— Тони! — она в ужасе отпрянула.
— Ах ты потаскуха! — взревел он. Лицо его потемнело. — Где телефон?
— Что с вами, Тони?
— Где у вас к чертовой матери телефон? Быстро, а то я тебе шею сверну.
— Т-т-там. Я… я не понимаю…
— Сейчас поймешь.
Он нажимал на кнопки.
— Вы у меня все в этом гнусном зоопарке сейчас поймете. Одурачить меня решили? Нашли идиота!
Гнев его, напоминавший худшие из приступов Мэнрайта, был ужасен.
— Алло, Ларсен? Это Валера. Не жди, пока экран включится. Действуй срочно. Вызови службу безопасности. Прочесать город. Во что бы то ни стало найти этого подонка. Имя Реджис Мэнрайт. Правильно, Мэнрайт. Даю тебе полчаса. Через полчаса он должен быть у меня или…
— Я знаю, где он сейчас, — выдавила Галатея.
— Подожди, Ларсен. Где?
— В ресторане «У гурмана».
— Этот недоносок «У гурмана», Ларсен. Дуйте туда и везите его домой. К нему домой, конечно. Я жду вас у него. Не бойтесь помять его при транспортировке. Я оплачу любой штраф и добавлю вам премию. Я проучу негодяя и его лживую стерву, на всю оставшуюся жизнь запомнят!
Всю четверку втолкнули в дом под наведенными на них дулами лазерных ружей. Ларсен, на которого произвела большое впечатление гигантская черная, горилла, счел эту меру предосторожности нелишней. Зрелище, открывшееся взорам вошедших, напоминало гротескную сценку в театре теней: два темных силуэта, мужской и женский, четко вырисовывались на фоне пламенеющего бассейна. Валера крепко держал девушку за волосы, словно рабыню, выставленную на невольничьем рынке.
В момент наивысшего напряжения обнаружились такие свойства Мэнрайта, которых раньше за ним никто не замечал. Он держался уверенно, говорил спокойным тоном человека, которому пристало отдавать приказы по праву рождения и который не предполагает иной реакции окружающих на свои слова, кроме безоговорочного подчинения.
— Ружье можете опустить, мистер Ларсен, в нем не было нужды. Валера, а вы немедленно оставьте Галатею, — негромко бросил он. — Нет, дорогая, стой там, рядом с ним. Как-никак ты принадлежишь ему, если, конечно, он не передумал. Ну как, Валера, не передумали?
— Как вы догадались! — в бешенстве вскричал президент. — В поддержанном товаре не нуждаюсь. Ларсен, держите их на мушке. Наберите номер банка. Я хочу приостановить выплату чека.
— Не трудитесь, мистер Ларсен. Чек еще не отправлен в банк, вы можете получить его в любой момент. Но в чем дело, Валера? Чем вам не угодила Галатея?
— О, она слишком хороша: умница, красавица, совершенство! Она…
— Не волнуйтесь, Чарльз, я сам разберусь с ним. Итак, Валера, чем вам не подошла Галатея?
— Я не покупаю шлюх по такой цене.
— Вы назвали Галатею шлюхой?
— Именно так, сэр.
— Та-а-ак. Вы заказывали идеальную любовницу, верную и преданную.
Галатея застонала.
— Прости, дорогая, я скрывал это от тебя. Я хотел рассказать обо всем позже. Сначала мне нужно было убедиться, что ты любишь его, но заставлять тебя не собирался.
— Мерзкие, гнусные мужчины, вы все! Я ненавижу вас! — крикнула она.
Мэнрайт продолжал, как ни в чем не бывало:
— И теперь вы, Валера, утверждаете, что любовница — это шлюха. Откуда вдруг такая вспышка старомодной стыдливости?
— Стыдливость тут ни при чем. Мне не нужна женщина, у которой были шашни с другими.
— Я должна остаться с этим человеком, потому что он мой хозяин и заплатил за меня?
— Ни в коем случае, девочка. Подойди ко мне.
Она бросилась прочь от Валера, но вдруг остановилась, заколебавшись. Клаудиа хотела было привлечь девушку к себе, но Галатея поразила всех: она подошла к Мэнрайту, который ласково обнял ее.
— Вот так, Валера, — объявил он, — а теперь забирайте своих вояк и катитесь отсюда. Утром получите свой чек.
— Нет уж, я не уйду, пока не узнаю, кто этот негодяй.
— О чем вы?
— Я хочу знать, кто этот умелец, который переспал с ней.
— Как вы смеете?
— Прохиндей чертов, ты что же будешь отрицать очевидное? Твоя потаскуха спала тут с кем ни походя. Она беременна! Понимаешь, беременна. Я должен знать, кто он. Я ему устрою веселую жизнь!
В комнате повисло молчание. Наконец Мэнрайт спросил:
— У какого психиатра вы наблюдаетесь?
