Страница:
Для начала они разделили между собой добычу. Орков было двадцать рыл, а в погребе всего лишь девятнадцать бочек пива, так что они бросили жребий. Неудачником оказался маленький орк по имени Сифик, который вынужден был подкрепляться дюжиной бутылок вина. Затем орки перешли к серьезному занятию – кабацкими играми. Хозяин таверны погиб, врезавшись головой в кирпичную стенку в игре под названием «раскрути человечка», так что орки были вынуждены перейти к игре в «петушка». Выбранный в качестве мишени бармен протянул целых сорок минут, прежде чем недостаточно меткий кинжал вошел прямо ему в глазницу. Тогда орки взялись за «колотуху слепого орка», и игра длилась до тех пор, пока последний слепой орк – Харкун не сумел вышибить другому орку мозги. («Колотуха» – здоровенная, усеянная угрожающими шипами металлическая булава около десяти килограммов весом.) Наконец, когда пиво почти кончилось и настала пора идти дальше, восемнадцать орков подожгли таверну и вытряхнулись наружу. Лишь по чистой рассеянности они запамятовали, что заперли Сифика в погребе, а он либо был слишком пьян, чтобы кричать, либо его крики заглушил треск пламени.
То же самое происходило по всему городу. Тогда как большинство горожан затаилось в своих домах и находилось в относительной безопасности, хозяева местных таверн, виноторговцы и персонал баров за считанные часы оказались фактически уничтожены. Когда настал вечер, и орки с воплями и песнями высыпали на улицы, языки пламени уже вырывались из окон почти всех лицензированных кабаков в городе.
Но затем с востока донесся топот, который все приближался и приближался, сопровождаясь барабанным боем и грубым ревом боевых труб. Орки на улицах затихли, недоумевая, что бы это могло предвещать, однако Шикара перестала расхаживать по зубчатой стене над восточными воротами и с удовлетворенной улыбкой вгляделась в густеющий сумрак.
Ибо вдоль реки к городу маршировала орда остеров – уроженцев востока, числом около пяти тысяч. С мрачными лицами и кроваво-красными знаменами, что развевались на вечернем ветру, они выглядели очень свирепо. А за ними пришла четырехтысячная толпа орков с севера. Они сказали, что орк по имени Кев пригласил их на военную пирушку, и хотя они не принесли с собой ни бутылки, у всех у них были мечи.
И так получилось, что часом позже через Западные ворота уже выступало воинство примерно из двадцати тысяч хорошо вооруженных и свирепых орков, остеров и южан. Впереди на белом жеребце ехала Шикара, а позади лежал пылающий город. И пока они маршировали к Бренду, ни одно существо не могло считать себя в безопасности. Все, что попадалось им на пути, будь то человек, животное или птица, становилось мишенью для их стрел или копий. Позади воинства стояли дым и смрад подобно хвосту какой-то нечистой кометы. А впереди все живые твари спасались бегством, неся с собой предупреждение о смерти и разрушении.
Пропащие
«Стриженый чирок» быстро двигался сквозь ночь на восток. Дин, прислоняясь к резной голове дракона на носу, напряженно вглядывался в клубящийся морской туман и мучил себя тревожными размышлениями. После пары дней плавания по самым опасным в мире морям он уже начинал беспокоиться. У них оставалось восемь суток – восемь суток, за которые они должны были найти какую-то мишень или группу мишеней, достойных вагинского рейда, спланировать и оценить этот рейд, подготовить детальный анализ соответствующей логистики, а затем вернуться домой и устроить презентацию, которая будет достаточно интересна и забавна, чтобы убедить остальную часть племени не устраивать им немедленной экзекуции.
Пока что подходящей мишени они не нашли. Большие города были слишком хорошо защищены, а остальное побережье вконец опустошили бесконечные грабежи. Все деревни, которые им попадались, выглядели нищими. Половина строений там была сожжена, а селяне, едва завидев «Стриженого чирка» с драконьей головой на носу, хватали жалкие пожитки, которые у них еще оставались, и в темпе прятались вместе с ними в ближайших лесах или на холмах.
«И все же, – подумал Дин, – совсем пустой тратой временем это не назовешь». Действительно, двое суток на одном судне с восемнадцатью женщинами многому его научили. У него был малый опыт общения и слабое понимание противоположного пола, так что Дин привык думать о них просто как о немного других. Последняя пара дней наглядно продемонстрировала ему, насколько они на самом деле другие.
К примеру, опрятность женской команды казалась решительно за пределами понимания любого мужчины. Корабль выглядел аккуратным и чистым, все там хранилось, где положено. Этого Дин никак не мог понять. Раньше он участвовал в чисто мужских рейдах и думал, что после пары дней на палубе непременно должно быть по колено объедков, пустых бутылок, сломанных рыболовных снастей и затвердевших плевков.
Не то чтобы воительницы совсем не развлекались. Дин обнаружил, что почти вся команда запросто может его перепить. Женщины предпочитали странный коктейль из рома, смешанного с соком черной смородины, про который все деревенские мужчины всегда высказывались пренебрежительно как о напитке «не для мужчин». Теперь он понимал, почему. После нескольких стаканов этого дела мужчина полностью терял контроль над своими ногами, и его могло очень бурно и живописно вытошнить. Зато Дин обнаружил, что женщин совершенно не интересовали те якобы мужественные выходки, которые обычно устраивали подвыпившие вагины. Никто не брался ходить по веслу, не нырял в море с верхушки мачты и даже не заставлял Дина бороться на руках, чтобы чуть не выломать ему кисть. Зато тут велась масса грубой и оскорбительной болтовни. Дина порядком удивило и не на шутку обескуражило, насколько все это было неприлично.
