Страница:
Что успел обнаружить де Вер?
Она бегло просмотрела одну из стопок, но не нашла никаких упоминаний о контрабанде. В основном это были счета.
Ей было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться, что в помещении не может быть тайника, который она могла бы пропустить во время предыдущего осмотра. Но она увидела большую деревянную шкатулку, полную обрывков бумаги, даже кусочков книжных страниц.
Сьюзен узнала записочки, нацарапанные почерком графа. Де Вер, очевидно, находя их, складывал в одно место. Она быстро просмотрела их.
На некоторых была написана полная чушь, некоторые были понятны. Две заставили ее нахмурить брови.
На одной было написано: «Мэл и Бел. Бел и Мэл. Кто бы мог подумать? Конец близок».
А на второй нацарапано: «Мэл и Бел. Бел и Мэл. Пора вам в ад. Вернее, на „Землю Дьявола“ [5]. Ха-ха-ха!»
Ха-ха-ха? Что за ребячество? И что заставило его написать эти записочки?
Гиффорд намекал, что старый граф сыграл свою роль в поимке Мэла, и записки явно подтверждали его враждебность по отношению к Мэлу.
Но почему, почему графу хотелось причинить зло леди Бел и Мэлу? Контрабанда приносила ему деньги, которые он мог тратить на свои бесплодные попытки произвести на свет наследника. И до самого конца он, казалось, поддерживал контрабандистов.
Но разве можно искать здравый смысл в поведении сумасшедшего?
Она пожала плечами и положила записки на место. Какие бы побудительные мотивы ни были у графа, теперь все это стало историей. Он мертв, а Мэл и леди Бел находятся на другом конце света. Она подошла к глобусу и отыскала далекую Австралию.
Она все еще не могла простить леди Бел за то, что та забрала все деньги, даже не подумав о безопасности сына, но теперь Сьюзен понимала ее немного лучше. Возвращение Кона показало ей силу любви, а теперь она еще узнала и силу страсти.
Печальный опыт с Райвенгемом и Лавалем убедил ее, что эта сторона жизни для нее вовсе не существует. Естественно, это произошло потому, что ей не встретился мужчина, который затронул бы ее чувства.
Она даже решила, что сексуальное влечение ей вообще не грозит. Все состоялось одиннадцать лет тому назад и закончилось за две солнечные недели дружбы и один день греховного познания и больше никогда в жизни не повторится.
Она лениво крутанула глобус.
Слава Богу, тот день не оставил столь же глубокого следа на Коне и он нашел свою настоящую любовь, а это подтверждает, что жизнь иногда бывает справедливой. Он не сделал ничего плохого.
Она невидящим взглядом уставилась на глобус и вдруг вздрогнула, пораженная внезапно пришедшей в голову мыслью.
Австралия. Остров.
Земля Деймена…
Земля Дьявола.
Месть Дракона! Сумасшедший.граф давно планировал сослать Мэла на каторгу в Австралию! Похоже, что и поездку леди Бел следом за ним он тоже спланировал, хотя это было едва ли возможно. А может, он догадывался, что она способна на этакий экстравагантный поступок?
Значит, он знал ее достаточно хорошо, чтобы предугадать ее поведение? Сьюзен даже не подозревала, что граф и леди Бел вообще знали друг друга.
Но если он запланировал отправить их обоих на «Землю Дьявола», то почему?
Сумасшедший граф был хитрый и ничего не делал без причины.
Так почему же?
Она задумалась, глядя в сад сквозь застекленную дверь, и вдруг увидела де Вера, который вышел из библиотеки и направился в кабинет.
Она торопливо вышла из комнаты. Поступки сумасшедшего графа относились к прошлому, а ее ждало неотложное дело, относящееся к сегодняшнему дню.
За оставшуюся часть дня она успела проверить все спальни, но не нашла никаких тайников. Чтобы проверить коридоры, она заставила Эллен, Дидди и Аду как следует вымести их, обращая особое внимание на возможные трещины в стенах.
Заглянув на кухню, чтобы убедиться, что подготовка к обеду идет полным ходом, она поднялась на чердак. Здесь большая часть помещения была занята двумя цистернами для воды.
Большая цистерна на западной стороне обеспечивала водой дом и фонтан и была сооружена одновременно со строительством дома. Поскольку дом стоял на холме, воду накачивали вверх с помощью хитроумного приспособления, приводимого в действие лошадьми. Из цистерны меньших размеров на северной стороне, расположенной над комнатами Святого Георгия, подавалась горячая вода в римскую баню. Под цистерной был сооружен каменный очаг, нагревавший воду.
Сьюзен отметила, что ее приказания были выполнены: огонь в очаге горел, рядом стояли четыре ведра с каменным углем. Если Кону придет в голову воспользоваться большой ванной, ее можно будет приготовить моментально. Она почувствовала, что глупо радуется возможности обеспечить ему такое удобство. Чему же тут удивляться? Ведь она его экономка. Ей платят за то, чтобы она обеспечивала ему комфорт.
Пусть так, но это доставляло ей радость.
И вдруг ей пришло в голову, что золото может быть спрятано в цистернах.
Она осторожно открыла заслонку и заглянула внутрь. Вот место, где можно было бы устроить тайник для чего-нибудь не подверженного порче или гниению! Но там не было никаких признаков какого-либо ящика или мешка, не было видно никакой веревки, на которой контейнер мог бы быть спрятан под водой.
Она подошла к большой цистерне и проверила ее. Ничего. После продолжительной работы фонтана воды там осталось совсем мало. Надо распорядиться, чтобы цистерну снова наполнили.
Сьюзен печально улыбнулась, вспомнив о встрече с Коном под струями фонтана.
Воспоминание драгоценное, но мучительное. Оно ясно показало, от чего она по собственной глупости отказалась.
Сьюзен быстро проверила остальную часть помещения. Она никогда не видела, чтобы граф сюда поднимался, однако он мог пробираться на чердак по ночам. Сваленная здесь старая мебель и коробки были тщательно осмотрены раньше, и теперь она искала какой-нибудь особенный тайник. Но так и не нашла ничего.
Уже собираясь уходить, она заметила лестницу, ведущую на крышу. Уверенная, что граф ни за что не стал бы подниматься туда — открытое пространство, избави Бог! — Сьюзен все-таки решила заглянуть и туда на всякий случай. Подобрав юбки, она поднялась по лестнице и, отодвинув задвижку, с трудом открыла слуховое окно и выбралась наружу.
Здесь Сьюзен еще никогда не бывала. Она оказалась на довольно широкой дорожке между скатом крыши и по грудь высотой зубчатой стенкой с бойницами. Слава Богу, что стенка была такой высокой, потому что вниз было даже страшно смотреть.
