Страница:
— Я ничего не желаю, Ваше Величество, — наконец ответил он.
— Денежная награда? — предложил Леопольд, и тут Барни не сдержался. Его лицо вспыхнуло, подбородок вздернулся, и с языка чуть не слетели горькие обидные слова. Однако он не произнес их, повернулся спиной к королю, расправил плечи и медленно вышел из комнаты.
Фон дер Танн, Бутцов и Леопольд Лутский стояли молча, когда американец прошел мимо них. То, как Барни вышел из комнаты, было оскорбительно для короля. Он покраснел от гнева.
— Бутцов, — крикнул он, — верни этого парня назад. Он должен получить урок, как вести себя в присутствии королей.
Бутцов заколебался:
— Он рисковал жизнью ради Вашего Величества десятки раз, — упрекнул его лейтенант.
Леопольд рассердился еще больше.
— Не унижайте его, сир, — посоветовал фон дер Танн. — Он заслужил от вас лучшую награду… чем вот это.
Король вновь начал мерить комнату шагами и снова остановился.
— Мы не станем обращать внимания на его дерзость, — решил он, — и это будет нашей королевской наградой за его верную службу. Я бы сказал — это больше, чем он заслуживает.
Когда Барни торопливо шел через дворец в свои новые апартаменты, чтобы получить оружие и приказать оседлать ему лошадь, он неожиданно столкнулся с девушкой, которая стояла у окна и печально разглядывала невеселый ноябрьский пейзаж. На сердце у нее было так же тоскливо, как и за окном.
На звук шагов Барни она обернулась — и на нее посмотрели серые глаза ее короля. Секунду они молчали.
— Простит ли меня ваша светлость? — спросил американец.
Вместо ответа девушка закрыла лицо руками и опустилась в кресло у окна. Барни подошел ближе и встал перед ней на колени.
— Не надо, — попросил он, увидев, что девушка отчаянно рыдает. — Прошу вас, не надо. — Он думал, что Эмма плачет от обиды на то, что целовала не короля, а другого мужчину. — Никто, кроме вас и меня, не знает о том, что было между нами, — продолжил Барни, — никто и не должен знать. Я пытался объяснить вам, что я не Леопольд, но вы не верили мне. И в том нет моей вины, что я люблю вас и всегда буду любить. Скажите, что вы прощаете меня за цепочку странных обстоятельств, которая обманула вас и заставила отдать свою любовь не тому, кому она предназначена. Простите меня, Эмма!
В конце коридора за их спиной внезапно и бесшумно возникла фигура высокого человека. Увидев Барни и девушку в кресле, человек остановился. Это был король.
Девушка заглянула в глаза американца, низко склонившегося над ней.
— Я никогда не прощу вас, — воскликнула она. — Никогда — потому что люблю вас, хоть и помолвлена с королем.
Барни Кастер пылко обнял ее. Эмма сначала попыталась сделать вид, что избегает его объятий, но потом утихла, тоже обняла Барни за шею, и ее губы ответили на его поцелуй. Она подняла взгляд выше плеч Барни — и вдруг в ее глазах мелькнул страх. Она мгновенно вырвалась из объятий американца.
— Отпустите меня! — прошептала она. — Отпустите! Там король!
Барни вскочил на ноги, обернулся и увидел Леопольда. Король приблизился.
— Ты пытался лишить меня короны, — воскликнул он дрожащим голосом, — а теперь вознамерился отнять у меня законную невесту! Эмма, немедленно ступай к своему отцу! А что до тебя, ты еще узнаешь, что значит вмешиваться в дела королей!
Барни окончательно понял, в какое положение поставила его любовь принцессу Эмму. Все помыслы американца теперь были только о ней. Наклонившись к девушке так, чтобы король мог слышать, он сказал ей:
— Теперь ваша светлость знает всю правду и то, что я не король. Единственное, о чем я прошу, — простить мой обман. А теперь идите к отцу, как приказал король.
Девушка медленно повернулась. Ее сердце разрывалось между любовью к этому человеку и долгом перед тем, с кем была помолвлена в детстве. Но ее унаследованный инстинкт подчиняться самодержцу был очень силен, и приверженность традициям и законам общества накрепко сковала ее.
Она с рыданиями побежала по коридору, не забыв, однако, сделать реверанс королю.
Когда она ушла, Леопольд повернулся к Кастеру. В узких серых глазах монарха светилась злоба.
— Можешь идти своим путем, — холодно проговорил он. — Мы даем тебе сорок восемь часов на отъезд из Луты. Если же ты вернешься, то лишишься жизни.
Американец еле удержал гневные обвинительные слова. Он должен покориться судьбе — ради Эммы. Чуть наклонив голову в сторону Леопольда, Барни повернулся и зашагал в свои апартаменты.
Полчаса спустя он уже был готов спуститься во двор, где конюх седлал для него лошадь. И тут в его комнату вихрем влетел Бутцов.
— Ради всего святого, уезжайте отсюда поскорей! — воскликнул лейтенант. — Король передумал, и сейчас сюда идет офицер с отрядом солдат, чтобы арестовать вас. Леопольд поклялся повесить вас за предательство. Принцесса Эмма оттолкнула его, и теперь король в бешенстве.
Ноябрьские сумерки уступили место ночной тьме, когда два человека выехали из дворца и повернули лошадей на север, к ближайшей границе Луты. Они скакали всю ночь и остановились только днем на отдаленной ферме, чтобы накормить лошадей и перекусить самим, а потом снова отправились в путь.
Настал день, когда путники заметили группу всадников далеко позади. Но граница была совсем рядом, так что они не слишком опасались погони.
— В тысячный раз прошу тебя, Бутцов, поверни назад, пока не поздно, — сказал Кастер.
Но тот только упрямо покачал головой. Вскоре они добрались до большого гранитного обелиска, отмечавшего границу между Лутой и могучей соседней державой. Барни протянул руку Бутцову.
— Прощай, старина, — сказал он. — В Луте я познал не только королевскую неблагодарность, но и нечто противоположное — дружбу смелых мужчин. А теперь поторопись назад и скажи им, что я перешел границу, чтобы не попасть в их руки. Пусть они подумают, что ты преследовал меня, а вовсе не помогал добраться до границы.
Но Бутцов снова покачал головой.
— Я сражался с тобой плечом к плечу, мой друг. Я называл тебя королем и после этого никогда не смогу верой и правдой служить тому трусу, который сейчас сидит на троне Луты. И пока мы ехали сюда из Луштадта, я решил, что лучше вместе с тобой выращивать кукурузу в Небраске, чем служить при дворе неблагодарного негодяя.
