Через минуту он вынырнул из зарослей и оказался на берегу океана.
Там, возле маленького ручья, перед ним открылась картина, которая наполнила его чувством восторга, а дальше, в океане, он заметил то, чего ждал и на что надеялся все эти долгие тяжкие месяцы — корабль.
VI
VII
VIII
Там, возле маленького ручья, перед ним открылась картина, которая наполнила его чувством восторга, а дальше, в океане, он заметил то, чего ждал и на что надеялся все эти долгие тяжкие месяцы — корабль.
VI
ВЫБОР
На берегу моряки наполняли бочонки водой.
Их было человек двенадцать, и когда Уолдо вынырнул из леса, они с удивлением и страхом уставились на это странное явление. Их взгляду предстал загорелый гигант, обмотанный какими-то полосками парусины, безукоризненно белыми, если принять во внимание, что Уолдо стирал их в холодной воде.
В одной руке у этого странного существа было обагренное кровью копье, в другой — легкая дубинка. Длинные светлые волосы спадали на широкие плечи.
Моряки — те, которые были вооружены — направили на него дула ружей и пистолетов, но когда Уолдо приблизился к ним и они увидели широкую улыбку на его лице и услышали на чистейшем английском:
— Не стреляйте, я белый, — они опустили оружие.
Едва Уолдо успел добежать до них, как моряки увидели, что из леса выскочило множество голых людей. Перехватив взгляд моряков, Уолдо понял, что преследователи уже на берегу.
— Мне кажется, вам придется пустить в ход пистолеты, — сказал он, — это дикий народ. Постарайтесь стрелять поверх их голов, может, вам удастся обратить их в бегство, не причинив вреда.
Ему не хотелось видеть, как убивают этих несчастных дикарей. Бессовестно было бы косить их пулями.
Моряки последовали его предложению. При первых же выстрелах пещерные люди остановились в страхе и удивлении.
— Давайте, атакуем их, — сказал один из моряков, и этого оказалось достаточным для того, чтобы дикари обратились в бегство и скрылись в лесу.
Корабль оказался английским и все люди вполне прилично говорили на его родном языке. Второй помощник капитана, руководивший высадкой на берег, оказался родом из Бостона. Уолдо трудно было поверить, что он на самом деле видит этот корабль.
Только теперь он осознал, что все это время у него не было твердой уверенности, что какой-нибудь корабль зайдет в этот отдаленный уголок земли. Конечно, он надеялся и мечтал, но в глубине души должно быть чувствовал, что могут пройти годы, прежде чем он выберется отсюда.
Даже сейчас Уолдо трудно было поверить, что эти моряки такие же цивилизованные люди, как и он.
Скоро они окажутся в кругу семьи и друзей и он, Уолдо Эмерсон Смит-Джонс, отправится вместе с ними! Через несколько месяцев он увидит мать, отца и всех своих друзей, его снова будут окружать его любимые книги,
Но в тот самый момент, когда эта мысль промелькнула в его мозгу, Уолдо охватило легкое недоумение — эта перспектива не привела его в восторг, как он того ожидал. В прошлом книги были для него реальной жизнью — может ли быть, что они утратили свои чары? Неужели короткое соприкосновение с реальной жизнью притупило его тягу к почерпнутым из книг надеждам, чаяниям, поступкам и эмоциям?
Да, это было так.
Разумеется, Уолдо были еще нужны его книги, но одного этого казалось уже недостаточно. Он хотел чего-то большего, чего-то более реального и ощутимого — ему хотелось читать и изучать, но еще больше ему хотелось действовать. И когда он вернется в свой мир, перед ним откроется множество возможностей действовать.
Он с волнением подумал о тех возможностях, которые открываются перед новым Уолдо Эмерсоном — возможностях, о которых ему бы и в голову не пришло мечтать, если б не странный случай, вырвавший его из одной жизни и забросивший в совершенно иную, случай, который заставил его развить в себе такие качества как уверенность в своих силах, смелость, инициативу и изобретательность, все то, что дремало бы в нем, если б не необходимость, которая пробудила эти качества.
Однако он понимал, что в большой степени обязан этим… И тут Уолдо внезапно осознал — всем, что он приобрел, он обязан Надаре.
— Я никогда не терпел кораблекрушения возле необитаемого острова, — сказал второй помощник, прерывая раздумья Уолдо, — но могу себе представить, как вы счастливы от сознания, что наконец-то спасены и через час берег, где вы находились в заточении, станет все удаляться и удаляться.
— Да, — с отсутствующим. видом согласился Уолдо. — Вы так добры, но я остаюсь здесь.
Спустя два часа Уолдо стоял в одиночестве на берегу и смотрел как все дальше на север уходит корабль, пока он, наконец, не исчез из виду.
Слезы застилали глаза Уолдо; затем он расправил плечи, проглотил подступивший к горлу комок и, высоко подняв голову, направился к лесу.
В одной руке он держал бритву и прессованный табак — единственное воспоминание о недавней мимолетной встрече с цивилизованным миром. Моряки уговаривали Уолдо изменить свое решение, но он оставался тверд, и тогда они настояли на том, чтобы он взял хоть что-нибудь, что облегчит ему жизнь.
Единственное, что ему хотелось, так это бритву, — от оружия он отказался, поскольку выработал для себя в этом диком мире рыцарские принципы — принципы, которые не позволяли ему иметь преимущество перед первобытными людьми, кроме разве такого, какого он сможет добиться сам, своими руками и головой.
В последний момент один из моряков, который понимал, как трудна может быть жизнь, когда нет под рукой самого необходимого, сунул Уолдо прессованный табак. Взглянув на него сейчас, Уолдо улыбнулся.
«Как низко я бы упал в глазах матери, если б она видела меня сейчас», — сказал Уолдо сам себе.
Корабль, увозивший последний шанс Уолдо на спасение, увозил с собой и его длинное письмо матери. Местами оно было туманным и беспорядочным. В числе прочего, в нем упоминалось, что Уолдо не может покинуть место своего нынешнего обитания прежде, чем не выполнит свой долг, но как только выполнит, то сядет на первый же корабль, идущий в Бостон.
Капитан корабля предупредил Уолдо, что насколько ему известно, на этот остров вряд ли еще зайдет какой-нибудь корабль — остров расположен далеко от установленного маршрута, и хоть береговая линия этого острова изучена, но о нем почти никогда не упоминалось с тех пор, как капитан Кук открыл его в 1773 году.
