Страница:
— Вот видишь, Джек, — гордо указал на кривые Ле-Мат, — твоя биотелеметрия все время будет у меня на глазах. Я взял на себя вольность добавить кнопку тревоги: если вдруг хоть что-то задурит, просто нажму эту клавишу, — он ткнул в «F12», — программа вырубается, и ты опять в реальности.
Я кивнул:
— Ну а моя катапульта?
— «АТАС», что ли? Тоже работает. Только не забудь проорать это дело во всю глотку. Я подправил параметры, чтобы оно действовало лишь при громкости в сто три децибелы и выше. Твое счастье, что никто до сих пор не додумался виртуально замочить МАКСА_СУПЕРА одним этим словечком.
М— да, в таком разрезе я об этом как-то не думал, но не мог не признать, что Ле-Мат прав. Слава Богу, признаваться в этом вслух было не обязательно.
Наклонившись к экрану, я ткнул в другое окошечко:
— Ну а это?
— Эхо-видеосвязь. Буду видеть все, что ты видишь.
— А это?
— Датчик сетевого графика. На тот случай, если эта лапочка, — он хлопнул по рации у меня за спиной, — запрограммирована на какую-нибудь гадость типа трансляции твоих координат.
Я обратил внимание на микровидеокамеру,, сидящую на левом боку монитора и нацеленную на кресло Ле-Мата:
— Значит, мне тебя будет видно?
— В верхнем правом углу твоего поля зрения будет окошечко со ставнями. Сможешь накладывать это дело, — Ле-Мат постучал по видеокамере, — на любую сцену.
Ле-Мат надел шлемофон.
— Слышно тоже будет — правда, не уверен, что сигнал шифруется.
— Значит, остерегаться телепатов?
— Именно.
В последний раз окинув взглядом экран, я обернулся к Ле-Мату:
— Ну что, пора, наверное…
— Нет еще, — помотал тот головой. — Последнюю часть подключить надо. — Улыбнувшись мне с самодовольным и снисходительным видом, гласившим, что с самого начала он держал джокера в рукаве, он отвесил изящный поклон и поднес к моим глазам…
— А, опять этот цилиндрик. Ты вообще разобрался, что это такое?
— А ТО! — гордо возгласил Ле-Мат. — Вашему вниманию предлагается тот единственный компонент, который и делает этот интерфейс революционной новинкой! Все, что вы видели до того, — лишь слегка улучшенные копии хорошо известных вам приборов, но это, сынок, нечто уникальное!
Я бестрепетно стоял, уперев руки в свои голые бока и разглядывая Ле-Матов козырь:
— Да неужели? Ну и что это такое?
— Джек Берроуз, — торжественно протянул Ле-Мат, — позвольте познакомить вас с… — он что-то открутил и стало ясно, что цилиндрик — всего лишь футляр, — познакомить вас с Мондиальским устройством дигитальной индукции! — Вынув пресловутое устройство из футляра, он помахал им у меня перед носом.
— Похоже на огурец, — заметил я, попятившись. — Большой розовый огурец, и пупырышки есть, и стебель.
— Ага! — отозвался Ле-Мат. — Сознаюсь, вид у него несколько… э-э-э… фаллический. Но это устройство разрабатывалось два года на средства от мультимиллионнодолларового гранта Общества поощрения искусств! Отныне вам будет недостаточно просто видеть и слышать виртуальную реальность! Это устройство при помощи технологии дигитальной нейроиндукции позволит вам ощущать, обонять и вкушать ее!
— Ну ладно, — пробурчал я. — Ты это все к чему?
— Я это все к тому, Джек, что перед тобой не просто заурядная виртуальная указка-стрелялка. Мондиальское устройство дигитальной индукции, — он снова помахал огурцом перед моим носом, а я отпихнул его руку, — это первый полностью отлаженный аналитически-танцевальный интерфейс! А-а.
— Звучит красиво, — заявил я. — Думаю, клубная тусовка его с руками оторвет. Еще круче, чем экстази.
Ле-Мат покачал толовой -но, к счастью, воздержался от лекции на тему «Врожденная узость кругозора».
— Ох, Джек, — сказал он вместо этого. — Боюсь, единственный способ тебя убедить — это подключить его, чтоб ты сам опробовал. Повернись.
Я замешкался. Ле-Мат покрутил в воздухе пальцем.
— ПО-ВЕР-НИСЬ, Джек. Я повернулся к Ле-Мату спиной, и он начал возиться с моей рацией.
— «Стебелек», как ты изволил выразиться, просто подключается во-о-от сюда, а устройство индукции просто вставляется в… в… — Тут он сунул розовый огурец мне в руку. — Подержи минутку, ладно?
Пробежав к рабочему столу, он зарылся в инструкции.
— Ага! — донеслось до меня.
Очень скоро раздалось новое междометие:
— Ого…
Прошла еще минута. — Охо-хо-хо-хо…
Я обернулся. Ле-Мат, выпучив глаза, пялился в инструкцию и потирал лоб с таким видом, точно у него дико болела голова.
— Пардон? — окликнул я его. Ле-Мат поднял глаза.
— Ась? Что, Джек? — и попытался улыбнуться, Улыбка вышла страхолюдная.
— Ты мне не соизволишь объяснить, что случилось?
Ле-Мат покосился на инструкцию, хлюпнул носом и вновь попытался улыбнуться. -Ну-у… Понимаешь, Джек, я тут, кажется, как бы это…
— Ну, что ты такого сделал?
— Ну-у… Я, знаешь, упустил из виду одну мелкую деталь…
Мое терпение истощалось. А чего еще ждать, когда ты одет под кибернетического трансвестита и держишь в руках тринадцатидюймовый электронный огурец?!
— И что это за момент?
— Я тебе сказал, что эту штуку разработали по гранту ОПИ?
— Ну?
— Я… э-э-э… не сразу сообразил, какая именно балетная труппа этот грант получила.
Слова у меня иссякли. Я начал стучать об пол ногой.
— Склероз, понимаешь. А они были очень знамениты в свое время. ТУК. ТУК. ТУК.
— Точнее, «скандально известны». И с учетом этого обстоятельства нельзя удивляться, что устройство получилось вот такое.
ТУК.ТУК.ТУК.
— Я мог бы и раньше догадаться — там же сказано, что оно создано в биомедицинском подразделении ВНУТРЕННЕГО протезирования МДИ.
ТУК.ТУК.ТУК.
— Черным по белому написано. — Ле-Мат нервно помахал инструкцией. — Циркуляр из юридического отдела торговых марок МДИ. Они решили, что «Мондиальское устройство дигитальной индукции» — слишком длинно, а МУДИ — слишком смелая аббревиатура. — Он попытался еще раз улыбнуться (неубедительно). ТУК. ТУК. ТУК.
— Ну, вот они и решили придумать новое название. Группы мозгового штурма, все дела. И наконец выбрали самое, на их взгляд, подходящее.
