– На нас тут, знаете ли, свалилась куча неприятностей, инспектор, - поведал Леблан тоном человека, озабоченного вялым сбытом сельскохозяйственной продукции.
Форзон рискнул отхлебнуть из собственной кружки. Темная ароматная жидкость резко отдавала незнакомыми специями и оказалась такой горячей, что обожгла язык.
– На меня, знаете ли, тоже, - едко заметил он, отставляя кружку.
Леблан примирительно улыбнулся.
– Нашей Энн свойственна некоторая импульсивность.
– Я мог бы найти более подходящее слово.
– Импульсивность, и ничего более, - твердо сказал Леблан. - Я, конечно, пожурил ее, но не слишком строго. Бедняжка сильно расстроена, что вполне понятно, ведь агенты Команды Б обычно не проваливают своих заданий. Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Я сам виноват не меньше остальных: решил, что вы уже на пути в один из казенных пансионатов короля Роввы. Вообразите же мое изумление, когда я примчался сюда, чтобы поздравить ваших спасителей… и узнал, что не они вас, а вы их спасли! Это не просто странно, это попросту невероятно.
– И в знак благодарности меня посадили под замок?
– Ну полно, инспектор, - запротестовал Леблан. - На самом деле эту кладовку никто не запирал. Я понимаю ваше возмущение, но боюсь, вы не понимаете, насколько невероятно то, что с вами произошло. Раштадт обрядил вас ларнорским жрецом, а на Курре ларнорский жрец…
– Пугало для детей.
– Гораздо хуже: настоящий демон! Давным-давно, когда жрецы с Ларнора пытались миссионерствовать на Курре, тогдашние короли позаботились о том, чтобы внедрить эту идею в местный фольклор. Вы были обречены с того момента, когда ступили ногой на материк.
– Это я знаю, - сказал Форзон. - А вот чего я точно не могу понять, зачем координатору понадобилось подставить меня. Я также не понимаю, почему ваша Энн Кори, личный номер Б-627, фактически подтолкнула меня в ловушку, вместо того чтобы предупредить о ней.
– Собственно говоря, ловушки было две, - невозмутимо ответил его собеседник. - Одну приготовил для вас Раштадт, а другую - мы для Раштадта. И если бы Энн предупредила вас о первой, Раштадт благополучно избежал бы второй, а после нашел иной способ покончить с вами быстро и эффективно. Видите ли, координатор… но хватит на сегодня о нем. Здесь вы в полной безопасности. Кроме того, вы спасли жизнь многообещающего молодого агента и, вполне вероятно, избавили Энн Кори от пыток и последующего отсечения руки. Думаю, когда она свыкнется с мыслью, что спасена культурологом, то искренне поблагодарит вас. - Леблан допил крил и отставил кружку. - Не хотите ли вина? Между прочим, в этом регионе производятся лучшие вина на Курре. Возрадуемся жизни! Дела же оставим для ясного света дня.
– Я предпочел бы поговорить о них сейчас. Что случилось с Раштадтом?
– Гм. Я получил от него послание.
– Выходит… его не поймали?
– Полагаю, что нет. Послание пришло с базы.
– Он сказал, что пилот вернется за ним на следующую ночь. То есть вчера ночью. Я немного запутался со временем.
На суховатом лице Леблана прорезалась кривая усмешка.
– В послании ничего не говорится о визите координатора на Курр. Координатор спрашивает, по какой причине Команда Б не подтвердила получение приказа, предписывающего встретить позавчерашней ночью старшего инспектора Джефа Форзона на месте приземления: координаты Норд 457 - Вест 614. А также требует прислать подтверждение, что контакт состоялся, как и было предписано. Так вот, этого приказа мы не получили.
– Ага! Понятно, почему никто не явился к месту встречи.
– Гм. Рискну пойти дальше и утверждаю, что упомянутый приказ даже не посылали.
– Чем больше я думаю об этой идиотской ситуации, тем меньше понимаю, - медленно произнес Форзон. - Раштадт был одет в балахон ларнорского жреца. У него был здоровенный накладной нос. С какой стати ему добровольно лезть в ловушку, которую он сам же для меня и расставил?
– Это долгая история. Может, все-таки подождем до завтра?.. Ну хорошо. - Леблан взял пустую кружку и задумчиво повертел в руках. - Четыреста лет мы тщимся привести Курр к демократии. За это время на Гурниле сменилось несколько весьма компетентных координаторов, между которыми случайно затесалась парочка никуда не годных. Никто из них не добился успеха. Семь лет назад сюда был назначен Раштадт, офицер с превосходным послужным списком и прекрасной репутацией. Новый координатор рьяно взялся за дело и предпринял несколько непродуманных акций, а поскольку те не сработали, обвинил Команду Б в злостном невыполнении приказов. После чего начал засылать на материк своих собственных, плохо обученных агентов… Результаты были катастрофическими. - Леблан поставил кружку на стол. - Короче говоря, Раштадт чуть было не взорвал планету. Вы понимаете, что это значит?
– Не вполне.
– Бюро пришлось бы убраться отсюда, перечеркнув все четыреста лет работы. Это худшее, что может случиться… Жуткий ночной кошмар, мучающий большинство офицеров БМО! Стоит лишь местному населению узнать о нашем присутствии, как мы обязаны уйти с планеты. И мы не можем вернуться, пока туземцы окончательно о нас не забудут, а на это может потребоваться тысяча лет, а то и поболее. Словом, благодаря Раштадту Команда Б оказалась на грани самого массированного провала в истории БМО, а координатор даже пальцем не шевельнул, чтобы как-то выправить положение. И если бы не его ассистент…
– Ассистент координатора Уилер? Леблан кивнул.
– Да, он спас нашу миссию на Гурниле. И насколько я знаю Раштадта, тот даже не поблагодарил его за это.
– Уилер сказал мне, что был членом Команды Б.
– Он работал на нас. Сразу два десятка агентов попали в руки палачей короля Роввы, и эти люди в общей сложности знали более чем достаточно, чтобы провалить все и вся. Уилер вытащил их из королевских застенков, всех до единого.
– Он не слишком-то похож на героя без страха и упрека.
– В подобной, ситуации требуется нечто большее, чем просто героизм. Интриги, взятки, подкуп, шантаж, наглая лесть… немножечко магии, наконец! Так или иначе, наши агенты были спасены. Потом Уилер уговорил Раштадта отозвать своих людей с Курра, и это, по-моему, еще большее чудо. С тех пор координатор не делает ровно ничего, но и нам не дает ничего предпринять. Любой план, который я ему предлагаю…
– Стоп, - сказал Форзон. - Если вы не возражаете, перейдем к тому, что касается лично меня.