На такой высоте ласковый бриз с моря превратился в довольно резкий и прохладный ветер. Вдоль дорожки проходил желоб, по которому собиравшаяся дождевая вода поступала сквозь отверстие в цистерну.
Сьюзен оперлась локтями о грубый камень парапета и окинула взглядом воды Ла-Манша. День был пасмурный, небо заволокло тучами, и видимость была слабой, но ближе к берегу волны серебрились от ветерка на серой поверхности моря, а на волнах покачивались рыбацкие лодочки. Вдали виднелось судно, которое шло на запад, в Атлантику, возможно, в Канаду, а может быть — в Испанию, Африку или Индию.
Или в Австралию.
Кричали чайки. Слева и справа на несколько миль было видно побережье.
Другие места, другие люди.
Места, в которые ей придется уехать; люди, среди которых придется жить. Ей снова стало не по себе, оттого что она здесь чужая.
Она прошлась по дорожке вдоль парапета, потрясенная возможностью посмотреть под другим углом на привычный окружающий мир. Она увидела сверху деревенские дома и фермы, острые шпили церквей, зеленые и коричневые поля, похожие на лоскутное одеяло, стада на пастбищах, рощицы, иногда отдельные старые деревья и зеленые изгороди. Там шла обычная жизнь — со всеми секретами и даже приключениями.
Сьюзен возвратилась к слуховому окну и едва заставила себя спуститься вниз. Крэг-Уайверн словно поймал ее в ловушку. Сначала она приходила сюда работать, потом стала работать и жить здесь, хотя хотела бы быть подальше отсюда.
Осталось еще немного.
Она спустилась по лестнице, с трудом заперла окно на задвижку, закрыв доступ свежему воздуху и свету. Сразу же стало душно, и она, проворно спустившись вниз по винтовой лестнице, наконец выбежала в сад и глубоко вдохнула воздух. Но все-таки это был не тот свежий воздух, что на крыше.
Она бросилась бежать из Крэг-Уайверна. Ей хотелось свободы и свежего воздуха. Только промчавшись под входной аркой, Сьюзен перевела дыхание. Но она все еще была в тени дома. Подхватив юбки, она помчалась из тени к свету, вниз по склону холма, туда, где с моря дул ветер, вздымающий ее юбки и выбившиеся из прически пряди волос.
Далеко в море все еще виднелось судно, рыбацкие лодки продолжали плясать на волнах, рыбаки то забрасывали в море, то вытягивали сети.
Крики чаек здесь слышались громче, а в кустах и траве жужжали насекомые и щебетали птички. Радуясь всему, что ее окружает, Сьюзен уселась на траву, обхватив руками колени.
Давненько она вот так просто не радовалась окружающей жизни. Она улеглась на спину и стала смотреть в затянутое облаками небо. Она ощущала себя очень маленькой, но полнеценной частичкой окружающего мира. Так хорошо она давненько себя не чувствовала.
Сьюзен долго лежала так, хотя понимала, что ее ждут дела. Ведь она давно не ребенок, а взрослый человек, у которого есть работа и обязанности. Надо возвращаться в Крэг-Уайверн и приниматься за дела…
Но неотложных дел у нее, кажется, не было, и она продолжала лежать, чувствуя себя отдохнувшей впервые за несколько дней. С тех пор, как возвратился Кон.
Неужели прошло одиннадцать лет?
Когда уехал Кон, для нее пропала вся прелесть прогулок по вересковым пустошам и побережью. Вернее, не лропала, а омрачилась воспоминаниями и сожалениями.
К радости тетушки Мириам, она стала тогда проводить больше времени со своими кузинами, занимаясь тем, чем положено заниматься юной леди. Уж конечно, юной леди не подобает валяться на земле на вершине утеса.
Экономкам это тоже не положено делать.
Надо все-таки собраться с духом и возвратиться в Крэг-Уайверн…
Она закрыла глаза, черпая силу от земли, прислушиваясь к доносившимся звукам. Она слышала крики чаек и кроншнепов, голоса людей из деревни. Детский смех. Лай собак. И вечно присутствующий рокот волн, накатывающихся на берег.
Она слышала все это и вдыхала удивительную смесь запахов растений и моря, которыми дышала всю свою жизнь.
На закрытые веки упала какая-то тень. Она открыла глаза, зная заранее, кто это такой.
Он стоял, возвышаясь над ней. Ей следовало бы испугаться, но она думала лишь о том, как было бы чудесно, если бы он упал на нее, если бы поцеловал…
— Ты по-прежнему любишь утесы? — спросил он.
Солнце светило ему в глаза, мешая разглядеть выражение ее лица.
— Конечно.
Наверное, надо было подняться, может быть, даже сделать реверанс, но ей не хотелось испуганно вскакивать, словно она в чем-то провинилась.
Разумеется, как экономка, она была виновата. Эта мысль заставила ее улыбнуться.
Он вдруг уселся на землю, скрестив ноги, и она увидела его задумчивую физиономию.
— Гиффорд знает, что твой брат — Капитан Дрейк.
Она хотела было опровергнуть это, но ведь перед ней был Кон.
— Я знаю. Мне он тоже сказал. — Она села.
— Почему? — спросил он.
Она замерла, не зная, как ответить на его вопрос. Но здесь, не в доме, а на освещенном солнцем утесе, перед ней был тот, которому она могла рассказать все.
— Он хочет стать моим любовником.
— Что-о? — воскликнул он, и глаза его посветлели от злости.
— У него есть повод, — быстро сказала она, понимая, что говорит больше, чем хотела сказать.
— Ты его поощряла? — Хотя он не двинулся с места, ей показалось, что расстояние между ними увеличилось. А если рассказать ему все, то это, возможно, навсегда оттолкнет его от нее. Тем не менее она решила быть честной. Глядя в сторону, она начала рассказывать:
— Несколько лет назад я совершила ошибку с одним человеком. Я… Я думала, что хочу заняться с ним любовью. Но я ошиблась.
Силы небесные! Как люди умудряются говорить о таком?
Скажи просто и без затей.
Она посмотрела ему в глаза:
— Я сама позволила одному офицеру заняться со мной любовью. Нет, это не было любовью. Я его едва знала. Назови это как хочешь. Это была моя идея, хотя уговаривать его не пришлось.
— Ну, в этом я уверен, — сказал он, но по его тону трудно было судить, как он к этому относится.