И все-таки Уолдо отказался покинуть его. Медленно шагая по лесу к своей пещере, Уолдо старался убедить себя, что им двигало исключительно лишь чувство благодарности и справедливости, и что если он джентльмен, то должен увидеть Надару и поблагодарить за то дружеское участие, которое она проявляла по отношению к нему. Но не было ли это просто отговоркой, почему он отказался от единственной возможности вернуться к цивилизации.
Уолдо пришел к выводу, что вел себя как последний дурак, и тем не менее, идя по лесу, напевал веселую мелодию, а сердце его было наполнено счастьем и приятным ожиданием чего-то, что он и сам не смог себе объяснить.
Единственное, что он твердо решил, так это отправиться с восходом солнца в деревню, где жила Надара. Сегодняшний поединок с дикарями убедил его, что он сможет теперь, не подвергаясь большому риску, встретиться лицом к лицу с Флятфутом и Кортом.
Чем больше он думал об этом, тем легче у него становилось на сердце. Хотя должно было бы быть наоборот. Он должен был испытывать отчаяние от того, что упустил возможность вернуться домой, и что через день или два войдет в деревню, где жили свирепый Флятфут и могучий Корт. Но несмотря на это, душа его пела.
Уолдо больше не встретил врагов, с которыми он столкнулся утром на своем пути, когда осторожно пробирался через лес и пересекал небольшие равнины и луга, идя от океана к своей пещере, однако мысли его часто возвращались к дикарям и поединку с ними, и ему стало ясно, насколько плохо он вооружен.
Надо было позаботиться о двух вещах. Во-первых о щите. Будь у него щит, Уолдо был бы надежно защищен от града камней, которые бросали в него дикари.
А во-вторых — о мече. С мечом и шитом он смог бы подпустить врагов поближе к себе, не подвергаясь при этом опасности, а затем с легкостью пронзить их мечом.
Однако с этим придется какое-то время подождать, надо изготовить щит и меч, прежде чем он отправится в деревню, где обитает Флятфут. Поскольку голова Уолдо была занята этими мыслями, он шел гораздо медленнее обычного и только после захода солнца оказался в ущелье, откуда виднелась скалистая вершина с его пещерой. В ущелье было уже совсем темно, хотя верхушки холмов все еще были различимы в сумерках.
Он уже почти осилил тяжелый крутой подъем, последний на своем пути, когда заметил на вершине его силуэт огромной черной кошки с горящими глазами.
Это была Нагола, и она находилась на той единственной тропе, по которой предстояло: идти Уолдо.
— Я чуть было не забыл про тебя, Нагола, — пробормотал Уолдо Эмерсон. — Я никогда бы не отправился в путь, не повидав тебя, но мне бы хотелось, чтоб это было другое время и другое место. Давай отложим нашу встречу на день или два, — громко сказал Уолдо, но ответом Наголы было зловещее рычание. Уолдо стало не по себе.
Он столкнулся с этой огромной черной пантерой в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте. Было уже слишком темно, а Уолдо видел в темноте плохо, к тому же пантера находилась над ним, Уолдо же стоял на крутом склоне, так что опора под его ногами была весьма ненадежной. Он попытался вспугнуть грозного зверя криками и угрожающими жестами, но тщетно.
Нагола не ушла, а медленно поползла вперед, дюйм за дюймом, пока не замерла, готовая к прыжку, на краю уступа, футах в десяти над Уолдо.
Шесть месяцев тому назад Уолдо с дикими криками уже мчался бы по ущелью, убегая от черной пантеры. Теперь же было очевидно, что с ним произошли удивительные превращения, он не закричал от страха и не побежал, а стал неторопливо подниматься навстречу грозному зверю. Он держал наготове копье, нацелив его чуть пониже зловещих глаз.
Он прошел не более двух футов, когда пантера с душераздирающим воплем прыгнула на него.
Когда тяжелая масса обрушилась на него, Уолдо упал и покатился по скале вниз, вместе с ним покатилась и Нагола.
Они катились, сплетясь в клубок, и когти пантеры рвали тело Уолдо, внизу их падение остановило большое дерево.
Рычание и хрипы стихли, человек и зверь лежали без движения. Вскоре над вершинами холмов поднялась тропическая луна и осветила неподвижные тела на дне темного ущелья.
Их было человек двенадцать, и когда Уолдо вынырнул из леса, они с удивлением и страхом уставились на это странное явление. Их взгляду предстал загорелый гигант, обмотанный какими-то полосками парусины, безукоризненно белыми, если принять во внимание, что Уолдо стирал их в холодной воде.
В одной руке у этого странного существа было обагренное кровью копье, в другой — легкая дубинка. Длинные светлые волосы спадали на широкие плечи.
Моряки — те, которые были вооружены — направили на него дула ружей и пистолетов, но когда Уолдо приблизился к ним и они увидели широкую улыбку на его лице и услышали на чистейшем английском:
— Не стреляйте, я белый, — они опустили оружие.
Едва Уолдо успел добежать до них, как моряки увидели, что из леса выскочило множество голых людей. Перехватив взгляд моряков, Уолдо понял, что преследователи уже на берегу.
— Мне кажется, вам придется пустить в ход пистолеты, — сказал он, — это дикий народ. Постарайтесь стрелять поверх их голов, может, вам удастся обратить их в бегство, не причинив вреда.
Ему не хотелось видеть, как убивают этих несчастных дикарей. Бессовестно было бы косить их пулями.
Моряки последовали его предложению. При первых же выстрелах пещерные люди остановились в страхе и удивлении.
— Давайте, атакуем их, — сказал один из моряков, и этого оказалось достаточным для того, чтобы дикари обратились в бегство и скрылись в лесу.
Корабль оказался английским и все люди вполне прилично говорили на его родном языке. Второй помощник капитана, руководивший высадкой на берег, оказался родом из Бостона. Уолдо трудно было поверить, что он на самом деле видит этот корабль.
Только теперь он осознал, что все это время у него не было твердой уверенности, что какой-нибудь корабль зайдет в этот отдаленный уголок земли. Конечно, он надеялся и мечтал, но в глубине души должно быть чувствовал, что могут пройти годы, прежде чем он выберется отсюда.
Даже сейчас Уолдо трудно было поверить, что эти моряки такие же цивилизованные люди, как и он.
