Бир Грег. Эон

   – Теперь он никогда нам этого не простит, – сказала Ленора.
   – Сделайте ему холодный компресс, – велел Лэньер и снова прижался лицом к боковому иллюминатору. Машина полностью закрывала обзор.
   – Не пытайтесь ускоряться, – снова посоветовал голос по радио. – Не включайте двигатели. Вас транспортируют в Аксис Надер.
   Фарли помогла Хайнеману сесть в кресло. Он оглянулся и посмотрел на Ленору; лицо его было бледным. Ленора осмотрела его глаза, приподняв веки двумя пальцами.
   – Шок, – определила она, открыла аптечку и, достав шприц, воткнула иглу в его здоровую руку.
   Лэньер сидел в кабине и пытался извлечь из приборов хоть какую-то информацию. АВВП двигался быстро, и по крайней мере, хоть это было несомненно.
 
   Ольми вошел в центр управления движением, изобразив пропуск, выданный президентом, воплощенному охраннику. Высокое овальное помещение было заполнено расплывчатыми информационными изображениями, предназначенными для двух неоморфов, дежуривших у мониторов. Он подплыл к ним и оказался в окружении картин, во всех деталях демонстрирующих разрушенный дрейфующий трубоход и самолет под контролем машины, регулирующей поток движения.
   – Это секретная операция, проводящаяся по особому распоряжению президента, – изобразил Ольми старшему неоморфу.
   – Я не могу с этим согласиться, – ответил тот. – Допущено серьезное нарушение, и о нем немедленно должно быть сообщено суду. Им будет назначен адвокат…
   – У них уже есть адвокат. Вы обязаны выполнить распоряжение представителя президента, – нажал Ольми.
   Неоморф в форме яйца с руками-захватами с каждой стороны и с человеческим лицом спереди окружил себя изображением белого круга, символизируя подчинение. Однако Ольми этого было недостаточно.
   – По распоряжению президента Бесконечного Нексуса Гексамона, вы освобождаетесь от своих обязанностей, – сообщил он.
   Неоморф, покидая помещение, выражал отчаянный протест нечленораздельными звуками и красными изображениями.
   Ольми занял его место, обменявшись взглядами с оставшимся неоморфом.
   – Дело не дойдет до суда, – заявил он.
   – Информация уже передана, – возразил оставшийся.
   Ольми связался с кабинетом Сули Рам Кикуры в Центральном Городе, но перед ним появилась стилизованная личная эмблема.
   – Сер Рам Кикура в настоящее время отсутствует. Это один из ее дублей. Могу ли я помочь?
   – Это срочно. У нас появились новые гости. Они нарушили закон Гексамона, и их дело по распоряжению премьер-министра должно быть немедленно рассмотрено в суде. – Он изобразил код соответствующих полномочий.
   – Принято. Совсем как живой, дубль покачал головой. – В самом деле, Ольми, ты доставляешь нам много проблем. – Она отключилась, и Ольми связался по другому каналу с Аксис Надером, потребовав, чтобы франт препроводил Патрицию в инспекционный ангар и чтобы весь путь туда был свободен. Это могло вызвать некоторые подозрения и обиду, но иного способа он не видел.
   – Кроме этого, нам нужно еще несколько жилых помещений.
   Он продемонстрировал франту свой код полномочий и закончил связь.
   Затем Ольми полностью переключил все свое внимание на устройство контроля за движением и на самолет.
   – Они не пострадали? – спросил он, окрасив свой вопрос в требовательный пурпурный цвет.
   – К настоящему моменту они не получили повреждений, – с некоторой тревогой ответил неоморф.
   – Вы осознаете, что операция секретна? – Неоморф с мягким зеленым оттенком согласился. – Хорошо. Тогда направьте ваше устройство и нарушителей в инспекционный ангар.
   Ольми выплыл из помещения и самым коротким путем отправился в Аксис Надер.
 
   – Сколько индивидуумов в вашем аппарате? – спросил голос.
