– Это отвратительно! – с горящими глазами воскликнула она. – Белая армия не нуждается в подкупах!
– Что ж, – Дариус заговорщицки наклонился к Изабель, – она нуждается в другом.
– В чем же? – Встревожившись, она мгновенно обратила все внимание на доску. – Кому-то грозит опасность?
– Нет, не обязательно, – признал он. – Но белой армии на самом деле необходимо, чтобы леди, правящая Белым королевством, сделала следующий ход, иначе мои славные силы заподозрят, что она проиграла.
– О да, конечно! – Прикусив нижнюю губу и прищурившись, Елена задумалась, а затем неуверенно коснулась ладьи. – Держитесь, джентльмены, мы идем. – Передвинув ладью вперед, она дерзко поставила ее вне досягаемости пешки, создав прямую угрозу его королю, и убрала пальцы. – Вот так!
– Мои разведчики предали меня! – Шутливо поморщившись и прижав руку к груди, как будто получил удар, Дариус медленно выдохнул, заново оценивая позицию на доске. – Я отступлю, и посмотрим, не изменю ли этим развитие событий.
Игра продолжалась с горькими потерями на обеих сторонах и победоносными наступлениями, но Дариус намеренно старался, чтобы у Елены сохранилась возможность в конечном счете одержать победу. Откровенная радость у нее на лице, когда после точно расставленной ловушки для его ослабленного защитника черный король оказался на коленях у ног ее королевы, была бесценна.
Проклятие, он, вероятно, никогда не выиграет больше ни одной партии, ибо в противном случае лишится такого удовольствия.
– Шах и мат! – воскликнула она.
– Вы победили, – признал он и, как положено, щелчком указательного пальца сбил своего короля, официально признавая поражение. – Сдаюсь.
Войдя в комнату с пустым подносом, чтобы забрать у них полупустые тарелки, миссис Макфедден кашлянула и бросила Дариусу быстрый неодобрительный взгляд, однако промолчала, когда тот ответил ей дерзким взглядом, провоцируя испортить вечер.
– Спасибо вам, миссис Макфедден, – спокойно сказал он.
– Да, спасибо вам, миссис Макфедден, – поддержала его Елена с тревогой на лице. – Мы… не хотели доставлять вам лишние хлопоты.
– Пустяки. – Суровый взгляд экономки смягчился. – Впредь я буду подавать вам обед сюда, раз вы так предпочитаете, и укорочу себе дорогу на несколько шагов. Но вам, мистер Торн, стоит следить за временем. Уже поздно, и леди пора отдыхать.
Взглянув на часы на камине, Дариус поразился, насколько он и Елена потеряли представление о времени.
– Так и есть!
Елена встала, и он тотчас поднялся.
– Я пойду, мистер Торн, если только вы позволите мне уйти победителем. Это была замечательная игра. Спасибо, что оказались таким терпеливым учителем.
– Завтра вечером мы устроим матч-реванш и посмотрим, так же ли вы любезны в случае проигрыша, – поддразнил он ее.
– В этот первый раз вы позволили мне выиграть, но я все равно получила удовольствие, сэр! – Она присела в реверансе и царственно удалилась из комнаты.
А Дариус, забыв о своей экономке, смотрел ей вслед.
Это, пожалуй, лучшая шахматная партия из всех, что он сыграл за свою жизнь!
Миссис Макфедден снова кашлянула, и Дариус вздохнул – нечего надеяться на то, что она будет долго держать при себе свое мнение.
– Она не котенок, которого принесли в дом с холода.
– А в чем дело? Разве я предлагал ей молоко и предупреждал о нашествии паразитов в конюшню, чтобы у вас создалось такое впечатление?
– Я никому ничего не сказала о ее появлении и не собираюсь нарушать свои обещания, но вы решили, что будете делать дальше? – продолжала она, оставив без внимания его слова.
– Я уже делаю именно то, что должен делать. Я даю ей время выздороветь и прийти в себя, пока не придумаю хороший план, как не подвергнуть ее опасности. – Он пошел к центру комнаты, на ходу собирая бумаги с кресел и разных других поверхностей. – Кроме того, Хеймиш уверяет, что ее лошади требуется на поправку по меньшей мере еще три недели, поэтому нет необходимости спешить.
– Не понимаю, при чем тут вообще ее лошадь. В мире существуют другие способы путешествовать! У вас есть собственный хороший экипаж и…
– Я не отправлю ее, пока не буду твердо уверен, что у нее есть куда идти.
– Мне она начинает нравиться, так что не смейте неправильно толковать мои слова, – неодобрительно проворчала миссис Макфедден. – Видя ее, невозможно не растаять, но для вас это не безопасная игра. Вы холостяк, и все это вызовет настоящий скандал! Если муж найдет ее здесь… в вашем обществе…
– Не найдет, и мы не нарушили никакого закона, спасая ее от холода. – Дариус принялся складывать карты. – Но будь я проклят, если…
Дариус не позволил себе высказать до конца свою мысль. Чем он мог пригрозить? Он поклялся защитить ее от опасности, но если появится ее муж и потребует выдать ее, если сама Елена согласится вернуться к нему – все может пойти прахом. Елена была настолько запугана своим мужем, что убежала от него, и ей вряд ли хотелось лишаться с трудом завоеванной свободы. Однако Дариус по собственному опыту был знаком с непредсказуемыми, нелогичными последствиями жестокого обращения.
– Мне все равно, чем я рискую. – Дариус вздохнул. – Если дело обернется плохо, я пойду на все, чтобы заявить о непричастности к этому вас и Хеймиша. Я так решил и возьму вину на себя.
– Я беспокоюсь вовсе не о себе и не об этом грубияне. Она такая прелесть, – тихо добавила миссис Макфедден. – Следите, чтобы из-за этого сумасбродства не проиграть больше, чем шахматную партию!
– Это именно вы поощряете развлечения! – Дариус наконец дал волю возмущению. – Следите за своим поведением, миссис Макфедден! Я не школьник, который нуждается в присмотре, а вы не родственница, чтобы так бесцеремонно вмешиваться! Елена не сделала ничего плохого, и я… отвечу за свои поступки. Я джентльмен и ученый. И на этом конец!
Никогда прежде он не отчитывал ее, но взять свои слова обратно не мог и приготовился к язвительному ответу, однако такового не последовало.
– Понятно. – Экономка убрала руки с бедер вниз. – Вы завтра едете в город? Это будет вторник.
Неожиданное проявление милости.
– Да. Передайте Хеймишу, что мы, как обычно, поедем в Эдинбург. – Дариус небрежно положил стопку карт на уже загроможденный письменный стол. – И, миссис Макфедден, прошу вас, узнайте, какие вещи необходимы нашей гостье, а я постараюсь купить в городе то, что нужно.
– Да, сэр, – кивнула миссис Макфедден и крепко сжала губы.
Выйдя с подносом из комнаты, она плотно закрыла за собой дверь, а Дариус медленно опустился за письменный стол.
Елена была знатной леди благородного происхождения. Он понимал, что не хочет признавать, с какой именно степенью знатности, возможно, вступил в единоборство.
Может ли она быть женой недавно возвысившегося человека? Какого-нибудь самодовольного барона или сквайра, спаси, Господи!
Оставив кресло, он принялся ходить по комнате.
А что, если он барон? Здесь его логика трещит по всем швам. Словно будь ее муж каким-нибудь провинциальным джентльменом, это означало бы, что он сумеет подкупить его раненую гордость. Или что его было бы легче убедить отпустить жену, или что он менее упрям. Маленький терьер может быть грознее шотландской борзой, и он знает достаточно деревенских чинуш и университетских должностных лиц, чтобы понимать, что даже малая крупица власти может превратить людей в цепких гадюк.