Он также удивился тому, что произошло, когда на второй день его одолела привычная морская болезнь. Вместо того, чтобы посмеяться или выкинуть его за борт, Кайта на несколько минут скрылась на камбузе и появилась оттуда с травяным настоем собственного изобретения, от которого Дину и впрямь полегчало.
Впрочем, он все равно сумел довести дело до того, чтобы его выкинули за борт, и пришел к заключению, что с такой командой ему требуется очень аккуратно выбирать слова. Было очевидно, что Фьона по неясной причине ненавидела всякое упоминание о водоплавающей птице – во всяком случае, только такую интерпретацию Дин мог дать тому, что случилось в прошлую ночь. Свободные от вахты члены команды как всегда выпивали, и они с Фьоной обсуждали тот факт, что все крестьяне в прибрежных деревнях приучились спасаться бегством при виде предательской головы дракона. Дин предложил, чтобы они установили на носу какую-то другую фигуру – что-нибудь не столь агрессивное и устрашающее, а более милое и привлекательное. Игрушечного мишку, к примеру, или кроличка. Фьона сказала, что он, наверное, шутит. Дин, все больше увлекаясь затронутой темой, предложил, чтобы они попробовали что-нибудь такое забавное – скажем, тупика. Фьона заявила, что, вожак он там или не вожак, но они никогда не позволят ему поместить голову тупика на носу их корабля, пусть даже у него такое птичье название. Последовала краткая тишина, а затем Дин, наполовину себе под нос, пробормотал: «Тогда тебя, наверное, и кайра не устроит». Именно вслед за этим Фьона встала и выкинула его за борт. Позднее, после того, как остальные его выудили, она страшно извинялась, но Дин уже решил, что женщины очень странные люди и что в дальнейшем ему лучше держать свои идеи при себе.
Расположившийся у рулевого весла Мартин тоже мучился тревожными мыслями, но совсем по другой причине. Он перестал беспокоиться о том, что будет через восемь суток, ибо пришел к выводу, что к тому времени он уже будет мертв. Все дело в том, что за последние сорок восемь часов умеренная симпатия, которую Мартин испытывал к Клайре, когда они садились на борт, превратилась в полную и окончательную влюбленность. Всякий раз, как она появлялась в поле зрения, Мартин не мог оторвать от нее глаз. Когда она не появлялась, он продолжал видеть ее лицо. А порой и другие части ее тела. Интимные органы Мартина, похоже, зажили собственной жизнью, и большую часть дня ему приходилось расхаживать по кораблю с намеренно выставленным перед собой щитом. Он не сомневался, что как-нибудь на следующей неделе, когда Клайра будет вот так стоять и смотреть на него своими огромными глазищами, он просто не сможет удержаться от того, чтобы обнять ее и поцеловать. А Мартин знал, как любая женщина отреагирует на подобную выходку. Он видел, что произошло, когда Фьона ослышалась, приняв «кайру» за «Клайру», и решила, что Дин позволил себе всего-навсего двусмысленный намек. Если Мартин и впрямь что-то такое сделает, его прирежут в самом расцвете лет. Он видел, какой острый у Клайры нож.
Так что «Стриженый чирок» тащился сквозь ночь, имея впередсмотрящего, который ни клята не видел из-за тумана, и рулевого, чье внимание целиком сосредоточилось на завернутой в одеяло фигуре, что спала чуть поодаль. Это был бы верный рецепт кораблекрушения, если бы они точно не знали, где они и куда направляются. Но одним из главных сюрпризов путешествия стало открытие у Дина природного таланта к навигации. Стоило только дать ему карту и секстант, показать, где находится Полярная звезда, и он через несколько секунд безошибочно говорил, где корабль, и как далеко земля. За полчаса до этого Мартин дал ему карту и секстант, и Дин рассчитал, что при нынешнем курсе и скорости они достигнут земли неподалеку от Ай'Эля примерно через четыре часа.
К несчастью, Мартин не учел того факта, что Дин был полным невеждой в астрономии. Мартину просто не приходило в голову, что кто-то может не знать, какая из звезд Полярная. Увы, Дин снял показания секстанта, ориентируясь на звезду Оглопус в созвездии Септического зоба и сделав при этом ошибку градусов на двадцать. В результате его прикидка пострадала на добрых тридцать миль.
Первым намеком на это стал сдавленный и до смерти перепуганный крик Дина.
– Земля…
Тут «Стриженый чирок» замер как вкопанный, словно по самые помидоры влип во что-то совсем неподвижное, как, собственно, и получилось, а затем дал резкий крен на правый борт. Выброшенный вперед Мартин с грохотом приземлился среди аккуратно разложенных весел. Спящие тела покатились по палубе в хаотической массе рук, ног и одеял, а Дин полетел за борт почти по той же траектории, что и прошлой ночью. Последовала секундная пауза, пока все поднимались на ноги и ошалело озирались. Прежде чем кто-то успел что-то сказать, голова Дина вынырнула из-за борта.
– …на носу! – несколько запоздало закончил впередсмотрящий, а затем снова полетел в море, когда от его головы отскочила метко брошенная пивная кружка Клайры.
Когда друзья достигли края песчаного пляжа, дрейфующий туман заглушил шум прибоя, хотя временами до них все еще доносился громкий женский голос, изрыгающий проклятия по поводу слепого как пиллюкмудозвона, способного целый континент не заметить.
За песчаным пляжем густо росли пальмы. Их листва шелестела на почти неощутимом ветерке с моря, который задувал на пляж щупальца тумана и слабый запах разлагающейся растительности.
Дин растянулся на песке и волком глянул в сторону моря.
– Клятский туман! – пробормотал он. – Меня от него тошнит! Куда ни пойду, там непременно туман. И я никогда не вижу, на какой такой клят направляюсь. Всюду туман, туман, туман. И если не туман, так хотя бы дымка. А в те несколько раз, когда мне удавалось добраться до приличных размеров городка, он бывал полон смога. Это просто клятство кровавое! Так нечестно!
