Она вздохнула, почувствовав вдруг усталость, какой прежде не знала.
— Эх, Гриффин. Ты все поломал.
Он обошел стол, властно взял ее за плечи и держал, пока она не посмотрела ему в глаза. Увиденное заставило ее сердце сжаться. Для него все происшедшее означало такой же крах, как и для нее. Но, в отличие от нее, он не хотел терять надежду.
— Почему же это я все поломал? — спросил он.
— Очевидно, предстоит судебное разбирательство, — сказала она.
— Да.
— Разбирательство, которое поставит тебя и Уолли по разные стороны барьера.
— Да.
— Ты сделаешь все, что сможешь, чтобы посадить его за решетку, а он будет сражаться за свою жизнь. Потому что, как бы ни обернулось, его жизнь никогда уже не будет прежней после того, как все закончится.
— И что же из этого, Сара?
— Неужели ты не понимаешь? — взмолилась она. — Может быть, я не всегда жила душа в душу с братом. Черт, я не помню, чтобы когда-нибудь жила с ним душа в душу. Но, даже если он виноват в том, в чем ты его обвиняешь… — Она подняла руку, будто ища помощи, сжала в кулак, а потом беспомощно уронила. — Он все-таки мой брат, — тихо закончила она. — И всегда будет частью моей жизни.
— А я не буду, — произнес он вслух то, что она оставила недосказанным.
— Не знаю, будешь или нет, — честно сказала Сара.
— Значит, дело все-таки в Уолли.
— Нет, Гриффин, дело в нас.
Он недоумевающе покачал головой.
— Я не смогу видеть тебя некоторое время, — сказала она, стряхнув его руки с плеч и отступая на шаг. — Во всяком случае, пока будет длиться разбирательство. Через это и так трудно будет пройти, даже без разбирательств в моей любовной жизни.
— Сара, не делай этого, — попросил он. — Не отбрасывай того, что у нас было.
— Сейчас это выглядит так, словно у нас ничего и не было, кроме шикарного сексуального приключения, построенного на обмане.
Он помотал головой.
— Нет, у нас была взаимная любовь, такая, о какой большинство людей даже не подозревает.
— Не может быть любви без доверия, Гриффин, — решительно возразила она. — И не может быть доверия там, где был обман.
— Клянусь тебе, Сара, я никогда не собирался…
— Но ты сделал это, — перебила она. — Разве нет?
Гриффин смотрел на Сару, смотрел на двух мальчиков, сидящих тихо, словно испуганные зверьки. Эти трое заставили его размечтаться о том, на что он в своей жизни уже не рассчитывал. Ему показалось, что он сможет наконец обрести семью. Он не знал, что сказать или сделать, чтобы переубедить Сару. Он пытался поставить себя на ее место, пытался сопереживать ей. Но единственное, что ему удалось, — это увидеть ускользающее будущее, будущее, которое оказалось для него важнее всего на свете.
— Что мне делать? — спросил он в отчаянии. — Что мне сказать, чтобы все стало по-прежнему? Но Сара лишь покачала головой.
— Теперь уже никогда не будет по-прежнему. Никогда. — Она сделала еще шаг назад. — А сейчас мне надо идти и попробовать вытащить брата из тюрьмы. Не пытайся увидеться со мной, Гриффин. Мне нужно какое-то время. Много времени.
— Но когда я увижу тебя снова? — Он шагнул за ней и остановился, когда она обернулась.
Сара поднесла руку ко лбу, покрытому горестными морщинами. Не знай Гриффин Сару Грин-лиф, он мог бы поклясться, что сейчас она расплачется.
— Не знаю, — тихо сказала она. — Просто не знаю.
— То, что у нас было, Сара, — начал он, понизив голос почти до шепота, — это не только секс. — Он постарался не обратить внимания, что использовал прошедшее время, говоря о себе и Саре. Но она и на этот раз заметила.
— Ты правильно сказал, Гриффин, то, что у нас было. Теперь у нас нет ничего. И при том, что обещает нам будущее…
Она пожала плечами, отказываясь от борьбы. И с тем снова отвернулась, забрала сыновей и поспешила прочь. Гриффин смотрел, как качаются дверные створки, смотрел долго, пока они не остановились. Вокруг него звонили телефоны, стучали пишущие машинки, попискивали компьютеры и кричали люди. В отделе шла деятельная жизнь. Но никогда еще Гриффин не ощущал себя таким одиноким.
Глава 11
— Эх, Гриффин. Ты все поломал.
Он обошел стол, властно взял ее за плечи и держал, пока она не посмотрела ему в глаза. Увиденное заставило ее сердце сжаться. Для него все происшедшее означало такой же крах, как и для нее. Но, в отличие от нее, он не хотел терять надежду.
— Почему же это я все поломал? — спросил он.
— Очевидно, предстоит судебное разбирательство, — сказала она.
— Да.
— Разбирательство, которое поставит тебя и Уолли по разные стороны барьера.
— Да.
— Ты сделаешь все, что сможешь, чтобы посадить его за решетку, а он будет сражаться за свою жизнь. Потому что, как бы ни обернулось, его жизнь никогда уже не будет прежней после того, как все закончится.
— И что же из этого, Сара?
— Неужели ты не понимаешь? — взмолилась она. — Может быть, я не всегда жила душа в душу с братом. Черт, я не помню, чтобы когда-нибудь жила с ним душа в душу. Но, даже если он виноват в том, в чем ты его обвиняешь… — Она подняла руку, будто ища помощи, сжала в кулак, а потом беспомощно уронила. — Он все-таки мой брат, — тихо закончила она. — И всегда будет частью моей жизни.
— А я не буду, — произнес он вслух то, что она оставила недосказанным.
— Не знаю, будешь или нет, — честно сказала Сара.
— Значит, дело все-таки в Уолли.
— Нет, Гриффин, дело в нас.
Он недоумевающе покачал головой.
— Я не смогу видеть тебя некоторое время, — сказала она, стряхнув его руки с плеч и отступая на шаг. — Во всяком случае, пока будет длиться разбирательство. Через это и так трудно будет пройти, даже без разбирательств в моей любовной жизни.
— Сара, не делай этого, — попросил он. — Не отбрасывай того, что у нас было.
— Сейчас это выглядит так, словно у нас ничего и не было, кроме шикарного сексуального приключения, построенного на обмане.
Он помотал головой.
— Нет, у нас была взаимная любовь, такая, о какой большинство людей даже не подозревает.
— Не может быть любви без доверия, Гриффин, — решительно возразила она. — И не может быть доверия там, где был обман.
— Клянусь тебе, Сара, я никогда не собирался…
— Но ты сделал это, — перебила она. — Разве нет?