— Нет, все-таки ты упрямый голландец, — с улыбкой отозвался американец и похлопал по плечу своего боевого товарища.
За их спинами послышался топот копыт. Путники пришпорили лошадей, и Барни Кастер галопом пересек северную границу Луты аккурат впереди лутской кавалерии — так же, как и его отец тридцать лет тому назад. Вот только отца сопровождала принцесса, а его сына — лишь самый верный солдат короля.
Часть вторая
1
2
— Денежная награда? — предложил Леопольд, и тут Барни не сдержался. Его лицо вспыхнуло, подбородок вздернулся, и с языка чуть не слетели горькие обидные слова. Однако он не произнес их, повернулся спиной к королю, расправил плечи и медленно вышел из комнаты.
Фон дер Танн, Бутцов и Леопольд Лутский стояли молча, когда американец прошел мимо них. То, как Барни вышел из комнаты, было оскорбительно для короля. Он покраснел от гнева.
— Бутцов, — крикнул он, — верни этого парня назад. Он должен получить урок, как вести себя в присутствии королей.
Бутцов заколебался:
— Он рисковал жизнью ради Вашего Величества десятки раз, — упрекнул его лейтенант.
Леопольд рассердился еще больше.
— Не унижайте его, сир, — посоветовал фон дер Танн. — Он заслужил от вас лучшую награду… чем вот это.
Король вновь начал мерить комнату шагами и снова остановился.
— Мы не станем обращать внимания на его дерзость, — решил он, — и это будет нашей королевской наградой за его верную службу. Я бы сказал — это больше, чем он заслуживает.
Когда Барни торопливо шел через дворец в свои новые апартаменты, чтобы получить оружие и приказать оседлать ему лошадь, он неожиданно столкнулся с девушкой, которая стояла у окна и печально разглядывала невеселый ноябрьский пейзаж. На сердце у нее было так же тоскливо, как и за окном.
На звук шагов Барни она обернулась — и на нее посмотрели серые глаза ее короля. Секунду они молчали.
— Простит ли меня ваша светлость? — спросил американец.
Вместо ответа девушка закрыла лицо руками и опустилась в кресло у окна. Барни подошел ближе и встал перед ней на колени.
— Не надо, — попросил он, увидев, что девушка отчаянно рыдает. — Прошу вас, не надо. — Он думал, что Эмма плачет от обиды на то, что целовала не короля, а другого мужчину. — Никто, кроме вас и меня, не знает о том, что было между нами, — продолжил Барни, — никто и не должен знать. Я пытался объяснить вам, что я не Леопольд, но вы не верили мне. И в том нет моей вины, что я люблю вас и всегда буду любить. Скажите, что вы прощаете меня за цепочку странных обстоятельств, которая обманула вас и заставила отдать свою любовь не тому, кому она предназначена. Простите меня, Эмма!
В конце коридора за их спиной внезапно и бесшумно возникла фигура высокого человека. Увидев Барни и девушку в кресле, человек остановился. Это был король.
Девушка заглянула в глаза американца, низко склонившегося над ней.
— Я никогда не прощу вас, — воскликнула она. — Никогда — потому что люблю вас, хоть и помолвлена с королем.
Барни Кастер пылко обнял ее. Эмма сначала попыталась сделать вид, что избегает его объятий, но потом утихла, тоже обняла Барни за шею, и ее губы ответили на его поцелуй. Она подняла взгляд выше плеч Барни — и вдруг в ее глазах мелькнул страх. Она мгновенно вырвалась из объятий американца.
— Отпустите меня! — прошептала она. — Отпустите! Там король!
Барни вскочил на ноги, обернулся и увидел Леопольда. Король приблизился.
— Ты пытался лишить меня короны, — воскликнул он дрожащим голосом, — а теперь вознамерился отнять у меня законную невесту! Эмма, немедленно ступай к своему отцу! А что до тебя, ты еще узнаешь, что значит вмешиваться в дела королей!
Барни окончательно понял, в какое положение поставила его любовь принцессу Эмму. Все помыслы американца теперь были только о ней. Наклонившись к девушке так, чтобы король мог слышать, он сказал ей:
— Теперь ваша светлость знает всю правду и то, что я не король. Единственное, о чем я прошу, — простить мой обман. А теперь идите к отцу, как приказал король.
Девушка медленно повернулась. Ее сердце разрывалось между любовью к этому человеку и долгом перед тем, с кем была помолвлена в детстве. Но ее унаследованный инстинкт подчиняться самодержцу был очень силен, и приверженность традициям и законам общества накрепко сковала ее.
Она с рыданиями побежала по коридору, не забыв, однако, сделать реверанс королю.
Когда она ушла, Леопольд повернулся к Кастеру. В узких серых глазах монарха светилась злоба.
— Можешь идти своим путем, — холодно проговорил он. — Мы даем тебе сорок восемь часов на отъезд из Луты. Если же ты вернешься, то лишишься жизни.
Американец еле удержал гневные обвинительные слова. Он должен покориться судьбе — ради Эммы. Чуть наклонив голову в сторону Леопольда, Барни повернулся и зашагал в свои апартаменты.
Полчаса спустя он уже был готов спуститься во двор, где конюх седлал для него лошадь. И тут в его комнату вихрем влетел Бутцов.
— Ради всего святого, уезжайте отсюда поскорей! — воскликнул лейтенант. — Король передумал, и сейчас сюда идет офицер с отрядом солдат, чтобы арестовать вас. Леопольд поклялся повесить вас за предательство. Принцесса Эмма оттолкнула его, и теперь король в бешенстве.
Ноябрьские сумерки уступили место ночной тьме, когда два человека выехали из дворца и повернули лошадей на север, к ближайшей границе Луты. Они скакали всю ночь и остановились только днем на отдаленной ферме, чтобы накормить лошадей и перекусить самим, а потом снова отправились в путь.
Настал день, когда путники заметили группу всадников далеко позади. Но граница была совсем рядом, так что они не слишком опасались погони.
— В тысячный раз прошу тебя, Бутцов, поверни назад, пока не поздно, — сказал Кастер.
Но тот только упрямо покачал головой. Вскоре они добрались до большого гранитного обелиска, отмечавшего границу между Лутой и могучей соседней державой. Барни протянул руку Бутцову.
— Прощай, старина, — сказал он. — В Луте я познал не только королевскую неблагодарность, но и нечто противоположное — дружбу смелых мужчин. А теперь поторопись назад и скажи им, что я перешел границу, чтобы не попасть в их руки. Пусть они подумают, что ты преследовал меня, а вовсе не помогал добраться до границы.