Скоро они окажутся в кругу семьи и друзей и он, Уолдо Эмерсон Смит-Джонс, отправится вместе с ними! Через несколько месяцев он увидит мать, отца и всех своих друзей, его снова будут окружать его любимые книги,
Но в тот самый момент, когда эта мысль промелькнула в его мозгу, Уолдо охватило легкое недоумение — эта перспектива не привела его в восторг, как он того ожидал. В прошлом книги были для него реальной жизнью — может ли быть, что они утратили свои чары? Неужели короткое соприкосновение с реальной жизнью притупило его тягу к почерпнутым из книг надеждам, чаяниям, поступкам и эмоциям?
Да, это было так.
Разумеется, Уолдо были еще нужны его книги, но одного этого казалось уже недостаточно. Он хотел чего-то большего, чего-то более реального и ощутимого — ему хотелось читать и изучать, но еще больше ему хотелось действовать. И когда он вернется в свой мир, перед ним откроется множество возможностей действовать.
Он с волнением подумал о тех возможностях, которые открываются перед новым Уолдо Эмерсоном — возможностях, о которых ему бы и в голову не пришло мечтать, если б не странный случай, вырвавший его из одной жизни и забросивший в совершенно иную, случай, который заставил его развить в себе такие качества как уверенность в своих силах, смелость, инициативу и изобретательность, все то, что дремало бы в нем, если б не необходимость, которая пробудила эти качества.
Однако он понимал, что в большой степени обязан этим… И тут Уолдо внезапно осознал — всем, что он приобрел, он обязан Надаре.
— Я никогда не терпел кораблекрушения возле необитаемого острова, — сказал второй помощник, прерывая раздумья Уолдо, — но могу себе представить, как вы счастливы от сознания, что наконец-то спасены и через час берег, где вы находились в заточении, станет все удаляться и удаляться.
— Да, — с отсутствующим. видом согласился Уолдо. — Вы так добры, но я остаюсь здесь.
Спустя два часа Уолдо стоял в одиночестве на берегу и смотрел как все дальше на север уходит корабль, пока он, наконец, не исчез из виду.
Слезы застилали глаза Уолдо; затем он расправил плечи, проглотил подступивший к горлу комок и, высоко подняв голову, направился к лесу.
В одной руке он держал бритву и прессованный табак — единственное воспоминание о недавней мимолетной встрече с цивилизованным миром. Моряки уговаривали Уолдо изменить свое решение, но он оставался тверд, и тогда они настояли на том, чтобы он взял хоть что-нибудь, что облегчит ему жизнь.
Единственное, что ему хотелось, так это бритву, — от оружия он отказался, поскольку выработал для себя в этом диком мире рыцарские принципы — принципы, которые не позволяли ему иметь преимущество перед первобытными людьми, кроме разве такого, какого он сможет добиться сам, своими руками и головой.
В последний момент один из моряков, который понимал, как трудна может быть жизнь, когда нет под рукой самого необходимого, сунул Уолдо прессованный табак. Взглянув на него сейчас, Уолдо улыбнулся.
«Как низко я бы упал в глазах матери, если б она видела меня сейчас», — сказал Уолдо сам себе.
Корабль, увозивший последний шанс Уолдо на спасение, увозил с собой и его длинное письмо матери. Местами оно было туманным и беспорядочным. В числе прочего, в нем упоминалось, что Уолдо не может покинуть место своего нынешнего обитания прежде, чем не выполнит свой долг, но как только выполнит, то сядет на первый же корабль, идущий в Бостон.
Капитан корабля предупредил Уолдо, что насколько ему известно, на этот остров вряд ли еще зайдет какой-нибудь корабль — остров расположен далеко от установленного маршрута, и хоть береговая линия этого острова изучена, но о нем почти никогда не упоминалось с тех пор, как капитан Кук открыл его в 1773 году.
И все-таки Уолдо отказался покинуть его. Медленно шагая по лесу к своей пещере, Уолдо старался убедить себя, что им двигало исключительно лишь чувство благодарности и справедливости, и что если он джентльмен, то должен увидеть Надару и поблагодарить за то дружеское участие, которое она проявляла по отношению к нему. Но не было ли это просто отговоркой, почему он отказался от единственной возможности вернуться к цивилизации.
Уолдо пришел к выводу, что вел себя как последний дурак, и тем не менее, идя по лесу, напевал веселую мелодию, а сердце его было наполнено счастьем и приятным ожиданием чего-то, что он и сам не смог себе объяснить.
Единственное, что он твердо решил, так это отправиться с восходом солнца в деревню, где жила Надара. Сегодняшний поединок с дикарями убедил его, что он сможет теперь, не подвергаясь большому риску, встретиться лицом к лицу с Флятфутом и Кортом.
Чем больше он думал об этом, тем легче у него становилось на сердце. Хотя должно было бы быть наоборот. Он должен был испытывать отчаяние от того, что упустил возможность вернуться домой, и что через день или два войдет в деревню, где жили свирепый Флятфут и могучий Корт. Но несмотря на это, душа его пела.
Уолдо больше не встретил врагов, с которыми он столкнулся утром на своем пути, когда осторожно пробирался через лес и пересекал небольшие равнины и луга, идя от океана к своей пещере, однако мысли его часто возвращались к дикарям и поединку с ними, и ему стало ясно, насколько плохо он вооружен.
Надо было позаботиться о двух вещах. Во-первых о щите. Будь у него щит, Уолдо был бы надежно защищен от града камней, которые бросали в него дикари.
А во-вторых — о мече. С мечом и шитом он смог бы подпустить врагов поближе к себе, не подвергаясь при этом опасности, а затем с легкостью пронзить их мечом.
Однако с этим придется какое-то время подождать, надо изготовить щит и меч, прежде чем он отправится в деревню, где обитает Флятфут. Поскольку голова Уолдо была занята этими мыслями, он шел гораздо медленнее обычного и только после захода солнца оказался в ущелье, откуда виднелась скалистая вершина с его пещерой. В ущелье было уже совсем темно, хотя верхушки холмов все еще были различимы в сумерках.
Он уже почти осилил тяжелый крутой подъем, последний на своем пути, когда заметил на вершине его силуэт огромной черной кошки с горящими глазами.
Это была Нагола, и она находилась на той единственной тропе, по которой предстояло: идти Уолдо.
