Безуглов Анатолий Алексеевич. Прокурор

   - Владимир Харитонович, - сказал Измайлов после приветствия, Зарубин уже дал насчет меня указание?
   И хотя они были на "ты", Измайлов умышленно опустил местоимение.
   - Да, - чуть помедлив, ответил Авдеев. - А что?
   - Хотел бы зайти... Можно?
   - Добро... Жду.
   "Вот и весь, как поется, разговор, - невесело отметил про себя Захар Петрович. - Иди разберись, как настроен сейчас Авдеев..."
   Входил Измайлов в кабинет с раздвоенным чувством.
   Владимир Харитонович сидел за столом, в очках, над какой-то книгой.
   - Проходи, садись. - Авдеев снял очки.
   У Захара Петровича несколько отлегло - встретили его на "ты". Но сам он решил обращаться на "вы".
   - Почему не поехал на экскурсию? - спросил Владимир Харитонович.
   - До поездки ли мне... - Измайлов даже несколько опешил.
   - А что? - пытливо посмотрел Авдеев. - Встряхнулся бы...
   - Встряхнули уже. Да так, что не приведи господь! Мучаюсь, пишу объяснение и не знаю, что писать...
   - Как было, так и пиши, - спокойно посоветовал Владимир Харитонович.
   - Я ведь прокурор, понимаю, что каждое слово, каждый факт... - Захар Петрович замолчал, махнул рукой: сами, мол, знаете.
   - И я вот сижу и думаю, как тебя, прокурора, занесло в этот дом? Не мальчишка ведь, семейный человек...
   - Значит, занесло! - произнес Измайлов, злясь на то, что Авдеев хочет, кажется, учить его морали.
   - И здорово обложил тебя утром муж этой Марины Антоновны? - чуть усмехнувшись, спросил Авдеев.
   - За милую душу!
   - И правильно сделал.
   - Как это?! - вскинулся Захар Петрович.
   - А так... Хотел бы я посмотреть на тебя в его ситуации. Приходишь домой, а тут - незнакомец...
   - Я бы сначала разобрался...
   - А потом?
   - Это уж судя по обстоятельства.
   - Какие же у тебя? - спросил Владимир Харитонович уж без насмешки. Чай не к родственнице на праздник пожаловал, не к сестре, чтобы распивать вино и запросто оставаться на ночь!
   Измайлов помолчал. Слова Авдеева задели его за живое. Смущал тон. Но он-то и помог найти силы выложить то, что, возможно, не сказал бы Захар Петрович, например, Зарубину.
   - А может, была ближе, чем сестра, - проговорил он негромко.
   Владимир Харитонович, как говорится, остолбенел. Зачем-то надел очки, потом снял и некоторое время не мог вымолвить ни слова.
   - Так, так, - наконец обрел он дар речи.
   - Вы хотели правду...
   - Ну-ну... Так договаривай, - скорее потребовал, чем попросил Авдеев.
   - Я же хотел жениться на Марине Антоновне! Мечтал, понимаете?!
   - Это когда?.. - осторожно спросил Авдеев.
   - Когда... Двадцать пять лет назад!
   Владимир Харитонович откинулся на спинку стула и так сидел некоторое время, переваривая услышанное.
   - И почему не женился? - спросил он.
   Захар Петрович вдруг почувствовал в его словах простую человеческую заинтересованность и желание понять.
   - Долго рассказывать...
   - У нас время есть.
   - Ну что ж, тогда слушайте...
   И Захар Петрович рассказал о том парнишке, который приехал в Дубровск учиться на лесничего. Был у того парнишки друг Борька Межерицкий. Когда Измайлов учился на последнем курсе лесного техникума, Борис слег в больницу с воспалением легких, и выхаживала его стройная, молоденькая, симпатичная медсестра. Сначала Захар бегал навещать друга. А когда тот вылечился, продолжал приходить под окна больницы с охапками сирени, чтобы дождаться после дежурства медсестру. И хотя она была старше Измайлова, это его не останавливало: другую он не хотел бы назвать своей женой. Так, во всяком случае, думал Измайлов тогда.