– Разумеется. Год назад мне пришлось взять отпуск, чтобы разобраться с запутанными делами скоропостижно скончавшегося брата… На обратном пути я навестил Верховную штаб-квартиру и ознакомился с рапортами Раштадта. Чистейшей воды надувательство! Кругом сплошной прогресс и ни единого намека на постыдное фиаско, едва ли не стоившее нам планеты. Я мог бы, конечно, подать свой рапорт, но что бы это дало? Слово старшего агента против слова координатора, не более, пока кто-нибудь не проведет тщательное расследование на месте. Поэтому я обратился к старому другу, совершенно неофициально… Это первый секретарь Отдела планирования кадров, и я убедил его, что на Гурнил необходимо послать культуролога самого высокого ранга, совместимого с полевой работой.
– Так это сделали вы? Но зачем?
– У Бюро множество прекрасных полевых технологий, но ни одна из них не работает на Курре. Нам нужен совершенно иной подход, а так как местная культура достигла значительных высот, опытный офицер ДКИ может оказать неоценимую помощь. Я попросил назначить вас генеральным координатором Гурнила, поставив над Раштадтом. Это было нелегко, однако мой старый друг - достаточно влиятельная персона.
– Генеральный координатор? - тупо переспросил Форзон. - Но мне сказали на базе, что я принимаю руководство Командой Б.
– Гм. Я уже говорил вам, инспектор, что мы приготовили ловушку для Раштадта? - В голосе Леблана проскользнула нотка смущения. - Прошу извинить меня, но вы… гм, послужили приманкой. Видите ли, в роли генерального координатора даже офицер ДКИ не мог бы не заметить, что на планете далеко не все в порядке. И Раштадт прекрасно понимал это. Вот почему, обнаружив, что вы не знаете о своем назначении и прибыли без приказов, он тут же сфабриковал подложные инструкции, а после отправил вас в отдаленную часть Курра без ведома Команды Б и в обличье, гарантирующем незамедлительный арест. Остальное вам известно… Думаю, сейчас Раштадт строчит печальный рапорт начальству, уверяя, что вы отправились на Курр против его воли и без надлежащей подготовки.
– Но координатор действительно не хотел меня отпускать!
– Искусная игра.
– Но он сам отправился со мной! Это собирался сделать Уилер, но Раштадт настоял на своем.
– Уилер как порядочный человек оказался в щекотливом положении. Думаю, он кое о чем догадывался и решил лично позаботиться о вашей безопасности, но не мог открыто пойти против воли прямого начальника.
– Со мной полетел Раштадт, - задумчиво сказал Форзон. - И он же вошел со мной в ловушку.
– А потом из нее вышел. Послушайте, инспектор, Команда Б отнюдь не бросила вас на произвол судьбы. Лишь только Энн узнала о фальшивом приказе и костюме ларнорского жреца, как мы были в полной боевой готовности. За сутки до вашего появления на Курре Раштадт послал гравиплан, якобы подыскивающий место для приземления. Мы вели эту машину узким лучом и на следующую ночь отправили в район предполагаемой высадки группу агентов. Планер действительно прилетел, но не стал садиться. А пока наше внимание было отвлечено, другая машина, где находились вы с Раштадтом, проскользнула незамеченной и приземлилась в районе, битком набитом солдатами и шпиками из тайной полиции. Пара агентов, которая оказалась поблизости и могла бы помочь, тут же была схвачена. И что из всего этого следует?
– Действительно, что?
– Одна любопытная вещь… Раштадт каким-то образом напрямую контактирует с королем Роввой. Он предупредил короля о вашем прибытии, солдатам было приказано устроить засаду, и Раштадт самолично привел вас в западню. Планер вернулся той же ночью и забрал его на базу. Поздравляю, инспектор, вы дали нам неоспоримое доказательство! Координатор виновен не только в обмане и подлоге, он еще и предатель.
– И какую пользу, по-вашему, он намерен извлечь из своих деяний?
Леблан покачал головой.
– Понятия не имею. Должно быть, этот человек просто рехнулся.
– Что вы собираетесь делать с компрометирующей его информацией?
– Ничего. Раштадт полностью контролирует межпланетную связь. Я мог бы уговорить Уилера втихую переправить послание, но, как вы уже заметили, Раштадт не пускает его на Курр.
– Вы говорите, меня назначили генеральным координатором. Что я должен делать?
– Ничего. Со своей главной задачей вы уже справились. Теперь у меня есть доказательство, очередная плановая инспекция - через два года, и это будет конец Раштадта. А сейчас я подожду, пока он отправит свой траурный рапорт, а после сообщу, что вы живы и здоровы. Интересно, как он отреагирует на эту новость?
– Что ж, увидим.
– Ну а пока… Вы генеральный координатор и мой начальник, и вся команда Б в вашем распоряжении. Может быть, вам и впрямь удастся найти новый подход к проблеме? - Леблан снял с тлеющей жаровни кувшин с крилом и доверху наполнил свою кружку. - В конце концов, кто бы мог подумать, что культурологи настолько изобретательны? Только не обижайтесь, инспектор, - засмеялся он, - но лично я, учитывая все обстоятельства, отмерил вам максимум десять минут свободы. Чужая планета - не виртуальная игра даже для тренированных агентов! И вдруг вы появляетесь через сутки, чтобы спасти двух моих людей, и делаете свое дело безупречно. Скажите, как вам все это удалось?
– Он и сам не знает, - сухо заметила Энн Кори за его спиной. Форзон не слышал, как она вошла, и с трудом удержался от искушения обернуться.
– Как мне удалось? - медленно переспросил он. - Я встретил женщину, которая неравнодушна к красоте точно так же, как и я. Я не понимал ее речи, а она моей. Но красота говорит с нами на своем языке, и мы оба понимали этот язык. Кажется, жители тех мест очень бедны?
– Это самый бедный регион Курра, - подтвердил Леблан. - Когда-то там процветала торговля и контрабандный промысел, однако после ларнорской революции сообщение между материками прервалось. Местным жителям пришлось заняться хлебопашеством, но климат там, к несчастью, засушливый, а тамошние почвы необычайно скудны.