На самом деле так было очень даже честно. Хотя сам Дин этого не знал, но несколько месяцев тому назад он капитально напортачил с очередным ритуалом. Взывая к Нобаху, Богу Тумаков, он в итоге воззвал к Небуле, Богине Туманов, и та благодарно вознаграждала своего почитателя обильной сырой погодой, куда бы он ни направился.
Впрочем, пока Дин угрюмо сидел, сыпля песок сквозь пальцы и жалуясь на судьбу, Мартин его не слушал. Его внимание сосредоточилось совсем на другом. А затем ему показалось, будто он услышал в густых пальмовых зарослях какое-то подозрительное шуршание. Волоски у него на загривке встали дыбом. Мартин положил ладонь на рукоять меча и наполовину вынул его из ножен. Теперь, помимо ноющего под боком Дина, он больше ничего не слышал, но тишина среди пальм казалась гнетущей.
– Дин, – прошептал он, – нам бы лучше вернуться… – А затем деревья словно бы изрыгнули целую ораву полуорков, и мгновение спустя Мартин уже сражался не на жизнь, а на смерть.
Когда орава примерно из пятнадцати полуорков вырвалась из тумана, у Мартина уже не осталось времени на раздумья. Он не имел боевого опыта, а все его прежние тренировки проходили либо в одиночестве, либо еще в детстве в компании других мальчишек. К вящему удивлению Мартина его тело отреагировало так, словно было рождено для битв, и он вдруг обнаружил, что стоит над Дином, обеими руками вращая меч, клинок которого словно бы создавал вокруг них смертельный барьер. Мартин слышал, как его собственный голос ревет угрозы и вызовы, а скрючившийся внизу Дин верещит нечто вроде очередного воззвания к богам. И все же Мартин сознавал, что хотя четверо полуорков уже лежали обезглавленными у его ног, противников было слишком много. Через считанные секунды кто-то непременно проскочит мимо его клинка, а тогда их обоих порежут на кровавые лоскутки. Но внезапно враги стали пятиться, держась руками за животы, с почти комическими выражениями боли на физиономиях. Трое-четверо обильно блеванули, пока остальные мучительно стонали и хныкали, и кислый запах блевотины смешался с почти невыносимой вонью экскрементов. Согнувшись от боли пополам, с капающей изо ртов слюной и полными штанами дерьма, полуорки уволоклись обратно в ночь, а Мартин, задыхаясь от зловония, рухнул на колени.
Притащившегося за ним Дина, похоже, охватила истерика, и Мартин собрался было утешить своего друга, но вдруг понял, что тот на самом деле просто смеется.
– Не могу поверить! – отплевывался Дин. – Все сработало! Ни клята не верится!
– Что сработало?
– Моя молитва. В одном из рейдов Краг мне сказал, что мои молитвы больше похожи на проклятия и что мне лучше приберечь их для врагов. Так я и сделал. Когда эти парни на нас набросились, я выкрикнул молитву Бенефере – ту самую, которую я использовал во время рейда на Маремму, когда вся наша, компания слегла от дизентерии. Но только я сделал ее по-настоящему мощной. И она сработала. У них была та же реакция, что и у нашего племени, только гораздо сильнее.
Мартин взглянул на друга и покачал головой.
– В твоей технике есть какой-то капитальный изъян, раз такое происходит с людьми, за которых ты молишься, – заметил он. – Никогда за меня не молись, ладно?
Поднявшись на ноги, парочка прибрела туда, где остальные члены команды с озабоченным видом разглядывали носовую часть корабля. Отлив уже сделал свое дело, и теперь выше ватерлинии зияла дыра размером с человеческую голову. Клайра холодно посмотрела на неудачников.
– А, – зашипела она. – Вот они, голубчики. Парни, которые вложили новый смысл в слово «напортачить». Вам мало было просто врезаться в песчаный пляж, вам к тому же потребовалось на единственный крупный камень на всем этом пляже налететь… – Она осеклась, заметив запятнанный кровью меч Мартина. В нескольких торопливых словах он обрисовал ей их стычку с полуорками. Клайра посмотрела на него с каким-то новым уважением в глазах, и Мартин, ощущая в штанах знакомое шевеление, поспешно присел на корточки и принялся чистить меч пригоршней песка.
– Вот, значит, откуда доносились те вопли, – продолжила Клайра. – А я подумала, вы там чисто мужской спор затеяли. Типа «это не я виноват, это ты виноват». Что ж, все просто замечательно. Время поджимает, на починку корабля уйдет не меньше пяти дней, а теперь у нас по соседству еще и банда разбойников-полуорков. Отлично… Где мы сейчас, вы понятия не имеете?
С помощью секстанта и Мартина, который точно указал, какая из звезд Полярная, Дин сумел выяснить, что они находятся на побережье Сидора рядом с Филовыми холмами, примерно в двадцати милях к юго-западу от Ай'Эля. Поскольку время поджимало, они решили последовать совету Лоббо и отправиться в город. Однако корабль требовал починки, а имея под боком банду полуорков, необходимо было надежно обеспечить его охрану. В конце концов, раз Мартин и Дин уже доказали свою способность управляться с разбойниками, решили, что они вдвоем направятся в Ай'Эль, а женщины останутся на берегу, чтобы чинить корпус.
Так что через полчаса двое мужчин закинули за плечи рюкзаки и попрощались с остальными членами команды. По очереди они пожимали всем руки, пока не осталась одна Клайра. Мартин даже не осмеливался на нее взглянуть. Наконец ее ладонь коснулась его ладони. Одного этого краткого контакта хватило, чтобы его пульс бешено участился. А затем Клайра вдруг подалась вперед и поцеловала его в щеку.
– Удачи, – торопливо пробормотала она, прежде чем повернуться и запрыгнуть на борт выброшенного на берег судна.
