Страница:
6 Четвертая инстанция этого тройственного паттерна наблюдается в некоторых крупных закрытых средних школах для мальчиков вроде Чар-терхауза, где власть поделена между более спокойными, лощеными, интеллектуальными лидерами ("наставниками") и более грубыми, крикливыми, атлетичными лидерами (капитаном футбольной команды, старшим по комнате и т.д.). Обязанности последних состоят в том, чтобы младшие "летели пулей" на зов "наставника".
Несомненно, полное обсуждение английского характера должно включать наряду с биполярными и троичные паттерны.
Симметричные лейтмотивы
До сих пор мы рассматривали только то, что назвали "комплементарными" паттернами отношений, т.е. ситуациями, когда паттерн поведения на одном полюсе отношений отличается, но находится в соответствии с паттерном на другом полюсе (например, доминирование/подчинение). Однако существует категория человеческого межличностного поведения, не укладывающаяся в это описание. В дополнение к контрастирующим комплементарным паттернам нам следует распознавать существование последовательностей симметричных паттернов, при которых люди отвечают на то, что делают другие, тем, что сами делают нечто подобное. В особенности мы должны рассмотреть те соревновательные [7] паттерны, при которых индивидуум или фуппа А стимулируется к усилению любого вида поведения фактом восприятия усиления того же поведения (или большего успеха в этом виде поведения) у индивидуума или группы В.
7 Термин "сотрудничество", иногда используемый как противоположность "соревнованию", покрывает очень широкое разнообразие паттернов, одни из которых симметричны, а другие комплементарны, некоторые биполярны, а другие таковы, что в них сотрудничающие индивидуумы в основном ориентированы на некоторую личную или безличную цель. Можно ожидать, что тщательный анализ этих паттернов даст нам словарь для описания других видов национальных характеристик. В данной статье попытки такого анализа не предпринимаются.
Контраст между соревновательными системами поведения и системами комплементарного доминирования/подчинения чрезвычайно важен для любого обсуждения национального характера. В комплементарной борьбе стимулом, подталкивающим А к увеличению усилий, является относительная слабость В. Если мы хотим заставить А стушеваться или сдаться, мы должны показать ему, что В сильнее. Фактически структура комплементарного характера может быть суммирована выражением "задира-трус", предполагающим комбинацию этих характеристик в личности. Симметричные соревновательные системы - почти точная функциональная противоположность комплементарных. Здесь стимулом, вызывающим большие усилия А, является демонстрация большей силы или больших усилий В; и наоборот, если мы демонстрируем А, что В в действительности слаб, А ослабляет свои усилия.
Вероятно, что эти два контрастирующих паттерна в равной степени потенциально присутствуют у всех человеческих существ. Однако ясно, что индивидуум, который ведет себя двумя способами одновременно, рискует впасть во внутреннее замешательство и конфликт. Следовательно, у различных национальных групп разработаны различные методы разрешения этого противоречия. В Англии и в Америке, где дети и взрослые подвергаются почти беспрерывному напору неодобрения, когда бы они ни выказывали комплементарные паттерны, они неизбежно приходят к принятию этики "честной игры". Отвечая на вызов, они не могут, не испытав вины, дать пинка побитой собаке [8]. Для "британской морали" Дюнкерк был стимулом, а не депрессантом.
8 Тем не менее возможно, что в отдельных частях этих наций комплементарные паттерны встречаются достаточно часто, особенно среди групп, пострадавших от длительной неуверенности и утраты безопасности (например, среди расовых меньшинств, в "депрессивных" районах, на бирже, в политических кругах).
В Германии подобные клише отсутствуют и общество главным образом организовано на базе комплементарной иерархии в терминах доминирования/подчинения. Доминирующее поведение резко и четко обозначено, однако картина в целом не вполне ясна и нуждается в дальнейшем исследовании. Сомнительно, может ли вообще существовать чистая иерархия доминирования/подчинения в качестве стабильной системы. Кажется, что в случае с Германией подчиняющийся полюс паттерна замаскирован и открытое подчиняющееся поведение почти так же строго табуируется, как в Америке или Англии. На месте подчинения мы обнаруживаем бесчувственность плац-парада.
Материалы недавно начатого нами исследования биографий немцев дают некоторый намек на тот процесс, посредством которого подчиняющаяся роль модифицируется до состояния выносимости. Один немец из Южной Германии описывал, как по-разному обращались взрослые с ним (как с мальчиком) и с его сестрой. От него требовали гораздо больше, а его сестре разрешали уклоняться от дисциплины. Там, где от него всегда ожидалось, что он щелкнет каблуками и точно выполнит приказание, его сестре предоставлялось гораздо больше свободы. Интервьюер сразу начал искать родственную межполовую ревность, однако респондент заявил, что для мальчика подчинение - большая честь. "От девочек нельзя ждать многого, - сказал он, - а то, что они (мальчики) должны выполнять и делать, - очень важно. Они должны быть подготовлены к жизни". Интересная инверсия принципа noblesse oblige*.
* noblesse oblige (франц.) - положение обязывает (прим. ред.).
Из комплементарных лейтмотивов мы упомянули только доминирование/подчинение, демонстрация/рассматривание и оберегание/зависимость, однако и этих трех достаточно для иллюстрации того вида поддающихся проверке гипотез, к которым мы можем прийти посредством описания национального характера в этой двузначной терминологии [9].
9 В дальнейшем нам следует рассмотреть еще и такие лейтмотивы, как агрессивность/пассивность, искуситель/одержимый, агент/инструмент и т.д. Все эти лейтмотивы потребуют более критичного определения, чем это возможно в данной статье.
