Берд Джулия. Романс о Розе

   Спустя час она терпеливо замерла у дверей желтых покоев, где врач осматривал сеньора де Монтейла. Франческа в парадном зале временно взяла на себя роль хозяйки, поскольку Розалинда отказалась веселиться до тех пор, пока не прояснится судьба старика.
   Несмотря на летнюю жару, руки ее были ледяными, а по спине бежали мурашки, ибо она понимала, что сеньор пал жертвой лежавшего на ней проклятия, как и все его предшественники.
   Открыв дверь, служанка с мрачным лицом присела в реверансе. Врач тем временем расправлял закатанные рукава рубашки.
   – Доктор? – боязливо спросила она.
   – Мои соболезнования, леди Розалинда. Он скончался минуту назад.
   – Нет! – вскрикнула она, хотя это сообщение не стало для нее неожиданностью.
   – Видите ли, дело в его сердце.
   – Оно… оно оказалось разбито?
   – Женщиной, вы хотите сказать? – усмехнулся врач в ответ.
   – Проклятием, что лежит на женщине.
   – Нет, его сердце не было разбито неуместной любовью. Оно было слишком слабым. Может быть, он пережил сегодня испуг или потрясение?
   – Да – Лицо Розалинды пылало от стыда. – Видите ли, это все по моей вине. Я поступила эгоистично, пригласив его сюда для… ах, какая теперь разница!
   Она тяжело вздохнула и, приблизившись к постели, взглянула на посиневшую кожу сеньора де Монтейла.
   – Бедный вы, бедный, простите меня. О небеса, простите меня!
   – Это вовсе не ваша вина, леди Розалинда. Человек в таком возрасте должен сидеть в кресле-качалке у камина, а не посещать… непристойные маскарады. – Доктор украдкой взглянул на уже изрядно помятую гроздь винограда у нее на груди и собрал свои инструменты.
   Розалинда тотчас оторвала гроздь, швырнула ее в камин и, не задумываясь о приличиях, вытерла пальцы о платье. Врач тем временем деликатно удалился.
   – Монсеньор, простите меня. Простите, – зашептала Розалинда умершему. И не в силах совладать с бурей эмоций – жалостью к сеньору, злостью на себя, страхом перед Дрейком – горько зарыдала. Опустившись на стул и привалившись к постели. Розалинда заплакала так, как не плакала со времени смерти отца.
   – Эти слезы настоящие? – без всякого сочувствия поинтересовался вошедший в комнату Дрейк.
   Она ничего не ответила. Дрейку не понять, что ее волнует, да ему и дела нет до этого. В любом случае ничто уже не вернет сеньора к жизни.
   – Уходи, – простонала она и посмотрела на него сквозь пелену слез. Забавно, но ей было безразлично, что он видит ее плачущей. Главное, что на ней лежит проклятие. Она обречена. Обхватив голову руками, Розалинда вновь разрыдалась.
   – Бедная, бедная малютка, – проговорил Дрейк удивительно ласковым голосом и приблизился к ней. – Ты потеряла свою игрушку и теперь проливаешь слезы.
   Розалинда резко размахнулась, надеясь нанести разящий удар, но Дрейк мгновенно отреагировал.
   – Ну-ну, не нужно лишать меня шансов стать отцом. Она обернулась и увидела, что едва не угодила ему прямо в пах.
   – Как ты можешь думать только о себе? – прошипела она. – Человек мертв!
   – Да, и умер он только потому, что ты была не прочь пофлиртовать с ним, вырядившись богиней урожая. Это неприлично, Розалинда! – с притворным ужасом произнес он, правда, на губах Дрейка блуждала ухмылка. – Вернее, отвратительно.
   – Я не флиртовала с ним! Я просто привлекала его внимание, вот и все. О, ты знать не знаешь, почему он умер. Тебе не понять, а я никогда не расскажу. Ты – мужчина и понятия не имеешь, какой ценой достается свобода женщине и как выживают в этом несносном мире хотя бы с неким подобием достоинства. – Внезапно Розалинда снова разрыдалась. – Дрейк, мне уже тридцать, а из-за меня по-прежнему гибнут мужчины!
