Осмыслив все это, кабан медленно, задом, отступил за край поляны — а там развернулся и помчался во всю прыть, с громким треском проламываясь сквозь кусты. Через пару секунд он исчез из виду, а Топа и не собирался его преследовать.
   Я облегчённо перевёл дух — и сидевшие на деревьях, по-моему, тоже.
   Мы с Фантиком вышли из-за ствола.
   — Молодец, Топа! — крикнул я. — Гришка, слезай, он тебя не тронет!
   — А нас? — спросил один из незнакомцев.
   — Вам придётся немного подождать, пока Гришка соберёт ружья, а я возьму пса на поводок, — ответил я.
   Гришка опасливо спустился с дерева.
   — Привет, Топтыгин! — несколько заискивающе проговорил он. — Не укусишь? Если бы ты знал, как я рад тебя видеть!.. Даже не думал, что когда-нибудь повстречаюсь с тобой с таким удовольствием!
   Топа вильнул хвостом, хитро сощурился, рыкнул в сторону Гришки и раззявил пасть так, что было полное впечатление, будто он широко улыбается: мол, это я тебя дразню!..
   — Вот паршивец! — хихикнула Фантик. Чуть-чуть нервно хихикнула, по правде говоря: она всё ещё приходила в себя после всех потрясений.
   — Уф!.. — Гришка вытер пот со лба. — Я думал, что, все, каюк нам!
   — Что здесь произошло? — поинтересовался я.
   — У них спроси, как они умудрились промазать по кабану, — Гришка с мрачным презрением кивнул на сидящих на деревьях. — Я-то лишь к концу разборки подоспел, гнался за ними по их следам. Кабан и меня решил на зубок попробовать — я уж сам не помню, как взлетел на дерево, завидев эту тварь!
   — Хотел ворованные ружья у них отобрать? — спросил я.
   — Вот именно. Как нашёл эту пластинку, отвинченную с приклада, меня словно током долбануло! Вот гады, думаю, ведь под статью меня тянут! И — за ними на всех парах! Отберу, думаю, эти ружья, и твоему батяне тихо свезу… А эти горе-охотники… — он махнул рукой.
   Он подобрал ружья, а я взял Топу на поводок.
   — Теперь слезайте! — крикнул я. — Только осторожно, и убегать не вздумайте!
   — Охренеть можно! — проговорил мужик, первым рискнувший спуститься с дерева. — чтобы из такого ружья, да промазать! Я из разболтанного старья кабанов бил, а тут…
   — Это вам наука, что чужое добро впрок не идёт, — назидательно заметил перевоспитавшийся Торбышев.
   — А иди ты!.. — с досадой отмахнулся второй мужик. Отмахнулся слишком резко — и Топа недовольно зарычал. Оба вора тотчас застыли как по струнке.
   — Вам ещё повезло, — сказал Гришка. — Лучше уж совсем промазать по кабану, чем легко его ранить. Тогда бы кабан на все пошёл, чтобы вам отомстить, его и свора таких собак не отогнала бы!
   — Да у меня было полное впечатление, что я попал! — сказал первый мужик. — А потом гляжу — на кабане ни царапинки, и он на меня прёт! Он бы точно меня задрал, если б не Сенька!
   — Ага, — второй мужик тоже не мог сдержать возбуждения. — Я близко был! Хотел подстрелить кабана, нажал на курок — осечка! Ну, как курок щёлкнул, кабан на меня посмотрел. Как раз Пашке хватило времени, чтобы бросить ружьё и на дерево взлететь! Кабан, не будь дурак, на меня! Я — тоже на дерево! Кабан нас сторожить уселся, а тут Гришка идёт…
   — Вот дурацкая смерть была бы, если бы из-за вас меня кабан съел! — в сердцах сказал Гришка.
   — Так мы ж тебе кричали… — стал слабо оправдываться первый мужик — тот, которого звали Сенькой. — Предупреждали тебя…
   — Погодите! — сказал я. Мне припомнился степановский ковёр — с его охотниками, стреляющими мимо цели. — Неужели вы не видели, как пуля попала в кабана или в снег?
   — Да где там было смотреть! — ответил неудачливый стрелок. — Хотя, говорю, мне показалось сначала, что я попал…
   — Как вы стояли? — спросил я.