– Значит, я укрывался в тайнике контрабандистов? Так или иначе, эта женщина мечтала о красоте, как голодный мечтает о куске хлеба. Думаю, она спрятала меня потому, что иначе ей пришлось бы отдать солдатам прекрасную, сияющую ткань. А в ее жизни так мало красоты, что она сочла эту ткань достойной смертельного риска! Да, эта женщина знает язык, который вам неведом.
– Я живу на Курре уже тридцать лет, - добродушно сказал Леблан. - Я вдоль и поперек изучил этот материк и его народ. И буду весьма удивлен, если здесь отыщется язык, которого я не знаю.
Форзон взял свечу и подошел к задней стене гостиной. Изумительные краски выступили из темноты и ожили под лучом света: несколько десятков картин покрывали стену от пола до потолка.
– Скажите, Леблан, вы коллекционер?
– Не более чем любой владелец дома на Курре. Видите ли, это не произведения искусства, а семейный альбом. Достопочтенные предки, дети и родственники, домашние сценки… В каждом хозяйстве есть такой иконостас.
– И даже на нищем юге, - задумчиво пробормотал Форзон.
– Конечно, у бедняков куда меньше картин, и написаны они не столь искусными живописцами за небольшую плату.
– Интересно… - Форзон поднял свечу повыше. - Я вижу, ваши предки могли позволить себе наилучших мастеров?
– Предки, разумеется, не мои, хотя ферма на полуострове скоро двести лет как принадлежит агентам Бюро. Но если владелец столь процветающего хозяйства не сможет продемонстрировать богатый семейный альбом, местные жители наверняка сочтут его странным. А странности полевому агенту противопоказаны.
– Превосходные пейзажи… Виды вашей фермы, полагаю?
– Конечно. Зачем куррианскому земледельцу виды чужой фермы? Странствующие художники бывают здесь регулярно, и раз в году я заказываю кому-нибудь новый пейзаж. А если в их запасах найдутся портреты, похожие на моих мнимых предков, я покупаю их и присоединяю к иконостасу.
– Довольно опрометчиво.
– Отчего же? Каждый куррианец сделал бы то же самое.
– Опрометчиво для тайного агента. У вас есть ваш собственный портрет? Ага, я вижу… Прекрасно схвачен властный характер. Почему вы заказали свой портрет именно этому живописцу?
– Гм… Мне понравились его работы. А что?
– К вам часто заходят местные жители?
– Вовсе нет. Раз в году я, как положено, приглашаю соседей на большой праздник урожая, но все остальное время здесь вообще не бывает посторонних. Нет ничего необычного в том, что старый холостяк не устраивает домашних посиделок. К тому же местные крестьяне небольшие охотники до гулянок, исключая, понятно, традиционные праздники.
– Ваше ежегодное празднество проходит в доме или…
– На свежем воздухе. Такова традиция.
– Что ж, считайте, что вам крупно повезло, - серьезно резюмировал Форзон. - Один лишь взгляд на этот иконостас… и любо» крестьянин сочтет его владельца ОЧЕНЬ СТРАННЫМ.
Леблан выхватил у него свечу и подозрительно обозрел свою обширную коллекцию. Энн, в свою очередь, с интересом изучала лицо искусствоведа.
– А в чем дело? - обиженно вопросил Леблан. - Что не так с моим семейным альбомом?
– Я утверждаю, что жители Курра, будучи неравнодушны к искусству, держат картины в доме потому, что очень любят на них смотреть. Ни один любитель живописи ни за какие коврижки не поместил бы свою драгоценную коллекцию в этом углу. Здесь не только ужасное освещение, здесь нет даже настенных подсвечников! С таким же успехом можно развесить ваши шедевры в темной кладовке… Что до подходящего места, то в дневное время лучше всего освещена противоположная стена.
– Они там и висели, когда я получил эту ферму, - смущенно пробормотал Леблан. - Вы действительно думаете, что…
– Будьте уверены, - отрезал Форзон. - Сверх того, частная коллекция, как правило, отражает вкусы своего владельца. При виде этакого разнобоя каждый крестьянин вправе заключить, что у вас вовсе нет вкуса… и притом не ошибется. Я насчитал тут пять различных стилей. А интуиция подсказывает мне, что приверженец какого-то одного стиля отвергает, как минимум, два из остальных четырех.
– Я знаю, что на Курре пять деревень потомственных живописцев, - заметила Энн. - Но я никогда не задумывалась о стилях, тем более о любимых и нелюбимых. Для меня это просто… картины, вот и все.
– Вы сделали химический анализ краски? - обратился Форзон к Леблану.
– Гм. Нет, но…
– У вас есть записи игры на торриле?
– Зачем, если каждый может послушать музыканта «живьем»?
– Как насчет песенного фольклора?
– Туземцы поют, но…
– Но вы никогда не обращали на это внимания, не так ли? А ведь перед вами целый народ с природной тягой к красоте! Взгляните хотя бы на эти скамейки: казалось бы, обычная стандартная мебель, и однако они прекрасны. С каким тщанием мастер выявил рисунок и фактуру древесины, с каким изяществом придал каждой из них индивидуальность… Человек, который сотворил это чудо, достоин называться художником ничуть не менее чем тот, кто написал ваш портрет. Не хотите ли вы сказать, что Команда Б четыреста лет прожила среди подобного великолепия, даже не заметив его?
Леблан безмолвствовал.
Форзон взглянул на изумительную каменную мозаику под ногами, на длинный овальный стол на спирально закрученных ножках, на легкую решетчатую структуру потолка…
– Раштадта я оставляю вам, Леблан. Установите контакт с Уилером, если получится, или попытайтесь передать послание любым другим путем. Так или иначе, это не принципиально, учитывая грядущую плановую инспекцию. Раштадт не может повредить Команде Б, если та не станет выполнять его приказов, и генеральный координатор Гурнила дает вам на то свое дозволение. В конце концов, дела на Курре идут кувырком уже четыреста лет, и еще два лишних года ничего не прибавят и не убавят. Ну а мне необходимо срочно выучить язык. У вас есть аппаратура?
– Да, конечно. Десятидневный курс, который мы даем всем молодым агентам. А что потом?
– Я надеялся провести всеобщее культурологическое исследование, но об этом не может быть и речи. Слишком большая работа для одного человека. На помощь Команды Б рассчитывать не приходится.
– Мы сделаем для вас все, что вы потребуете, - запротестовал Леблан.
Форзон покачал головой.
– Ваши агенты не годятся для моего дела. Возьмем, к примеру, Энн Кори. Она играет на торру и делает это очень хорошо, но умеет ли по-настоящему слушать? Расскажи-ка мне о музыкальных стилях, Энн!