Но даже гадюки имеют свою цену.
«Отшельники» уже приобрели себе одного неизвестного врага, и Дариус не оставлял без внимания тот факт, что, усложняя собственное положение, мог неумышленно добавить неприятностей всем остальным. Но он знал, что среди «Отшельников» нет человека, который не сделал бы того же самого, чтобы защитить попавшую в беду женщину, – и ни единого человека, кто посоветовал бы ему выгнать ее.
Раздвинув тяжелые шторы, он не увидел ничего, кроме собственного отражения в стекле, и оно прервало его размышления. Дариус никогда не был тщеславным человеком и никогда не видел никакой пользы от созерцания собственной внешности. Всю жизнь он был больше сосредоточен на своем внутреннем мире и способностях своего мозга, чем на чем-либо другом. Эйш Блэкуэлл за время их дружбы не раз отчитывал его за то, что он не следит за модой или забывает наслаждаться прелестями жизни.
Дариус подумал о том, каким видит его женщина.
Каким видит его Елена…
Прищурившись, он рассматривал мужчину в стекле – высокого, худого, широкого в плечах, но не слишком спортивного. Черты его лица были четкими, но Дариус посчитал их слишком резкими. Глаза, по его мнению, были непримечательными, а цвет кожи вряд ли настолько необычным, чтобы о нем говорили дамы. Дариус был бледнее, чем ему хотелось, но понимал, что должен винить только самого себя за все те дни, которые проводит в доме за книгами.
Наклонившись вперед, он прислонился горячим лбом к ледяному стеклу и закрыл глаза. Какая разница, считает ли она его очкастым троллем или Адонисом?
Он забывает о своем месте в мире.
Он не обладал родословной, которая позволила бы ему жениться даже на второй кузине обнищавшего провинциального сквайра. Он знал самое страшное о своем прошлом и еще до того, как надел свои первые длинные штаны, был вынужден жить один не только из-за мрачных отметин нищеты. Говорят, кровь скажется. Почему он задумался об этом сейчас?
Он поклялся защитить Елену, но это было слабое оправдание желания удержать ее.
Миссис Макфедден права. Он рискует проиграть больше, чем шахматную партию.
Воинственно скрестив руки, он обернулся и окинул взглядом комнату.
– Думай, Торн. Решай головоломки по очереди.
Он работал до поздней ночи, читая заметки других путешественников по Бенгалии и отрывки из местных источников, пока слова не начали плыть по страницам. Отказавшись от дальнейших попыток, Дариус прошел к широкому дивану и погрузился в глубокий сон без сновидений, освободивший его от спутавшихся в один клубок проблемы «Отшельников» и страха за Елену.
Глава 6
Глава 7
– Что ж, – Дариус заговорщицки наклонился к Изабель, – она нуждается в другом.
– В чем же? – Встревожившись, она мгновенно обратила все внимание на доску. – Кому-то грозит опасность?
– Нет, не обязательно, – признал он. – Но белой армии на самом деле необходимо, чтобы леди, правящая Белым королевством, сделала следующий ход, иначе мои славные силы заподозрят, что она проиграла.
– О да, конечно! – Прикусив нижнюю губу и прищурившись, Елена задумалась, а затем неуверенно коснулась ладьи. – Держитесь, джентльмены, мы идем. – Передвинув ладью вперед, она дерзко поставила ее вне досягаемости пешки, создав прямую угрозу его королю, и убрала пальцы. – Вот так!
– Мои разведчики предали меня! – Шутливо поморщившись и прижав руку к груди, как будто получил удар, Дариус медленно выдохнул, заново оценивая позицию на доске. – Я отступлю, и посмотрим, не изменю ли этим развитие событий.
Игра продолжалась с горькими потерями на обеих сторонах и победоносными наступлениями, но Дариус намеренно старался, чтобы у Елены сохранилась возможность в конечном счете одержать победу. Откровенная радость у нее на лице, когда после точно расставленной ловушки для его ослабленного защитника черный король оказался на коленях у ног ее королевы, была бесценна.
Проклятие, он, вероятно, никогда не выиграет больше ни одной партии, ибо в противном случае лишится такого удовольствия.
– Шах и мат! – воскликнула она.
– Вы победили, – признал он и, как положено, щелчком указательного пальца сбил своего короля, официально признавая поражение. – Сдаюсь.
Войдя в комнату с пустым подносом, чтобы забрать у них полупустые тарелки, миссис Макфедден кашлянула и бросила Дариусу быстрый неодобрительный взгляд, однако промолчала, когда тот ответил ей дерзким взглядом, провоцируя испортить вечер.
– Спасибо вам, миссис Макфедден, – спокойно сказал он.
– Да, спасибо вам, миссис Макфедден, – поддержала его Елена с тревогой на лице. – Мы… не хотели доставлять вам лишние хлопоты.
– Пустяки. – Суровый взгляд экономки смягчился. – Впредь я буду подавать вам обед сюда, раз вы так предпочитаете, и укорочу себе дорогу на несколько шагов. Но вам, мистер Торн, стоит следить за временем. Уже поздно, и леди пора отдыхать.
Взглянув на часы на камине, Дариус поразился, насколько он и Елена потеряли представление о времени.
– Так и есть!
Елена встала, и он тотчас поднялся.
– Я пойду, мистер Торн, если только вы позволите мне уйти победителем. Это была замечательная игра. Спасибо, что оказались таким терпеливым учителем.
– Завтра вечером мы устроим матч-реванш и посмотрим, так же ли вы любезны в случае проигрыша, – поддразнил он ее.
– В этот первый раз вы позволили мне выиграть, но я все равно получила удовольствие, сэр! – Она присела в реверансе и царственно удалилась из комнаты.
А Дариус, забыв о своей экономке, смотрел ей вслед.
Это, пожалуй, лучшая шахматная партия из всех, что он сыграл за свою жизнь!
Миссис Макфедден снова кашлянула, и Дариус вздохнул – нечего надеяться на то, что она будет долго держать при себе свое мнение.
– Она не котенок, которого принесли в дом с холода.
– А в чем дело? Разве я предлагал ей молоко и предупреждал о нашествии паразитов в конюшню, чтобы у вас создалось такое впечатление?
– Я никому ничего не сказала о ее появлении и не собираюсь нарушать свои обещания, но вы решили, что будете делать дальше? – продолжала она, оставив без внимания его слова.
– Я уже делаю именно то, что должен делать. Я даю ей время выздороветь и прийти в себя, пока не придумаю хороший план, как не подвергнуть ее опасности. – Он пошел к центру комнаты, на ходу собирая бумаги с кресел и разных других поверхностей. – Кроме того, Хеймиш уверяет, что ее лошади требуется на поправку по меньшей мере еще три недели, поэтому нет необходимости спешить.
– Не понимаю, при чем тут вообще ее лошадь. В мире существуют другие способы путешествовать! У вас есть собственный хороший экипаж и…
– Я не отправлю ее, пока не буду твердо уверен, что у нее есть куда идти.