   – Четверо, – сказал Лэньер. – Один ранен.
   – Воплощенные люди?
   – Мы все люди. Кто вы?
   – Сейчас вы находитесь в зоне приема незаконных транспортных средств. Не пытайтесь бежать; зона изолирована.
   Машина отвела захваты и отделилась от самолета. Лэньер увидел, что они находятся в обширном пустом помещении, напоминающем ангар, с гладкими темно-серыми стенами. За лобовым стеклом кабины тянулись тонкие серебристые нити. Самолет висел на тросах, прикрепленных к бледно-серебристому тору, укрепленному под потолком. Три больших серых металлических робота окружили самолет, толкая его вперед. Каждый двигался на четырех изящных членистых ногах, а их массивные тела были разделены на полусферы с узкими гибкими трубками между ними.
   В ангаре не было признаков людей. В двух местах стену прорезали овальные ворота шириной около четырех метров, но они никак не объясняли гостям, что и кто их ожидает.
   – Хотите ли вы поговорить с человеком, который только что подтвердил вашу личность? – спросил голос, столь же приятный и мелодичный, что и прежний.
   – Кто это? Кто опознал нас?
   Послышался другой голос, который Гарри сразу же узнал.
   – Гарри, это Патриция. Вас четверо? Кто они?
   – Это она. Мы нашли ее, – сказал он. – Или она нас нашла.
 
   – Я хотела, чтобы, что кто-то пришел за мной – так оно и случилось. Это мои друзья. – Патриция наклонилась, чтобы лучше видеть изображение. Ей удалось разглядеть друзей в кабине Лэньера. – Они наверняка испуганы.
   Она посмотрела на черную патрульную машину, которая скрылась в нише, расположенноц выше самолета.
   – У них могут быть серьезные неприятности с властями города, – предупредил Ольми. – Я постараюсь все разъяснить и закрыть дело, но не могу ничего гарантировать.
   – Они искали меня, – сказала Патриция. – Нельзя винить их за это.
   – Они двигались по осевому потоку, а это строго запрещено.
   – Откуда они могли это знать?
   Ольми помолчал.
   – Я знаю, кто они. Ваш начальник Лэньер, Ленора Кэрролсон, белая китаянка по имени Фарли и инженер Хайнеман.
   – Вы их знаете? Вы следили за всеми нами?
   Роботы втолкнули самолет через круглый проход в боковую камеру. Люк за ним закрылся, и свет в ангаре погас.
   Патриция оперлась на предложенную Ольми руку. Он повел ее к входу в инспекционный ангар.
   Вошла Сули Рам Кикура. Она еще не встречалась с Патрицией, но все о ней знала. Рам Кикура быстро обменялась с Ольми короткой серией изображений. Патриция не могла понять визуальные символы, но суть происходящего была ясна. Женщина была воплощенным адвокатом. Она брала показания у Ольми, чтобы передать их – для предварительного рассмотрения – суду.
   Люк АВВП открылся. Робот на членистых ногах в нескольких ярдах от него остановился, выдвинув на всю длину датчики и регистрируя высадку пассажиров.
   «История, – подумала Патриция. – Мы все здесь история».
   Лэньер вышел первым. Патриция подавила желание помахать ему; вместо этого она приподнялась на пальцах и кивнула. Он кивнул в ответ и спустился по лесенке. Следующей вышла Фарли. Кэрролсон ждала в проеме люка. Лэньер махнул в сторону кабины и громко сказал:
   – У нас там раненый. Ему нужна помощь.
   Ольми и женщина снова посовещались, и женщина прикоснулась к своему серебристому ожерелью. Делая это, она посмотрела на Патрицию и улыбнулась. Ее пиктор изобразил американский флаг над левым плечом; предки Рам Кикуры были американцами, и она этим гордилась.
   – Что нам делать? – спросила Ленора. – Оставить его здесь?