— Насколько я понимаю, он рассказал об этом случае Гиффорду, умирая в лазарете, поэтому Гиффорд решил, что я этим занимаюсь постоянно. — Она пожала плечами. — И теперь он хочет, чтобы я это делала с ним. А он за это обещал смотреть сквозь пальцы на дела Капитана Дрейка и «Драконовой шайки».
Она боялась его реакции, но испытывала большое облегчение оттого, что лишила Гиффорда возможности шантажировать себя этой тайной. Ей также стало легче, когда она смогла наконец рассказать о том мучительном событии.
Но рассказать Кону?
Уж не спятила ли она, доверив столь опасную тайну этому новому Кону?
— Я сотру его в порошок, — с холодной решимостью заявил он.
— Не надо! — Она схватила его за руку.
Серебристо-серые драконовские глаза глянули на нее.
— Не надо? Понятно. Значит, ты не прочь?
— Нет, конечно, я не хочу! — Она все еще держала его за руку. Кажется, она впервые прикоснулась к нему. — Только не вызывай его на дуэль. Я не вынесу, если тебя ранят.
Он рассмеялся:
— Значит, ты не очень-то веришь в меня?
— На дуэли любой может быть убит! А я не хочу, чтобы убивали даже его. Я его презираю, но смерти он не заслуживает.
Он на мгновение закрыл глаза, потом взглянул на нее:
— Сьюзен, я граф. Мне не нужно вызывать Гиффорда на дуэль, чтобы посчитаться с ним. Если я захочу, чтобы его отправили в Корнуолл, я могу это сделать. Я могу отправить его в Индию, или на вест-индские рудники, или охранять Мэла Клиста на каторге. Если я пожелаю, чтобы его вышвырнули со службы, это я тоже могу устроить.
— Но это будет несправедливо.
— В мире нет справедливости. Так что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он и, мгновение помолчав, добавил: — Думаю, я мог бы даже попробовать сыграть роль святого Георгия.
Он сказал это как бы вскользь, но на нее нахлынули воспоминания.
Они находились не в Ирландской бухте и оба были полностью одеты, но она знала, что он, как и она, сразу же перенесся в другое время…
— Я не девица, — сказала она, поняв, что говорит чудовищную глупость.
Губы его дрогнули в улыбке.
— Я, кажется, знаю об этом.
— Я хотела сказать… — Вдруг стало очень важно, чтобы между ними не осталось ничего недосказанного. Только правда. — Были другие.
— Ты только что рассказала мне об этом, не так ли?
Ей хотелось внести ясность, сказать, что их было всего двое и всего два случая.
— У меня тоже были другие, — тихо сказал он. — Причем гораздо больше, чем у тебя.
— Не сомневаюсь. И я рада этому.
Она говорила что-то не то. Ее слова почему-то приобретали неправильное значение. Она поднялась на ноги.
Он тоже встал.
— Почему ты рада?
— Я не хочу, чтобы ты страдал из-за того, что я сделала в тот день. Прости меня, Кон.
Какие жалкие, какие неубедительные слова!
Он отвернулся, вглядываясь в морскую даль.
— Все это было так давно, Сьюзен. Трудно себе представить, что могло бы выйти из этого, не так ли? Два пятнадцатилетних подростка. Я был младшим сыном, и мне предстояло самому проложить себе дорогу в жизни. А ты — юная леди, совсем еще неготовая вступать в самостоятельную жизнь.
Он говорил так небрежно, что ей хотелось возразить, убедить его, что в этом было нечто большее. Но для него, возможно, все было гораздо проще. В то время он был в замешательстве и ужасно обижен, но теперь все это осталось в далеком прошлом.
К тому же у него было много других женщин.
— Что правда, то правда, — сказала она, отряхивая юбки. — Даже если бы я забеременела, нас бы, наверное, не заставили пожениться. Меня отправили бы «навестить родственницу», потом заплатили бы какой-нибудь семье, которая взяла бы на воспитание ребеночка…
Она никогда бы не позволила этого, не допустила бы повторения истории своего рождения и воспитания. Но зачем ему знать об этом?
Он снова повернулся к ней:
— Я предостерегу Гиффорда. Если он не идиот, то примет мои слова к сведению.
— Он думает, что мы любовники.
Он озадаченно приподнял бровь.
— Он видел нас у фонтана, — пояснила она.
— Но у фонтана мы даже не прикоснулись друг к другу.
— Тем не менее.
Кон скорчил гримасу:
— Какой он, однако, проницательный. Но пусть думает что хочет.
— Он может подумать, что ты симпатизируешь контрабандистам.
Он покачал головой:
— Сьюзен, я считал тебя более сообразительной. Я граф, запомни это. Даже чтобы подумать об этом, а не то чтобы прикоснуться ко мне, ему потребовалось бы поймать меня с бочонком на плече, который я втаскиваю на утес, разгружая контрабандистское судно. Но даже в этом случае он выставил бы себя круглым дураком. Вся властная структура Британии пришла бы в ярость при одной мысли о том, что одного из них таскают по судам из-за такого пустяка. Ведь я, черт возьми, являюсь почти неприкасаемой персоной!
Она чуть помедлила, не понимая до конца, что между ними происходит и что все это значит, но тем не менее спросила:
— Значит, ты защитишь Дэвида?
Он плотно стиснул губы, потом все-таки сказал:
— Да. Ради тебя.
— И ради него тоже. — Она снова коснулась руки Кона, на этот раз умышленно. — Он не сам выбрал эту дорогу. Он сын Мэла. Конкурирующие банды угрожали вторжением на эту территорию, а кроме него, никто не имел достаточно большого авторитета, чтобы остановить их.
— Понимаю. Но я не намерен бывать здесь часто. Ты это знаешь. — Это, видимо, касалось вопроса не только о контрабанде.
— Я понимаю. Ты скоро женишься на леди Анне и будешь жить в Суссексе.
Ветер подхватил прядь ее волос, она хотела было пригладить ее рукой, но он опередил ее.
Он заправил волосы за ухо и сказал с улыбкой:
— Коса была гораздо практичнее.
— Из нее тоже выбивались волосы, — улыбнулась она в ответ.
— Я помню. Ведь мы когда-то были друзьями, — сказал он.
У нее учащенно забилось сердце.
—Да.
— И надеюсь, будем снова.
— Я тоже.
— У человека не может быть слишком много друзей. С другой стороны, — небрежно добавил он, — у графа имеется всего одна экономка. Не пора ли вам заняться своими обязанностями?
Она рассмеялась и пошла рядом с ним по направлению к Крэг-Уайверну, неожиданно ощутив радость, словно нашла то единственное золото, которое что-нибудь значило. Она рассказала ему самое худшее о себе. Он простил ее за прошлое. И они снова были друзьями.