– Мне она начинает нравиться, так что не смейте неправильно толковать мои слова, – неодобрительно проворчала миссис Макфедден. – Видя ее, невозможно не растаять, но для вас это не безопасная игра. Вы холостяк, и все это вызовет настоящий скандал! Если муж найдет ее здесь… в вашем обществе…
– Не найдет, и мы не нарушили никакого закона, спасая ее от холода. – Дариус принялся складывать карты. – Но будь я проклят, если…
Дариус не позволил себе высказать до конца свою мысль. Чем он мог пригрозить? Он поклялся защитить ее от опасности, но если появится ее муж и потребует выдать ее, если сама Елена согласится вернуться к нему – все может пойти прахом. Елена была настолько запугана своим мужем, что убежала от него, и ей вряд ли хотелось лишаться с трудом завоеванной свободы. Однако Дариус по собственному опыту был знаком с непредсказуемыми, нелогичными последствиями жестокого обращения.
– Мне все равно, чем я рискую. – Дариус вздохнул. – Если дело обернется плохо, я пойду на все, чтобы заявить о непричастности к этому вас и Хеймиша. Я так решил и возьму вину на себя.
– Я беспокоюсь вовсе не о себе и не об этом грубияне. Она такая прелесть, – тихо добавила миссис Макфедден. – Следите, чтобы из-за этого сумасбродства не проиграть больше, чем шахматную партию!
– Это именно вы поощряете развлечения! – Дариус наконец дал волю возмущению. – Следите за своим поведением, миссис Макфедден! Я не школьник, который нуждается в присмотре, а вы не родственница, чтобы так бесцеремонно вмешиваться! Елена не сделала ничего плохого, и я… отвечу за свои поступки. Я джентльмен и ученый. И на этом конец!
Никогда прежде он не отчитывал ее, но взять свои слова обратно не мог и приготовился к язвительному ответу, однако такового не последовало.
– Понятно. – Экономка убрала руки с бедер вниз. – Вы завтра едете в город? Это будет вторник.
Неожиданное проявление милости.
– Да. Передайте Хеймишу, что мы, как обычно, поедем в Эдинбург. – Дариус небрежно положил стопку карт на уже загроможденный письменный стол. – И, миссис Макфедден, прошу вас, узнайте, какие вещи необходимы нашей гостье, а я постараюсь купить в городе то, что нужно.
– Да, сэр, – кивнула миссис Макфедден и крепко сжала губы.
Выйдя с подносом из комнаты, она плотно закрыла за собой дверь, а Дариус медленно опустился за письменный стол.
Елена была знатной леди благородного происхождения. Он понимал, что не хочет признавать, с какой именно степенью знатности, возможно, вступил в единоборство.
Может ли она быть женой недавно возвысившегося человека? Какого-нибудь самодовольного барона или сквайра, спаси, Господи!
Оставив кресло, он принялся ходить по комнате.
А что, если он барон? Здесь его логика трещит по всем швам. Словно будь ее муж каким-нибудь провинциальным джентльменом, это означало бы, что он сумеет подкупить его раненую гордость. Или что его было бы легче убедить отпустить жену, или что он менее упрям. Маленький терьер может быть грознее шотландской борзой, и он знает достаточно деревенских чинуш и университетских должностных лиц, чтобы понимать, что даже малая крупица власти может превратить людей в цепких гадюк.
Но даже гадюки имеют свою цену.
«Отшельники» уже приобрели себе одного неизвестного врага, и Дариус не оставлял без внимания тот факт, что, усложняя собственное положение, мог неумышленно добавить неприятностей всем остальным. Но он знал, что среди «Отшельников» нет человека, который не сделал бы того же самого, чтобы защитить попавшую в беду женщину, – и ни единого человека, кто посоветовал бы ему выгнать ее.
Раздвинув тяжелые шторы, он не увидел ничего, кроме собственного отражения в стекле, и оно прервало его размышления. Дариус никогда не был тщеславным человеком и никогда не видел никакой пользы от созерцания собственной внешности. Всю жизнь он был больше сосредоточен на своем внутреннем мире и способностях своего мозга, чем на чем-либо другом. Эйш Блэкуэлл за время их дружбы не раз отчитывал его за то, что он не следит за модой или забывает наслаждаться прелестями жизни.
Дариус подумал о том, каким видит его женщина.
Каким видит его Елена…
Прищурившись, он рассматривал мужчину в стекле – высокого, худого, широкого в плечах, но не слишком спортивного. Черты его лица были четкими, но Дариус посчитал их слишком резкими. Глаза, по его мнению, были непримечательными, а цвет кожи вряд ли настолько необычным, чтобы о нем говорили дамы. Дариус был бледнее, чем ему хотелось, но понимал, что должен винить только самого себя за все те дни, которые проводит в доме за книгами.
Наклонившись вперед, он прислонился горячим лбом к ледяному стеклу и закрыл глаза. Какая разница, считает ли она его очкастым троллем или Адонисом?
Он забывает о своем месте в мире.
Он не обладал родословной, которая позволила бы ему жениться даже на второй кузине обнищавшего провинциального сквайра. Он знал самое страшное о своем прошлом и еще до того, как надел свои первые длинные штаны, был вынужден жить один не только из-за мрачных отметин нищеты. Говорят, кровь скажется. Почему он задумался об этом сейчас?
Он поклялся защитить Елену, но это было слабое оправдание желания удержать ее.
Миссис Макфедден права. Он рискует проиграть больше, чем шахматную партию.
Воинственно скрестив руки, он обернулся и окинул взглядом комнату.
– Думай, Торн. Решай головоломки по очереди.
Он работал до поздней ночи, читая заметки других путешественников по Бенгалии и отрывки из местных источников, пока слова не начали плыть по страницам. Отказавшись от дальнейших попыток, Дариус прошел к широкому дивану и погрузился в глубокий сон без сновидений, освободивший его от спутавшихся в один клубок проблемы «Отшельников» и страха за Елену.
Глава 6
Столовая внизу была приготовлена для приема, высокие позолоченные зеркала сияли отражением десятков свечей. Изабель это знала, хотя стояла в темном чулане. Из-за двери доносились приглушенные разговоры гостей и их смех. Где-то играла музыка, и она подумала, что, наверное, будут танцы.
Граф устраивал домашний прием.
Но его жена не будет присутствовать.
Он говорил всем, что она больна, и гости сочувственно вздыхали, сокрушаясь невезением молодой леди. Они надеялись познакомиться с новой хозяйкой и взглянуть на ее легендарную красоту, но бедный Ричард, по-видимому, женился на девушке со слабым здоровьем, потому что после свадьбы ее никогда не видели в обществе.
– Как жаль! – снова и снова повторялись эти слова, и Изабель старалась не закричать.
Голос Ричарда доносился снизу, и она радовалась, ведь это означало, что его нет поблизости, что он, вероятно, наслаждается своим вечером, слишком много пьет и забыл, куда отправил ее для…
– Наказания, – прошептал он позади нее, и по законам сна возникло пугающее чувство, что он рядом, что она слышит, как он смеется в столовой, но ощущает его горячее дыхание у себя на затылке.
Даже во сне она понимала, что нельзя сопротивляться мужу.
Ей не позволяли присутствовать на вечере, поскольку в то утро за завтраком она рассердила Ричарда. Она не могла вспомнить, что сделала или сказала, но он с силой наотмашь ударил ее по лицу.
Ричард почти никогда не бил ее так, чтобы кто-нибудь мог случайно заметить следы.
Но в этот раз разгневался настолько, что забыл собственное правило.
И это тоже была ее вина – так рассердить его и испортить собственную внешность перед его торжественным приемом.
Она заслужила еще одно наказание, и он запер ее в чулане верхнего коридора до тех пор, пока не решит, каким оно будет.
В темноте злой дух начал прикасаться к ней, и Изабель закричала.
Проснувшись от собственного крика, она обнаружила, что стоит на четвереньках в спутанном постельном белье, словно собиралась ползком выбраться из своего ночного кошмара. Изабель дрожала, продолжая вспоминать руки Ричарда у себя на горле, ее кожа была мокрой от пота.
