнуться в ответ:
– Как ты меня нашел?
– Священник, отец Люк, дал мне знать. Он всегда хорошо к тебе относился, Лили. Мы следовали за тобой от самого Гримсуэйда, надеясь на возможность освободить тебя, но у Радолфа слишком бдительная охрана. Как ты попала к нему в руки?
Желая выиграть время, Лили потрепала кобылу по холке.
– Я пряталась в церкви, когда он меня обнаружил.
Хью молчал, и Лили почувствовала, что все уроки, усвоенные ею за время брака с Воргеном, возвращались. Осознание этого всколыхнуло в ней горечь. Сегодня, сидя за столом аббата, она внезапно ощутила, что способна наконец отбросить прочь ограничения, наложенные на нее браком с Воргеном. Наконец-то она смогла сказать то, что хотела, а не то, чего от нее ждали. Теперь же Хью вынуждал ее снова прибегнуть к ненавистному лицедейству, стать холодной нормандской дамой, отмеряющей свои слова с такой же тщательностью, как и приправы, хранящиеся в шкатулке.
– А что ты делала в Гримсуэйдской церкви, Лили?
Она вскинула на него глаза, не скрывая своего удивления.
– Мои отец и мать похоронены там. Я приходила попрощаться.
Хью кивнул, сделав вид, что и раньше помнил об этом. Но он забыл. Лили видела, как в его глазах блеснул огонек воспоминания.
– Выходит, – продолжала она, беря в руки седло, – это твои люди наблюдали за лагерем?
– Да, но они проявили беспечность, и нормандские ублюдки перебили добрую половину, а остальные сбежали. К счастью, я мог ими пожертвовать в ожидании, когда Малькольм пришлет мне подмогу. – Хью вскинул брови. – Но я достаточно увидел, чтобы понять: ты была не совсем обычной пленницей. Неужели ты спишь с врагом, Лили? Неужели ты еще хитрее, чем я думал?
Лили чувствовала, как краска заливает ее лицо.
– Вероятно, ты недостаточно хорошо знаешь меня, вот и все.
Хью невесело рассмеялся:
– О нет, я так не думаю. Напротив, я полагаю, что знаю тебя очень хорошо. Ты бы не отдала свое прелестное тело этому норманну, если бы не предполагала получить что-то взамен. Ты холодная и расчетливая, как и говорил Ворген, которого ты околдовала, как теперь околдовала Радолфа.
Лили оставалось только дивиться его глупости. Ворген почти не знал ее, и если и был околдован, то не по ее вине. Но Хью все же поверил ему, а не ей. Радолф тоже поверил Воргену.
Лили охватила досада, но все же она не разрешила себе предаваться эмоциям. Сейчас должна управлять голова, а не сердце.
– Я наблюдал за тобой с того самого утра, как вы покинули лагерь близ Гримсуэйда, – продолжал Хью, – и я видел нежности лорда Радолфа. Ты сыграла с ним отличную шутку, Лили. Ему придется перед королем Вильгельмом Ублюдком объяснять, почему он разъезжал по стране с женщиной, которую обязан был поймать и доставить ко двору. Думаю, ты хорошо постаралась, и его звезда вскоре закатится!
Лили лишь пожала плечами, словно сказанное ее не касалось, и глаза Хью засветились уважением. Этот человек восхищался женщиной, которая лжет и использует других во имя осуществления своих амбициозных планов. Он оказался куда хуже, чем она представляла, и Лили это особенно потрясло.
– Помоги мне оседлать кобылу, – попросила она сухо, ни голосом, ни жестом не выдав сердечной боли.
Хью с улыбкой повиновался.
– Если бы ты сейчас не вышла, я бы сам явился за тобой, – произнес он, ловко управляясь с подпругой. – Остатки моих людей ждут за перевалом. Я им не доверяю, особенно после Гримсуэйда, потому что они все полные придурки в отличие от нас.
Лили взяла кобылу под уздцы, и они двинулись к выходу. Снаружи их встретила темнота. Монастырь продолжал мирно спать. Хью подсадил Лили в седло и, взяв поводья, повел лошадь к сторожевой башне, черным громоздким силуэтом возвышавшейся на фоне холодного звездного неба.
– Я уговорил одного из братьев открыть мне ворота, – пробормотал он. – Сказал, что являюсь твоим мужем и что Радолф похитил тебя. К счастью, он поверил. Ничего удивительного – он поверил бы и худшему, раз речь идет о человеке с репутацией Радолфа.