   Были объяснения, клятвы, мечты... А осенью он ушел в армию... Посылал в Дубровск одно письмо за другим, но безответно. И когда через год службы получил трехдневный отпуск, поехал не к матери в Краснопрудный, а к невесте...
   Но невеста была уже замужем за ученым из Москвы, уехала в другой город. И мать Марины сказала, что пусть Захар не ищет с ней встреч, забудет...
   - И все? - выслушав Измайлова, спросил после долгого молчания Авдеев.
   Захар Петрович кивнул.
   - Позавчера мы встретились с ней впервые с тех пор...
   - Ты не спросил, почему же она так с тобой поступила двадцать пять лет назад?
   - Нет, не спросил. А зачем? И так ясно - поманила столица, кандидат наук...
   - Тоже верно, - согласился Владимир Харитонович. - Послушай, а Галине Еремеевне ты никогда не рассказывал об этой Марине?
   - Зачем? - повторил Захар Петрович. - Это было до нее.
   - Хорошо, - сказал Авдеев. - Кое-что теперь мне ясно. Но кое-что... Выходит, пословица права, что первая любовь не ржавеет? Так?
   - Ржавеет, не ржавеет, - хмуро ответил Измайлов. - При чем здесь это?
   - Ну, шевельнулось здесь? - Авдеев положил руку на грудь.
   - Что, этот вопрос тоже в порядке служебной проверки? - усмехнулся Измайлов.
   - Брось, - поморщился Авдеев. - Мне самому хочется разобраться...
   Он встал, прошелся по узкому проходу меж книжных шкафов. И Захар Петрович почувствовал: сейчас спросит самое неприятное.
   И действительно.
   - Раз уж мы начистоту, - начал Владимир Харитонович. - У тебя с этой женщиной... Ну, сам понимаешь... Ничего не было?
   - Когда? - с вызовом уточнил Измайлов.
   - Позавчера, когда...
   - Конечно, нет...
   Авдеев хотел еще что-то сказать или уточнить, но в дверь постучали. Бросив "Войдите", он сел за свой стол.
   Это был Петелин, зашел отметить командировочное удостоверение участники конференции вернулись с экскурсии.
   Измайлов думал, что разговор будет продолжен. Но не дали. Люди шли и шли.
   А потом Авдеева вызвал Зарубин.
   - Ты когда хочешь домой? - спросил Авдеев у Измайлова, торопясь к начальству.
   - Когда велите...
   - Подожди до понедельника, - посоветовал Авдеев.
   * * *
   Говоря Ракитовой, что он занят, директор завода не кривил душой. Самсонов спешил в гостиницу, где его ждали москвичи - начальник главка Лев Григорьевич Бархатов и главный инженер главка Альгис Янович Раупс. Они уже три дня были в командировке в Зорянске и завтра намеревались уехать.
   Прознав, что начальство Самсонова останется в городе на воскресенье, председатель горисполкома Чибисов решил показать им место, которое отвели под строительство спортивного комплекса, а после, если гости пожелают, отдохнуть на лоне природы. Бархатов руководил главком давно. Был знающий и строгий - многим директорам крепко доставалось от него на совещаниях. А вот Раупс пришел в их министерство с полгода назад, проработав до этого несколько лет за границей. Что он за человек, раскусить пока было трудно.
   Глеб Артемьевич направлялся в гостиницу в хорошем настроении: он покидал завод, когда добивали, как говорится, последние метры перед финишем - план "вытанцовывался". О чем он и сообщил своему начальству. Его поздравили. Бархатов сдержанно, Раупс - более эмоционально, хотя и был прибалтом, которые отличаются, как это принято считать, уравновешенностью и скупостью в проявлении чувств.
   Сидя в "люксе" начальника главка и беседуя с москвичами, Глеб Артемьевич все время раздумывал, как передать им предложение председателя горисполкома. Самсонов высказал Чибисову свои сомнения: вряд ли Бархатов согласится "отдохнуть на лоне природы" - если судить по встречам в Москве, тот отличался замкнутостью и суровостью.
   Чибисов же сказал: "Попытаемся..."