Девушка смущенно промолчала.
– Я хочу понять страсть этого народа к красоте.
– Вы думаете, это поможет нам свергнуть короля Ровву?
– Откуда я знаю? Просто мне интересно.
Глава 6
Форзон рискнул отхлебнуть из собственной кружки. Темная ароматная жидкость резко отдавала незнакомыми специями и оказалась такой горячей, что обожгла язык.
– На меня, знаете ли, тоже, - едко заметил он, отставляя кружку.
Леблан примирительно улыбнулся.
– Нашей Энн свойственна некоторая импульсивность.
– Я мог бы найти более подходящее слово.
– Импульсивность, и ничего более, - твердо сказал Леблан. - Я, конечно, пожурил ее, но не слишком строго. Бедняжка сильно расстроена, что вполне понятно, ведь агенты Команды Б обычно не проваливают своих заданий. Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Я сам виноват не меньше остальных: решил, что вы уже на пути в один из казенных пансионатов короля Роввы. Вообразите же мое изумление, когда я примчался сюда, чтобы поздравить ваших спасителей… и узнал, что не они вас, а вы их спасли! Это не просто странно, это попросту невероятно.
– И в знак благодарности меня посадили под замок?
– Ну полно, инспектор, - запротестовал Леблан. - На самом деле эту кладовку никто не запирал. Я понимаю ваше возмущение, но боюсь, вы не понимаете, насколько невероятно то, что с вами произошло. Раштадт обрядил вас ларнорским жрецом, а на Курре ларнорский жрец…
– Пугало для детей.
– Гораздо хуже: настоящий демон! Давным-давно, когда жрецы с Ларнора пытались миссионерствовать на Курре, тогдашние короли позаботились о том, чтобы внедрить эту идею в местный фольклор. Вы были обречены с того момента, когда ступили ногой на материк.
– Это я знаю, - сказал Форзон. - А вот чего я точно не могу понять, зачем координатору понадобилось подставить меня. Я также не понимаю, почему ваша Энн Кори, личный номер Б-627, фактически подтолкнула меня в ловушку, вместо того чтобы предупредить о ней.
– Собственно говоря, ловушки было две, - невозмутимо ответил его собеседник. - Одну приготовил для вас Раштадт, а другую - мы для Раштадта. И если бы Энн предупредила вас о первой, Раштадт благополучно избежал бы второй, а после нашел иной способ покончить с вами быстро и эффективно. Видите ли, координатор… но хватит на сегодня о нем. Здесь вы в полной безопасности. Кроме того, вы спасли жизнь многообещающего молодого агента и, вполне вероятно, избавили Энн Кори от пыток и последующего отсечения руки. Думаю, когда она свыкнется с мыслью, что спасена культурологом, то искренне поблагодарит вас. - Леблан допил крил и отставил кружку. - Не хотите ли вина? Между прочим, в этом регионе производятся лучшие вина на Курре. Возрадуемся жизни! Дела же оставим для ясного света дня.
– Я предпочел бы поговорить о них сейчас. Что случилось с Раштадтом?
– Гм. Я получил от него послание.
– Выходит… его не поймали?
– Полагаю, что нет. Послание пришло с базы.
– Он сказал, что пилот вернется за ним на следующую ночь. То есть вчера ночью. Я немного запутался со временем.
На суховатом лице Леблана прорезалась кривая усмешка.
– В послании ничего не говорится о визите координатора на Курр. Координатор спрашивает, по какой причине Команда Б не подтвердила получение приказа, предписывающего встретить позавчерашней ночью старшего инспектора Джефа Форзона на месте приземления: координаты Норд 457 - Вест 614. А также требует прислать подтверждение, что контакт состоялся, как и было предписано. Так вот, этого приказа мы не получили.
– Ага! Понятно, почему никто не явился к месту встречи.
– Гм. Рискну пойти дальше и утверждаю, что упомянутый приказ даже не посылали.
– Чем больше я думаю об этой идиотской ситуации, тем меньше понимаю, - медленно произнес Форзон. - Раштадт был одет в балахон ларнорского жреца. У него был здоровенный накладной нос. С какой стати ему добровольно лезть в ловушку, которую он сам же для меня и расставил?
– Это долгая история. Может, все-таки подождем до завтра?.. Ну хорошо. - Леблан взял пустую кружку и задумчиво повертел в руках. - Четыреста лет мы тщимся привести Курр к демократии. За это время на Гурниле сменилось несколько весьма компетентных координаторов, между которыми случайно затесалась парочка никуда не годных. Никто из них не добился успеха. Семь лет назад сюда был назначен Раштадт, офицер с превосходным послужным списком и прекрасной репутацией. Новый координатор рьяно взялся за дело и предпринял несколько непродуманных акций, а поскольку те не сработали, обвинил Команду Б в злостном невыполнении приказов. После чего начал засылать на материк своих собственных, плохо обученных агентов… Результаты были катастрофическими. - Леблан поставил кружку на стол. - Короче говоря, Раштадт чуть было не взорвал планету. Вы понимаете, что это значит?
– Не вполне.
– Бюро пришлось бы убраться отсюда, перечеркнув все четыреста лет работы. Это худшее, что может случиться… Жуткий ночной кошмар, мучающий большинство офицеров БМО! Стоит лишь местному населению узнать о нашем присутствии, как мы обязаны уйти с планеты. И мы не можем вернуться, пока туземцы окончательно о нас не забудут, а на это может потребоваться тысяча лет, а то и поболее. Словом, благодаря Раштадту Команда Б оказалась на грани самого массированного провала в истории БМО, а координатор даже пальцем не шевельнул, чтобы как-то выправить положение. И если бы не его ассистент…
– Ассистент координатора Уилер? Леблан кивнул.
– Да, он спас нашу миссию на Гурниле. И насколько я знаю Раштадта, тот даже не поблагодарил его за это.
– Уилер сказал мне, что был членом Команды Б.
– Он работал на нас. Сразу два десятка агентов попали в руки палачей короля Роввы, и эти люди в общей сложности знали более чем достаточно, чтобы провалить все и вся. Уилер вытащил их из королевских застенков, всех до единого.
– Он не слишком-то похож на героя без страха и упрека.