– Ты всегда был превосходным лжецом.
Хью негромко рассмеялся, приняв ее слова за похвалу.
– Может, на самом деле не такая уж это и ложь. Я хочу обвенчаться с тобой, Лили. Вместе мы станем непобедимой силой, еще более могучей, чем ты и Ворген, который ничего не понимал в нашем народе.
– Я помню, мой отец сказал тебе то же самое незадолго до того, как ты его предал.
Хью поднял на нее мрачный взгляд, и Лили испугалась. Могла ли она предполагать, что ей придется его бояться? Он всегда был для нее просто Хью, которого она когда-то любила, а теперь ненавидела. Это был опасный для нее человек, недруг. В настоящий момент он испытывал в ней нужду из-за выдвинутого Малькольмом условия, но когда Хью получит своих солдат…
Прямо перед ними возникла сторожевая башня с воротами, и Хью, отойдя в сторону, вывел из тени, отбрасываемой стеной, своего коня, а затем проворно вскочил в седло, не отпуская поводья кобылы Лили. Его подозрительный взгляд все сказал лучше всяких слов: он ей не доверял.
Вероятно, подумала Лили с горечью, когда человек предал столько людей, ему трудно поверить кому бы то ни было.
– Мы сперва доберемся до берега, – тихо шепнул Хью, въезжая в глухую тень сторожевой башни, – а затем найдем лодку и переправимся на север к Малькольму. Так безопаснее и быстрее, чем по суше.
– Как скажешь.
Лили чувствовала себя опустошенной: ей казалось, что позади она оставляет свое будущее – будущее вместе с Радолфом. Почему она не доверилась ему, когда ей представился такой шанс? Если бы она это сделала, то не поставила бы себя в столь опасное положение. Хотя Радолф и числился ее врагом, рядом с ним она никогда не ощущала, что подвергает свою жизнь опасности.
С Хью дело обстояло иначе.
Словно прочитав мысли Лили, ее спутник пробормотал:
– Сожалею, что в моем распоряжении имеется слишком мало людей, а то я бы убил Радолфа, перерезав ему глотку твоим кинжалом, пока он спит. – Хью повернулся к Лили и зловеще улыбнулся, словно находил свое заявление забавным. – Но сначала я разбудил бы его, чтобы перед смертью он увидел твое лицо и понял, как ловко мы его провели.
Лили закрыла глаза. Она тоже представляла Радолфа, но не так, как описывал Хью. Он стоял рядом с ней. Его темные глаза смотрели на нее, излучая тепло, а чувственные губы улыбались.
Она судорожно вздохнула и вдруг услышала звон металла и мягкий шорох вынимаемых из ножен клинков.
Хью резко дернулся и, натянув поводья, повернул лошадь, чтобы лицом к лицу встретить опасность.
В следующее мгновение ночь раскололась.
Солдаты с грозными криками бросились к ним со всех сторон; на их доспехах и отточенных клинках играли блики лунного света.
– Беги, Лили! – крикнул Хью и ладонью ударил ее кобылу по крупу.
Однако, вместо того чтобы помчаться прочь, кобыла в страхе заржала и поднялась на дыбы. От неожиданности Лили не успела схватиться за гриву и, не удержавшись, рухнула вниз.
От удара о твердую поверхность у нее остановилось дыхание. Бесформенной грудой смявшихся тряпок лежала она в неподвижности, утопая в жидкой грязи. Где-то по правую руку от нее Хью хлестал своего испуганного коня, понуждая его нестись через ворота к монастырским постройкам. Вслед ему раздавалось яростное улюлюканье нормандских солдат.
Лили ощутила, как чьи-то руки подняли ее. Она закачалась на нетвердых ногах, но ей помогли сохранить равновесие.
Медленно, как в дурном сне, Лили подняла голову, чтобы увидеть своего захватчика.
Он вполне соответствовал ее ночным кошмарам. Возвышаясь над ней горой, он казался еще массивнее из-за кольчуги, защищавшей его могучее тело. Его широкая грудь тяжело поднималась и опускалась при каждом вдохе. Из-за шлема она не могла разобрать выражение его лица, однако сверкающие глаза были ей безусловно знакомы.
– Он оказался прав, – услышала она низкий голос. – Ты должна была попытаться сбежать.