ТУК!!!!! ТУК!!!! ТУК!!!!!
— Джек, они нарекли его «Проктопрод». Моя нога окаменела в воздухе:
— Ка-а-ак?
— В соответствии с принципом работы. — Ле-Мат сглотнул подступивший к горлу комок, отдышался, осмотрел пресловутое устройство со всех сторон и лишь затем, взглянув мне прямо в глаза, кивнул.
— Засовываешь его в задницу и пляшешь — вот и вся премудрость, Джек?
Точно бронзовая фигурка-автомат из тех, что украшают квазиантикварные часы, фигурка на ржавых шарнирах, я остолбенело, обмирая от ужаса повернул голову — и уставился на эту… эту розовую ГАДОСТЬ в моей правой руке.
— Хоть я и твой лучший друг, Джек, — произнес Ле-Мат, — но эту проблему, будь так добр, решай САМ.
12. ВВЕРХ ПО ЗАЗЕРКАЛЬЮ
Я кивнул:
— Ну а моя катапульта?
— «АТАС», что ли? Тоже работает. Только не забудь проорать это дело во всю глотку. Я подправил параметры, чтобы оно действовало лишь при громкости в сто три децибелы и выше. Твое счастье, что никто до сих пор не додумался виртуально замочить МАКСА_СУПЕРА одним этим словечком.
М— да, в таком разрезе я об этом как-то не думал, но не мог не признать, что Ле-Мат прав. Слава Богу, признаваться в этом вслух было не обязательно.
Наклонившись к экрану, я ткнул в другое окошечко:
— Ну а это?
— Эхо-видеосвязь. Буду видеть все, что ты видишь.
— А это?
— Датчик сетевого графика. На тот случай, если эта лапочка, — он хлопнул по рации у меня за спиной, — запрограммирована на какую-нибудь гадость типа трансляции твоих координат.
Я обратил внимание на микровидеокамеру,, сидящую на левом боку монитора и нацеленную на кресло Ле-Мата:
— Значит, мне тебя будет видно?
— В верхнем правом углу твоего поля зрения будет окошечко со ставнями. Сможешь накладывать это дело, — Ле-Мат постучал по видеокамере, — на любую сцену.
Ле-Мат надел шлемофон.
— Слышно тоже будет — правда, не уверен, что сигнал шифруется.
— Значит, остерегаться телепатов?
— Именно.
В последний раз окинув взглядом экран, я обернулся к Ле-Мату:
— Ну что, пора, наверное…
— Нет еще, — помотал тот головой. — Последнюю часть подключить надо. — Улыбнувшись мне с самодовольным и снисходительным видом, гласившим, что с самого начала он держал джокера в рукаве, он отвесил изящный поклон и поднес к моим глазам…
— А, опять этот цилиндрик. Ты вообще разобрался, что это такое?
— А ТО! — гордо возгласил Ле-Мат. — Вашему вниманию предлагается тот единственный компонент, который и делает этот интерфейс революционной новинкой! Все, что вы видели до того, — лишь слегка улучшенные копии хорошо известных вам приборов, но это, сынок, нечто уникальное!
Я бестрепетно стоял, уперев руки в свои голые бока и разглядывая Ле-Матов козырь:
— Да неужели? Ну и что это такое?
— Джек Берроуз, — торжественно протянул Ле-Мат, — позвольте познакомить вас с… — он что-то открутил и стало ясно, что цилиндрик — всего лишь футляр, — познакомить вас с Мондиальским устройством дигитальной индукции! — Вынув пресловутое устройство из футляра, он помахал им у меня перед носом.
— Похоже на огурец, — заметил я, попятившись. — Большой розовый огурец, и пупырышки есть, и стебель.
— Ага! — отозвался Ле-Мат. — Сознаюсь, вид у него несколько… э-э-э… фаллический. Но это устройство разрабатывалось два года на средства от мультимиллионнодолларового гранта Общества поощрения искусств! Отныне вам будет недостаточно просто видеть и слышать виртуальную реальность! Это устройство при помощи технологии дигитальной нейроиндукции позволит вам ощущать, обонять и вкушать ее!
— Ну ладно, — пробурчал я. — Ты это все к чему?
— Я это все к тому, Джек, что перед тобой не просто заурядная виртуальная указка-стрелялка. Мондиальское устройство дигитальной индукции, — он снова помахал огурцом перед моим носом, а я отпихнул его руку, — это первый полностью отлаженный аналитически-танцевальный интерфейс! А-а.
— Звучит красиво, — заявил я. — Думаю, клубная тусовка его с руками оторвет. Еще круче, чем экстази.
Ле-Мат покачал толовой -но, к счастью, воздержался от лекции на тему «Врожденная узость кругозора».
— Ох, Джек, — сказал он вместо этого. — Боюсь, единственный способ тебя убедить — это подключить его, чтоб ты сам опробовал. Повернись.
Я замешкался. Ле-Мат покрутил в воздухе пальцем.
— ПО-ВЕР-НИСЬ, Джек. Я повернулся к Ле-Мату спиной, и он начал возиться с моей рацией.
— «Стебелек», как ты изволил выразиться, просто подключается во-о-от сюда, а устройство индукции просто вставляется в… в… — Тут он сунул розовый огурец мне в руку. — Подержи минутку, ладно?
Пробежав к рабочему столу, он зарылся в инструкции.
— Ага! — донеслось до меня.
Очень скоро раздалось новое междометие:
— Ого…
Прошла еще минута. — Охо-хо-хо-хо…
Я обернулся. Ле-Мат, выпучив глаза, пялился в инструкцию и потирал лоб с таким видом, точно у него дико болела голова.
— Пардон? — окликнул я его. Ле-Мат поднял глаза.
— Ась? Что, Джек? — и попытался улыбнуться, Улыбка вышла страхолюдная.
— Ты мне не соизволишь объяснить, что случилось?
Ле-Мат покосился на инструкцию, хлюпнул носом и вновь попытался улыбнуться. -Ну-у… Понимаешь, Джек, я тут, кажется, как бы это…
— Ну, что ты такого сделал?
— Ну-у… Я, знаешь, упустил из виду одну мелкую деталь…
Мое терпение истощалось. А чего еще ждать, когда ты одет под кибернетического трансвестита и держишь в руках тринадцатидюймовый электронный огурец?!
— И что это за момент?
— Я тебе сказал, что эту штуку разработали по гранту ОПИ?
— Ну?
— Я… э-э-э… не сразу сообразил, какая именно балетная труппа этот грант получила.
Слова у меня иссякли. Я начал стучать об пол ногой.
— Склероз, понимаешь. А они были очень знамениты в свое время. ТУК. ТУК. ТУК.
— Точнее, «скандально известны». И с учетом этого обстоятельства нельзя удивляться, что устройство получилось вот такое.
ТУК.ТУК.ТУК.