— Я чуть было не забыл про тебя, Нагола, — пробормотал Уолдо Эмерсон. — Я никогда бы не отправился в путь, не повидав тебя, но мне бы хотелось, чтоб это было другое время и другое место. Давай отложим нашу встречу на день или два, — громко сказал Уолдо, но ответом Наголы было зловещее рычание. Уолдо стало не по себе.
Он столкнулся с этой огромной черной пантерой в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте. Было уже слишком темно, а Уолдо видел в темноте плохо, к тому же пантера находилась над ним, Уолдо же стоял на крутом склоне, так что опора под его ногами была весьма ненадежной. Он попытался вспугнуть грозного зверя криками и угрожающими жестами, но тщетно.
Нагола не ушла, а медленно поползла вперед, дюйм за дюймом, пока не замерла, готовая к прыжку, на краю уступа, футах в десяти над Уолдо.
Шесть месяцев тому назад Уолдо с дикими криками уже мчался бы по ущелью, убегая от черной пантеры. Теперь же было очевидно, что с ним произошли удивительные превращения, он не закричал от страха и не побежал, а стал неторопливо подниматься навстречу грозному зверю. Он держал наготове копье, нацелив его чуть пониже зловещих глаз.
Он прошел не более двух футов, когда пантера с душераздирающим воплем прыгнула на него.
Когда тяжелая масса обрушилась на него, Уолдо упал и покатился по скале вниз, вместе с ним покатилась и Нагола.
Они катились, сплетясь в клубок, и когти пантеры рвали тело Уолдо, внизу их падение остановило большое дерево.
Рычание и хрипы стихли, человек и зверь лежали без движения. Вскоре над вершинами холмов поднялась тропическая луна и осветила неподвижные тела на дне темного ущелья.
VII
ТАНДАР В ПОИСКАХ
Долгое время не было никаких признаков жизни в той странной массе из плоти, костей, мышц, блестящей черной шкуры, длинных светлых волос и крови. Однако перед восходом солнца в этой массе произошло какое-то движение, немного позднее послышался стон, а затем снова надолго воцарилась тишина.
Во второй раз движение это стало более энергичным и после ряда усилий, Уолдо удалось приподнять голову, волосы его были спутаны и слиплись от крови. Почти час понадобился оглушенному и израненному Уолдо, чтобы высвободиться из цепких объятий Наголы.
Когда, наконец, шатаясь, он поднялся, то увидел, что огромная пантера мертва, сломанное копье торчало из ее лоснящейся черной груди.
Было очевидно, что пантера жила лишь какой-то миг после того, как кинулась на человека, но и за этот короткий миг она успела нанести ему тяжелые раны своими острыми когтями, к счастью, правда, Уолдо избежал ее мощных челюстей. На теле Уолдо, от груди до колен тянулись рваные кровавые полосы — следы звериных лап.
Уолдо остался в живых только благодаря тому, что встретился с пантерой на крутом склоне холма, а не на равнине — падая, Нагола не смогла нанести ему смертельных увечий.
Окинув себя взглядом, Уолдо был поначалу напуган видом этих жутких ран, но приглядевшись поближе, он обнаружил, что они не так глубоки, и единственной опасностью была опасность инфекции. Все его кости и мускулы ныли от поединка и падения, да и раны причиняли невыносимую боль, стоило ему сделать какое-нибудь движение; однако, несмотря на это, он улыбался, глядя на то, что осталось от его многострадальных парусиновых брюк.
По сути от этих некогда элегантных брюк не осталось ни клочка — острые когти пантеры завершили то, над чем так успешно потрудились время и колючий кустарник, а от белой полотняной летней рубашки остался лишь кусок ворота величиной с ладонь.
«Природа — прекрасный „уравнитель“, — подумал Уолдо. — Совершенно ясно, что она ненавидит все искусственное так же, как ненавидит и пустоту. Теперь ты мне и впрямь понадобишься», — заключил он, глядя на прекрасную черную шкуру Наголы.
Несмотря на боль, Уолдо добрался до своего укрытия, там он отобрал из своей коллекции несколько острых камней и вернулся назад.
Положив возле Наголы свои «инструменты», Уолдо спустился на дно ущелья и обмыл в маленьком прозрачном ручье свои раны.
Полдня понадобилось ему, чтобы содрать с пантеры шкуру; сделав это, он оттащил шкуру к пещере, и там упал, не в силах даже заползти внутрь.
Весь следующий день Уолдо острым камнем скоблил шкуру с внутренней стороны, чтобы на ней не оставалось ни кусочка мяса и она не начала гнить.
Он все еще был очень слаб и раны по-прежнему мучили его, но он и мысли не допускал, что может расстаться со шкурой, которая досталась ему такой дорогой ценой.
Завершив эту часть работы, Уолдо забрался в пещеру, где провел целую неделю, выходя лишь за едой и водой.
За это время он оправился от потрясения, раны его почти зажили, он больше не хромал и мог теперь всецело заняться своим прекрасным трофеем.
Он уже видел себя в этой шкуре, обмотанной вокруг бедер, но не собственными глазами, а глазами других, вернее, другой, и этой другой была Надара.
В течение многих дней Уолдо скоблил и отбивал шкуру, он научился этому у пещерных людей, когда стоя вместе с Надарой на краю леса недалеко от деревни, где жил Флятфут, они наблюдали за дикарями. В конце концов Уолдо был вознагражден, шкура стала достаточно мягкой и в нее можно было облачиться.
Уолдо отрезал от шкуры полоску шириной в дюйм, послужившую ремнем. Им он подпоясал черную шкуру, предварительно сделав в ней отверстие у верхнего края, чтобы можно было просунуть руку, с груди у него свисали передние лапы, он завязал их узлом — так одеяние не соскользнет с него.
Уолдо очень гордился своим новым прекрасным облачением, но гораздо больше он гордился своей доблестью, которая помогла ему добыть его — это была примитивная, грубая, физическая доблесть — качество, к которому еще полгода тому назад он относился с высокомерным презрением.
Затем Уолдо решил заняться изготовлением меча, нового копья и щита. Сделать меч и копье оказалось сравнительно легко, на это ушло всего лишь полдня, из полоски шкуры шириной в два дюйма он смастерил также ремень для меча. Перекинутый через правое плечо, он поддерживал меч с левой стороны; что же касается щита, тут Уолдо чуть было не отказался от своей затеи — его с трудом приобретенных навыков было явно недостаточно.