Гриффин смотрел на Сару, смотрел на двух мальчиков, сидящих тихо, словно испуганные зверьки. Эти трое заставили его размечтаться о том, на что он в своей жизни уже не рассчитывал. Ему показалось, что он сможет наконец обрести семью. Он не знал, что сказать или сделать, чтобы переубедить Сару. Он пытался поставить себя на ее место, пытался сопереживать ей. Но единственное, что ему удалось, — это увидеть ускользающее будущее, будущее, которое оказалось для него важнее всего на свете.
— Что мне делать? — спросил он в отчаянии. — Что мне сказать, чтобы все стало по-прежнему? Но Сара лишь покачала головой.
— Теперь уже никогда не будет по-прежнему. Никогда. — Она сделала еще шаг назад. — А сейчас мне надо идти и попробовать вытащить брата из тюрьмы. Не пытайся увидеться со мной, Гриффин. Мне нужно какое-то время. Много времени.
— Но когда я увижу тебя снова? — Он шагнул за ней и остановился, когда она обернулась.
Сара поднесла руку ко лбу, покрытому горестными морщинами. Не знай Гриффин Сару Грин-лиф, он мог бы поклясться, что сейчас она расплачется.
— Не знаю, — тихо сказала она. — Просто не знаю.
— То, что у нас было, Сара, — начал он, понизив голос почти до шепота, — это не только секс. — Он постарался не обратить внимания, что использовал прошедшее время, говоря о себе и Саре. Но она и на этот раз заметила.
— Ты правильно сказал, Гриффин, то, что у нас было. Теперь у нас нет ничего. И при том, что обещает нам будущее…
Она пожала плечами, отказываясь от борьбы. И с тем снова отвернулась, забрала сыновей и поспешила прочь. Гриффин смотрел, как качаются дверные створки, смотрел долго, пока они не остановились. Вокруг него звонили телефоны, стучали пишущие машинки, попискивали компьютеры и кричали люди. В отделе шла деятельная жизнь. Но никогда еще Гриффин не ощущал себя таким одиноким.
Глава 11
Начавшееся два месяца спустя разбирательство получалось гораздо менее драматичным, чем ожидала Сара, и совершенно не похожим на телесериалы. Занятые в нем юристы оказались вкрадчивыми болтунами, которые, на ее взгляд, занимались исключительно толчением воды в ступе. Они произносили массу официальных формулировок, в которых она так ничего и не поняла, и еще больше непонятных корпоративных заклинаний.
Уолли так и не сказал ей точно, в чем обвиняется и откуда взялись эти обвинения. Вместо этого он сотрясал воздух, жалуясь на то, что честные трудяги садятся в тюрьму, тогда как улицы кишат отчаянными жуликами, которых никто и не думает призвать к порядку. В ответ Сара признавала, что система юстиции находится в жалком состоянии — равно как и ее банковский счет — и Уолли, к сожалению, придется оставаться в тюрьме, пока не вернется из отпуска адвокат и не вызволит его.
И теперь, сидя в зале суда и изучая затылок брата, она по-прежнему не понимала, что происходит. Знала только, что пятнадцать минут назад объявился Гриффин и ей понадобились все оставшиеся силы, чтобы не смотреть туда, где он сидел. Машинально взглянув через плечо на открывшиеся двери суда, она встретилась с ним взглядом. На Гриффине был легкий светло-серый костюм, совершенно не похожий на его обычную одежду и подчеркивавший голубизну его глаз.
Долгое, как вечность, мгновение они изучали друг друга, пока Сара не заставила себя отвернуться. Она крутила пуговицы своего золотистого пиджака и пыталась забыть, что увидела его. Но каждый скрип туфель, пока он шел к своему месту, громом отдавался в ее ушах. Мало того, ей казалось, что она ощущает его запах — даже на таком расстоянии. Конечно, этого быть не может. Они не виделись больше двух месяцев. Вряд ли она вообще помнит его запах.
Господи, кого она обманывает? Она помнит каждый дюйм тела Гриффина Шального, каждый произнесенный им звук, каждое сказанное слово. Призрак этого человека преследовал ее повсюду. Даже ведя машину, она постоянно ловила себя на том, что заглядывает в зеркальце заднего вида, надеясь, что он появится за нею на своем мотоцикле, как будто тогда можно будет вернуть все на несколько месяцев назад и начать сначала.
С момента расставания ей хотелось, чтобы он хоть попытался увидеться.
В зале суда вдруг стало очень жарко и душно, и Сара пробралась к выходу, стараясь сделать это как можно тише и незаметнее. В широком коридоре от суетившихся вокруг людей шло хоть какое-то шевеление воздуха, и ей стало легче. Минуту она отдыхала, а потом почувствовала, что кто-то стоит сзади. Не оборачиваясь, поняла, что это Гриффин. Она не шевельнулась, и тогда он обошел ее и встал напротив.
— Я не уйду только потому, что ты не замечаешь меня, — сказал он.
Она встретила его взгляд, тщетно пытаясь найти какую-нибудь легкую и безразличную реплику в ответ. К сожалению, легкость и безразличие никак не вязались с ее теперешним состоянием.
— И если ты скажешь мне уйти, я тоже не сделаю этого, — быстро добавил он, будто боясь, что именно такое заявление сорвется сейчас с ее губ.
— Привет, Гриффин, — сказала она наконец, сдаваясь перед фактом, что рано или поздно заговорить с ним придется. — Как ты жил это время?
Похоже, вопрос задел его за живое, потому что он нахмурился и резко ответил:
— А как, по-твоему, я мог жить? Да и волнует ли это тебя на самом деле?
Ей хотелось крикнуть: «Да! Конечно, волнует!» Хотелось сказать, что не было ночи, когда бы она не таращилась в потолок, думая, где он сейчас и с кем. Хотелось рассказать, как часто спрашивают о нем мальчики, насколько поубавилось в них живости с тех пор, как исчез Гриффин.
Хотелось сказать, как сильно ей не хватает его. Как сильно она его любит.
Но вместо всего этого она сказала только:
— Надеюсь, ты жил неплохо. Один угол его рта поднялся в саркастической улыбке.
— Ага, могу поспорить, ты-то жила неплохо. Саре не хотелось пререкаться. Если сейчас они говорят друг другу последние слова — а она очень боялась, что так оно и есть, — не стоит тратить время на споры.
— Ты что-то хотел, Гриффин? Он рассмеялся без тени веселья.
— Хотел? — похотливо повторил он. — О да. Кое-чего я хочу. Но ни одно из моих желаний не может быть описано в порядочном обществе.
Она сжала губы. Как он может сводить то, что было, к одному сексу? Наверно, неохотно призналась она себе, это потому, что при последней встрече сама его так настроила?