— Я мог бы и раньше догадаться — там же сказано, что оно создано в биомедицинском подразделении ВНУТРЕННЕГО протезирования МДИ.
ТУК.ТУК.ТУК.
— Черным по белому написано. — Ле-Мат нервно помахал инструкцией. — Циркуляр из юридического отдела торговых марок МДИ. Они решили, что «Мондиальское устройство дигитальной индукции» — слишком длинно, а МУДИ — слишком смелая аббревиатура. — Он попытался еще раз улыбнуться (неубедительно). ТУК. ТУК. ТУК.
— Ну, вот они и решили придумать новое название. Группы мозгового штурма, все дела. И наконец выбрали самое, на их взгляд, подходящее.
ТУК!!!!! ТУК!!!! ТУК!!!!!
— Джек, они нарекли его «Проктопрод». Моя нога окаменела в воздухе:
— Ка-а-ак?
— В соответствии с принципом работы. — Ле-Мат сглотнул подступивший к горлу комок, отдышался, осмотрел пресловутое устройство со всех сторон и лишь затем, взглянув мне прямо в глаза, кивнул.
— Засовываешь его в задницу и пляшешь — вот и вся премудрость, Джек?
Точно бронзовая фигурка-автомат из тех, что украшают квазиантикварные часы, фигурка на ржавых шарнирах, я остолбенело, обмирая от ужаса повернул голову — и уставился на эту… эту розовую ГАДОСТЬ в моей правой руке.
— Хоть я и твой лучший друг, Джек, — произнес Ле-Мат, — но эту проблему, будь так добр, решай САМ.
12. ВВЕРХ ПО ЗАЗЕРКАЛЬЮ
Альтернативы, альтернативы. Миллион долларов. Интерфейс. Миллион долларов. Интерфейс.
Я поступил решительно. Обильно намазал «Проктопрод» гелем-проводником, нагнулся, обхватил свою правую щиколотку левой рукой и… о дальнейшем и вспомнить противно, не то что рассказывать.
Когда мы с Ле-Матом вновь встретились глазами, он был бледен как смерть. — Ты… э-э-э…
— Готов, — отрезал я. — Поехали.
Ле-Мат повернулся к компьютеру (как мне показалось, с чувством облегчения) и начал инициализацию.
— Интерфейс разблокирован, — бубнил он. — Видео в синхроне. Инфоперчатки… э-э-э, инфобе… ин-фо-о-деж-да разблокирована. Переходим на радиоуправление. — Он включил свой шлемофон в гнездо А/V. Я отрегулировал прозрачность своих очков до состояния «дымчатость».
— Загрузка виртуальной реальности по моей команде, — произнес Ле-Мат. — Три, два, один…
И я оказался ЧЕРТ-ТЕ ГДЕ.
Вообще-то я по-прежнему находился в нашем бескрайнем и пустынном офисе на девятом этаже «Дома-Горы» и стоял футах в двадцати от Ле-Мата, но мои чувства сообщали мне совсем иное. Если верить моим глазам и ушам, я стоял в огромном виртуальном «пространстве» (другого слова не подберешь) кубической формы (длина одной стороны — приблизительно сто метров). Стены, пол, потолок — все было черное. Правда, и стены, и пол были расчерчены решеткой из белых линий (клеточки ровно метр на метр). Пространство было абсолютно пустым, за исключением беспорядочной груды многогранников в дальнем левом углу.
Да, кстати — в мое тело был воткнут «Проктопрод». Не думайте, будто об этом факте органы чувств меня не информировали.
— Дже-ек? — шепнул мне в ухо Ле-Мат посредством шлемофона.
— От Джека слышу, — осадил я его.
— Ась?
— Макс, — прошипел я. — Теперь я — Макс Супер. Помнишь, ГУН-НАР?
— А-а. Ах да. Прости. — Гуннар на несколько секунд умолк. — Итак, Макс. Это вроде как наша тренировочная МПВшка?
— Ага.
— И как она? Откалибрована?
Я поглядел на пол, потом на правую стену.
— Да вроде. Метровая решетка похожа на метровую. Верх, низ, право, лево — все на месте.
— Потише шевели башкой. У меня уже морская болезнь начинается.
Я задумался, не предложить ли ему махнуться местами, но ограничился лишь лаконичным:
— Тады страдай.
— Ты прав, — смирился Гуннар. — Извини, больше не буду жаловаться. Ладно, следующий тест. На что похожа твоя внешность?
Я дотошно изучил свои руки и ноги, сделал несколько гимнастических упражнений, растрепал себе волосы и вообще предпринял все, что можно было сделать без зеркала. Похоже, все было в норме: черная куртка, черная рубашка, черные кожаные штаны, черные ботинки на шнуровке, сальный кок на голове, длинные бакенбарды.
— Я — Макс Супер, однозначно, — заключил я наконец, — но такое ощущение, будто все реальное во мне — голова да руки. Остальное какое-то мультяшное. Жидкое. В смысле, иллюзорное. Ни плотности, ни жесткости.
— Ладно, потом подправим, — буркнул Гуннар. — Начнем с самого главного. Попробуй сделать шаг.
Я сделал шаг. Шаг получился великолепно откалиброванный — ровно на один метр вперед.
— НИ ФИГА-А! — завопил в моей голове Гуннар. Я замер:
— Что такое?
— Ты правда движешься. Я хочу сказать — здесь. В реальности.
— Я ни обо что не споткнусь?
— В ближайшее время — нет. Но через двадцать футов врежешься в южную стену. Если все твои виртуальные передвижения будут совпадать с реальными, нам хана.
— И что ты предлагаешь? Гуннар похмыкал. Откашлялся:
— Попробуй пантомиму.
Повозиться пришлось немало, но наконец я придумал, как ходить по виртуальной реальности, не сходя с реального места. Я преодолел метров двадцать, до самой середины нашей виртуальной комнаты. — Ну как?
— Если не считать того, что ты вылитый Марсель Марсо из кабаре трансвеститов, — нормально. Попробуй походить навстречу ветру.
— Чего?
— Или покататься на велике. Нет, знаешь как давай: вообрази, что тебя заточили в огромной стеклянной банке и ты на ощупь пробираешься вдоль стенки.
— Гуннар?
— Да, Макс?
— Заткнись, Гуннар. Заткнись, и все, ладно? Несколько минут я прохаживался по комнате, поворачивался, вертелся — словом, осваивался в своем виртуальном теле. Спустя некоторое время «Проктопрод» перестал быть источником неисцелимых страданий, превратившись просто в досадное неудобство. Когда моя уверенность в себе достигла пристойного уровня, я взял курс на самую отдаленную от меня виртуальную стену и перешел к следующему этапу намеченных испытаний.
— Ладно, Гуннар, перехожу к бегу на месте. Набрав в грудь воздуха, я встал на цыпочки и попробовал перейти на стариковскую трусцу.