Все же он набрал маленьких веточек и стеблей травы и, спустя неделю, потратив неимоверные усилия, сплел из них незамысловатый овальный шит — три фута в длину и два в ширину — затем натянул на него шкурки мелких животных, а к внутренней стороне щита приделал полоску кожи, чтобы можно было держать его в левой руке.
Теперь Уолдо чувствовал себя более защищенным, если вдруг ему доведется встретить на своем пути дикарей и те станут швырять в него камнями.
Наконец наступило утро, когда он решил отправиться в дорогу. Поднявшись вместе с солнцем, Уолдо совершил свое ежедневное омовение в холодном источнике, в нескольких ярдах от пещеры, затем взял бритву, подаренную ему одним из моряков, сбрил свою редкую светлую бороду, а потому подстриг соломенные волосы — теперь они уже не падали ему на плечи и на глаза.
Собрав оружие, он завалил вход пещеры камнями и, повернувшись к ней спиной, зашагал вдоль ручья по направлению к долине, а после через лес и по скалам до того самого места, где жили Флятфут и Корт.
Когда Уолдо легким шагом шел по опасной тропе, прыгая с уступа на уступ, с которых, вздымая брызги, падала вода, он был подлинным воплощением первобытного охотника. Высокий, мускулистый, загорелый, с ясными глазами и высоко поднятой головой, со щитом, мечом и копьем Уолдо совсем не походил на то слабое никчемное существо, лежащее ничком на песчаном берегу и вскрикивающее от страха, каким был шесть месяцев тому назад. И тем не менее это был один и тот же человек.
К полудню третьего дня Уолдо вошел в лес, напротив которого возвышались скалы, где находился дом Надары. Осторожно переходя от дерева к дереву, а сам оставаясь при этом незамеченным, он наконец увидел испещренную словно сотами поверхность высоких скал.
Все там казалось безжизненным и заброшенным. Отверстия пещер печально и одиноко глядели на долину. Насколько мог заметить Уолдо, нигде не было никаких признаков жизни.
Выйдя из леса, он пересек поляну и приблизился к скалам. Его глаза, ставшие теперь зоркими, различили, что некогда проторенные тропы поросли молодой травой. Этого было достаточно, чтобы убедиться — в пещерах уже долгое время никто не жил.
Уолдо заглянул в несколько жилищ и исследовал их. Все они служили молчаливым подтверждением того, что уже и так было очевидно — обитатели покинули деревню, однако без спешки, организованно. Здесь не осталось ничего, что представляло бы какую-то ценность, лишь остатки разбитой утвари свидетельствовали о том, что когда-то здесь было человеческое жилье.
Уолдо находился в замешательстве. Он не имел ни малейшего представления, в каком направлении продолжать поиски. Весь остаток дня он бродил по уступам, заглядывая то в одну пещеру, то в другую.
Ему хотелось знать, в какой из них жила Надара. Он старался представить себе ее жизнь в этой грубой примитивной среде, в окружении похожих на зверей мужчин и женщин, которые были ее народом. И никак не мог. Он был убежден, что она была тут более неуместна, чем Флятфут, появись он в гостиной Бэк Бея.
Чем дольше Уолдо думал о Надаре, тем печальнее становился. Он старался убедить себя, что просто-напросто разочарован, не имея возможности поблагодарить ее за доброту к нему и показать, что она не ошиблась, веря в его мужество, однако в глубине души чувствовал, что вовсе не из-за этого предпринял свое путешествие, а из-за Надары и постоянных мыслей о ней.
Другими словами, он начал понимать, правда, пока еще смутно, что пришел сюда потому, что захотел вновь увидеть девушку, но почему он хотел ее видеть, он не знал.
Этой ночью он спал в одной из заброшенных пещер и на следующее утро отправился на поиски Надары. В течение трех дней он обследовал небольшую долину, но безуспешно. Там не было никаких признаков какого либо поселения.
Затем Уолдо отправился к северу, в другую долину. Несколько недель он бродил по ней, не -встретив ни одного живого существа.
Как-то утром, взбираясь на кручу в поисках новых долин, он внезапно столкнулся с огромным волосатым человеком. Оба остановились, дикарь уставился на Уолдо маленькими отвратительными глазками,
— Я убью тебя, — хрипло произнес дикарь;
Уолдо не хотелось вступать с ним в поединок, ему хотелось получить лишь хоть какие-то сведения. В ответ на такое приветствие Уолдо улыбнулся. Точно такими же словами Сэг-Убийца встретил его в тот день, когда Уолдо в последний раз отправился к океану.
В устах этих примитивных людей слова «я убью тебя» звучали так же просто и легко, как «доброе утро», произнесенное цивилизованными людьми.
— Я не ищу с тобой ссоры, — ответил Уолдо. — Будем друзьями.
— Ты боишься меня, — с презрением произнес дикарь.
Уолдо указал на свое черное облачение.
— Спроси Наголу, — сказал он.
Человек взглянул на трофей Уолдо. Это было неоспоримым доказательством человеческой доблести. Дикарь подошел поближе, чтобы лучше разглядеть шкуру.
— Да, эта пантера была очень большой и сильной, — пробормотал он про себя. — Да, это не облезлая шкура, которую ты содрал с дохлой больной кошки.
— А как ты убил Наголу? — внезапно спросил дикарь.
Уолдо кивнул на свое копье, затем распахнул одеяние — его тело покрывали свежие, едва успевшие зарубцеваться шрамы.
— Мы повстречались в сумерках на вершине скалы. Она была наверху, я внизу. Когда мы скатились на дно ущелья, Нагола была уже мертва. Но Тандар остался в живых. Я Тандар.
Уолдо правильно рассчитал, что некая бравада произведет на первобытного человека впечатление, и не ошибся.
— Что ты делаешь в моей стране? — поинтересовался человек, и на этот раз тон его был менее агрессивным.
— Я ищу Флятфута, Корта и Надару, — ответил Уолдо.
Глаза дикаря сузились.
— Что тебе надо от них? — спросил он.
— Надара заботилась обо мне и я хочу отплатить ей за добро.
— А что тебе надо от Флятфута и Корта? — настаивал человек.
— У меня к ним дело. Когда я их увижу, я это дело улажу, — парировал Уолдо, подметив хитрый взгляд дикаря, который ему не понравился. — Ты можешь отвести меня к, ним?
— Я могу сказать тебе, где они, но я туда не пойду, -ответил человек. — Три дня пути в сторону заходящего солнца приведут тебя в деревню Флятфута. Там ты найдешь также Корта и Надару, — и не вступая в дальнейшие разговоры, дикарь повернулся и побежал по направлению к востоку.