   С необычным для столь высокого мужчины изяществом Дрейк приблизился к несчастной.
   – Это уже серьезно, – произнес он и, схватив ее за рукав, притянул к себе. Она инстинктивно прикрыла лицо рукой, и он нахмурился. – Нет нужды защищаться, Роз, я не причиню тебе боли. Проклятие, неужели ты считаешь меня таким чудовищем?
   Вытащив из кармана платок, он стал вытирать ей слезы. Его обветренные пальцы осторожно касались нежной кожи с розовато-белыми разводами потекшей краски, и она почему-то вдруг ощутила, что находится в надежных руках. Он был так силен, так мужествен!
   – Ты похожа на арлекина, – заметил он.
   – Я больше никогда не буду красить лицо.
   – Тогда ты отстанешь от моды.
   – Мне все равно. Я больше никогда не покажусь в обществе.
   – Очень сомневаюсь. – Он перевернул платок и приложил его к ее покрасневшему носу. – А теперь высморкайся.
   Поймав ее гневно сверкнувший взгляд, он стал по-отечески увещевать ее:
   – Ну давай же, Роз. Подумаешь, драма! Просто высморкайся.
   Она так и сделала, издав при этом весьма неделикатный звук. Подавив улыбку, Дрейк убрал платок в карман.
   – Ведь это вовсе не трудно, а, Роз?
   Роз. Он называл ее так давным-давно, и эта фамильярность сейчас действовала ей на нервы. Однако в его голосе не было насмешки, и ей даже нравилось, как он произносит звук «з». Может, рассказать ему о проклятии? Ведь на самом-то деле он ей не враг. Просто мужчина, желающий отобрать у нее все, что ей дорого. Впрочем, она не винила его за желание заполучить Торнбери-Хаус. Но в любом случае она уже победила. Так разве нельзя проявить великодушие?
   – Дрейк…
   – Что, малютка? – Взяв ее за подбородок, он всмотрелся ей в лицо. – Так-то оно лучше. Я почти вижу те веснушки, что пересчитывал когда-то во время уроков.
   Она улыбнулась при этом воспоминании и вгляделась в его лицо, которое с годами стало таким запоминающимся. Прячась в мягких волнах черной бороды, призывно манили чувственные губы цвета бургундского. Розалинда вдруг ощутила невероятное умиротворение и вдохнула терпкий мужской запах. И на мгновение совсем забыла о прошлом и о том, какая угроза исходила от него самому ее существованию.
   – Дрейк…
   – Да, малютка?
   Она уже намеревалась завести речь о том, что ее волнует, как вдруг краешком глаза увидела мертвого сеньора. Вздрогнув от нового приступа раскаяния, Розалинда осуждающе взглянула на Дрейка.
   – Почему же мы ведем такую нелепую беседу, когда здесь лежит труп этого бедняги?
   Дрейк посмотрел на труп с сожалением, потом схватил Розалинду за руку и потянул ее из комнаты. Закрыв дверь, он сердито покачал головой.
   – Не обвиняй меня, Розалинда. Ты сама начала этот разговор.
   – Нет, не я.
   – Почему-то каждый раз у нас с тобой все заканчивается престранными беседами в чрезвычайно причудливых ситуациях.
   Она только отмахнулась:
   – Просто ты всегда появляешься там, где тебе не рады. И кстати, надеюсь, ты не собираешься здесь заночевать?
   – Где? – Его умное лицо вдруг просветлело. Он слегка улыбнулся, отчего на его щеках появились едва заметные ямочки.
   – Здесь. В моем доме.
   – В твоем доме? – Он задумчиво погладил черную бородку. – Нет, в твоем не останусь. Я останусь в своем доме.
   Она как-то просветленно улыбнулась:
   – Значит, ты купил дом?
   – Нет, я унаследовал его.
   От дурных предчувствий внутри у Розалинды все сжалось.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Вообще-то я унаследовал этот дом. – Он быстро окинул взглядом круглую прихожую. – Несколько запущенный, должен признать, но здесь многое можно сделать.