Мартин устремился в туман. У него оставалась всего неделя, чтобы найти какую-то совершенно неотразимую мишень для рейда, а затем убедить в этой неотразимости племя. Он шел в плотном тумане по незнакомой местности, явно кишащей свирепыми полуорками, в днище их корабля зияла большая дыра, а его единственным спутником оказался бестолковый ротозей, единственным талантом которого было портачить во всем, за что он возьмется. Странно, однако, что когда Мартин пустился в двадцатимильную прогулку до Ай'Эля, ему хотелось петь, как жаворонку, который только что выиграл в лотерею…
Верность
Небрежно прислонясь к белокаменной стене, Тарл якобы читал замусоленное рукописное меню, что было приколото к двери «Закусончика» – запущенного и зловонного кафе на восточной стороне маленькой площади. На самом же деле он внимательно наблюдал за тремя конями, привязанными у «Трех ступенек», соседнего ресторана. Утреннее солнце пускало косые лучи, оставляя ту сторону площади, где стоял Тарл, в тени, и он не сомневался, что хозяева коней даже его не заметили.
Первый конь был кожа да кости, напоминая скелет, плотно обтянутый коричневым целлофаном. На спине у него лежала старая и грязная попона, на которой кто-то вышил слова: «Зато другой мой жеребец чистопородный». Тарл подумал, что это средство передвижения выглядит как конский эквивалент низкорослому бурому ослу, который, стоя рядом с ним у двери, пускал слюни по всему тротуару. Зато два других коня – совсем другое дело. Эти крупные, лощеные, мускулистые красавцы явно прибыли в город для участия в скачках за «Приз чистых кровей». Тарл видел, как два их владельца входили в винный бар, и знал, что гнедого зовут Зефир, а каурого – Злыдень.
Поглазев внутрь кафе, осел жадно раздул ноздри, а затем со вздохом взглянул на Тарла.
– Ну как, выбрал? – спросил он.
– Ага. Думаю, каурый. На вид он посговорчивей. А ты?
– Здоровенный бифштекс на четвертом столике. Просто музейный экспонат, и его еще не трогали.
– Ладно. Давай начинать.
Тарл перевел взгляд на южную сторону. Там к стене небрежно прислонилась Гебраль. Видя, как он смотрит, девушка едва заметно ему помахала. Тарл спокойно кивнул в ответ, но сердце его забилось немного быстрее. «Клят! – подумал он, – что за ночь! Что за девушка!» Он никак не мог избавиться от ее огромных глаз, а что касалось…
– Эй, Ромео! Сосредоточься.
Тарл машинально пробормотал в адрес нетерпеливого Котика извинения и вернул себя в настоящее. Затем он беззаботно направился к Злыдню, а Котик тем временем исчез за дверью кафе. Оглядевшись и уяснив, что за ним никто не наблюдает, Тарл отвязал поводья от столба и подошел к седлу громадного коня. Несколько секунд ничего не происходило. Наконец из кафе вылетел разгневанный вопль, а вслед за воплем выскочил Котик. Из пасти у него, точно гигантский язык, свисал огромный розовато-коричневый бифштекс.
Тарл взлетел в седло Злыдня и бешено дернул поводья, резко разворачивая коню голову, а затем зарыл пятки в его бока. Здоровенный конь встал на дыбы, после чего припустил вслед за ослом, который уже грохотал по улице на юг. Когда они проносились мимо Гебрали, Тарл послал ей воздушный поцелуй и устремился догонять Котика. Осел так мчал по булыжной мостовой, что только искры летели!
Напоследок Тарл рискнул быстро оглянуться. Их побег не прошел незамеченным. Люди выскакивали и из кафе, и из ресторана, однако погоня оказалась невозможна. Все остальные кони в ужасе вставали на дыбы и неистово взбрыкивали, пока над их головами парил крылатый огненный жеребец.
– Отлично, Геб, – пробормотал Тарл. – Дождись меня, любимая. Я непременно вернусь.
И, опустив голову, он погнал Злыдня вслед за стремительно убегающим ослом, а тот несся по улицам к насыпи, ведущей на материк.
Амазонка устала. Она мало спала во время путешествия вниз по реке, предпочитая присоединяться к тому множеству пассажиров, что выстраивалось вдоль перил на верхней палубе. Все они глазели на сигнальные маяки, горевшие в ночи на вершинах гор Бехана и Сидора к северу и Идуина – к югу. Разговоры только и были что о нашествии орков.
– Говорят, их там многие тысячи, все вооружены до зубов…
То же самое происходило по всему городу. Тогда как большинство горожан затаилось в своих домах и находилось в относительной безопасности, хозяева местных таверн, виноторговцы и персонал баров за считанные часы оказались фактически уничтожены. Когда настал вечер, и орки с воплями и песнями высыпали на улицы, языки пламени уже вырывались из окон почти всех лицензированных кабаков в городе.
Но затем с востока донесся топот, который все приближался и приближался, сопровождаясь барабанным боем и грубым ревом боевых труб. Орки на улицах затихли, недоумевая, что бы это могло предвещать, однако Шикара перестала расхаживать по зубчатой стене над восточными воротами и с удовлетворенной улыбкой вгляделась в густеющий сумрак.
Ибо вдоль реки к городу маршировала орда остеров – уроженцев востока, числом около пяти тысяч. С мрачными лицами и кроваво-красными знаменами, что развевались на вечернем ветру, они выглядели очень свирепо. А за ними пришла четырехтысячная толпа орков с севера. Они сказали, что орк по имени Кев пригласил их на военную пирушку, и хотя они не принесли с собой ни бутылки, у всех у них были мечи.
