– Ну, решитесь ли вы наконец? – продолжал Берли. – Вы нужна на ферме, вы должны сейчас же идти туда, слышите?
Он приблизился, намереваясь схватить их за руки. Клара отшатнулась.
– Не дотрагивайтесь до меня! – закричала она. – Мы пойдем с вами.
Рэчел тоже поняла, что побег и сопротивление невозможны.
– Я согласна, – сказала она. – Но помните, что мой отец и мистер Денисон, дарлингский судья, сумеют строго наказать вас, если вы дурно обойдетесь с нами... Мы пойдем к Джону и узнаем, почему он ослушался моих приказаний.
– Вот это хорошо, – кивнул Берли. – Вы наконец образумились... Ну, ступайте вперед, мои милые девицы. Обещаю, что вам не причинят никакого вреда, если вы будете послушны.
Между тем не все австралийцы бежали от Берли. Проткнутый Нос, вместо того чтобы вернуться в пустыню вместе с другими, спрятался за куст, оттуда следил за бедными пленницами. Когда они направились к ферме, он последовал за ними.
Когда девушки миновали загон для овец, Клара заметила стоявшего неподвижно на дороге человека и вздрогнула от необъяснимого ужаса. Он поглядел на них пристально и сказал пастуху по-испански:
– Эге, Берли, вы поймали наконец этих хорошеньких лесных птичек? Я начинал бояться, что они улетят совсем, что не уменьшило бы, конечно, наших затруднений.
– Сеньор, я же вам говорил, что они привязаны за лапки и что мы успеем посадить их в клетку.
Клара и Рэчел не понимали, о чем они говорят, но Берли, заметив, что они остановились, сказал им, переходя на английский:
– Ну, чего же вы ждете, мои юные гостьи? Идите же! Этот джентльмен – мой друг.
Незнакомец спросил:
– Вы знаете, Берли, что одна из этих девушек – дочь Оинза, дарлингского землемера, а другая – единственная дочь Бриссо, моего бывшего хозяина, и невеста судьи Ричарда Денисона?
– Знаю ли я, сеньор Фернанд? Разве вы не слыхали, как негр хвалился именами их родителей? Притом я сам знаю их обеих: они приезжали сюда две недели назад вместе с женой Бриссо, с Оинзом и самим судьей.
– Ну, Бог даст, – сказал Фернанд (это действительно был бывший приказчик Бриссо), – мы с их помощью сумеем выпутаться из беды, в которую попали.
Поскольку они опять перешли на испанский, пленницы не могли понять этого разговора, но они чувствовали, что попали в засаду, а мрачные взгляды мужчин подтверждали их опасения. Однако Клара была поражена, услышав имя Фернанда, поскольку знала, что так звали одного из приказчиков ее отца. Поэтому она намеревалась обратиться к нему с просьбой о покровительстве и придумывала, как поговорить с ним наедине, когда они наконец дошли до фермы Уокера.
Эта ферма состояла из нескольких строений. Одно из них, самое большое, служило жилищем хозяину, другие предназначались для амбаров или прислуги. Во дворе девушки заметили свой шарабан; лошадь, без сомнения, поместили в загородку, где еще несколько животных щипали траву.
Из главного строения доносился шум, узкое окно было освещено. Берли открыл дверь и ввел Рэчел и Клару в небольшую комнату, обставленную по-европейски.
Пол в ней был, однако, земляной, а стены, на которых висели ружья, охотничьи и рыболовные снасти, были покрыты вместо обоев китайскими и новозеландскими циновками.
В комнате горело множество свечей, в камине, где жарился почти целый баран, пылал огонь. Шесть человек, весьма неприятной наружности и в поношенной одежде, сидели вокруг стола, куря сигары и попивая грог. От табачного дыма, сильного запаха спиртного и бараньего жира в воздухе стоял смрад.
Рэчел и Клара, переступив порог, замерли в испуге при виде этой картины и чувствуя на себе бесстыдные взгляды. Мужчины принялись о чем-то расспрашивать Берли и Фернанда, и их хриплые, пьяные, пронзительные голоса еще больше напугали девушек.
Наконец высокий мужчина с черной бородой, который, завернувшись в какие-то лохмотья, сидел в мягком кресле, повелительным жестом заставил замолчать остальных. Закурив сигару, он сказал Фернанду:
– Чудесная добыча! Но которая из этих двух дочь землемера?
– Гуцман, спросите лучше у Берли, – ответил тот. – Я и ту и другую вижу в первый раз...
Берли указал на мисс Оинз.
– Итак, – продолжал Гуцман, пристально глядя на Клару, – другая – дочь Бриссо? Пока она останется в нашем обществе, я беру на себя обязанность караулить ее. Я должен поквитаться с ее отцом за то, что он убил нашего храброго Альвареса, который придумал воспользоваться пороховым бочонком. Бедный Альварес, он заслуживал лучшей участи!
– Я уже вам говорил, Гуцман, – возразил Фернанд, – что Альвареса застрелил не Бриссо, а другой, француз Мартиньи, тот, кого вы называете человеком с алмазом. И я нахожу, что Мартиньи хорошо сделал, убив его. Не гнусно ли было предпринять такую штуку, когда я находился в магазине – я, ваш друг, – не предупредив меня об опасности?
– Вы тогда еще не решились перейти на нашу сторону, – возразил Гуцман. – Только после смерти Альвареса вы поняли наконец-то, на что мы способны. Жаль, конечно, что все вышло дурно и нам не достались богатства, на которые мы рассчитывали. Впрочем, – прибавил он небрежно, – удача, кажется, возвращается к нам, и мы можем поблагодарить судьбу за то, что она так кстати прислала к нам этих сеньорит.
Шайка Гуцмана, так жестоко расправившегося с Бриссо и Мартиньи, вынуждена была бежать с приисков. Бандиты намеревались скрыться в пустыне, если за ними будет погоня, но на свое счастье встретили Джона, ожидавшего свою хозяйку на берегу ручья. Узнав от него о присутствии неподалеку от фермы Клары и Рэчел, они задумали захватить их, и теперь им это удалось.
Пленницы не подозревали, что находятся среди своих врагов. Конечно, лохмотья, заменявшие одежду этим людям, и их зловещие физиономии внушали девушкам страх, но небрежность в одежде и грубость в обращении были свойственны золотоискателям.
Рэчел, собравшись с духом и гордо выпрямившись, спросила:
– Могу я узнать, господа, зачем нас привели сюда против нашей воли? Мы подданные королевы и, без сомнения, джентльмены, какими кажетесь вы, не осмелятся забыть об этом.
Слова мисс Оинз были встречены хохотом.