   — Да возле тех деревьев, на которые потом сиганули.
   — А где кабан был?
   — Вон там, — указал Пашка. — Он на прикормку вышел. Мы её специально оставляли — и накануне Нового года, и вчера.
   — Значит, пуля шла вон оттуда вон туда? — я показал рукой.
   — Верно.
   — Топа, сторожи, — сказал я, отпуская поводок. — Не двигаться!
   Мужики напряглись.
   — Слышь, парень, ты бы всё-таки придержал его! А то, неровен час, кинется!..
   — Он не кинется, если вы не будете дёргаться, — твёрдо заверил я. И поглядел на Гришку. — Гриш, ты не подержишь его две минуты? Для их спокойствия… Не бойся, он не рванёт.
   Я думал, Гришка откажется. Но он, сделав глубокий вдох, нагнулся за поводком — и с глубоким выдохом выпрямился, будто из ледяной воды вынырнул.
   — После этого кабана я с Топтыгиным готов под ручку ходить!.. — сказал он. Но поводок он всё равно держал с большой опаской, словно ёжика в руки взял, и, конечно, тут же бросил бы поводок, если бы Топе вздумалось рвануть. Но даже это символическое сдерживание Топы несколько успокоило мужиков. Во всяком случае, они перестали таращить глаза и цепенеть как кролики.
   — Что ты хочешь? — тихо спросила Фантик, догнав меня.
   — Я вспомнил степановский ковёр, — объяснил я. — Когда я его вчера разглядывал — пока секретарь его чистил — мне стала заметная ещё одна ненатуральная вещь. Все охотники на нём промахиваются. В жизни так не бывает. А ты можешь себе представить, чтобы два раза подряд подвели ружья, принадлежащие такому охотнику, как Степан Артёмович?
   — Да, такое представить трудно, — признала Фантик.
   — А если вспомнить при этом, что на охоте Степан Артёмович всегда рискует, потому что хочет доказать, что он — лучший охотник в мире? И что об этом знают все — включая, разумеется и мафию, которая хочет его убрать?
   Говоря это, я тщательно осматривал снег.
   — Ты хочешь сказать… — у Фантика перехватило дыхание. — Хочешь сказать, что кто-то ухитрился специально испортить ружья?
   — Скорее, смухлевал с патронами. Одно ружьё дало осечку — вполне можно предположить, что в патроне не было пороха. Если б осечка произошла у министра — все бы списали потом на городской брак. Но вот второе ружьё… Выстрел-то раздался как надо — то есть, с грохотом. И, судя по всему, пуля задела кабана. Если бы она просто просвистела мимо, кабан бы развернулся и убежал. Кабаны впадают в ярость только тогда, когда их больно заденет — тогда они стараются отомстить, понимаешь? И охотник уверен, что попал как надо… Выходит, пуля-то в кабана попала — и ударила его ровно настолько, чтобы он озверел, но при этом ничуть не пострадал. Мы ведь видели его — на нём не было ни капли крови…
   — И что ты думаешь?
   — Мы тысячу раз читали и видели по телевизору, как в разных странах полиция стреляет резиновыми пулями во время беспорядков. Большого вреда они не приносят, но синяки набивают крутые, иногда человек и сознание теряет. Я думаю, кто-то подсунул что-то вроде такой резиновой пули… Которая выглядела как настоящая, а большого вреда причинить не могла. Надо ещё учитывать, что у кабанов чувствительность намного меньше, чем у людей. И сила жизни огромная! Если кабана не свалишь насмерть, он даже с тяжёлой раной ещё долго может сражаться…
   Я тщательно перекапывал снег возле подкормки, с той стороны, откуда стрелял Сенька.
   — Ничего не могу найти! — пожаловался я. — Видно, кабан затоптал глубоко в снег, пока метался по поляне.
   — Так зачем искать? — спросила Фантик. — Ведь все остальные пули остались у охотников, так? Значит, можно их осмотреть…
   — А ведь верно! — я выпрямился. — Мужики! — окликнул я. — Где коробки с патронами?
   — В багажнике машины, — ответил Пашка. — Там же, где третье ружьё.
   Я подошёл к Гришке и взял поводок.
   — Пошли туда. У кого из вас ключи от машины?