А затем на пороге ее комнаты появился Дариус, держа свечу, которая освещала его красивое лицо. Он все еще был в той же одежде, что за обедом, но рубашка расстегнулась, а волосы спутались, как после сна.
– Елена! Вам нездоровится? – спросил он.
Изабель покачала головой и стянула завязки ночной рубашки, чтобы закрыть горло.
– Это был… просто сон. Все в порядке. – Ее голос охрип от стыда.
– Что ж, давайте устроим вас снова. Миссис Макфедден не проснулась, но, думаю, мы не станем беспокоить ее и справимся сами. – Дариус прошел вперед и поставил свою горящую свечу на стол у кровати. – Если надо, я отвернусь, чтобы дать вам возможность забраться обратно под одеяло. Сейчас около пяти утра, и время поспать еще есть.
Изабель улыбнулась. Он просто удивительный человек, если заботится о ее скромности в такой час, однако ее ноги окоченели, и она была благодарна ему за доброту. Забравшись вновь под одеяло, она села, опершись на подушки.
– Я снова там, где положено, мистер Торн.
Он не двигался, и она уже собралась повторить свои слова, на случай если он не расслышал ее, но тут Дариус повернулся и быстрыми решительными движениями поправил пуховое одеяло.
– Давайте найдем что-нибудь вам на плечи. – Взяв вязаную шаль, которую миссис Макфедден оставила у спинки кровати, он накинул ее на Изабель. – Вот так.
– Из вас получится замечательная горничная, мистер Торн.
Теперь пришла его очередь улыбнуться:
– Приму к сведению. И если моя следующая работа не будет опубликована, займусь поиском места. – Перестав улыбаться, он протянул руку и тыльной стороной пальцев коснулся ее щеки. – Вы влажная и холодная на ощупь.
– Я… Дурные сны…
– Вы умрете, если подхватите простуду. Проклятие, камин погас.
– Я в порядке!
Он не стал спорить, а быстро встав с кровати, положил в маленький камин дрова и разжег огонь. Спустя всего несколько минут от очага начало распространяться веселое тепло, и Дариус переставил экраны так, чтобы направить его поток к Изабель.
– Мистер Торн…
– Ну вот, так-то лучше, – произнес он, стоя спиной к ней.
– Мистер Торн, – повторила она, более настойчиво прося его внимания.
Он обернулся, и у нее перехватило дыхание.
Ну вот, опять. Эта дрожь внутри, когда он смотрит на нее. То же самое ощущение, как тогда, когда он взял ее руку… Изабель была видна его шея и несколько соблазнительных дюймов обнаженной кожи груди с темно-каштановыми завитками волос. От него исходила притягательная мужская сила, которая смущала и возбуждала ее. И вместо того чтобы после привидевшегося кошмара испугаться его силы, Изабель потянулась к ней.
– Вы до сих пор не переоделись, мистер Торн. Вы никогда не ложитесь спать?
Подняв руку, он дотронулся до воротника куртки, как будто только что обнаружил, в каком он виде.
– Я опять заснул в библиотеке. Это еще одна моя ужасная привычка.
– Это не такой уж страшный порок. – Изабель плотнее укутала плечи мягкой шалью. – Существуют и худшие грехи.
– Существуют. – Подойдя ближе, Дариус остановился в ногах большой кровати и водил пальцами по завитушкам орнамента, вырезанного на стойках спинки. – После… Индии, когда мы вернулись в Англию, мне каждую ночь снились кошмары. Думаю, я специально выработал привычку работать по ночам до полного изнеможения, убегая от них, но это делало их только страшнее.
– Они до сих пор преследуют вас?
– Нет. – Смущенный разговором Дариус опустил голову. – Потому что я в конце концов признался в них Эйшу. Я рассказал ему о снах – и это помогло. Не знаю почему, но когда я вслух говорю о своих страхах, они теряют свою власть надо мной. И если… – он снова взглянул на нее, прежде чем продолжить, – если вы когда-нибудь захотите поговорить о том, что случилось, или рассказать свои страшные сны, то я хороший слушатель.
– Я в вас не сомневаюсь. – Изабель глубоко вздохнула и задумалась, хватит ли у нее мужества произнести непроизносимое. Стыд и неловкость угрожали нахлынуть без всякой причины, но, глядя на Дариуса, Изабель помнила только, что он был невероятно заботливым, ни разу не требовал от нее ответа и не осуждал ее импульсивный побег от своих обязательств. – Не знаю, переживу ли, если вы станете плохо думать обо мне, мистер Торн.
– Что бы вы ни сказали, Елена, мое мнение о вас никогда не ухудшится. – Он робко сел на край кровати на приличном расстоянии от Изабель, но все же в пределах досягаемости. – Если только вы не собираетесь сказать мне, что цените римских философов выше представителей греческой школы – человек должен провести где-то черту.
Шутка удивила ее и сделала все более реальным.
– Произведения Марка Аврелия не имеют себе равных по здравомыслию, разве не так? – спокойно спросила она. По правде говоря, римская философия была единственным, что она могла вызвать в памяти, так как близость Дариуса парализовала ее разум.
– Марк Аврелий? – Он сделал вид, что поражен. – Но где утонченность? Он диктует ответы, тогда как Сократ задавал бы вопросы. – Он вздохнул. – Вы мастер менять темы.
– Как и вы. – Несколько секунд Изабель рассматривала свои руки, лежавшие поверх одеяла, и старалась найти в себе мужество, но оно изменило ей. – Это все так… отвратительно и… унизительно. Я не могу говорить об этом. Пожалуйста, не спрашивайте меня.
Дариус ничего не говорил, и она решилась взглянуть на него, чтобы узнать, хмурится ли он от досады. Но выражение его лица было добрым и откровенно заботливым.
– Быть может, в другой раз.
Изабель кивнула, хотя совсем не была уверена, что когда-нибудь захочет произнести что-либо из этого вслух. Даже если бы знала, как описать те ужасы, которые доставило ей замужество, или как признаться в своем самом главном страхе – страхе, что она каким-то образом заработала свои наказания неизвестным ей собственным огромным недостатком. Ричард дал ясно понять, что она ведет себя постыдно и не годится быть заслуживающей уважение женой. Он утверждал, что она вынудила его обращаться с ней жестоко, поскольку это единственное, что он мог сделать, чтобы не разочароваться в семейном счастье.
В их «лучшие» дни он смотрел на нее почти ласково, выражая сожаление, что их брак оказался таким стремительным и что она такая бесстрастная. Он иногда покупал ей подарок или разрешал верховую прогулку на Самсоне, чтобы вселить в нее надежду, будто все самое плохое позади.
Она видела много других женщин, которые прямо светились счастьем от удачного замужества. Ричард винил ее, и, слыша его обвинения по тысяче раз в день, Изабель окончательно разуверилась в себе.
Вероятно, все это ее вина.
И это делало ее побег еще более безосновательным и глупым.
А ее жалобы звучали, как хныканье ребенка.
Встав с кровати, Дариус добавил в камин еще полено.
– Ну вот, этого должно хватить до рассвета, а миссис Макфедден придет вас проведать. Я уеду по делам с первыми лучами, но надеюсь вернуться вовремя к обеду и к нашей шахматной игре.
– Вы уезжаете? – Это известие больно кольнуло ее, и у нее сжалось горло.