– В подобной, ситуации требуется нечто большее, чем просто героизм. Интриги, взятки, подкуп, шантаж, наглая лесть… немножечко магии, наконец! Так или иначе, наши агенты были спасены. Потом Уилер уговорил Раштадта отозвать своих людей с Курра, и это, по-моему, еще большее чудо. С тех пор координатор не делает ровно ничего, но и нам не дает ничего предпринять. Любой план, который я ему предлагаю…
– Стоп, - сказал Форзон. - Если вы не возражаете, перейдем к тому, что касается лично меня.
– Разумеется. Год назад мне пришлось взять отпуск, чтобы разобраться с запутанными делами скоропостижно скончавшегося брата… На обратном пути я навестил Верховную штаб-квартиру и ознакомился с рапортами Раштадта. Чистейшей воды надувательство! Кругом сплошной прогресс и ни единого намека на постыдное фиаско, едва ли не стоившее нам планеты. Я мог бы, конечно, подать свой рапорт, но что бы это дало? Слово старшего агента против слова координатора, не более, пока кто-нибудь не проведет тщательное расследование на месте. Поэтому я обратился к старому другу, совершенно неофициально… Это первый секретарь Отдела планирования кадров, и я убедил его, что на Гурнил необходимо послать культуролога самого высокого ранга, совместимого с полевой работой.
– Так это сделали вы? Но зачем?
– У Бюро множество прекрасных полевых технологий, но ни одна из них не работает на Курре. Нам нужен совершенно иной подход, а так как местная культура достигла значительных высот, опытный офицер ДКИ может оказать неоценимую помощь. Я попросил назначить вас генеральным координатором Гурнила, поставив над Раштадтом. Это было нелегко, однако мой старый друг - достаточно влиятельная персона.
– Генеральный координатор? - тупо переспросил Форзон. - Но мне сказали на базе, что я принимаю руководство Командой Б.
– Гм. Я уже говорил вам, инспектор, что мы приготовили ловушку для Раштадта? - В голосе Леблана проскользнула нотка смущения. - Прошу извинить меня, но вы… гм, послужили приманкой. Видите ли, в роли генерального координатора даже офицер ДКИ не мог бы не заметить, что на планете далеко не все в порядке. И Раштадт прекрасно понимал это. Вот почему, обнаружив, что вы не знаете о своем назначении и прибыли без приказов, он тут же сфабриковал подложные инструкции, а после отправил вас в отдаленную часть Курра без ведома Команды Б и в обличье, гарантирующем незамедлительный арест. Остальное вам известно… Думаю, сейчас Раштадт строчит печальный рапорт начальству, уверяя, что вы отправились на Курр против его воли и без надлежащей подготовки.
– Но координатор действительно не хотел меня отпускать!
– Искусная игра.
– Но он сам отправился со мной! Это собирался сделать Уилер, но Раштадт настоял на своем.
– Уилер как порядочный человек оказался в щекотливом положении. Думаю, он кое о чем догадывался и решил лично позаботиться о вашей безопасности, но не мог открыто пойти против воли прямого начальника.
– Со мной полетел Раштадт, - задумчиво сказал Форзон. - И он же вошел со мной в ловушку.
– А потом из нее вышел. Послушайте, инспектор, Команда Б отнюдь не бросила вас на произвол судьбы. Лишь только Энн узнала о фальшивом приказе и костюме ларнорского жреца, как мы были в полной боевой готовности. За сутки до вашего появления на Курре Раштадт послал гравиплан, якобы подыскивающий место для приземления. Мы вели эту машину узким лучом и на следующую ночь отправили в район предполагаемой высадки группу агентов. Планер действительно прилетел, но не стал садиться. А пока наше внимание было отвлечено, другая машина, где находились вы с Раштадтом, проскользнула незамеченной и приземлилась в районе, битком набитом солдатами и шпиками из тайной полиции. Пара агентов, которая оказалась поблизости и могла бы помочь, тут же была схвачена. И что из всего этого следует?
– Действительно, что?
– Одна любопытная вещь… Раштадт каким-то образом напрямую контактирует с королем Роввой. Он предупредил короля о вашем прибытии, солдатам было приказано устроить засаду, и Раштадт самолично привел вас в западню. Планер вернулся той же ночью и забрал его на базу. Поздравляю, инспектор, вы дали нам неоспоримое доказательство! Координатор виновен не только в обмане и подлоге, он еще и предатель.
– И какую пользу, по-вашему, он намерен извлечь из своих деяний?
Леблан покачал головой.
– Понятия не имею. Должно быть, этот человек просто рехнулся.
– Что вы собираетесь делать с компрометирующей его информацией?
– Ничего. Раштадт полностью контролирует межпланетную связь. Я мог бы уговорить Уилера втихую переправить послание, но, как вы уже заметили, Раштадт не пускает его на Курр.
– Вы говорите, меня назначили генеральным координатором. Что я должен делать?
– Ничего. Со своей главной задачей вы уже справились. Теперь у меня есть доказательство, очередная плановая инспекция - через два года, и это будет конец Раштадта. А сейчас я подожду, пока он отправит свой траурный рапорт, а после сообщу, что вы живы и здоровы. Интересно, как он отреагирует на эту новость?
– Что ж, увидим.
– Ну а пока… Вы генеральный координатор и мой начальник, и вся команда Б в вашем распоряжении. Может быть, вам и впрямь удастся найти новый подход к проблеме? - Леблан снял с тлеющей жаровни кувшин с крилом и доверху наполнил свою кружку. - В конце концов, кто бы мог подумать, что культурологи настолько изобретательны? Только не обижайтесь, инспектор, - засмеялся он, - но лично я, учитывая все обстоятельства, отмерил вам максимум десять минут свободы. Чужая планета - не виртуальная игра даже для тренированных агентов! И вдруг вы появляетесь через сутки, чтобы спасти двух моих людей, и делаете свое дело безупречно. Скажите, как вам все это удалось?
– Он и сам не знает, - сухо заметила Энн Кори за его спиной. Форзон не слышал, как она вошла, и с трудом удержался от искушения обернуться.
– Как мне удалось? - медленно переспросил он. - Я встретил женщину, которая неравнодушна к красоте точно так же, как и я. Я не понимал ее речи, а она моей. Но красота говорит с нами на своем языке, и мы оба понимали этот язык. Кажется, жители тех мест очень бедны?
– Это самый бедный регион Курра, - подтвердил Леблан. - Когда-то там процветала торговля и контрабандный промысел, однако после ларнорской революции сообщение между материками прервалось. Местным жителям пришлось заняться хлебопашеством, но климат там, к несчастью, засушливый, а тамошние почвы необычайно скудны.