Она не смутилась и продолжала:
– Могу я по крайней мере узнать, господа, где мой слуга Джон и имеете ли вы намерение вернуть лошадь и шарабан, в котором мы должны вернуться в Дарлинг?
– Слуга ваш, – ответил Гуцман на дурном английском, – лежит под этой скамейкой. Возьмите его, если можете.
И он указал на человека, лежащего в дальнем углу комнаты. Рэчел наклонилась к Джону – это действительно был он, но он лежал неподвижно и не отвечал на зов своей хозяйки.
– Он умер! – воскликнула она, побледнев.
Клара вскрикнула, а золотоискатели захохотали еще громче.
– Да, да, он умер, – иронически подтвердил Берли, – если только можно умереть, выпив полпинты виски... Только это количество могло образумить дурака.
Мисс Оинз склонилась над Джоном и увидела, что он и правда мертвецки пьян.
– Кто его напоил? – спросила она с негодованием. – Джон – честный слуга, он никогда добровольно не сделал бы этого, зная, как нам необходимы его услуги.
– Ну, эти скоты не умеют воздерживаться, когда им предоставляется возможность напиться, – возразил Берли небрежно.
– Но как же мы вернемся в Дарлинг? – спросила Клара.
– Вы останетесь с нами, хорошенькие сеньориты, – возразил Гуцман. – О, не беспокойтесь, мы умеем обходиться с дамами.
– И мисс Бриссо, – прибавил Фернанд, – особенно приятно будет наше общество, так как мы все старые знакомые ее отца.
Всеобщий хохот встретил эти слова, иронический смысл которых Клара не могла понять.
– Мсье Фернанд, – сказала она умоляющим тоном, – если вы, как я предполагаю, бывший приказчик в нашем магазине, то я прошу вашего покровительства. Мой отец очень много пережил несчастий за последнее время и, конечно, он вас не оскорбил. А если бы и так, то вы наверно не захотите мстить девушкам, которых случай отдал в вашу власть.
Эта наивная просьба не могла, конечно, растрогать бандитов, однако они не осмелились больше смеяться, и сам Фернанд обнаружил некоторое замешательство, как будто смутное воспоминание о чести и великодушии пробудилось в его сердце.
Но тем не менее он произнес насмешливым тоном:
– Вы просите моего покровительства, мисс Бриссо? Скорее мне надо обратиться к вашему покровительству... Сказать по правде, я, быть может, немного виноват перед своим бывшим хозяином, я когда видел его в последний раз, то оставил его в положении довольно неприятном...
– Подвешенным за шею среди горевшего магазина, в двух шагах от бочонка с порохом, – по-испански добавил Гуцман.
– И теперь, – продолжал Фернанд, – ваш отец сердится на нас. Он напустил на нас сыщиков, белых и черных, и сам отправился в погоню за нами с этим негодяем французом... Знайте же, милая мисс Бриссо, мои товарищи и я, мы рассчитываем на вас и вашу приятельницу и надеемся, что вы помирите нас с Бриссо, с Мартиньи и даже с судьей Денисоном, который командует преследователями и, как кажется, ни в чем вам не отказывает.
Услышав, что Денисон, Мартиньи и ее отец гнались по следам золотоискателей, Клара почувствовала облегчение. Проснувшаяся в ее сердце надежда возвратила ей мужество.
– Будьте же великодушны к нам, мсье Фернанд, – сказала она, – и какова бы ни была вина ваша и ваших друзей, мы постараемся выпросить вам прощение. Прикажите запрячь лошадь и отвезти нас к тому месту, где находятся теперь мой отец, мсье Денисон и другие особы, гнева которых вы опасаетесь. Я даю вам слово сделать все, что будет зависеть от меня, чтобы уговорить их прекратить преследование.
Но, говоря это, Клара видела в глазах собравшихся здесь людей только недоверие и насмешку.
– Малютка находчива, – сказал Гуцман, подмигнув, – и если бы мы не были так глупы, позволили себя одурачить... Черт побери, мне очень хочется наказать ее за ее лукавство, запечатлев два поцелуя на ее свеженьких щеках!
– А так как другая – ее сообщница, – прибавил Фернанд, смеясь, – то я беру на себя наказать ее точно так же.
И они собрались было привести в исполнение свои слова. Клара и Рэчел бросились в угол залы и загородились стулом.
– Подлецы! – закричала Клара. – Как вы смеете оскорблять беззащитных женщин!
– Неужели здесь нет ни одного англичанина, ни одного джентльмена, – добавила Рэчел, – чтобы защитить нас от дерзости этих иностранцев?
Как ни странно, призыв мисс Оинз был услышан. Правда, тут находились только два англичанина: Берли, дурное расположение которого к пленницам было известно, и толстяк с рыжими бакенбардами, с огромными кулаками, одетый в разорванное пальто и клетчатые панталоны с бахромой внизу. Услышав крик Рэчел, он вскочил и, загородив собой девушек, сказал:
– Провалиться мне сквозь землю, но я не позволю, чтобы оскорбляли англичанок! Каким бы негодяем я не сделался, а при мне не забудут уважения к молодым девушкам, подданным ее величества. Я убью всякого, кто сделает лишний шаг!
И он сжал кулаки, готовый драться.
– Томпсон прав, – поддержал его Берли. – Если наша безопасность принуждает нас удержать этих девушек, удержим их, но мы должны обращаться с ними достойно. Еще неизвестно, что случится, может быть, придется плохо тем из нас, кто перейдет некоторые границы.
Эта неожиданная стычка охладила мексиканцев, которые поспешили уверить, что хотели только пошутить. Когда Томпсон вернулся на свое место, Берли сказал:
– Эти ветреницы, как вы можете видеть, умирают от усталости, а, может быть, от голода и жажды. Нам нужно, чтобы они могли завтра ехать с нами, стало быть, мы должны о них позаботиться. Я предлагаю поместить их в другой комнате, где они поедят и отдохнут.
– Только смотрите, чтобы они не убежали! – предупредил Гуцман. – Надо очень остерегаться женских хитростей.
– Будем караулить... Ну, пойдемте же, – обратился Берли к девушкам. – Разве только, – добавил он, – вы согласитесь ужинать в нашем обществе.
Кларе и Рэчел ничего не оставалось, как последовать за пастухом. Взяв свечу, он вошел в смежную комнату и затворил за собой дверь.
Эта комната, занимаемая Уокером, тоже была обита циновками и меблирована чрезвычайно просто. В ней стояли несколько стульев, стол и кровать с широким пологом. Освещалась она двумя узкими окнами, а так как из-за частых отлучек хозяина ферма оставалась пуста, то окна запирались изнутри крепкими ставнями с замками. К этим-то замкам Берли и подбежал прежде всего, поставив свечу на стол, чтобы удостовериться, что ставни заперты, а потом сухо сказал Рэчел и Кларе:
– Вам здесь докучать не станут, если вы не вздумаете убежать или сыграть с нами какую-нибудь другую шутку. В таком случае я не ручаюсь ни за что. Успокойтесь же, а я сейчас принесу вам чего-нибудь поесть.