– Просто в город на несколько часов. Я постараюсь быстро закончить дела. Не стоит бояться, Елена. – Неуклюже поклонившись, он отошел к двери, оставив Изабель горящую свечу. – А сейчас мне нужно пойти к себе и немного поспать. Моя спальня в конце коридора, и если вам что-нибудь понадобится, я сразу же приду.
– Спасибо вам, мистер Торн.
Он с улыбкой кивнул и вышел, а Изабель, опустившись, устроилась под одеялом. Призрак мужа держал ее в страхе, пока она, глядя на пляшущий огонь, размышляла над изменениями в своей судьбе.
Лишь когда первые лучи света коснулись ее окна, Изабель наконец погрузилась в сон.
Граф устраивал домашний прием.
Но его жена не будет присутствовать.
Он говорил всем, что она больна, и гости сочувственно вздыхали, сокрушаясь невезением молодой леди. Они надеялись познакомиться с новой хозяйкой и взглянуть на ее легендарную красоту, но бедный Ричард, по-видимому, женился на девушке со слабым здоровьем, потому что после свадьбы ее никогда не видели в обществе.
– Как жаль! – снова и снова повторялись эти слова, и Изабель старалась не закричать.
Голос Ричарда доносился снизу, и она радовалась, ведь это означало, что его нет поблизости, что он, вероятно, наслаждается своим вечером, слишком много пьет и забыл, куда отправил ее для…
– Наказания, – прошептал он позади нее, и по законам сна возникло пугающее чувство, что он рядом, что она слышит, как он смеется в столовой, но ощущает его горячее дыхание у себя на затылке.
Даже во сне она понимала, что нельзя сопротивляться мужу.
Ей не позволяли присутствовать на вечере, поскольку в то утро за завтраком она рассердила Ричарда. Она не могла вспомнить, что сделала или сказала, но он с силой наотмашь ударил ее по лицу.
Ричард почти никогда не бил ее так, чтобы кто-нибудь мог случайно заметить следы.
Но в этот раз разгневался настолько, что забыл собственное правило.
И это тоже была ее вина – так рассердить его и испортить собственную внешность перед его торжественным приемом.
Она заслужила еще одно наказание, и он запер ее в чулане верхнего коридора до тех пор, пока не решит, каким оно будет.
В темноте злой дух начал прикасаться к ней, и Изабель закричала.
Проснувшись от собственного крика, она обнаружила, что стоит на четвереньках в спутанном постельном белье, словно собиралась ползком выбраться из своего ночного кошмара. Изабель дрожала, продолжая вспоминать руки Ричарда у себя на горле, ее кожа была мокрой от пота.
А затем на пороге ее комнаты появился Дариус, держа свечу, которая освещала его красивое лицо. Он все еще был в той же одежде, что за обедом, но рубашка расстегнулась, а волосы спутались, как после сна.
– Елена! Вам нездоровится? – спросил он.
Изабель покачала головой и стянула завязки ночной рубашки, чтобы закрыть горло.
– Это был… просто сон. Все в порядке. – Ее голос охрип от стыда.
– Что ж, давайте устроим вас снова. Миссис Макфедден не проснулась, но, думаю, мы не станем беспокоить ее и справимся сами. – Дариус прошел вперед и поставил свою горящую свечу на стол у кровати. – Если надо, я отвернусь, чтобы дать вам возможность забраться обратно под одеяло. Сейчас около пяти утра, и время поспать еще есть.
Изабель улыбнулась. Он просто удивительный человек, если заботится о ее скромности в такой час, однако ее ноги окоченели, и она была благодарна ему за доброту. Забравшись вновь под одеяло, она села, опершись на подушки.
– Я снова там, где положено, мистер Торн.
Он не двигался, и она уже собралась повторить свои слова, на случай если он не расслышал ее, но тут Дариус повернулся и быстрыми решительными движениями поправил пуховое одеяло.
– Давайте найдем что-нибудь вам на плечи. – Взяв вязаную шаль, которую миссис Макфедден оставила у спинки кровати, он накинул ее на Изабель. – Вот так.
– Из вас получится замечательная горничная, мистер Торн.
Теперь пришла его очередь улыбнуться:
– Приму к сведению. И если моя следующая работа не будет опубликована, займусь поиском места. – Перестав улыбаться, он протянул руку и тыльной стороной пальцев коснулся ее щеки. – Вы влажная и холодная на ощупь.
– Я… Дурные сны…
– Вы умрете, если подхватите простуду. Проклятие, камин погас.
– Я в порядке!
Он не стал спорить, а быстро встав с кровати, положил в маленький камин дрова и разжег огонь. Спустя всего несколько минут от очага начало распространяться веселое тепло, и Дариус переставил экраны так, чтобы направить его поток к Изабель.
– Мистер Торн…
– Ну вот, так-то лучше, – произнес он, стоя спиной к ней.
– Мистер Торн, – повторила она, более настойчиво прося его внимания.
Он обернулся, и у нее перехватило дыхание.
Ну вот, опять. Эта дрожь внутри, когда он смотрит на нее. То же самое ощущение, как тогда, когда он взял ее руку… Изабель была видна его шея и несколько соблазнительных дюймов обнаженной кожи груди с темно-каштановыми завитками волос. От него исходила притягательная мужская сила, которая смущала и возбуждала ее. И вместо того чтобы после привидевшегося кошмара испугаться его силы, Изабель потянулась к ней.
– Вы до сих пор не переоделись, мистер Торн. Вы никогда не ложитесь спать?
Подняв руку, он дотронулся до воротника куртки, как будто только что обнаружил, в каком он виде.
– Я опять заснул в библиотеке. Это еще одна моя ужасная привычка.
– Это не такой уж страшный порок. – Изабель плотнее укутала плечи мягкой шалью. – Существуют и худшие грехи.
– Существуют. – Подойдя ближе, Дариус остановился в ногах большой кровати и водил пальцами по завитушкам орнамента, вырезанного на стойках спинки. – После… Индии, когда мы вернулись в Англию, мне каждую ночь снились кошмары. Думаю, я специально выработал привычку работать по ночам до полного изнеможения, убегая от них, но это делало их только страшнее.
– Они до сих пор преследуют вас?
– Нет. – Смущенный разговором Дариус опустил голову. – Потому что я в конце концов признался в них Эйшу. Я рассказал ему о снах – и это помогло. Не знаю почему, но когда я вслух говорю о своих страхах, они теряют свою власть надо мной. И если… – он снова взглянул на нее, прежде чем продолжить, – если вы когда-нибудь захотите поговорить о том, что случилось, или рассказать свои страшные сны, то я хороший слушатель.
– Я в вас не сомневаюсь. – Изабель глубоко вздохнула и задумалась, хватит ли у нее мужества произнести непроизносимое. Стыд и неловкость угрожали нахлынуть без всякой причины, но, глядя на Дариуса, Изабель помнила только, что он был невероятно заботливым, ни разу не требовал от нее ответа и не осуждал ее импульсивный побег от своих обязательств. – Не знаю, переживу ли, если вы станете плохо думать обо мне, мистер Торн.
– Что бы вы ни сказали, Елена, мое мнение о вас никогда не ухудшится. – Он робко сел на край кровати на приличном расстоянии от Изабель, но все же в пределах досягаемости. – Если только вы не собираетесь сказать мне, что цените римских философов выше представителей греческой школы – человек должен провести где-то черту.
Шутка удивила ее и сделала все более реальным.
– Произведения Марка Аврелия не имеют себе равных по здравомыслию, разве не так? – спокойно спросила она. По правде говоря, римская философия была единственным, что она могла вызвать в памяти, так как близость Дариуса парализовала ее разум.