Во второй раз движение это стало более энергичным и после ряда усилий, Уолдо удалось приподнять голову, волосы его были спутаны и слиплись от крови. Почти час понадобился оглушенному и израненному Уолдо, чтобы высвободиться из цепких объятий Наголы.
Когда, наконец, шатаясь, он поднялся, то увидел, что огромная пантера мертва, сломанное копье торчало из ее лоснящейся черной груди.
Было очевидно, что пантера жила лишь какой-то миг после того, как кинулась на человека, но и за этот короткий миг она успела нанести ему тяжелые раны своими острыми когтями, к счастью, правда, Уолдо избежал ее мощных челюстей. На теле Уолдо, от груди до колен тянулись рваные кровавые полосы — следы звериных лап.
Уолдо остался в живых только благодаря тому, что встретился с пантерой на крутом склоне холма, а не на равнине — падая, Нагола не смогла нанести ему смертельных увечий.
Окинув себя взглядом, Уолдо был поначалу напуган видом этих жутких ран, но приглядевшись поближе, он обнаружил, что они не так глубоки, и единственной опасностью была опасность инфекции. Все его кости и мускулы ныли от поединка и падения, да и раны причиняли невыносимую боль, стоило ему сделать какое-нибудь движение; однако, несмотря на это, он улыбался, глядя на то, что осталось от его многострадальных парусиновых брюк.
По сути от этих некогда элегантных брюк не осталось ни клочка — острые когти пантеры завершили то, над чем так успешно потрудились время и колючий кустарник, а от белой полотняной летней рубашки остался лишь кусок ворота величиной с ладонь.
«Природа — прекрасный „уравнитель“, — подумал Уолдо. — Совершенно ясно, что она ненавидит все искусственное так же, как ненавидит и пустоту. Теперь ты мне и впрямь понадобишься», — заключил он, глядя на прекрасную черную шкуру Наголы.
Несмотря на боль, Уолдо добрался до своего укрытия, там он отобрал из своей коллекции несколько острых камней и вернулся назад.
Положив возле Наголы свои «инструменты», Уолдо спустился на дно ущелья и обмыл в маленьком прозрачном ручье свои раны.
Полдня понадобилось ему, чтобы содрать с пантеры шкуру; сделав это, он оттащил шкуру к пещере, и там упал, не в силах даже заползти внутрь.
Весь следующий день Уолдо острым камнем скоблил шкуру с внутренней стороны, чтобы на ней не оставалось ни кусочка мяса и она не начала гнить.
Он все еще был очень слаб и раны по-прежнему мучили его, но он и мысли не допускал, что может расстаться со шкурой, которая досталась ему такой дорогой ценой.
Завершив эту часть работы, Уолдо забрался в пещеру, где провел целую неделю, выходя лишь за едой и водой.
За это время он оправился от потрясения, раны его почти зажили, он больше не хромал и мог теперь всецело заняться своим прекрасным трофеем.
Он уже видел себя в этой шкуре, обмотанной вокруг бедер, но не собственными глазами, а глазами других, вернее, другой, и этой другой была Надара.
В течение многих дней Уолдо скоблил и отбивал шкуру, он научился этому у пещерных людей, когда стоя вместе с Надарой на краю леса недалеко от деревни, где жил Флятфут, они наблюдали за дикарями. В конце концов Уолдо был вознагражден, шкура стала достаточно мягкой и в нее можно было облачиться.
Уолдо отрезал от шкуры полоску шириной в дюйм, послужившую ремнем. Им он подпоясал черную шкуру, предварительно сделав в ней отверстие у верхнего края, чтобы можно было просунуть руку, с груди у него свисали передние лапы, он завязал их узлом — так одеяние не соскользнет с него.
Уолдо очень гордился своим новым прекрасным облачением, но гораздо больше он гордился своей доблестью, которая помогла ему добыть его — это была примитивная, грубая, физическая доблесть — качество, к которому еще полгода тому назад он относился с высокомерным презрением.
Затем Уолдо решил заняться изготовлением меча, нового копья и щита. Сделать меч и копье оказалось сравнительно легко, на это ушло всего лишь полдня, из полоски шкуры шириной в два дюйма он смастерил также ремень для меча. Перекинутый через правое плечо, он поддерживал меч с левой стороны; что же касается щита, тут Уолдо чуть было не отказался от своей затеи — его с трудом приобретенных навыков было явно недостаточно.
Все же он набрал маленьких веточек и стеблей травы и, спустя неделю, потратив неимоверные усилия, сплел из них незамысловатый овальный шит — три фута в длину и два в ширину — затем натянул на него шкурки мелких животных, а к внутренней стороне щита приделал полоску кожи, чтобы можно было держать его в левой руке.
Теперь Уолдо чувствовал себя более защищенным, если вдруг ему доведется встретить на своем пути дикарей и те станут швырять в него камнями.
Наконец наступило утро, когда он решил отправиться в дорогу. Поднявшись вместе с солнцем, Уолдо совершил свое ежедневное омовение в холодном источнике, в нескольких ярдах от пещеры, затем взял бритву, подаренную ему одним из моряков, сбрил свою редкую светлую бороду, а потому подстриг соломенные волосы — теперь они уже не падали ему на плечи и на глаза.
Собрав оружие, он завалил вход пещеры камнями и, повернувшись к ней спиной, зашагал вдоль ручья по направлению к долине, а после через лес и по скалам до того самого места, где жили Флятфут и Корт.
Когда Уолдо легким шагом шел по опасной тропе, прыгая с уступа на уступ, с которых, вздымая брызги, падала вода, он был подлинным воплощением первобытного охотника. Высокий, мускулистый, загорелый, с ясными глазами и высоко поднятой головой, со щитом, мечом и копьем Уолдо совсем не походил на то слабое никчемное существо, лежащее ничком на песчаном берегу и вскрикивающее от страха, каким был шесть месяцев тому назад. И тем не менее это был один и тот же человек.
К полудню третьего дня Уолдо вошел в лес, напротив которого возвышались скалы, где находился дом Надары. Осторожно переходя от дерева к дереву, а сам оставаясь при этом незамеченным, он наконец увидел испещренную словно сотами поверхность высоких скал.
Все там казалось безжизненным и заброшенным. Отверстия пещер печально и одиноко глядели на долину. Насколько мог заметить Уолдо, нигде не было никаких признаков жизни.