— Не дурите. Я такой же псих, как ваша Галатея девственница.
— Галатея беременна? Моя гордость, моя красавица. Я вижу, вы и в самом деле не в себе. Уходите.
— Значит, я сумасшедший? Хорошо. Только полный идиот не заметит, что она в положении. Пусть повернется к свету. А вы как следует посмотрите на ее лицо при искусственном освещении.
— Если я и сделаю это, только для того, чтобы избавиться от вас.
Мэнрайт ободряюще улыбнулся Галатее и повернул девушку к свету.
— Извини, дорогая. Минутное неудобство. Я потревожу тебя в первый и последний раз, клянусь честью. Никто и никогда больше не…
Конец фразы срезало, точно гильотиной. В скользящих над бассейном бликах ультрафиолетовых ламп на лбу Галатеи отчетливо проступало темное пигментное пятно, напоминающее разводы на мордочке енота. Сомнений быть не могло. Мэнрайт сделал глубокий вздох и, как бы предупреждая смятенный возглас Галатеи, поднес руку к ее рту.
— Кончено, Валера. Уходите. Тут дело семейное.
— Я требую ответа и не собираюсь уходить, пока сам не узнаю все. Кто этот мерзавец? Может ваш горбатый недоносок? Так и представляю себе, как они резвятся в постели.
Хладнокровие Мэнрайта прорвалось вспышкой бешенства, яростной и внезапной. В мгновение ока он толкнул Галатею в объятия Клаудии, и в следующий момент Ларсен получил мощный удар коленом в живот. Вырвать лазерное ружье из рук скорчившегося телохранителя было нетрудно. Валера отшатнулся, но Мэнрайт с силой ударил его прикладом и подтащил президента к самому краю бассейна.
— Давно я не кормил акул, — процедил он сквозь зубы. — Ну как, спустить тебя в бассейн или сам выкатишься отсюда?
После того как вся компания, не скупясь на угрозы, покинула дом, Мэнрайт выключил искусственные огни подсветки. Вместе с ними пропало и клеймо беременности, обезобразившее лицо Галатеи. Как ни странно, все успокоились.
— Я не собираюсь устраивать судилище, — обратился к ней Мэнрайт, — но я все-таки должен знать, как это случилось.
— О чем вы говорите?
— Дорогая, ты беременна.
— Нет! Нет! Нет!
— У нас в доме такое невозможно. Клаудиа, может она тайно бегала на свидания?
«НЕТ»
— Как вы смеете!
— Повторяю: был ли у нее случай остаться наедине с мужчиной в обстановке, которую хотя бы с натяжкой можно назвать интимной?
— Вы отвратительны!
«НЕТ»
— Редж, ну зачем это? Вы прекрасно знаете, что Галатея никуда не выходит одна, с ней постоянно либо один из нас, либо Клаудиа.
— Вы думаете для этого много нужно? Да с таким наивным ребенком все может произойти в один момент, она и глазом моргнуть не успеет.
— Но я никогда не была с мужчиной. Слышите? Никогда!
— Любимая, ты в положении.
— Этого не может быть.
— Факт остается фактом, да, Чарльз?
— Галли, я очень люблю тебя, что бы там ни случилось, но Редж прав. Пигментные пятна — признак беременности.
— Но я девушка!
— Что скажешь, Клаудиа?
— «У НЕЕ ПРЕКР МС»
— Что еще там прекратилось?
Корк тяжело вздохнул.
— О, Господи, Редж, как будто вы сами не понимаете.
— Ах, вот оно что.
— Я девушка, запомните это, вы, мерзкие, мерзкие мужчины!
Мэнрайт сжал в ладонях пылающее лицо Галатеи.
— Дорогая, никто не собирается обвинять тебя. Тем более устраивать избиение младенцев. Но если несчастье все-таки произошло, я должен знать, где у меня вышла осечка. Итак, с кем ты была, когда и где?
— Ни с кем я не была. Никогда и нигде.
— Так-таки ни разу?
— Ни разу! Только во сне.
Мэнрайт рассмеялся.
— Сны пусть остаются снами. Присниться может все, что угодно, я спрашиваю тебя не об этом, дорогая.
«РДЖ СПР»
— О чем спросить ее, Клаудиа?
«ПУСТЬ РСК СН»
— Пусть расскажет свой сон? Для чего, Клаудиа?
— Ну, хорошо, если ты настаиваешь. Расскажи мне, что тебе снилось, любимая.
— Нет. Сны это личное дело каждого.
— Клаудиа просит тебя.
— Она единственная знает о них. Я не могу рассказывать такое.
Клаудиа изобразила на пальцах следующее: «Скажи ему, Галли. Это очень важно».
— Нет!
«Галатея, ты собираешься ослушаться свою няньку? Я приказываю тебе».