Поскольку все эти лейтмотивы очевидно встречаются во всех западных культурах, интернациональные различия могут выражаться в пропорциях и способах комбинации этих лейтмотивов. Пропорции, вероятно, очень трудно выявить, кроме тех случаев, когда различия очень велики. Мы сами можем быть уверены, что немцы более ориентированы на доминирование/подчинение, нежели американцы, однако аргументировать эту уверенность, вероятно, нелегко. Оценить разницу в степени распространения у различных наций демонстрации/рассматривания или оберегания/зависимости также невозможно.
Если, однако, мы рассмотрим возможные способы комбинирования этих лейтмотивов, то обнаружим резкие качественные различия, поддающиеся простой проверке. Давайте предположим, что все три лейтмотива проявляются во всех отношениях во всех западных культурах, и от этого предположения перейдем к рассмотрению того, какой индивидуум играет какую роль.
Логически возможно, что в одной культурной среде А будет доминирующим демонстрантом, а В - подчиняющимся зрителем, тогда как в другой культуре X будет доминирующим зрителем, a Y - подчиняющимся демонстрантом.
Примеры контрастов этого рода легко приходят на ум: в Германии доминирующие нацисты прихорашиваются перед публикой, в России царь держал свой личный балет, а Сталин выползает из своей норы, только чтобы обозреть войска.
Существование различий такого рода можно показать на этнографическом материале. В Европе, где оберегающее поведение традиционно ассоциируется с социальным превосходством, соответствующим образом конструируются и родительские символы: Бог или король признается "отцом" своего народа. На Бали боги являются "детьми" своего народа, и, когда бог говорит устами человека, находящегося в трансе, он адресуется к слушателю как к "отцу". Аналогично раджа sajanganga ("избалован как ребенок") своими людьми. Ба-лийцы очень любят видеть детей в комбинированных ролях богов и танцовщиков. В мифологии прекрасный принц предстает изысканным и нарцистичным.
Эта схема предполагает не только то, что балийцы чувствуют, что зависимость, демонстративность и статус превосходства естественным образом сочетаются, но также то, что они не смогут легко соединить оберегание с демонстрацией или будут смущены, если контекст принудит их к совершению попыток такого сочетания. И действительно, на Бали полностью отсутствует показное принесение даров, характерное для многих примитивных народов.
Хотя нельзя с той же уверенностью составить аналогичные схемы для наших западных культур, имеет смысл произвести подобную попытку для отношений "родитель - ребенок" в английской, американской и немецкой культурах. Следует, тем не менее, принять во внимание одно дополнительное усложнение: наблюдая отношения между родителем и ребенком вместо отношений между государем и народом, мы должны сделать специфические поправки на изменение паттерна по мере роста ребенка. Оберегание/зависимость несомненно является доминантным мотивом в раннем детстве, однако различные механизмы позднее модифицируют эту экстремальную зависимость и вносят некоторую степень психологической независимости.
Этот американский паттерн отличается от английского не только реверсией ролей рассматривания/демонстрации, но также содержанием того, что демонстрируется. Американские родители поощряют ребенка показывать свою независимость. Обычно процесс "психологического отнятия от груди" не достигается посредством отсылки ребенка в закрытое учебное заведение. Вместо этого демонстративность ребенка направляется против его зависимости, пока последняя не нейтрализуется. Позднее, начав с этой демонстрации независимости, индивидуум может иногда во взрослой жизни переходить к демонстрации оберегания, в которой его жена и семья до некоторой степени становятся демонстрируемыми "экспонатами".
Хотя аналогичный немецкий паттерн, вероятно, напоминает американский в организации парных комплементарных ролей, он определенно отличается от американского гораздо более сильным и гораздо более последовательным доминированием отца и совершенно другим содержанием демонстрации мальчика. Фактически его доводят до демонстративного щелкания каблуками, занимающего место открытого подчиняющегося поведения. В то время, как американские родители придают демонстрации функцию метода "психологического отнятия от груди", у немцев как функция, так и содержание демонстрации совершенно отличаются.
Подобные различия, вероятно, лежат в основании многих наших наивных и часто невежливых комментариев в адрес других народов. Эти различия могут, разумеется, иметь большое значение для механики международных отношений, а их понимание могло бы рассеять некоторые наши недопонимания. Американцы часто воспринимают англичан "высокомерными", а англичане американцев "хвастливыми". Если бы мы смогли показать, насколько эти впечатления правдивы и насколько искажены, это могло бы стать реальным вкладом во взаимоотношения союзников.
В нашей терминологии "высокомерие" англичанина возникает благодаря комбинации доминирования и демонстрации. Англичанин, исполняющий роль (родителя за завтраком, редактора газеты, политического спикера, лектора, да и какую только ни исполняющий), предполагает, что он доминирует и может решать (в соответствии с расплывчатыми абстрактными стандартами), что именно надо демонстрировать, оставляя аудитории право "либо согласиться, либо остаться ни с чем". Свое собственное высокомерие он видит либо как "естественное", либо как смягченное его смирением перед абстрактностью стандартов. Не отдавая себе отчета в том, что его поведение может в известной степени рассматриваться как комментарий в адрес аудитории, он осознает только себя в качестве исполнителя роли (как он эту роль понимает). Но американец видит дело по-другому. "Высокомерное" поведение англичанина кажется ему направленным против аудитории. Можно предположить, что имплицитное обращение англичанина к неким абстрактным стандартам только добавляет к обиде еще и оскорбление.