Он вернулся в комнату, где его товарищи продолжали шумно разговаривать, и принес оттуда початую бутылку вина, кружку воды, черствый хлеб и кусок холодной говядины. Поставив все это на стол, пастух хотел удалиться, но Рэчел удержала его.
– Мистер Берли, – сказала она вкрадчивым голосом, – мы сейчас убедились, что вы настоящий англичанин. У вас во сто раз более ума и доброты, чем у этих свирепых мексиканцев. Заклинаю вас, подумайте, каким опасностям подвергаетесь вы – вы, управляющий этой фермой, сделавшись сообщником бродяг. Помогите нам убежать от них, и вы будете щедро вознаграждены.
– А откуда вы знаете, – возразил Берли, – лучше или хуже я других? Действительно, несколько дней назад я жил как честный человек, но Ричард Денисон разузнал, что я был каторжником и сказал об этом Уокеру. Тот рассчитал меня, стадо отослал на соседнюю ферму с другим пастухом, а сам уехал в Мельбурн, намереваясь там подыскать кого-нибудь вместо меня. Что мне оставалось делать без средств? Я вернулся на прииски, где работал прежде и где у меня были друзья, и вернулся как раз в ту минуту, когда там началась все эта кутерьма. Мне нечего было терять, и я последовал примеру других. Если их повесят, я не имею никакой возможности избегнуть веревки... Я привел их в этот дом, который они разграбили. Уокер, вернувшись, узнает, как я умею мстить! Теперь представляется случай, – продолжал он, бросив угрюмый взгляд на Клару, – отомстить также этому судье, который был не в меру любопытен. Неужели вы думаете, что я пропущу такой случай? Око за око, зуб за зуб.
– Мистер Берли, не лучше ли будет...
– Довольно, напрасно вы пытаетесь меня переубедить, мисс Оинз. Для вашей же пользы позвольте мне вернуться к моим товарищам, потому что они не доверяют никому... Слышите?..
В самом деле, золотоискатели звали Берли и грубо подшучивали над его продолжительным пребыванием в комнате пленниц. Когда он направился к двери, Клара сказала:
– Вы напрасно стараетесь казаться хуже, чем есть, мистер Берли. Я знаю, вы добры... Только вы один проявили к нам сострадание.
– Это не сострадание, мисс. Я только желаю, чтобы вы были в состоянии исполнить завтра то, чего ждут от вас.
– Но ради Бога, чего могут ждать от нас эти люди?
– Вы это узнаете, когда придет время... Прощайте.
Берли поспешно вышел, и девушки услышали, как в замке повернулся ключ.
Оставшись одни, они обнялись.
– Милая моя Рэчел! – прошептала Клара, – мы совершили большую глупость, и можно подумать, что Бог хочет нас наказать... Я не прощу себе, что уговорила тебя отправиться в пустыню!
– Не говори так, Клара, – возразила Рэчел. – Ты имела важные причины решиться на поездку в пустыню, а я, признаюсь, руководствовалась лишь любопытством. Ты же знаешь о моем увлечении биологией. Если бы ты отказалась ехать со мной, может быть, я была бы так сумасбродна, что отправилась бы одна. Что должен думать мой отец, что должна думать твоя мать, видя, что мы не возвратились! И никто в Дарлинге не знает, куда мы поехали... Но теперь не время предаваться отчаянию, лучше подумаем, нет ли какого способа выпутаться из этой беды.
Девушки, сидя рядом, долго шептались. Однако после многих смелых предположений они вынуждены были отказаться от осуществления нелепых планов и признать, что не могут изменить событий.
Между тем в соседней комнате золотоискатели продолжали свой ужин. Слышно было, как они разговаривали, время от времени ссорясь и угрожая друг другу, но поскольку подруги не знали ни слова по-испански, понять, о чем говорили бандиты, было невозможно. Впрочем, сейчас им было Достаточно и того, что эти люди оставили их в покое.
Наконец Рэчел вспомнила о провизии, принесенной Берли, и предложила поесть. Она была ужасно голодна. Клара испытывала отвращение к еде и только поддавшись увещеваниям подруги, заставила себя проглотить несколько кусков мяса.
После ужина они обе почувствовали, как устали и хотят спать. В комнате стояла широкая кровать, хотя без простыни и одеяла, но девушки не осмеливались лечь, опасаясь, что какому-нибудь пьяному золотоискателю могло взбрести в голову войти к ним.
Чтобы избежать такого сюрприза, мисс Оинз сдвинула к двери всю мебель, какая только находилась в комнате. Без сомнения, подобное укрепление не остановило бы тех, кого она опасалась, однако при попытке открыть дверь баррикада должна была с шумом обрушиться и бедные пленницы могли бы по крайней мере приготовиться к обороне.
Предприняв эту меру предосторожности, подруги бросились, не раздеваясь, на кровать. Они обещали себе не засыпать, но физическая усталость и пережитые волнения оказались сильнее. Успокоенные тишиной, установившейся в соседней комнате, Клара и Рэчел крепко заснули.
XVII
Он приблизился, намереваясь схватить их за руки. Клара отшатнулась.
– Не дотрагивайтесь до меня! – закричала она. – Мы пойдем с вами.
Рэчел тоже поняла, что побег и сопротивление невозможны.
– Я согласна, – сказала она. – Но помните, что мой отец и мистер Денисон, дарлингский судья, сумеют строго наказать вас, если вы дурно обойдетесь с нами... Мы пойдем к Джону и узнаем, почему он ослушался моих приказаний.
– Вот это хорошо, – кивнул Берли. – Вы наконец образумились... Ну, ступайте вперед, мои милые девицы. Обещаю, что вам не причинят никакого вреда, если вы будете послушны.
Между тем не все австралийцы бежали от Берли. Проткнутый Нос, вместо того чтобы вернуться в пустыню вместе с другими, спрятался за куст, оттуда следил за бедными пленницами. Когда они направились к ферме, он последовал за ними.
Когда девушки миновали загон для овец, Клара заметила стоявшего неподвижно на дороге человека и вздрогнула от необъяснимого ужаса. Он поглядел на них пристально и сказал пастуху по-испански:
– Эге, Берли, вы поймали наконец этих хорошеньких лесных птичек? Я начинал бояться, что они улетят совсем, что не уменьшило бы, конечно, наших затруднений.
– Сеньор, я же вам говорил, что они привязаны за лапки и что мы успеем посадить их в клетку.