Но Бутцов снова покачал головой.
— Я сражался с тобой плечом к плечу, мой друг. Я называл тебя королем и после этого никогда не смогу верой и правдой служить тому трусу, который сейчас сидит на троне Луты. И пока мы ехали сюда из Луштадта, я решил, что лучше вместе с тобой выращивать кукурузу в Небраске, чем служить при дворе неблагодарного негодяя.
— Нет, все-таки ты упрямый голландец, — с улыбкой отозвался американец и похлопал по плечу своего боевого товарища.
За их спинами послышался топот копыт. Путники пришпорили лошадей, и Барни Кастер галопом пересек северную границу Луты аккурат впереди лутской кавалерии — так же, как и его отец тридцать лет тому назад. Вот только отца сопровождала принцесса, а его сына — лишь самый верный солдат короля.
Часть вторая
1
БАРНИ ВОЗВРАЩАЕТСЯ В ЛУТУ
— В чем дело, Вики? — спросил Барни свою сестру. — Ты выглядишь какой-то раздраженной.
— Я и в самом деле раздражена, — ответила девушка с улыбкой. — Не хочу я сегодня играть в бридж, предпочитаю поехать кататься с лейтенантом Бутцовом. Ведь он сегодня последний день с нами.
— Да, знаю, и расстроен этим. Но скажи на милость, с какой стати ты обязана играть в бридж, если сама не хочешь этого?
— Я обещала Маргарет, что приеду, — им недостает одного игрока. Она заедет за мной на машине.
— Где вы собираетесь играть? На Четвертой улице? — спросил Барни.
Сестра кивнула.
— Знаешь, что я заметила в прошлый раз? Ты мысленно бродил где-то по своей Луте и Старому лесу и совсем не обращал внимания на игру.
— Ладно, Вики, — примирительно ответил Барни. — Возможно, Берт опять испортит свою машину, и тогда тебе не надо будет ехать.
— Ничего не выйдет. Маргарет пришлет его за мной в той жуткой немытой колымаге.
— Тогда тебе действительно ничего больше не остается, — ответил Барни.
— Да, не остается, — засмеялась Виктория. — Тащиться куда-то с Бертом на этой бочке с колесами под названием «Форд».
После того как она уехала, Барни со своим деловым партнером и Бутцовом пошли прогуляться по маленькому городку Беатрис — от дома до кукурузной мельницы, приносившей Барни его основной доход.
— Я очень расстроен, что ты уезжаешь от нас, Бутцов, — признался деловой партнер Барни. — Грустно потерять тебя, но вдобавок это означает и потерю Барни. Он постоянно ищет повод уехать обратно в Луту. Учитывая риск начала войны и то, что ты будешь там, не знаю уж, что могло бы удержать Барни в Беатрис.
— Не знаю, насколько справедливо, чтобы мои друзья оставались здесь, когда я уеду, — серьезно ответил лейтенант. — Я не говорил тебе, Барни, что все изложено вот в этом письме? — И он похлопал себя по нагрудному карману, где лежало письмо в иностранном конверте.
Кастер вопросительно взглянул на Бутцова.
— Помимо известия, что война между Австрией и Сербией представляется неотвратимой и Лута, вне всякого сомнения, будет втянута в нее, мой корреспондент советует нам быть начеку, потому что Леопольд выслал своих соглядатаев сюда, в Америку, на розыски тебя и меня. Но фон дер Танн хочет, чтобы я вернулся в Луту. Он обещает обеспечить мне защиту, и теперь, когда страна в опасности, не остается ничего иного. Я просто не могу не ехать.
— Хотел бы я отправиться с тобой, — вздохнул Барни. — Если бы не эта старая мельница, я бы тоже поехал, но Берт хочет в отпуск на лето, и поскольку большую часть времени в последние два года я отсутствовал, то сейчас обязан остаться.
Пока они разговаривали, день склонился к вечеру. На небе собрались темные тучи, явно надвигалась гроза. В это время на улице какой-то человек спрятался за автофургоном, припаркованным к обочине, наблюдая за домом, куда вошли трое собеседников. Он внимательно следил за рабочими мельницы. Когда подошел конец рабочего дня и все отправились по домам, он засуетился и стал нервно перекладывать из руки в руку какой-то пакет, причем весьма осторожно.
Но вот все окончательно разошлись. Странный человек высунулся было из-за фургона, но тут из одного строения вышел ночной сторож, и человек нырнул обратно. Он проследил, как сторож сделал обход территории и вернулся в свою сторожку. Потом незнакомец двинулся к зданию склада, сжимая в правой руке свой странный пакет.
Неожиданно сторож столкнулся с тремя друзьями. Те удивленно посмотрели на него.
— Э, который же теперь час? — воскликнул Кастер и, глянув на часы, рассмеялся. — Опять мы опоздали к ужину! Пошли, выйдем коротким путем.
Пожелав сторожу доброй ночи, Барни и его друзья заторопились к выходу.
С противоположной стороны к зданию мельницы приблизился незнакомец. Дождь лил как из ведра, грохотал гром, в небе сверкала молния. Сторож внезапно вышел из будки, надвинув широкополую шляпу на самые глаза. Он не увидел незнакомца, хотя прошел буквально в двух шагах от него.
Пять минут спустя раздался оглушительный грохот. Казалось, небо обрушило на грешную землю всю свою накопившуюся ярость. В тот же миг стены большой мельницы разлетелись на куски, огромная масса горящего газа взлетела в небо, и бешеное пламя довершило полное уничтожение здания.
На следующее утро Виктория, Барни Кастер, лейтенант Бутцов и деловой партнер Кастера разглядывали дымящиеся руины предприятия.
— Подумать только! — проговорил Барни. — Только вчера это была крупнейшая кукурузная мельница в Западных штатах! Полагаю, Берт, нам пора в отпуск.
— Кто бы мог подумать, что один удар молнии может привести к столь ужасному разрушению! — печально вздохнула Виктория.
— Действительно… — согласился лейтенант Бутцов, потом неожиданно сощурил глаза и, быстро переглянувшись с Барни, добавил: — Если это была молния.
Американец повернулся к лутанцу:
— Так ты думаешь… — начал он.
— Не осмеливаюсь даже думать, зная, что это может означать для вас и мисс Виктории, что мельницу уничтожила не молния, — ответил Бутцов. — Я не должен был говорить вам об этом. Но все-таки примите меры безопасности. Считаю это совершенно необходимым из-за предупреждения, полученного мной из Луты.