Аналогично, поведение, которое англичане интерпретируют как "хвастливое", у американцев лишено агрессивности, хотя англичанин может чувствовать, что его подвергают некоторому виду "возмутительного сравнивания". Он не знает, что фактически американцы ведут себя подобным образом только с людьми, которые вызывают у них симпатию и уважение. Согласно вышеприведенной гипотезе, паттерн "хвастовства" - результат любопытной связки, посредством которой демонстрирование самодостаточности и независимости мобилизуется против сверхзависимости. Когда американец хвастается, он ищет одобрения своей здоровой независимости, однако наивные англичане интерпретируют его поведение как заявку на некий вид доминирования или превосходства.
Таким образом, мы можем предположить, что общий "букет национальной культуры" меняется от одной культуры к другой, и эти различия могут быть достаточно большими, чтобы приводить к серьезным недопониманиям. Тем не менее, возможно, что эти различия по своей природе не настолько сложны, чтобы находиться вне досягаемости исследования. Гипотезы, которые мы выдвинули, могут быть легко проверены. Исследования в этом направлении настоятельно необходимы.
Национальный характер и американская мораль
Использование лейтмотивов межличностных и межгрупповых отношений в качестве ключей к национальному характеру дало нам возможность указать на определенные порядки регулярных различий, которые мы можем ожидать обнаружить среди людей, причастных к нашей западной цивилизации. По необходимости наши утверждения были скорее теоретическими, нежели эмпирическими, однако из выстроенной нами теоретической структуры все же можно извлечь некоторые формулы, полезные для построения морали.
Все эти формулы базируются на общем предположении, что люди наиболее энергично откликаются, когда структура контекста взывает к привычным для них паттернам реагирования. Неразумно заставлять осла взбираться на гору, поощряя его сырым мясом; лев же не отреагирует на траву.
(1) Поскольку все западные нации склонны к мышлению и поведению в биполярных терминах, при построении американской морали мы поступим правильно, если будем думать о наших многочисленных врагах как о единой вражеской сущности. Различия и градации, которые могут предпочесть интеллектуалы, будут, вероятно, вносить беспорядок.
(2) Поскольку как американцы, так и англичане наиболее энергично откликаются на симметричные стимулы, было бы крайне неразумно смягчать военные катастрофы. Если наш враг в каком-то пункте наносит нам поражение, этот факт следует максимально использовать как вызов и стимул к дальнейшим усилиям. Если наши силы потерпели неудачу, газеты не должны торопиться сообщать нам, что "вражеское наступление было остановлено". Военные события постоянно перемежаются, и момент удара (момент, когда максимально требуется мораль) наступает тогда, когда враг укрепляет свои позиции и готовит новый удар. В такой момент самодовольные заверения неразумны, поскольку уменьшают агрессивную энергию наших лидеров и нашего народа.
(3) Существует, однако, поверхностное различие между привычкой к симметричной мотивации и потребностью в демонстрации самодостаточности. Мы предположили, что американский мальчик учится стоять на собственных ногах благодаря тем эпизодам детства, когда родители с одобрением наблюдают его самодостаточность. Если этот диагноз точен, то из него следует, что для американцев определенное подогревание самооценки нормально и здорово. Возможно, это важнейший ингредиент американской независимости и силы.
Следовательно, слишком буквальное следование вышеприведенной формуле, слишком усиленное настаивание на катастрофах и трудностях могло бы привести к потере энергии из-за сдерживания этой спонтанной избыточности. Концентрированная диета из "крови, пота и слез" может быть хороша для англичан, однако американцы, которые в не меньшей степени зависят от симметричной мотивации, не могут чувствовать себя сильными, если их не кормят ничем, кроме катастроф. Нашим общественным деятелям и редакторам газет никогда не следует затушевывать факт, что мы делаем работу, находящуюся в пределах человеческих возможностей, но они также очень хорошо сделают, если будут подчеркивать, что Америка - это страна человечески возможного.
(4) Поскольку наши представления о мире являются фактором нашей морали военного времени, имеет смысл задаться вопросом, какой свет может пролить изучение национальных различий на проблему мирных переговоров. Мы должны спланировать такой мирный договор, что:
a) американцы и британцы будут сражаться за его достижение;
b) он извлечет на свет скорее лучшие, чем худшие характеристики наших врагов.
При научном подходе такая проблема отнюдь не выходит за границы наших возможностей.
В этом воображаемом мирном договоре самое бросаю-щеся в глаза психологическое препятствие на пути переговоров - это контраст между британско-американским симметричным паттерном и немецким комплементарным паттерном с его табу на открыто подчиняющееся поведение. Союзники не имеют психологических средств для проведения в жизнь жесткого договора; они могут начертать такой договор, однако через полгода они устанут "пинать побитую собаку". С другой стороны, если немцы видят свою роль как "подчиняющуюся", то они не останутся в лежачем положении без жесткого обращения. Мы имели возможность видеть применимость этих соображений даже к такому умеренно карательному договору, как тот, который был спланирован в Версале: союзники не стали его навязывать, и немцы отказались его принять. Следовательно, мечтать о таком договоре бесполезно, и хуже чем бесполезно взывать к подобным мечтам чтобы поднять нашу мораль сейчас, когда мы злы на Германию. Это только затуманило бы окончательное решение вопроса.