И конечно, у человека не может быть слишком много друзей.
Однако к тому времени, когда они вошли в прохладный сумрак дома, ее радость постепенно сменилась печалью.
Они были всего лишь друзьями.
Он дал понять, что дружба — это все, что может быть между ними. А ей невыносимо быть с Коном всего лишь друзьями. Несмотря на большое искушение предпринять какие-нибудь рискованные шаги, она не хотела, чтобы из-за нее Кон нарушил свой брачный обет.
Отныне они должны встречаться как можно реже и обязательно в присутствии третьего лица.
— Положи все на место, — сказал Кон. — Мы едем прогуляться верхом.
— Как, по-твоему, я смогу привести все это в порядок, если ты меня все время отрываешь от работы?
— Разве что-нибудь не в порядке?
— В основном все в порядке, но имеются кое-какие удивительно хитрые и таинственные аспекты.
Кон присел на краешек письменного стола.
— Скажи, что ты думаешь о леди Анне?
Рейс удивленно выкатил глаза и положил папку на полку.
— Мне кажется, что тебя больше интересует Сьюзен Карслейк.
— Кто дал тебе право называть ее имя? — неожиданно взъелся Кон. — Ты просто напрашиваешься на драку.
— Никто. Я устал от попыток решить, то ли она мисс, то ли миссис Карслейк.
Кон рассмеялся, и желание подраться прошло само собой.
— Больше всего, Рейс, мне нравится в тебе то, что ты абсолютно равнодушен к тому, что я граф!
Рейс прислонился спиной к книжному шкафу и сложил на груди руки.
— Насколько я понимаю, у тебя множество друзей, которым тоже на это наплевать.
Кон сердито воззрился на него:
— И еще мне нравится — вернее, нравилось — в тебе то, что ты не считаешь себя вправе копаться в моих личных делах.
— В отличие от Джорджей и «шалопаев», — сказал Рейс, приподняв бровь.
— Иногда мне хочется свернуть тебе шею.
Рейс улыбнулся, как будто ему предложили что-то очень приятное.
— Иди ты к черту, — сказал Кон и, оттолкнувшись от письменного стола, прошелся по комнате. — Я полагаю, что наемные работники обязаны делать то, что им приказывают.
— Но друзья не обязаны.
Кон взглянул на Рейса и вспомнил обмен любезными фразами со Сьюзен.
Друзья.
Черта с два!
— Николас Делейни живет в двух часах езды отсюда, — сказал он, не сразу сообразив, что Рейс не понимает, о чем идет речь. Он рассказывал ему о «шалопаях», но только в общих чертах. — Он основал «Компанию шалопаев». Иногда мы называли его королем «шалопаев».
— Ты хочешь навестить его? По-моему, это отличная мысль, но только не на закате дня, когда небо затянуто облаками и ночь обещает быть явно безлунной.
— Тогда не поедем. Может, оно и к лучшему. Ник так любит вмешиваться в чужие дела!
В глазах Рейса появились озорные искорки.
— Судя по всему, он то еще зелье.
— Не смей произносить слово «зелье» в этом доме!
— Думаешь, дьявол может проснуться?
— Если это одно из зелий старого графа, то проснуться может кое-что другое!
Рейс расхохотался:
— Если я отыщу рецепт этого зелья, то заработаю целое состояние. — Отойдя от книжного шкафа, он взял камзол, перекинутый через спинку кресла. — В таком случае поедем прокатиться верхом.
Кона очень тянуло поехать к Нику, чтобы поговорить с ним обо всем: о Сьюзен, об Анне, о контрабандистах, о Джорджах.
И о Дэре.
Пожалуй, больше всего ему хотелось поговорить с Николасом Делейни о Дэре. Он обладал поразительной способностью разбираться в запутанных вопросах.
Но сегодня он к нему не поедет, Рейс прав: ехать сейчас было бы неразумно.
Как неразумна и эта бесцельная прогулка верхом.
Он просто спасается бегством. Он сбежал от Хоука сюда, а теперь бежит от Крэг-Уайверна и от Сьюзен.
Он согласился быть другом Сьюзен!
Ему хотелось завыть!
Глава 17
Она бегло просмотрела одну из стопок, но не нашла никаких упоминаний о контрабанде. В основном это были счета.
Ей было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться, что в помещении не может быть тайника, который она могла бы пропустить во время предыдущего осмотра. Но она увидела большую деревянную шкатулку, полную обрывков бумаги, даже кусочков книжных страниц.
Сьюзен узнала записочки, нацарапанные почерком графа. Де Вер, очевидно, находя их, складывал в одно место. Она быстро просмотрела их.
На некоторых была написана полная чушь, некоторые были понятны. Две заставили ее нахмурить брови.
На одной было написано: «Мэл и Бел. Бел и Мэл. Кто бы мог подумать? Конец близок».
А на второй нацарапано: «Мэл и Бел. Бел и Мэл. Пора вам в ад. Вернее, на „Землю Дьявола“ [5]. Ха-ха-ха!»
Ха-ха-ха? Что за ребячество? И что заставило его написать эти записочки?
Гиффорд намекал, что старый граф сыграл свою роль в поимке Мэла, и записки явно подтверждали его враждебность по отношению к Мэлу.
Но почему, почему графу хотелось причинить зло леди Бел и Мэлу? Контрабанда приносила ему деньги, которые он мог тратить на свои бесплодные попытки произвести на свет наследника. И до самого конца он, казалось, поддерживал контрабандистов.
Но разве можно искать здравый смысл в поведении сумасшедшего?
Она пожала плечами и положила записки на место. Какие бы побудительные мотивы ни были у графа, теперь все это стало историей. Он мертв, а Мэл и леди Бел находятся на другом конце света. Она подошла к глобусу и отыскала далекую Австралию.
Она все еще не могла простить леди Бел за то, что та забрала все деньги, даже не подумав о безопасности сына, но теперь Сьюзен понимала ее немного лучше. Возвращение Кона показало ей силу любви, а теперь она еще узнала и силу страсти.
Печальный опыт с Райвенгемом и Лавалем убедил ее, что эта сторона жизни для нее вовсе не существует. Естественно, это произошло потому, что ей не встретился мужчина, который затронул бы ее чувства.
Она даже решила, что сексуальное влечение ей вообще не грозит. Все состоялось одиннадцать лет тому назад и закончилось за две солнечные недели дружбы и один день греховного познания и больше никогда в жизни не повторится.
Она лениво крутанула глобус.
Слава Богу, тот день не оставил столь же глубокого следа на Коне и он нашел свою настоящую любовь, а это подтверждает, что жизнь иногда бывает справедливой. Он не сделал ничего плохого.