   – Объясните вашим друзьям, что придет медицинский робот, – вполголоса подсказал Ольми.
   – С ним все будет в порядке. Помощь уже идет, – сказала Патриция.
   Лэньер попытался подойти ближе, но робот остановил его.
   – Дайте ему пройти! – попросила Патриция. – Ольми, чем они могут навредить вам?
   – Они на карантинею. – Ольми указал на светящуюся красную линию, окружающую АВВП на уровне человеческой груди.
   Патриция повернулась к Лэньеру, подняв руку.
   – Они не причинят вам вреда. Все в порядке. Просто подождите немного.
   – Я рад вас видеть. – Гарри говорил, продолжая следить за суетящимися роботами. – Мы не думали, что разыщем вас.
   Патриция почувствовала комок в горле и повернулась к Ольми.
   – Мы должны держаться все вместе и должны помогать друг другу.
   Ольми улыбнулся ей, но это не означало согласия. Он опять обменялся серией изображений с женщиной, и та еще раз прикоснулась к ожерелью.
   – Сейчас принимается решение, – сказал он.
   – Преступники они или гости? – поинтересовалась Патриция.
   – О, они будут гостями. – Женщина на прекрасном английском.
   – У них должны взять анализы, – предупредил Ольми. – Наверное, будет лучше, если вы им об этом скажете.
   – Гарри, их очень интересуют культуры бактерий нашей кожи. Один из роботов сейчас подойдет к вам и сделает срезы. Это не больно. Кроме того, им нужен резервуар с отходами из кабины.
   – Вот и медицинская команда, – заметил Ольми. Позже ему придется связаться с каждым, принимавшим участие в операции, и под присягой потребовать соблюдения тайны.
   Еще двое воплощенных граждан и робот поменьше вошли в помещение и приблизились к красной линии. Когда они пересекли ее, на их рукавах появились красные шевроны: теперь они тоже были на карантине.
   Лэньер, Кэрролсон и Фарли позволили медицинскому роботу завернуть им рукава комбинезонов и взять пробы. Затем робот отступил к красной линии. Его немедленно окружило приятное фиолетовое свечение; когда оно рассеялось, робот пересек линию и остановился.
   Медицинская команда, целиком состоявшая из гомоморфов, вошла в люк самолета. Несколько минут спустя оттуда на своих собственных ногах выбрался Хайнеман, поддерживаемый с двух сторон. Шедший впереди гомоморф изобразил сообщение для Ольми.
   – Он испытывает боль, однако повреждение несерьезное, – перевел Ольми Патриции. – Они сняли боль, но еще не дали ему лекарств.
   Вместе с Патрицией Ольми пошел к красной линии, которая исчезла при их приближении.
   – Карантин снят, – сообщил медик-гомоморф. Он изобразил несколько простых символов для Патриции, и она вежливо кивнула. Затем она бросилась вперед и обняла Лэньера, Кэрролсон и Фарли, задержавшись возле каждого. Когда дошла очередь до Хайнемана, Пат действовала более осторожно.
   – Не оберегайте меня – я чувствую себя вполне сносно, – проворчал он. – Где мы, черт побери, находимся?
   – Я получила решение суда, – сообщила адвокат, над плечом которой все еще парил американский флаг. Она подошла к группе, протягивая руки.
   – У нее вживлен имплант, как и у всех остальных, – объяснила Патриция Лэньеру, дотрагиваясь до головы. – Сейчас она слушает, что решил суд.
   – Дело рассмотрено и прекращено в силу открывшихся обстоятельств, – объявила женщина. – Все вы – гости Аксис Надера. – Многозначительно посмотрев на Ольми, Рам Кикура добавила: – По распоряжению премьер-министра.

Глава 43

   Велигорский стоял перед черной панелью – входом в библиотеку третьей камеры. Через площадь к нему осторожно двигались Белозерский и Языков, почти лишенные теней в свете плазменной трубки. Следом за ними шли два отделения десантников с оружием наизготове.