– Значит, я укрывался в тайнике контрабандистов? Так или иначе, эта женщина мечтала о красоте, как голодный мечтает о куске хлеба. Думаю, она спрятала меня потому, что иначе ей пришлось бы отдать солдатам прекрасную, сияющую ткань. А в ее жизни так мало красоты, что она сочла эту ткань достойной смертельного риска! Да, эта женщина знает язык, который вам неведом.
– Я живу на Курре уже тридцать лет, - добродушно сказал Леблан. - Я вдоль и поперек изучил этот материк и его народ. И буду весьма удивлен, если здесь отыщется язык, которого я не знаю.
Форзон взял свечу и подошел к задней стене гостиной. Изумительные краски выступили из темноты и ожили под лучом света: несколько десятков картин покрывали стену от пола до потолка.
– Скажите, Леблан, вы коллекционер?
– Не более чем любой владелец дома на Курре. Видите ли, это не произведения искусства, а семейный альбом. Достопочтенные предки, дети и родственники, домашние сценки… В каждом хозяйстве есть такой иконостас.
– И даже на нищем юге, - задумчиво пробормотал Форзон.
– Конечно, у бедняков куда меньше картин, и написаны они не столь искусными живописцами за небольшую плату.
– Интересно… - Форзон поднял свечу повыше. - Я вижу, ваши предки могли позволить себе наилучших мастеров?
– Предки, разумеется, не мои, хотя ферма на полуострове скоро двести лет как принадлежит агентам Бюро. Но если владелец столь процветающего хозяйства не сможет продемонстрировать богатый семейный альбом, местные жители наверняка сочтут его странным. А странности полевому агенту противопоказаны.
– Превосходные пейзажи… Виды вашей фермы, полагаю?
– Конечно. Зачем куррианскому земледельцу виды чужой фермы? Странствующие художники бывают здесь регулярно, и раз в году я заказываю кому-нибудь новый пейзаж. А если в их запасах найдутся портреты, похожие на моих мнимых предков, я покупаю их и присоединяю к иконостасу.
– Довольно опрометчиво.
– Отчего же? Каждый куррианец сделал бы то же самое.
– Опрометчиво для тайного агента. У вас есть ваш собственный портрет? Ага, я вижу… Прекрасно схвачен властный характер. Почему вы заказали свой портрет именно этому живописцу?
– Гм… Мне понравились его работы. А что?
– К вам часто заходят местные жители?
– Вовсе нет. Раз в году я, как положено, приглашаю соседей на большой праздник урожая, но все остальное время здесь вообще не бывает посторонних. Нет ничего необычного в том, что старый холостяк не устраивает домашних посиделок. К тому же местные крестьяне небольшие охотники до гулянок, исключая, понятно, традиционные праздники.
– Ваше ежегодное празднество проходит в доме или…
– На свежем воздухе. Такова традиция.
– Что ж, считайте, что вам крупно повезло, - серьезно резюмировал Форзон. - Один лишь взгляд на этот иконостас… и любо» крестьянин сочтет его владельца ОЧЕНЬ СТРАННЫМ.
Леблан выхватил у него свечу и подозрительно обозрел свою обширную коллекцию. Энн, в свою очередь, с интересом изучала лицо искусствоведа.
– А в чем дело? - обиженно вопросил Леблан. - Что не так с моим семейным альбомом?
– Я утверждаю, что жители Курра, будучи неравнодушны к искусству, держат картины в доме потому, что очень любят на них смотреть. Ни один любитель живописи ни за какие коврижки не поместил бы свою драгоценную коллекцию в этом углу. Здесь не только ужасное освещение, здесь нет даже настенных подсвечников! С таким же успехом можно развесить ваши шедевры в темной кладовке… Что до подходящего места, то в дневное время лучше всего освещена противоположная стена.
– Они там и висели, когда я получил эту ферму, - смущенно пробормотал Леблан. - Вы действительно думаете, что…
– Будьте уверены, - отрезал Форзон. - Сверх того, частная коллекция, как правило, отражает вкусы своего владельца. При виде этакого разнобоя каждый крестьянин вправе заключить, что у вас вовсе нет вкуса… и притом не ошибется. Я насчитал тут пять различных стилей. А интуиция подсказывает мне, что приверженец какого-то одного стиля отвергает, как минимум, два из остальных четырех.
– Я знаю, что на Курре пять деревень потомственных живописцев, - заметила Энн. - Но я никогда не задумывалась о стилях, тем более о любимых и нелюбимых. Для меня это просто… картины, вот и все.
– Вы сделали химический анализ краски? - обратился Форзон к Леблану.
– Гм. Нет, но…
– У вас есть записи игры на торриле?
– Зачем, если каждый может послушать музыканта «живьем»?
– Как насчет песенного фольклора?
– Туземцы поют, но…
– Но вы никогда не обращали на это внимания, не так ли? А ведь перед вами целый народ с природной тягой к красоте! Взгляните хотя бы на эти скамейки: казалось бы, обычная стандартная мебель, и однако они прекрасны. С каким тщанием мастер выявил рисунок и фактуру древесины, с каким изяществом придал каждой из них индивидуальность… Человек, который сотворил это чудо, достоин называться художником ничуть не менее чем тот, кто написал ваш портрет. Не хотите ли вы сказать, что Команда Б четыреста лет прожила среди подобного великолепия, даже не заметив его?
Леблан безмолвствовал.
Форзон взглянул на изумительную каменную мозаику под ногами, на длинный овальный стол на спирально закрученных ножках, на легкую решетчатую структуру потолка…
– Раштадта я оставляю вам, Леблан. Установите контакт с Уилером, если получится, или попытайтесь передать послание любым другим путем. Так или иначе, это не принципиально, учитывая грядущую плановую инспекцию. Раштадт не может повредить Команде Б, если та не станет выполнять его приказов, и генеральный координатор Гурнила дает вам на то свое дозволение. В конце концов, дела на Курре идут кувырком уже четыреста лет, и еще два лишних года ничего не прибавят и не убавят. Ну а мне необходимо срочно выучить язык. У вас есть аппаратура?
– Да, конечно. Десятидневный курс, который мы даем всем молодым агентам. А что потом?
– Я надеялся провести всеобщее культурологическое исследование, но об этом не может быть и речи. Слишком большая работа для одного человека. На помощь Команды Б рассчитывать не приходится.
– Мы сделаем для вас все, что вы потребуете, - запротестовал Леблан.
Форзон покачал головой.