– Марк Аврелий? – Он сделал вид, что поражен. – Но где утонченность? Он диктует ответы, тогда как Сократ задавал бы вопросы. – Он вздохнул. – Вы мастер менять темы.
– Как и вы. – Несколько секунд Изабель рассматривала свои руки, лежавшие поверх одеяла, и старалась найти в себе мужество, но оно изменило ей. – Это все так… отвратительно и… унизительно. Я не могу говорить об этом. Пожалуйста, не спрашивайте меня.
Дариус ничего не говорил, и она решилась взглянуть на него, чтобы узнать, хмурится ли он от досады. Но выражение его лица было добрым и откровенно заботливым.
– Быть может, в другой раз.
Изабель кивнула, хотя совсем не была уверена, что когда-нибудь захочет произнести что-либо из этого вслух. Даже если бы знала, как описать те ужасы, которые доставило ей замужество, или как признаться в своем самом главном страхе – страхе, что она каким-то образом заработала свои наказания неизвестным ей собственным огромным недостатком. Ричард дал ясно понять, что она ведет себя постыдно и не годится быть заслуживающей уважение женой. Он утверждал, что она вынудила его обращаться с ней жестоко, поскольку это единственное, что он мог сделать, чтобы не разочароваться в семейном счастье.
В их «лучшие» дни он смотрел на нее почти ласково, выражая сожаление, что их брак оказался таким стремительным и что она такая бесстрастная. Он иногда покупал ей подарок или разрешал верховую прогулку на Самсоне, чтобы вселить в нее надежду, будто все самое плохое позади.
Она видела много других женщин, которые прямо светились счастьем от удачного замужества. Ричард винил ее, и, слыша его обвинения по тысяче раз в день, Изабель окончательно разуверилась в себе.
Вероятно, все это ее вина.
И это делало ее побег еще более безосновательным и глупым.
А ее жалобы звучали, как хныканье ребенка.
Встав с кровати, Дариус добавил в камин еще полено.
– Ну вот, этого должно хватить до рассвета, а миссис Макфедден придет вас проведать. Я уеду по делам с первыми лучами, но надеюсь вернуться вовремя к обеду и к нашей шахматной игре.
– Вы уезжаете? – Это известие больно кольнуло ее, и у нее сжалось горло.
– Просто в город на несколько часов. Я постараюсь быстро закончить дела. Не стоит бояться, Елена. – Неуклюже поклонившись, он отошел к двери, оставив Изабель горящую свечу. – А сейчас мне нужно пойти к себе и немного поспать. Моя спальня в конце коридора, и если вам что-нибудь понадобится, я сразу же приду.
– Спасибо вам, мистер Торн.
Он с улыбкой кивнул и вышел, а Изабель, опустившись, устроилась под одеялом. Призрак мужа держал ее в страхе, пока она, глядя на пляшущий огонь, размышляла над изменениями в своей судьбе.
Лишь когда первые лучи света коснулись ее окна, Изабель наконец погрузилась в сон.
Глава 7
– Вот и вы снова! – приветствовал Дариуса мистер Эррол Крейг, когда тот вошел в магазин и серебряный колокольчик над дверью возвестил о его прибытии. – Безусловно, я очень рад вам, мистер Торн, и должен признаться, всегда с нетерпением жду ваших визитов.
«Крейг и Кавендиш» была одной из самых уважаемых фирм, торговавших драгоценностями в Эдинбурге, и славилась искусством своих огранщиков. Ее владельцы стали для Дариуса надежными агентами, когда он вдали от столичных сплетен осторожно занялся торговым бизнесом в интересах своих друзей. Кроме того, шотландские торговцы служили ему хорошим источником информации, так как большое количество сокровищ, поступавших в страну, проходило через их руки, а Дариус пытался разгадать, что такое «священные сокровища» и где англичанину искать их.
Лондон был бы самым подходящим местом для начала поиска экзотических сокровищ, но если Ост-Индская компания являлась членом уравнения, то непонятно, почему их до сих пор не нашли, когда они находились в столице у нее под носом.
Неведомый враг «Отшельников» обвинил их в присвоении священной реликвии, которую он намерен вернуть любой ценой. Но что бы это ни было, открыто их не обвиняли, а вместо этого занимались нелепой игрой в кошки-мышки с угрозами и загадочными посланиями. Дариус отмахивался от них, считая просто надоедливыми, до тех пор, пока кто-то не попытался отравить Эйша Блэкуэлла и чуть не убил его любимую жену.
Теперь нельзя было терять время.
Его друзья полагались на Дариуса, чтобы он, используя свои связи в Эдинбурге и умение решать головоломки, помог им разгадать загадку и избавиться от преследователя. К сожалению, дело продвигалось медленно, и последнее письмо Эйша из Лондона свидетельствовало о том, что он не желает больше ждать и «Отшельники» скоро предпримут решительные шаги. Эйш просил его подумать о приезде в Лондон и бросить расспросы. Блэкуэлла, очевидно, больше не заботили истинные намерения врагов, Эйш просто хотел отомстить отравителям своей жены.
Игра быстро менялась.
Но ведь это шахматы, и как можно составить успешный стратегический план, если нельзя увидеть всю доску?
– Вы очень любезны, мистер Крейг. – Дариус снял шляпу и подошел к стойке. – Я уверен, в эти дни дела идут хорошо.
– Не могу пожаловаться, мистер Торн. – На тот случай если его клиент был настроен что-то купить, торговец отодвинул в сторону черное бархатное покрывало, закрывавшее застекленную витрину. – Хотели бы приобрести что-то определенное, сэр?
Окинув взглядом выставленные вещи, Дариус вновь восхитился искусством ювелира Кавендиша. В эти дни в моде были сплетенные из полосок колье и замысловатые кулоны, требовавшие художественного вкуса и твердой руки за ювелирным станком. Он уже собрался вежливо отказаться, когда его взгляд привлекло украшение тонкой работы. На вид оно напоминало индийское: несколько слоев обработанного золота с пустыми оправами, установленными в глазках павлиньих перьев, выполненных из отполированного металла. Казалось, будто природа преобразилась и даже стала лучше благодаря искусству ювелира, и Дариус подумал, нет ли здесь какого-то обмана.
Быть может, ювелир просто окунул перья в расплавленное золото? Их элементы слишком тонки, чтобы быть сделанными вручную. Черт, в этих глазках на перьях можно видеть каждую ворсинку…
В оправах не было камней, колье ожидало покупателя и его пожеланий.
Боже мой! Елена была бы великолепна в этом колье со вставленными белыми опалами, которые подойдут к ее глазам.
– У вас хорошее зрение, мистер Торн. – Мистер Крейг достал колье из футляра и положил его на теперь расправленный черный бархат. – Однако я не так глуп, чтобы пытаться продать вам для него какие-нибудь камушки.
Дариус улыбнулся. Когда его друзьям потребовались деньги, он продал несколько камней «Отшельников» в Эдинбурге, заключив с торговцами выгодные сделки. За это ювелиры с удовольствием имели с ним дело и всегда стремились узнать, есть ли у него что-нибудь еще для продажи. Он взял в руки колье, ожидая, что оно будет таким же легким, как перья, которые оно изображало, но, почувствовав вес холодного металла, открыл рот от удивления.
– Откуда оно у вас?
– От иностранного джентльмена. Подозреваю, игорные долги заставили его спустить несколько фамильных ценностей. Кроме этого, ничего не могу сказать.
– Даже не скажете мне, какие камни были вставлены изначально? – спросил Дариус.