— Но с какой стати Леопольду вредить мне теперь? — спросил Барни. — Прошло почти два года с тех пор, как мы с тобой вернули его на престол, получив вместо награды лишь ненависть и угрозы. За все это время никто из нас не приезжал в Луту и ничего не замышлял против Леопольда. Я просто не могу представить себе, что побуждает его к подобным действиям.
— Существует еще принцесса Эмма фон дер Танн, — напомнил Бутцов. — Она по-прежнему отвергает притязания Леопольда. Вот он и решил, что если убрать тебя раз и навсегда, то ему будет открыта дорога в объятия Эммы. Очевидно, он просто не знает женщин вообще и принцессу в частности.
Через час они прощались с Бутцовом на вокзале. Виктория Кастер была весьма опечалена его отъездом, потому что успела полюбить бравого офицера конной королевской гвардии.
— Вы должны поскорее вернуться в Америку, — уговаривала она лейтенанта.
Бутцов поглядел на девушку со ступеней вагона, и что-то новое в ее взгляде заставило замереть его сердце.
— Я и сам хочу как можно скорее вернуться в славный город Беатрис, — ответил он.
В течение следующей недели Барни Кастер переживал из-за сгоревшей мельницы. «Получается, — думал он, — что я только всем мешаю и ничего не могу довести до конца».
— В общем, я никогда и не помышлял стать промышленным магнатом, — в сотый раз признавался Барни своему партнеру. — Все время лелеял надежду, что появится подходящий повод удрать в Европу. Там для меня всегда найдется дело. В Европе все время кто-то с кем-то воюет. А я вот торчу здесь. Хоть бы ураган пронесся, что ли!
Повод появился скорее, чем ожидал Барни. В тот вечер, когда вся семья ушла спать, Барни сидел на крыльце перед гостиной и курил сигару. Его мысли были далеко: он представлял себе узкую горную дорогу на Тафельберг и маленькую ладную фигурку в костюме для верховой езды, отчаянно припавшую к гриве лошади, которая внезапно понесла. Он остро переживал все, что произошло тогда, и даже улыбался, вспоминая всю цепочку событий, сложившуюся из-за его сходства с безумным королем Луты.
Эти события пришли к своему апогею, когда король, которого Барни возвел на трон, неоднократно рискуя жизнью, обнаружил, что его спаситель любит девушку, с которой он был помолвлен с детства. Более того, эта девушка ответила на любовь американца даже после того, как узнала, что Барни вовсе не король, а только притворялся королем в течение двух дней.
Сигара Барни давно погасла. Он вышел на крыльцо. Перед ним расстилалась широкая лужайка с небольшой рощицей возле дома. Кусты закрывали каменную стену, которой была обнесена усадьба Кастеров. Ночь стояла безлунная, но ясная. Слабый звездный свет заливал ночной пейзаж. Барни сидел, глядя в пространство, но его взгляд не останавливался на привычных предметах. Он мысленно переносился через два континента и огромный океан в маленькое, затерянное в лесах, горах и долинах королевство Лута. Не без усилия Барни оторвался от своих мыслей и сосредоточил внимание на том, что было перед ним: среди деревьев метнулась тень!
По-прежнему сидя совершенно неподвижно, он напрягся и стал внимательно вглядываться: тень перемещалась от одного дерева к другому. Барни встал, тихо вошел в дом через боковую дверь, взглянул на то место, где заметил передвижение тени, — и снова заметил, как кто-то быстро метнулся от дерева ближе к дому. Теперь сомнений не оставалось — это был вражеский лазутчик.
Как раз перед дверью, где стоял Барни, была беседка, заросшая плющом. Барни шагнул в глубь деревьев, чтобы обойти ночного вора с тыла. Теперь он ясно увидел лазутчика. Тот носил бороду, а в правой руке держал пакет. Барни сразу же вспомнил слова Бутцова возле разрушенной мельницы: «… если это действительно была молния».
Холодный пот прошиб Кастера. В доме мирно спали отец, мать и сестра Вики. Барни мгновенно бросился к диверсанту, и в этот момент тот остановился и чиркнул спичкой. При свете маленького пламени Барни с ужасом заметил, что негодяй подносит спичку к пакету, — и накинулся на него.
Последовала короткая и жестокая схватка. Незнакомец отшвырнул пакет в сторону дома. Барни ухватил мерзавца за горло и сильно ударил в челюсть, потом отбросил его от себя и подскочил к шипящей бомбе, лежавшей у фундамента. Он видел лицо этого человека лишь долю секунды, но успел опознать его, несмотря на бороду. Это был капитан Эрнст Менк, главный инструмент любой подлости Питера Бленца.
Он успел потушить запал, но Менк тем временем исчез. Барни поднял на ноги садовника и шофера, они обшаривали территорию всю ночь, но так и не нашли потенциального убийцу.
Сомнений, кому предназначалась бомба, не было. Если бы Барни не схватил негодяя, тот бросил бы смертельный пакет как можно дальше от себя ради собственной безопасности. Дом был бы уничтожен вместе с Барни — именно этого хотел Менк.
Поэтому наш герой решил отойти от дома как можно дальше, чтобы семья не пострадала в случае повторного покушения. Барни твердо решил довести дело до конца, достать Менка хоть из-под земли и рассчитаться с ним. Ему было совершенно ясно, что, пока этот тип разгуливает на свободе, его, Барни Кастера, жизнь не стоит и ломаного гроша.
К рассвету Барни заручился молчанием садовника и шофера о ночном происшествии, а за завтраком объявил, что уезжает в Нью-Йорк просить работу корреспондента у своего бывшего одноклассника, который нынче заправляет в издательстве газеты «Нью-Йорк Ивнинг Нэшнл».
В гостинице Барни навел справки о бородатом приезжем, но администратор не встречал такого человека. Однако сразу же после этого ему неожиданно повезло. Его спортивный автомобиль находился в ремонте, и Барни зашел в мастерскую забрать его. Пока он общался с бригадиром, в гараж вкатилась чья-то запыленная машина.
— Привет, Билл, — крикнул бригадир водителю. — Откуда так рано?
— Отвозил одного парня в Линкольн, — отозвался водитель. — Он ужасно спешил. Наверное, я побил все рекорды скорости для этого участка дороги. Вот уж не подозревал, что моя старушка способна так разогнаться.
— А что за парень? — поинтересовался Барни.
— Да кто его знает? По разговору вроде бы меховщик, да и выглядит похоже — густая черная борода. Сказал, что он германский офицер и должен срочно вернуться в свой полк из-за того, что объявлена война. Стоит ли так спешить, чтобы тебя убили на фронте?