БАМ— М-М! Я вмазался в дальнюю стену с такой силой, что искры бы из глаз полетели -будь это в реальности. А так я ничего особенного не почувствовал, кроме легкого сотрясения в области э-э-э… грудной…
— Фьють! — присвистнул Гуннар. — Придержи коней, парень! Ну, как, получил кинетическую отдачу от лифчика?
— Угу. — Черт, зря мы не переименовали эту хреновину как-нибудь попристойнее… — Кстати, это я просто трусцой пробежался. Ты случаем не можешь засечь время на моем следующим забеге?
— Минутку, — раздалось клацанье клавиш. — Все, таймер включен. Стометровка сойдет?
— Ага. Иду на рекорд. Скажи, когда будешь готов.
— На старт, внимание… МАРШ!
Будь дальняя стена изготовлена не из самого виртуально-твердого материала в виртуальной вселенной — а, к примеру, из обычного цельного слитка закаленной стали в шесть футов толщиной, — я прошиб бы ее насквозь.
— Неслабо! — У Гуннара аж дух перехватило. — Ноль-запятая-два-пять-один-семь… — Макс, ты вышел за звуковой барьер! (Пауза). Ма-акс, ау?
— Все нормально. Просто… понимаешь, когда я о стену стукнулся, неприятные ощущения были — но не такие уж и сильные. Похоже, тут стоит какой-то хитрый амортизатор. — Я дотошно отсканировал свое виртуальное тело на предмет возможных разрушений. Ничегошеньки — даже рубашка не помялась. — Ладно, теперь многогранники, — Осторожно ступая, я прошел в виртуальный угол, к подножию нашей горы многогранников и погрузился в размышления о том, с чего бы начать.
Тест с многогранниками мы придумали в последний момент, дабы проверить новый интерфейс в плане манипуляций с предметами. Смонтировали штук триста многогранников разной величины — от бейсбольного мяча до «фольксвагена» — и свалили их в углу нашего виртуального полигона. Буквально в последнюю секунду мы сообразили, что осязание интерфейса тоже неплохо опробовать. Надергали из библиотеки с десяток первых попавшихся текстур и налепили на все объекты, до которых смогли дотянуться.
И потому теперь я стоял перед горой из сучковатых сосновых кубиков, отполированных мраморных тетраэдронов, футбольных мячей из змеиной кожи и как минимум одного додекаэдрона из сырого мяса. Коэффициенты плотности и массы мы тоже раскидали, как бог на душу положил. К примеру, вот эта маленькая хромированная пирамидка у моих ног весила столько, что в реальности мигом прорвала бы ткань пространства-времени и вывалилась незнамо куда.
Я пнул пирамидку ногой. Она отлетела футов на тридцать.
— Макс? — раздался в моем ухе оклик Гуннара. — Ты что, вправду…
— Вправду. — Я нагнулся, схватил гранитный шар для кегельбана и зашвырнул его в дальний конец нашего стометрового зала. Шар вмазался в стену и разбился вдребезги. — Либо мы с калибровкой начудили, либо… тогда вообще ни фига не понимаю. — Я взобрался на гигантский куб из меха енота и начал ощупывать все, что мне попадалось под руку. — Осязательные ощущения очень четкие. Любую текстуру на ощупь узнаю.
Тут у меня в мозгу что-то щелкнуло, и я с особым тщанием пошевелил пальцами ног, ощупывая мех.
— Я даже ногами все чувствую — очень странно, если учесть, что подошва у моих ботинок толстая.
Заприметив десятью футами выше еще одну интересную текстуру, я забрался на икозаэдрон из молочного шоколада, чтобы до нее достать.
— Я могу… — Ой блин, нескольких дюймов не хватает. — Я могу… — Ухватившись за вершину некого невесть-сколько-гранника, я подтянулся повыше. — Я могу…
— ОСТОРОЖНО! — заорал Гуннар. Вершина обломилась. Что-то оторвалось и покатилось под горку. Вдогонку устремилось другое «что-то», и вся куча многогранников начала разваливаться. Я спрыгнул с нее.
И рикошетом отскочил от потолка. Я ударился о пол в дальнем углу комнаты, бильярдным шаром отскочил от двух бортов и вновь поцеловался с потолком. Заметив, что меня несет обратно в самую гущу многогранного оползня, я взбунтовался и решил остановиться. В воздухе.
— Э-э-э, Хьюстон? — вопросил я. — Как видимость?
— Видимость отличная, дружок, — ответил Гуннар. — Вы… э-э-э… оказались в эпицентре локальной гравитационной аномалии… э-э-э… — Тут Гуннару надоело копировать глас НАСА. — Ох, Макс, сукин ты сын. Ты же… летаешь!
— Ага. Мне так тоже кажется. — На секунду-другую я задумался о своем местоположении. И испугался, что случится, как в мультике: как только до меня дойдет, что мои ноги ни на что не опираются, я свалюсь на пыльное дно каньона. Выбрав точку на почтительном расстоянии от беспокойных многогранников, я тихо-мирно совершил мягкую посадку — с грациозностью Барышникова в длинном прыжке. Мне мучительно захотелось раскланяться перед публикой.
Публика — в лице Гуннара — обалдело пыхтела.
— Ты взлетел, парень!
— Ну да. — Я угробил еще пару секунд на любование своим виртуальным телом, продумал до конца свою новую идею и распахнул виртуальное окошко, из которого выглядывало лицо Гуннара. — Слушай, помоги мне проверить на практике одну фишку. Можно сказать, что я преодолел стометровку… э-э-э… быстрее, чем пуля?
Блин. Я и забыл, что тема оружия всегда вгоняла Гуннара в режим буквализма. Почесав подбородок, он принялся вычислять:
— Ну, если стреляли из обычного ружья или пистолета, тогда да, — сообщил он. — А вот если 357-й «магнум» взять или там…
— Не важно. Следующий вопрос. Судя по результатам испытаний, с чем ты мог бы сравнить мою мощь?
— Гм-м-м-м, — загудел Гуннар. — Щас посчитаем: одна лошадиная сила равняется пятистам пятидесяти футо-фунтам в секунду…
— Оставь арифметику, — помотал я головой. — Скажи мне одно — как ты думаешь, меня можно поставить на одну доску с локомотивом? В плане мощи?
— А локомотив — это что? — обалдел Гуннар. Ой мама, как горох об стенку.
— Последний вопрос. Ты не мог бы мне здесь отзеркалить какое-нибудь высокое здание? Я хочу проверить, смогу ли через него перепрыгнуть одним махом.
— Погоди. — Отвернувшись, Гуннар начал долбить по клавишам. — Ага. Есть Белый дом, пирамида Хеопса и «Крайслер-Билдинг». Все должны поместиться. Какое выбираешь?
Бывали моменты, когда я не мог понять — дурак Гуннар или просто прикидывается.
— Ладно, давай сначала. Быстрее пули? Мощнее локомотива? Одним махом перепрыгивает через небоскребы? У тебя это совсем ни с чем не ассоциируется?