   Мирский и Погодин наблюдали за ними из покинутого поста охраны НАТО – небольшого помещения, оборудованного видеомонитором. Мирский играл с клавишами звукоусилителя. Погодин посмотрел на него.
   – Сейчас у нас есть шанс, – сказал он.
   – Знаю.
   Погодин снова повернулся к экрану. Мирский отрегулировал американское подслушивающее устройство и увеличил громкость.
   – Нам не нужны еще солдаты, – объявил Велигорский. – Я уже отправил Мирского и Погодина в четвертую камеру для содержания под арестом.
   – Кажется, он готов сотрудничать с нами, – тихо заметил Погодин.
   Мирский кивнул. Риск, конечно, был, но за последние несколько дней ему стало ясно, что без Велигорского он руководить не сможет. У него не было ни опыта, ни склонности к политическим интригам и умения оставаться при этом в живых. Велигорский был лучшим из политработников. Если он и Мирский не смогут работать вместе, невозможно будет никакое сотрудничество. Единственной альтернативой станет уничтожение всех, а Мирский сомневался, что способен на это. Тогда уж лучше сдаться американцам или затеряться в городах и заботиться только о себе.
   – Думаю, вам пора увидеть то, за что мы боролись, и научиться им пользоваться, – сказал Велигорский.
   – У меня нет никакого желания идти по стопам Мирского, – возразил Белозерский. – Меня это совершенно не интересует.
   – Товарищ Белозерский! – полклвник был терпелив. – Знание – сила. Вам хочется быть более невежественным, чем остальные? Я был там и, тем не менее, я все тот же Велигорский, все тот же секретарь парторганизации.
   – Да… – согласился Языков. – Меня это не пугает.
   – Меня тоже, – поспешно вставил Белозерский. – Но…
   – Тогда давайте войдем и посмотрим, на что Мирский потратил столько времени.
   Мирский держал их в прицеле видеокамер, пока они не скрылись из глаз. Сейчас решится еще кое-что. Можно ли ничего не знать о своей собственной стране, проживя в ней всю жизнь? Да. Было не с чем сравнивать, и как бы много он ни знал, без возможности сравнения знание оставалось дремлющим. Даже получив информацию из библиотеки, он вынужден был провести эксперимент. Каким бы нечестным он ни был, теперь Мирский мог на основании действий Велигорского составить мнение о своей стране и обо всем, что она символизировала.
   – Он заберет у них оружие, – сказал Мирский. – Нельзя допустить, чтобы они были вооружены, когда появлюсь я.
   – Вы отправитесь туда? – спросил Погодин.
   – Да.
   – Вы так доверяете Велигорскому?
   – Не знаю. Риск, конечно есть.
   – Не только для вас, – заметил полковник. – Мы все сотрудничали с вами – Плетнев, ученые, я сам, Анненковский, Гарабедян.
   Мирский направился к лестнице. Когда он спускался, по спине у него бежали мурашки. Сейчас он испытывал больший страх, чем во время десанта в скважине. У него появилось странное ощущение, что он снова стал ребенком. И он устал. Ту же усталость он видел у американца, Лэньера.
   Генерал открыл дверь и вошел в библиотеку. Там были лишь три замполита: Велигорский держал Белозерского под прицелом, Языков стоял в стороне, испуганно глядя на своего коллегу. Их оружие валялось на полу, отброшенное в сторону, чтобы до него нельзя было дотянуться.
   – Идите сюда, товарищ генерал, – сказал Велигорский.
   Он сделал несколько шагов в сторону, продолжая держать Белозерского на мушке, и наклонился, чтобы поднять с пола автомат. Белозерский уставился на Мирского с нескрываемой ненавистью. Лицо Языкова было бледным и непроницаемым. Мирский направился к ним.
   Когда он был в пяти метрах от группы, Велигорский отвел пистолет от Белозерского и прицелился в Мирского.