– Можете себе представить, дурацкие стекляшки! – пожав плечами, улыбнулся мистер Крейг. – Я вытащил их, мистер Торн. Я не могу держать в своем магазине вещи, не соответствующие моим стандартам, и подвергать риску свою репутацию огранщика, если кто-то по ошибке подумает, будто я выдаю их за драгоценные.
– Вы честный человек.
– И сентиментальный. Более практичный человек переплавил бы это колье ради золота, но у меня не поднялась рука. И мистер Кавендиш сказал, что он не смог бы воспроизвести его, даже если бы постарался… Однако оно не продается, – вздохнул мистер Крейг.
– Не вызывает интереса? – слегка удивился Дариус.
– Думаю, слишком эффектно для здешних мест, сэр. И могу сказать, покупателей отпугивает стоимость установки камней. – Мистер Крейг замолчал и с надеждой посмотрел на Дариуса. – Требуется немного фантазии, верно?
Дариус рассмеялся. Он был не в том положении, чтобы покупать ювелирные украшения. И все же если удовольствие от возможности осыпать женщин дорогими подарками имело свою привлекательность, то в его мыслях теперь существовала только одна женщина. Прошедшей ночью он чувствовал себя нескладным болваном, старающимся сделать все возможное, чтобы успокоить ее и при этом до нее не дотронуться. Он возился с камином и болтал без умолку о пустяках, потому что у него горели ладони от желания погладить ее по щекам и прогнать страх, еще туманивший ей глаза. Когда она разбудила его, он видел ее во сне, и характер его сновидений не имел ничего общего с вежливой сдержанностью и джентльменским поведением.
Она напоминала ртуть у него в руках, одновременно мягкая, теплая, податливая – и бесстрашная, дерзкая, какой должна быть Белая Королева, одержавшая полную победу.
Все закончилось тем, что он что-то пробормотал, а потом стоял за дверью ее комнаты, прислонившись к стене. Ждал, чтобы к нему вернулось самообладание и его кровь остыла, и удивлялся тому, как легко человек забывает свое место и начинает мечтать о женщине, которая не для него.
– …не правда ли? – говорил мистер Крейг.
– Простите, я на мгновение задумался. – Дариус мысленно встряхнулся, недовольный собственной несобранностью. – О чем вы говорили?
– О колье. Оно заинтересовало вас, не правда ли?
– Возможно. Иностранный джентльмен. Говорите, это фамильная драгоценность? Можете сказать, в каком районе Индии они проживали? – Держа в руках колье, Дариус перевернул его, надеясь найти клеймо мастера или эмблему, но там ничего не оказалось.
– Я не спросил, – покачал головой мистер Крейг. – Он, конечно, убедил меня, что это талисман, но, как мы с вами часто говорим, какое изделие из той части света не талисман, если верить продавцу?
– Талисман? – Дариус оторвал взгляд от колье. – Какой?
– Он каким-то образом отражает внутренний мир, – охотно отозвался Эррол, заложив руки за спину. – Обещание продавца, которое мы в «Крейг и Кавендиш» не гарантируем, звучало так: если его будет носить дама с добрым характером, ее внешность будет отражать красоту ее души. Но если самовлюбленная, никчемная женщина сделает попытку надеть его, она будет выглядеть глупой, и мир увидит ее безобразную душу.
– И оно не продано?! – сдержанно пошутил Дариус.
– Тру́сы! – в свою очередь, рассмеялся Эррол. – Не могу понять, почему так…
Дариус неохотно вернул колье. Он слишком хорошо знал общественные правила, запрещающие покупать колье замужним женщинам.
– Я знаю очень достойную леди, но, возможно, в другой раз, мистер Крейг. Я подумаю об этом.
– Тогда что-нибудь еще?
Дариус кивнул:
– Мои поиски продолжаются. Вы слышали что-нибудь новое о том, что мы обсуждали?
– Больше ничего, – покачал головой Эррол. – Но всегда находится покупатель необычных иноземных драгоценностей, хотя, – мистер Крейг сделал паузу, чтобы убрать золотого павлина обратно в футляр, – и не так быстро, как хотелось бы.
– Все, что мне известно о священных сокровищах, заставляет меня думать, что это будет некая безделушка. – Дариус посмотрел на колье. – Вещь, которую можно надеть на себя и которую легко перевозить. Я только боюсь, что не все владельцы ювелирных мастерских так же сентиментальны, как вы, мистер Крейг. Если они переплавили…
– Тогда этот слиток уже в тайнике какого-то богача, сэр, или его уже превратили в сотню брошей и колец. Ювелир, который позволяет себе что-нибудь уничтожить, ничего не стоит. – Эррол нахмурился, но затем просветлел, вновь проявив врожденный оптимизм. – Однако я не слышал никаких упоминаний о святынях, и, насколько мне известно, вы единственный, кто интересуется такими вещами. Я возьму себе на заметку и буду прислушиваться ко всему необычному, и если кто-то обратится с таким вопросом, мы осторожно предупредим вас, сэр.
– Благодарю вас, мистер Крейг.
– Могу я уговорить вас поделиться еще камушками? Тот последний… – Эррол вздохнул с видом влюбленного. – Ах, это просто восторг! Я думал, что увижу просто красивый камень, однако тот опал заставил даже бесчувственного мистера Кавендиша воскликнуть, что он полон огня… А размер! С яйцо малиновки! Он был продан через три дня после того, как мой напарник выставил его в витрине, и, если позволите сказать, успокоил мои тревоги по поводу его старости.
«Крейг и Кавендиш» была одной из самых уважаемых фирм, торговавших драгоценностями в Эдинбурге, и славилась искусством своих огранщиков. Ее владельцы стали для Дариуса надежными агентами, когда он вдали от столичных сплетен осторожно занялся торговым бизнесом в интересах своих друзей. Кроме того, шотландские торговцы служили ему хорошим источником информации, так как большое количество сокровищ, поступавших в страну, проходило через их руки, а Дариус пытался разгадать, что такое «священные сокровища» и где англичанину искать их.
Лондон был бы самым подходящим местом для начала поиска экзотических сокровищ, но если Ост-Индская компания являлась членом уравнения, то непонятно, почему их до сих пор не нашли, когда они находились в столице у нее под носом.
Неведомый враг «Отшельников» обвинил их в присвоении священной реликвии, которую он намерен вернуть любой ценой. Но что бы это ни было, открыто их не обвиняли, а вместо этого занимались нелепой игрой в кошки-мышки с угрозами и загадочными посланиями. Дариус отмахивался от них, считая просто надоедливыми, до тех пор, пока кто-то не попытался отравить Эйша Блэкуэлла и чуть не убил его любимую жену.
Теперь нельзя было терять время.
Его друзья полагались на Дариуса, чтобы он, используя свои связи в Эдинбурге и умение решать головоломки, помог им разгадать загадку и избавиться от преследователя. К сожалению, дело продвигалось медленно, и последнее письмо Эйша из Лондона свидетельствовало о том, что он не желает больше ждать и «Отшельники» скоро предпримут решительные шаги. Эйш просил его подумать о приезде в Лондон и бросить расспросы. Блэкуэлла, очевидно, больше не заботили истинные намерения врагов, Эйш просто хотел отомстить отравителям своей жены.
Игра быстро менялась.
Но ведь это шахматы, и как можно составить успешный стратегический план, если нельзя увидеть всю доску?
– Вы очень любезны, мистер Крейг. – Дариус снял шляпу и подошел к стойке. – Я уверен, в эти дни дела идут хорошо.
– Не могу пожаловаться, мистер Торн. – На тот случай если его клиент был настроен что-то купить, торговец отодвинул в сторону черное бархатное покрывало, закрывавшее застекленную витрину. – Хотели бы приобрести что-то определенное, сэр?