Она невидящим взглядом уставилась на глобус и вдруг вздрогнула, пораженная внезапно пришедшей в голову мыслью.
Австралия. Остров.
Земля Деймена…
Земля Дьявола.
Месть Дракона! Сумасшедший.граф давно планировал сослать Мэла на каторгу в Австралию! Похоже, что и поездку леди Бел следом за ним он тоже спланировал, хотя это было едва ли возможно. А может, он догадывался, что она способна на этакий экстравагантный поступок?
Значит, он знал ее достаточно хорошо, чтобы предугадать ее поведение? Сьюзен даже не подозревала, что граф и леди Бел вообще знали друг друга.
Но если он запланировал отправить их обоих на «Землю Дьявола», то почему?
Сумасшедший граф был хитрый и ничего не делал без причины.
Так почему же?
Она задумалась, глядя в сад сквозь застекленную дверь, и вдруг увидела де Вера, который вышел из библиотеки и направился в кабинет.
Она торопливо вышла из комнаты. Поступки сумасшедшего графа относились к прошлому, а ее ждало неотложное дело, относящееся к сегодняшнему дню.
За оставшуюся часть дня она успела проверить все спальни, но не нашла никаких тайников. Чтобы проверить коридоры, она заставила Эллен, Дидди и Аду как следует вымести их, обращая особое внимание на возможные трещины в стенах.
Заглянув на кухню, чтобы убедиться, что подготовка к обеду идет полным ходом, она поднялась на чердак. Здесь большая часть помещения была занята двумя цистернами для воды.
Большая цистерна на западной стороне обеспечивала водой дом и фонтан и была сооружена одновременно со строительством дома. Поскольку дом стоял на холме, воду накачивали вверх с помощью хитроумного приспособления, приводимого в действие лошадьми. Из цистерны меньших размеров на северной стороне, расположенной над комнатами Святого Георгия, подавалась горячая вода в римскую баню. Под цистерной был сооружен каменный очаг, нагревавший воду.
Сьюзен отметила, что ее приказания были выполнены: огонь в очаге горел, рядом стояли четыре ведра с каменным углем. Если Кону придет в голову воспользоваться большой ванной, ее можно будет приготовить моментально. Она почувствовала, что глупо радуется возможности обеспечить ему такое удобство. Чему же тут удивляться? Ведь она его экономка. Ей платят за то, чтобы она обеспечивала ему комфорт.
Пусть так, но это доставляло ей радость.
И вдруг ей пришло в голову, что золото может быть спрятано в цистернах.
Она осторожно открыла заслонку и заглянула внутрь. Вот место, где можно было бы устроить тайник для чего-нибудь не подверженного порче или гниению! Но там не было никаких признаков какого-либо ящика или мешка, не было видно никакой веревки, на которой контейнер мог бы быть спрятан под водой.
Она подошла к большой цистерне и проверила ее. Ничего. После продолжительной работы фонтана воды там осталось совсем мало. Надо распорядиться, чтобы цистерну снова наполнили.
Сьюзен печально улыбнулась, вспомнив о встрече с Коном под струями фонтана.
Воспоминание драгоценное, но мучительное. Оно ясно показало, от чего она по собственной глупости отказалась.
Сьюзен быстро проверила остальную часть помещения. Она никогда не видела, чтобы граф сюда поднимался, однако он мог пробираться на чердак по ночам. Сваленная здесь старая мебель и коробки были тщательно осмотрены раньше, и теперь она искала какой-нибудь особенный тайник. Но так и не нашла ничего.
Уже собираясь уходить, она заметила лестницу, ведущую на крышу. Уверенная, что граф ни за что не стал бы подниматься туда — открытое пространство, избави Бог! — Сьюзен все-таки решила заглянуть и туда на всякий случай. Подобрав юбки, она поднялась по лестнице и, отодвинув задвижку, с трудом открыла слуховое окно и выбралась наружу.
Здесь Сьюзен еще никогда не бывала. Она оказалась на довольно широкой дорожке между скатом крыши и по грудь высотой зубчатой стенкой с бойницами. Слава Богу, что стенка была такой высокой, потому что вниз было даже страшно смотреть.
На такой высоте ласковый бриз с моря превратился в довольно резкий и прохладный ветер. Вдоль дорожки проходил желоб, по которому собиравшаяся дождевая вода поступала сквозь отверстие в цистерну.
Сьюзен оперлась локтями о грубый камень парапета и окинула взглядом воды Ла-Манша. День был пасмурный, небо заволокло тучами, и видимость была слабой, но ближе к берегу волны серебрились от ветерка на серой поверхности моря, а на волнах покачивались рыбацкие лодочки. Вдали виднелось судно, которое шло на запад, в Атлантику, возможно, в Канаду, а может быть — в Испанию, Африку или Индию.
Или в Австралию.
Кричали чайки. Слева и справа на несколько миль было видно побережье.
Другие места, другие люди.
Места, в которые ей придется уехать; люди, среди которых придется жить. Ей снова стало не по себе, оттого что она здесь чужая.
Она прошлась по дорожке вдоль парапета, потрясенная возможностью посмотреть под другим углом на привычный окружающий мир. Она увидела сверху деревенские дома и фермы, острые шпили церквей, зеленые и коричневые поля, похожие на лоскутное одеяло, стада на пастбищах, рощицы, иногда отдельные старые деревья и зеленые изгороди. Там шла обычная жизнь — со всеми секретами и даже приключениями.
Сьюзен возвратилась к слуховому окну и едва заставила себя спуститься вниз. Крэг-Уайверн словно поймал ее в ловушку. Сначала она приходила сюда работать, потом стала работать и жить здесь, хотя хотела бы быть подальше отсюда.
Осталось еще немного.
Она спустилась по лестнице, с трудом заперла окно на задвижку, закрыв доступ свежему воздуху и свету. Сразу же стало душно, и она, проворно спустившись вниз по винтовой лестнице, наконец выбежала в сад и глубоко вдохнула воздух. Но все-таки это был не тот свежий воздух, что на крыше.
Она бросилась бежать из Крэг-Уайверна. Ей хотелось свободы и свежего воздуха. Только промчавшись под входной аркой, Сьюзен перевела дыхание. Но она все еще была в тени дома. Подхватив юбки, она помчалась из тени к свету, вниз по склону холма, туда, где с моря дул ветер, вздымающий ее юбки и выбившиеся из прически пряди волос.
Далеко в море все еще виднелось судно, рыбацкие лодки продолжали плясать на волнах, рыбаки то забрасывали в море, то вытягивали сети.