Эта несовместимость между комплементарной и симметричной мотивацией фактически означает, что договор не может быть организован вокруг простого мотива доминирование/подчинение. Следовательно, мы вынуждены искать альтернативные решения. Например, мы должны исследовать мотив демонстрации/рассматривания: какую достойную роль каждая из многочисленных наций может сыграть наилучшим образом? Также мы должны исследовать мотив оберегания/ зависимости: к каким мотивационным паттернам в голодающем послевоенном мире следует нам взывать, находясь между теми, кто дает, и теми, кто получает пищу? В качестве альтернативы к этим решениям у нас есть возможность некоторой троичной структуры, в рамках которой как союзники, так и Германия, сдадутся, но не друг другу, а некоторому абстрактному принципу.
БАЛИ: СИСТЕМА ЦЕННОСТЕЙ СТАБИЛЬНОГО СОСТОЯНИЯ*
"Этос" и "схизмогенез"
* Bateson G. Bali: The Value System of a Steady State // Social Structure: Studies Presented to A.R.Radcliffe-Brown / Ed. by M.Fortes. 1949.
Высказывание о том, что наука с необходимостью продвигается вперед посредством последовательного конструирования и эмпирической проверки рабочих гипотез, было бы сверхупрощенным и даже ложным. Могут найтись некоторые физики и химики, действующие в подобной ортодоксальной манере, но среди ученых, изучающих общество, такого нет, вероятно, ни одного. Наши концепции определены расплывчато, подобно туманной светотени, служащей прообразом более твердых линий, которые еще не проведены. Наши гипотезы по-прежнему настолько смутны, что едва ли мы можем вообразить какой-то решающий пример, исследование которого сможет их проверить.
В данной статье я попытаюсь более точно выразить и развить идею, опубликованную мной в 1936 году (Bateson, 1936). Идея этоса оказалась для меня полезным концептуальным инструментом, с помощью которого я смог получить более четкое понимание культуры ятмулов. Однако это отнюдь не доказывает, что этот инструмент обязательно будет полезен в других руках или при анализе других культур. Самый общий вывод, который можно извлечь, заключается в следующем: мои собственные ментальные процессы имеют определенные характеристики; высказывания, действия и организация ятмулов имеют определенные характеристики; и эта абстракция - "этос" - сыграла определенную роль (возможно, каталитическую) в облегчении отношений между этими двумя специфическими сущностями - моим разумом и теми данными, которые я сам собрал.
Сразу после завершения рукописи "Нейвен" я отправился на Бали с намерением испробовать на балийцах свой инструмент, разработанный для анализа ятмулов. Тем не менее я этого не сделал, отчасти потому, что на Бали мы с Маргарет Мид занялись проектированием других инструментов фотографических методов регистрации и описания, отчасти потому, что я изучал методы применения генетической психологии к культурным данным, но главным образом потому, что на некотором нечленораздельном уровне я чувствовал, что этот инструмент не годится для новой задачи.
Нельзя сказать, чтобы идея этоса была в каком-то смысле опровергнута едва ли можно доказать ложность инструмента или метода. Можно только показать, что он не приносит пользы, а в этом случае не было даже наглядной демонстрации бесполезности. Метод остался почти не испробованным. Самое большее, что я мог сказать, состояло в том, что после той капитуляции перед данными, которая является первым шагом во всех антропологических исследованиях, этологический анализ не кажется самой неотложной вещью.
Сейчас, используя балийские данные, можно показать, что особенности этой культуры могли отвратить меня от отологического анализа, и эта демонстрация приведет к большему обобщению этой абстракции - этоса. По ходу дела мы выскажем определенные эвристические предположения, которые могут направить нас к более строгим описательным процедурам в работе с другими культурами.
(1) Анализ данных по ятмулам привел к определению "этоса" как "выражения культурно стандартизированной системы организации инстинктов и эмоций индивидуумов" (там же, с. 118).
(2) Анализ ятмулского этоса, состоявший в таком упорядочении данных, которое сделало бы очевидным определенные повторяющиеся "акценты" или "тематические линии", привел к распознанию схизмогенеза. Оказалось, что работа общества ятмулов включала, помимо всего прочего, два класса регенеративных (или "порочных") кругов [1], т.е. таких последовательностей социальных взаимодействий, при которых действия А стимулировали действия В, которые в свою очередь становились стимулами для более интенсивных действий со стороны А, и так далее, где А и В - лица, действующие либо как индивидуумы, либо как члены групп.
1 Термины "регенеративный" и "дегенеративный" позаимствованы из коммуникационной инженерии. Регенеративный контур (или "порочный" круг) это цепь переменных следующего общего вида: увеличение А вызывает увеличение В; увеличение В вызывает увеличение С;... увеличение N вызывает увеличение А. Если такая система снабжена необходимыми источниками энергии и внешние факторы ей это позволяют, то она явно будет работать со все большей и большей скоростью или интенсивностью. "Дегенеративный" (или "самокорректирующийся") контур отличается от "регенеративного" тем, что содержит по меньшей мере одно звено типа "увеличение N вызывает уменьшение М". Примеры подобных самокорректирующихся систем - домашний термостат или паровая машина с регулятором. Нужно заметить, что во многих случаях тот же материальный контур может быть либо регенеративным, либо дегенеративным в зависимости от нагрузки, частоты импульсов, передаваемых через контур, и временных характеристик полной цепи.