Барни только это и было нужно. Он даже не зашел домой попрощаться, вскочил в свой «Родстер» — последняя модель вместо утраченной в Луте, — и город Беатрис, штат Небраска, увидел лишь облачко пыли, метнувшееся по дороге к Линкольну.
Он всего на пять минут опоздал к поезду на восток, которым удрал Менк, но успел на чикагский экспресс, поэтому уже на второй день был в Нью-Йорке. Там Барни без труда получил аккредитацию от своего друга-газетчика, тем более что взял на себя все дорожные расходы и обязательство передать газете всю любопытную информацию, какую сможет раздобыть.
Пассажирские суда еще ходили, хотя и нерегулярно. Пробежав глазами списки пассажиров, Барни нашел имя, которое искал: «Капитан Эрнст Менк, Лута». Ошибки не было: именно Менк пробрался в усадьбу его отца. Очевидно, лутанец не опасался преследования, раз не пытался скрыть свое имя, заказывая билет в Европу.
Пароход отправлялся в то же утро. Барни не пожалел, что за время долгого пути из Беатриса немало поразмыслил о том, что же будет делать, если перехватит Менка еще на американской территории. Он не мог хладнокровно убить негодяя, хотя тот вполне заслуживал смерти. Мысль о том, чтобы добиться его ареста, пусть даже при этом имя Барни попадет в газеты, казалась ему менее неприятной.
Кроме того, преследование Менка давало Барни законный повод возвратиться в Луту или хотя бы приблизиться к этому маленькому королевству, где его наверняка ожидали самые невероятные приключения… а он помог бы дому фон дер Танн, если такая помощь потребуется.
Со сравнительно небольшими задержками Барни прибыл в Италию, а оттуда в Австрию. Ему не встретилось сколь-нибудь крупных войсковых соединений, пока он добирался до маленького города Бургова рядом с сербской границей. Далее аккредитация Барни теряла силу. Имперские офицеры были вежливы, но непреклонны: ни одному корреспонденту не разрешается пересекать границу с Сербией. Поэтому Барни оставалось только дожидаться благоприятного случая, чтобы приблизиться к Сербии и Луте. Тем временем он свяжется с Бутцовом, который поможет ему получить пропуск в какую-нибудь деревушку поближе к Луте, а там уже будет легче пересечь границу. Почему-то Кастер был уверен, что сербские власти не станут чинить ему препятствий.
Гостиница, в которой остановился Барни, была переполнена офицерами, но хозяин, извинившись, предложил ему маленькую комнатушку на чердаке. Комнатка была чуть больше платяного шкафа, но Барни это вполне устраивало, ибо давало большую приватность, чем обширные апартаменты.
Долгое и утомительное путешествие совершенно вымотало Барни. Пообедав, он ушел к себе и лег отдохнуть. Он не заметил, сколько времени провел в дреме, но ночью его разбудили чьи-то голоса, звучавшие почти рядом.
Спросонок Барни решил, что люди разговаривают у него в комнате — настолько отчетливо и громко была слышна речь, но потом обнаружил, что собеседники находятся по другую сторону тонкой перегородки. Барни очень хотел спать и мечтал лишь об одном — снова погрузиться в блаженный сон. Поэтому он мало обращал внимания на содержание разговора за стенкой, но вдруг его словно взрывом бомбы выбросило из объятий Морфея.
— Совсем немного времени потребуется, чтобы повернуть Леопольда против фон дер Танна, — по-видимому, говорящий был австрийцем. — Я почти убедил его, что старик домогается трона. Леопольд боится своей армии, которая предана фон дер Танну душой и телом. Он знает, что фон дер Танн настроен антиавстрийски, и я объяснил ему, что если он допустит союзнические отношения с Сербией, то после окончании войны у него не будет королевства, ибо Лута станет частью Австрии. Однако, мой дорогой Питер, мне стоило огромного труда убедить его, что вы, фон Коблич и капитан Менк — его самые верные друзья. Пока что он боится вас, но тем не менее он вас всех простил. Так что не стоит забывать, что вы смогли вернуться в свою дорогую Луту лишь благодаря заступничеству графа Целлерндорфа.
— Можете быть уверены, мы никогда этого не забудем, — ответил другой голос, и Барни сразу узнал Питера Бленца, бывшего регента Луты.
— Я добивался репатриации отнюдь не ради ваших прекрасных глаз, — продолжал Целлерндорф, — но исключительно ради моего императора. Вы можете сделать многое, чтобы получить его вечную благодарность, а взамен обретете дружбу с Австрией. И я уверен: что бы ни случилось, Боже сохрани, но если Лута лишится своего короля, никто иной не станет более благоприятным для Австрии преемником престола, чем наш добрый друг Питер.
Барни мысленно представил себе торжествующую улыбку на лице принца, когда тот услышал эти слова из уст австрийского дипломата. Американец же воспринял их почти как смертный приговор Леопольду, королю Луты.
— Мы многим обязаны вам, граф, — донесся голос Питера. — Если б не вы, нас давно бы уже повесили. Без вас мы никогда бы не выбрались из крепости Луштадта и не пересекли границу Австро-Венгрии. Сожалею, что Менк не сумел выполнить свою миссию. Если бы он сделал то, для чего его послали, то мы имели бы неопровержимое свидетельство, что мы действительно лояльные союзники короля. Тогда бы у него пропали последние сомнения и страхи.
— Да, я тоже сожалею об этом, — согласился Целлерндорф. — Могу заверить вас, что те новости, которые мы надеялись получить из Америки от капитана Менка, значительно увеличили бы доверие и благорасположение короля.
— Я сделал все что мог, — послышался голос, который Барни мгновенно узнал, ибо это говорил Менк. — Я дважды рисковал своей шеей, чтобы покончить с ним, и ушел, лишь когда он опознал меня.
— Что ж, очень плохо, — вздохнул Целлерндорф. — Хотя… в этом есть и некоторые преимущества, ибо теперь мы имеем второе пугало для Леопольда. До тех пор, пока этот американец жив, всегда существует вероятность, что он вернется и начнет претендовать на королевский трон. Тот факт, что его мать — принцесса Рубинрот, значительно облегчает фон дер Танну задачу возвести его на трон без сильного противодействия. А если он еще и женится на дочери старого принца, легко допустить, что тот обеими руками будет за коронацию Кастера. В любом случае нам не составит особого труда убедить Леопольда в возможности такого развития событий. Сейчас Леопольд почти уверен, что его единственная надежда на спасение — в укреплении дружеских отношений с самыми могущественными врагами фон дер Танна, из которых вы трое занимаете исключительно приоритетное положение. Кроме того, Леопольд считает, что его спасет только поддержка Австрии. А теперь, джентльмены, — продолжил он после паузы, — желаю вам доброй ночи. Я передал принцу Питеру необходимые пропуска для безопасного перехода через нашу линию фронта, и завтра вы, если пожелаете, уже будете в Бленце.