Крики чаек здесь слышались громче, а в кустах и траве жужжали насекомые и щебетали птички. Радуясь всему, что ее окружает, Сьюзен уселась на траву, обхватив руками колени.
Давненько она вот так просто не радовалась окружающей жизни. Она улеглась на спину и стала смотреть в затянутое облаками небо. Она ощущала себя очень маленькой, но полнеценной частичкой окружающего мира. Так хорошо она давненько себя не чувствовала.
Сьюзен долго лежала так, хотя понимала, что ее ждут дела. Ведь она давно не ребенок, а взрослый человек, у которого есть работа и обязанности. Надо возвращаться в Крэг-Уайверн и приниматься за дела…
Но неотложных дел у нее, кажется, не было, и она продолжала лежать, чувствуя себя отдохнувшей впервые за несколько дней. С тех пор, как возвратился Кон.
Неужели прошло одиннадцать лет?
Когда уехал Кон, для нее пропала вся прелесть прогулок по вересковым пустошам и побережью. Вернее, не лропала, а омрачилась воспоминаниями и сожалениями.
К радости тетушки Мириам, она стала тогда проводить больше времени со своими кузинами, занимаясь тем, чем положено заниматься юной леди. Уж конечно, юной леди не подобает валяться на земле на вершине утеса.
Экономкам это тоже не положено делать.
Надо все-таки собраться с духом и возвратиться в Крэг-Уайверн…
Она закрыла глаза, черпая силу от земли, прислушиваясь к доносившимся звукам. Она слышала крики чаек и кроншнепов, голоса людей из деревни. Детский смех. Лай собак. И вечно присутствующий рокот волн, накатывающихся на берег.
Она слышала все это и вдыхала удивительную смесь запахов растений и моря, которыми дышала всю свою жизнь.
На закрытые веки упала какая-то тень. Она открыла глаза, зная заранее, кто это такой.
Он стоял, возвышаясь над ней. Ей следовало бы испугаться, но она думала лишь о том, как было бы чудесно, если бы он упал на нее, если бы поцеловал…
— Ты по-прежнему любишь утесы? — спросил он.
Солнце светило ему в глаза, мешая разглядеть выражение ее лица.
— Конечно.
Наверное, надо было подняться, может быть, даже сделать реверанс, но ей не хотелось испуганно вскакивать, словно она в чем-то провинилась.
Разумеется, как экономка, она была виновата. Эта мысль заставила ее улыбнуться.
Он вдруг уселся на землю, скрестив ноги, и она увидела его задумчивую физиономию.
— Гиффорд знает, что твой брат — Капитан Дрейк.
Она хотела было опровергнуть это, но ведь перед ней был Кон.
— Я знаю. Мне он тоже сказал. — Она села.
— Почему? — спросил он.
Она замерла, не зная, как ответить на его вопрос. Но здесь, не в доме, а на освещенном солнцем утесе, перед ней был тот, которому она могла рассказать все.
— Он хочет стать моим любовником.
— Что-о? — воскликнул он, и глаза его посветлели от злости.
— У него есть повод, — быстро сказала она, понимая, что говорит больше, чем хотела сказать.
— Ты его поощряла? — Хотя он не двинулся с места, ей показалось, что расстояние между ними увеличилось. А если рассказать ему все, то это, возможно, навсегда оттолкнет его от нее. Тем не менее она решила быть честной. Глядя в сторону, она начала рассказывать:
— Несколько лет назад я совершила ошибку с одним человеком. Я… Я думала, что хочу заняться с ним любовью. Но я ошиблась.
Силы небесные! Как люди умудряются говорить о таком?
Скажи просто и без затей.
Она посмотрела ему в глаза:
— Я сама позволила одному офицеру заняться со мной любовью. Нет, это не было любовью. Я его едва знала. Назови это как хочешь. Это была моя идея, хотя уговаривать его не пришлось.
— Ну, в этом я уверен, — сказал он, но по его тону трудно было судить, как он к этому относится.
— Насколько я понимаю, он рассказал об этом случае Гиффорду, умирая в лазарете, поэтому Гиффорд решил, что я этим занимаюсь постоянно. — Она пожала плечами. — И теперь он хочет, чтобы я это делала с ним. А он за это обещал смотреть сквозь пальцы на дела Капитана Дрейка и «Драконовой шайки».
Она боялась его реакции, но испытывала большое облегчение оттого, что лишила Гиффорда возможности шантажировать себя этой тайной. Ей также стало легче, когда она смогла наконец рассказать о том мучительном событии.
Но рассказать Кону?
Уж не спятила ли она, доверив столь опасную тайну этому новому Кону?
— Я сотру его в порошок, — с холодной решимостью заявил он.
— Не надо! — Она схватила его за руку.
Серебристо-серые драконовские глаза глянули на нее.
— Не надо? Понятно. Значит, ты не прочь?
— Нет, конечно, я не хочу! — Она все еще держала его за руку. Кажется, она впервые прикоснулась к нему. — Только не вызывай его на дуэль. Я не вынесу, если тебя ранят.
Он рассмеялся:
— Значит, ты не очень-то веришь в меня?
— На дуэли любой может быть убит! А я не хочу, чтобы убивали даже его. Я его презираю, но смерти он не заслуживает.
Он на мгновение закрыл глаза, потом взглянул на нее:
— Сьюзен, я граф. Мне не нужно вызывать Гиффорда на дуэль, чтобы посчитаться с ним. Если я захочу, чтобы его отправили в Корнуолл, я могу это сделать. Я могу отправить его в Индию, или на вест-индские рудники, или охранять Мэла Клиста на каторге. Если я пожелаю, чтобы его вышвырнули со службы, это я тоже могу устроить.
— Но это будет несправедливо.
— В мире нет справедливости. Так что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он и, мгновение помолчав, добавил: — Думаю, я мог бы даже попробовать сыграть роль святого Георгия.
Он сказал это как бы вскользь, но на нее нахлынули воспоминания.
Они находились не в Ирландской бухте и оба были полностью одеты, но она знала, что он, как и она, сразу же перенесся в другое время…
— Я не девица, — сказала она, поняв, что говорит чудовищную глупость.
Губы его дрогнули в улыбке.
— Я, кажется, знаю об этом.
— Я хотела сказать… — Вдруг стало очень важно, чтобы между ними не осталось ничего недосказанного. Только правда. — Были другие.
— Ты только что рассказала мне об этом, не так ли?
Ей хотелось внести ясность, сказать, что их было всего двое и всего два случая.
— У меня тоже были другие, — тихо сказал он. — Причем гораздо больше, чем у тебя.