— Ассоциируется, — пробурчал Гуннар. — С уголовным делом. А теперь, если тебе уже надоело — Правильный ответ «Супермен». — Примеч. пер. невесть с кем хренами меряться, не соизволит ли твое высочество перейти к финальному этапу испытаний? М-да, скучный он тип, этот Гуннар.
— Да, мамочка.
— За «мамочку» ответишь, — ухмыльнувшись, Гуннар вновь занялся клавиатурой. Я пришел к выводу, что его ухмылка в левом правом углу поля зрения действует мне на нервы, и закрыл окно. С полминуты слышалось только «тук-тук-тук» клавиш…
— Есть связь с Сетью. Надо бы… — Поправка, есть коннект (пауза). Ноль нестандартных сигналов от интерфейса — и еще одна долгая, напряженная, ни вдоха ни выдоха, пауза. Мы рассудили, что, если интерфейс запрограммирован на функцию тайного маяка, он выдаст мое местоположение либо в первые тридцать секунд работы он-лайн, либо в особых, неведомых нам условиях.
Тридцать секунд истекли. Сирены так и не взвыли.
— Ништяк, — произнес Гуннар, — вроде стабильно себя ведет. Сейчас открою тебе канал… три-два… один… — В дальней стене, чуть выше пола распахнулось круглое светящееся отверстие. Два метра в диаметре.
— Вижу, — отозвался я. — Портал открыт. Что делать?
— А ты как думаешь? — пробурчал Гуннар. — Иди на свет. Макс.
Первые несколько метров я прошел пешком, осторожно переставляя ноги. Затем решил зря дурака не валять — буду летать, пока сил мне это не выматывает… Подпрыгнув над виртуальным полом, я раскинул руки и тихо поплыл к свету, совсем как…
Ну да, ну да, совсем как тот парень в плаще… Признавайтесь — вам ведь тоже втайне хотелось уметь вот так летать?
Кстати, дельный совет: если вдруг научитесь летать, остерегайтесь всасывающего эффекта в районе сетевых порталов. Я лично пережил несколько минут непреходящего ужаса, когда сообразил, что стремительно мчусь к порталу, беспомощный, как мыльный пузырь в сливном отверстии ванной. Я Проделал несколько «мертвых петель» и «бочек», начал биться, как бабочка на радиаторной решетке автомобиля… и уже был готов прокричать свой аварийный пароль, когда…
БЭМС! Все вернулось к норме. Я парил футах в десяти над вершиной идиллической пустынной горы. Далеко внизу, в долине ревел Информационный Суперхайвей.
— Ну что ж, — заметил Гуннар, — сим доказано, что ты и в Сети летать умеешь.
Оглядевшись, я выбрал удобное местечко и совершил посадку. Не дождавшись моего ответа, Гуннар постучал по микрофону:
— Ма-акс? Ты на месте? Скривившись, я схватился за уши:
— Да, и больше, черт тебя задери, так не делай! А-а-ай!
— Извини, — неискренне вздохнул Гуннар. Потом добавил: — Если тебе интересно, я предлагаю провести испытания по первоначальному плану. Летай себе на здоровье, двигай горы — но только СНАЧАЛА задавим в интерфейсе всех клопов. А пока веди себя чуть поскромнее, ладно? Не лезь из кожи вон, чтобы внимание к себе привлечь.
— Да, мамочка. — Тяжело вздохнув, я щелкнул моими до мозга костей реалистическими пальцами, вызывая из небытия мой виртуальный «харлей-ультраглайд».
Он оказался плоским. Мультяшным. Жидким. Слишком много простых плоскостей, слишком много основных цветов. Зато фрактальных деталей текстуры и рефлекции — кот наплакал, а ведь лишь они придают виртуальному объекту сходство с реальным, хотя и усложняют его трансляцию по Сети в реальном времени. Медленно обойдя вокруг мотоцикла, я понял, что передо мной не столько предмет, сколько трехмерный анимированный чертеж.
— Садись на свой долбаный мотоцикл. Макс, — прошипел мне в ухо Гуннар. — Текстуру поверхности потом перефигачим.
— Да, мамочка. — Я оседлал мотоцикл, покатил под гору, включил первую скорость. Двухцилиндровый, объемом в 1100 куб.см. двигатель возгласил о своем пробуждении неистовым… ну-у, честно говоря, каким-то жестяным, дешевым звуком, как и положено 11-килогерцевому аудио. Не отпуская акселератора, я съехал с горы, преодолел кювет и, перепрыгнув через три запруженные машинами полосы движения, приземлился на экспресс-полосе, ведущей к Ярмарке Идей.
— Прелестно, Макс, — пробурчал Гуннар. — Скромность просто сногсшибательная.
Я постучался в двери «Рая» положенным стуком. Из глазка выглянул обезьян.
— Пароль, однако? НИ ФИГА СЕБЕ.
— Видишь? — поинтересовался я у Гуннара.
— Это не пароль, макака, — процедил обезьян и захлопнул глазок.
— Нет, — отозвался Гуннар, — что-то я… Дай нарастить увеличение и еще раз попробуем. («Тук-тук-тук!!!») Валяй.
Я постучался положенным стуком. Обезьян распахнул глазок:
— Пароль, однако?
Не буду вас томить — с нашей последней встречи обезьян сильно изменился. Раньше он стабильно походил на заурядную мультяшную гориллу; шляпа-котелок, галстук-бабочка, лопающийся под мышками смокинг. Теперь же передо мной было загадочное неведомое существо, все из углов и трещин. На одной грани, плоскими двумерными мазками была намалевана его прежняя внешность, на другой — беспокойно трепетали рычаги, шестеренки и алгоритмы. Третья грань напоминала осколок старинного дисплея: быстро-быстро по ней ползли светящиеся, зеленые, неразборчивые фразы.
— Офигительно, — сообщил мне в ухо Гуннар. — Либо нашего мохнатого швейцара переделал какой-то чокнутый эпигон Пикассо, либо…
— Либо что? — переспросил я.
— Это не пароль, макака, — процедил обезьян и захлопнул глазок.
— Макс, — поинтересовался Гуннар, — ты хорошо разбираешься в кубизме?
Я напряг память:
Да— а, это вроде такое слово, которое я подчеркнул в тесте, чтобы получить три с плюсом на госэкзамене по искусстволюбию.
[ИнСг]
— Кубизмом, — сообщил Гуннар, — художественные критики назвали новый стиль, который выработал Пабло Пикассо в 10-х годах XX века, творчески преобразовав традиции постимпрессионистов и парижских фовистов. В творчестве Пикассо период К. непосредственно следует за так называемым «голубым периодом». Основная идея К. — отрицание как классического идеала красоты, так и интерпретации эвклидова пространства по традиционным законам перспективы.