Клара и Рэчел не понимали, о чем они говорят, но Берли, заметив, что они остановились, сказал им, переходя на английский:
– Ну, чего же вы ждете, мои юные гостьи? Идите же! Этот джентльмен – мой друг.
Незнакомец спросил:
– Вы знаете, Берли, что одна из этих девушек – дочь Оинза, дарлингского землемера, а другая – единственная дочь Бриссо, моего бывшего хозяина, и невеста судьи Ричарда Денисона?
– Знаю ли я, сеньор Фернанд? Разве вы не слыхали, как негр хвалился именами их родителей? Притом я сам знаю их обеих: они приезжали сюда две недели назад вместе с женой Бриссо, с Оинзом и самим судьей.
– Ну, Бог даст, – сказал Фернанд (это действительно был бывший приказчик Бриссо), – мы с их помощью сумеем выпутаться из беды, в которую попали.
Поскольку они опять перешли на испанский, пленницы не могли понять этого разговора, но они чувствовали, что попали в засаду, а мрачные взгляды мужчин подтверждали их опасения. Однако Клара была поражена, услышав имя Фернанда, поскольку знала, что так звали одного из приказчиков ее отца. Поэтому она намеревалась обратиться к нему с просьбой о покровительстве и придумывала, как поговорить с ним наедине, когда они наконец дошли до фермы Уокера.
Эта ферма состояла из нескольких строений. Одно из них, самое большое, служило жилищем хозяину, другие предназначались для амбаров или прислуги. Во дворе девушки заметили свой шарабан; лошадь, без сомнения, поместили в загородку, где еще несколько животных щипали траву.
Из главного строения доносился шум, узкое окно было освещено. Берли открыл дверь и ввел Рэчел и Клару в небольшую комнату, обставленную по-европейски.
Пол в ней был, однако, земляной, а стены, на которых висели ружья, охотничьи и рыболовные снасти, были покрыты вместо обоев китайскими и новозеландскими циновками.
В комнате горело множество свечей, в камине, где жарился почти целый баран, пылал огонь. Шесть человек, весьма неприятной наружности и в поношенной одежде, сидели вокруг стола, куря сигары и попивая грог. От табачного дыма, сильного запаха спиртного и бараньего жира в воздухе стоял смрад.
Рэчел и Клара, переступив порог, замерли в испуге при виде этой картины и чувствуя на себе бесстыдные взгляды. Мужчины принялись о чем-то расспрашивать Берли и Фернанда, и их хриплые, пьяные, пронзительные голоса еще больше напугали девушек.
Наконец высокий мужчина с черной бородой, который, завернувшись в какие-то лохмотья, сидел в мягком кресле, повелительным жестом заставил замолчать остальных. Закурив сигару, он сказал Фернанду:
– Чудесная добыча! Но которая из этих двух дочь землемера?
– Гуцман, спросите лучше у Берли, – ответил тот. – Я и ту и другую вижу в первый раз...
Берли указал на мисс Оинз.
– Итак, – продолжал Гуцман, пристально глядя на Клару, – другая – дочь Бриссо? Пока она останется в нашем обществе, я беру на себя обязанность караулить ее. Я должен поквитаться с ее отцом за то, что он убил нашего храброго Альвареса, который придумал воспользоваться пороховым бочонком. Бедный Альварес, он заслуживал лучшей участи!
– Я уже вам говорил, Гуцман, – возразил Фернанд, – что Альвареса застрелил не Бриссо, а другой, француз Мартиньи, тот, кого вы называете человеком с алмазом. И я нахожу, что Мартиньи хорошо сделал, убив его. Не гнусно ли было предпринять такую штуку, когда я находился в магазине – я, ваш друг, – не предупредив меня об опасности?
– Вы тогда еще не решились перейти на нашу сторону, – возразил Гуцман. – Только после смерти Альвареса вы поняли наконец-то, на что мы способны. Жаль, конечно, что все вышло дурно и нам не достались богатства, на которые мы рассчитывали. Впрочем, – прибавил он небрежно, – удача, кажется, возвращается к нам, и мы можем поблагодарить судьбу за то, что она так кстати прислала к нам этих сеньорит.
Шайка Гуцмана, так жестоко расправившегося с Бриссо и Мартиньи, вынуждена была бежать с приисков. Бандиты намеревались скрыться в пустыне, если за ними будет погоня, но на свое счастье встретили Джона, ожидавшего свою хозяйку на берегу ручья. Узнав от него о присутствии неподалеку от фермы Клары и Рэчел, они задумали захватить их, и теперь им это удалось.
Пленницы не подозревали, что находятся среди своих врагов. Конечно, лохмотья, заменявшие одежду этим людям, и их зловещие физиономии внушали девушкам страх, но небрежность в одежде и грубость в обращении были свойственны золотоискателям.
Рэчел, собравшись с духом и гордо выпрямившись, спросила:
– Могу я узнать, господа, зачем нас привели сюда против нашей воли? Мы подданные королевы и, без сомнения, джентльмены, какими кажетесь вы, не осмелятся забыть об этом.
Слова мисс Оинз были встречены хохотом.
Она не смутилась и продолжала:
– Могу я по крайней мере узнать, господа, где мой слуга Джон и имеете ли вы намерение вернуть лошадь и шарабан, в котором мы должны вернуться в Дарлинг?
– Слуга ваш, – ответил Гуцман на дурном английском, – лежит под этой скамейкой. Возьмите его, если можете.
И он указал на человека, лежащего в дальнем углу комнаты. Рэчел наклонилась к Джону – это действительно был он, но он лежал неподвижно и не отвечал на зов своей хозяйки.
– Он умер! – воскликнула она, побледнев.
Клара вскрикнула, а золотоискатели захохотали еще громче.
– Да, да, он умер, – иронически подтвердил Берли, – если только можно умереть, выпив полпинты виски... Только это количество могло образумить дурака.
Мисс Оинз склонилась над Джоном и увидела, что он и правда мертвецки пьян.
– Кто его напоил? – спросила она с негодованием. – Джон – честный слуга, он никогда добровольно не сделал бы этого, зная, как нам необходимы его услуги.
– Ну, эти скоты не умеют воздерживаться, когда им предоставляется возможность напиться, – возразил Берли небрежно.
– Но как же мы вернемся в Дарлинг? – спросила Клара.
– Вы останетесь с нами, хорошенькие сеньориты, – возразил Гуцман. – О, не беспокойтесь, мы умеем обходиться с дамами.
– И мисс Бриссо, – прибавил Фернанд, – особенно приятно будет наше общество, так как мы все старые знакомые ее отца.
Всеобщий хохот встретил эти слова, иронический смысл которых Клара не могла понять.