(3) Эти схизмогенные последовательности могут быть отнесены к двум классам:
а) симметричный схизмогенез, при котором взаимно стимулирующие действия А и В подобны по своей сути (например, в случае соревнования, соперничества и т.п.);
b) комплементарный схизмогенез, при котором взаимно стимулирующие действия по своей сути различны, однако взаимно согласуются (например, в случаях доминирования/ подчинения, оберегания/зависимости, демонстрации/разглядывания и т.п.).
Несомненно, полное обсуждение английского характера должно включать наряду с биполярными и троичные паттерны.
Симметричные лейтмотивы
До сих пор мы рассматривали только то, что назвали "комплементарными" паттернами отношений, т.е. ситуациями, когда паттерн поведения на одном полюсе отношений отличается, но находится в соответствии с паттерном на другом полюсе (например, доминирование/подчинение). Однако существует категория человеческого межличностного поведения, не укладывающаяся в это описание. В дополнение к контрастирующим комплементарным паттернам нам следует распознавать существование последовательностей симметричных паттернов, при которых люди отвечают на то, что делают другие, тем, что сами делают нечто подобное. В особенности мы должны рассмотреть те соревновательные [7] паттерны, при которых индивидуум или фуппа А стимулируется к усилению любого вида поведения фактом восприятия усиления того же поведения (или большего успеха в этом виде поведения) у индивидуума или группы В.
7 Термин "сотрудничество", иногда используемый как противоположность "соревнованию", покрывает очень широкое разнообразие паттернов, одни из которых симметричны, а другие комплементарны, некоторые биполярны, а другие таковы, что в них сотрудничающие индивидуумы в основном ориентированы на некоторую личную или безличную цель. Можно ожидать, что тщательный анализ этих паттернов даст нам словарь для описания других видов национальных характеристик. В данной статье попытки такого анализа не предпринимаются.
Контраст между соревновательными системами поведения и системами комплементарного доминирования/подчинения чрезвычайно важен для любого обсуждения национального характера. В комплементарной борьбе стимулом, подталкивающим А к увеличению усилий, является относительная слабость В. Если мы хотим заставить А стушеваться или сдаться, мы должны показать ему, что В сильнее. Фактически структура комплементарного характера может быть суммирована выражением "задира-трус", предполагающим комбинацию этих характеристик в личности. Симметричные соревновательные системы - почти точная функциональная противоположность комплементарных. Здесь стимулом, вызывающим большие усилия А, является демонстрация большей силы или больших усилий В; и наоборот, если мы демонстрируем А, что В в действительности слаб, А ослабляет свои усилия.
Вероятно, что эти два контрастирующих паттерна в равной степени потенциально присутствуют у всех человеческих существ. Однако ясно, что индивидуум, который ведет себя двумя способами одновременно, рискует впасть во внутреннее замешательство и конфликт. Следовательно, у различных национальных групп разработаны различные методы разрешения этого противоречия. В Англии и в Америке, где дети и взрослые подвергаются почти беспрерывному напору неодобрения, когда бы они ни выказывали комплементарные паттерны, они неизбежно приходят к принятию этики "честной игры". Отвечая на вызов, они не могут, не испытав вины, дать пинка побитой собаке [8]. Для "британской морали" Дюнкерк был стимулом, а не депрессантом.
8 Тем не менее возможно, что в отдельных частях этих наций комплементарные паттерны встречаются достаточно часто, особенно среди групп, пострадавших от длительной неуверенности и утраты безопасности (например, среди расовых меньшинств, в "депрессивных" районах, на бирже, в политических кругах).
В Германии подобные клише отсутствуют и общество главным образом организовано на базе комплементарной иерархии в терминах доминирования/подчинения. Доминирующее поведение резко и четко обозначено, однако картина в целом не вполне ясна и нуждается в дальнейшем исследовании. Сомнительно, может ли вообще существовать чистая иерархия доминирования/подчинения в качестве стабильной системы. Кажется, что в случае с Германией подчиняющийся полюс паттерна замаскирован и открытое подчиняющееся поведение почти так же строго табуируется, как в Америке или Англии. На месте подчинения мы обнаруживаем бесчувственность плац-парада.
Материалы недавно начатого нами исследования биографий немцев дают некоторый намек на тот процесс, посредством которого подчиняющаяся роль модифицируется до состояния выносимости. Один немец из Южной Германии описывал, как по-разному обращались взрослые с ним (как с мальчиком) и с его сестрой. От него требовали гораздо больше, а его сестре разрешали уклоняться от дисциплины. Там, где от него всегда ожидалось, что он щелкнет каблуками и точно выполнит приказание, его сестре предоставлялось гораздо больше свободы. Интервьюер сразу начал искать родственную межполовую ревность, однако респондент заявил, что для мальчика подчинение - большая честь. "От девочек нельзя ждать многого, - сказал он, - а то, что они (мальчики) должны выполнять и делать, - очень важно. Они должны быть подготовлены к жизни". Интересная инверсия принципа noblesse oblige*.
* noblesse oblige (франц.) - положение обязывает (прим. ред.).
Из комплементарных лейтмотивов мы упомянули только доминирование/подчинение, демонстрация/рассматривание и оберегание/зависимость, однако и этих трех достаточно для иллюстрации того вида поддающихся проверке гипотез, к которым мы можем прийти посредством описания национального характера в этой двузначной терминологии [9].
9 В дальнейшем нам следует рассмотреть еще и такие лейтмотивы, как агрессивность/пассивность, искуситель/одержимый, агент/инструмент и т.д. Все эти лейтмотивы потребуют более критичного определения, чем это возможно в данной статье.