[ИнСг]
В картине Пикассо «Барышни из Авиньона» (1906 год), а также коллажах Жоржа Брака и пейзажах Жозефа Стеллы запечатлено стремление кубистов изобразить двумерными выразительными средствами трех-, четырехи даже полимерное… Тут-то я и заорал:
— ХВАТИТ!
— Макс, ты что? — удивился Гуннар. — Я только пытался объяснить, как художник путем уплотнения пространства и абстрактизации объемов создает полупрозрачные структурные элементы…
— ХВАТИТ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! Нечего втыкать в историю моей жизни неуместные лекции о Современном Искусстве!
Гуннар цокнул языком:
— Я бы не назвал их «неуместными». Макс. Способность непринужденно, время от времени вставлять сведения из области искусствознания в обычные разговоры является фундаментом умения симулировать эрудицию или, не побоюсь этого слова, претенциозность, которая, в свою очередь, является фундаментом подлинного литературного…
[ИнСг]
Я поступил решительно. Обильно намазал «Проктопрод» гелем-проводником, нагнулся, обхватил свою правую щиколотку левой рукой и… о дальнейшем и вспомнить противно, не то что рассказывать.
Когда мы с Ле-Матом вновь встретились глазами, он был бледен как смерть. — Ты… э-э-э…
— Готов, — отрезал я. — Поехали.
Ле-Мат повернулся к компьютеру (как мне показалось, с чувством облегчения) и начал инициализацию.
— Интерфейс разблокирован, — бубнил он. — Видео в синхроне. Инфоперчатки… э-э-э, инфобе… ин-фо-о-деж-да разблокирована. Переходим на радиоуправление. — Он включил свой шлемофон в гнездо А/V. Я отрегулировал прозрачность своих очков до состояния «дымчатость».
— Загрузка виртуальной реальности по моей команде, — произнес Ле-Мат. — Три, два, один…
И я оказался ЧЕРТ-ТЕ ГДЕ.
Вообще-то я по-прежнему находился в нашем бескрайнем и пустынном офисе на девятом этаже «Дома-Горы» и стоял футах в двадцати от Ле-Мата, но мои чувства сообщали мне совсем иное. Если верить моим глазам и ушам, я стоял в огромном виртуальном «пространстве» (другого слова не подберешь) кубической формы (длина одной стороны — приблизительно сто метров). Стены, пол, потолок — все было черное. Правда, и стены, и пол были расчерчены решеткой из белых линий (клеточки ровно метр на метр). Пространство было абсолютно пустым, за исключением беспорядочной груды многогранников в дальнем левом углу.
Да, кстати — в мое тело был воткнут «Проктопрод». Не думайте, будто об этом факте органы чувств меня не информировали.
— Дже-ек? — шепнул мне в ухо Ле-Мат посредством шлемофона.
— От Джека слышу, — осадил я его.
— Ась?
— Макс, — прошипел я. — Теперь я — Макс Супер. Помнишь, ГУН-НАР?
— А-а. Ах да. Прости. — Гуннар на несколько секунд умолк. — Итак, Макс. Это вроде как наша тренировочная МПВшка?
— Ага.
— И как она? Откалибрована?
Я поглядел на пол, потом на правую стену.
— Да вроде. Метровая решетка похожа на метровую. Верх, низ, право, лево — все на месте.
— Потише шевели башкой. У меня уже морская болезнь начинается.
Я задумался, не предложить ли ему махнуться местами, но ограничился лишь лаконичным:
— Тады страдай.
— Ты прав, — смирился Гуннар. — Извини, больше не буду жаловаться. Ладно, следующий тест. На что похожа твоя внешность?
Я дотошно изучил свои руки и ноги, сделал несколько гимнастических упражнений, растрепал себе волосы и вообще предпринял все, что можно было сделать без зеркала. Похоже, все было в норме: черная куртка, черная рубашка, черные кожаные штаны, черные ботинки на шнуровке, сальный кок на голове, длинные бакенбарды.
— Я — Макс Супер, однозначно, — заключил я наконец, — но такое ощущение, будто все реальное во мне — голова да руки. Остальное какое-то мультяшное. Жидкое. В смысле, иллюзорное. Ни плотности, ни жесткости.
— Ладно, потом подправим, — буркнул Гуннар. — Начнем с самого главного. Попробуй сделать шаг.
Я сделал шаг. Шаг получился великолепно откалиброванный — ровно на один метр вперед.
— НИ ФИГА-А! — завопил в моей голове Гуннар. Я замер:
— Что такое?
— Ты правда движешься. Я хочу сказать — здесь. В реальности.
— Я ни обо что не споткнусь?
— В ближайшее время — нет. Но через двадцать футов врежешься в южную стену. Если все твои виртуальные передвижения будут совпадать с реальными, нам хана.
— И что ты предлагаешь? Гуннар похмыкал. Откашлялся:
— Попробуй пантомиму.
Повозиться пришлось немало, но наконец я придумал, как ходить по виртуальной реальности, не сходя с реального места. Я преодолел метров двадцать, до самой середины нашей виртуальной комнаты. — Ну как?
— Если не считать того, что ты вылитый Марсель Марсо из кабаре трансвеститов, — нормально. Попробуй походить навстречу ветру.
— Чего?
— Или покататься на велике. Нет, знаешь как давай: вообрази, что тебя заточили в огромной стеклянной банке и ты на ощупь пробираешься вдоль стенки.
— Гуннар?
— Да, Макс?
— Заткнись, Гуннар. Заткнись, и все, ладно? Несколько минут я прохаживался по комнате, поворачивался, вертелся — словом, осваивался в своем виртуальном теле. Спустя некоторое время «Проктопрод» перестал быть источником неисцелимых страданий, превратившись просто в досадное неудобство. Когда моя уверенность в себе достигла пристойного уровня, я взял курс на самую отдаленную от меня виртуальную стену и перешел к следующему этапу намеченных испытаний.
— Ладно, Гуннар, перехожу к бегу на месте. Набрав в грудь воздуха, я встал на цыпочки и попробовал перейти на стариковскую трусцу.
БАМ— М-М! Я вмазался в дальнюю стену с такой силой, что искры бы из глаз полетели -будь это в реальности. А так я ничего особенного не почувствовал, кроме легкого сотрясения в области э-э-э… грудной…
— Фьють! — присвистнул Гуннар. — Придержи коней, парень! Ну, как, получил кинетическую отдачу от лифчика?
— Угу. — Черт, зря мы не переименовали эту хреновину как-нибудь попристойнее… — Кстати, это я просто трусцой пробежался. Ты случаем не можешь засечь время на моем следующим забеге?
— Минутку, — раздалось клацанье клавиш. — Все, таймер включен. Стометровка сойдет?
— Ага. Иду на рекорд. Скажи, когда будешь готов.
— На старт, внимание… МАРШ!
Будь дальняя стена изготовлена не из самого виртуально-твердого материала в виртуальной вселенной — а, к примеру, из обычного цельного слитка закаленной стали в шесть футов толщиной, — я прошиб бы ее насквозь.