Убитая такой мыслью, не желая затягивать неприятный разговор, она сказала:
— Ну, если больше тебя ничего не интересует… — Она сделала движение, собираясь обратиться в бегство и пытаясь определить, где может быть ближайшая дамская комната. Если она не уберется немедленно, наверняка сделает какую-нибудь большую глупость. Например, заплачет. Или бросится в его объятия, вымаливая обещание никогда больше не оставлять ее.
— Ты уже несколько недель не была в доме, — сказал он, и теперь вместо холодной издевки в его голосе звучала глухая тоска. — Всякий раз, как я заходил, там оказывалась Элен.
Сара помедлила, снова встретила его взгляд. Голос ее был тихим, без колкости, без упреков.
— Мы решили, что при сложившихся обстоятельствах лучше будет, если Элен временно возьмет оценку на себя. Когда она покончит с мебелью и драгоценностями, я вернусь и доделаю остальное. Не беспокойся, — вырвалось у нее. — Еще до конца года я выполню все обязательства.
— Я не хочу, чтобы ты выполняла свои обязательства. Я хочу, чтобы ты поговорила со мной. Позволила все объяснить. Черт возьми, выслушай меня.
— Нам не о чем говорить, — настаивала она.
— А я думаю, нам есть что обсудить, — возразил он.
— Гриффин, я сказала тебе два месяца назад, что не могу сделать этого до конца разбирательства.
— И два месяца назад я думал, что смогу выдержать. Но теперь передумал. Мне необходимо поговорить с тобой. Сейчас.
Она глубоко вздохнула, показала на пустую скамью и направилась к ней, полагая, что он пойдет следом.
Гриффин чуть помедлил, глядя, как она идет, покачивая бедрами, и квадратные плечи пиджака вместе с прямой юбкой ничуть не скрывают этого. Улыбнувшись, он последовал за ней. Безусловно, у Сары Гринлиф очень характерная походка — уверенная и независимая. Но вот как раз сейчас он бы предпочел найти в ней хоть немного неуверенности. Ровно столько, чтобы выровнять шансы. Потому что сам-то он никакой уверенности в себе не ощущал.
Он сел рядом, намеренно оставив дистанцию в шесть-восемь дюймов, чтобы она не чувствовала себя под угрозой. Но не удержался и положил руку на спинку скамьи за ее спиной. Вот только нужно найти в себе силы, чтобы не запустить пальцы в ее волосы, не притянуть ее голову к себе, не поцеловать. Конечно, человек с таким самообладанием, как у него, сможет вести себя прилично, разве не так?
— Я не могу не думать о тебе, — ляпнул он, поморщившись от ноты отчаяния, которую не смог скрыть. Разговор должен был начаться совершенно иначе, но выговорилось то, что первым пришло в голову. И он продолжал с той же откровенностью:
— Мне недостает тебя, Сара. Я хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь.
Она вздохнула, закрыла глаза и откинула голову к стене.
— Мы не всегда получаем, что хотим. Я бы хотела волосы как у Синди Кроуфорд, хотела бы сидеть на пляже в Сен-Тропезе, потягивая ананасовый сок, и чтобы юный слуга, не знающий ни слова по-английски, обмахивал меня пальмовой ветвью.
Гриффин не сдержал улыбку.
— Я могу отвезти тебя на озеро, купить зуко и вспомнить университетский испанский, если это сгодится. Если тебя устроит, могу сладко нашептывать на ухо фразы вроде: «Хуан в библиотеке». Буду обмахивать тебя последним номером «Спортивных новостей». А волосы у тебя очень красивые — честно.
Он видел, что Сара с трудом сохраняет серьезный вид, хотя и отводит глаза. Надо надеяться, это добрый знак.
— Зачем ты такой милый и чудесный, когда я изо всех сил стараюсь ненавидеть тебя? — спросила она.
Гриффин покачал головой, поймал ее локон и начал наматывать на палец.
— Натура такая.
Она подняла глаза, вглядываясь в него, но не отстранилась.
— Есть одна вещь, которая волновала меня все это время, — сказала она.
— Только одна? — переспросил он. Его-то волновало очень многое. — И что же это за вещь?
— Если тебе было так важно, чтобы я стала частью твоей жизни, почему ты не попросил освободить тебя от дела Уолли? Ты мог по-прежнему сохранять тайну, но я по крайней мере знала бы, что ты пытался уберечь наши отношения от лжи.
— Я обращался с просьбой перевести меня на другое дело, — сообщил Гриффин.
Она удивленно подняла брови и выпрямилась.
— Правда? Он кивнул.
— Но взять его было некому. Во-первых, управление зашивается с работой, и все сотрудники перегружены. К тому же это было мое первое дело, я еще слишком малозначительная персона, чтобы просто взять и отказаться.
— А Стоуни тоже знал все это время, что Уолли мой брат?
Гриффин покачал головой.
— Нет, он не знал. Не обижайся, Сара, но он вообще не запомнил твою фамилию после первой встречи. Знал только, что ты подруга Элен и моя., э-э-э… девушка. А я не уточнял.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Наверное, не хотел выглядеть гадом в его глазах. Что занимаюсь делом брата женщины, за которой ухаживаю.
— Тогда почему ты за мной ухаживал? — снова спросила она.
Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал тихо:
— Ничего не мог сделать, Сара. С первой встречи я не мог не думать о тебе. Я не мог избавиться от тебя с тех пор, как увидел твое лицо. Когда ты спросила: «Какие-то проблемы, офицер?», я хотел вытащить тебя из машины, целовать, пока мы оба не ослепнем, и сказать: «Да, большая проблема. И что мы будем с ней делать?»
Она долго молча смотрела на него. Как ему хотелось знать, что она думает, что чувствует — Я люблю тебя, Сара, — сказал он. — И не знаю, что буду делать без тебя.
Глаза выдали ее. Мгновение они смотрели оценивающе, а потом наполнились слезами. Она любит по-прежнему, подумал он, поднимая руку и проводя пальцем по ее щеке. Он знал это так же точно, как ощущал нежное тепло ее кожи. Так почему же она не скажет вслух?
— Ты все думаешь о брате, — сказал он, роняя руку на колено. — Все думаешь, что должна сохранять верность ему.
Сара уставилась на свои нервно сцепленные пальцы.
— Я не знаю, что делать, Гриффин. Даже если он виноват, он — мой брат. Член моей семьи. Я никогда не задумывалась об этом до встречи с тобой, но полагаю, что узы крови гораздо крепче, чем мне казалось раньше.
— Крепче даже уз любви?