– Мсье Фернанд, – сказала она умоляющим тоном, – если вы, как я предполагаю, бывший приказчик в нашем магазине, то я прошу вашего покровительства. Мой отец очень много пережил несчастий за последнее время и, конечно, он вас не оскорбил. А если бы и так, то вы наверно не захотите мстить девушкам, которых случай отдал в вашу власть.
Эта наивная просьба не могла, конечно, растрогать бандитов, однако они не осмелились больше смеяться, и сам Фернанд обнаружил некоторое замешательство, как будто смутное воспоминание о чести и великодушии пробудилось в его сердце.
Но тем не менее он произнес насмешливым тоном:
– Вы просите моего покровительства, мисс Бриссо? Скорее мне надо обратиться к вашему покровительству... Сказать по правде, я, быть может, немного виноват перед своим бывшим хозяином, я когда видел его в последний раз, то оставил его в положении довольно неприятном...
– Подвешенным за шею среди горевшего магазина, в двух шагах от бочонка с порохом, – по-испански добавил Гуцман.
– И теперь, – продолжал Фернанд, – ваш отец сердится на нас. Он напустил на нас сыщиков, белых и черных, и сам отправился в погоню за нами с этим негодяем французом... Знайте же, милая мисс Бриссо, мои товарищи и я, мы рассчитываем на вас и вашу приятельницу и надеемся, что вы помирите нас с Бриссо, с Мартиньи и даже с судьей Денисоном, который командует преследователями и, как кажется, ни в чем вам не отказывает.
Услышав, что Денисон, Мартиньи и ее отец гнались по следам золотоискателей, Клара почувствовала облегчение. Проснувшаяся в ее сердце надежда возвратила ей мужество.
– Будьте же великодушны к нам, мсье Фернанд, – сказала она, – и какова бы ни была вина ваша и ваших друзей, мы постараемся выпросить вам прощение. Прикажите запрячь лошадь и отвезти нас к тому месту, где находятся теперь мой отец, мсье Денисон и другие особы, гнева которых вы опасаетесь. Я даю вам слово сделать все, что будет зависеть от меня, чтобы уговорить их прекратить преследование.
Но, говоря это, Клара видела в глазах собравшихся здесь людей только недоверие и насмешку.
– Малютка находчива, – сказал Гуцман, подмигнув, – и если бы мы не были так глупы, позволили себя одурачить... Черт побери, мне очень хочется наказать ее за ее лукавство, запечатлев два поцелуя на ее свеженьких щеках!
– А так как другая – ее сообщница, – прибавил Фернанд, смеясь, – то я беру на себя наказать ее точно так же.
И они собрались было привести в исполнение свои слова. Клара и Рэчел бросились в угол залы и загородились стулом.
– Подлецы! – закричала Клара. – Как вы смеете оскорблять беззащитных женщин!
– Неужели здесь нет ни одного англичанина, ни одного джентльмена, – добавила Рэчел, – чтобы защитить нас от дерзости этих иностранцев?
Как ни странно, призыв мисс Оинз был услышан. Правда, тут находились только два англичанина: Берли, дурное расположение которого к пленницам было известно, и толстяк с рыжими бакенбардами, с огромными кулаками, одетый в разорванное пальто и клетчатые панталоны с бахромой внизу. Услышав крик Рэчел, он вскочил и, загородив собой девушек, сказал:
– Провалиться мне сквозь землю, но я не позволю, чтобы оскорбляли англичанок! Каким бы негодяем я не сделался, а при мне не забудут уважения к молодым девушкам, подданным ее величества. Я убью всякого, кто сделает лишний шаг!
И он сжал кулаки, готовый драться.
– Томпсон прав, – поддержал его Берли. – Если наша безопасность принуждает нас удержать этих девушек, удержим их, но мы должны обращаться с ними достойно. Еще неизвестно, что случится, может быть, придется плохо тем из нас, кто перейдет некоторые границы.
Эта неожиданная стычка охладила мексиканцев, которые поспешили уверить, что хотели только пошутить. Когда Томпсон вернулся на свое место, Берли сказал:
– Эти ветреницы, как вы можете видеть, умирают от усталости, а, может быть, от голода и жажды. Нам нужно, чтобы они могли завтра ехать с нами, стало быть, мы должны о них позаботиться. Я предлагаю поместить их в другой комнате, где они поедят и отдохнут.
– Только смотрите, чтобы они не убежали! – предупредил Гуцман. – Надо очень остерегаться женских хитростей.
– Будем караулить... Ну, пойдемте же, – обратился Берли к девушкам. – Разве только, – добавил он, – вы согласитесь ужинать в нашем обществе.
Кларе и Рэчел ничего не оставалось, как последовать за пастухом. Взяв свечу, он вошел в смежную комнату и затворил за собой дверь.
Эта комната, занимаемая Уокером, тоже была обита циновками и меблирована чрезвычайно просто. В ней стояли несколько стульев, стол и кровать с широким пологом. Освещалась она двумя узкими окнами, а так как из-за частых отлучек хозяина ферма оставалась пуста, то окна запирались изнутри крепкими ставнями с замками. К этим-то замкам Берли и подбежал прежде всего, поставив свечу на стол, чтобы удостовериться, что ставни заперты, а потом сухо сказал Рэчел и Кларе:
– Вам здесь докучать не станут, если вы не вздумаете убежать или сыграть с нами какую-нибудь другую шутку. В таком случае я не ручаюсь ни за что. Успокойтесь же, а я сейчас принесу вам чего-нибудь поесть.
Он вернулся в комнату, где его товарищи продолжали шумно разговаривать, и принес оттуда початую бутылку вина, кружку воды, черствый хлеб и кусок холодной говядины. Поставив все это на стол, пастух хотел удалиться, но Рэчел удержала его.
– Мистер Берли, – сказала она вкрадчивым голосом, – мы сейчас убедились, что вы настоящий англичанин. У вас во сто раз более ума и доброты, чем у этих свирепых мексиканцев. Заклинаю вас, подумайте, каким опасностям подвергаетесь вы – вы, управляющий этой фермой, сделавшись сообщником бродяг. Помогите нам убежать от них, и вы будете щедро вознаграждены.
– А откуда вы знаете, – возразил Берли, – лучше или хуже я других? Действительно, несколько дней назад я жил как честный человек, но Ричард Денисон разузнал, что я был каторжником и сказал об этом Уокеру. Тот рассчитал меня, стадо отослал на соседнюю ферму с другим пастухом, а сам уехал в Мельбурн, намереваясь там подыскать кого-нибудь вместо меня. Что мне оставалось делать без средств? Я вернулся на прииски, где работал прежде и где у меня были друзья, и вернулся как раз в ту минуту, когда там началась все эта кутерьма. Мне нечего было терять, и я последовал примеру других. Если их повесят, я не имею никакой возможности избегнуть веревки... Я привел их в этот дом, который они разграбили. Уокер, вернувшись, узнает, как я умею мстить! Теперь представляется случай, – продолжал он, бросив угрюмый взгляд на Клару, – отомстить также этому судье, который был не в меру любопытен. Неужели вы думаете, что я пропущу такой случай? Око за око, зуб за зуб.