   – Запущенный.
   – И слегка напоминающий оранжерею… особенно с богиней урожая. Но все равно я очень рад стать его владельцем Понимаешь…
   – Дрейк! – воскликнула она. – О чем ты говоришь? |Это мой дом, и тебе это прекрасно известно.
   – Напротив, малютка. – Посерьезнев, он повернулся к ней лицом, а затем, приблизившись вплотную, наклонился и доверительно зашептал со злобой в голосе– Он мой! Я ведь говорил тебе, что так оно и будет.
   – Ради всех святых, о чем ты?
   Он сунул руку за пазуху и достал пергамент.
   – Я получил это пять месяцев назад. Вместе с твоим письмом. Вот, можешь убедиться сама.
   Дрожащей рукой Розалинда взяла документ, расправила загнувшиеся уголки и пробежала глазами слова, которые изменили всю ее жизнь.
   – Последнее завещание лорда Эндрю Карбери, графа Даннингтона… – прошептала она еле слышно. – Я, лорд Эндрю Карбери, сим передаю Торнбери-Хаус и все прилегающие к нему угодья… – она ахнула, – господину Мандрейку Ротвеллу!
   Слова внезапно слились в какое-то неясное пятно. Она пробежала содержание в поисках подписи. Почерк, похоже, отцовский. А свидетелем при этом был…
   – Тедиес! – закричала она.

Глава 5

   На следующий день рано утром, задолго до того как Розалинда встала с постели, Дрейк уже расхаживал по кабинету лорда Эндрю. Он гак долго плавал по морям, что эта величественная, отделанная дорогим деревом комната казалась ему чужой. И в то же время она была ему бесконечна дорога. Ведь именно здесь лорд Эндрю однажды признался ему, что видит в нем сына.
   В это прекрасное, нет, самое замечательное в жизни утро он задумчиво наблюдал, как за узорчатыми стеклами сквозь темные предрассветные облака пробивались лучи солнца, заливая золотистым светом огромное поместье.
   Торнбери-Хаус считался одним из самых известных гостевых домов времен королевы Елизаветы. Гостевой дом – огромный дом, построенный для пребывания в нем королевы во время ее летних поездок за город, – имел, как и положено, королевские покои. Бесконечно скупая королева Елизавета в сопровождении сотен придворных, слуг и тысяч лошадей, переезжая из одного гостевого дома в другой, жила там на полном хозяйском обеспечении. Подобные визиты зачастую доводили лордов до разорения, и, кстати, именно визит королевы положил начало финансовому краху отца Дрейка.
   Не столь огромный, как Бергли, не такой романтичный и вычурный, как Хардвик-Холл в Дербишире, и, конечно же, не такой величественный, как Логлит в Уилтшире, Торнбери тем не менее очаровывал как своим изяществом, так и внутренним убранством. Дорога к поместью среди вековых деревьев казалась естественным природным коридором; кроме того, поражали воображение сад в двадцать акров вокруг дома и огромный парк с оленями. Приезжая сюда, каждый чувствовал себя так, словно очутился за много миль от Лондона, хотя на самом деле поместье находилось сразу за западной границей города.
   И что самое главное, дом был построен отцом Дрейка. Он стал единственным памятником былого величия семьи Ротвеллов. Граф, похоже, не понимал, как это важно для Дрейка. По крайней мере так считал Дрейк, пока не получил завещания.
   Опустившись за письменный стол в любимое кресло герцога, Дрейк протянул руку и взял видавшее виды гусиное перо прежнего хозяина, а затем, порывшись в его табакерке, нащупал гладкую трубку из слоновой кости. Розалинда, очевидно из сентиментальности, оставила все как было. От всех вещей исходил терпкий запах табака. Дрейк мысленно представил беседующего с ним лорда Даннингтона, уверяющего, что он здесь любим, несмотря на то что Розалинда его на дух не переносит.