И так получилось, что часом позже через Западные ворота уже выступало воинство примерно из двадцати тысяч хорошо вооруженных и свирепых орков, остеров и южан. Впереди на белом жеребце ехала Шикара, а позади лежал пылающий город. И пока они маршировали к Бренду, ни одно существо не могло считать себя в безопасности. Все, что попадалось им на пути, будь то человек, животное или птица, становилось мишенью для их стрел или копий. Позади воинства стояли дым и смрад подобно хвосту какой-то нечистой кометы. А впереди все живые твари спасались бегством, неся с собой предупреждение о смерти и разрушении.
Пропащие
Остров Венериче в Западном океане давно прославился среди мореплавателей страшной опасностью тех вод, что его окружают. Полные неистовых течений и подводных рифов, эти воды стали прибежищем контрабандистов, дикого и свирепого люда, перевозившего знаменитую эльфийскую травку Венериче на материк на быстрых, юрких судах. Много славных моряков погибло там, поглощенные коварным океаном или убитые пиратами и контрабандистами, пока в конце концов попытка зайти в эти воды не стала расцениваться как акт полного безрассудства. И много было несчастных вдов, слишком гордых, чтобы упоминать о страшных Венерических Водах, что вызвали безвременную гибель их мужей…
Розовая Книга Улай
«Стриженый чирок» быстро двигался сквозь ночь на восток. Дин, прислоняясь к резной голове дракона на носу, напряженно вглядывался в клубящийся морской туман и мучил себя тревожными размышлениями. После пары дней плавания по самым опасным в мире морям он уже начинал беспокоиться. У них оставалось восемь суток – восемь суток, за которые они должны были найти какую-то мишень или группу мишеней, достойных вагинского рейда, спланировать и оценить этот рейд, подготовить детальный анализ соответствующей логистики, а затем вернуться домой и устроить презентацию, которая будет достаточно интересна и забавна, чтобы убедить остальную часть племени не устраивать им немедленной экзекуции.
Пока что подходящей мишени они не нашли. Большие города были слишком хорошо защищены, а остальное побережье вконец опустошили бесконечные грабежи. Все деревни, которые им попадались, выглядели нищими. Половина строений там была сожжена, а селяне, едва завидев «Стриженого чирка» с драконьей головой на носу, хватали жалкие пожитки, которые у них еще оставались, и в темпе прятались вместе с ними в ближайших лесах или на холмах.
«И все же, – подумал Дин, – совсем пустой тратой временем это не назовешь». Действительно, двое суток на одном судне с восемнадцатью женщинами многому его научили. У него был малый опыт общения и слабое понимание противоположного пола, так что Дин привык думать о них просто как о немного других. Последняя пара дней наглядно продемонстрировала ему, насколько они на самом деле другие.
К примеру, опрятность женской команды казалась решительно за пределами понимания любого мужчины. Корабль выглядел аккуратным и чистым, все там хранилось, где положено. Этого Дин никак не мог понять. Раньше он участвовал в чисто мужских рейдах и думал, что после пары дней на палубе непременно должно быть по колено объедков, пустых бутылок, сломанных рыболовных снастей и затвердевших плевков.
Не то чтобы воительницы совсем не развлекались. Дин обнаружил, что почти вся команда запросто может его перепить. Женщины предпочитали странный коктейль из рома, смешанного с соком черной смородины, про который все деревенские мужчины всегда высказывались пренебрежительно как о напитке «не для мужчин». Теперь он понимал, почему. После нескольких стаканов этого дела мужчина полностью терял контроль над своими ногами, и его могло очень бурно и живописно вытошнить. Зато Дин обнаружил, что женщин совершенно не интересовали те якобы мужественные выходки, которые обычно устраивали подвыпившие вагины. Никто не брался ходить по веслу, не нырял в море с верхушки мачты и даже не заставлял Дина бороться на руках, чтобы чуть не выломать ему кисть. Зато тут велась масса грубой и оскорбительной болтовни. Дина порядком удивило и не на шутку обескуражило, насколько все это было неприлично.
Он также удивился тому, что произошло, когда на второй день его одолела привычная морская болезнь. Вместо того, чтобы посмеяться или выкинуть его за борт, Кайта на несколько минут скрылась на камбузе и появилась оттуда с травяным настоем собственного изобретения, от которого Дину и впрямь полегчало.
Впрочем, он все равно сумел довести дело до того, чтобы его выкинули за борт, и пришел к заключению, что с такой командой ему требуется очень аккуратно выбирать слова. Было очевидно, что Фьона по неясной причине ненавидела всякое упоминание о водоплавающей птице – во всяком случае, только такую интерпретацию Дин мог дать тому, что случилось в прошлую ночь. Свободные от вахты члены команды как всегда выпивали, и они с Фьоной обсуждали тот факт, что все крестьяне в прибрежных деревнях приучились спасаться бегством при виде предательской головы дракона. Дин предложил, чтобы они установили на носу какую-то другую фигуру – что-нибудь не столь агрессивное и устрашающее, а более милое и привлекательное. Игрушечного мишку, к примеру, или кроличка. Фьона сказала, что он, наверное, шутит. Дин, все больше увлекаясь затронутой темой, предложил, чтобы они попробовали что-нибудь такое забавное – скажем, тупика. Фьона заявила, что, вожак он там или не вожак, но они никогда не позволят ему поместить голову тупика на носу их корабля, пусть даже у него такое птичье название. Последовала краткая тишина, а затем Дин, наполовину себе под нос, пробормотал: «Тогда тебя, наверное, и кайра не устроит». Именно вслед за этим Фьона встала и выкинула его за борт. Позднее, после того, как остальные его выудили, она страшно извинялась, но Дин уже решил, что женщины очень странные люди и что в дальнейшем ему лучше держать свои идеи при себе.