Она не ответила, и это показалось Гриффину добрым знаком. Тем не менее они были не ближе к разрешению своей проблемы, чем два месяца назад. Он закрыл глаза и сдавил переносицу, пытаясь унять боль в висках. Что-то головные боли зачастили последнее время.
— Гриффин?
Открыв глаза, он встретил взгляд Сары.
— Да? — ответил он.
— Скажи мне, что такого плохого совершил Уолли.
Он поглядел удивленно.
— Он что, не сказал тебе, в чем обвиняется? Она покачала головой.
— Нет. То есть он говорил, каковы обвинения, но не сказал, что натворил.
Гриффин глубоко вздохнул. С чего начать? Как сказать женщине, что ее брат лжец, мошенник и вор?
— Ну, — начал он, — Уолли и Джерри убеждали людей вкладывать деньги в проекты, которые с самого начала не собирались осуществлять. Они принимали тысячи долларов от людей, которых легко было уговорить — обычно пожилых людей и тех, кому не хватало сбережений и отчаянно нужна была прибыль, — убеждая их, что проекты «Джервал» дадут быстрый оборот, превосходящий самые смелые мечты. Они говорили вкладчикам, что деньги используются на аренду земли и покупку оборудования, а на самом деле наличность просто переводилась в банк на Багамах. Потом твой брат и его напарник подкупали местных государственных чиновников, чтобы те подписали документы, запрещающие строить то, что они намечали к строительству. Это давало им возможность сообщить вкладчикам, что проект сорван по причинам, от них не зависящим, и деньги потеряны не по вине «Джервал». Явный случай мошенничества, Сара. Они имели очевидные намерения обокрасть людей.
Сара слушала отчет Гриффина о деятельности Уолли, всем сердцем желая броситься на защиту брата. К несчастью, она не могла убедить себя, что Уолли не делал того, что говорил Гриффин. Хотя у ее брата действительно большие амбиции. И он действительно очень хотел быстрых денег. Как ни печально, но слова Гриффина вполне могли быть правдой.
— Какого рода проекты?
— Что?
Сара попыталась говорить немного громче:
— В какого рода проекты Уолли и Джерри убеждали людей вкладывать деньги?
— Когда мы их прижали, основными были два. Один — каток для роликовых коньков, а другой, ты не поверишь, — кафетерий с полуголыми официантками.
При этих словах Сара вскинула голову и посмотрела на Гриффина, но он глядел в сторону.
— То есть ты можешь представить себе людей, действительно вкладывающих в это хорошие деньги? — продолжал он, прежде чем она успела что-то сказать. — Иногда мне кажется, что люди, которых можно убедить в таком идиотизме, заслуживают быть обманутыми.
— Этот кафетерий… — сказала Сара. — Ты уверен, что он тоже — надувательство? Гриффин удивленно взглянул на нее.
— Абсолютно. Они собрали сотни тысяч долларов от вкладчиков и оформили документы, будто уже начали строительство. Но на самом деле не было ничего: ни земли, ни оборудования, ни здания. Чистой воды мошенничество. У нас есть доказательства. А что?
Сара покачала головой и издала невеселый смешок.
— Да то, что мой брат Уолли уговорил мать вложить в этот кафетерий десять тысяч долларов, — сказала она. — И пытался получить деньги с меня тоже.
— Он просил собственных мать и сестру вложить деньги в фальшивый проект? Она кивнула:
— Я убью его.
— В этом нет необходимости, — сообщил Гриффин. — То, что он совершил, — не преступление века, но в тюрьму он сядет, туг нет никаких сомнений. И хотя это будет заведение облегченного режима, где он сможет обучаться вышиванию гладью, ему придется провести там некоторое время.
— Не могу поверить, что он мог так поступить с собственной матерью, — , сказала Сара, все еще не в состоянии осознать услышанное. Она знала, что Уолли способен на гадость, но это… это делает его последней сволочью.
Семья, повторила про себя Сара, горестно качая головой. Ах, да. Прочные узы. Подумать только, она едва не разрушила ради этого то, что связывало ее с Гриффином. Она вдруг поняла, что не только кровь делает семью. Есть еще гораздо большее. Доверие и верность. Честь и долг. Нежность и умение прощать.
Но прежде всего — любовь.
— Гриффин? — сказала она, тихо подаваясь к нему Он был явно удивлен этим движением, и Сара улыбнулась ободряюще.
— Я вспомнила, что забыла одну необходимую вещь в доме Мерсеров. Ты не мог бы… не мог бы забросить меня туда?
Он удивленно поднял брови.
— Прямо сейчас? Она кивнула.
— Если только тебе не нужно быть здесь и выступать свидетелем. И если мне не нужно. Он улыбнулся.
— Мы не можем требовать, чтобы ты свидетельствовала против родного брата.
Она скрипнула зубами и посмотрела на дверь, за которой шел суд над Уолли.
— Я бы не прочь. Честно. Гриффин хмыкнул.
— В этом не будет необходимости. Обещаю. А меня не вызовут свидетелем до завтра.
— Значит, ты можешь отвезти меня домой? — спросила она. И быстро поправилась:
— То есть в твой дом.
Он с минуту глядел на нее, прежде чем отозваться.
— Что же такое ты там забыла, что понадобилось тебе прямо сейчас?
Она улыбнулась, обхватывая пальцами его шею и притягивая к себе.
— Мое сердце, — прошептала она, прежде чем нежно поцеловать его в губы. — Где-то там я оставила свое сердце, и ты должен помочь мне найти его.
— Вот оно, — сказал Гриффин несколько часов спустя, прижимаясь губами к ложбинке между ее грудей. Потом поднял глаза и улыбнулся. — Я нашел твое сердце, Сара. И что же с ним делать?
Она пригладила его влажные волосы и улыбнулась в ответ.
— Оставь его у себя. И сохрани.
Он вытянулся на кровати рядом с ней. Послеполуденное солнце заливало комнату, которую они называли спальней Меридит, купая их в мягкой желтизне, согревавшей обнаженную кожу Сары.
Она прижалась к нему теснее, уткнув голову в выемку у шеи и положив ладонь на его сердце. Ровное «тумп-тумп-тумп» успокаивало, и она вздохнула. Все страхи и заботы последних двух месяцев рассеялись, стоило вернуться Гриффину, и она радовалась, что ничего больше не сможет разделить их. Во всяком случае, она на это надеялась.
— Гриффин? — позвала она.
— Ммм?
— Что теперь будет?
Он приподнял голову и удивленно взглянул на нее.
— Что ты имеешь в виду?
— С тобой и со мной, нами и этим домом, со всем.
Он опустил голову на подушку и уставился в потолок.
— Ты по-прежнему будешь работать в доме. Так? Она кивнула.