   И вот теперь, выслушивая от Бархатова замечания о работе завода - а они были достаточно резки и откровенны, - Глеб Артемьевич решил: пусть председатель горисполкома пытается сам.
   - И еще я вам скажу, - продолжал нелицеприятную беседу начальник главка, - ассортимент по выпуску товаров народного потребления вами не обновляется уже много лет. Вы, наверное, забыли, что говорил по этому поводу на последней коллегии министерства Бармин...
   Бармин был заместителем министра.
   - Ох уж этот ширпотреб, - вздохнул Самсонов. - Ведь все понимают, кажется, что эти самые кофемолки, которые мы выпускаем, качественнее и в большем количестве делали бы на специализированном предприятии. А для нас - обуза... Кругом твердят: специализация, профилирование, а...
   - Ширпотреб - обуза? - недовольно перебил его Бархатов. Неправильный взгляд. В корне. Негосударственный подход... Конечно, не от хорошей жизни вынуждены мы вас загружать...
   - Вот именно, загружать, - не сдавался Самсонов. - А у меня не хватает людей даже для производства основной продукции. В каждом цеху недокомплект.
   - Знаю, - кивнул Лев Григорьевич.
   - Так помогите! Дайте людей - и я горы сворочу!
   - А где я их возьму? - усмехнулся Бархатов. - Выйду на улицу Горького в Москве: "Дорогие граждане, слесари и токари, милости просим в Зорянск, к Самсонову?.."
   - Что же мне делать? - спросил Глеб Артемьевич. - Инженеров к станкам ставить?
   - Зачем к станкам? - снова усмехнулся Бархатов. - Это все равно, что золотой вазой гвозди заколачивать... Инженерные головы, если их с толком использовать, - это и есть ваш резервный фонд. Направить надобно инженеров, нацелить. Я недавно на Урале был. Там тоже кадры на деревьях не растут. А люди думают, ищут... И находят.
   - Находят? Где, если не секрет? - осклабился Глеб Артемьевич.
   - Снижают трудоемкость изделий. Повышают производительность труда, совершенствуют технологию...
   Такой разговор продолжался больше часа. И когда все вопросы были начальством исчерпаны, Глеб Артемьевич сказал им, что председатель горисполкома хочет показать то место, где скоро появятся зорянские Лужники, как в шутку именовал комплекс Чибисов.
   - Почему бы не съездить? - вдруг откликнулся Раупс, который во время предыдущей беседы не сказал и двух слов. - А то все впечатления от Зорянска: гостиница - завод, завод - гостиница... Города не видели.
   - А что, развеемся, - согласился Лев Григорьевич. - Мне самому гостиница осточертела.
   Самсонов набрал номер Чибисова - тот находился в исполкоме и ждал звонка. Председатель тут же приехал в гостиницу.
   Сели в его "Волгу". Машина Самсонова следовала сзади.
   Стадион решено было строить на окраине города, за Голубым озером. Место красивое - березовая роща, излучина реки Зори. Когда вышли из машины, Алексей Фомич вкратце рассказал, какой задуман проект. Бархатов слушал его рассеянно, казалось, его это мало интересует. Зато Альгис Янович восхищался всем: и озером, где можно проводить лодочные соревнования, и рощицей - для лыжни, и тем, что рядом нет промышленных объектов, а поэтому воздух чистый.
   - Я думаю, Олимпиаду девяносто второго года вполне можно приглашать в Зорянск, - пошутил он.
   - Если вы еще немного подкинете средств, - со смехом ответил Алексей Фомич, подмигивая Самсонову. - А то как гостей принимать? Рестораны, сауны... Культурный центр...
   Снова сели в машину. Чибисов возле шофера. Бархатов, Раупс и Самсонов сзади.
   - Ну и жара, - повернулся к гостям Алексей Фомич. - А в гостинице, наверное, совсем дышать нечем...
   - Не мешало бы кондиционеры поставить, - согласился Раупс.
   - Я считаю, лучший кондиционер - сосновый бор, рядом - озеро с карпами, приятный разговор в мужской компании... - издалека начал Чибисов. - Словом - природа.
   - Природа - это хорошо, - откликнулся Раупс.