   Ему хотелось протянуть руки и обнять старика, поблагодарить за любовь и веру в него, росшего без отца ребенка. Если бы не любовь и внимание герцога, он не стал бы тем, кем был сейчас. Но было невозможно даже себе представить, как бы он рассказал герцогу о своей беде. Большой беде.
   – Дорогой Эндрю. – Дрейк прижал трубку к груди. Сердце его заныло при воспоминании о любимом покровителе. Но через мгновение этот жест показался ему глупым. И может быть, даже лицемерным. Ведь он не потрудился вернуться, пока не узнал о наследстве, за которое, судя по крайнему изумлению Розалинды, ему придется бороться, и бороться упорно.
   Дверь с тихим скрипом приоткрылась. Дрейк поднял голову и кивнул управляющему.
   – Приветствую тебя, Томас.
   – О, господин Дрейк! – воскликнул управляющий, внося в комнату бухгалтерские книги.
   – Я напугал тебя, Томас? Не хотелось бы. – Он поднялся и тепло пожал дрожащую руку старика. – Хорошо, что ты по-прежнему в Торнбери-Хаусе. Дай-ка я тебе помогу. – Дрейк положил тяжелые книги на стол и подвинул Томасу стул.
   – Спасибо, господин Дрейк. Да, я все еще здесь. Теперь вот служу хозяйке, ее светлости. – Томас поправил очки, сидящие на самом кончике носа, и пристально посмотрел на Дрейка. – Но говорят, теперь и вы хозяин. Запутанное дело.
   – Да, Томас. В моем распоряжении завещание, подписанное Дарнингтоном.
   Дрейк вытащил документ и показал его управляющему. Тот окинул его цепким взглядом человека, через руки которого прошли все документы поместья за последние двадцать пять лет.
   – Вроде бы настоящее. Почти такое же, как и то, в котором наследницей названа леди Розалинда. Ладно, оставлю это дело законникам. Что до меня, то вы всегда были членом семьи.
   Дрейк с благодарностью улыбнулся и присел на край стола, вертя в руках гусиное перо.
   – Томас, – произнес он весьма дипломатичным тоном, – а нельзя ли мне заглянуть в бухгалтерские книги?
   – Да, конечно, ведь вы теперь хозяин. И вы завели их для меня, только-только появившись здесь много лет назад. Помните? Вам было всего десять лет! Такой смышленый мальчик!
   Старик пододвинул к нему книги. Дрейк затаил дыхание: в них содержались записи, которые уведомили бы его о том, достаточно ли в сундуках золота, чтобы отправиться обратно к острову Буто. Не дай Бог, недостаточно. Тогда Дрейк станет банкротом и его ждет такой же бесславный конец, как и его отца. К горлу новоявленного хозяина подкатил комок Он потянулся к книгам, но Томас неожиданно придвинул их к себе.
   – А ведь хозяйка мне голову оторвет, если я покажу их вам.
   – Что покажешь Дрейку, Томас?
   Услышав властный голос Розалинды, старый Томас поморщился. Впрочем, он повернулся к ней и изобразил некое подобие улыбки.
   – Да ничего, леди Розалинда. Абсолютно ничего.
   Дрейк, поглаживая бороду, наблюдал за этой жалкой сценой. В этот момент он испытал невероятную нежность к старому управляющему. Розалинда столько лет помыкала им, как и всеми другими мужчинами, а он тем не менее просто обожал ее. Взглянув на нее, Дрейк вновь ощутил ее притягательность: маленький совершенный носик, россыпи веснушек на высоких скулах, прелестные губы. Правда, контур верхней губы был слегка размыт, и это явно свидетельствовало о том, что при всем ее упрямстве она склонна к сомнениям. Короче говоря, Розалинде была присуща глубокая и в то же время хрупкая чувственность, делавшая ее просто неотразимой. Так какого черта она не вышла замуж? Казалось бы, мужчины должны без устали обивать пороги ее дома.
   – Вы сегодня рано спустились, миледи. – Томас, поднявшись, коротко поклонился.
   – Чем ты занят, Томас? – требовательно спросила Розалинда.