— Значит, я остаюсь твоим клиентом? Она снова кивнула и ухмыльнулась.
— Помимо прочего.
Его грудь затряслась от тихого смеха.
— Вот что будет со мной.
— А с нами? — сказала она, почувствовав укол сомнения. Ей начинало казаться, что такие отношения сохранятся на всю жизнь. Но благодаря брату Сара знала, что лучше не полагаться ни на что. Вдруг она ошибается и в Гриффине?
— Ну, — медленно начал он, — я тут задумывался, как бы отнеслись твои сыновья к тому, если бы мы — ты и я — жили вместе.
Сара нахмурилась. Жили вместе? — повторила она про себя. Это не совсем то, что она имела в виду. Не все, во всяком случае.
— Думаю, они были бы рады, — запустила она пробный шар. — Они бы с удовольствием пожили без взрослых.
— Вообще-то я предполагал, что и они будут жить с нами.
— Ой.
— Так что же ты думаешь об этом?
— Я… э-э-э… — Что это с ней? — думала Сара. Ради всех святых, с каких это пор она стала скрывать свои чувства? Почему не сказать напрямик, что думает? Набрав полную грудь воздуха, она быстро сказала:
— Честно говоря, Гриффин, я надеялась, что ты предложишь мне выйти за тебя замуж.
Он повернулся на бок, чтобы видеть ее.
— Разве я не предложил? Она прищурилась.
— Нет. Ты только предложил мне жить с тобой.
— А разве это не одно и то же? Она хихикнула.
— Парень, ты гораздо более старомоден, чем я думала.
— Ну так что, пойдешь ты за меня или нет? — настаивал он, явно теряя терпение. Сара рассмеялась.
— Хорошо, хорошо. Я пойду за тебя. Только, надеюсь, ты понимаешь, что это значит. Ты получаешь не только жену, но и двоих малышей тоже.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
— Сразу троих, — сказал он. — Похоже на выгодную сделку.
Она ответила поцелуем.
— Скоро ты убедишься, что покупка обойдется гораздо дороже, чем можно предположить.
— Значит, надо будет постараться оправдать расходы. Получится?
Глаза Гриффина сияли так, будто он знал что-то неизвестное ей. Сара почувствовала, как согревается сердце, но, хоть убей, не могла бы сказать отчего.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
Он помотал головой.
— Ничего. Просто подумал, что можно добавить еще пару малышей, вот и все. Она широко раскрыла глаза.
— Ты хочешь еще детей?
Он шевельнул плечом, вероятно намереваясь пожать им, но для нее это была ласка.
— Конечно. Если и ты хочешь. Она улыбнулась.
— Хочу.
Он улыбнулся в ответ.
— Не знаю, как дождусь, пока ты повторишь эти слова священнику.
Она обвила руками его шею, снова притягивая к себе.
— А мне не терпится сказать их.
Прижимая Сару к себе, Гриффин вспомнил, что она спрашивала и о доме. Она любит старый дом и не хочет с ним расставаться. Но вряд ли здесь можно жить. Он слишком велик, слишком официален, слишком много в нем напоминаний о семье, которой Гриффин никогда не знал. Короче, это не семейный очаг.
— А дом, Сара… — сказал он, пока страсть не вступила в свои права. — Я не хочу жить здесь. Как ни странно, на ее лице отразилось облегчение.
— Слава Богу, — прошептала она.
— Так ты тоже не хочешь здесь жить?
— Боже мой, нет! — подтвердила Сара. — Представляешь, что здесь устроят Джек и Сэм? — Дрожь пробежала по ее телу. — Антиквары никогда мне не простят.
Гриффин засмеялся, ощущая блаженный покой.
— Я думал устроить здесь музей, — сказал он. — Подарим дом, большую часть мебели и все остальное историческому обществу, и пусть у них голова болит. Есть вещица-другая, которые я хотел бы оставить за собой — в основном вещи Мерилиг, — но вообще-то мне здесь неуютно. Сара понимающе кивнула.
— А можно поставить одно условие в твоем соглашении с историческим обществом? — спросила она.
— Конечно. Какое?
— Я хотела бы участвовать в надзоре за коллекцией. Если ты не против, — поспешно добавила она. — Я как-то прикипела ко всему здесь. В конце концов, именно этот дом соединил нас.
Гриффин улыбнулся.
— Твое участие будет таким большим, как ты захочешь, — пообещал он. — Но, Сара, я должен не согласиться с тобой. Нас соединил не дом.
— Нет?
Он помотал головой, потом придвинулся ближе.
— Твое нарушение закона — вот что свело нас.
Уолли так и не сказал ей точно, в чем обвиняется и откуда взялись эти обвинения. Вместо этого он сотрясал воздух, жалуясь на то, что честные трудяги садятся в тюрьму, тогда как улицы кишат отчаянными жуликами, которых никто и не думает призвать к порядку. В ответ Сара признавала, что система юстиции находится в жалком состоянии — равно как и ее банковский счет — и Уолли, к сожалению, придется оставаться в тюрьме, пока не вернется из отпуска адвокат и не вызволит его.
И теперь, сидя в зале суда и изучая затылок брата, она по-прежнему не понимала, что происходит. Знала только, что пятнадцать минут назад объявился Гриффин и ей понадобились все оставшиеся силы, чтобы не смотреть туда, где он сидел. Машинально взглянув через плечо на открывшиеся двери суда, она встретилась с ним взглядом. На Гриффине был легкий светло-серый костюм, совершенно не похожий на его обычную одежду и подчеркивавший голубизну его глаз.
Долгое, как вечность, мгновение они изучали друг друга, пока Сара не заставила себя отвернуться. Она крутила пуговицы своего золотистого пиджака и пыталась забыть, что увидела его. Но каждый скрип туфель, пока он шел к своему месту, громом отдавался в ее ушах. Мало того, ей казалось, что она ощущает его запах — даже на таком расстоянии. Конечно, этого быть не может. Они не виделись больше двух месяцев. Вряд ли она вообще помнит его запах.
Господи, кого она обманывает? Она помнит каждый дюйм тела Гриффина Шального, каждый произнесенный им звук, каждое сказанное слово. Призрак этого человека преследовал ее повсюду. Даже ведя машину, она постоянно ловила себя на том, что заглядывает в зеркальце заднего вида, надеясь, что он появится за нею на своем мотоцикле, как будто тогда можно будет вернуть все на несколько месяцев назад и начать сначала.
С момента расставания ей хотелось, чтобы он хоть попытался увидеться.