— Неслабо! — У Гуннара аж дух перехватило. — Ноль-запятая-два-пять-один-семь… — Макс, ты вышел за звуковой барьер! (Пауза). Ма-акс, ау?
— Все нормально. Просто… понимаешь, когда я о стену стукнулся, неприятные ощущения были — но не такие уж и сильные. Похоже, тут стоит какой-то хитрый амортизатор. — Я дотошно отсканировал свое виртуальное тело на предмет возможных разрушений. Ничегошеньки — даже рубашка не помялась. — Ладно, теперь многогранники, — Осторожно ступая, я прошел в виртуальный угол, к подножию нашей горы многогранников и погрузился в размышления о том, с чего бы начать.
Тест с многогранниками мы придумали в последний момент, дабы проверить новый интерфейс в плане манипуляций с предметами. Смонтировали штук триста многогранников разной величины — от бейсбольного мяча до «фольксвагена» — и свалили их в углу нашего виртуального полигона. Буквально в последнюю секунду мы сообразили, что осязание интерфейса тоже неплохо опробовать. Надергали из библиотеки с десяток первых попавшихся текстур и налепили на все объекты, до которых смогли дотянуться.
И потому теперь я стоял перед горой из сучковатых сосновых кубиков, отполированных мраморных тетраэдронов, футбольных мячей из змеиной кожи и как минимум одного додекаэдрона из сырого мяса. Коэффициенты плотности и массы мы тоже раскидали, как бог на душу положил. К примеру, вот эта маленькая хромированная пирамидка у моих ног весила столько, что в реальности мигом прорвала бы ткань пространства-времени и вывалилась незнамо куда.
Я пнул пирамидку ногой. Она отлетела футов на тридцать.
— Макс? — раздался в моем ухе оклик Гуннара. — Ты что, вправду…
— Вправду. — Я нагнулся, схватил гранитный шар для кегельбана и зашвырнул его в дальний конец нашего стометрового зала. Шар вмазался в стену и разбился вдребезги. — Либо мы с калибровкой начудили, либо… тогда вообще ни фига не понимаю. — Я взобрался на гигантский куб из меха енота и начал ощупывать все, что мне попадалось под руку. — Осязательные ощущения очень четкие. Любую текстуру на ощупь узнаю.
Тут у меня в мозгу что-то щелкнуло, и я с особым тщанием пошевелил пальцами ног, ощупывая мех.
— Я даже ногами все чувствую — очень странно, если учесть, что подошва у моих ботинок толстая.
Заприметив десятью футами выше еще одну интересную текстуру, я забрался на икозаэдрон из молочного шоколада, чтобы до нее достать.
— Я могу… — Ой блин, нескольких дюймов не хватает. — Я могу… — Ухватившись за вершину некого невесть-сколько-гранника, я подтянулся повыше. — Я могу…
— ОСТОРОЖНО! — заорал Гуннар. Вершина обломилась. Что-то оторвалось и покатилось под горку. Вдогонку устремилось другое «что-то», и вся куча многогранников начала разваливаться. Я спрыгнул с нее.
И рикошетом отскочил от потолка. Я ударился о пол в дальнем углу комнаты, бильярдным шаром отскочил от двух бортов и вновь поцеловался с потолком. Заметив, что меня несет обратно в самую гущу многогранного оползня, я взбунтовался и решил остановиться. В воздухе.
— Э-э-э, Хьюстон? — вопросил я. — Как видимость?
— Видимость отличная, дружок, — ответил Гуннар. — Вы… э-э-э… оказались в эпицентре локальной гравитационной аномалии… э-э-э… — Тут Гуннару надоело копировать глас НАСА. — Ох, Макс, сукин ты сын. Ты же… летаешь!
— Ага. Мне так тоже кажется. — На секунду-другую я задумался о своем местоположении. И испугался, что случится, как в мультике: как только до меня дойдет, что мои ноги ни на что не опираются, я свалюсь на пыльное дно каньона. Выбрав точку на почтительном расстоянии от беспокойных многогранников, я тихо-мирно совершил мягкую посадку — с грациозностью Барышникова в длинном прыжке. Мне мучительно захотелось раскланяться перед публикой.
Публика — в лице Гуннара — обалдело пыхтела.
— Ты взлетел, парень!
— Ну да. — Я угробил еще пару секунд на любование своим виртуальным телом, продумал до конца свою новую идею и распахнул виртуальное окошко, из которого выглядывало лицо Гуннара. — Слушай, помоги мне проверить на практике одну фишку. Можно сказать, что я преодолел стометровку… э-э-э… быстрее, чем пуля?
Блин. Я и забыл, что тема оружия всегда вгоняла Гуннара в режим буквализма. Почесав подбородок, он принялся вычислять:
— Ну, если стреляли из обычного ружья или пистолета, тогда да, — сообщил он. — А вот если 357-й «магнум» взять или там…
— Не важно. Следующий вопрос. Судя по результатам испытаний, с чем ты мог бы сравнить мою мощь?
— Гм-м-м-м, — загудел Гуннар. — Щас посчитаем: одна лошадиная сила равняется пятистам пятидесяти футо-фунтам в секунду…
— Оставь арифметику, — помотал я головой. — Скажи мне одно — как ты думаешь, меня можно поставить на одну доску с локомотивом? В плане мощи?
— А локомотив — это что? — обалдел Гуннар. Ой мама, как горох об стенку.
— Последний вопрос. Ты не мог бы мне здесь отзеркалить какое-нибудь высокое здание? Я хочу проверить, смогу ли через него перепрыгнуть одним махом.
— Погоди. — Отвернувшись, Гуннар начал долбить по клавишам. — Ага. Есть Белый дом, пирамида Хеопса и «Крайслер-Билдинг». Все должны поместиться. Какое выбираешь?
Бывали моменты, когда я не мог понять — дурак Гуннар или просто прикидывается.
— Ладно, давай сначала. Быстрее пули? Мощнее локомотива? Одним махом перепрыгивает через небоскребы? У тебя это совсем ни с чем не ассоциируется?
— Ассоциируется, — пробурчал Гуннар. — С уголовным делом. А теперь, если тебе уже надоело — Правильный ответ «Супермен». — Примеч. пер. невесть с кем хренами меряться, не соизволит ли твое высочество перейти к финальному этапу испытаний? М-да, скучный он тип, этот Гуннар.
— Да, мамочка.
— За «мамочку» ответишь, — ухмыльнувшись, Гуннар вновь занялся клавиатурой. Я пришел к выводу, что его ухмылка в левом правом углу поля зрения действует мне на нервы, и закрыл окно. С полминуты слышалось только «тук-тук-тук» клавиш…
— Есть связь с Сетью. Надо бы… — Поправка, есть коннект (пауза). Ноль нестандартных сигналов от интерфейса — и еще одна долгая, напряженная, ни вдоха ни выдоха, пауза. Мы рассудили, что, если интерфейс запрограммирован на функцию тайного маяка, он выдаст мое местоположение либо в первые тридцать секунд работы он-лайн, либо в особых, неведомых нам условиях.