   Управляющий снял очки и протер их о свой камзол, явно пытаясь выиграть время. Потом обреченно взглянул на хозяйку:
   – Я показывал господину Дрейку бухгалтерские книги.
   – Это мои книги. Все записи за последний год сделаны моей рукой. Дрейк не имеет права видеть их.
   – Миледи… завещание…
   – Завещание поддельное, – холодно отрезала Розалинда. «Боже, как она прелестна после сна!» – подумал Дрейк.
   Растрепанные рыжие волосы, бледное лицо… Она, должно быть, действительно очень встревожена, раз спустилась из спальни, не приведя себя в порядок и не переодевшись: из-под атласного пеньюара выглядывала шелковая ночная рубашка.
   Он сейчас не вспоминал о том, какой несносной она была в детстве, потому что наткнулся взглядом на соблазнительно видневшуюся в вырезе ночной рубашки грудь. Розалинда и грудь?! Два этих образа просто не сочетались в его представлении. Ее грудь развилась много лет назад, еще до его отъезда, но он, судя по всему, тогда не обратил внимания. А тот факт, что он заметил это сейчас, свидетельствовал о том, что он слишком долго был в море.
   – Ты куда уставился? – гневно спросила Розалинда.
   – На тебя, – ответил он. – Вот уж не думал, что твоя страсть ко мне побудит тебя так рано покинуть постель. Мне очень нравится, как ты выглядишь неглиже. Тебе идет.
   Он расплылся в широкой, довольной улыбке и вразвалку направился к ней.
   – К счастью, девушка – все еще девушка, не так ли?..
   Ее нежные ноздри затрепетали.
   – Я встаю рано. И сейчас мне всего лишь нужно отложить эти книги и заняться чем-нибудь… попривлекательней.
   Он остановился буквально в нескольких дюймах от нее и дерзко взглянул вниз. В ее зеленых глазах, опушенных рыжеватыми ресницами, теперь сверкали молнии.
   – Да, вот это, а вернее, эти – действительно исключительно привлекательны.
   – Развлечетесь в другом месте, сэр! – прошипела она. – Вы ничуть не лучше того любвеобильного сеньора. – Она тотчас вздрогнула от упоминания о вчерашнем происшествии.
   – Ты опять затронула эту тему, – проговорил Дрейк. – Сеньор по-прежнему мертв, да?
   – Да, – резко ответила она, – и я еще раз повторяю, что развлекаться ты будешь в другом месте. – Она украдкой взглянула на Томаса и прошептала: – Почему ты вернулся? Зачем тебе этот дом? Я знаю, он дорог тебе как память, но ты богат. И мог бы купить замок, если бы захотел. Ты мужчина и волен оказаться там, где пожелаешь. – Внезапно она вся зарделась, нежный рот искривился от отчаяния. – А у меня есть только это. Неужели нельзя оставить меня в покое?
   Он сглотнул подкативший к горлу комок и резко отвернулся. Надо же, как легко ей удалось его разжалобить. Не стоит забывать, что она хитра, и такой ее сделала решимость. Несколько минут Дрейк молча расхаживал по комнате, потом повернулся и склонился перед ней в глубоком поклоне.
   – А вам не приходило в голову, мадам, что я вернулся вовсе не ради дома? Может, я вернулся чтобы претендовать на вас?
   Печальное выражение ее лица тут же стало насмешливым.
   – Да будет тебе! Ты все готов обратить в шутку.
   – Не веришь? Я сейчас отошлю Томаса, и ты ощутишь всю силу моего желания. – Повернувшись, он бросил управляющему: – Иди, Томас. Ступай отсюда.
   – Что, сэр? Да-да, конечно. – Томас закрыл книги и собрал их. – Сейчас я вас оставлю. Вот только одолею эту огромную комнату…
   – Останься, Томас! Я приказываю тебе остаться! – распорядилась Розалинда.
   Сделав несколько шаркающих шагов, старик повернулся.
   – Ну что же, вы – хозяйка.
   – Иди, Томас! – приказал Дрейк, повысив голос.
   – Ладно, вы – хозяин, – уступил управляющий, снова поворачиваясь к выходу.