В зале суда вдруг стало очень жарко и душно, и Сара пробралась к выходу, стараясь сделать это как можно тише и незаметнее. В широком коридоре от суетившихся вокруг людей шло хоть какое-то шевеление воздуха, и ей стало легче. Минуту она отдыхала, а потом почувствовала, что кто-то стоит сзади. Не оборачиваясь, поняла, что это Гриффин. Она не шевельнулась, и тогда он обошел ее и встал напротив.
— Я не уйду только потому, что ты не замечаешь меня, — сказал он.
Она встретила его взгляд, тщетно пытаясь найти какую-нибудь легкую и безразличную реплику в ответ. К сожалению, легкость и безразличие никак не вязались с ее теперешним состоянием.
— И если ты скажешь мне уйти, я тоже не сделаю этого, — быстро добавил он, будто боясь, что именно такое заявление сорвется сейчас с ее губ.
— Привет, Гриффин, — сказала она наконец, сдаваясь перед фактом, что рано или поздно заговорить с ним придется. — Как ты жил это время?
Похоже, вопрос задел его за живое, потому что он нахмурился и резко ответил:
— А как, по-твоему, я мог жить? Да и волнует ли это тебя на самом деле?
Ей хотелось крикнуть: «Да! Конечно, волнует!» Хотелось сказать, что не было ночи, когда бы она не таращилась в потолок, думая, где он сейчас и с кем. Хотелось рассказать, как часто спрашивают о нем мальчики, насколько поубавилось в них живости с тех пор, как исчез Гриффин.
Хотелось сказать, как сильно ей не хватает его. Как сильно она его любит.
Но вместо всего этого она сказала только:
— Надеюсь, ты жил неплохо. Один угол его рта поднялся в саркастической улыбке.
— Ага, могу поспорить, ты-то жила неплохо. Саре не хотелось пререкаться. Если сейчас они говорят друг другу последние слова — а она очень боялась, что так оно и есть, — не стоит тратить время на споры.
— Ты что-то хотел, Гриффин? Он рассмеялся без тени веселья.
— Хотел? — похотливо повторил он. — О да. Кое-чего я хочу. Но ни одно из моих желаний не может быть описано в порядочном обществе.
Она сжала губы. Как он может сводить то, что было, к одному сексу? Наверно, неохотно призналась она себе, это потому, что при последней встрече сама его так настроила?
Убитая такой мыслью, не желая затягивать неприятный разговор, она сказала:
— Ну, если больше тебя ничего не интересует… — Она сделала движение, собираясь обратиться в бегство и пытаясь определить, где может быть ближайшая дамская комната. Если она не уберется немедленно, наверняка сделает какую-нибудь большую глупость. Например, заплачет. Или бросится в его объятия, вымаливая обещание никогда больше не оставлять ее.
— Ты уже несколько недель не была в доме, — сказал он, и теперь вместо холодной издевки в его голосе звучала глухая тоска. — Всякий раз, как я заходил, там оказывалась Элен.
Сара помедлила, снова встретила его взгляд. Голос ее был тихим, без колкости, без упреков.
— Мы решили, что при сложившихся обстоятельствах лучше будет, если Элен временно возьмет оценку на себя. Когда она покончит с мебелью и драгоценностями, я вернусь и доделаю остальное. Не беспокойся, — вырвалось у нее. — Еще до конца года я выполню все обязательства.
— Я не хочу, чтобы ты выполняла свои обязательства. Я хочу, чтобы ты поговорила со мной. Позволила все объяснить. Черт возьми, выслушай меня.
— Нам не о чем говорить, — настаивала она.
— А я думаю, нам есть что обсудить, — возразил он.
— Гриффин, я сказала тебе два месяца назад, что не могу сделать этого до конца разбирательства.
— И два месяца назад я думал, что смогу выдержать. Но теперь передумал. Мне необходимо поговорить с тобой. Сейчас.
Она глубоко вздохнула, показала на пустую скамью и направилась к ней, полагая, что он пойдет следом.
Гриффин чуть помедлил, глядя, как она идет, покачивая бедрами, и квадратные плечи пиджака вместе с прямой юбкой ничуть не скрывают этого. Улыбнувшись, он последовал за ней. Безусловно, у Сары Гринлиф очень характерная походка — уверенная и независимая. Но вот как раз сейчас он бы предпочел найти в ней хоть немного неуверенности. Ровно столько, чтобы выровнять шансы. Потому что сам-то он никакой уверенности в себе не ощущал.
Он сел рядом, намеренно оставив дистанцию в шесть-восемь дюймов, чтобы она не чувствовала себя под угрозой. Но не удержался и положил руку на спинку скамьи за ее спиной. Вот только нужно найти в себе силы, чтобы не запустить пальцы в ее волосы, не притянуть ее голову к себе, не поцеловать. Конечно, человек с таким самообладанием, как у него, сможет вести себя прилично, разве не так?
— Я не могу не думать о тебе, — ляпнул он, поморщившись от ноты отчаяния, которую не смог скрыть. Разговор должен был начаться совершенно иначе, но выговорилось то, что первым пришло в голову. И он продолжал с той же откровенностью:
— Мне недостает тебя, Сара. Я хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь.
Она вздохнула, закрыла глаза и откинула голову к стене.
— Мы не всегда получаем, что хотим. Я бы хотела волосы как у Синди Кроуфорд, хотела бы сидеть на пляже в Сен-Тропезе, потягивая ананасовый сок, и чтобы юный слуга, не знающий ни слова по-английски, обмахивал меня пальмовой ветвью.
Гриффин не сдержал улыбку.
— Я могу отвезти тебя на озеро, купить зуко и вспомнить университетский испанский, если это сгодится. Если тебя устроит, могу сладко нашептывать на ухо фразы вроде: «Хуан в библиотеке». Буду обмахивать тебя последним номером «Спортивных новостей». А волосы у тебя очень красивые — честно.
Он видел, что Сара с трудом сохраняет серьезный вид, хотя и отводит глаза. Надо надеяться, это добрый знак.
— Зачем ты такой милый и чудесный, когда я изо всех сил стараюсь ненавидеть тебя? — спросила она.
Гриффин покачал головой, поймал ее локон и начал наматывать на палец.
— Натура такая.
Она подняла глаза, вглядываясь в него, но не отстранилась.
— Есть одна вещь, которая волновала меня все это время, — сказала она.
— Только одна? — переспросил он. Его-то волновало очень многое. — И что же это за вещь?
— Если тебе было так важно, чтобы я стала частью твоей жизни, почему ты не попросил освободить тебя от дела Уолли? Ты мог по-прежнему сохранять тайну, но я по крайней мере знала бы, что ты пытался уберечь наши отношения от лжи.
— Я обращался с просьбой перевести меня на другое дело, — сообщил Гриффин.
Она удивленно подняла брови и выпрямилась.