– Ваши агенты не годятся для моего дела. Возьмем, к примеру, Энн Кори. Она играет на торру и делает это очень хорошо, но умеет ли по-настоящему слушать? Расскажи-ка мне о музыкальных стилях, Энн!
Девушка смущенно промолчала.
– Я хочу понять страсть этого народа к красоте.
– Вы думаете, это поможет нам свергнуть короля Ровву?
– Откуда я знаю? Просто мне интересно.
Глава 6
Форзон еще не успел овладеть куррианским языком, но уже ощутил, что Поль Леблан изрядно его раздражает.
Начальник Команды Б все никак не мог пережить историю с крестьянкой и жреческой рясой. «Но почему? - вдруг ни с того ни с сего вопрошал он, нахмурив лоб. - Она ведь не может носить этот ларнорский балахон?» И через некоторое время восклицал, недоверчиво покачивая головой: «С ума сойти! Она даже не может его кому-нибудь показать!» В конце концов Форзон, исчерпав весь свой запас цитат о благородной любви к прекрасному, перестал реагировать на его риторические монологи.
Дней через двадцать после его высадки на материк ферму Леблана навестил очередной агент - живой, загорелый, общительный крепыш не первой молодости по имени Ханс Ультман. Ханс занимался поставками продуктов питания, и это занятие позволяло ему свободно передвигаться по всем центральным регионам Курра.
– Местечка для пассажира не найдется? - спросил его Форзон, и Ультман хрипловато, заразительно расхохотался.
– Если этот пассажир не против прошвырнуться пешком!
Леблан не возражал: коммерция Ультмана была совершенно легальной, а неспешное путешествие по Курру представляло генеральному координатору Гурнила идеальную возможность проникнуться духом этой страны и ее народа.
– По дороге вы увидите кое-кого из наших агентов, - пообещал он. - Весьма вероятно, что мы встретимся в столице, а если нет, вы всегда сможете вернуться сюда. И если вам придет в голову что-нибудь полезное…
Форзон нетерпеливо кивнул. В последние дни Леблан зациклился на мысли о срочной конвертации странной куррианской любви к искусству в пылкую страсть к демократии.
Они стартовали через два дня. У Ханса было шесть тяжелых фургонов, каждый из которых тянула пара спокойных упитанных эсков. Ультман шагал рядом с первой упряжкой; вторая и все остальные были привязаны веревкой к предыдущему фургону. Форзон пристроился к первой паре животных с другой стороны. Двадцать четыре деревянных колеса вразнобой скрипели, курлыкали и скрежетали так, что путники были вынуждены перекрикиваться через головы животных.
– Почему ты не смажешь эти проклятые колеса? - надсадно проорал Форзон.
– Правило Единицы! - весело гаркнул Ультман. - Тогда я буду виновен во внедрении технологического новшества! Местные жители не додумались до смазки, она им не нужна. Эта древесина такая твердая, что не истирается десятилетиями!
– А своих ушей им не жалко?
Ханс ухмыльнулся и промолчал, Форзон же провел весь последующий час в размышлениях о совместимости тонкого музыкального вкуса с терпимостью к душераздирающей какофонии.
Ультман специализировался на деликатесах, и в этом рейде скупал некие пикантные клубни, которые культивировались в немногих фермерских хозяйствах, разбросанных по всему центральному Курру. Фургоны неспешно катили по узким проселочным дорогам - от фермы к ферме, от деревни к деревне, и перед Форзоном открывалась сказочная Страна Чудес.
В деревне художников, раскинувшейся на живописном берегу широкой реки, все отпрыски мужского пола - от крошечных малышей до долговязых юнцов - с утра до вечера писали окрестные поля, виды на реку, лес и собственную деревню, спящих младенцев, младших сестренок и друг друга. Ни одного взрослого мужчины не было видно: в это время года все они бродили по Курру, живописуя семейные портреты и местные пейзажи для частных собраний куррианских домовладельцев.
Ультман с легкостью согласился задержаться, чтобы Форзон попозировал одному из подростков, чья живописная манера весьма его заинтересовала. К сожалению, парнишка так разволновался из-за первого в своей жизни заказа, что результат оказался довольно посредственным.
На Курре секреты мастерства ревностно оберегались и передавались от отца к сыну. Пока громоздкий караван из шести фургонов неспешно приближался к столице по неправильной спирали, они побывали у скульпторов, резчиков по дереву, ювелиров и даже в деревне поэтов-декламаторов.
До деревни музыкантов они добрались в день местного празднества. Форзон бродил по центральной улице, как зачарованный, переходя от серьезных мальчуганов с их четвертушечными и половинными, серебристо звучащими торрилями к улыбчивым юношам-виртуозам с величавыми полноразмерными инструментами, ласкающими слух гудящим медовым золотом басов. Женщины и девочки-подростки в ярких праздничных одеждах, окруженные взволнованной малышней, восторженно аплодировали исполнителям, притоптывая узорными башмачками по расписным керамическим плиткам мостовой. Искренний восторг Форзона слегка омрачило отсутствие даже самого захудалого рекордера.
Ханс Ультман, который был явно рад попутчику, всю дорогу болтал без умолку, и хотя часть его слов не достигала ушей Форзона, последний извлек из этих монологов кое-какую полезную информацию.
– Женщины! - возопил агент, легко перекрывая визгливое курлыканье, и Форзон заново подивился впечатляющей мощи его луженой глотки. - Здесь, на Курре, они все равно что домашние животные! С ними хорошо обращаются, даже уважают, но… Но они не играют никакой роли в обществе! И ни на что не оказывают влияния!
– В самом деле? - прокричал в ответ Форзон, который хорошо помнил, как простая крестьянка несколькими словами вынудила мужа полностью подчиниться своей воле. - Как я заметил, женщины не занимаются искусством?
Ультман остановил караван.
– Иногда дочери музыкантов дают уроки музыки богатым наследницам и дочерям благородных семейств, - ответил он. - И это все! Команда Б потратила десятилетия, чтобы организовать движение за равные права для женщин. Нам не удалось даже убедить женщин, что им нужны какие-то права. Теперь возьмем религиозный аспект… Опробованы десятки вариантов вмешательства, и что же? А ничего. Единственная религия на Курре - это король. Возможно, не бог, но очень близко к тому: верховный священнослужитель, чье слово - непререкаемый закон.
– А как насчет культурного аспекта?