— Пожалуйста, нянюшка, не нужно. Это эротический сон.
«Знаю, дорогая, потому и говорю, что важно».
Галатея собралась с духом и произнесла:
— Выключите свет. Совсем.
Корк, едва дыша от волнения, выполнил ее просьбу.
Комната погрузилась в темноту, и Галатея начала:
— В общем, это эротический сон. Такой ужасный, постыдный сон и все время повторяется. И мне правда очень стыдно, но я не могу его прогнать и вижу снова… Мне снится мужчина, бледнолицый, человек с Луны, и я… я… хочу его, я так хочу, чтобы он владел мною. Я знаю, что с ним я испытаю наслаждение, но… он не хочет меня. Он убегает, я преследую его. И вот я настигаю его. Со мной еще какие-то люди. Друзья. Они помогают мне схватить его и связать. Потом они уходят и оставляют меня с ним наедине. И тогда… я могу делать с этим бледнолицым мужчиной все. Я делаю с ним то, о чем я мечтала, то, что он не захотел сделать со мной…
Было слышно, как она всхлипывает и ерзает на стуле.
Очень мягко Мэнрайт спросил:
— Кто этот бледнолицый, Галатея?
— Я не знаю.
— Но тебя тянет к нему, ты хочешь его?
— О да, да! Я всегда хотела быть только с ним.
— Ты любишь только его одного или есть и другие бледнолицые мужчины?
— Кроме него мне не нужен никто. Мне кажется, я всегда любила его.
— Но ты даже не знаешь, кто он. А ты сама во сне знаешь, что это ты?
— Да, конечно. Я такая же, как и в жизни. Только одежда на мне какая-то странная.
— Странная?
— Ну да. Бусы. Юбочка из оленьей шкуры.
Все услышали сдавленный возглас Мэнрайта.
— Ты одета наподобие краснокожей индианки, да, Галатея?
— Мне это не приходило в голову. Да, вы правы. Я индианка, живу высоко в горах, там родина моего племени, и каждую ночь люблю этого бледнолицего человека.
— О, Боже! — язык едва повиновался Мэнрайту. — Значит, это был не сон. Свет! Чарльз, Игорь, включите свет!
В ярком свете ламп все увидели смертельно побледневшее, покрытое испариной лицо Мэнрайта. Словно в бреду, не помня себя, он повторял:
— Кого я создал, о. Боже, кого я создал!
— Гоффподин…
— Редж!
— Ну как вы не понимаете! Одна Клаудиа заподозрила истину, поэтому-то она и заставила Галатею рассказать мне свой сон.
— Но… но это всего лишь сон. Неприличный, конечно, но сон. Что здесь плохого?
— Плохого?! Черт бы всех вас побрал, плохо то, что это не сон, а самая настоящая реальность, только я об этом не подозревал. Мой кошмар и ее сны одно и то же. Это было с нами в действительности. Я создал чудовище!
— Да успокойтесь вы, Редж. Попытайтесь рассуждать здраво.
— Не могу, Чарльз. То, что вы видите, полный бред, и все-таки это существует. Вот она, та изюминка, тот неожиданный сюрприз, который я обещал Валера.
— Неужели та самая неожиданность нашей Галатеи?
— Увы, Чарльз. Вы все пытали меня об этом. Теперь вы знаете наверняка. Доказательства налицо.
— Какие доказательства?
— Меня преследовал кошмар: за мной гнались краснокожие. Потом они схватили меня и отдали в руки потрясающей скво. Что она делала со мной! О-о, что она со мной делала! Я же говорил вам об этом тысячу раз.
Мэнрайт огромным усилием воли овладел собой, но чувствовалось, что он вот-вот сорвется.
— Припоминаю, что-то такое вы говорили.
— Галатее снится, что она в обличье индейской скво гонится за бледнолицым мужчиной и настигает его. Она хочет его, тут у них все и происходит. Вы же слышали, что она рассказывала?
— Слышал.
— Подумайте, могла ли она догадываться о моих кошмарах?
— Нет.
— Ну а я? Откуда я мог знать про ее сон?
— Пожалуй, вы правы.
— Совпадение.
— Не исключено.
— И вы могли бы с уверенностью утверждать, что это совпадение?
— Ни в коем случае.
— Вот видите! Наши так называемые сны не что иное, как оборотная сторона реальности. Той реальности, которую отвергает наше сознание. Каждую ночь со мной в постели была Галатея, и мы с ней любили друг друга.
— Невероятно!
— Вы ведь не будете отрицать, что она беременна?
— Куда уж там.
— Так значит, я и есть тот самый умелец, которого искал Валера. Я в ответе за все.
— Редж, поймите, это ни в какие ворота не лезет! Скажите нам, Клаудиа, не отлучалась ли Галатея из своей комнаты по ночам?