— Правда? Он кивнул.
— Но взять его было некому. Во-первых, управление зашивается с работой, и все сотрудники перегружены. К тому же это было мое первое дело, я еще слишком малозначительная персона, чтобы просто взять и отказаться.
— А Стоуни тоже знал все это время, что Уолли мой брат?
Гриффин покачал головой.
— Нет, он не знал. Не обижайся, Сара, но он вообще не запомнил твою фамилию после первой встречи. Знал только, что ты подруга Элен и моя., э-э-э… девушка. А я не уточнял.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Наверное, не хотел выглядеть гадом в его глазах. Что занимаюсь делом брата женщины, за которой ухаживаю.
— Тогда почему ты за мной ухаживал? — снова спросила она.
Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал тихо:
— Ничего не мог сделать, Сара. С первой встречи я не мог не думать о тебе. Я не мог избавиться от тебя с тех пор, как увидел твое лицо. Когда ты спросила: «Какие-то проблемы, офицер?», я хотел вытащить тебя из машины, целовать, пока мы оба не ослепнем, и сказать: «Да, большая проблема. И что мы будем с ней делать?»
Она долго молча смотрела на него. Как ему хотелось знать, что она думает, что чувствует — Я люблю тебя, Сара, — сказал он. — И не знаю, что буду делать без тебя.
Глаза выдали ее. Мгновение они смотрели оценивающе, а потом наполнились слезами. Она любит по-прежнему, подумал он, поднимая руку и проводя пальцем по ее щеке. Он знал это так же точно, как ощущал нежное тепло ее кожи. Так почему же она не скажет вслух?
— Ты все думаешь о брате, — сказал он, роняя руку на колено. — Все думаешь, что должна сохранять верность ему.
Сара уставилась на свои нервно сцепленные пальцы.
— Я не знаю, что делать, Гриффин. Даже если он виноват, он — мой брат. Член моей семьи. Я никогда не задумывалась об этом до встречи с тобой, но полагаю, что узы крови гораздо крепче, чем мне казалось раньше.
— Крепче даже уз любви?
Она не ответила, и это показалось Гриффину добрым знаком. Тем не менее они были не ближе к разрешению своей проблемы, чем два месяца назад. Он закрыл глаза и сдавил переносицу, пытаясь унять боль в висках. Что-то головные боли зачастили последнее время.
— Гриффин?
Открыв глаза, он встретил взгляд Сары.
— Да? — ответил он.
— Скажи мне, что такого плохого совершил Уолли.
Он поглядел удивленно.
— Он что, не сказал тебе, в чем обвиняется? Она покачала головой.
— Нет. То есть он говорил, каковы обвинения, но не сказал, что натворил.
Гриффин глубоко вздохнул. С чего начать? Как сказать женщине, что ее брат лжец, мошенник и вор?
— Ну, — начал он, — Уолли и Джерри убеждали людей вкладывать деньги в проекты, которые с самого начала не собирались осуществлять. Они принимали тысячи долларов от людей, которых легко было уговорить — обычно пожилых людей и тех, кому не хватало сбережений и отчаянно нужна была прибыль, — убеждая их, что проекты «Джервал» дадут быстрый оборот, превосходящий самые смелые мечты. Они говорили вкладчикам, что деньги используются на аренду земли и покупку оборудования, а на самом деле наличность просто переводилась в банк на Багамах. Потом твой брат и его напарник подкупали местных государственных чиновников, чтобы те подписали документы, запрещающие строить то, что они намечали к строительству. Это давало им возможность сообщить вкладчикам, что проект сорван по причинам, от них не зависящим, и деньги потеряны не по вине «Джервал». Явный случай мошенничества, Сара. Они имели очевидные намерения обокрасть людей.
Сара слушала отчет Гриффина о деятельности Уолли, всем сердцем желая броситься на защиту брата. К несчастью, она не могла убедить себя, что Уолли не делал того, что говорил Гриффин. Хотя у ее брата действительно большие амбиции. И он действительно очень хотел быстрых денег. Как ни печально, но слова Гриффина вполне могли быть правдой.
— Какого рода проекты?
— Что?
Сара попыталась говорить немного громче:
— В какого рода проекты Уолли и Джерри убеждали людей вкладывать деньги?
— Когда мы их прижали, основными были два. Один — каток для роликовых коньков, а другой, ты не поверишь, — кафетерий с полуголыми официантками.
При этих словах Сара вскинула голову и посмотрела на Гриффина, но он глядел в сторону.
— То есть ты можешь представить себе людей, действительно вкладывающих в это хорошие деньги? — продолжал он, прежде чем она успела что-то сказать. — Иногда мне кажется, что люди, которых можно убедить в таком идиотизме, заслуживают быть обманутыми.
— Этот кафетерий… — сказала Сара. — Ты уверен, что он тоже — надувательство? Гриффин удивленно взглянул на нее.
— Абсолютно. Они собрали сотни тысяч долларов от вкладчиков и оформили документы, будто уже начали строительство. Но на самом деле не было ничего: ни земли, ни оборудования, ни здания. Чистой воды мошенничество. У нас есть доказательства. А что?
Сара покачала головой и издала невеселый смешок.
— Да то, что мой брат Уолли уговорил мать вложить в этот кафетерий десять тысяч долларов, — сказала она. — И пытался получить деньги с меня тоже.
— Он просил собственных мать и сестру вложить деньги в фальшивый проект? Она кивнула:
— Я убью его.
— В этом нет необходимости, — сообщил Гриффин. — То, что он совершил, — не преступление века, но в тюрьму он сядет, туг нет никаких сомнений. И хотя это будет заведение облегченного режима, где он сможет обучаться вышиванию гладью, ему придется провести там некоторое время.
— Не могу поверить, что он мог так поступить с собственной матерью, — , сказала Сара, все еще не в состоянии осознать услышанное. Она знала, что Уолли способен на гадость, но это… это делает его последней сволочью.
Семья, повторила про себя Сара, горестно качая головой. Ах, да. Прочные узы. Подумать только, она едва не разрушила ради этого то, что связывало ее с Гриффином. Она вдруг поняла, что не только кровь делает семью. Есть еще гораздо большее. Доверие и верность. Честь и долг. Нежность и умение прощать.
Но прежде всего — любовь.
— Гриффин? — сказала она, тихо подаваясь к нему Он был явно удивлен этим движением, и Сара улыбнулась ободряюще.
— Я вспомнила, что забыла одну необходимую вещь в доме Мерсеров. Ты не мог бы… не мог бы забросить меня туда?
Он удивленно поднял брови.
— Прямо сейчас? Она кивнула.