Поскольку все эти лейтмотивы очевидно встречаются во всех западных культурах, интернациональные различия могут выражаться в пропорциях и способах комбинации этих лейтмотивов. Пропорции, вероятно, очень трудно выявить, кроме тех случаев, когда различия очень велики. Мы сами можем быть уверены, что немцы более ориентированы на доминирование/подчинение, нежели американцы, однако аргументировать эту уверенность, вероятно, нелегко. Оценить разницу в степени распространения у различных наций демонстрации/рассматривания или оберегания/зависимости также невозможно.
Если, однако, мы рассмотрим возможные способы комбинирования этих лейтмотивов, то обнаружим резкие качественные различия, поддающиеся простой проверке. Давайте предположим, что все три лейтмотива проявляются во всех отношениях во всех западных культурах, и от этого предположения перейдем к рассмотрению того, какой индивидуум играет какую роль.
Логически возможно, что в одной культурной среде А будет доминирующим демонстрантом, а В - подчиняющимся зрителем, тогда как в другой культуре X будет доминирующим зрителем, a Y - подчиняющимся демонстрантом.
Примеры контрастов этого рода легко приходят на ум: в Германии доминирующие нацисты прихорашиваются перед публикой, в России царь держал свой личный балет, а Сталин выползает из своей норы, только чтобы обозреть войска.
Существование различий такого рода можно показать на этнографическом материале. В Европе, где оберегающее поведение традиционно ассоциируется с социальным превосходством, соответствующим образом конструируются и родительские символы: Бог или король признается "отцом" своего народа. На Бали боги являются "детьми" своего народа, и, когда бог говорит устами человека, находящегося в трансе, он адресуется к слушателю как к "отцу". Аналогично раджа sajanganga ("избалован как ребенок") своими людьми. Ба-лийцы очень любят видеть детей в комбинированных ролях богов и танцовщиков. В мифологии прекрасный принц предстает изысканным и нарцистичным.
Эта схема предполагает не только то, что балийцы чувствуют, что зависимость, демонстративность и статус превосходства естественным образом сочетаются, но также то, что они не смогут легко соединить оберегание с демонстрацией или будут смущены, если контекст принудит их к совершению попыток такого сочетания. И действительно, на Бали полностью отсутствует показное принесение даров, характерное для многих примитивных народов.
Хотя нельзя с той же уверенностью составить аналогичные схемы для наших западных культур, имеет смысл произвести подобную попытку для отношений "родитель - ребенок" в английской, американской и немецкой культурах. Следует, тем не менее, принять во внимание одно дополнительное усложнение: наблюдая отношения между родителем и ребенком вместо отношений между государем и народом, мы должны сделать специфические поправки на изменение паттерна по мере роста ребенка. Оберегание/зависимость несомненно является доминантным мотивом в раннем детстве, однако различные механизмы позднее модифицируют эту экстремальную зависимость и вносят некоторую степень психологической независимости.
Этот американский паттерн отличается от английского не только реверсией ролей рассматривания/демонстрации, но также содержанием того, что демонстрируется. Американские родители поощряют ребенка показывать свою независимость. Обычно процесс "психологического отнятия от груди" не достигается посредством отсылки ребенка в закрытое учебное заведение. Вместо этого демонстративность ребенка направляется против его зависимости, пока последняя не нейтрализуется. Позднее, начав с этой демонстрации независимости, индивидуум может иногда во взрослой жизни переходить к демонстрации оберегания, в которой его жена и семья до некоторой степени становятся демонстрируемыми "экспонатами".
Хотя аналогичный немецкий паттерн, вероятно, напоминает американский в организации парных комплементарных ролей, он определенно отличается от американского гораздо более сильным и гораздо более последовательным доминированием отца и совершенно другим содержанием демонстрации мальчика. Фактически его доводят до демонстративного щелкания каблуками, занимающего место открытого подчиняющегося поведения. В то время, как американские родители придают демонстрации функцию метода "психологического отнятия от груди", у немцев как функция, так и содержание демонстрации совершенно отличаются.
Подобные различия, вероятно, лежат в основании многих наших наивных и часто невежливых комментариев в адрес других народов. Эти различия могут, разумеется, иметь большое значение для механики международных отношений, а их понимание могло бы рассеять некоторые наши недопонимания. Американцы часто воспринимают англичан "высокомерными", а англичане американцев "хвастливыми". Если бы мы смогли показать, насколько эти впечатления правдивы и насколько искажены, это могло бы стать реальным вкладом во взаимоотношения союзников.
В нашей терминологии "высокомерие" англичанина возникает благодаря комбинации доминирования и демонстрации. Англичанин, исполняющий роль (родителя за завтраком, редактора газеты, политического спикера, лектора, да и какую только ни исполняющий), предполагает, что он доминирует и может решать (в соответствии с расплывчатыми абстрактными стандартами), что именно надо демонстрировать, оставляя аудитории право "либо согласиться, либо остаться ни с чем". Свое собственное высокомерие он видит либо как "естественное", либо как смягченное его смирением перед абстрактностью стандартов. Не отдавая себе отчета в том, что его поведение может в известной степени рассматриваться как комментарий в адрес аудитории, он осознает только себя в качестве исполнителя роли (как он эту роль понимает). Но американец видит дело по-другому. "Высокомерное" поведение англичанина кажется ему направленным против аудитории. Можно предположить, что имплицитное обращение англичанина к неким абстрактным стандартам только добавляет к обиде еще и оскорбление.