— Я и в самом деле раздражена, — ответила девушка с улыбкой. — Не хочу я сегодня играть в бридж, предпочитаю поехать кататься с лейтенантом Бутцовом. Ведь он сегодня последний день с нами.
— Да, знаю, и расстроен этим. Но скажи на милость, с какой стати ты обязана играть в бридж, если сама не хочешь этого?
— Я обещала Маргарет, что приеду, — им недостает одного игрока. Она заедет за мной на машине.
— Где вы собираетесь играть? На Четвертой улице? — спросил Барни.
Сестра кивнула.
— Знаешь, что я заметила в прошлый раз? Ты мысленно бродил где-то по своей Луте и Старому лесу и совсем не обращал внимания на игру.
— Ладно, Вики, — примирительно ответил Барни. — Возможно, Берт опять испортит свою машину, и тогда тебе не надо будет ехать.
— Ничего не выйдет. Маргарет пришлет его за мной в той жуткой немытой колымаге.
— Тогда тебе действительно ничего больше не остается, — ответил Барни.
— Да, не остается, — засмеялась Виктория. — Тащиться куда-то с Бертом на этой бочке с колесами под названием «Форд».
После того как она уехала, Барни со своим деловым партнером и Бутцовом пошли прогуляться по маленькому городку Беатрис — от дома до кукурузной мельницы, приносившей Барни его основной доход.
— Я очень расстроен, что ты уезжаешь от нас, Бутцов, — признался деловой партнер Барни. — Грустно потерять тебя, но вдобавок это означает и потерю Барни. Он постоянно ищет повод уехать обратно в Луту. Учитывая риск начала войны и то, что ты будешь там, не знаю уж, что могло бы удержать Барни в Беатрис.
— Не знаю, насколько справедливо, чтобы мои друзья оставались здесь, когда я уеду, — серьезно ответил лейтенант. — Я не говорил тебе, Барни, что все изложено вот в этом письме? — И он похлопал себя по нагрудному карману, где лежало письмо в иностранном конверте.
Кастер вопросительно взглянул на Бутцова.
— Помимо известия, что война между Австрией и Сербией представляется неотвратимой и Лута, вне всякого сомнения, будет втянута в нее, мой корреспондент советует нам быть начеку, потому что Леопольд выслал своих соглядатаев сюда, в Америку, на розыски тебя и меня. Но фон дер Танн хочет, чтобы я вернулся в Луту. Он обещает обеспечить мне защиту, и теперь, когда страна в опасности, не остается ничего иного. Я просто не могу не ехать.
— Хотел бы я отправиться с тобой, — вздохнул Барни. — Если бы не эта старая мельница, я бы тоже поехал, но Берт хочет в отпуск на лето, и поскольку большую часть времени в последние два года я отсутствовал, то сейчас обязан остаться.
Пока они разговаривали, день склонился к вечеру. На небе собрались темные тучи, явно надвигалась гроза. В это время на улице какой-то человек спрятался за автофургоном, припаркованным к обочине, наблюдая за домом, куда вошли трое собеседников. Он внимательно следил за рабочими мельницы. Когда подошел конец рабочего дня и все отправились по домам, он засуетился и стал нервно перекладывать из руки в руку какой-то пакет, причем весьма осторожно.
Но вот все окончательно разошлись. Странный человек высунулся было из-за фургона, но тут из одного строения вышел ночной сторож, и человек нырнул обратно. Он проследил, как сторож сделал обход территории и вернулся в свою сторожку. Потом незнакомец двинулся к зданию склада, сжимая в правой руке свой странный пакет.
Неожиданно сторож столкнулся с тремя друзьями. Те удивленно посмотрели на него.
— Э, который же теперь час? — воскликнул Кастер и, глянув на часы, рассмеялся. — Опять мы опоздали к ужину! Пошли, выйдем коротким путем.
Пожелав сторожу доброй ночи, Барни и его друзья заторопились к выходу.
С противоположной стороны к зданию мельницы приблизился незнакомец. Дождь лил как из ведра, грохотал гром, в небе сверкала молния. Сторож внезапно вышел из будки, надвинув широкополую шляпу на самые глаза. Он не увидел незнакомца, хотя прошел буквально в двух шагах от него.
Пять минут спустя раздался оглушительный грохот. Казалось, небо обрушило на грешную землю всю свою накопившуюся ярость. В тот же миг стены большой мельницы разлетелись на куски, огромная масса горящего газа взлетела в небо, и бешеное пламя довершило полное уничтожение здания.
На следующее утро Виктория, Барни Кастер, лейтенант Бутцов и деловой партнер Кастера разглядывали дымящиеся руины предприятия.
— Подумать только! — проговорил Барни. — Только вчера это была крупнейшая кукурузная мельница в Западных штатах! Полагаю, Берт, нам пора в отпуск.
— Кто бы мог подумать, что один удар молнии может привести к столь ужасному разрушению! — печально вздохнула Виктория.
— Действительно… — согласился лейтенант Бутцов, потом неожиданно сощурил глаза и, быстро переглянувшись с Барни, добавил: — Если это была молния.
Американец повернулся к лутанцу:
— Так ты думаешь… — начал он.
— Не осмеливаюсь даже думать, зная, что это может означать для вас и мисс Виктории, что мельницу уничтожила не молния, — ответил Бутцов. — Я не должен был говорить вам об этом. Но все-таки примите меры безопасности. Считаю это совершенно необходимым из-за предупреждения, полученного мной из Луты.
— Но с какой стати Леопольду вредить мне теперь? — спросил Барни. — Прошло почти два года с тех пор, как мы с тобой вернули его на престол, получив вместо награды лишь ненависть и угрозы. За все это время никто из нас не приезжал в Луту и ничего не замышлял против Леопольда. Я просто не могу представить себе, что побуждает его к подобным действиям.
— Существует еще принцесса Эмма фон дер Танн, — напомнил Бутцов. — Она по-прежнему отвергает притязания Леопольда. Вот он и решил, что если убрать тебя раз и навсегда, то ему будет открыта дорога в объятия Эммы. Очевидно, он просто не знает женщин вообще и принцессу в частности.
Через час они прощались с Бутцовом на вокзале. Виктория Кастер была весьма опечалена его отъездом, потому что успела полюбить бравого офицера конной королевской гвардии.