– Мистер Берли, не лучше ли будет...
– Довольно, напрасно вы пытаетесь меня переубедить, мисс Оинз. Для вашей же пользы позвольте мне вернуться к моим товарищам, потому что они не доверяют никому... Слышите?..
В самом деле, золотоискатели звали Берли и грубо подшучивали над его продолжительным пребыванием в комнате пленниц. Когда он направился к двери, Клара сказала:
– Вы напрасно стараетесь казаться хуже, чем есть, мистер Берли. Я знаю, вы добры... Только вы один проявили к нам сострадание.
– Это не сострадание, мисс. Я только желаю, чтобы вы были в состоянии исполнить завтра то, чего ждут от вас.
– Но ради Бога, чего могут ждать от нас эти люди?
– Вы это узнаете, когда придет время... Прощайте.
Берли поспешно вышел, и девушки услышали, как в замке повернулся ключ.
Оставшись одни, они обнялись.
– Милая моя Рэчел! – прошептала Клара, – мы совершили большую глупость, и можно подумать, что Бог хочет нас наказать... Я не прощу себе, что уговорила тебя отправиться в пустыню!
– Не говори так, Клара, – возразила Рэчел. – Ты имела важные причины решиться на поездку в пустыню, а я, признаюсь, руководствовалась лишь любопытством. Ты же знаешь о моем увлечении биологией. Если бы ты отказалась ехать со мной, может быть, я была бы так сумасбродна, что отправилась бы одна. Что должен думать мой отец, что должна думать твоя мать, видя, что мы не возвратились! И никто в Дарлинге не знает, куда мы поехали... Но теперь не время предаваться отчаянию, лучше подумаем, нет ли какого способа выпутаться из этой беды.
Девушки, сидя рядом, долго шептались. Однако после многих смелых предположений они вынуждены были отказаться от осуществления нелепых планов и признать, что не могут изменить событий.
Между тем в соседней комнате золотоискатели продолжали свой ужин. Слышно было, как они разговаривали, время от времени ссорясь и угрожая друг другу, но поскольку подруги не знали ни слова по-испански, понять, о чем говорили бандиты, было невозможно. Впрочем, сейчас им было Достаточно и того, что эти люди оставили их в покое.
Наконец Рэчел вспомнила о провизии, принесенной Берли, и предложила поесть. Она была ужасно голодна. Клара испытывала отвращение к еде и только поддавшись увещеваниям подруги, заставила себя проглотить несколько кусков мяса.
После ужина они обе почувствовали, как устали и хотят спать. В комнате стояла широкая кровать, хотя без простыни и одеяла, но девушки не осмеливались лечь, опасаясь, что какому-нибудь пьяному золотоискателю могло взбрести в голову войти к ним.
Чтобы избежать такого сюрприза, мисс Оинз сдвинула к двери всю мебель, какая только находилась в комнате. Без сомнения, подобное укрепление не остановило бы тех, кого она опасалась, однако при попытке открыть дверь баррикада должна была с шумом обрушиться и бедные пленницы могли бы по крайней мере приготовиться к обороне.
Предприняв эту меру предосторожности, подруги бросились, не раздеваясь, на кровать. Они обещали себе не засыпать, но физическая усталость и пережитые волнения оказались сильнее. Успокоенные тишиной, установившейся в соседней комнате, Клара и Рэчел крепко заснули.
XVII
ЗАЛОЖНИЦЫ
Ночь прошла спокойно. Небо на востоке начинало розоветь, когда кто-то осторожно постучал в ставень одного из окон. Для Клары и Рэчел этого было довольно, чтобы, дрожа, спрыгнуть с кровати.
– Мисс Оинз!.. Мисс Рэчел! Ради Бога, отвечайте мне! – послышался шепот.
Рэчел узнала голос Джона. Она тихо подошла к окну, в котором не было стекол. Довольно большая щель находилась между стеной и ставнем, и ею-то и воспользовался Джон.
– Я здесь, Джон, – ответила Рэчел. – Что ты хочешь?
Джон, казалось, онемел от радости.
– Вы живы, добрая мисс Рэчел? – после долгой паузы наивно спросил он.
– Конечно.
– И не ранены этими злыми людьми, и мисс Клара тоже?
– Они дурно обращались с нами только на словах!.. Но ты, Джон, как ты попал в эту ужасную засаду?
– Я совсем не виноват... Я очень несчастен.
Джон поспешно рассказал о том, что с ним произошло после того, как Клара и Рэчел отправились в пустыню с австралийцем.
Всадники, которых заметил негр, подъехали к ферме Уокера и расположились там, как хозяева. Джон мог бы спрятаться в кустах, но пока он размышлял, как быть с шарабаном и лошадью, незнакомцы скоро его заметили и двое из них направились к нему – это были Берли и Фернанд. Его спросили, что он тут делает, и Джону даже в голову не пришло солгать. Убежденный, что имя его господина мистера Бриссо произведет должное впечатление на этих людей, он сообщил, что ждет мисс Клару и Рэчел, которые скоро должны вернуться. Это известие действительно не оставило равнодушными Фернанда и пастуха. Они быстро о чем-то посовещались между собой и принялись уговаривать Джона зайти на ферму, где он мог бы ожидать девушек. Джон сначала отказывался, но его просили так настойчиво, что он наконец согласился. Лошадь заложили в шарабан и направились к дому, где новые друзья Джона угостили его виски.
Джону нелегко было устоять от подобного соблазна. Однако бедный кучер заметил, что его хотят напоить, и отказался от второй порции. Но тогда мексиканец Гуцман нахмурил брови и, положив руку на свой кинжал, закричал, что Джон оскорбляет его, отказываясь пить с ним, и что он воткнет ему кинжал в горло, если тот не будет вежливее. Таким образом, Джон был вынужден пить стакан за стаканом до тех пор, пока, мертвецки пьяный, не упал под стол.
– Я проснулся в хлеве, куда эти негодяи отнесли меня, – прибавил он, – но я не виноват, добрая мисс Рэчел, совсем не виноват.
– Я тебе верю, мой бедный Джон, – ответила она. – Эти люди действительно хотели удалить тебя от нас, чтобы заманить нас в засаду. Но догадываешься ли ты, какие их намерения на наш счет?