«НЕТ»
— Что скажете, Редж?
— Дьявольщина! Если бы это была обыкновенная женщина человеческой породы. Но вы же знаете, кто выходит из стен моей лаборатории. Я создал существо, каких нет на земле, существо, чей душевный мир столь же материален, как и физическая оболочка. Более того, ее внутреннее «я», сгусток ее страстей и желаний, отделившись от тела, поступает так, как если бы то была сама Галатея. Двойник, воплотивший овеществленные желания Галатеи, и она сама — одно и то же. Вот чем обернулся наш непредсказуемый сбой программы. Все правильно: R = L x шN. Наша Галатея суккуб.
— Это еще что такое?
— Суккуб — это дьявол в женском обличье. Днем земная женщина, ничем не примечательная. А ночью похотливый демон-призрак, приходящий к мужчинам во сне и соблазняющий их. Кошмар плотского желания, врывающийся в безмятежный сон человека, вот что такое суккуб.
— Нет! — в ужасе вскричала Галатея. — Это не я!
— Она и сама не подозревает об этом. В сущности, она не знает себя, Чарльз, — обреченно заметил Мэнрайт. — Помереть можно со смеху. Дьявольщина! Я закладываю в программу ошибку — получается идеальная красота. Во всю стараюсь внушить нашей супер Бэби непреодолимую страсть к Валера, она же переносит свою любовь на меня, грешного.
— Ничего удивительного. У вас с ним много общего.
— Знаете, мне сейчас не до шуток. И в довершение ко всему Галатея оказывается, сама того не подозревая, демоном ночи, и под покровом темноты вытворяет со мной все, что ей угодно.
— Нет! Нет! Это было во сне!
— Ну да! — терпению Мэнрайта наступал конец. — И забеременела ты во сне, разумеется. И не смей спорить со мной нахалка краснощекая! Ого, — ему, казалось, пришла новая идея, — не додумался я добавить в программу хоть что-нибудь от Маргарет Сэнгер [47]. Как же мне это в голову не пришло?
Все с облегчением вздохнули: Мэнрайт вновь обрел свою обычную издевательскую манеру.
— И что же дальше, Редж?
— А что тут думать? Я женюсь на безобразнице. Не могу же я вот так выпустить из дома опаснейшего демона.
— Вы хотите сказать, отпустить от себя.
— Ни за что! — встрепенулась Галатея. — Чтобы я вышла замуж за этого гнусного, самовлюбленного индюка, за этого распоясавшегося мужлана! Никогда! Если я по-вашему демон, то вы… вы… Пойдем, Клаудиа.
Галатея и Клаудиа стремительно поднялись наверх.
— Вы что и впрямь собрались на ней жениться, Редж?
— А почему бы и нет, Чарльз? Все-таки я не Валера, любовная связь даже с такой женщиной, как наша супер Бэби, меня не прельщает.
— Вы любите ее?
— Я одинаково хорошо отношусь ко всем своим творениям.
— Не увиливайте, Редж. Скажите прямо: вы любите ее как женщину?
— Эту сексуальную дьяволицу? Демона-младенца? Неужели я могу любить ее? Абсурд полнейший. Нет уж, увольте. Я хочу одного: я хочу иметь законное право привязывать ее к столбу. Каждую ночь и без всяких там снов. Ха-ха!
Корк рассмеялся.
— Вы меня не проведете, Редж. Как я рад за вас обоих. А ведь вам предстоит ухаживать за Галли.
— Вот еще. Стану я ухаживать за нахальной, краснощекой соплячкой. Ждите.
— Дорогой Редж, пора бы вам понять, что Галли уже не ребенок, а взрослая молодая женщина. Есть у нее и гордость и характер.
— Ну, положим, вы сами в нее влюблены с той самой минуты, как она появилась на свет, — сердито бросил Мэнрайт и глубоко вздохнул. Ничего не оставалось, кроме как признать собственное поражение. — Боюсь, вы правы, Чарльз. Игорь, друг мой, поди сюда.
— Да, гофподин.
— Пожалуйста, накрой снова на стол. Приборы, свечи, цветы. Посмотри, не осталось ли от обеда твоих замечательных чудовищ. Белые перчатки обязательно.
— Приготовить мофги, гофподин?
— Не сегодня. Принеси еще бутылку вина, эту разбили. Передай мисс Галатее мои извинения и скажи, что преданнейший из поклонников приглашает ее отужинать с ним a deux [48]. Вручи ей от меня букет, ну там орхидеи какие-нибудь. Роман с черной магией, это что-то новенькое, не правда ли, Чарльз? Что нам пророчит старинное заклятие? «Петрушка, шалфей, розмарин и тимьян. Что демон, а что человек? Ребята наши дьяволами станут, и ведьмами девчонки». Ну с ведьмами у нас полный порядок.