Расположившийся у рулевого весла Мартин тоже мучился тревожными мыслями, но совсем по другой причине. Он перестал беспокоиться о том, что будет через восемь суток, ибо пришел к выводу, что к тому времени он уже будет мертв. Все дело в том, что за последние сорок восемь часов умеренная симпатия, которую Мартин испытывал к Клайре, когда они садились на борт, превратилась в полную и окончательную влюбленность. Всякий раз, как она появлялась в поле зрения, Мартин не мог оторвать от нее глаз. Когда она не появлялась, он продолжал видеть ее лицо. А порой и другие части ее тела. Интимные органы Мартина, похоже, зажили собственной жизнью, и большую часть дня ему приходилось расхаживать по кораблю с намеренно выставленным перед собой щитом. Он не сомневался, что как-нибудь на следующей неделе, когда Клайра будет вот так стоять и смотреть на него своими огромными глазищами, он просто не сможет удержаться от того, чтобы обнять ее и поцеловать. А Мартин знал, как любая женщина отреагирует на подобную выходку. Он видел, что произошло, когда Фьона ослышалась, приняв «кайру» за «Клайру», и решила, что Дин позволил себе всего-навсего двусмысленный намек. Если Мартин и впрямь что-то такое сделает, его прирежут в самом расцвете лет. Он видел, какой острый у Клайры нож.
Так что «Стриженый чирок» тащился сквозь ночь, имея впередсмотрящего, который ни клята не видел из-за тумана, и рулевого, чье внимание целиком сосредоточилось на завернутой в одеяло фигуре, что спала чуть поодаль. Это был бы верный рецепт кораблекрушения, если бы они точно не знали, где они и куда направляются. Но одним из главных сюрпризов путешествия стало открытие у Дина природного таланта к навигации. Стоило только дать ему карту и секстант, показать, где находится Полярная звезда, и он через несколько секунд безошибочно говорил, где корабль, и как далеко земля. За полчаса до этого Мартин дал ему карту и секстант, и Дин рассчитал, что при нынешнем курсе и скорости они достигнут земли неподалеку от Ай'Эля примерно через четыре часа.
К несчастью, Мартин не учел того факта, что Дин был полным невеждой в астрономии. Мартину просто не приходило в голову, что кто-то может не знать, какая из звезд Полярная. Увы, Дин снял показания секстанта, ориентируясь на звезду Оглопус в созвездии Септического зоба и сделав при этом ошибку градусов на двадцать. В результате его прикидка пострадала на добрых тридцать миль.
Первым намеком на это стал сдавленный и до смерти перепуганный крик Дина.
– Земля…
Тут «Стриженый чирок» замер как вкопанный, словно по самые помидоры влип во что-то совсем неподвижное, как, собственно, и получилось, а затем дал резкий крен на правый борт. Выброшенный вперед Мартин с грохотом приземлился среди аккуратно разложенных весел. Спящие тела покатились по палубе в хаотической массе рук, ног и одеял, а Дин полетел за борт почти по той же траектории, что и прошлой ночью. Последовала секундная пауза, пока все поднимались на ноги и ошалело озирались. Прежде чем кто-то успел что-то сказать, голова Дина вынырнула из-за борта.
– …на носу! – несколько запоздало закончил впередсмотрящий, а затем снова полетел в море, когда от его головы отскочила метко брошенная пивная кружка Клайры.
* * *
Десятью минутами позже два друга с пристыженным видом брели по песчаному берегу, на который они налетели, а в ушах у них все еще звенела свирепая диатриба Клайры. Точку зрения обоих «воинов» относительно своего положения и перспектив еще больше усилила та гневная тирада, которую обрушила на них предводительница женщин. Дину вообще-то не понравилось, что его назвали придурковатой, кретинистой нематодой с умственными способностями недоразвитой амебы и лидерскими качествами гнилого бревна, но это в любом случае было намного лучше закапывания вверх тормашками по пояс в песок, что наверняка сделали бы мужчины. А Мартина, хоть издевка Клайры и задела за живое, так возбудили ее яростно сверкающие карие глаза, которые так и метали молнии, что он едва удержался от самоубийственной попытки немедленно наброситься на нее с объятиями и поцелуями. К счастью, руки его оказались заняты, удерживая перед пахом большой булыжник. А то Мартин мог бы совсем на посмешище себя выставить.Когда друзья достигли края песчаного пляжа, дрейфующий туман заглушил шум прибоя, хотя временами до них все еще доносился громкий женский голос, изрыгающий проклятия по поводу слепого как пиллюкмудозвона, способного целый континент не заметить.
За песчаным пляжем густо росли пальмы. Их листва шелестела на почти неощутимом ветерке с моря, который задувал на пляж щупальца тумана и слабый запах разлагающейся растительности.
Дин растянулся на песке и волком глянул в сторону моря.
– Клятский туман! – пробормотал он. – Меня от него тошнит! Куда ни пойду, там непременно туман. И я никогда не вижу, на какой такой клят направляюсь. Всюду туман, туман, туман. И если не туман, так хотя бы дымка. А в те несколько раз, когда мне удавалось добраться до приличных размеров городка, он бывал полон смога. Это просто клятство кровавое! Так нечестно!
На самом деле так было очень даже честно. Хотя сам Дин этого не знал, но несколько месяцев тому назад он капитально напортачил с очередным ритуалом. Взывая к Нобаху, Богу Тумаков, он в итоге воззвал к Небуле, Богине Туманов, и та благодарно вознаграждала своего почитателя обильной сырой погодой, куда бы он ни направился.
Впрочем, пока Дин угрюмо сидел, сыпля песок сквозь пальцы и жалуясь на судьбу, Мартин его не слушал. Его внимание сосредоточилось совсем на другом. А затем ему показалось, будто он услышал в густых пальмовых зарослях какое-то подозрительное шуршание. Волоски у него на загривке встали дыбом. Мартин положил ладонь на рукоять меча и наполовину вынул его из ножен. Теперь, помимо ноющего под боком Дина, он больше ничего не слышал, но тишина среди пальм казалась гнетущей.