   — У меня, — широко ухмыльнулся Гришка. — Они оставили ключи в замке зажигания, а я их прибрал, чтобы они удрать от меня не могли, если ружья возвращать откажутся.
   — Ах ты, падла!.. — не выдержал его друг Сенька.
   — Ага, так я и позволил бы вам под монастырь меня подвести, — возразил Гришка. — Учитывая ещё, что ружья вы спёрли очень ценные — я ведь знаю, кто такой Угрюмый, и понимаю, что барахла он не держит — и что следы привели бы ко мне… Кстати, и багажник их машины открывать незачем. Ружьё и патроны я уже к себе переложил.
   — Скотина!.. — сквозь зубы процедил Пашка. И опасливо глянул на зарычавшего Топу.
   — Это вы скоты! — парировал Гришка. — Я бы вас на порог не пустил, если б знал, что вы меня в такую историю втянете!
   — Поехали!.. — потянул я Гришку.
   — А с этими что делать? — спросил бывший вор.
   — Пусть катятся на все четыре стороны! — сказал я. — Ты даже не представляешь, как они нам помогли… Потом объясню. Сейчас нам нужно как можно скорее вернуть ружья. Это очень важно!
   — Ладно, будем считать, что они достаточно наказаны! — усмехнулся Гришка. — Им кабан стал и судьёй, и прокурором! — он покосился на Топу. — Вот только, выходит, он будет позади меня сидеть? За шею не схватит?
   — Нет, что ты! — я даже возмутился.
   — Тогда пошли, — Гришка пошёл с полянки в сторону шоссе, на каждом плече — по ружью.
   — Эй, ключи от машины верни! — крикнул Пашка.
   Гришка повесил ключи на ветку.
   — Заберёте, когда мы отойдём! — крикнул он. — Держитесь подальше, глаза не мозольте собаке! Вас никто не выдаст — ни я, ни ребята — если не будете глупить!
   Мы почти дошли до машины, когда увидели, что два Гришкиных дружка осторожненько подошли к ветке и забрали ключи. Гришка сел за руль, мы устроились на заднем сидении — и через минуту мы уже мчались по шоссе.
   — Нагрянули ко мне на Новый год, — стал рассказывать Гришка, не поворачивая головы. — По старым делам дружки. Кабана завалить им приспичило. Мол, они по пути ко мне и подкормку подбросили, выследив перекрёсток кабаньих троп. Нет, говорю, это дело не для меня, в заповедник охотиться не полезу, чтобы Семеныча — отца твоего, то есть — доверие не обманывать, и вообще я болен. Что-то так поясницу прихватило, что буквально ни сесть ни встать не мог — застудил, наверно. Но, говорю, если вы леснику мой подарок свезёте, то, может, он вам и разрешит зверюгу завалить. Скажите, что, мол, я за вас просил. Вывели они, значит, свою машину, погрузили на верхний багажник балясины для перил вашей лестницы на второй этаж — я ж давно говорил вам, что заменю вам балясины на новые и красивые — и поехали. Как уехали с балясинами, так и вернулись. Что такое, говорю, нелады какие? Да нет, отвечают, ничего особенного, просто огромная собака, о которой ты нас предупреждал, на дороге сидит, близко подъехать не даёт, а докричаться до людей мы не смогли. Ну, я Топу знаю, он ведь суров бывает, так что поверил им. Ладно, говорю, как оправлюсь, сам эти балясины отвезу. Может, оно и к лучшему — установлю заодно, — Гришка рассказывал обстоятельно, с деревенской неспешностью. — На следующий день мои голубчики опять в лес намылились. Надо, говорят, подкормку для кабанов обновить, ты, мол, не надумал охотиться? Нет, говорю. И вообще, говорю, у вас ружей нет, а своё ружьё я вам не дам. Они смеются. С ружьями, мол, говорят, проблема не ахти, а прикормку мы всё-таки подбросим, а там видно будет. И уехали. А сегодня с самого утра их как ветром сдуло. А мне полегчало, я встал, начал по дому прибирать. И на эту пластинку наткнулся! Что Угрюмый в заповеднике уже охотился — я знал, и понял так, что он опять приехал, а что на пластинке ему «удачной охоты» желают — так, значит, ему ружьё на юбилей дарили, а эта пластинка к прикладу была привинчена! Словом, все мне стало ясно — и я рванул вдогонку за ними! Они приблизительно упоминали, в каком месте подкормку оставляли, вот я и ехал по шоссе, пока не увидел свежие следы колёс, в лес, значит, уходящие… Только свою машину рядом с их машиной поставил — выстрел услышал, а потом крики… Ну, остальное вы знаете… — он задумчиво покачал головой. — Это ты прав, Борька, что решил их не выдавать. Так они тише воды ниже травы сидеть будут, а если б мы их в милицию сдали, то или они сами, или другие дружки мне бы потом отомстили. Впрочем, всё равно надо будет Семенычу все рассказать, пусть он решает, сдавать их или нет. Хотя, я думаю, он с нами согласится — он ведь понимает, что мне потом могут крепко насолить в отместку! А теперь вы рассказывайте, что и как, почему такая спешка.