— Вы должны поскорее вернуться в Америку, — уговаривала она лейтенанта.
Бутцов поглядел на девушку со ступеней вагона, и что-то новое в ее взгляде заставило замереть его сердце.
— Я и сам хочу как можно скорее вернуться в славный город Беатрис, — ответил он.
В течение следующей недели Барни Кастер переживал из-за сгоревшей мельницы. «Получается, — думал он, — что я только всем мешаю и ничего не могу довести до конца».
— В общем, я никогда и не помышлял стать промышленным магнатом, — в сотый раз признавался Барни своему партнеру. — Все время лелеял надежду, что появится подходящий повод удрать в Европу. Там для меня всегда найдется дело. В Европе все время кто-то с кем-то воюет. А я вот торчу здесь. Хоть бы ураган пронесся, что ли!
Повод появился скорее, чем ожидал Барни. В тот вечер, когда вся семья ушла спать, Барни сидел на крыльце перед гостиной и курил сигару. Его мысли были далеко: он представлял себе узкую горную дорогу на Тафельберг и маленькую ладную фигурку в костюме для верховой езды, отчаянно припавшую к гриве лошади, которая внезапно понесла. Он остро переживал все, что произошло тогда, и даже улыбался, вспоминая всю цепочку событий, сложившуюся из-за его сходства с безумным королем Луты.
Эти события пришли к своему апогею, когда король, которого Барни возвел на трон, неоднократно рискуя жизнью, обнаружил, что его спаситель любит девушку, с которой он был помолвлен с детства. Более того, эта девушка ответила на любовь американца даже после того, как узнала, что Барни вовсе не король, а только притворялся королем в течение двух дней.
Сигара Барни давно погасла. Он вышел на крыльцо. Перед ним расстилалась широкая лужайка с небольшой рощицей возле дома. Кусты закрывали каменную стену, которой была обнесена усадьба Кастеров. Ночь стояла безлунная, но ясная. Слабый звездный свет заливал ночной пейзаж. Барни сидел, глядя в пространство, но его взгляд не останавливался на привычных предметах. Он мысленно переносился через два континента и огромный океан в маленькое, затерянное в лесах, горах и долинах королевство Лута. Не без усилия Барни оторвался от своих мыслей и сосредоточил внимание на том, что было перед ним: среди деревьев метнулась тень!
По-прежнему сидя совершенно неподвижно, он напрягся и стал внимательно вглядываться: тень перемещалась от одного дерева к другому. Барни встал, тихо вошел в дом через боковую дверь, взглянул на то место, где заметил передвижение тени, — и снова заметил, как кто-то быстро метнулся от дерева ближе к дому. Теперь сомнений не оставалось — это был вражеский лазутчик.
Как раз перед дверью, где стоял Барни, была беседка, заросшая плющом. Барни шагнул в глубь деревьев, чтобы обойти ночного вора с тыла. Теперь он ясно увидел лазутчика. Тот носил бороду, а в правой руке держал пакет. Барни сразу же вспомнил слова Бутцова возле разрушенной мельницы: «… если это действительно была молния».
Холодный пот прошиб Кастера. В доме мирно спали отец, мать и сестра Вики. Барни мгновенно бросился к диверсанту, и в этот момент тот остановился и чиркнул спичкой. При свете маленького пламени Барни с ужасом заметил, что негодяй подносит спичку к пакету, — и накинулся на него.
Последовала короткая и жестокая схватка. Незнакомец отшвырнул пакет в сторону дома. Барни ухватил мерзавца за горло и сильно ударил в челюсть, потом отбросил его от себя и подскочил к шипящей бомбе, лежавшей у фундамента. Он видел лицо этого человека лишь долю секунды, но успел опознать его, несмотря на бороду. Это был капитан Эрнст Менк, главный инструмент любой подлости Питера Бленца.
Он успел потушить запал, но Менк тем временем исчез. Барни поднял на ноги садовника и шофера, они обшаривали территорию всю ночь, но так и не нашли потенциального убийцу.
Сомнений, кому предназначалась бомба, не было. Если бы Барни не схватил негодяя, тот бросил бы смертельный пакет как можно дальше от себя ради собственной безопасности. Дом был бы уничтожен вместе с Барни — именно этого хотел Менк.
Поэтому наш герой решил отойти от дома как можно дальше, чтобы семья не пострадала в случае повторного покушения. Барни твердо решил довести дело до конца, достать Менка хоть из-под земли и рассчитаться с ним. Ему было совершенно ясно, что, пока этот тип разгуливает на свободе, его, Барни Кастера, жизнь не стоит и ломаного гроша.
К рассвету Барни заручился молчанием садовника и шофера о ночном происшествии, а за завтраком объявил, что уезжает в Нью-Йорк просить работу корреспондента у своего бывшего одноклассника, который нынче заправляет в издательстве газеты «Нью-Йорк Ивнинг Нэшнл».
В гостинице Барни навел справки о бородатом приезжем, но администратор не встречал такого человека. Однако сразу же после этого ему неожиданно повезло. Его спортивный автомобиль находился в ремонте, и Барни зашел в мастерскую забрать его. Пока он общался с бригадиром, в гараж вкатилась чья-то запыленная машина.
— Привет, Билл, — крикнул бригадир водителю. — Откуда так рано?
— Отвозил одного парня в Линкольн, — отозвался водитель. — Он ужасно спешил. Наверное, я побил все рекорды скорости для этого участка дороги. Вот уж не подозревал, что моя старушка способна так разогнаться.
— А что за парень? — поинтересовался Барни.
— Да кто его знает? По разговору вроде бы меховщик, да и выглядит похоже — густая черная борода. Сказал, что он германский офицер и должен срочно вернуться в свой полк из-за того, что объявлена война. Стоит ли так спешить, чтобы тебя убили на фронте?
Барни только это и было нужно. Он даже не зашел домой попрощаться, вскочил в свой «Родстер» — последняя модель вместо утраченной в Луте, — и город Беатрис, штат Небраска, увидел лишь облачко пыли, метнувшееся по дороге к Линкольну.
Он всего на пять минут опоздал к поезду на восток, которым удрал Менк, но успел на чикагский экспресс, поэтому уже на второй день был в Нью-Йорке. Там Барни без труда получил аккредитацию от своего друга-газетчика, тем более что взял на себя все дорожные расходы и обязательство передать газете всю любопытную информацию, какую сможет раздобыть.
Пассажирские суда еще ходили, хотя и нерегулярно. Пробежав глазами списки пассажиров, Барни нашел имя, которое искал: «Капитан Эрнст Менк, Лута». Ошибки не было: именно Менк пробрался в усадьбу его отца. Очевидно, лутанец не опасался преследования, раз не пытался скрыть свое имя, заказывая билет в Европу.