Тридцать секунд истекли. Сирены так и не взвыли.
— Ништяк, — произнес Гуннар, — вроде стабильно себя ведет. Сейчас открою тебе канал… три-два… один… — В дальней стене, чуть выше пола распахнулось круглое светящееся отверстие. Два метра в диаметре.
— Вижу, — отозвался я. — Портал открыт. Что делать?
— А ты как думаешь? — пробурчал Гуннар. — Иди на свет. Макс.
Первые несколько метров я прошел пешком, осторожно переставляя ноги. Затем решил зря дурака не валять — буду летать, пока сил мне это не выматывает… Подпрыгнув над виртуальным полом, я раскинул руки и тихо поплыл к свету, совсем как…
Ну да, ну да, совсем как тот парень в плаще… Признавайтесь — вам ведь тоже втайне хотелось уметь вот так летать?
Кстати, дельный совет: если вдруг научитесь летать, остерегайтесь всасывающего эффекта в районе сетевых порталов. Я лично пережил несколько минут непреходящего ужаса, когда сообразил, что стремительно мчусь к порталу, беспомощный, как мыльный пузырь в сливном отверстии ванной. Я Проделал несколько «мертвых петель» и «бочек», начал биться, как бабочка на радиаторной решетке автомобиля… и уже был готов прокричать свой аварийный пароль, когда…
БЭМС! Все вернулось к норме. Я парил футах в десяти над вершиной идиллической пустынной горы. Далеко внизу, в долине ревел Информационный Суперхайвей.
— Ну что ж, — заметил Гуннар, — сим доказано, что ты и в Сети летать умеешь.
Оглядевшись, я выбрал удобное местечко и совершил посадку. Не дождавшись моего ответа, Гуннар постучал по микрофону:
— Ма-акс? Ты на месте? Скривившись, я схватился за уши:
— Да, и больше, черт тебя задери, так не делай! А-а-ай!
— Извини, — неискренне вздохнул Гуннар. Потом добавил: — Если тебе интересно, я предлагаю провести испытания по первоначальному плану. Летай себе на здоровье, двигай горы — но только СНАЧАЛА задавим в интерфейсе всех клопов. А пока веди себя чуть поскромнее, ладно? Не лезь из кожи вон, чтобы внимание к себе привлечь.
— Да, мамочка. — Тяжело вздохнув, я щелкнул моими до мозга костей реалистическими пальцами, вызывая из небытия мой виртуальный «харлей-ультраглайд».
Он оказался плоским. Мультяшным. Жидким. Слишком много простых плоскостей, слишком много основных цветов. Зато фрактальных деталей текстуры и рефлекции — кот наплакал, а ведь лишь они придают виртуальному объекту сходство с реальным, хотя и усложняют его трансляцию по Сети в реальном времени. Медленно обойдя вокруг мотоцикла, я понял, что передо мной не столько предмет, сколько трехмерный анимированный чертеж.
— Садись на свой долбаный мотоцикл. Макс, — прошипел мне в ухо Гуннар. — Текстуру поверхности потом перефигачим.
— Да, мамочка. — Я оседлал мотоцикл, покатил под гору, включил первую скорость. Двухцилиндровый, объемом в 1100 куб.см. двигатель возгласил о своем пробуждении неистовым… ну-у, честно говоря, каким-то жестяным, дешевым звуком, как и положено 11-килогерцевому аудио. Не отпуская акселератора, я съехал с горы, преодолел кювет и, перепрыгнув через три запруженные машинами полосы движения, приземлился на экспресс-полосе, ведущей к Ярмарке Идей.
— Прелестно, Макс, — пробурчал Гуннар. — Скромность просто сногсшибательная.
Я постучался в двери «Рая» положенным стуком. Из глазка выглянул обезьян.
— Пароль, однако? НИ ФИГА СЕБЕ.
— Видишь? — поинтересовался я у Гуннара.
— Это не пароль, макака, — процедил обезьян и захлопнул глазок.
— Нет, — отозвался Гуннар, — что-то я… Дай нарастить увеличение и еще раз попробуем. («Тук-тук-тук!!!») Валяй.
Я постучался положенным стуком. Обезьян распахнул глазок:
— Пароль, однако?
Не буду вас томить — с нашей последней встречи обезьян сильно изменился. Раньше он стабильно походил на заурядную мультяшную гориллу; шляпа-котелок, галстук-бабочка, лопающийся под мышками смокинг. Теперь же передо мной было загадочное неведомое существо, все из углов и трещин. На одной грани, плоскими двумерными мазками была намалевана его прежняя внешность, на другой — беспокойно трепетали рычаги, шестеренки и алгоритмы. Третья грань напоминала осколок старинного дисплея: быстро-быстро по ней ползли светящиеся, зеленые, неразборчивые фразы.
— Офигительно, — сообщил мне в ухо Гуннар. — Либо нашего мохнатого швейцара переделал какой-то чокнутый эпигон Пикассо, либо…
— Либо что? — переспросил я.
— Это не пароль, макака, — процедил обезьян и захлопнул глазок.
— Макс, — поинтересовался Гуннар, — ты хорошо разбираешься в кубизме?
Я напряг память:
Да— а, это вроде такое слово, которое я подчеркнул в тесте, чтобы получить три с плюсом на госэкзамене по искусстволюбию.
[ИнСг]
— Кубизмом, — сообщил Гуннар, — художественные критики назвали новый стиль, который выработал Пабло Пикассо в 10-х годах XX века, творчески преобразовав традиции постимпрессионистов и парижских фовистов. В творчестве Пикассо период К. непосредственно следует за так называемым «голубым периодом». Основная идея К. — отрицание как классического идеала красоты, так и интерпретации эвклидова пространства по традиционным законам перспективы.
[ИнСг]
В картине Пикассо «Барышни из Авиньона» (1906 год), а также коллажах Жоржа Брака и пейзажах Жозефа Стеллы запечатлено стремление кубистов изобразить двумерными выразительными средствами трех-, четырехи даже полимерное… Тут-то я и заорал:
— ХВАТИТ!
— Макс, ты что? — удивился Гуннар. — Я только пытался объяснить, как художник путем уплотнения пространства и абстрактизации объемов создает полупрозрачные структурные элементы…
— ХВАТИТ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! Нечего втыкать в историю моей жизни неуместные лекции о Современном Искусстве!
Гуннар цокнул языком:
— Я бы не назвал их «неуместными». Макс. Способность непринужденно, время от времени вставлять сведения из области искусствознания в обычные разговоры является фундаментом умения симулировать эрудицию или, не побоюсь этого слова, претенциозность, которая, в свою очередь, является фундаментом подлинного литературного…
[ИнСг]