– Дин, – прошептал он, – нам бы лучше вернуться… – А затем деревья словно бы изрыгнули целую ораву полуорков, и мгновение спустя Мартин уже сражался не на жизнь, а на смерть.
* * *
Полуорки, плод союза между орками и людьми, склонны наследовать характеристики обеих рас. Это обычно является их преимуществом, ибо у них есть рост и сила людей, а также хитрость и выносливость орков. К несчастью, однако, они склонны одновременно наследовать типичное для орков неукротимое желание пировать и прискорбно ограниченную возможность переносимость алкоголь, а это, как правило, имеет результатом жутчайшее, почти непрерывное похмелье. Таким образом, как вид они склонны к проявлению выдающегося злонравия и агрессивности. Немногие из наиболее омерзительных полуорков оседают в городах, где неизбежно находят себе работу вышибал в ночных клубах, однако большинство живет в полукочевых племенах преступников и бандитов. Они очень умелые и беспощадные воины.Когда орава примерно из пятнадцати полуорков вырвалась из тумана, у Мартина уже не осталось времени на раздумья. Он не имел боевого опыта, а все его прежние тренировки проходили либо в одиночестве, либо еще в детстве в компании других мальчишек. К вящему удивлению Мартина его тело отреагировало так, словно было рождено для битв, и он вдруг обнаружил, что стоит над Дином, обеими руками вращая меч, клинок которого словно бы создавал вокруг них смертельный барьер. Мартин слышал, как его собственный голос ревет угрозы и вызовы, а скрючившийся внизу Дин верещит нечто вроде очередного воззвания к богам. И все же Мартин сознавал, что хотя четверо полуорков уже лежали обезглавленными у его ног, противников было слишком много. Через считанные секунды кто-то непременно проскочит мимо его клинка, а тогда их обоих порежут на кровавые лоскутки. Но внезапно враги стали пятиться, держась руками за животы, с почти комическими выражениями боли на физиономиях. Трое-четверо обильно блеванули, пока остальные мучительно стонали и хныкали, и кислый запах блевотины смешался с почти невыносимой вонью экскрементов. Согнувшись от боли пополам, с капающей изо ртов слюной и полными штанами дерьма, полуорки уволоклись обратно в ночь, а Мартин, задыхаясь от зловония, рухнул на колени.
Притащившегося за ним Дина, похоже, охватила истерика, и Мартин собрался было утешить своего друга, но вдруг понял, что тот на самом деле просто смеется.
– Не могу поверить! – отплевывался Дин. – Все сработало! Ни клята не верится!
– Что сработало?
– Моя молитва. В одном из рейдов Краг мне сказал, что мои молитвы больше похожи на проклятия и что мне лучше приберечь их для врагов. Так я и сделал. Когда эти парни на нас набросились, я выкрикнул молитву Бенефере – ту самую, которую я использовал во время рейда на Маремму, когда вся наша, компания слегла от дизентерии. Но только я сделал ее по-настоящему мощной. И она сработала. У них была та же реакция, что и у нашего племени, только гораздо сильнее.
Мартин взглянул на друга и покачал головой.
– В твоей технике есть какой-то капитальный изъян, раз такое происходит с людьми, за которых ты молишься, – заметил он. – Никогда за меня не молись, ладно?
Поднявшись на ноги, парочка прибрела туда, где остальные члены команды с озабоченным видом разглядывали носовую часть корабля. Отлив уже сделал свое дело, и теперь выше ватерлинии зияла дыра размером с человеческую голову. Клайра холодно посмотрела на неудачников.
– А, – зашипела она. – Вот они, голубчики. Парни, которые вложили новый смысл в слово «напортачить». Вам мало было просто врезаться в песчаный пляж, вам к тому же потребовалось на единственный крупный камень на всем этом пляже налететь… – Она осеклась, заметив запятнанный кровью меч Мартина. В нескольких торопливых словах он обрисовал ей их стычку с полуорками. Клайра посмотрела на него с каким-то новым уважением в глазах, и Мартин, ощущая в штанах знакомое шевеление, поспешно присел на корточки и принялся чистить меч пригоршней песка.
– Вот, значит, откуда доносились те вопли, – продолжила Клайра. – А я подумала, вы там чисто мужской спор затеяли. Типа «это не я виноват, это ты виноват». Что ж, все просто замечательно. Время поджимает, на починку корабля уйдет не меньше пяти дней, а теперь у нас по соседству еще и банда разбойников-полуорков. Отлично… Где мы сейчас, вы понятия не имеете?
С помощью секстанта и Мартина, который точно указал, какая из звезд Полярная, Дин сумел выяснить, что они находятся на побережье Сидора рядом с Филовыми холмами, примерно в двадцати милях к юго-западу от Ай'Эля. Поскольку время поджимало, они решили последовать совету Лоббо и отправиться в город. Однако корабль требовал починки, а имея под боком банду полуорков, необходимо было надежно обеспечить его охрану. В конце концов, раз Мартин и Дин уже доказали свою способность управляться с разбойниками, решили, что они вдвоем направятся в Ай'Эль, а женщины останутся на берегу, чтобы чинить корпус.
Так что через полчаса двое мужчин закинули за плечи рюкзаки и попрощались с остальными членами команды. По очереди они пожимали всем руки, пока не осталась одна Клайра. Мартин даже не осмеливался на нее взглянуть. Наконец ее ладонь коснулась его ладони. Одного этого краткого контакта хватило, чтобы его пульс бешено участился. А затем Клайра вдруг подалась вперед и поцеловала его в щеку.
– Удачи, – торопливо пробормотала она, прежде чем повернуться и запрыгнуть на борт выброшенного на берег судна.