Выйдя из леса, он пересек поляну и приблизился к скалам. Его глаза, ставшие теперь зоркими, различили, что некогда проторенные тропы поросли молодой травой. Этого было достаточно, чтобы убедиться — в пещерах уже долгое время никто не жил.
Уолдо заглянул в несколько жилищ и исследовал их. Все они служили молчаливым подтверждением того, что уже и так было очевидно — обитатели покинули деревню, однако без спешки, организованно. Здесь не осталось ничего, что представляло бы какую-то ценность, лишь остатки разбитой утвари свидетельствовали о том, что когда-то здесь было человеческое жилье.
Уолдо находился в замешательстве. Он не имел ни малейшего представления, в каком направлении продолжать поиски. Весь остаток дня он бродил по уступам, заглядывая то в одну пещеру, то в другую.
Ему хотелось знать, в какой из них жила Надара. Он старался представить себе ее жизнь в этой грубой примитивной среде, в окружении похожих на зверей мужчин и женщин, которые были ее народом. И никак не мог. Он был убежден, что она была тут более неуместна, чем Флятфут, появись он в гостиной Бэк Бея.
Чем дольше Уолдо думал о Надаре, тем печальнее становился. Он старался убедить себя, что просто-напросто разочарован, не имея возможности поблагодарить ее за доброту к нему и показать, что она не ошиблась, веря в его мужество, однако в глубине души чувствовал, что вовсе не из-за этого предпринял свое путешествие, а из-за Надары и постоянных мыслей о ней.
Другими словами, он начал понимать, правда, пока еще смутно, что пришел сюда потому, что захотел вновь увидеть девушку, но почему он хотел ее видеть, он не знал.
Этой ночью он спал в одной из заброшенных пещер и на следующее утро отправился на поиски Надары. В течение трех дней он обследовал небольшую долину, но безуспешно. Там не было никаких признаков какого либо поселения.
Затем Уолдо отправился к северу, в другую долину. Несколько недель он бродил по ней, не -встретив ни одного живого существа.
Как-то утром, взбираясь на кручу в поисках новых долин, он внезапно столкнулся с огромным волосатым человеком. Оба остановились, дикарь уставился на Уолдо маленькими отвратительными глазками,
— Я убью тебя, — хрипло произнес дикарь;
Уолдо не хотелось вступать с ним в поединок, ему хотелось получить лишь хоть какие-то сведения. В ответ на такое приветствие Уолдо улыбнулся. Точно такими же словами Сэг-Убийца встретил его в тот день, когда Уолдо в последний раз отправился к океану.
В устах этих примитивных людей слова «я убью тебя» звучали так же просто и легко, как «доброе утро», произнесенное цивилизованными людьми.
— Я не ищу с тобой ссоры, — ответил Уолдо. — Будем друзьями.
— Ты боишься меня, — с презрением произнес дикарь.
Уолдо указал на свое черное облачение.
— Спроси Наголу, — сказал он.
Человек взглянул на трофей Уолдо. Это было неоспоримым доказательством человеческой доблести. Дикарь подошел поближе, чтобы лучше разглядеть шкуру.
— Да, эта пантера была очень большой и сильной, — пробормотал он про себя. — Да, это не облезлая шкура, которую ты содрал с дохлой больной кошки.
— А как ты убил Наголу? — внезапно спросил дикарь.
Уолдо кивнул на свое копье, затем распахнул одеяние — его тело покрывали свежие, едва успевшие зарубцеваться шрамы.
— Мы повстречались в сумерках на вершине скалы. Она была наверху, я внизу. Когда мы скатились на дно ущелья, Нагола была уже мертва. Но Тандар остался в живых. Я Тандар.
Уолдо правильно рассчитал, что некая бравада произведет на первобытного человека впечатление, и не ошибся.
— Что ты делаешь в моей стране? — поинтересовался человек, и на этот раз тон его был менее агрессивным.
— Я ищу Флятфута, Корта и Надару, — ответил Уолдо.
Глаза дикаря сузились.
— Что тебе надо от них? — спросил он.
— Надара заботилась обо мне и я хочу отплатить ей за добро.
— А что тебе надо от Флятфута и Корта? — настаивал человек.
— У меня к ним дело. Когда я их увижу, я это дело улажу, — парировал Уолдо, подметив хитрый взгляд дикаря, который ему не понравился. — Ты можешь отвести меня к, ним?
— Я могу сказать тебе, где они, но я туда не пойду, -ответил человек. — Три дня пути в сторону заходящего солнца приведут тебя в деревню Флятфута. Там ты найдешь также Корта и Надару, — и не вступая в дальнейшие разговоры, дикарь повернулся и побежал по направлению к востоку.
VIII
НАДАРА ПОЯВЛЯЕТСЯ ВНОВЬ
Уолдо смотрел, как человек удаляется, и уже собирался последовать за ним, поскольку понимал, что тот был с ним не совсем откровенен. Правда, Уолдо не мог себе представить, зачем надо было что-то скрывать, и тем не менее, в поведении дикаря он заметил какую-то двойственность и это его озадачило.
И все же Уолдо направился в сторону запада, спустившись с холмов в глубокую долину, дно которой поросло густой тропической растительностью.
Почти полмили он продирался сквозь эти заросли, а затем неожиданно вышел к берегу широкой медленно текущей реки. Вода была мутной, а не прозрачной и искрящейся, как в небольших горных ручьях на холмах и в долинах южной стороны острова.
Уолдо направился по берегу реки на северо-запад в поисках брода. На крутых глинистых берегах он не увидел ни одной тропы и решил не рисковать переходить реку До тех пор, пока не будет уверен, что сможет, не подвергаясь риску, оказаться на противоположном берегу.
Ярдах в двухстах от того места, где он оказался, Уолдо в конце концов обнаружил широкий след, ведущий к воде, а на противоположной стороне другой такой же след.
По всей вероятности это и был тот брод, который он искал, однако, подойдя поближе, Уолдо заметил, что тут были следы как диких зверей, так и человека.
Уолдо наклонился и стал изучать их. Вот следы, оставленные широкими лапами Наголы, а вот — многочисленными грызунами, и среди них старые и свежие следы, проложенные человеком: плоские отпечатки большой мужской ступни, и отпечатки поменьше, тоже плоские, принадлежащие женщинам и детям, один из которых сразу же привлек внимание Уолдо. Это был след тонкой, изящной, прекрасно очерченной ступни. Он был свежий и вел вниз, к реке, а затем обратно, словно кто-то спускался за водой и возвращался назад. Уолдо заметил, что следы, которые шли от реки были более свежими и отчетливыми, чем те, что вели вниз, к броду.