— Не сомневаюсь. И я рада этому.
Она говорила что-то не то. Ее слова почему-то приобретали неправильное значение. Она поднялась на ноги.
Он тоже встал.
— Почему ты рада?
— Я не хочу, чтобы ты страдал из-за того, что я сделала в тот день. Прости меня, Кон.
Какие жалкие, какие неубедительные слова!
Он отвернулся, вглядываясь в морскую даль.
— Все это было так давно, Сьюзен. Трудно себе представить, что могло бы выйти из этого, не так ли? Два пятнадцатилетних подростка. Я был младшим сыном, и мне предстояло самому проложить себе дорогу в жизни. А ты — юная леди, совсем еще неготовая вступать в самостоятельную жизнь.
Он говорил так небрежно, что ей хотелось возразить, убедить его, что в этом было нечто большее. Но для него, возможно, все было гораздо проще. В то время он был в замешательстве и ужасно обижен, но теперь все это осталось в далеком прошлом.
К тому же у него было много других женщин.
— Что правда, то правда, — сказала она, отряхивая юбки. — Даже если бы я забеременела, нас бы, наверное, не заставили пожениться. Меня отправили бы «навестить родственницу», потом заплатили бы какой-нибудь семье, которая взяла бы на воспитание ребеночка…
Она никогда бы не позволила этого, не допустила бы повторения истории своего рождения и воспитания. Но зачем ему знать об этом?
Он снова повернулся к ней:
— Я предостерегу Гиффорда. Если он не идиот, то примет мои слова к сведению.
— Он думает, что мы любовники.
Он озадаченно приподнял бровь.
— Он видел нас у фонтана, — пояснила она.
— Но у фонтана мы даже не прикоснулись друг к другу.
— Тем не менее.
Кон скорчил гримасу:
— Какой он, однако, проницательный. Но пусть думает что хочет.
— Он может подумать, что ты симпатизируешь контрабандистам.
Он покачал головой:
— Сьюзен, я считал тебя более сообразительной. Я граф, запомни это. Даже чтобы подумать об этом, а не то чтобы прикоснуться ко мне, ему потребовалось бы поймать меня с бочонком на плече, который я втаскиваю на утес, разгружая контрабандистское судно. Но даже в этом случае он выставил бы себя круглым дураком. Вся властная структура Британии пришла бы в ярость при одной мысли о том, что одного из них таскают по судам из-за такого пустяка. Ведь я, черт возьми, являюсь почти неприкасаемой персоной!
Она чуть помедлила, не понимая до конца, что между ними происходит и что все это значит, но тем не менее спросила:
— Значит, ты защитишь Дэвида?
Он плотно стиснул губы, потом все-таки сказал:
— Да. Ради тебя.
— И ради него тоже. — Она снова коснулась руки Кона, на этот раз умышленно. — Он не сам выбрал эту дорогу. Он сын Мэла. Конкурирующие банды угрожали вторжением на эту территорию, а кроме него, никто не имел достаточно большого авторитета, чтобы остановить их.
— Понимаю. Но я не намерен бывать здесь часто. Ты это знаешь. — Это, видимо, касалось вопроса не только о контрабанде.
— Я понимаю. Ты скоро женишься на леди Анне и будешь жить в Суссексе.
Ветер подхватил прядь ее волос, она хотела было пригладить ее рукой, но он опередил ее.
Он заправил волосы за ухо и сказал с улыбкой:
— Коса была гораздо практичнее.
— Из нее тоже выбивались волосы, — улыбнулась она в ответ.
— Я помню. Ведь мы когда-то были друзьями, — сказал он.
У нее учащенно забилось сердце.
—Да.
— И надеюсь, будем снова.
— Я тоже.
— У человека не может быть слишком много друзей. С другой стороны, — небрежно добавил он, — у графа имеется всего одна экономка. Не пора ли вам заняться своими обязанностями?
Она рассмеялась и пошла рядом с ним по направлению к Крэг-Уайверну, неожиданно ощутив радость, словно нашла то единственное золото, которое что-нибудь значило. Она рассказала ему самое худшее о себе. Он простил ее за прошлое. И они снова были друзьями.
И конечно, у человека не может быть слишком много друзей.
Однако к тому времени, когда они вошли в прохладный сумрак дома, ее радость постепенно сменилась печалью.
Они были всего лишь друзьями.
Он дал понять, что дружба — это все, что может быть между ними. А ей невыносимо быть с Коном всего лишь друзьями. Несмотря на большое искушение предпринять какие-нибудь рискованные шаги, она не хотела, чтобы из-за нее Кон нарушил свой брачный обет.
Отныне они должны встречаться как можно реже и обязательно в присутствии третьего лица.
* * *
Кон расстался со Сьюзен и, ни разу не оглянувшись, направился прямо в кабинет. Рейс стоял возле одной из полок с какой-то папкой в руках и, как всегда, недовольно взглянул на человека, оторвавшего его от работы.— Положи все на место, — сказал Кон. — Мы едем прогуляться верхом.
— Как, по-твоему, я смогу привести все это в порядок, если ты меня все время отрываешь от работы?
— Разве что-нибудь не в порядке?
— В основном все в порядке, но имеются кое-какие удивительно хитрые и таинственные аспекты.
Кон присел на краешек письменного стола.
— Скажи, что ты думаешь о леди Анне?
Рейс удивленно выкатил глаза и положил папку на полку.
— Мне кажется, что тебя больше интересует Сьюзен Карслейк.
— Кто дал тебе право называть ее имя? — неожиданно взъелся Кон. — Ты просто напрашиваешься на драку.
— Никто. Я устал от попыток решить, то ли она мисс, то ли миссис Карслейк.
Кон рассмеялся, и желание подраться прошло само собой.
— Больше всего, Рейс, мне нравится в тебе то, что ты абсолютно равнодушен к тому, что я граф!
Рейс прислонился спиной к книжному шкафу и сложил на груди руки.
— Насколько я понимаю, у тебя множество друзей, которым тоже на это наплевать.
Кон сердито воззрился на него:
— И еще мне нравится — вернее, нравилось — в тебе то, что ты не считаешь себя вправе копаться в моих личных делах.
— В отличие от Джорджей и «шалопаев», — сказал Рейс, приподняв бровь.
— Иногда мне хочется свернуть тебе шею.
Рейс улыбнулся, как будто ему предложили что-то очень приятное.
— Иди ты к черту, — сказал Кон и, оттолкнувшись от письменного стола, прошелся по комнате. — Я полагаю, что наемные работники обязаны делать то, что им приказывают.
— Но друзья не обязаны.