   – Мне не за что вас благодарить, – сказал он и нажал на спуск.
   В глазах у Мирского все поплыло, словно перед ним внезапно возникла искажающая очертания предметов линза. Одна сторона головы вдруг показалась ему очень большой. Он опустился на колени, наклонился вперед и упал, сильно ударившись щекой о спружинивший пол. Боль от удара была сильнее, чем от того, что случилось с его головой. На единственном здоровом глазу выступили слезы.
   Велигорский опустил пистолет, отдал его Белозерскому, подошел к брошенным автоматам, поднял один и, направив его в зал, начал опорожнять магазин. Серебристые капли разлетались вдребезги, пули рикошетировали, глухое эхо отдавалось в большом зале.
   Торжествующий радостный крик Белозерского внезапно оборвался; раздался очень громкий, не поддающийся описанию звук. Три замполита вздрогнули; Велигорский уронил оружие и отдернул голову назад. Языков зажал ладонями уши и рот. Вся троица упала без чувств. С потолка хлынули белые потоки и окутали все густым туманом.
   Туман накрыл их, и Мирский закрыл глаз, радуясь тому, что наконец погружается в безмятежный сон.

Глава 44

   Лэньер лежал на кушетке, придерживая рукой занавеску с африканским орнаментом, глядя на гладкий кремового цвета потолок и делая вид, что отдыхает. Ему было известно очень немногое.
   Их жилище располагалось во внешней части вращающегося цилиндра, именуемого Аксис Надером – пять квартир вдоль широкого коридора, каждая со спальней, ванной и гостиной. В конце коридора находились общая столовая и большая круглая комната отдыха. Центробежная сила на этом уровне была лишь ненамного меньше, чем в камерах Камня. Ни в одном из помещений не было настоящих окон, хотя иллюзартовые окна, с идиллическими земными пейзажами, создавали иллюзию пространства, которая выглядела абсолютно реальной.
   Кто-то приложил немалые усилия к тому, чтобы создать им приятные и знакомые условия. Насколько Лэньер смог разобраться, они были здесь важными персонами, но пленники они или почетные гости, в настоящее время сказать было невозможно.
   Он повернулся на бок, протянул руку к стопке журналов на столике рядом с кушеткой, взял номер «Штерна» и стал листать его, почти не глядя на страницы. Его глаза продолжали изучать интерьер, задерживаясь на мелких деталях. Изящная ваза на письменном столе – красно-пурпурная с золотыми прожилками; богатая ткань, которой покрыта кушетка; книги на полке; блоки памяти в изящном держателе из черного дерева.
   Он уже собирался положить журнал обратно, когда сообразил, что не посмотрел на дату выпуска. 4 марта 2004 года. Более чем годичной давности. Где они их нашли?
   И все прочие предметы в квартире?
   – Можно войти? – спросила Патриция.
   Дверь квартиры стала прозрачной, и Гарри увидел девушку стоявшую в коридоре. Судя по ее реакции, она внутренность помещения не видела.
   – Да, – сказал он. – Пожалуйста.
   Патриция продолжала стоять за дверью.
   – Гарри, вы дома?
   На мгновение это его озадачило – она его не слышала. В воздухе появились символы – быстро сменяющиеся маленькие шедевры каллиграфии, пиктограммы, как их называла Патриция, предложения, состоявшие из отдельных изображений. Когда ничего не произошло, Гарри подошел к двери, и бесполый мелодичный голос произнес:
   – К вам посетитель, мистер Лэньер. Вы разрешаете Патриции Луизе Васкес войти?
   – Да, пожалуйста, впустите ее, – ответил он. Дверь снова стала непрозрачной и скользнула в сторону.
   – Привет, – сказала Патриция. – Мы собираемся через полчаса: встречаемся с женщиной, которая была в ангаре. Ольми говорит, что она наш «адвокат». Я хотела сначала поговорить с вами.
   – Хорошая идея. Давайте сядем.