Пароход отправлялся в то же утро. Барни не пожалел, что за время долгого пути из Беатриса немало поразмыслил о том, что же будет делать, если перехватит Менка еще на американской территории. Он не мог хладнокровно убить негодяя, хотя тот вполне заслуживал смерти. Мысль о том, чтобы добиться его ареста, пусть даже при этом имя Барни попадет в газеты, казалась ему менее неприятной.
Кроме того, преследование Менка давало Барни законный повод возвратиться в Луту или хотя бы приблизиться к этому маленькому королевству, где его наверняка ожидали самые невероятные приключения… а он помог бы дому фон дер Танн, если такая помощь потребуется.
Со сравнительно небольшими задержками Барни прибыл в Италию, а оттуда в Австрию. Ему не встретилось сколь-нибудь крупных войсковых соединений, пока он добирался до маленького города Бургова рядом с сербской границей. Далее аккредитация Барни теряла силу. Имперские офицеры были вежливы, но непреклонны: ни одному корреспонденту не разрешается пересекать границу с Сербией. Поэтому Барни оставалось только дожидаться благоприятного случая, чтобы приблизиться к Сербии и Луте. Тем временем он свяжется с Бутцовом, который поможет ему получить пропуск в какую-нибудь деревушку поближе к Луте, а там уже будет легче пересечь границу. Почему-то Кастер был уверен, что сербские власти не станут чинить ему препятствий.
Гостиница, в которой остановился Барни, была переполнена офицерами, но хозяин, извинившись, предложил ему маленькую комнатушку на чердаке. Комнатка была чуть больше платяного шкафа, но Барни это вполне устраивало, ибо давало большую приватность, чем обширные апартаменты.
Долгое и утомительное путешествие совершенно вымотало Барни. Пообедав, он ушел к себе и лег отдохнуть. Он не заметил, сколько времени провел в дреме, но ночью его разбудили чьи-то голоса, звучавшие почти рядом.
Спросонок Барни решил, что люди разговаривают у него в комнате — настолько отчетливо и громко была слышна речь, но потом обнаружил, что собеседники находятся по другую сторону тонкой перегородки. Барни очень хотел спать и мечтал лишь об одном — снова погрузиться в блаженный сон. Поэтому он мало обращал внимания на содержание разговора за стенкой, но вдруг его словно взрывом бомбы выбросило из объятий Морфея.
— Совсем немного времени потребуется, чтобы повернуть Леопольда против фон дер Танна, — по-видимому, говорящий был австрийцем. — Я почти убедил его, что старик домогается трона. Леопольд боится своей армии, которая предана фон дер Танну душой и телом. Он знает, что фон дер Танн настроен антиавстрийски, и я объяснил ему, что если он допустит союзнические отношения с Сербией, то после окончании войны у него не будет королевства, ибо Лута станет частью Австрии. Однако, мой дорогой Питер, мне стоило огромного труда убедить его, что вы, фон Коблич и капитан Менк — его самые верные друзья. Пока что он боится вас, но тем не менее он вас всех простил. Так что не стоит забывать, что вы смогли вернуться в свою дорогую Луту лишь благодаря заступничеству графа Целлерндорфа.
— Можете быть уверены, мы никогда этого не забудем, — ответил другой голос, и Барни сразу узнал Питера Бленца, бывшего регента Луты.
— Я добивался репатриации отнюдь не ради ваших прекрасных глаз, — продолжал Целлерндорф, — но исключительно ради моего императора. Вы можете сделать многое, чтобы получить его вечную благодарность, а взамен обретете дружбу с Австрией. И я уверен: что бы ни случилось, Боже сохрани, но если Лута лишится своего короля, никто иной не станет более благоприятным для Австрии преемником престола, чем наш добрый друг Питер.
Барни мысленно представил себе торжествующую улыбку на лице принца, когда тот услышал эти слова из уст австрийского дипломата. Американец же воспринял их почти как смертный приговор Леопольду, королю Луты.
— Мы многим обязаны вам, граф, — донесся голос Питера. — Если б не вы, нас давно бы уже повесили. Без вас мы никогда бы не выбрались из крепости Луштадта и не пересекли границу Австро-Венгрии. Сожалею, что Менк не сумел выполнить свою миссию. Если бы он сделал то, для чего его послали, то мы имели бы неопровержимое свидетельство, что мы действительно лояльные союзники короля. Тогда бы у него пропали последние сомнения и страхи.
— Да, я тоже сожалею об этом, — согласился Целлерндорф. — Могу заверить вас, что те новости, которые мы надеялись получить из Америки от капитана Менка, значительно увеличили бы доверие и благорасположение короля.
— Я сделал все что мог, — послышался голос, который Барни мгновенно узнал, ибо это говорил Менк. — Я дважды рисковал своей шеей, чтобы покончить с ним, и ушел, лишь когда он опознал меня.
— Что ж, очень плохо, — вздохнул Целлерндорф. — Хотя… в этом есть и некоторые преимущества, ибо теперь мы имеем второе пугало для Леопольда. До тех пор, пока этот американец жив, всегда существует вероятность, что он вернется и начнет претендовать на королевский трон. Тот факт, что его мать — принцесса Рубинрот, значительно облегчает фон дер Танну задачу возвести его на трон без сильного противодействия. А если он еще и женится на дочери старого принца, легко допустить, что тот обеими руками будет за коронацию Кастера. В любом случае нам не составит особого труда убедить Леопольда в возможности такого развития событий. Сейчас Леопольд почти уверен, что его единственная надежда на спасение — в укреплении дружеских отношений с самыми могущественными врагами фон дер Танна, из которых вы трое занимаете исключительно приоритетное положение. Кроме того, Леопольд считает, что его спасет только поддержка Австрии. А теперь, джентльмены, — продолжил он после паузы, — желаю вам доброй ночи. Я передал принцу Питеру необходимые пропуска для безопасного перехода через нашу линию фронта, и завтра вы, если пожелаете, уже будете в Бленце.
2
ПРИГОВОРЕННЫЙ К СМЕРТИ
Некоторое время Барни лежал в темноте, обдумывая все, что услышал сквозь тонкую перегородку, отделяющую его от троих, которые ждали любой возможности уничтожить его. Но Барни боялся не столько за себя, сколько за дочь фон дер Танна. Какие беды могут обрушиться на их дом, если эти три мерзавца попытаются завладеть Лутой и сбить с толку слабого и трусливого короля?