– Я ничего не знаю, мисс Оинз. Я думал сначала, что они хотят убить вас и мисс Бриссо... и очень был огорчен.
– Какая им выгода убивать нас? Но, Джон, не видишь ли ты какого-нибудь способа освободить нас?
– Никакого, моя добрая госпожа: они лежат перед дверью с ножами и револьверами, окна закрыты замками – нет никакой возможности освободить вас.
– А ты сам не можешь убежать? Они, без сомнения, думают, что ты еще пьян и не можешь пошевелиться. Почему бы тебе не вскочить на лошадь и не попытаться добраться до Дарлинга, где ты уведомишь моего отца о том, в каком ужасном положении мы находимся?
– Да-да, сделай это, Джон, – попросила Клара, которая, стоя позади своей подруги, не пропустила ни одного слова из этого разговора. – Наши мучители, кажется, еще спят. Воспользуйся благоприятной минутой и поезжай поскорее!
Джон после некоторого размышления решительно сказал:
– Я попробую. Лошади в загородке, и я выберу лучшую, чтобы...
Он не договорил: раздался удар бича и крик Джона.
– Что ты здесь делаешь, негодяй? – услышали девушки голос Берли. – Что ты замышляешь? Пошел вон отсюда!
Золотоискателей, спавших на полу в соседней комнате, разбудили эти крики. Девушки слышали, как они громко переговаривались, выходили и возвращались, двигали стулья. Потом один из них закричал с порога:
– Я же вам говорил, что Гаспачо привезет нам известия.
– Да-да, это Гаспачо, – повторил другой, – я его узнал по полосатому плащу... Но он скачет слишком быстро, так что известия вряд ли хорошие.
Через несколько минут послышался топот лошади около дома. Клара и Рэчел поспешили отодвинуть от двери мебель, намереваясь подслушать, о чем будут говорить. Сначала до них доносились только смешанные крики, отрывистые фразы, и притом опять все говорили на испанском. Однако из нескольких английских слов, произнесенных Томпсоном и Берли, девушки поняли, что произошло.
Как известно, шайку Гуцмана преследовали волонтеры во главе с Ричардом Денисоном, и черная стража, к которой присоединились Мартиньи и Бриссо. Беглецам удалось сбить со следа своих преследователей и укрыться на ферме, однако Гуцман приказал одному из своих людей наблюдать за передвижениями неприятеля, и сейчас этот лазутчик по имени Гаспачо приехал.
Накануне Гаспачо видел, как волонтеры продолжали свой путь, не сразу заметив, что те, кого они преследовали, вдруг свернули с дороги в заросли. Только через несколько миль волонтеры повернули назад и австралийцы рассыпались направо и налево от дороги, отыскивая то место, где золотоискатели съехали с нее. Наконец один из них вскрикнул от радости и позвал своих товарищей. Они все вместе внимательно рассмотрели следы, обменялись несколькими словами и доложили Ричарду Денисону, что Гуцман со своей шайкой свернул с дороги именно здесь.
Они говорили правду, Гаспачо это знал, но настала ночь, а в темноте нельзя идти по следу. Волонтеры расположились лагерем на том самом месте, где австралийцы отыскали след, намереваясь с рассветом продолжить преследование.
С первыми лучами солнца они сели на лошадей и поехали по следам мятежников, а Гаспачо, издали наблюдавший за ними, поспешил уведомить своих товарищей, что через час Ричард Денисон будет на ферме.
Полученное известие очень встревожило золотоискателей. Они понимали, что не смогут оказать сопротивления превосходящим силам преследователей и что многим из них не приходится рассчитывать на снисходительность властей.
– Надо бежать в пустыню, – сказал Фернанд.
– Чтобы умереть там от голода и жажды! – возразил Гуцман. – Уж лучше укрепиться здесь и защищаться.
– Они сожгут эту хижину вместе с нами.
– А может быть, мы успеем выпутаться из этой передряги, как выпутались они сами. К тому же они не станут поджигать дом, когда узнают, что сеньориты находятся с нами.
– Это правда, однако...
– Если волонтеры успеют окружить ферму, нам в любом случае конец, – перебил Фернанда Берли. – Я предлагаю скрыться в пустыне, и как можно скорее. Я несколько раз бывал там и знаю, что в это время года кое-где еще есть вода. Мы возьмем с собой лошадей, которые могут быть нам полезны и, действуя с осторожностью...
– Ты забыл, что нас будут преследовать? – усмехнулся Гуцман. – Австралийцы легко отыщут наши следы в песке.
– В зарослях маали земля усыпана сухими листьями, – возразил Берли. – Притом есть одно средство, чтобы не подпустить волонтеров слишком близко...
Он шепнул несколько слов мексиканцу на ухо.
– Хорошо, попробовать можно, – сказал тот. – Фернанд и ты, Берли, возьмете на себя это, а я велю седлать лошадей.
Клара и Рэчел услышали, как ключ повернулся в замке, и едва успели отойти от двери, как Фернанд и Берли вошли в комнату.
Увидев смятую постель, пастух сказал:
– Вы спали? Прекрасно! Но надо еще успеть позавтракать до отъезда, потому что обеда, может быть, придется долго ждать.
– Как, мы едем? – спросила Клара. – Куда вы хотите нас увезти?
– В такое место, где вам, кажется, очень понравилось, – ответил Берли с иронией. – Но прежде мы попросим вас... Фернанд, объясните им, в чем дело.
– Мисс Оинз!.. Мисс Рэчел! Ради Бога, отвечайте мне! – послышался шепот.
Рэчел узнала голос Джона. Она тихо подошла к окну, в котором не было стекол. Довольно большая щель находилась между стеной и ставнем, и ею-то и воспользовался Джон.
– Я здесь, Джон, – ответила Рэчел. – Что ты хочешь?
Джон, казалось, онемел от радости.
– Вы живы, добрая мисс Рэчел? – после долгой паузы наивно спросил он.
– Конечно.
– И не ранены этими злыми людьми, и мисс Клара тоже?
– Они дурно обращались с нами только на словах!.. Но ты, Джон, как ты попал в эту ужасную засаду?
– Я совсем не виноват... Я очень несчастен.
Джон поспешно рассказал о том, что с ним произошло после того, как Клара и Рэчел отправились в пустыню с австралийцем.