Аналогично, поведение, которое англичане интерпретируют как "хвастливое", у американцев лишено агрессивности, хотя англичанин может чувствовать, что его подвергают некоторому виду "возмутительного сравнивания". Он не знает, что фактически американцы ведут себя подобным образом только с людьми, которые вызывают у них симпатию и уважение. Согласно вышеприведенной гипотезе, паттерн "хвастовства" - результат любопытной связки, посредством которой демонстрирование самодостаточности и независимости мобилизуется против сверхзависимости. Когда американец хвастается, он ищет одобрения своей здоровой независимости, однако наивные англичане интерпретируют его поведение как заявку на некий вид доминирования или превосходства.
Таким образом, мы можем предположить, что общий "букет национальной культуры" меняется от одной культуры к другой, и эти различия могут быть достаточно большими, чтобы приводить к серьезным недопониманиям. Тем не менее, возможно, что эти различия по своей природе не настолько сложны, чтобы находиться вне досягаемости исследования. Гипотезы, которые мы выдвинули, могут быть легко проверены. Исследования в этом направлении настоятельно необходимы.
Национальный характер и американская мораль
Использование лейтмотивов межличностных и межгрупповых отношений в качестве ключей к национальному характеру дало нам возможность указать на определенные порядки регулярных различий, которые мы можем ожидать обнаружить среди людей, причастных к нашей западной цивилизации. По необходимости наши утверждения были скорее теоретическими, нежели эмпирическими, однако из выстроенной нами теоретической структуры все же можно извлечь некоторые формулы, полезные для построения морали.
Все эти формулы базируются на общем предположении, что люди наиболее энергично откликаются, когда структура контекста взывает к привычным для них паттернам реагирования. Неразумно заставлять осла взбираться на гору, поощряя его сырым мясом; лев же не отреагирует на траву.
(1) Поскольку все западные нации склонны к мышлению и поведению в биполярных терминах, при построении американской морали мы поступим правильно, если будем думать о наших многочисленных врагах как о единой вражеской сущности. Различия и градации, которые могут предпочесть интеллектуалы, будут, вероятно, вносить беспорядок.
(2) Поскольку как американцы, так и англичане наиболее энергично откликаются на симметричные стимулы, было бы крайне неразумно смягчать военные катастрофы. Если наш враг в каком-то пункте наносит нам поражение, этот факт следует максимально использовать как вызов и стимул к дальнейшим усилиям. Если наши силы потерпели неудачу, газеты не должны торопиться сообщать нам, что "вражеское наступление было остановлено". Военные события постоянно перемежаются, и момент удара (момент, когда максимально требуется мораль) наступает тогда, когда враг укрепляет свои позиции и готовит новый удар. В такой момент самодовольные заверения неразумны, поскольку уменьшают агрессивную энергию наших лидеров и нашего народа.
(3) Существует, однако, поверхностное различие между привычкой к симметричной мотивации и потребностью в демонстрации самодостаточности. Мы предположили, что американский мальчик учится стоять на собственных ногах благодаря тем эпизодам детства, когда родители с одобрением наблюдают его самодостаточность. Если этот диагноз точен, то из него следует, что для американцев определенное подогревание самооценки нормально и здорово. Возможно, это важнейший ингредиент американской независимости и силы.
Следовательно, слишком буквальное следование вышеприведенной формуле, слишком усиленное настаивание на катастрофах и трудностях могло бы привести к потере энергии из-за сдерживания этой спонтанной избыточности. Концентрированная диета из "крови, пота и слез" может быть хороша для англичан, однако американцы, которые в не меньшей степени зависят от симметричной мотивации, не могут чувствовать себя сильными, если их не кормят ничем, кроме катастроф. Нашим общественным деятелям и редакторам газет никогда не следует затушевывать факт, что мы делаем работу, находящуюся в пределах человеческих возможностей, но они также очень хорошо сделают, если будут подчеркивать, что Америка - это страна человечески возможного.
(4) Поскольку наши представления о мире являются фактором нашей морали военного времени, имеет смысл задаться вопросом, какой свет может пролить изучение национальных различий на проблему мирных переговоров. Мы должны спланировать такой мирный договор, что:
a) американцы и британцы будут сражаться за его достижение;
b) он извлечет на свет скорее лучшие, чем худшие характеристики наших врагов.
При научном подходе такая проблема отнюдь не выходит за границы наших возможностей.
В этом воображаемом мирном договоре самое бросаю-щеся в глаза психологическое препятствие на пути переговоров - это контраст между британско-американским симметричным паттерном и немецким комплементарным паттерном с его табу на открыто подчиняющееся поведение. Союзники не имеют психологических средств для проведения в жизнь жесткого договора; они могут начертать такой договор, однако через полгода они устанут "пинать побитую собаку". С другой стороны, если немцы видят свою роль как "подчиняющуюся", то они не останутся в лежачем положении без жесткого обращения. Мы имели возможность видеть применимость этих соображений даже к такому умеренно карательному договору, как тот, который был спланирован в Версале: союзники не стали его навязывать, и немцы отказались его принять. Следовательно, мечтать о таком договоре бесполезно, и хуже чем бесполезно взывать к подобным мечтам чтобы поднять нашу мораль сейчас, когда мы злы на Германию. Это только затуманило бы окончательное решение вопроса.