– Наверняка кто-нибудь попробовал и это. На Курре испробовано абсолютно все. - Он на секунду задумался и сообщил: - Лет пятнадцать назад нам удалось уговорить одного из губернаторов обложить налогом картины. Узнав об этом, король Ровва немедленно отменил налог, а губернатора отправил в деревню одноруких. Старый лис Ровва слишком умен, чтобы спровоцировать широкое недовольство в народе.
Начальник Команды Б все никак не мог пережить историю с крестьянкой и жреческой рясой. «Но почему? - вдруг ни с того ни с сего вопрошал он, нахмурив лоб. - Она ведь не может носить этот ларнорский балахон?» И через некоторое время восклицал, недоверчиво покачивая головой: «С ума сойти! Она даже не может его кому-нибудь показать!» В конце концов Форзон, исчерпав весь свой запас цитат о благородной любви к прекрасному, перестал реагировать на его риторические монологи.
Дней через двадцать после его высадки на материк ферму Леблана навестил очередной агент - живой, загорелый, общительный крепыш не первой молодости по имени Ханс Ультман. Ханс занимался поставками продуктов питания, и это занятие позволяло ему свободно передвигаться по всем центральным регионам Курра.
– Местечка для пассажира не найдется? - спросил его Форзон, и Ультман хрипловато, заразительно расхохотался.
– Если этот пассажир не против прошвырнуться пешком!
Леблан не возражал: коммерция Ультмана была совершенно легальной, а неспешное путешествие по Курру представляло генеральному координатору Гурнила идеальную возможность проникнуться духом этой страны и ее народа.
– По дороге вы увидите кое-кого из наших агентов, - пообещал он. - Весьма вероятно, что мы встретимся в столице, а если нет, вы всегда сможете вернуться сюда. И если вам придет в голову что-нибудь полезное…
Форзон нетерпеливо кивнул. В последние дни Леблан зациклился на мысли о срочной конвертации странной куррианской любви к искусству в пылкую страсть к демократии.
Они стартовали через два дня. У Ханса было шесть тяжелых фургонов, каждый из которых тянула пара спокойных упитанных эсков. Ультман шагал рядом с первой упряжкой; вторая и все остальные были привязаны веревкой к предыдущему фургону. Форзон пристроился к первой паре животных с другой стороны. Двадцать четыре деревянных колеса вразнобой скрипели, курлыкали и скрежетали так, что путники были вынуждены перекрикиваться через головы животных.
– Почему ты не смажешь эти проклятые колеса? - надсадно проорал Форзон.
– Правило Единицы! - весело гаркнул Ультман. - Тогда я буду виновен во внедрении технологического новшества! Местные жители не додумались до смазки, она им не нужна. Эта древесина такая твердая, что не истирается десятилетиями!
– А своих ушей им не жалко?
Ханс ухмыльнулся и промолчал, Форзон же провел весь последующий час в размышлениях о совместимости тонкого музыкального вкуса с терпимостью к душераздирающей какофонии.
Ультман специализировался на деликатесах, и в этом рейде скупал некие пикантные клубни, которые культивировались в немногих фермерских хозяйствах, разбросанных по всему центральному Курру. Фургоны неспешно катили по узким проселочным дорогам - от фермы к ферме, от деревни к деревне, и перед Форзоном открывалась сказочная Страна Чудес.
В деревне художников, раскинувшейся на живописном берегу широкой реки, все отпрыски мужского пола - от крошечных малышей до долговязых юнцов - с утра до вечера писали окрестные поля, виды на реку, лес и собственную деревню, спящих младенцев, младших сестренок и друг друга. Ни одного взрослого мужчины не было видно: в это время года все они бродили по Курру, живописуя семейные портреты и местные пейзажи для частных собраний куррианских домовладельцев.
Ультман с легкостью согласился задержаться, чтобы Форзон попозировал одному из подростков, чья живописная манера весьма его заинтересовала. К сожалению, парнишка так разволновался из-за первого в своей жизни заказа, что результат оказался довольно посредственным.
На Курре секреты мастерства ревностно оберегались и передавались от отца к сыну. Пока громоздкий караван из шести фургонов неспешно приближался к столице по неправильной спирали, они побывали у скульпторов, резчиков по дереву, ювелиров и даже в деревне поэтов-декламаторов.
До деревни музыкантов они добрались в день местного празднества. Форзон бродил по центральной улице, как зачарованный, переходя от серьезных мальчуганов с их четвертушечными и половинными, серебристо звучащими торрилями к улыбчивым юношам-виртуозам с величавыми полноразмерными инструментами, ласкающими слух гудящим медовым золотом басов. Женщины и девочки-подростки в ярких праздничных одеждах, окруженные взволнованной малышней, восторженно аплодировали исполнителям, притоптывая узорными башмачками по расписным керамическим плиткам мостовой. Искренний восторг Форзона слегка омрачило отсутствие даже самого захудалого рекордера.
Ханс Ультман, который был явно рад попутчику, всю дорогу болтал без умолку, и хотя часть его слов не достигала ушей Форзона, последний извлек из этих монологов кое-какую полезную информацию.
– Женщины! - возопил агент, легко перекрывая визгливое курлыканье, и Форзон заново подивился впечатляющей мощи его луженой глотки. - Здесь, на Курре, они все равно что домашние животные! С ними хорошо обращаются, даже уважают, но… Но они не играют никакой роли в обществе! И ни на что не оказывают влияния!
– В самом деле? - прокричал в ответ Форзон, который хорошо помнил, как простая крестьянка несколькими словами вынудила мужа полностью подчиниться своей воле. - Как я заметил, женщины не занимаются искусством?
Ультман остановил караван.
– Иногда дочери музыкантов дают уроки музыки богатым наследницам и дочерям благородных семейств, - ответил он. - И это все! Команда Б потратила десятилетия, чтобы организовать движение за равные права для женщин. Нам не удалось даже убедить женщин, что им нужны какие-то права. Теперь возьмем религиозный аспект… Опробованы десятки вариантов вмешательства, и что же? А ничего. Единственная религия на Курре - это король. Возможно, не бог, но очень близко к тому: верховный священнослужитель, чье слово - непререкаемый закон.
– А как насчет культурного аспекта?
– Наверняка кто-нибудь попробовал и это. На Курре испробовано абсолютно все. - Он на секунду задумался и сообщил: - Лет пятнадцать назад нам удалось уговорить одного из губернаторов обложить налогом картины. Узнав об этом, король Ровва немедленно отменил налог, а губернатора отправил в деревню одноруких. Старый лис Ровва слишком умен, чтобы спровоцировать широкое недовольство в народе.