Лили молчала; ее тело ныло, голова гудела. Холодный липкий страх лишил ее дара речи. Даже дыхание, казалось, застыло у нее в горле, не согревая облачками холодный ночной воздух.
– Мои разведчики заметили, что мятежники следуют за нами от самого Гримсуэйда, и я задался вопросом почему. – Радолф продолжал внимательно смотреть на нее.
– Теперь ты знаешь ответ.
– Теперь знаю.
– Милорд! – Один из солдат приблизился к ним с понурым видом, говорившим о неудаче. – Мы его потеряли.
– Продолжайте поиски, – приказал Радолф, не отрывая глаз от Лили.
Сделав шаг вперед, он схватил Лили за обе руки и грубо притянул к себе. Она тотчас ощутила жар его тела и его великую силу, но ни то ни другое больше не могло служить ей утешением.
– Вы не нормандка, леди. – Голос Радолфа прозвучал глухо и угрожающе. – И вы не возвращались с шотландской границы в Реннок. Я отправил Жервуа вперед поговорить с Эдвином, и вчера он вернулся. Дочь Эдвина, Элис, находится в Ренноке. Я узнал, что вы лжете, еще до приезда в Трайер и попросил вас сказать правду, но вы отказались... '
– Я не могла, – прошептала Лили, упираясь руками в его грудь. – И не вините ни в чем Элис. Она ничего не знала.
– Так кто же вы? – Радолф стиснул ее руки с такой яростью, что кольцо с соколом больно врезалось в кожу.
Лили вскрикнула, и Радолф замер. Этого кольца он прежде у нее не видел.
– Кольцо? Что за кольцо?
Громовым голосом Радолф велел принести огня. К ним тотчас подбежал солдат с факелом и осветил их соединенные руки. От едкого дыма глаза Лили начали слезиться, но она даже не сделала попытки отвернуться. Она была почти рада. Ей не придется больше лгать и притворяться. Рано или поздно это должно было случиться.
Радолф наклонился ниже и, когда ему подмигнул красный глаз сокола, чуть не окаменел.
– Леди Уилфрида больше не скрывается, не так ли? – произнес он, дрожа от бешенства. – Она теперь здесь, со мной.
– Да.
Он посмотрел на нее так, что Лили почти не сомневалась – сейчас он ее ударит.
Однако, против ожидания, Радолф сдержался, но в его голосе прозвучала горечь.
– Что вы замышляли сделать, леди? Убить меня? Не для этого ли вы носили кинжал? Хотели вонзить его в мое сердце? Вам, должно быть, было забавно держать в когтях самого Радолфа.
Лили покачала головой. Что бы он о ней ни думал, она должна его переубедить.
– Послушай, Радолф, я не собиралась водить тебя за нос. Ты не можешь думать...
Он наклонился к ней ближе и обжег ее своим дыханием. Его глаза сверкали, как оникс. Когда он заговорил, его голос дрожал, выдавая неимоверное усилие, которое Радолф предпринимал, чтобы не потерять самообладания.
– Может, я и свалял дурака, леди, но вы были для меня превосходной шлюхой!
Лили отпрянула. Неужели он не прочитал правды в ее глазах? Или он не мог... не хотел ее видеть?
– Я не шлюха, – ответила она сухо. – И ты, как никто, знаешь это.
Он брезгливо отбросил ее руку.
– Вы правы. Это чересчур честное занятие для особы со столь вероломной душой.
Лили охватил гнев. Боль, страх и обида, смешавшись вместе, свились в ее груди в огромный твердый клубок, пожираемый огнем ярости. Как могла она считать его добрым? Как могла вообразить, что между ними возникла нежность? Он – Радолф, ее враг. Он ненавидит ее, и она ненавидит его.
Ослепленная гневом, Лили нащупала на поясе кинжал. Она убьет его, пронзит его сердце, если, конечно, оно у него имеется!
Выхватив клинок, Лили замахнулась, но Радолф без труда остановил ее занесенную руку, и вместо того, чтобы скользнуть по защищенной кольчугой груди, лезвие полоснуло его по большому пальцу.
На платье Лили брызнула теплая кровь, и Радолф гневно рассмеялся.
– Да, теперь я вижу настоящую Лили! – Его глаза метали молнии.
Лили побледнела и выпустила оружие; ей стало дурно. Заткнув нож за пояс и не обращая внимания на неглубокий порез, Радолф продолжал сверлить Лили глазами.