   — Министра хотят убить, — сказал я. — Он с мафией сцепился. Вот и отсиживается пока что в нашем заповеднике. Втайне, понимаешь?
   — Теперь понятно, почему милиция до сих пор ко мне не пожаловала, — хмыкнул Гришка. — Ведь они из-за любой кражи ко мне бегут. А тут, значит, втихую расследование проводят, чтобы лишний слух не пошёл, что министр в наших краях. Так?
   — Наверно, так, — согласился я. — А теперь скажи мне, ты можешь себе представить, чтобы у такого охотника, как министр, ружья два раза подряд сбой давали — одно промазало, второе вообще осеклось?
   — Фью!.. — Гришка присвистнул. — По-твоему, кто-то специально мог подпортить?
   — И учти ещё одну вещь, — сказал я. — Угрюмый любит быть на точке один, чтобы на него кабана выгоняли, а он укладывал зверя точным выстрелом. Никому не позволяет близко находиться, чтобы подстраховать на всякий случай! Поэтому если бы у министра ружьё сбой дало — рядом не было бы напарника, чтобы хоть на несколько секунд отвлечь кабана и дать министру время забраться на дерево! Все знают, что министр любит рисковать — и, если с ружьями и патронами что-то сделали сознательно, то вариант выбрали почти беспроигрышный!
   — Выходит, если б мои дружки не спёрли ружья, министр уже был бы мёртв? — несколько ошалело спросил Гришка. — Ты, случаем, не присочиняешь?
   — Нисколько. Вот приедем — можешь у отца спросить. Он тебе подтвердит, что все очень серьёзно. Конечно, надо патроны и ружья осмотреть. Но если с ними что-то не так — то, получается, твои дружки министра спасли! Ведь иначе бы он ещё вчера потребовал организовать ему охоту!
   — Тогда им памятник ставить надо, при всей их дури! — сказал Гришка.
   Мы уже свернули на лесную дорогу к дому.
   — Вот здесь машина министра съехала в кювет, — показал я. — Пока ездили за досками и рядом с машиной никого не было, они и вскрыли багажник. Если б они оказались здесь на пятнадцать минут раньше или позже — то ничего бы не произошло!
   — Ясненько! — кивнул Гришка. — Вот ведь правильно говорят: «Что Бог ни делает — всё к лучшему!»
   Мы въехали во двор, и я с удивлением увидел, что машины министра нет на месте.
   — Странно, куда она могла деться? — пробормотал я.
   Но времени размышлять у нас не было. Отец — видимо, завидев Гришкину машину в окно — уже вышел на крыльцо.
   — Папа! — я выскочил к нему. — Мы с Гришкой нашли ружья! Но это ещё не все!..
   — Догадываюсь!.. — ответил отец. У него лицо просветлело — похоже, у него камень с души упал, когда он услышал, что треклятые ружья отыскались.
   — Ты не понимаешь! — возбуждённо проговорил я. — Ружья и патроны кем-то испорчены — и, кажется, намеренно! Из них нельзя убить кабана! Если бы министр пошёл с ними охотиться — он бы погиб!
   Отец схватил меня за плечи и встряхнул.
   — Что за чушь ты городишь?
   — Это вовсе не чушь! — возмутился я. — Мы сами видели, как это было!
   — Точно, мы видели, как они на деревьях сидели, — вмешалась Фантик.
   — Если бы Топтыгин кабана не отогнал, то всем пришлось бы плохо, — поддержал нас Гришка, выбравшийся из машины и тоже подошедший к крыльцу.