   – Дрейк здесь не хозяин! – едва ли не закричала Розалинда и, выбежав на середину комнаты, приказала: – Останься!
   – А, жалящая пчела покинула цветок и забралась в колючие заросли шиповника, – протянул следовавший за ней по пятам Дрейк.
   – Никаких колючек, Дрейк. А вот твои колючки ограничиваются одной: она в твоих венецианских штанах, и ты можешь сломать ее с любой девчонкой у себя на пристани.
   – Как же так, моя госпожа? Откуда такой настоятельный интерес к моим штанам?
   – Меня настоятельно интересует только одно – этот дом. Я могу понять, почему ты появился здесь с этим измятым завещанием, вернее, явной подделкой. Ничего другого от столь корыстного человека, как ты, я и не ожидала. Но твой внезапный флирт? Я и не понимаю, и не принимаю его, сэр.
   Дрейк упер руки в бока и передразнил ее:
   – «Я и не понимаю, и не принимаю его, сэр». – Он презрительно поморщился. – Твое высокомерие и задранный нос теперь меня не спровоцируют, Роз. – На этот раз он выплюнул ее имя словно ругательство. – Сколько лет вы водили меня за нос, леди?
   – Можешь идти, Томас, – бросила Розалинда через плечо и в недоумении уставилась на Дрейка. – Водила тебя за нос? А кто пришел в этот дом и украл любовь моего отца, словно воришка у собора Святого Павла? Ты так преуспел в этом гнусном деле, словно воровал всю свою жизнь.
   – Я всегда буду для тебя лишь уличным бродягой? – взревел Дрейк.
   – А я всегда буду для тебя всего лишь хрупкой малюткой, которой можно помыкать, словно куклой?
   Дрейк мрачно засмеялся.
   – Ну уж хрупкой тебя никак не назовешь, моя дорогая леди. – Он попытался ослабить воротник рубашки. – Неужели ты до сих пор не поняла, почему я так изводил тебя? Ты, которая так преуспела в разгадках мотивов, которые движут мужчинами?
   – Я всегда считала, что ты меня ненавидишь, – ответила она, неопределенно двинув плечом. – А разве была иная причина?
   – Ненавидел тебя?! – Он удивленно покачал головой и мрачно расхохотался. Наконец Дрейк, не отрывая от нее взгляда голубых глаз, прикоснулся к ее щеке тыльной стороной ладони.
   – Ах, малютка, если бы ты только знала, почему я мучил тебя!
   В его последних словах сквозила печаль, но она сейчас чувствовала лишь ожог на своей щеке, там, где он дотронулся до нее. Она закрыла глаза и отвернулась, с трудом подавляя в себе желание потрогать горящую щеку.
   – Но все это в прошлом, – махнул рукой Дрейк и, подойдя к столу, с тихим стуком закрыл табакерку лорда Даннингтона. – Сейчас нам надо незамедлительно разрешить наш спор!
   – Прекрасно. Похоже, споры нам сдаются лучше всего. Он насмешливо улыбнулся.
   – По крайней мере здесь мы единодушны. Присаживайся. – Он указал на стул перед письменным столом.
   Когда он небрежно плюхнулся в кресло ее отца, Розалинда гневно сверкнула глазами.
   – Я предпочитаю стоять. – И, подойдя к открытому окну, подставила лицо ласковому ветерку.
   – Итак, в чем проблема, с твоей точки зрения, Розалинда?
   – Для тебя леди Розалинда.
   – Леди Розалинда.
   – Проблема, я полагаю, оптическая. Или, скорее, в полном отсутствии оптики. Ты явно заблуждаешься, уверяя, что поддельный документ является законным. Я послала за дядей Тедиесом. Он сразу же все прояснит.
   Она повернулась как раз в тот момент, когда Дрейк зажег трубку ее отца. Белые кольца дыма затейливо обволакивали дьявольски красивое лицо.
   – Тебе никогда не сравняться с моим отцом, Дрейк. Даже не пытайся.