Всадники, которых заметил негр, подъехали к ферме Уокера и расположились там, как хозяева. Джон мог бы спрятаться в кустах, но пока он размышлял, как быть с шарабаном и лошадью, незнакомцы скоро его заметили и двое из них направились к нему – это были Берли и Фернанд. Его спросили, что он тут делает, и Джону даже в голову не пришло солгать. Убежденный, что имя его господина мистера Бриссо произведет должное впечатление на этих людей, он сообщил, что ждет мисс Клару и Рэчел, которые скоро должны вернуться. Это известие действительно не оставило равнодушными Фернанда и пастуха. Они быстро о чем-то посовещались между собой и принялись уговаривать Джона зайти на ферму, где он мог бы ожидать девушек. Джон сначала отказывался, но его просили так настойчиво, что он наконец согласился. Лошадь заложили в шарабан и направились к дому, где новые друзья Джона угостили его виски.
Джону нелегко было устоять от подобного соблазна. Однако бедный кучер заметил, что его хотят напоить, и отказался от второй порции. Но тогда мексиканец Гуцман нахмурил брови и, положив руку на свой кинжал, закричал, что Джон оскорбляет его, отказываясь пить с ним, и что он воткнет ему кинжал в горло, если тот не будет вежливее. Таким образом, Джон был вынужден пить стакан за стаканом до тех пор, пока, мертвецки пьяный, не упал под стол.
– Я проснулся в хлеве, куда эти негодяи отнесли меня, – прибавил он, – но я не виноват, добрая мисс Рэчел, совсем не виноват.
– Я тебе верю, мой бедный Джон, – ответила она. – Эти люди действительно хотели удалить тебя от нас, чтобы заманить нас в засаду. Но догадываешься ли ты, какие их намерения на наш счет?
– Я ничего не знаю, мисс Оинз. Я думал сначала, что они хотят убить вас и мисс Бриссо... и очень был огорчен.
– Какая им выгода убивать нас? Но, Джон, не видишь ли ты какого-нибудь способа освободить нас?
– Никакого, моя добрая госпожа: они лежат перед дверью с ножами и револьверами, окна закрыты замками – нет никакой возможности освободить вас.
– А ты сам не можешь убежать? Они, без сомнения, думают, что ты еще пьян и не можешь пошевелиться. Почему бы тебе не вскочить на лошадь и не попытаться добраться до Дарлинга, где ты уведомишь моего отца о том, в каком ужасном положении мы находимся?
– Да-да, сделай это, Джон, – попросила Клара, которая, стоя позади своей подруги, не пропустила ни одного слова из этого разговора. – Наши мучители, кажется, еще спят. Воспользуйся благоприятной минутой и поезжай поскорее!
Джон после некоторого размышления решительно сказал:
– Я попробую. Лошади в загородке, и я выберу лучшую, чтобы...
Он не договорил: раздался удар бича и крик Джона.
– Что ты здесь делаешь, негодяй? – услышали девушки голос Берли. – Что ты замышляешь? Пошел вон отсюда!
Золотоискателей, спавших на полу в соседней комнате, разбудили эти крики. Девушки слышали, как они громко переговаривались, выходили и возвращались, двигали стулья. Потом один из них закричал с порога:
– Я же вам говорил, что Гаспачо привезет нам известия.
– Да-да, это Гаспачо, – повторил другой, – я его узнал по полосатому плащу... Но он скачет слишком быстро, так что известия вряд ли хорошие.
Через несколько минут послышался топот лошади около дома. Клара и Рэчел поспешили отодвинуть от двери мебель, намереваясь подслушать, о чем будут говорить. Сначала до них доносились только смешанные крики, отрывистые фразы, и притом опять все говорили на испанском. Однако из нескольких английских слов, произнесенных Томпсоном и Берли, девушки поняли, что произошло.
Как известно, шайку Гуцмана преследовали волонтеры во главе с Ричардом Денисоном, и черная стража, к которой присоединились Мартиньи и Бриссо. Беглецам удалось сбить со следа своих преследователей и укрыться на ферме, однако Гуцман приказал одному из своих людей наблюдать за передвижениями неприятеля, и сейчас этот лазутчик по имени Гаспачо приехал.
Накануне Гаспачо видел, как волонтеры продолжали свой путь, не сразу заметив, что те, кого они преследовали, вдруг свернули с дороги в заросли. Только через несколько миль волонтеры повернули назад и австралийцы рассыпались направо и налево от дороги, отыскивая то место, где золотоискатели съехали с нее. Наконец один из них вскрикнул от радости и позвал своих товарищей. Они все вместе внимательно рассмотрели следы, обменялись несколькими словами и доложили Ричарду Денисону, что Гуцман со своей шайкой свернул с дороги именно здесь.
Они говорили правду, Гаспачо это знал, но настала ночь, а в темноте нельзя идти по следу. Волонтеры расположились лагерем на том самом месте, где австралийцы отыскали след, намереваясь с рассветом продолжить преследование.
С первыми лучами солнца они сели на лошадей и поехали по следам мятежников, а Гаспачо, издали наблюдавший за ними, поспешил уведомить своих товарищей, что через час Ричард Денисон будет на ферме.
Полученное известие очень встревожило золотоискателей. Они понимали, что не смогут оказать сопротивления превосходящим силам преследователей и что многим из них не приходится рассчитывать на снисходительность властей.
– Надо бежать в пустыню, – сказал Фернанд.
– Чтобы умереть там от голода и жажды! – возразил Гуцман. – Уж лучше укрепиться здесь и защищаться.
– Они сожгут эту хижину вместе с нами.
– А может быть, мы успеем выпутаться из этой передряги, как выпутались они сами. К тому же они не станут поджигать дом, когда узнают, что сеньориты находятся с нами.
– Это правда, однако...
– Если волонтеры успеют окружить ферму, нам в любом случае конец, – перебил Фернанда Берли. – Я предлагаю скрыться в пустыне, и как можно скорее. Я несколько раз бывал там и знаю, что в это время года кое-где еще есть вода. Мы возьмем с собой лошадей, которые могут быть нам полезны и, действуя с осторожностью...
– Ты забыл, что нас будут преследовать? – усмехнулся Гуцман. – Австралийцы легко отыщут наши следы в песке.
– В зарослях маали земля усыпана сухими листьями, – возразил Берли. – Притом есть одно средство, чтобы не подпустить волонтеров слишком близко...
Он шепнул несколько слов мексиканцу на ухо.
– Хорошо, попробовать можно, – сказал тот. – Фернанд и ты, Берли, возьмете на себя это, а я велю седлать лошадей.
Клара и Рэчел услышали, как ключ повернулся в замке, и едва успели отойти от двери, как Фернанд и Берли вошли в комнату.
Увидев смятую постель, пастух сказал:
– Вы спали? Прекрасно! Но надо еще успеть позавтракать до отъезда, потому что обеда, может быть, придется долго ждать.
– Как, мы едем? – спросила Клара. – Куда вы хотите нас увезти?
– В такое место, где вам, кажется, очень понравилось, – ответил Берли с иронией. – Но прежде мы попросим вас... Фернанд, объясните им, в чем дело.