— Ах ты потаскуха! — взревел он. Лицо его потемнело. — Где телефон?
— Что с вами, Тони?
— Где у вас к чертовой матери телефон? Быстро, а то я тебе шею сверну.
— Т-т-там. Я… я не понимаю…
— Сейчас поймешь.
Он нажимал на кнопки.
— Вы у меня все в этом гнусном зоопарке сейчас поймете. Одурачить меня решили? Нашли идиота!
Гнев его, напоминавший худшие из приступов Мэнрайта, был ужасен.
— Алло, Ларсен? Это Валера. Не жди, пока экран включится. Действуй срочно. Вызови службу безопасности. Прочесать город. Во что бы то ни стало найти этого подонка. Имя Реджис Мэнрайт. Правильно, Мэнрайт. Даю тебе полчаса. Через полчаса он должен быть у меня или…
— Я знаю, где он сейчас, — выдавила Галатея.
— Подожди, Ларсен. Где?
— В ресторане «У гурмана».
— Этот недоносок «У гурмана», Ларсен. Дуйте туда и везите его домой. К нему домой, конечно. Я жду вас у него. Не бойтесь помять его при транспортировке. Я оплачу любой штраф и добавлю вам премию. Я проучу негодяя и его лживую стерву, на всю оставшуюся жизнь запомнят!
Всю четверку втолкнули в дом под наведенными на них дулами лазерных ружей. Ларсен, на которого произвела большое впечатление гигантская черная, горилла, счел эту меру предосторожности нелишней. Зрелище, открывшееся взорам вошедших, напоминало гротескную сценку в театре теней: два темных силуэта, мужской и женский, четко вырисовывались на фоне пламенеющего бассейна. Валера крепко держал девушку за волосы, словно рабыню, выставленную на невольничьем рынке.
В момент наивысшего напряжения обнаружились такие свойства Мэнрайта, которых раньше за ним никто не замечал. Он держался уверенно, говорил спокойным тоном человека, которому пристало отдавать приказы по праву рождения и который не предполагает иной реакции окружающих на свои слова, кроме безоговорочного подчинения.
— Ружье можете опустить, мистер Ларсен, в нем не было нужды. Валера, а вы немедленно оставьте Галатею, — негромко бросил он. — Нет, дорогая, стой там, рядом с ним. Как-никак ты принадлежишь ему, если, конечно, он не передумал. Ну как, Валера, не передумали?
— Как вы догадались! — в бешенстве вскричал президент. — В поддержанном товаре не нуждаюсь. Ларсен, держите их на мушке. Наберите номер банка. Я хочу приостановить выплату чека.
— Не трудитесь, мистер Ларсен. Чек еще не отправлен в банк, вы можете получить его в любой момент. Но в чем дело, Валера? Чем вам не угодила Галатея?
— О, она слишком хороша: умница, красавица, совершенство! Она…
— Не волнуйтесь, Чарльз, я сам разберусь с ним. Итак, Валера, чем вам не подошла Галатея?
— Я не покупаю шлюх по такой цене.
— Вы назвали Галатею шлюхой?
— Именно так, сэр.
— Та-а-ак. Вы заказывали идеальную любовницу, верную и преданную.
Галатея застонала.
— Прости, дорогая, я скрывал это от тебя. Я хотел рассказать обо всем позже. Сначала мне нужно было убедиться, что ты любишь его, но заставлять тебя не собирался.
— Мерзкие, гнусные мужчины, вы все! Я ненавижу вас! — крикнула она.
Мэнрайт продолжал, как ни в чем не бывало:
— И теперь вы, Валера, утверждаете, что любовница — это шлюха. Откуда вдруг такая вспышка старомодной стыдливости?
— Стыдливость тут ни при чем. Мне не нужна женщина, у которой были шашни с другими.
— Я должна остаться с этим человеком, потому что он мой хозяин и заплатил за меня?
— Ни в коем случае, девочка. Подойди ко мне.
Она бросилась прочь от Валера, но вдруг остановилась, заколебавшись. Клаудиа хотела было привлечь девушку к себе, но Галатея поразила всех: она подошла к Мэнрайту, который ласково обнял ее.
— Вот так, Валера, — объявил он, — а теперь забирайте своих вояк и катитесь отсюда. Утром получите свой чек.
— Нет уж, я не уйду, пока не узнаю, кто этот негодяй.
— О чем вы?
— Я хочу знать, кто этот умелец, который переспал с ней.
— Как вы смеете?
— Прохиндей чертов, ты что же будешь отрицать очевидное? Твоя потаскуха спала тут с кем ни походя. Она беременна! Понимаешь, беременна. Я должен знать, кто он. Я ему устрою веселую жизнь!
В комнате повисло молчание. Наконец Мэнрайт спросил:
— У какого психиатра вы наблюдаетесь?
— Не дурите. Я такой же псих, как ваша Галатея девственница.
— Галатея беременна? Моя гордость, моя красавица. Я вижу, вы и в самом деле не в себе. Уходите.
— Значит, я сумасшедший? Хорошо. Только полный идиот не заметит, что она в положении. Пусть повернется к свету. А вы как следует посмотрите на ее лицо при искусственном освещении.
— Если я и сделаю это, только для того, чтобы избавиться от вас.
Мэнрайт ободряюще улыбнулся Галатее и повернул девушку к свету.
— Извини, дорогая. Минутное неудобство. Я потревожу тебя в первый и последний раз, клянусь честью. Никто и никогда больше не…
Конец фразы срезало, точно гильотиной. В скользящих над бассейном бликах ультрафиолетовых ламп на лбу Галатеи отчетливо проступало темное пигментное пятно, напоминающее разводы на мордочке енота. Сомнений быть не могло. Мэнрайт сделал глубокий вздох и, как бы предупреждая смятенный возглас Галатеи, поднес руку к ее рту.
— Кончено, Валера. Уходите. Тут дело семейное.
— Я требую ответа и не собираюсь уходить, пока сам не узнаю все. Кто этот мерзавец? Может ваш горбатый недоносок? Так и представляю себе, как они резвятся в постели.
Хладнокровие Мэнрайта прорвалось вспышкой бешенства, яростной и внезапной. В мгновение ока он толкнул Галатею в объятия Клаудии, и в следующий момент Ларсен получил мощный удар коленом в живот. Вырвать лазерное ружье из рук скорчившегося телохранителя было нетрудно. Валера отшатнулся, но Мэнрайт с силой ударил его прикладом и подтащил президента к самому краю бассейна.
— Давно я не кормил акул, — процедил он сквозь зубы. — Ну как, спустить тебя в бассейн или сам выкатишься отсюда?
После того как вся компания, не скупясь на угрозы, покинула дом, Мэнрайт выключил искусственные огни подсветки. Вместе с ними пропало и клеймо беременности, обезобразившее лицо Галатеи. Как ни странно, все успокоились.
— Я не собираюсь устраивать судилище, — обратился к ней Мэнрайт, — но я все-таки должен знать, как это случилось.
— О чем вы говорите?
— Дорогая, ты беременна.
— Нет! Нет! Нет!
— У нас в доме такое невозможно. Клаудиа, может она тайно бегала на свидания?
«НЕТ»
— Как вы смеете!
— Повторяю: был ли у нее случай остаться наедине с мужчиной в обстановке, которую хотя бы с натяжкой можно назвать интимной?
— Вы отвратительны!
«НЕТ»
— Редж, ну зачем это? Вы прекрасно знаете, что Галатея никуда не выходит одна, с ней постоянно либо один из нас, либо Клаудиа.
— Вы думаете для этого много нужно? Да с таким наивным ребенком все может произойти в один момент, она и глазом моргнуть не успеет.
— Но я никогда не была с мужчиной. Слышите? Никогда!
— Любимая, ты в положении.
— Этого не может быть.
— Факт остается фактом, да, Чарльз?
— Галли, я очень люблю тебя, что бы там ни случилось, но Редж прав. Пигментные пятна — признак беременности.
— Но я девушка!
— Что скажешь, Клаудиа?
— «У НЕЕ ПРЕКР МС»
— Что еще там прекратилось?
Корк тяжело вздохнул.
— О, Господи, Редж, как будто вы сами не понимаете.
— Ах, вот оно что.
— Я девушка, запомните это, вы, мерзкие, мерзкие мужчины!
Мэнрайт сжал в ладонях пылающее лицо Галатеи.
— Дорогая, никто не собирается обвинять тебя. Тем более устраивать избиение младенцев. Но если несчастье все-таки произошло, я должен знать, где у меня вышла осечка. Итак, с кем ты была, когда и где?
— Ни с кем я не была. Никогда и нигде.
— Так-таки ни разу?
— Ни разу! Только во сне.
Мэнрайт рассмеялся.
— Сны пусть остаются снами. Присниться может все, что угодно, я спрашиваю тебя не об этом, дорогая.
«РДЖ СПР»
— О чем спросить ее, Клаудиа?
«ПУСТЬ РСК СН»
— Пусть расскажет свой сон? Для чего, Клаудиа?
— Ну, хорошо, если ты настаиваешь. Расскажи мне, что тебе снилось, любимая.
— Нет. Сны это личное дело каждого.
— Клаудиа просит тебя.
— Она единственная знает о них. Я не могу рассказывать такое.
Клаудиа изобразила на пальцах следующее: «Скажи ему, Галли. Это очень важно».
— Нет!
«Галатея, ты собираешься ослушаться свою няньку? Я приказываю тебе».
— Пожалуйста, нянюшка, не нужно. Это эротический сон.
«Знаю, дорогая, потому и говорю, что важно».
Галатея собралась с духом и произнесла:
— Выключите свет. Совсем.
Корк, едва дыша от волнения, выполнил ее просьбу.
Комната погрузилась в темноту, и Галатея начала:
— В общем, это эротический сон. Такой ужасный, постыдный сон и все время повторяется. И мне правда очень стыдно, но я не могу его прогнать и вижу снова… Мне снится мужчина, бледнолицый, человек с Луны, и я… я… хочу его, я так хочу, чтобы он владел мною. Я знаю, что с ним я испытаю наслаждение, но… он не хочет меня. Он убегает, я преследую его. И вот я настигаю его. Со мной еще какие-то люди. Друзья. Они помогают мне схватить его и связать. Потом они уходят и оставляют меня с ним наедине. И тогда… я могу делать с этим бледнолицым мужчиной все. Я делаю с ним то, о чем я мечтала, то, что он не захотел сделать со мной…
Было слышно, как она всхлипывает и ерзает на стуле.
Очень мягко Мэнрайт спросил:
— Кто этот бледнолицый, Галатея?
— Я не знаю.
— Но тебя тянет к нему, ты хочешь его?
— О да, да! Я всегда хотела быть только с ним.
— Ты любишь только его одного или есть и другие бледнолицые мужчины?
— Кроме него мне не нужен никто. Мне кажется, я всегда любила его.
— Но ты даже не знаешь, кто он. А ты сама во сне знаешь, что это ты?
— Да, конечно. Я такая же, как и в жизни. Только одежда на мне какая-то странная.
— Странная?
— Ну да. Бусы. Юбочка из оленьей шкуры.
Все услышали сдавленный возглас Мэнрайта.
— Ты одета наподобие краснокожей индианки, да, Галатея?
— Мне это не приходило в голову. Да, вы правы. Я индианка, живу высоко в горах, там родина моего племени, и каждую ночь люблю этого бледнолицего человека.
— О, Боже! — язык едва повиновался Мэнрайту. — Значит, это был не сон. Свет! Чарльз, Игорь, включите свет!
В ярком свете ламп все увидели смертельно побледневшее, покрытое испариной лицо Мэнрайта. Словно в бреду, не помня себя, он повторял:
— Кого я создал, о. Боже, кого я создал!
— Гоффподин…
— Редж!
— Ну как вы не понимаете! Одна Клаудиа заподозрила истину, поэтому-то она и заставила Галатею рассказать мне свой сон.
— Но… но это всего лишь сон. Неприличный, конечно, но сон. Что здесь плохого?
— Плохого?! Черт бы всех вас побрал, плохо то, что это не сон, а самая настоящая реальность, только я об этом не подозревал. Мой кошмар и ее сны одно и то же. Это было с нами в действительности. Я создал чудовище!
— Да успокойтесь вы, Редж. Попытайтесь рассуждать здраво.
— Не могу, Чарльз. То, что вы видите, полный бред, и все-таки это существует. Вот она, та изюминка, тот неожиданный сюрприз, который я обещал Валера.
— Неужели та самая неожиданность нашей Галатеи?
— Увы, Чарльз. Вы все пытали меня об этом. Теперь вы знаете наверняка. Доказательства налицо.
— Какие доказательства?
— Меня преследовал кошмар: за мной гнались краснокожие. Потом они схватили меня и отдали в руки потрясающей скво. Что она делала со мной! О-о, что она со мной делала! Я же говорил вам об этом тысячу раз.
Мэнрайт огромным усилием воли овладел собой, но чувствовалось, что он вот-вот сорвется.
— Припоминаю, что-то такое вы говорили.
— Галатее снится, что она в обличье индейской скво гонится за бледнолицым мужчиной и настигает его. Она хочет его, тут у них все и происходит. Вы же слышали, что она рассказывала?
— Слышал.
— Подумайте, могла ли она догадываться о моих кошмарах?
— Нет.
— Ну а я? Откуда я мог знать про ее сон?
— Пожалуй, вы правы.
— Совпадение.
— Не исключено.
— И вы могли бы с уверенностью утверждать, что это совпадение?
— Ни в коем случае.
— Вот видите! Наши так называемые сны не что иное, как оборотная сторона реальности. Той реальности, которую отвергает наше сознание. Каждую ночь со мной в постели была Галатея, и мы с ней любили друг друга.
— Невероятно!
— Вы ведь не будете отрицать, что она беременна?
— Куда уж там.
— Так значит, я и есть тот самый умелец, которого искал Валера. Я в ответе за все.
— Редж, поймите, это ни в какие ворота не лезет! Скажите нам, Клаудиа, не отлучалась ли Галатея из своей комнаты по ночам?
«НЕТ»
— Что скажете, Редж?
— Дьявольщина! Если бы это была обыкновенная женщина человеческой породы. Но вы же знаете, кто выходит из стен моей лаборатории. Я создал существо, каких нет на земле, существо, чей душевный мир столь же материален, как и физическая оболочка. Более того, ее внутреннее «я», сгусток ее страстей и желаний, отделившись от тела, поступает так, как если бы то была сама Галатея. Двойник, воплотивший овеществленные желания Галатеи, и она сама — одно и то же. Вот чем обернулся наш непредсказуемый сбой программы. Все правильно: R = L x шN. Наша Галатея суккуб.
— Это еще что такое?
— Суккуб — это дьявол в женском обличье. Днем земная женщина, ничем не примечательная. А ночью похотливый демон-призрак, приходящий к мужчинам во сне и соблазняющий их. Кошмар плотского желания, врывающийся в безмятежный сон человека, вот что такое суккуб.
— Нет! — в ужасе вскричала Галатея. — Это не я!
— Она и сама не подозревает об этом. В сущности, она не знает себя, Чарльз, — обреченно заметил Мэнрайт. — Помереть можно со смеху. Дьявольщина! Я закладываю в программу ошибку — получается идеальная красота. Во всю стараюсь внушить нашей супер Бэби непреодолимую страсть к Валера, она же переносит свою любовь на меня, грешного.
— Ничего удивительного. У вас с ним много общего.
— Знаете, мне сейчас не до шуток. И в довершение ко всему Галатея оказывается, сама того не подозревая, демоном ночи, и под покровом темноты вытворяет со мной все, что ей угодно.
— Нет! Нет! Это было во сне!
— Ну да! — терпению Мэнрайта наступал конец. — И забеременела ты во сне, разумеется. И не смей спорить со мной нахалка краснощекая! Ого, — ему, казалось, пришла новая идея, — не додумался я добавить в программу хоть что-нибудь от Маргарет Сэнгер [47]. Как же мне это в голову не пришло?
Все с облегчением вздохнули: Мэнрайт вновь обрел свою обычную издевательскую манеру.
— И что же дальше, Редж?
— А что тут думать? Я женюсь на безобразнице. Не могу же я вот так выпустить из дома опаснейшего демона.
— Вы хотите сказать, отпустить от себя.
— Ни за что! — встрепенулась Галатея. — Чтобы я вышла замуж за этого гнусного, самовлюбленного индюка, за этого распоясавшегося мужлана! Никогда! Если я по-вашему демон, то вы… вы… Пойдем, Клаудиа.
Галатея и Клаудиа стремительно поднялись наверх.
— Вы что и впрямь собрались на ней жениться, Редж?
— А почему бы и нет, Чарльз? Все-таки я не Валера, любовная связь даже с такой женщиной, как наша супер Бэби, меня не прельщает.
— Вы любите ее?
— Я одинаково хорошо отношусь ко всем своим творениям.
— Не увиливайте, Редж. Скажите прямо: вы любите ее как женщину?
— Эту сексуальную дьяволицу? Демона-младенца? Неужели я могу любить ее? Абсурд полнейший. Нет уж, увольте. Я хочу одного: я хочу иметь законное право привязывать ее к столбу. Каждую ночь и без всяких там снов. Ха-ха!
Корк рассмеялся.
— Вы меня не проведете, Редж. Как я рад за вас обоих. А ведь вам предстоит ухаживать за Галли.
— Вот еще. Стану я ухаживать за нахальной, краснощекой соплячкой. Ждите.
— Дорогой Редж, пора бы вам понять, что Галли уже не ребенок, а взрослая молодая женщина. Есть у нее и гордость и характер.
— Ну, положим, вы сами в нее влюблены с той самой минуты, как она появилась на свет, — сердито бросил Мэнрайт и глубоко вздохнул. Ничего не оставалось, кроме как признать собственное поражение. — Боюсь, вы правы, Чарльз. Игорь, друг мой, поди сюда.
— Да, гофподин.
— Пожалуйста, накрой снова на стол. Приборы, свечи, цветы. Посмотри, не осталось ли от обеда твоих замечательных чудовищ. Белые перчатки обязательно.
— Приготовить мофги, гофподин?
— Не сегодня. Принеси еще бутылку вина, эту разбили. Передай мисс Галатее мои извинения и скажи, что преданнейший из поклонников приглашает ее отужинать с ним a deux [48]. Вручи ей от меня букет, ну там орхидеи какие-нибудь. Роман с черной магией, это что-то новенькое, не правда ли, Чарльз? Что нам пророчит старинное заклятие? «Петрушка, шалфей, розмарин и тимьян. Что демон, а что человек? Ребята наши дьяволами станут, и ведьмами девчонки». Ну с ведьмами у нас полный порядок.