Кон взглянул на Рейса и вспомнил обмен любезными фразами со Сьюзен.
Друзья.
Черта с два!
— Николас Делейни живет в двух часах езды отсюда, — сказал он, не сразу сообразив, что Рейс не понимает, о чем идет речь. Он рассказывал ему о «шалопаях», но только в общих чертах. — Он основал «Компанию шалопаев». Иногда мы называли его королем «шалопаев».
— Ты хочешь навестить его? По-моему, это отличная мысль, но только не на закате дня, когда небо затянуто облаками и ночь обещает быть явно безлунной.
— Тогда не поедем. Может, оно и к лучшему. Ник так любит вмешиваться в чужие дела!
В глазах Рейса появились озорные искорки.
— Судя по всему, он то еще зелье.
— Не смей произносить слово «зелье» в этом доме!
— Думаешь, дьявол может проснуться?
— Если это одно из зелий старого графа, то проснуться может кое-что другое!
Рейс расхохотался:
— Если я отыщу рецепт этого зелья, то заработаю целое состояние. — Отойдя от книжного шкафа, он взял камзол, перекинутый через спинку кресла. — В таком случае поедем прокатиться верхом.
Кона очень тянуло поехать к Нику, чтобы поговорить с ним обо всем: о Сьюзен, об Анне, о контрабандистах, о Джорджах.
И о Дэре.
Пожалуй, больше всего ему хотелось поговорить с Николасом Делейни о Дэре. Он обладал поразительной способностью разбираться в запутанных вопросах.
Но сегодня он к нему не поедет, Рейс прав: ехать сейчас было бы неразумно.
Как неразумна и эта бесцельная прогулка верхом.
Он просто спасается бегством. Он сбежал от Хоука сюда, а теперь бежит от Крэг-Уайверна и от Сьюзен.
Он согласился быть другом Сьюзен!
Ему хотелось завыть!
Глава 17
Услышав, что Кон и де Вер уехали из Крэг-Уайверна, Сьюзен вздохнула с облегчением. В его присутствии ей было тяжело, но, как ни парадоксально, еще тяжелее была мысль о том, что Кон пусть даже недалеко, но куда-то уехал.
Друзья.
Хорошо еще, что она заручилась его поддержкой для Дэвида.
Потому что он и она — друзья.
Еще утром она об этом и мечтать не смела.
Но этого недостаточно.
Она позаботилась о том, чтобы к возвращению Кона был готов отличный обед, и снова самостоятельно подобрала и приготовила к обеду подходящие вина. Потом лично проверила сервировку стола, получая трогательное удовольствие от того, что может позаботиться об этих мелочах для него.
Для своего друга.
Она не может оставаться здесь, не может быть рядом, но, может быть, они будут переписываться…
Только не это. В письмах она сумеет контролировать свои чувства, по несколько раз переписывая их, пока в них не будет сказано только то, что она хочет сказать, но его ответные письма будут медленно убивать ее…
— Привет, — сказал, входя в комнату, Дэвид и отщипнул виноградинку от кисти, лежащей в вазе с фруктами на столе. — Что случилось?
Она рассеянно посмотрела на него, потом, спохватившись, сказала:
— Ох! Я просила тебя прийти.
— Правильно. Так что случилось? Какие-нибудь сложности с Уайверном?
— Нет, — сказала она, возможно, слишком поспешно. — Но мне действительно нужно поговорить с тобой. Идем. — Она повела его в свои апартаменты.
Как только закрылась дверь, она сказала:
— Гиффорд знает, что ты Капитан Дрейк. Или по крайней мере у него имеются серьезные подозрения.
— Что ты имеешь в виду? Что ему известно?
— Что ты и я — дети Мэла.
— И всего-то?
— Этого достаточно.
Он пожал плечами:
— Он все равно узнал бы об этом, хотя я надеялся, что это произойдет не так скоро.
— Это значит, что тебе еще долго не удастся разгрузить где-нибудь поблизости контрабандные товары. Он глаз с тебя не спустит…
— Сьюзен, разве он когда-нибудь перестанет следить за мной? Наверное, никогда. Я что-нибудь придумаю.
— Дэвид! — начала было она, но вовремя остановила себя, решив, что пора перестать старшей сестре отчитывать младшего братика. Однако о том, что Кон обещал ему защиту, она решила не говорить. Пока. Он и без того был слишком самоуверенным. — Выжди по крайней мере несколько месяцев.
Друзья.
Хорошо еще, что она заручилась его поддержкой для Дэвида.
Потому что он и она — друзья.
Еще утром она об этом и мечтать не смела.
Но этого недостаточно.
Она позаботилась о том, чтобы к возвращению Кона был готов отличный обед, и снова самостоятельно подобрала и приготовила к обеду подходящие вина. Потом лично проверила сервировку стола, получая трогательное удовольствие от того, что может позаботиться об этих мелочах для него.
Для своего друга.
Она не может оставаться здесь, не может быть рядом, но, может быть, они будут переписываться…
Только не это. В письмах она сумеет контролировать свои чувства, по несколько раз переписывая их, пока в них не будет сказано только то, что она хочет сказать, но его ответные письма будут медленно убивать ее…
— Привет, — сказал, входя в комнату, Дэвид и отщипнул виноградинку от кисти, лежащей в вазе с фруктами на столе. — Что случилось?
Она рассеянно посмотрела на него, потом, спохватившись, сказала:
— Ох! Я просила тебя прийти.
— Правильно. Так что случилось? Какие-нибудь сложности с Уайверном?
— Нет, — сказала она, возможно, слишком поспешно. — Но мне действительно нужно поговорить с тобой. Идем. — Она повела его в свои апартаменты.
Как только закрылась дверь, она сказала:
— Гиффорд знает, что ты Капитан Дрейк. Или по крайней мере у него имеются серьезные подозрения.
— Что ты имеешь в виду? Что ему известно?
— Что ты и я — дети Мэла.
— И всего-то?
— Этого достаточно.
Он пожал плечами:
— Он все равно узнал бы об этом, хотя я надеялся, что это произойдет не так скоро.
— Это значит, что тебе еще долго не удастся разгрузить где-нибудь поблизости контрабандные товары. Он глаз с тебя не спустит…
— Сьюзен, разве он когда-нибудь перестанет следить за мной? Наверное, никогда. Я что-нибудь придумаю.
— Дэвид! — начала было она, но вовремя остановила себя, решив, что пора перестать старшей сестре отчитывать младшего братика. Однако о том, что Кон обещал ему защиту, она решила не говорить. Пока. Он и без того был слишком самоуверенным. — Выжди по крайней мере несколько месяцев.