Мартин устремился в туман. У него оставалась всего неделя, чтобы найти какую-то совершенно неотразимую мишень для рейда, а затем убедить в этой неотразимости племя. Он шел в плотном тумане по незнакомой местности, явно кишащей свирепыми полуорками, в днище их корабля зияла большая дыра, а его единственным спутником оказался бестолковый ротозей, единственным талантом которого было портачить во всем, за что он возьмется. Странно, однако, что когда Мартин пустился в двадцатимильную прогулку до Ай'Эля, ему хотелось петь, как жаворонку, который только что выиграл в лотерею…
Верность
Аканская пустыня… сухой и бесплодный регион в Сидоре, к югу от Хромовых гор. Немногие существа способны как-то выживать на этих выжженных солнцем просторах, а те, что все-таки выживают, вынуждены адаптироваться, соблюдая строжайшую экономию воды. Взять к примеру Участкового красномордника – ядовитую змею, способную до смерти закусать всякого, кто может быть заподозрен в том, что оставил краны в ванной и на кухне открытыми. Или Сидорского боковика – змею, которой вода вовсе не нужна, ибо она адаптировалась к жизни на чистом спирте, отсюда ее любопытная система движений. Боковик невероятно смертоносен, имея выхлоп, способный убить небольшого грызуна в радиусе полутора метров. Но самой необычной из всех следует признать адаптацию Залетной маргаритки, разумного растения с таким богатым умственным багажом, что оно способно перемещаться в поисках воды посредством левитации. Считается, что это единственный во всем Среднеземье пример цветка-самолета…
Розовая Книга Улай
Небрежно прислонясь к белокаменной стене, Тарл якобы читал замусоленное рукописное меню, что было приколото к двери «Закусончика» – запущенного и зловонного кафе на восточной стороне маленькой площади. На самом же деле он внимательно наблюдал за тремя конями, привязанными у «Трех ступенек», соседнего ресторана. Утреннее солнце пускало косые лучи, оставляя ту сторону площади, где стоял Тарл, в тени, и он не сомневался, что хозяева коней даже его не заметили.
Первый конь был кожа да кости, напоминая скелет, плотно обтянутый коричневым целлофаном. На спине у него лежала старая и грязная попона, на которой кто-то вышил слова: «Зато другой мой жеребец чистопородный». Тарл подумал, что это средство передвижения выглядит как конский эквивалент низкорослому бурому ослу, который, стоя рядом с ним у двери, пускал слюни по всему тротуару. Зато два других коня – совсем другое дело. Эти крупные, лощеные, мускулистые красавцы явно прибыли в город для участия в скачках за «Приз чистых кровей». Тарл видел, как два их владельца входили в винный бар, и знал, что гнедого зовут Зефир, а каурого – Злыдень.
Поглазев внутрь кафе, осел жадно раздул ноздри, а затем со вздохом взглянул на Тарла.
– Ну как, выбрал? – спросил он.
– Ага. Думаю, каурый. На вид он посговорчивей. А ты?
– Здоровенный бифштекс на четвертом столике. Просто музейный экспонат, и его еще не трогали.
– Ладно. Давай начинать.
Тарл перевел взгляд на южную сторону. Там к стене небрежно прислонилась Гебраль. Видя, как он смотрит, девушка едва заметно ему помахала. Тарл спокойно кивнул в ответ, но сердце его забилось немного быстрее. «Клят! – подумал он, – что за ночь! Что за девушка!» Он никак не мог избавиться от ее огромных глаз, а что касалось…
– Эй, Ромео! Сосредоточься.
Тарл машинально пробормотал в адрес нетерпеливого Котика извинения и вернул себя в настоящее. Затем он беззаботно направился к Злыдню, а Котик тем временем исчез за дверью кафе. Оглядевшись и уяснив, что за ним никто не наблюдает, Тарл отвязал поводья от столба и подошел к седлу громадного коня. Несколько секунд ничего не происходило. Наконец из кафе вылетел разгневанный вопль, а вслед за воплем выскочил Котик. Из пасти у него, точно гигантский язык, свисал огромный розовато-коричневый бифштекс.
Тарл взлетел в седло Злыдня и бешено дернул поводья, резко разворачивая коню голову, а затем зарыл пятки в его бока. Здоровенный конь встал на дыбы, после чего припустил вслед за ослом, который уже грохотал по улице на юг. Когда они проносились мимо Гебрали, Тарл послал ей воздушный поцелуй и устремился догонять Котика. Осел так мчал по булыжной мостовой, что только искры летели!
Напоследок Тарл рискнул быстро оглянуться. Их побег не прошел незамеченным. Люди выскакивали и из кафе, и из ресторана, однако погоня оказалась невозможна. Все остальные кони в ужасе вставали на дыбы и неистово взбрыкивали, пока над их головами парил крылатый огненный жеребец.
– Отлично, Геб, – пробормотал Тарл. – Дождись меня, любимая. Я непременно вернусь.
И, опустив голову, он погнал Злыдня вслед за стремительно убегающим ослом, а тот несся по улицам к насыпи, ведущей на материк.
* * *
Тусона понаблюдала, как корабль рассекает воды Урлоны, направляясь на юг к Забадаю, а затем закинула за плечи рюкзак и устремилась к далеким Хромовым горам. Земля под ногами была грубая и неровная, да к тому же сырая от утренней росы. За спиной у Тусоны восточное небо расчистилось, и рассветное солнце грело спину, однако впереди гряда густых облаков надвигалась с запада, и небо над горами казалось свинцово-серым.Амазонка устала. Она мало спала во время путешествия вниз по реке, предпочитая присоединяться к тому множеству пассажиров, что выстраивалось вдоль перил на верхней палубе. Все они глазели на сигнальные маяки, горевшие в ночи на вершинах гор Бехана и Сидора к северу и Идуина – к югу. Разговоры только и были что о нашествии орков.
– Говорят, их там многие тысячи, все вооружены до зубов…