   - Планов на вечер никаких? - спросил Чибисов.
   - Планы будут завтра, когда сядем в поезд, - сказал Раупс.
   - Ну и добро, - обрадовался Чибисов. - Поедем, отдохнем. Не возражаете? - обратился он к Бархатову.
   Тот вяло махнул рукой, мол, ему все равно.
   - В Селиваны, - приказал шоферу председатель горисполкома.
   "Ловко подвел", - подумал про себя Самсонов.
   Честно говоря, он не ожидал, что Лев Григорьевич согласится, и заранее радовался этому: в горячке последних дней приезжал поздно, так что хотел провести сегодняшний вечер дома с женой, которая жаловалась, что совершенно не видит мужа.
   "Ну что ж, встряхнуться тоже не мешает", - решил он.
   До селиванского леспромхоза было километров шестьдесят. Там и отличный лес, и озеро с карпами - все, что нужно для приема гостей такого ранга. Этим летом Самсонов там еще не был - запарка на заводе.
   Машина выскочила на загородное шоссе.
   - Давайте договоримся: все дела оставляем, как говорится, за бортом... - предложил Алексей Фомич.
   - Какие дела, - сказал Бархатов. - О сыне думаю... Наперекор, наверное, чертенок сделает...
   - Они теперь все такие, - кивнул согласно Чибисов. - А в чем у вас разногласия? - осторожно поинтересовался он.
   - Говорю ему, подавай документы в инженерный вуз - ни в какую. Только в медицинский.
   - А что, медицинский тоже не плохо, - заметил Чибисов.
   - И престижно, - подтвердил Раупс.
   - Он уже срезался в прошлом году, - сказал Бархатов.
   - Как?! - поразился Чибисов. - И вы не смогли ничего сделать?
   - Конкурс... - пожал плечами Лев Григорьевич. - А медицина, как вы догадываетесь, далеко за пределами сферы моего влияния...
   - Ну, с вашим-то положением... - продолжал удивляться Чибисов.
   - Мое положение... - усмехнулся Бархатов. - Это Москва, дорогой Алексей Фомич.
   - Дети, дети... - вздохнул Чибисов. - Маленькие - малые заботы, вырастают - большие заботы. Только для них и живем. Трудишься в поте лица, думаешь, на пенсии отдохнешь. Ан нет. Внуки пойдут, о них забота...
   - Еще неизвестно, где труднее - на производстве или дома, - сказал Самсонов. - У меня в прошлом году ушла на пенсию главный диспетчер. Встречаю на днях, интересуюсь, как отдыхается. И не спрашивайте, говорит, Глеб Артемьевич, света белого не вижу, на части разрываюсь. Как-никак пять внуков...
   - Вот поэтому многие и не хотят на пенсию, - заметил Алексей Фомич.
   - Не только, - сказал Бархатов. - Я вот смотрю на соседей-пенсионеров, и иной раз тоска берет: неужели и тебе это уготовано?
   Так в разговорах незаметно пролетели шестьдесят километров.
   В Селиванах их уже ждали. Когда машины остановились возле группы домиков на берегу озера, окруженного вековыми соснами, к ним подскочил парень лет двадцати пяти.
   - Ну, Гена, принимай гостей! - начальственно произнес Чибисов, выбираясь из машины.
   - А что, Алексей Фомич, - почтительно ответил тот, - у нас все готово... Какой будет регламент?
   - Сейчас посоветуемся.
   Председатель горисполкома подождал, пока остальные выйдут из "Волги" и разомнут после долгого сидения ноги. Затем обратился к Бархатову:
   - Лев Григорьевич, сначала немного перекусим, а потом попаримся или?..
   Бархатов удивленно поднял брови:
   - Кто же ставит телегу впереди лошади?
   - Верно, - повеселел отчего-то Алексей Фомич. - Банька - всему голова... Что больше уважаете - сауну или нашу, русскую?
   - Можем и ту, и другую, - подсказал Гена.
   - Ну ее, сауну, к шутам, - махнул рукой Бархатов. - Я патриот. Правда, если Альгис Янович как прибалт... Скандинав, можно сказать...