Окинув взглядом выставленные вещи, Дариус вновь восхитился искусством ювелира Кавендиша. В эти дни в моде были сплетенные из полосок колье и замысловатые кулоны, требовавшие художественного вкуса и твердой руки за ювелирным станком. Он уже собрался вежливо отказаться, когда его взгляд привлекло украшение тонкой работы. На вид оно напоминало индийское: несколько слоев обработанного золота с пустыми оправами, установленными в глазках павлиньих перьев, выполненных из отполированного металла. Казалось, будто природа преобразилась и даже стала лучше благодаря искусству ювелира, и Дариус подумал, нет ли здесь какого-то обмана.
Быть может, ювелир просто окунул перья в расплавленное золото? Их элементы слишком тонки, чтобы быть сделанными вручную. Черт, в этих глазках на перьях можно видеть каждую ворсинку…
В оправах не было камней, колье ожидало покупателя и его пожеланий.
Боже мой! Елена была бы великолепна в этом колье со вставленными белыми опалами, которые подойдут к ее глазам.
– У вас хорошее зрение, мистер Торн. – Мистер Крейг достал колье из футляра и положил его на теперь расправленный черный бархат. – Однако я не так глуп, чтобы пытаться продать вам для него какие-нибудь камушки.
Дариус улыбнулся. Когда его друзьям потребовались деньги, он продал несколько камней «Отшельников» в Эдинбурге, заключив с торговцами выгодные сделки. За это ювелиры с удовольствием имели с ним дело и всегда стремились узнать, есть ли у него что-нибудь еще для продажи. Он взял в руки колье, ожидая, что оно будет таким же легким, как перья, которые оно изображало, но, почувствовав вес холодного металла, открыл рот от удивления.
– Откуда оно у вас?
– От иностранного джентльмена. Подозреваю, игорные долги заставили его спустить несколько фамильных ценностей. Кроме этого, ничего не могу сказать.
– Даже не скажете мне, какие камни были вставлены изначально? – спросил Дариус.
– Можете себе представить, дурацкие стекляшки! – пожав плечами, улыбнулся мистер Крейг. – Я вытащил их, мистер Торн. Я не могу держать в своем магазине вещи, не соответствующие моим стандартам, и подвергать риску свою репутацию огранщика, если кто-то по ошибке подумает, будто я выдаю их за драгоценные.
– Вы честный человек.
– И сентиментальный. Более практичный человек переплавил бы это колье ради золота, но у меня не поднялась рука. И мистер Кавендиш сказал, что он не смог бы воспроизвести его, даже если бы постарался… Однако оно не продается, – вздохнул мистер Крейг.
– Не вызывает интереса? – слегка удивился Дариус.
– Думаю, слишком эффектно для здешних мест, сэр. И могу сказать, покупателей отпугивает стоимость установки камней. – Мистер Крейг замолчал и с надеждой посмотрел на Дариуса. – Требуется немного фантазии, верно?
Дариус рассмеялся. Он был не в том положении, чтобы покупать ювелирные украшения. И все же если удовольствие от возможности осыпать женщин дорогими подарками имело свою привлекательность, то в его мыслях теперь существовала только одна женщина. Прошедшей ночью он чувствовал себя нескладным болваном, старающимся сделать все возможное, чтобы успокоить ее и при этом до нее не дотронуться. Он возился с камином и болтал без умолку о пустяках, потому что у него горели ладони от желания погладить ее по щекам и прогнать страх, еще туманивший ей глаза. Когда она разбудила его, он видел ее во сне, и характер его сновидений не имел ничего общего с вежливой сдержанностью и джентльменским поведением.
Она напоминала ртуть у него в руках, одновременно мягкая, теплая, податливая – и бесстрашная, дерзкая, какой должна быть Белая Королева, одержавшая полную победу.
Все закончилось тем, что он что-то пробормотал, а потом стоял за дверью ее комнаты, прислонившись к стене. Ждал, чтобы к нему вернулось самообладание и его кровь остыла, и удивлялся тому, как легко человек забывает свое место и начинает мечтать о женщине, которая не для него.
– …не правда ли? – говорил мистер Крейг.
– Простите, я на мгновение задумался. – Дариус мысленно встряхнулся, недовольный собственной несобранностью. – О чем вы говорили?
– О колье. Оно заинтересовало вас, не правда ли?
– Возможно. Иностранный джентльмен. Говорите, это фамильная драгоценность? Можете сказать, в каком районе Индии они проживали? – Держа в руках колье, Дариус перевернул его, надеясь найти клеймо мастера или эмблему, но там ничего не оказалось.
– Я не спросил, – покачал головой мистер Крейг. – Он, конечно, убедил меня, что это талисман, но, как мы с вами часто говорим, какое изделие из той части света не талисман, если верить продавцу?
– Талисман? – Дариус оторвал взгляд от колье. – Какой?
– Он каким-то образом отражает внутренний мир, – охотно отозвался Эррол, заложив руки за спину. – Обещание продавца, которое мы в «Крейг и Кавендиш» не гарантируем, звучало так: если его будет носить дама с добрым характером, ее внешность будет отражать красоту ее души. Но если самовлюбленная, никчемная женщина сделает попытку надеть его, она будет выглядеть глупой, и мир увидит ее безобразную душу.
– И оно не продано?! – сдержанно пошутил Дариус.
– Тру́сы! – в свою очередь, рассмеялся Эррол. – Не могу понять, почему так…
Дариус неохотно вернул колье. Он слишком хорошо знал общественные правила, запрещающие покупать колье замужним женщинам.
– Я знаю очень достойную леди, но, возможно, в другой раз, мистер Крейг. Я подумаю об этом.
– Тогда что-нибудь еще?
Дариус кивнул:
– Мои поиски продолжаются. Вы слышали что-нибудь новое о том, что мы обсуждали?
– Больше ничего, – покачал головой Эррол. – Но всегда находится покупатель необычных иноземных драгоценностей, хотя, – мистер Крейг сделал паузу, чтобы убрать золотого павлина обратно в футляр, – и не так быстро, как хотелось бы.
– Все, что мне известно о священных сокровищах, заставляет меня думать, что это будет некая безделушка. – Дариус посмотрел на колье. – Вещь, которую можно надеть на себя и которую легко перевозить. Я только боюсь, что не все владельцы ювелирных мастерских так же сентиментальны, как вы, мистер Крейг. Если они переплавили…
– Тогда этот слиток уже в тайнике какого-то богача, сэр, или его уже превратили в сотню брошей и колец. Ювелир, который позволяет себе что-нибудь уничтожить, ничего не стоит. – Эррол нахмурился, но затем просветлел, вновь проявив врожденный оптимизм. – Однако я не слышал никаких упоминаний о святынях, и, насколько мне известно, вы единственный, кто интересуется такими вещами. Я возьму себе на заметку и буду прислушиваться ко всему необычному, и если кто-то обратится с таким вопросом, мы осторожно предупредим вас, сэр.
– Благодарю вас, мистер Крейг.
– Могу я уговорить вас поделиться еще камушками? Тот последний… – Эррол вздохнул с видом влюбленного. – Ах, это просто восторг! Я думал, что увижу просто красивый камень, однако тот опал заставил даже бесчувственного мистера Кавендиша воскликнуть, что он полон огня… А размер! С яйцо малиновки! Он был продан через три дня после того, как мой напарник выставил его в витрине, и, если позволите сказать, успокоил мои тревоги по поводу его старости.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента