Страница:
Экскурсия завершилась у нас на девятом — мы послушали, как воркуют на чердаке голуби. Потирая руки, Джерри глянул на меня:
— Ну и что вы надумали?
Пожав плечами, я поглядел на Ле-Мата.
Между нами пролетел голубь.
— Э-э-э, кстати об этих птичках, — протянул Ле-Мат.
— Я звонил в мэрию, — пробурчал Джерри, — и в отделе животных мне сказали, что это голуби городские подкрышные. Подлежат защите по закону о перелетных певчих птицах. — Покосившись на меня, он наклонился к коленям Ле-Мата и прошипел заговорщическим шепотом: — Но по мне, это просто долбаные крысы с крыльями, и я не буду плакать, если они безвременно подохнут.
Выпрямившись, он ухмыльнулся:
— Конечно, я ничего такого не говорил.
— Разумеется, — кивнул Ле-Мат. — Капканы? Яд?
Джерри пожал плечами:
— По мне, блин, хоть тир здесь организуйте. Ле-Мат широко заулыбался. О нет. Эта улыбка была мне хорошо знакома. И означала она только одно: «СТВОЛЫ». Такую улыбку Ле-Мат берег лишь для тех случаев, когда ему представлялся шанс пострелять из своей коллекции.
Он обернулся ко мне, весь сияя от своей идиотской улыбки:
— Мне тут нравится, Джек. А как тебе? Я вздохнул, в очередной раз задумавшись, в какое безобразие ввязываюсь:
— Наверно, арендуем, — сказал я Джерри. Спустившись вниз, мы расстались. Ле-Мат оставил свой городской мини-танк на охраняемой стоянке у ресторана, а моя «тойота» стояла в переулке у парка Мерза. Местечко это было относительно опасное. Даже в будни, средь бела дня, несмотря на отлично видимые наряды полиции, патрулировавшие по парку, новые наркоманы то и дело выползали из автовокзала и, заблудившись, шлепали по улице Огайо в парк Мерза. А надо им было — по улице Отто в Дом Облагораживания, где бы их встретили с распростертыми объятиями и немедленно бы приняли в партию демократов.
Издали моя машина выглядела невредимой. Но подойдя поближе, я обнаружил, что дверца распахнута, и ускорил шаг. Последние несколько ярдов, разглядев следы взлома, я пробежал во весь опор.
Обнаружив на сиденье новый радиоприемник и написанную каракулями записку, из которой следовало, что взломщик с одного взгляда на мою машину понял: новый приемник мне нужнее, чем ему, я… Собственно, я всего лишь философски пожал плечами. И поехал домой…
В тот же вечер Ле-Мат возник в дверях матушкиного дома — через тридцать секунд после того, как мне принесли пиццу.
— Все ништяк, — сообщил он, когда мы вдвоем пронесли пиццу сорта «Пепперони-пока-не-лопнешь» мимо окончательно перезревшего лотка Истеркиски в мою комнату, где нас ждали две заиндевевшие банки имбирного пива. — Я создал нашу фирму и открыл счет в «Мидвест-Федерал». Учредителями числимся мы оба. Сходишь как-нибудь потом, распишешься, ладно?
Я откусил кусок горячей, жирной пиццы и проглотил, не прожевывая:
— Ну, и как ты в итоге обозвал нашу фирму? Ле-Мат воровато покосился на меня, точно вычисляя, как уйти от этой темы.
— «Компьютек», — признался он наконец.
— Гадость, — сказал я.
— Знаю. — Ле-Мат отщипнул новый сегмент от плато расплавленной моцареллы и отправил в рот.
— Пустышка, а не название, — продолжал я. — Чем может заниматься фирма с именем «Компьютек»? Да чем угодно!
Давясь пиццей, Ле-Мат выхлестнул полбанкй пива, после чего промычал:
— Того я и хотел, Джек.
— Вот «Семерка смелых-Энтерпрайз» — это я понимаю, имя.
— Имя — только дурацкое, — рявкнул Ле-Мат. — Зачем я вообще фирму создал? Чтобы Вермишелли переводил деньги, не зная наших фамилий. Нам нужно серое название, которое просто растворится в шумовом фоне.
— И все равно гадость это, а не название.
— Прими мои соболезнования. — Тут с его куска пиццы начал облезать верхний слой, но Ле-Мат ловко сложил пиццу вдвое и торопливо запихал в рот. — Я это название и на счет поставил, и дону Вермишелли сообщил.
Я чуть не поперхнулся.
— Ты… ты его уже видел?
— Лучше! Он уже получил от Амбер деньги. Завтра их переведут на наш счет.
— Быстро работают, — восхищенно вымолвил я.
— Быстро, говоришь? Я тебе еще лучше скажу — железо для нового интерфейса Амбер уже в пути. Завтра около полудня должны доставить.
Что— то во всем этом меня сильно смутило. Я откусил еще пиццы и, жуя, принялся переваривать новую информацию.
— Прощенья просим, — процедил я, сообразив, что к чему. — На кой черт весь этот финансовый балаган, если ты дал Амбер наш АДРЕС?
Ле-Мат ухмыльнулся. Полная пасть сыра с помидорами -жуткое, надо вам сказать, зрелище.
— Не-ет, Амбер я дал адрес абонентского ящика. Она послала туда свои железки; а один из вермишелльевских мальчиков их забрал и переслал нам. Чтобы проследить путь посылки, Амбер придется организовать перемирие между почтой и «Федерал экспресс», а это дело дохлое. Палестинцев с «Моссадом» объединить — и то легче.
Прикончив свой ломоть пиццы, я облизал с пальцев соус и вытер руки об штаны.
— Значит… — произнес я после долгой паузы. — -Значит, началось, да?
Ле-Мат аккуратно поставил свою банку с пивом и рыгнул от всего сердца:
— И еще как началось, сукин ты сын! Я поглядел на него, вздохнул и решился сказать правду:
— Что-то мне страшно, Джозеф. А тебе? Ле-Мат опять рыгнул:
— И еще как страшно! Б-р-р-ры!
— Слушай, мы тут так можем влипнуть — как в дерьмо динозавра. Ты об этом не думал?
На рыгание у Ле-Мата уже не хватало газов, и он просто проговорил:
— Думал-думал. Отличное средство от нарколепсии. Вчера я всю ночь прокуковал — и никакой сонливости. И пропотел славно.
— Ага, понятно, — кивнул я.
Мы оба замолчали. В этот миг беспомощности ко мне сзади подкралась еще одна мыслишка — и все мелкие рудиментарные шерстинки на моем затылке ошалело вскочили по стойке «смирно».
— Слышь, Гуннар. Ты ведь в «Раю» с доном Вермишелли встречался, верно?
Ле-Мат кивнул.
— Вот что… э-э-э… Когда ты там был, ты не заметил в толпе… э-э-э… Элизы?
Ле-Мат побелел:
— Элиза? Я думал, она умерла.
— Выздоровела.
Ле-Мат уронил пиццу, над которой трудился, уперся подбородком в свою сальную ладонь и уставился на меня, как олень, играющий в «гляделки» с летящими на него фарами.
— Что, и ОНА в этом деле замешана? Я кивнул.
Ле-Мат безжизненно осел, точно мешок с гнилой картошкой.
— Ой, Боженька миленький, — вздохнул он. — Мамочка всегда говорила, что грехи мои выйдут мне боком.
Вначале мы планировали сразу после ужина перебросить кой-какую мебель из моего дома в офис. Однако весть о воскресении Элизы так расстроила Ле-Мата, что переезд был отложен до завтрашнего утра. Ле-Мат отправился к себе — палить по тарелкам. Я глянул на мой компьютер (разобранный в связи с переездом), пришел к выводу, что мне ужасно не хочется собирать его всего на один вечер, и отправился наверх — провести вечер в приятном обществе мамы.
Когда эта затея доказала свою несостоятельность, я вернулся к себе, зарядил «рид-мэн» «Конформизмом в одежде» и перепрыгнул на…
Глава 9: Киберпанковская модальность Слово «киберпанк» впервые появилось не ранее 1980 года. Поскольку сейчас у нас на дворе год 2005, давно пора признать, что киберпанк больше не является радикальным мировоззрением будущего. Он давно превратился в торговую марку и — что более важно — в ОБЩЕПРИЗНАННЫЙ СТИЛЬ, в своем роде не менее строгий, чем ИБМ-овский кодекс «синий-костюм-черные-ботинки».
Имея это в виду, легко выделить основные параметры стиля «киберпанк». А именно:
1/ СОЦИАЛЬНЫЙ НОНКОНФОРМИЗМ, выражающийся в необычных прическах.
2/ УСТРЕМЛЕННОСТЬ В ВЫСОКОТЕХНОЛОГИЧЕСКОЕ БУДУЩЕЕ, выражающееся в пирсинге и вживленных протезах.
З/ УГРЮМАЯ ТУПОСТЬ, о чем свидетельствует второе пришествие моды на психоделические наркотики.
4/ ОСКОРБЛЕНИЕ И ПОДРЫВАНИЕ УСТОЕВ ОБЩЕСТВА, выражающееся в областях поп-музыки и индивидуального аудиосамовыражения Отвлечемся на время от очевидных недостатков параметра номер 3 (история давно доказала, что наркотики не прибавляют ни ума, ни сексуальности, зато увеличивают глупость и бедность), о также от полного краха параметра номер 4 (когда песня Простохера Серфера «Древнетехасская тоска» становится главной темой рекламной кампании фирмы «Нойк», как-то сложно считать музыку социальной диверсией) и рассмотрим параметры номер 1 и 2.
Правда, что необычная прическа — все равно что татуировка «чудик» на лбу. Но в наше время люди стали вежливые, пальцем показывать и хихикать не будут, так что, черт возьми, валяйте.
Что до пирсинга, то медицина давно уже доказала вредные последствия внедрения инородных предметов в человеческое тело. К счастью, сейчас легко купить самые разные «серьги» и «протезы» на клею и магнитах, созданные специально для тех, кто не хочет отставать от технократической моды на работе, но наслаждаться нормальной жизнью по вечерам и в выходные. Если же вам все же хочется сделать настоящий пирсинг, но вы живете в северных штатах, где зимой поднимается уровень статического электричества, имейте в виду: если, покатавшись по шерстяному ковру, случайно соприкоснуться вашей окольцованной бровью с полом, ощущение будет неописуемое и незабываемое.
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ: Если же вы желаете дополнить стиль «киберпанк» аксессуарами других течений, будьте осторожны вдвойне. К примеру, пирсинг сосков ну никак не сочетается с железными кольчугами. Доказано на многолетнем опыте.
11. ЖЕЛЕЗНЫЙ ДЖЕК
— Ну и что вы надумали?
Пожав плечами, я поглядел на Ле-Мата.
Между нами пролетел голубь.
— Э-э-э, кстати об этих птичках, — протянул Ле-Мат.
— Я звонил в мэрию, — пробурчал Джерри, — и в отделе животных мне сказали, что это голуби городские подкрышные. Подлежат защите по закону о перелетных певчих птицах. — Покосившись на меня, он наклонился к коленям Ле-Мата и прошипел заговорщическим шепотом: — Но по мне, это просто долбаные крысы с крыльями, и я не буду плакать, если они безвременно подохнут.
Выпрямившись, он ухмыльнулся:
— Конечно, я ничего такого не говорил.
— Разумеется, — кивнул Ле-Мат. — Капканы? Яд?
Джерри пожал плечами:
— По мне, блин, хоть тир здесь организуйте. Ле-Мат широко заулыбался. О нет. Эта улыбка была мне хорошо знакома. И означала она только одно: «СТВОЛЫ». Такую улыбку Ле-Мат берег лишь для тех случаев, когда ему представлялся шанс пострелять из своей коллекции.
Он обернулся ко мне, весь сияя от своей идиотской улыбки:
— Мне тут нравится, Джек. А как тебе? Я вздохнул, в очередной раз задумавшись, в какое безобразие ввязываюсь:
— Наверно, арендуем, — сказал я Джерри. Спустившись вниз, мы расстались. Ле-Мат оставил свой городской мини-танк на охраняемой стоянке у ресторана, а моя «тойота» стояла в переулке у парка Мерза. Местечко это было относительно опасное. Даже в будни, средь бела дня, несмотря на отлично видимые наряды полиции, патрулировавшие по парку, новые наркоманы то и дело выползали из автовокзала и, заблудившись, шлепали по улице Огайо в парк Мерза. А надо им было — по улице Отто в Дом Облагораживания, где бы их встретили с распростертыми объятиями и немедленно бы приняли в партию демократов.
Издали моя машина выглядела невредимой. Но подойдя поближе, я обнаружил, что дверца распахнута, и ускорил шаг. Последние несколько ярдов, разглядев следы взлома, я пробежал во весь опор.
Обнаружив на сиденье новый радиоприемник и написанную каракулями записку, из которой следовало, что взломщик с одного взгляда на мою машину понял: новый приемник мне нужнее, чем ему, я… Собственно, я всего лишь философски пожал плечами. И поехал домой…
В тот же вечер Ле-Мат возник в дверях матушкиного дома — через тридцать секунд после того, как мне принесли пиццу.
— Все ништяк, — сообщил он, когда мы вдвоем пронесли пиццу сорта «Пепперони-пока-не-лопнешь» мимо окончательно перезревшего лотка Истеркиски в мою комнату, где нас ждали две заиндевевшие банки имбирного пива. — Я создал нашу фирму и открыл счет в «Мидвест-Федерал». Учредителями числимся мы оба. Сходишь как-нибудь потом, распишешься, ладно?
Я откусил кусок горячей, жирной пиццы и проглотил, не прожевывая:
— Ну, и как ты в итоге обозвал нашу фирму? Ле-Мат воровато покосился на меня, точно вычисляя, как уйти от этой темы.
— «Компьютек», — признался он наконец.
— Гадость, — сказал я.
— Знаю. — Ле-Мат отщипнул новый сегмент от плато расплавленной моцареллы и отправил в рот.
— Пустышка, а не название, — продолжал я. — Чем может заниматься фирма с именем «Компьютек»? Да чем угодно!
Давясь пиццей, Ле-Мат выхлестнул полбанкй пива, после чего промычал:
— Того я и хотел, Джек.
— Вот «Семерка смелых-Энтерпрайз» — это я понимаю, имя.
— Имя — только дурацкое, — рявкнул Ле-Мат. — Зачем я вообще фирму создал? Чтобы Вермишелли переводил деньги, не зная наших фамилий. Нам нужно серое название, которое просто растворится в шумовом фоне.
— И все равно гадость это, а не название.
— Прими мои соболезнования. — Тут с его куска пиццы начал облезать верхний слой, но Ле-Мат ловко сложил пиццу вдвое и торопливо запихал в рот. — Я это название и на счет поставил, и дону Вермишелли сообщил.
Я чуть не поперхнулся.
— Ты… ты его уже видел?
— Лучше! Он уже получил от Амбер деньги. Завтра их переведут на наш счет.
— Быстро работают, — восхищенно вымолвил я.
— Быстро, говоришь? Я тебе еще лучше скажу — железо для нового интерфейса Амбер уже в пути. Завтра около полудня должны доставить.
Что— то во всем этом меня сильно смутило. Я откусил еще пиццы и, жуя, принялся переваривать новую информацию.
— Прощенья просим, — процедил я, сообразив, что к чему. — На кой черт весь этот финансовый балаган, если ты дал Амбер наш АДРЕС?
Ле-Мат ухмыльнулся. Полная пасть сыра с помидорами -жуткое, надо вам сказать, зрелище.
— Не-ет, Амбер я дал адрес абонентского ящика. Она послала туда свои железки; а один из вермишелльевских мальчиков их забрал и переслал нам. Чтобы проследить путь посылки, Амбер придется организовать перемирие между почтой и «Федерал экспресс», а это дело дохлое. Палестинцев с «Моссадом» объединить — и то легче.
Прикончив свой ломоть пиццы, я облизал с пальцев соус и вытер руки об штаны.
— Значит… — произнес я после долгой паузы. — -Значит, началось, да?
Ле-Мат аккуратно поставил свою банку с пивом и рыгнул от всего сердца:
— И еще как началось, сукин ты сын! Я поглядел на него, вздохнул и решился сказать правду:
— Что-то мне страшно, Джозеф. А тебе? Ле-Мат опять рыгнул:
— И еще как страшно! Б-р-р-ры!
— Слушай, мы тут так можем влипнуть — как в дерьмо динозавра. Ты об этом не думал?
На рыгание у Ле-Мата уже не хватало газов, и он просто проговорил:
— Думал-думал. Отличное средство от нарколепсии. Вчера я всю ночь прокуковал — и никакой сонливости. И пропотел славно.
— Ага, понятно, — кивнул я.
Мы оба замолчали. В этот миг беспомощности ко мне сзади подкралась еще одна мыслишка — и все мелкие рудиментарные шерстинки на моем затылке ошалело вскочили по стойке «смирно».
— Слышь, Гуннар. Ты ведь в «Раю» с доном Вермишелли встречался, верно?
Ле-Мат кивнул.
— Вот что… э-э-э… Когда ты там был, ты не заметил в толпе… э-э-э… Элизы?
Ле-Мат побелел:
— Элиза? Я думал, она умерла.
— Выздоровела.
Ле-Мат уронил пиццу, над которой трудился, уперся подбородком в свою сальную ладонь и уставился на меня, как олень, играющий в «гляделки» с летящими на него фарами.
— Что, и ОНА в этом деле замешана? Я кивнул.
Ле-Мат безжизненно осел, точно мешок с гнилой картошкой.
— Ой, Боженька миленький, — вздохнул он. — Мамочка всегда говорила, что грехи мои выйдут мне боком.
Вначале мы планировали сразу после ужина перебросить кой-какую мебель из моего дома в офис. Однако весть о воскресении Элизы так расстроила Ле-Мата, что переезд был отложен до завтрашнего утра. Ле-Мат отправился к себе — палить по тарелкам. Я глянул на мой компьютер (разобранный в связи с переездом), пришел к выводу, что мне ужасно не хочется собирать его всего на один вечер, и отправился наверх — провести вечер в приятном обществе мамы.
Когда эта затея доказала свою несостоятельность, я вернулся к себе, зарядил «рид-мэн» «Конформизмом в одежде» и перепрыгнул на…
Глава 9: Киберпанковская модальность Слово «киберпанк» впервые появилось не ранее 1980 года. Поскольку сейчас у нас на дворе год 2005, давно пора признать, что киберпанк больше не является радикальным мировоззрением будущего. Он давно превратился в торговую марку и — что более важно — в ОБЩЕПРИЗНАННЫЙ СТИЛЬ, в своем роде не менее строгий, чем ИБМ-овский кодекс «синий-костюм-черные-ботинки».
Имея это в виду, легко выделить основные параметры стиля «киберпанк». А именно:
1/ СОЦИАЛЬНЫЙ НОНКОНФОРМИЗМ, выражающийся в необычных прическах.
2/ УСТРЕМЛЕННОСТЬ В ВЫСОКОТЕХНОЛОГИЧЕСКОЕ БУДУЩЕЕ, выражающееся в пирсинге и вживленных протезах.
З/ УГРЮМАЯ ТУПОСТЬ, о чем свидетельствует второе пришествие моды на психоделические наркотики.
4/ ОСКОРБЛЕНИЕ И ПОДРЫВАНИЕ УСТОЕВ ОБЩЕСТВА, выражающееся в областях поп-музыки и индивидуального аудиосамовыражения Отвлечемся на время от очевидных недостатков параметра номер 3 (история давно доказала, что наркотики не прибавляют ни ума, ни сексуальности, зато увеличивают глупость и бедность), о также от полного краха параметра номер 4 (когда песня Простохера Серфера «Древнетехасская тоска» становится главной темой рекламной кампании фирмы «Нойк», как-то сложно считать музыку социальной диверсией) и рассмотрим параметры номер 1 и 2.
Правда, что необычная прическа — все равно что татуировка «чудик» на лбу. Но в наше время люди стали вежливые, пальцем показывать и хихикать не будут, так что, черт возьми, валяйте.
Что до пирсинга, то медицина давно уже доказала вредные последствия внедрения инородных предметов в человеческое тело. К счастью, сейчас легко купить самые разные «серьги» и «протезы» на клею и магнитах, созданные специально для тех, кто не хочет отставать от технократической моды на работе, но наслаждаться нормальной жизнью по вечерам и в выходные. Если же вам все же хочется сделать настоящий пирсинг, но вы живете в северных штатах, где зимой поднимается уровень статического электричества, имейте в виду: если, покатавшись по шерстяному ковру, случайно соприкоснуться вашей окольцованной бровью с полом, ощущение будет неописуемое и незабываемое.
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ: Если же вы желаете дополнить стиль «киберпанк» аксессуарами других течений, будьте осторожны вдвойне. К примеру, пирсинг сосков ну никак не сочетается с железными кольчугами. Доказано на многолетнем опыте.
11. ЖЕЛЕЗНЫЙ ДЖЕК
Мой знакомый факс меня, как всегда, не подвел — разбудил ровно в семь. Часов в восемь появился Ле-Мат с пикапом и мешком пончиков. К одиннадцати мы успешно осуществили и перевозку первой партии имущества в центральный офис всемирной компании «Компьютек», и первую археологическую экспедицию в Подвал, Забытый Временем. Добытые сокровища: три одинаковых синих пластиковых стула, стол компьютерный, стол письменный, кофеварка говорящая (оповещающая песенкой «Dont't worry, be happy» о том, что жидкость сварена). Географические открытия: когда яркие лучи солнца высветили пол в восточном конце нашего офиса, оказалось, что он покрыт не венецианской мозаикой (как нам обоим показалось вчера), а многолетними наслоениями голубиного гуано. Мы решили проигнорировать этот факт — места и так много, но Ле-Мат достал из укромного места свой пятимиллиметровый пневматический пистолет и минут тридцать палил по потолку, как только слышал «гули-гули». Тридцать восемь кафельных плиток были расстреляны в упор.
Примерно в 11.30 мы устроили перерыв, снизошли до улицы и разжились сэндвичами в ближайшем кафе. На обратном пути мы опять встретили Инге Андерсон, тетку с пятого этажа. Она, видимо, спешила на архиважное деловое свидание (узкая юбка, колготки с лайкрой, белые кроссовки) и сделала вид, что нас не узнала.
Как и было обещано, курьерша с железом для суперновейшего интерфейса Амбер явилась точно в полдень. Коробка была большая, как от микроволновой печи, но довольно легкая — судя по тому, как курьерша ей непринужденно размахивала. Пока курьерша не ушла, мы держали себя в руках, но как только…
— ЗДРАВСТВУЙ, ДЕДУШКА МОРОЗ! — возопил Ле-Мат. Мы набросились на коробку, как восьмилетние мальчишки. — Погляди! Погляди! — выудив из пенопластовых «козьих горошков» нечто таинственное, Ле-Мат помахал им в воздухе: — Новейшие видеоочки с повышенным разрешением типа «паутинка»!
Запустив обе руки в коробку, я нащупал еще одно «нечто»:
— Нет, ты погляди! Новые лайковые пьезоэлектрические перчатки до локтя!
Смахнув на пол груду пенопласто-лапши, Ле-Мат дернул за кончик пластикового пакета, который покоился под ней.
— Нет, ты погляди! — Тут он замялся, пригляделся к пакету поближе. — Это же полная ЭКГ-сбруя и головная сетка с электродами!
— Нет, ты погляди, — не уступал я, вытаскивая штуковину, которая оказалась первым звеном гирлянды из пяти разнообразных штуковин. — Стереошлемофон с шестиосными ртутными датчиками положения головы и мультиплексным устройством близкодистанционного радиодоступа к Сети?
— Нет, ты гляди! — Ле-Мат брезгливо держал двумя пальцами следующий объект. — Противогрибковые пьезоэлектрические инфогольфы.
За гольфами тянулся шлейф материи.
— А-а, и подобранное под цвет инфобелье. Спасибо, давно мечтал такое надеть.
— Нет, ты гляди, — протянул я устало, отловив на дне коробки какой-то большой, тяжелый, цилиндрический предмет. — Это же… это… что это за хрень, а?
— Слышь, Джек, — обратился ко мне Ле-Мат, — а ты не видел чего-нибудь, хоть смутно похожего на инструкцию?
Я показал на коричневый, плотно набитый конверт с надписью: «Прочти меня скорей», валявшийся там, куда я его швырнул — в мусорной корзине. — Извини. Это я инстинктивно.
Ле-Мат достал конверт, надорвал его. И, вновь посерьезнев, мы принялись за дело и все мысленно разложили по полочкам (а физически -по плоским поверхностям стола и пола), после чего уселись и принялись за еще более серьезное дело — размышление о том, что же мы, собственно, тут разложили.
— Хм-м-м, — заявил Ле-Мат. После чего поудобнее развалился на своем пластиковом стуле, поднял глаза от документации и погладил подбородок. — Ты знал, что эта фигня родилась в биомедицинском подразделении МДИ?
— Я даже не знал, что в МДИ вообще есть биомедицинское подразделение. — С этими словами я решил не тратить время зря на три непонятные интерфейс-карты, отрытые со дна коробки, положил их на пол (не без труда, ибо я сидел на стуле, закинув ноги на стол) и переключился на мультимедийную продукцию.
— Но гляди, какая фишка, — Ле-Мат ткнул пальцем в одну из строчек, — никаких официальных тестов интерфейс не проходил. Судя по всему, его даже не представляли на испытательную комиссию.
Я покрутил диск на пальце, наблюдая, как солнечные лучи, встречаясь с его поверхностью, превращаются в маленькие радуги. Разумеется, я уже разобрался бы с этим софтом, если бы Ле-Мат мне позволил засунуть его в машину и проинсталлировать, но он строго-настрого запретил мне даже класть диск рядом с компьютером, пока он не дочитает инструкции. Я пытался объяснить, что у меня стояли лучшие вирусоловки и просмотрщики, какие только удалось вскрыть светлейшим умам человечества, но не-е-е-ет…
— В применении к нам это означает, — продолжал Ле-Мат, отвечая на НЕ заданный мной вопрос, — что этот интерфейс — нелегальный в квадрате. Мало того что краденый — а что он краденый, я теперь не сомневаюсь… — так создатели еще и не имеют никакого юридического права допускать к нему людей. Значит, он опасен.
Я положил диск назад в футляр, поглядел на Ле-Мата, пожал плечами:
— Ну и? Мы что, спасуем перед такой мелочью? Ле-Мат захлопнул инструкцию, на минуту задумался. Приосанился, расправил плечи.
— Нетушки, — процедил он и указал на пакетики из пузырчатой пленки, валяющиеся на полу. — Передай мне эти карточки, будь так добр.
Работа отняла весь день: мы установили интерфейсы в мой компьютер, прогнали софт через мои вирусоочистители, все инсталлировали, все отконфигурировали… А потом еще час подвергали конфигурированный софт всем тестам на разрушение, какие только смогли найти, — проверяли, не прячутся ли под рабочей программой логические бомбы или агрессивные модели поведения. И лишь удовлетворившись, что все функционирует как надо, начали баловаться с биологической стороной интерфейса. Разумеется, тут же разгорелся пятиминутный спор о том, кто будет первым испытателем, но мы в итоге решили вопрос при помощи бинарного металлического устройства принятия решений. Другими словами, подбросили монетку. Я выиграл.
Как оказалось, пьезоэлектрические перчатки были изготовлены из какого-то умопомрачительного по всем параметрам материала (НО НЕ ИЗ ЛАЙКИ). Черные, легкие, на ощупь они представляли собой гибрид «спандекса» и мелкозернистой наждачной бумаги. Впрочем, они прилипали к коже и облегали ее так ловко, что через несколько минут я и сам забыл, что на мне перчатки — только руки у меня теперь были черные и блестящие. На пробу Ле-Мат уронил на пол монетку. Я поднял ее безо всякого труда.
— Это тебе не старые драные хоккейные инфорукавички, верно? — расхохотался Ле-Мат. Я улыбнулся в ответ:
— Как там у тебя с деньгами? Может, еще уронишь, типа, двадцатку? Чисто для пробы, сам понимаешь.
— А то, — ухмыльнулся Ле-Мат, но за бумажником не полез.
Затем, сняв свои красные кроссовки и белые носки, я примерил инфогольфы. Как и инфоперчатки, спустя несколько минут они прилипли ко мне, как вторая кожа.
Оторвавшись от инструкции, Ле-Мат заявил:
— Ты чего не обуваешься? По идее, это ни на что не повлияет.
— Не-ет, — замотал я головой, — что-то неохота. Не знаю, в чем тут штука, но эти гольфы… В них очень приятно. Обувь все испортит.
— Я тебя понимаю, — кивнул Ле-Мат. — Я то же самое почувствовал, когда впервые примерил антицеллюлитные рейтузы.
Я опасливо попрыгал по деревянным половицам. Что-что, а сила сцепления у инфогольфов была отличная.
— Ладно, что у нас там дальше?
Покопавшись в кучке аксессуаров на столе, Ле-Мат выбрал еще один полиэтиленовый пакет с чем-то черным и матерчатым.
— Снимай майку, — и надорвал пакет.
— Ох ты господи, — пробурчал я, но повиновался. — Это что, инфовласяница?
— Нет, больше похоже на… — Ле-Мат осекся.
— Гуннар? — окончательно освободившись от майки, я швырнул ее на стол. — Гуннар, что случилось?
— Джек, — тихо отозвался он. — Иди лучше сам посмотри.
Заглянув через его плечо, я воззрился на сверкающий черный предмет, который он достал из пакета. То была не инфомайка.
А вовсе даже ИНФОЛИФЧИК.
— А знаешь, — промолвил я, — по-моему, право на твоей стороне. Ты мой старший, более опытный партнер. Полагаю, ты должен его примерить первым.
Ле-Мат торжественно покачал головой:
— Не ерунди, Джек. Ты честно выиграл в жеребьевке. Разве я вправе отнять у тебя такое увлекательное приключение? — и протянул черный лифчик мне.
Я прибег к своей лучшей обезоруживающей:
— Но ты мой друг и окажешь мне огромную честь, если примешь этот маленький знак моей признательности за то, что столько лет со мной дружишь. Ну пожалуйста! Ты это заслужил в отличие от меня. — С этими словами я попытался силой всучить лифчик назад Гуннару.
Но тот, стоически скрестив на груди руки, отказывался наотрез.
— Носи свою честь, пока рак на горе свистнет, — заявил он, — но я этого на себя не напялю. Так что либо надевай сам, либо позвони прямо сейчас Амбер и скажи ей, что сделка отменяется.
Я поглядел на Гуннара. Он не шутил. Я поглядел на инфолифчик. Он был похож скорее на вещичку из каталога «Секрет Виктории», чем на электронное устройство. Я скользнул взглядом по темным окнам на девятом этаже дома напротив — там помещалась Дровяная Биржа. День недели — пятница, время — полседьмого…
— Так и быть, — решился я. — Только дверь запри. И поклянись, что завтра же мы повесим шторы.
— Клянусь, — чопорно кивнул Ле-Мат. Клятвами его участие не ограничилось. Ему пришлось помогать мне с крючками. Снимать лифчики мне уже доводилось (не с себя, разумеется), а вот НАДЕВАТЬ…
— Спасибо, — сказал я с чувством, когда все было застегнуто и прилажено. — Знай — только настоящий друг может подвергнуть тебя такому унижению. Надеюсь, в один прекрасный день мне удастся отплатить тебе услугой за услугу. Ладно, что там на очереди?
Вприпрыжку я добрался до стола, где мы все сложили, и принялся облачаться. Ле-Мат раскрыл инструкцию на списке снаряжения.
— Шлемофон? — вопрошал он.
— Есть.
— Датчики положения черепа?
— Есть.
— Датчики валового коэффициента движения?
— Есть.
— Видеоочки?
— Есть.
— Волоконно-оптическая дорсальная сетка?
— Погоди. — Я все еще возился с видеоочками. Действительно, весили они не больше паутинки, но я в них просто ни черта не видел. И только слышал, как Ле-Мат яростно листает страницы.
— Регулятор прозрачности, — сообщил он, — справа, прямо у твоего виска. Чем ниже, тем яснее.
Найдя регулятор, я сдвинул его загогулину вниз. И вновь прозрел.
— Ништяк. — Ле-Мат вновь вернулся к списку. — Ну, как там с волоконной сбруей?
Я пощупал локти, ребра, коленки и уши. Части интерфейса были связаны между собой тоненькими оптическими волоконцами, которые при всей своей мнимой хлипкости явно работали как надо.
— Есть.
— Сетевой пояс-рация?
— Есть.
— Инфотрусы?
— ЧЕ-ГО-О-О?
Ле-Мат опустил книгу, поглядел на меня, потом опять в список, потом опять на меня. Это повторилось несколько раз.
— О Боже, — протянул он наконец. — Одну вещь проглядели.
Он прошлепал к коробке на полу и, порывшись в пенопластовой лапше, швырнул мне еще один полиэтиленовый пакет:
— Валяй. Снимай штаны и надевай. Я надорвал пакет, хотя и так прекрасно видел, что в нем: черные блестящие трусики-бикини из двух шнурочков.
— Блин, чего только не сделаешь ради карьеры, — пробормотал я. Повернулся спиной к Ле-Мату. Снял джинсы и трусы. Влез в бикини. Как ни странно, ткань растянулась, и мой срам оказался прикрыт. Одновременно я обнаружил, что гольфы провисли, и подтянул их — до половины бедра. Вновь подключив оптические волокна к поясу-рации, я развернулся:
— Ну как я выгляжу?
Ле-Мат воззрился на меня с серьезным видом -но через десять секунд не выдержал.
— К-кх-к-как самый высоко-ой-не-могу-тех-технологический тра-а-ха-ха — трансвестит н-на свете! — Ле-Мат один раз брызнул на меня слюной, дважды схватился за живот, уронил инструкцию и мешком повалился на пол. Слезы текли по его лицу широкими струями, лицо побагровело, точно его удар хватил.
— Спасибо тебе огромное, — произнес я, подойдя на цыпочках к его поверженному телу и победив нечеловечески сильное искушение пнуть его под ребра. — Знай: если это сердечный приступ, ты точно помрешь.
Ле-Мат вытер слезы с глаз, не без труда овладел собой и, покосившись на меня, вновь покатился по полу, обливаясь слюной и фыркая.
— Прости, Джек, — выдохнул он, отсмеявшись, похоже, на всю оставшуюся жизнь. — Но теперь я понимаю, почему Амбер — а-ха-ха-ха! — решила заплатить тебе миллион. Надо было два просить!
Выждав, пока Ле-Мат выведет все смешинки из своего организма, я помог ему встать. — Ладно, еще что-нибудь осталось?
— Только об-во-ро-жи-тель-ны-е красненькие туфельки на шпильке. Тебе о…
— ЧЕ-ГО-О?
— Шутка. — Ле-Мат взял со стола ремни с ЭКГ-датчиками. — Теперь напялим на тебя вот это и еще электроды на голову. К интерфейсу они не относятся — просто я буду следить за твоей жизнедеятельностью, так, на всякий пожарный.
Поразмыслив над подтекстом его слов, я заглянул Ле-Мату в глаза:
— Давай начистоту, Гуннар. Ты прочел все инструкции. Может случиться так, что эта хрень меня прикончит?
— ТОЛЬКО ЕСЛИ ТЫ В НЕЙ НА ЛЮДИ ВЫЙДЕШЬ! — вновь заржал Ле-Мат, но, споткнувшись об мой смертоносный взгляд, осекся.
— Серьезно, — произнес я спокойно, хоть и сквозь стиснутые зубы. — Ведь есть опасность, что какая-нибудь охранная программа, к примеру, изжарит мне мозги? Ну знаешь, летальный фидбэк?
— Вообще-то, Джек, — ответил Ле-Мат с не меньшим спокойствием, — если на минуту отвлечься от того факта, что конечное звено связи между тобой и твоим компьютером беспроводное, а потому опасно не больше, чем телевизионный пульт твоей мамаши, то следует заметить, что конструкторы учли вероятность выброса летального напряжения. Чтобы защититься от него, они снабдили свое детище удивительным миниатюрным встроенным устройством антиперенапряжения. Возможно, ты о нем даже слышал. Оно называется «пробка».
Докопавшись до глубинного смысла его слов, я захлопал глазами. Потом набрал в грудь воздуху и вздохнул:
— А-а-а…
— А теперь, если ты больше не хочешь проявлять невежество, — проговорил Ле-Мат, помахивая ЭКГ-ремнями и тюбиком с гелем-проводником, — пора и дело закончить.
Подняв руки кверху, я подставил Ле-Мату свое тело:
— Лепите ваши липучки. Док.
Спустя пятнадцать минут мой скальп и грудь были оклеены электродами, кабель монитора подключен к запасному каналу пояса-рации, и в окошечке на экране моего компьютера плясали четко видимые кривые моей сердечной и головно-мозговой деятельности.
Примерно в 11.30 мы устроили перерыв, снизошли до улицы и разжились сэндвичами в ближайшем кафе. На обратном пути мы опять встретили Инге Андерсон, тетку с пятого этажа. Она, видимо, спешила на архиважное деловое свидание (узкая юбка, колготки с лайкрой, белые кроссовки) и сделала вид, что нас не узнала.
Как и было обещано, курьерша с железом для суперновейшего интерфейса Амбер явилась точно в полдень. Коробка была большая, как от микроволновой печи, но довольно легкая — судя по тому, как курьерша ей непринужденно размахивала. Пока курьерша не ушла, мы держали себя в руках, но как только…
— ЗДРАВСТВУЙ, ДЕДУШКА МОРОЗ! — возопил Ле-Мат. Мы набросились на коробку, как восьмилетние мальчишки. — Погляди! Погляди! — выудив из пенопластовых «козьих горошков» нечто таинственное, Ле-Мат помахал им в воздухе: — Новейшие видеоочки с повышенным разрешением типа «паутинка»!
Запустив обе руки в коробку, я нащупал еще одно «нечто»:
— Нет, ты погляди! Новые лайковые пьезоэлектрические перчатки до локтя!
Смахнув на пол груду пенопласто-лапши, Ле-Мат дернул за кончик пластикового пакета, который покоился под ней.
— Нет, ты погляди! — Тут он замялся, пригляделся к пакету поближе. — Это же полная ЭКГ-сбруя и головная сетка с электродами!
— Нет, ты погляди, — не уступал я, вытаскивая штуковину, которая оказалась первым звеном гирлянды из пяти разнообразных штуковин. — Стереошлемофон с шестиосными ртутными датчиками положения головы и мультиплексным устройством близкодистанционного радиодоступа к Сети?
— Нет, ты гляди! — Ле-Мат брезгливо держал двумя пальцами следующий объект. — Противогрибковые пьезоэлектрические инфогольфы.
За гольфами тянулся шлейф материи.
— А-а, и подобранное под цвет инфобелье. Спасибо, давно мечтал такое надеть.
— Нет, ты гляди, — протянул я устало, отловив на дне коробки какой-то большой, тяжелый, цилиндрический предмет. — Это же… это… что это за хрень, а?
— Слышь, Джек, — обратился ко мне Ле-Мат, — а ты не видел чего-нибудь, хоть смутно похожего на инструкцию?
Я показал на коричневый, плотно набитый конверт с надписью: «Прочти меня скорей», валявшийся там, куда я его швырнул — в мусорной корзине. — Извини. Это я инстинктивно.
Ле-Мат достал конверт, надорвал его. И, вновь посерьезнев, мы принялись за дело и все мысленно разложили по полочкам (а физически -по плоским поверхностям стола и пола), после чего уселись и принялись за еще более серьезное дело — размышление о том, что же мы, собственно, тут разложили.
— Хм-м-м, — заявил Ле-Мат. После чего поудобнее развалился на своем пластиковом стуле, поднял глаза от документации и погладил подбородок. — Ты знал, что эта фигня родилась в биомедицинском подразделении МДИ?
— Я даже не знал, что в МДИ вообще есть биомедицинское подразделение. — С этими словами я решил не тратить время зря на три непонятные интерфейс-карты, отрытые со дна коробки, положил их на пол (не без труда, ибо я сидел на стуле, закинув ноги на стол) и переключился на мультимедийную продукцию.
— Но гляди, какая фишка, — Ле-Мат ткнул пальцем в одну из строчек, — никаких официальных тестов интерфейс не проходил. Судя по всему, его даже не представляли на испытательную комиссию.
Я покрутил диск на пальце, наблюдая, как солнечные лучи, встречаясь с его поверхностью, превращаются в маленькие радуги. Разумеется, я уже разобрался бы с этим софтом, если бы Ле-Мат мне позволил засунуть его в машину и проинсталлировать, но он строго-настрого запретил мне даже класть диск рядом с компьютером, пока он не дочитает инструкции. Я пытался объяснить, что у меня стояли лучшие вирусоловки и просмотрщики, какие только удалось вскрыть светлейшим умам человечества, но не-е-е-ет…
— В применении к нам это означает, — продолжал Ле-Мат, отвечая на НЕ заданный мной вопрос, — что этот интерфейс — нелегальный в квадрате. Мало того что краденый — а что он краденый, я теперь не сомневаюсь… — так создатели еще и не имеют никакого юридического права допускать к нему людей. Значит, он опасен.
Я положил диск назад в футляр, поглядел на Ле-Мата, пожал плечами:
— Ну и? Мы что, спасуем перед такой мелочью? Ле-Мат захлопнул инструкцию, на минуту задумался. Приосанился, расправил плечи.
— Нетушки, — процедил он и указал на пакетики из пузырчатой пленки, валяющиеся на полу. — Передай мне эти карточки, будь так добр.
Работа отняла весь день: мы установили интерфейсы в мой компьютер, прогнали софт через мои вирусоочистители, все инсталлировали, все отконфигурировали… А потом еще час подвергали конфигурированный софт всем тестам на разрушение, какие только смогли найти, — проверяли, не прячутся ли под рабочей программой логические бомбы или агрессивные модели поведения. И лишь удовлетворившись, что все функционирует как надо, начали баловаться с биологической стороной интерфейса. Разумеется, тут же разгорелся пятиминутный спор о том, кто будет первым испытателем, но мы в итоге решили вопрос при помощи бинарного металлического устройства принятия решений. Другими словами, подбросили монетку. Я выиграл.
Как оказалось, пьезоэлектрические перчатки были изготовлены из какого-то умопомрачительного по всем параметрам материала (НО НЕ ИЗ ЛАЙКИ). Черные, легкие, на ощупь они представляли собой гибрид «спандекса» и мелкозернистой наждачной бумаги. Впрочем, они прилипали к коже и облегали ее так ловко, что через несколько минут я и сам забыл, что на мне перчатки — только руки у меня теперь были черные и блестящие. На пробу Ле-Мат уронил на пол монетку. Я поднял ее безо всякого труда.
— Это тебе не старые драные хоккейные инфорукавички, верно? — расхохотался Ле-Мат. Я улыбнулся в ответ:
— Как там у тебя с деньгами? Может, еще уронишь, типа, двадцатку? Чисто для пробы, сам понимаешь.
— А то, — ухмыльнулся Ле-Мат, но за бумажником не полез.
Затем, сняв свои красные кроссовки и белые носки, я примерил инфогольфы. Как и инфоперчатки, спустя несколько минут они прилипли ко мне, как вторая кожа.
Оторвавшись от инструкции, Ле-Мат заявил:
— Ты чего не обуваешься? По идее, это ни на что не повлияет.
— Не-ет, — замотал я головой, — что-то неохота. Не знаю, в чем тут штука, но эти гольфы… В них очень приятно. Обувь все испортит.
— Я тебя понимаю, — кивнул Ле-Мат. — Я то же самое почувствовал, когда впервые примерил антицеллюлитные рейтузы.
Я опасливо попрыгал по деревянным половицам. Что-что, а сила сцепления у инфогольфов была отличная.
— Ладно, что у нас там дальше?
Покопавшись в кучке аксессуаров на столе, Ле-Мат выбрал еще один полиэтиленовый пакет с чем-то черным и матерчатым.
— Снимай майку, — и надорвал пакет.
— Ох ты господи, — пробурчал я, но повиновался. — Это что, инфовласяница?
— Нет, больше похоже на… — Ле-Мат осекся.
— Гуннар? — окончательно освободившись от майки, я швырнул ее на стол. — Гуннар, что случилось?
— Джек, — тихо отозвался он. — Иди лучше сам посмотри.
Заглянув через его плечо, я воззрился на сверкающий черный предмет, который он достал из пакета. То была не инфомайка.
А вовсе даже ИНФОЛИФЧИК.
— А знаешь, — промолвил я, — по-моему, право на твоей стороне. Ты мой старший, более опытный партнер. Полагаю, ты должен его примерить первым.
Ле-Мат торжественно покачал головой:
— Не ерунди, Джек. Ты честно выиграл в жеребьевке. Разве я вправе отнять у тебя такое увлекательное приключение? — и протянул черный лифчик мне.
Я прибег к своей лучшей обезоруживающей:
— Но ты мой друг и окажешь мне огромную честь, если примешь этот маленький знак моей признательности за то, что столько лет со мной дружишь. Ну пожалуйста! Ты это заслужил в отличие от меня. — С этими словами я попытался силой всучить лифчик назад Гуннару.
Но тот, стоически скрестив на груди руки, отказывался наотрез.
— Носи свою честь, пока рак на горе свистнет, — заявил он, — но я этого на себя не напялю. Так что либо надевай сам, либо позвони прямо сейчас Амбер и скажи ей, что сделка отменяется.
Я поглядел на Гуннара. Он не шутил. Я поглядел на инфолифчик. Он был похож скорее на вещичку из каталога «Секрет Виктории», чем на электронное устройство. Я скользнул взглядом по темным окнам на девятом этаже дома напротив — там помещалась Дровяная Биржа. День недели — пятница, время — полседьмого…
— Так и быть, — решился я. — Только дверь запри. И поклянись, что завтра же мы повесим шторы.
— Клянусь, — чопорно кивнул Ле-Мат. Клятвами его участие не ограничилось. Ему пришлось помогать мне с крючками. Снимать лифчики мне уже доводилось (не с себя, разумеется), а вот НАДЕВАТЬ…
— Спасибо, — сказал я с чувством, когда все было застегнуто и прилажено. — Знай — только настоящий друг может подвергнуть тебя такому унижению. Надеюсь, в один прекрасный день мне удастся отплатить тебе услугой за услугу. Ладно, что там на очереди?
Вприпрыжку я добрался до стола, где мы все сложили, и принялся облачаться. Ле-Мат раскрыл инструкцию на списке снаряжения.
— Шлемофон? — вопрошал он.
— Есть.
— Датчики положения черепа?
— Есть.
— Датчики валового коэффициента движения?
— Есть.
— Видеоочки?
— Есть.
— Волоконно-оптическая дорсальная сетка?
— Погоди. — Я все еще возился с видеоочками. Действительно, весили они не больше паутинки, но я в них просто ни черта не видел. И только слышал, как Ле-Мат яростно листает страницы.
— Регулятор прозрачности, — сообщил он, — справа, прямо у твоего виска. Чем ниже, тем яснее.
Найдя регулятор, я сдвинул его загогулину вниз. И вновь прозрел.
— Ништяк. — Ле-Мат вновь вернулся к списку. — Ну, как там с волоконной сбруей?
Я пощупал локти, ребра, коленки и уши. Части интерфейса были связаны между собой тоненькими оптическими волоконцами, которые при всей своей мнимой хлипкости явно работали как надо.
— Есть.
— Сетевой пояс-рация?
— Есть.
— Инфотрусы?
— ЧЕ-ГО-О-О?
Ле-Мат опустил книгу, поглядел на меня, потом опять в список, потом опять на меня. Это повторилось несколько раз.
— О Боже, — протянул он наконец. — Одну вещь проглядели.
Он прошлепал к коробке на полу и, порывшись в пенопластовой лапше, швырнул мне еще один полиэтиленовый пакет:
— Валяй. Снимай штаны и надевай. Я надорвал пакет, хотя и так прекрасно видел, что в нем: черные блестящие трусики-бикини из двух шнурочков.
— Блин, чего только не сделаешь ради карьеры, — пробормотал я. Повернулся спиной к Ле-Мату. Снял джинсы и трусы. Влез в бикини. Как ни странно, ткань растянулась, и мой срам оказался прикрыт. Одновременно я обнаружил, что гольфы провисли, и подтянул их — до половины бедра. Вновь подключив оптические волокна к поясу-рации, я развернулся:
— Ну как я выгляжу?
Ле-Мат воззрился на меня с серьезным видом -но через десять секунд не выдержал.
— К-кх-к-как самый высоко-ой-не-могу-тех-технологический тра-а-ха-ха — трансвестит н-на свете! — Ле-Мат один раз брызнул на меня слюной, дважды схватился за живот, уронил инструкцию и мешком повалился на пол. Слезы текли по его лицу широкими струями, лицо побагровело, точно его удар хватил.
— Спасибо тебе огромное, — произнес я, подойдя на цыпочках к его поверженному телу и победив нечеловечески сильное искушение пнуть его под ребра. — Знай: если это сердечный приступ, ты точно помрешь.
Ле-Мат вытер слезы с глаз, не без труда овладел собой и, покосившись на меня, вновь покатился по полу, обливаясь слюной и фыркая.
— Прости, Джек, — выдохнул он, отсмеявшись, похоже, на всю оставшуюся жизнь. — Но теперь я понимаю, почему Амбер — а-ха-ха-ха! — решила заплатить тебе миллион. Надо было два просить!
Выждав, пока Ле-Мат выведет все смешинки из своего организма, я помог ему встать. — Ладно, еще что-нибудь осталось?
— Только об-во-ро-жи-тель-ны-е красненькие туфельки на шпильке. Тебе о…
— ЧЕ-ГО-О?
— Шутка. — Ле-Мат взял со стола ремни с ЭКГ-датчиками. — Теперь напялим на тебя вот это и еще электроды на голову. К интерфейсу они не относятся — просто я буду следить за твоей жизнедеятельностью, так, на всякий пожарный.
Поразмыслив над подтекстом его слов, я заглянул Ле-Мату в глаза:
— Давай начистоту, Гуннар. Ты прочел все инструкции. Может случиться так, что эта хрень меня прикончит?
— ТОЛЬКО ЕСЛИ ТЫ В НЕЙ НА ЛЮДИ ВЫЙДЕШЬ! — вновь заржал Ле-Мат, но, споткнувшись об мой смертоносный взгляд, осекся.
— Серьезно, — произнес я спокойно, хоть и сквозь стиснутые зубы. — Ведь есть опасность, что какая-нибудь охранная программа, к примеру, изжарит мне мозги? Ну знаешь, летальный фидбэк?
— Вообще-то, Джек, — ответил Ле-Мат с не меньшим спокойствием, — если на минуту отвлечься от того факта, что конечное звено связи между тобой и твоим компьютером беспроводное, а потому опасно не больше, чем телевизионный пульт твоей мамаши, то следует заметить, что конструкторы учли вероятность выброса летального напряжения. Чтобы защититься от него, они снабдили свое детище удивительным миниатюрным встроенным устройством антиперенапряжения. Возможно, ты о нем даже слышал. Оно называется «пробка».
Докопавшись до глубинного смысла его слов, я захлопал глазами. Потом набрал в грудь воздуху и вздохнул:
— А-а-а…
— А теперь, если ты больше не хочешь проявлять невежество, — проговорил Ле-Мат, помахивая ЭКГ-ремнями и тюбиком с гелем-проводником, — пора и дело закончить.
Подняв руки кверху, я подставил Ле-Мату свое тело:
— Лепите ваши липучки. Док.
Спустя пятнадцать минут мой скальп и грудь были оклеены электродами, кабель монитора подключен к запасному каналу пояса-рации, и в окошечке на экране моего компьютера плясали четко видимые кривые моей сердечной и головно-мозговой деятельности.