   – И наказывая, Бог милует. Если у меня когда-нибудь будет дочь, она в отличие от тебя будет покладистой.
   Розалинда тотчас обожгла его взглядом:
   – Ты разве не знаешь, что в дочерях нет никакого проку? Он задумчиво пригладил свою бородку.
   – Давай пока ограничимся одним предметом спора.
   Она кивнула:
   – Ладно.
   – Вряд ли Тедиес поможет тебе в стремлении лишить меня наследства.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Это он известил меня о завещании, когда я был в море.
   – Ошибаешься. – Розалинда заметалась по комнате. – Тедиес сообщил бы мне о существовании подобного завещания задолго до того. Тебя ввели в заблуждение.
   – Ты уверена? – Он порывисто подался к ней. – Ты, конечно, знаешь Тедиеса гораздо лучше, чем я, но я знаю лишь одно: он человек двора и обожает интриги.
   Согласившись с его разумными доводами, Розалинда подошла к столу и опустилась на ранее предложенный ей стул.
   – Дай-ка еще раз взгляну на завещание.
   – Если присмотришься внимательнее, – сказал он, когда она взяла документ, – то сама увидишь… – Дрейк вдруг осекся и выхватил документ из ее рук.
   – Что? – Она сжала пустой кулак. – Не мучь меня, Дрейк. Дай как следует взглянуть на этот чертов документ!
   – Ты ведь не…
   – Не порву его? – Она презрительно усмехнулась. – Нет, как бы мне этого ни хотелось. Клянусь.
   Дрейк с сомнением нахмурился, но все же протянул ей документ. Схватив его, она с нарастающим страхом стала изучать знакомые строчки, потом вскочила и направилась к окну.
   – Розалинда!
   – Не бойся, трус. Я просто хочу посмотреть подписи на просвет.
   – Если ты выбросишь документ в окно, я тебя отшлепаю.
   – Только попробуй!
   – Не искушай меня!
   Она подняла желтый пергамент к свету, но сколько ни смотрела, сколько ни щурилась, как бы высоко ни держала его в солнечных лучах, никаких расхождений с почерками ее отца и дяди не обнаружила. Если документ подлинный, то это окончательное предательство. Она же единственная наследница своего отца! Львиная доля его имущества должна перейти к ней.
   Руки ее задрожали, и она бессильно опустила их на колени.
   – Итак?
   – Это точная копия моего завещания, – хрипло выдавила она. – Оба датированы одним днем, оба составлены в тех же выражениях, с той лишь разницей, что на одном – твое имя, а на другом – мое.
   – Значит, мое завещание законное. – Дрейк с трудом сдерживал торжествующую улыбку.
   Она резко вздернула подбородок:
   – Есть еще одно исключение: мое завещание – настоящее, твое – подделка. Да, чрезвычайно искусная, но тем не менее подделка.
   Когда Дрейк зарычал от бессилия, Розалинда удивленно выгнула бровь:
   – А ты думал, я скажу что-то другое?
   – Нет, – признался он.
   – Весьма рада, что не разочаровала тебя.
   – Но ты же не веришь, что это подделка!
   – Верю или нет, не важно. Я буду оспаривать твое право на этот дом до последней капли крови.
   Он криво ухмыльнулся:
   – Надеюсь, до этого дело не дойдет. Убить женщину на дуэли – значит навсегда погубить свою репутацию.
   Розалинда повернулась к окну, покусывая палец, как маленький обиженный ребенок.
   – Ну-ну, малютка! Я знаю, что это трудно. – Едва он пересек комнату и ободряюще положил руки ей на плечи, как она резко обернулась и отпрянула от него.
   – Не дотрагивайся до меня, ты, бессовестный вор!
   – Вор? Да я ничего не украл. Пока.
   – Мне не нужна твоя жалость.
   – Будь я проклят, если ты ее дождешься, – сухо отозвался он.
   – Ты еще не победил, Дрейк. Я лишь признала, что подписи отца и дяди очень похожи на подлинные. Но это не значит, что они действительно подписали завещание. И я по-прежнему отказываюсь отдать этот дом.