Эта несовместимость между комплементарной и симметричной мотивацией фактически означает, что договор не может быть организован вокруг простого мотива доминирование/подчинение. Следовательно, мы вынуждены искать альтернативные решения. Например, мы должны исследовать мотив демонстрации/рассматривания: какую достойную роль каждая из многочисленных наций может сыграть наилучшим образом? Также мы должны исследовать мотив оберегания/ зависимости: к каким мотивационным паттернам в голодающем послевоенном мире следует нам взывать, находясь между теми, кто дает, и теми, кто получает пищу? В качестве альтернативы к этим решениям у нас есть возможность некоторой троичной структуры, в рамках которой как союзники, так и Германия, сдадутся, но не друг другу, а некоторому абстрактному принципу.
БАЛИ: СИСТЕМА ЦЕННОСТЕЙ СТАБИЛЬНОГО СОСТОЯНИЯ*
"Этос" и "схизмогенез"
* Bateson G. Bali: The Value System of a Steady State // Social Structure: Studies Presented to A.R.Radcliffe-Brown / Ed. by M.Fortes. 1949.
Высказывание о том, что наука с необходимостью продвигается вперед посредством последовательного конструирования и эмпирической проверки рабочих гипотез, было бы сверхупрощенным и даже ложным. Могут найтись некоторые физики и химики, действующие в подобной ортодоксальной манере, но среди ученых, изучающих общество, такого нет, вероятно, ни одного. Наши концепции определены расплывчато, подобно туманной светотени, служащей прообразом более твердых линий, которые еще не проведены. Наши гипотезы по-прежнему настолько смутны, что едва ли мы можем вообразить какой-то решающий пример, исследование которого сможет их проверить.
В данной статье я попытаюсь более точно выразить и развить идею, опубликованную мной в 1936 году (Bateson, 1936). Идея этоса оказалась для меня полезным концептуальным инструментом, с помощью которого я смог получить более четкое понимание культуры ятмулов. Однако это отнюдь не доказывает, что этот инструмент обязательно будет полезен в других руках или при анализе других культур. Самый общий вывод, который можно извлечь, заключается в следующем: мои собственные ментальные процессы имеют определенные характеристики; высказывания, действия и организация ятмулов имеют определенные характеристики; и эта абстракция - "этос" - сыграла определенную роль (возможно, каталитическую) в облегчении отношений между этими двумя специфическими сущностями - моим разумом и теми данными, которые я сам собрал.
Сразу после завершения рукописи "Нейвен" я отправился на Бали с намерением испробовать на балийцах свой инструмент, разработанный для анализа ятмулов. Тем не менее я этого не сделал, отчасти потому, что на Бали мы с Маргарет Мид занялись проектированием других инструментов фотографических методов регистрации и описания, отчасти потому, что я изучал методы применения генетической психологии к культурным данным, но главным образом потому, что на некотором нечленораздельном уровне я чувствовал, что этот инструмент не годится для новой задачи.
Нельзя сказать, чтобы идея этоса была в каком-то смысле опровергнута едва ли можно доказать ложность инструмента или метода. Можно только показать, что он не приносит пользы, а в этом случае не было даже наглядной демонстрации бесполезности. Метод остался почти не испробованным. Самое большее, что я мог сказать, состояло в том, что после той капитуляции перед данными, которая является первым шагом во всех антропологических исследованиях, этологический анализ не кажется самой неотложной вещью.
Сейчас, используя балийские данные, можно показать, что особенности этой культуры могли отвратить меня от отологического анализа, и эта демонстрация приведет к большему обобщению этой абстракции - этоса. По ходу дела мы выскажем определенные эвристические предположения, которые могут направить нас к более строгим описательным процедурам в работе с другими культурами.
(1) Анализ данных по ятмулам привел к определению "этоса" как "выражения культурно стандартизированной системы организации инстинктов и эмоций индивидуумов" (там же, с. 118).
(2) Анализ ятмулского этоса, состоявший в таком упорядочении данных, которое сделало бы очевидным определенные повторяющиеся "акценты" или "тематические линии", привел к распознанию схизмогенеза. Оказалось, что работа общества ятмулов включала, помимо всего прочего, два класса регенеративных (или "порочных") кругов [1], т.е. таких последовательностей социальных взаимодействий, при которых действия А стимулировали действия В, которые в свою очередь становились стимулами для более интенсивных действий со стороны А, и так далее, где А и В - лица, действующие либо как индивидуумы, либо как члены групп.
1 Термины "регенеративный" и "дегенеративный" позаимствованы из коммуникационной инженерии. Регенеративный контур (или "порочный" круг) это цепь переменных следующего общего вида: увеличение А вызывает увеличение В; увеличение В вызывает увеличение С;... увеличение N вызывает увеличение А. Если такая система снабжена необходимыми источниками энергии и внешние факторы ей это позволяют, то она явно будет работать со все большей и большей скоростью или интенсивностью. "Дегенеративный" (или "самокорректирующийся") контур отличается от "регенеративного" тем, что содержит по меньшей мере одно звено типа "увеличение N вызывает уменьшение М". Примеры подобных самокорректирующихся систем - домашний термостат или паровая машина с регулятором. Нужно заметить, что во многих случаях тот же материальный контур может быть либо регенеративным, либо дегенеративным в зависимости от нагрузки, частоты импульсов, передаваемых через контур, и временных характеристик полной цепи.
(3) Эти схизмогенные последовательности могут быть отнесены к двум классам:
а) симметричный схизмогенез, при котором взаимно стимулирующие действия А и В подобны по своей сути (например, в случае соревнования, соперничества и т.п.);
b) комплементарный схизмогенез, при котором взаимно стимулирующие действия по своей сути различны, однако взаимно согласуются (например, в случаях доминирования/ подчинения, оберегания/зависимости, демонстрации/разглядывания и т.п.).