   Лэньер пододвинул к себе удобное обтянутое кожей кресло, а Патриция села на кушетку. Она положила руки на колени и пристально смотрела на него, поджав губы, словно прятала улыбку.
   – Что, черт возьми, с вами случилось? – поинтересовался Лэньер.
   – Разве неясно? Меня похитили. Я думала, на нас напали или нечто в этом роде. Тогда мне казалось, что я схожу с ума. Может быть, не только казалось. Я села в поезд и поехала в третью камеру, а там меня нашел Ольми. С ним был франт – негуманоид.
   – Кто такой Ольми?
   – Вы его видели – это он привез нас сюда и распорядился, чтобы нам подготовили квартиры.
   – Да, я его видел, но кто он, какой пост занимает, насколько он важная персона?
   – Он работает на Нексус – главный руководящий орган Гексамона. Последние несколько дней, с тех пор как мы здесь, он был моим учителем. На нас напали?
   – Да, – сказал Лэньер. – Русские.
   Он рассказал обо всем, что произошло. Патриция внимательно слушала.
   – Я думаю, это одна из причин, по которой Ольми решил забрать меня с Камня, – заметила она. – Он считал, что я подвергаюсь опасности. Я не могу объяснить, почему он выбрал именно меня, но… – Девушка пожала плечами. – У меня есть некоторые мысли. Они уже провели со мной разные тесты – вас это тоже ждет. Диагностические тесты, психологические – все за несколько минут. Это не больно. Их очень интересуют наши тела. Мы для них исторические курьезы.
   – С этим можно поспорить. Так или иначе, когда я услышал, что вас похитили, сам чуть с ума не сошел. Джудит Хоффман удалось добраться до Камня с Шестнадцатой станции…
   – Как здорово! – воскликнула Патриция. – С ней был кто-нибудь еще?
   – Да, но никого из наших знакомых.
   Радостное выражение замерло на ее лице.
   – Она, очевидно, решила, что от меня нет больше никакого толка, – сказал Лэньер. – Думаю, вы были последней соломинкой.
   – Я?
   – Хоффман поручила мне заботу о вас. Я не смог предотвратить того, что произошло на Земле, и, кроме того, потерял вас. Я довольно болезненно отношусь к неудачам, Патриция. – Он потер щеки и глаза. – Неудача. Да. Полагаю, можно назвать потерю Земли неудачей.
   Патриция зажала руки между коленями.
   – Она не потеряна, – пробормотала она.
   – Короче говоря, Хоффман организовала экспедицию, чтобы найти вас.
   – Хорошо, что вы все здесь – мои друзья, мои помощники. – Она не могла скрыть своей радости.
   – Мы действительно гости здесь?.
   – О, да. Они вас не ждали, хотя, когда Ольми впервые о вас услышал, он уже знал, что это трубоход. Они сразу же проконсультировались с Ольми, как только он вернулся в коридор.
   – Они знали о Камне – о том, что мы там делали?
   – Полагаю, что да. Вероятно, Ольми рассказал им об этом.
   – И как они собираются поступить? Полагаю, они все еще заинтересованы в Камне…
   – Не уверена. Некоторые – да. Все это довольно запутано, а я пока только учусь – и всего несколько дней. Ольми говорит, в этом замешано слишком много политики.
   – Они достаточно развиты, не так ли? – спросил Гарри.
   – О, да, но не настолько, чтобы мы не могли многого понять. Наши комнаты, например, не очень отличаются от той квартиры в третьей камере, которую показывал мне Такахаси.
   Лэньер не стал сообщать о предательстве Такахаси. Сейчас он не считал это необходимым.
   – Весь интерьер – иллюзия, – объяснила Патриция. – В каждой комнате есть пиктор – нечто вроде проектора. Он заставляет нас чувствовать и видеть все детали. Есть кое-какая основная мебель, но все остальное – проекция. Они применяют эту технологию уже очень давно, в течение столетий, и привыкли к этому так же, как мы к электричеству.