По всем этим признакам нетрудно было догадаться, что здесь побывала целая община и что люди находились где-то поблизости.
Недолго думая, Уолдо принял решение — отправиться по следу, ведущему от реки к джунглям и оттуда к подножью холма, а затем подняться по холму к его вершине.
Уолдо обнаружил, что тропа, ведущая на холм, находилась всего в нескольких ярдах от того места, где он совсем недавно повстречал пещерного человека. Очевидно дикарь возвращался с реки, когда натолкнулся на Уолдо.
Уолдо заметил, что следы дикаря вели на восток, но внезапно обрывались и поворачивали на север, сливаясь с тропой.
Понимая, что отойдя на безопасное расстояние и скрывшись из виду, дикарь побежал — к тому же с тех пор прошло, вероятно, часа два — Уолдо решил поторопиться, дикаря надо было догнать.
Юноша не стал ломать себе голову, почему он решил поступить так, очевидно он интуитивно чувствовал, что пещерный житель сказал ему далеко не все, что знал. И к тому же Уолдо не давал покоя след, оставленный изящной женской ногой.
Конечно, он отдавал себе отчет в том, что нельзя быть полностью уверенным, что этот след принадлежит Надаре.
В течение двух часов он упорно шел по следу, и хотя кое-где этот след терялся, Уолдо каждый раз удавалось найти его.
Он спустился с холмов и вошел в лес — следы здесь исчезли в густом мху — и тут внезапно услышал крик — женский крик, а затем гортанные злобные возгласы двух мужчин.
Уолдо поспешил на этот крик и очутился на небольшой поляне, скрытой от глаз кустарником.
Он увидел троих людей — косматого дикаря, который тащил упирающуюся девушку за длинные черные волосы и старика, тщетно пытавшегося спасти девушку.
Никто из них не заметил Уолдо, пока он не приблизился, и когда дикарь, тащивший девушку, поднял голову, Уолдо узнал его, это был тот самый человек, который сказал, чтобы он шел на запад.
В этот же самый момент Уолдо увидел, что эта девушка — Надара.
За этот короткий миг из души, сердца и ума Уолдо Эмерсон Смит-Джонса исчезли последние признаки цивилизации, культуры и образования, которые накапливались веками, он превратился в первобытного дикаря.
И все же Уолдо направился в сторону запада, спустившись с холмов в глубокую долину, дно которой поросло густой тропической растительностью.
Почти полмили он продирался сквозь эти заросли, а затем неожиданно вышел к берегу широкой медленно текущей реки. Вода была мутной, а не прозрачной и искрящейся, как в небольших горных ручьях на холмах и в долинах южной стороны острова.
Уолдо направился по берегу реки на северо-запад в поисках брода. На крутых глинистых берегах он не увидел ни одной тропы и решил не рисковать переходить реку До тех пор, пока не будет уверен, что сможет, не подвергаясь риску, оказаться на противоположном берегу.
Ярдах в двухстах от того места, где он оказался, Уолдо в конце концов обнаружил широкий след, ведущий к воде, а на противоположной стороне другой такой же след.
По всей вероятности это и был тот брод, который он искал, однако, подойдя поближе, Уолдо заметил, что тут были следы как диких зверей, так и человека.
Уолдо наклонился и стал изучать их. Вот следы, оставленные широкими лапами Наголы, а вот — многочисленными грызунами, и среди них старые и свежие следы, проложенные человеком: плоские отпечатки большой мужской ступни, и отпечатки поменьше, тоже плоские, принадлежащие женщинам и детям, один из которых сразу же привлек внимание Уолдо. Это был след тонкой, изящной, прекрасно очерченной ступни. Он был свежий и вел вниз, к реке, а затем обратно, словно кто-то спускался за водой и возвращался назад. Уолдо заметил, что следы, которые шли от реки были более свежими и отчетливыми, чем те, что вели вниз, к броду.
По всем этим признакам нетрудно было догадаться, что здесь побывала целая община и что люди находились где-то поблизости.
Недолго думая, Уолдо принял решение — отправиться по следу, ведущему от реки к джунглям и оттуда к подножью холма, а затем подняться по холму к его вершине.
Уолдо обнаружил, что тропа, ведущая на холм, находилась всего в нескольких ярдах от того места, где он совсем недавно повстречал пещерного человека. Очевидно дикарь возвращался с реки, когда натолкнулся на Уолдо.
Уолдо заметил, что следы дикаря вели на восток, но внезапно обрывались и поворачивали на север, сливаясь с тропой.
Понимая, что отойдя на безопасное расстояние и скрывшись из виду, дикарь побежал — к тому же с тех пор прошло, вероятно, часа два — Уолдо решил поторопиться, дикаря надо было догнать.
Юноша не стал ломать себе голову, почему он решил поступить так, очевидно он интуитивно чувствовал, что пещерный житель сказал ему далеко не все, что знал. И к тому же Уолдо не давал покоя след, оставленный изящной женской ногой.
Конечно, он отдавал себе отчет в том, что нельзя быть полностью уверенным, что этот след принадлежит Надаре.
В течение двух часов он упорно шел по следу, и хотя кое-где этот след терялся, Уолдо каждый раз удавалось найти его.
Он спустился с холмов и вошел в лес — следы здесь исчезли в густом мху — и тут внезапно услышал крик — женский крик, а затем гортанные злобные возгласы двух мужчин.
Уолдо поспешил на этот крик и очутился на небольшой поляне, скрытой от глаз кустарником.
Он увидел троих людей — косматого дикаря, который тащил упирающуюся девушку за длинные черные волосы и старика, тщетно пытавшегося спасти девушку.
Никто из них не заметил Уолдо, пока он не приблизился, и когда дикарь, тащивший девушку, поднял голову, Уолдо узнал его, это был тот самый человек, который сказал, чтобы он шел на запад.
В этот же самый момент Уолдо увидел, что эта девушка — Надара.
За этот короткий миг из души, сердца и ума Уолдо Эмерсон Смит-Джонса исчезли последние признаки цивилизации, культуры и образования, которые накапливались веками, он превратился в первобытного дикаря.