— Если только тебе не нужно быть здесь и выступать свидетелем. И если мне не нужно. Он улыбнулся.
— Мы не можем требовать, чтобы ты свидетельствовала против родного брата.
Она скрипнула зубами и посмотрела на дверь, за которой шел суд над Уолли.
— Я бы не прочь. Честно. Гриффин хмыкнул.
— В этом не будет необходимости. Обещаю. А меня не вызовут свидетелем до завтра.
— Значит, ты можешь отвезти меня домой? — спросила она. И быстро поправилась:
— То есть в твой дом.
Он с минуту глядел на нее, прежде чем отозваться.
— Что же такое ты там забыла, что понадобилось тебе прямо сейчас?
Она улыбнулась, обхватывая пальцами его шею и притягивая к себе.
— Мое сердце, — прошептала она, прежде чем нежно поцеловать его в губы. — Где-то там я оставила свое сердце, и ты должен помочь мне найти его.
— Вот оно, — сказал Гриффин несколько часов спустя, прижимаясь губами к ложбинке между ее грудей. Потом поднял глаза и улыбнулся. — Я нашел твое сердце, Сара. И что же с ним делать?
Она пригладила его влажные волосы и улыбнулась в ответ.
— Оставь его у себя. И сохрани.
Он вытянулся на кровати рядом с ней. Послеполуденное солнце заливало комнату, которую они называли спальней Меридит, купая их в мягкой желтизне, согревавшей обнаженную кожу Сары.
Она прижалась к нему теснее, уткнув голову в выемку у шеи и положив ладонь на его сердце. Ровное «тумп-тумп-тумп» успокаивало, и она вздохнула. Все страхи и заботы последних двух месяцев рассеялись, стоило вернуться Гриффину, и она радовалась, что ничего больше не сможет разделить их. Во всяком случае, она на это надеялась.
— Гриффин? — позвала она.
— Ммм?
— Что теперь будет?
Он приподнял голову и удивленно взглянул на нее.
— Что ты имеешь в виду?
— С тобой и со мной, нами и этим домом, со всем.
Он опустил голову на подушку и уставился в потолок.
— Ты по-прежнему будешь работать в доме. Так? Она кивнула.
— Значит, я остаюсь твоим клиентом? Она снова кивнула и ухмыльнулась.
— Помимо прочего.
Его грудь затряслась от тихого смеха.
— Вот что будет со мной.
— А с нами? — сказала она, почувствовав укол сомнения. Ей начинало казаться, что такие отношения сохранятся на всю жизнь. Но благодаря брату Сара знала, что лучше не полагаться ни на что. Вдруг она ошибается и в Гриффине?
— Ну, — медленно начал он, — я тут задумывался, как бы отнеслись твои сыновья к тому, если бы мы — ты и я — жили вместе.
Сара нахмурилась. Жили вместе? — повторила она про себя. Это не совсем то, что она имела в виду. Не все, во всяком случае.
— Думаю, они были бы рады, — запустила она пробный шар. — Они бы с удовольствием пожили без взрослых.
— Вообще-то я предполагал, что и они будут жить с нами.
— Ой.
— Так что же ты думаешь об этом?
— Я… э-э-э… — Что это с ней? — думала Сара. Ради всех святых, с каких это пор она стала скрывать свои чувства? Почему не сказать напрямик, что думает? Набрав полную грудь воздуха, она быстро сказала:
— Честно говоря, Гриффин, я надеялась, что ты предложишь мне выйти за тебя замуж.
Он повернулся на бок, чтобы видеть ее.
— Разве я не предложил? Она прищурилась.
— Нет. Ты только предложил мне жить с тобой.
— А разве это не одно и то же? Она хихикнула.
— Парень, ты гораздо более старомоден, чем я думала.
— Ну так что, пойдешь ты за меня или нет? — настаивал он, явно теряя терпение. Сара рассмеялась.
— Хорошо, хорошо. Я пойду за тебя. Только, надеюсь, ты понимаешь, что это значит. Ты получаешь не только жену, но и двоих малышей тоже.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
— Сразу троих, — сказал он. — Похоже на выгодную сделку.
Она ответила поцелуем.
— Скоро ты убедишься, что покупка обойдется гораздо дороже, чем можно предположить.
— Значит, надо будет постараться оправдать расходы. Получится?
Глаза Гриффина сияли так, будто он знал что-то неизвестное ей. Сара почувствовала, как согревается сердце, но, хоть убей, не могла бы сказать отчего.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
Он помотал головой.
— Ничего. Просто подумал, что можно добавить еще пару малышей, вот и все. Она широко раскрыла глаза.
— Ты хочешь еще детей?
Он шевельнул плечом, вероятно намереваясь пожать им, но для нее это была ласка.
— Конечно. Если и ты хочешь. Она улыбнулась.
— Хочу.
Он улыбнулся в ответ.
— Не знаю, как дождусь, пока ты повторишь эти слова священнику.
Она обвила руками его шею, снова притягивая к себе.
— А мне не терпится сказать их.
Прижимая Сару к себе, Гриффин вспомнил, что она спрашивала и о доме. Она любит старый дом и не хочет с ним расставаться. Но вряд ли здесь можно жить. Он слишком велик, слишком официален, слишком много в нем напоминаний о семье, которой Гриффин никогда не знал. Короче, это не семейный очаг.
— А дом, Сара… — сказал он, пока страсть не вступила в свои права. — Я не хочу жить здесь. Как ни странно, на ее лице отразилось облегчение.
— Слава Богу, — прошептала она.
— Так ты тоже не хочешь здесь жить?
— Боже мой, нет! — подтвердила Сара. — Представляешь, что здесь устроят Джек и Сэм? — Дрожь пробежала по ее телу. — Антиквары никогда мне не простят.
Гриффин засмеялся, ощущая блаженный покой.
— Я думал устроить здесь музей, — сказал он. — Подарим дом, большую часть мебели и все остальное историческому обществу, и пусть у них голова болит. Есть вещица-другая, которые я хотел бы оставить за собой — в основном вещи Мерилиг, — но вообще-то мне здесь неуютно. Сара понимающе кивнула.
— А можно поставить одно условие в твоем соглашении с историческим обществом? — спросила она.
— Конечно. Какое?
— Я хотела бы участвовать в надзоре за коллекцией. Если ты не против, — поспешно добавила она. — Я как-то прикипела ко всему здесь. В конце концов, именно этот дом соединил нас.
Гриффин улыбнулся.
— Твое участие будет таким большим, как ты захочешь, — пообещал он. — Но, Сара, я должен не согласиться с тобой. Нас соединил не дом.
— Нет?
Он помотал головой, потом придвинулся ближе.
— Твое нарушение закона — вот что свело нас.