   Лэньер протянул руку и провел по экземпляру «Штерна», потом вытащил из-под него номер «Тайм».
   – Эти журналы, эта ваза. – Он показал на изящный сосуд. – Все только запись, хранящаяся где-то, проекция?
   – Думаю, да.
   – Они сейчас наблюдают за нами?
   – Нет. Во всяком случае, говорят, что нет. Личной жизни здесь придается очень большое значение.
   – Вы сказали, что у вас есть кое-какие мысли по поводу того, зачем вы им понадобились.
   – Ну… это лишь предположение. Возможно, Ольми беспокоило, что я могу найти способ, изменения структуры шестой камеры.
   – Но он хотел, чтобы вы оставались в безопасности.
   – А заодно избежать проблем. – Она встала и кивнула на обстановку. – Вам нравится?
   – Достаточно совершенно. – Он пожал плечами. – И удобно.
   – Они умеют хорошо подбирать подходящий интерьер. В моих комнатах тоже удобно. Хотя совсем не так, как дома. Я… – На какое-то мгновение в ее глазах появилась твердость и целеустремленность. – Я не все до конца воспринимаю. Порой все просто путается в голове.
   – В этом нет ничего неожиданного.
   – Они помогут нам, – сказала Пат. – Они помогут мне найти свой дом. Они смогут это. Они еще не знают как, но смогут. По крайней мере, я это знаю с тех пор, как я здесь. Коридор очень запутан. – Она переплела пальцы и сжала руки. – Давайте пойдем к остальным.
 
   Ольми стоял в центре круглого зала, Сули Рам Кикура – рядом с ним. Он официально представил ей каждого из пятерки, подробно рассказав о том, чем они занимались на Пушинке. Лэньер был потрясен тем, как много знал Ольми: казалось, он вел досье на каждого.
   – А это сер Сули Рам Кикура, ваш адвокат. Ваше прибытие на трубоходе было абсолютно незаконным, поэтому она уже приступила к исполнению своих обязанностей. Благодаря ей, ваше дело в суде было прекращено в связи с чрезвычайными обстоятельствами.
   – И с помощью полномочий, полученных от премьер-министра, – добавила Рам Кикура. – Адвокат моего уровня не смог бы добиться чего-либо подобного самостоятельно.
   – Она себя недооценивает, – улыбнулся Ольми.
   – Теперь, когда мы знаем друг друга по именам, я думаю, нам проще будет обо всем договориться, – сказала Сули Рам Кикура. Ольми сел и скрестил руки на груди. – Прежде всего, большая часть граждан и гостей Аксиса, а также сообщества вдоль Пути, который вы называете коридором, общаются друг с другом при помощи пиктограмм. – Она коснулась ожерелья у себя на шее и посмотрела на Хайнемана. Перед его глазами замерцали вспышки света. – Это мой личный пиктор. Через несколько дней вы все получите пикторы. Изучение графоречи совсем не обязательно для вас, но это будет очень полезно. Уроки займут не более двух-трех дней. Мисс Васкес, как я понимаю, уже владеет начальными знаниями.
   – Просто прелесть, – прокмментировала Патриция.
   – Я говорю на американском английском уже много лет, поскольку горжусь своим происхождением – из Северной Америки, точнее, из Соединенных Штатов Америки, если еще точнее, из Калифорнии.
   Когда вы увидели меня впервые, вы, вероятно, заметили, над моим левым плечом изображение флага США. Так часто поступают америфилы; это символ нашей гордости. После Гибели считалось позорным декларировать русское или американское происхождение. Те, кто делал это, подвергались гонениям. Американцев преследовали в большей степени, чем русских. Когда латиноамериканцы и мексиканцы заселили обширные территории Северной Америки, людей, заявлявших о том, что они граждане Соединенных Штатов, арестовывали. Надериты в то время пытались создать единое мировое правительство, отсюда и определенная враждебность к бывшим сверхдержавам.