   Несмотря на всю бессвязность этих объяснений, отец основное понял.
   — Ладно! — сказал он. — Прежде всего можно министра обрадовать, что ружья нашлись, а с остальным потом разберёмся… Юрий! — окликнул он охранника, выглянувшего из баньки на поднятый нами шум. Только сейчас мы заметили, что над банькой вьётся дымок — видно, министр опять решил попариться. — Скажи Степану Артёмовичу, что ружья нашлись!
   — В одну секунду! — откликнулся полковник. Его голос прямо-таки зазвенел от восторга. — Влад! — на ходу оглянувшись, крикнул он. — Ружья нашлись! — и через секунду он ушёл в доме министра.
   Взволнованный Влад выскочил из бани.
   — Ну, слава Богу! — сказал он. — Вроде, наши головы на плечах останутся… Как вы их нашли? — спросил он у отца.
   — Григорий привёз, — отец кивнул на Торбышева. — Прошу любить и жаловать. Перевоспитанный вор высшей квалификации. Думаю, в своё время он и Багдадскому вору нос бы утёр!
   Гришка, вообще-то, не любил, когда поминали его воровское прошлое, но тут он прямо расцвёл — видно, шутливо преувеличенные похвалы отца всё-таки приятно пощекотали его тщеславие.
   — Так это вы ружья увели? — Спросил Влад, созерцая Гришку с хмурым подозрением.
   — Наоборот! — сказал отец. — Он выследил воров и элегантно изъял у них ружья. По моему поручению. Я решил, что лучше действовать неофициально — чтобы меньше было трезвона, что министр сейчас в заповеднике. А так он — ни-ни!
   Отец подмигнул Гришке, и тот понял: не надо делать круглые глаза на эту версию событий, которую срочно сочинил отец. Эта версия — действительно самая лучшая, и надёжно оградит Гришку от всех неприятностей.
   — И вообще, если бы я ружья увёл, я бы замок не взламывал, а отпер бы его так изящно, что вы бы долго ничего не заметили! — сказал Гришка, поддерживая игру отца.
   Влад расхохотался.
   — Вот что значит местная специфика! — сказал он. — Думаю, это повеселит Степана Артёмовича… Что такое? — он в испуге поглядел на Юрия, который выскочил из дома бледный как смерть.
   — Министра нигде нет! — объявил полковник.
   — Разве он не уехал на машине? — удивился я.
   — Нет, — ответил Влад. — Он велел нам готовить баньку, а поскольку секретарь при слове «банька» скис, Степан Артёмович сжалился над ним и отправил в город, отослать почту. Секретарь уехал один!
   — Погодите… — вмешалась Фантик. — Давайте спросим у Ваньки! Он ведь хотел вести наблюдение в бинокль, может, он видел, куда вышел министр!
   — Если он что-нибудь видел… — Юрий, не договорив, устремился в наш дом.
   — Что такое? — привлечённые шумом, на крыльцо вышли наши мамы и дядя Серёжа.
   — Ружья нашлись — зато министр пропал! — ответил я, проносясь мимо них вслед за отцом и охранниками. Все потянулись назад в дом, а напоследок втиснулись Фантик и Гришка.
   Я взлетел наверх, перепрыгивая через две ступеньки, и оказался в нашей комнате почти одновременно со взрослыми.
   Ванька сидел у окна. Он оторвал бинокль от глаз, когда в комнату ввалилась целая толпа.
   — Иван! — сказал отец. — Ты не знаешь, куда делся министр?
   — Как куда? — удивился Ванька. — Уехал.
   — Уехал на машине? — севшим голосом спросил полковник.
   — Ну да! Сначала вышел секретарь и сел за руль, а потом министр выскочил из дому, оглянулся, быстро забрался в машину и они отъехали! У меня ещё мелькнула мыслишка, что он хочет куда-то прокатиться втайне от вас, но я решил, что это не моё дело.
   — Неужели он поехал сам искать ружья?.. — пробормотал Влад. — Ведь это…
   — Наверно, поехал, — сказал Ванька. — Он получил какую-то записку, которую сжёг в камине, а потом заторопился и о чём-то говорил с секретарём. Наверно, с него потребовали выкуп за ружья!
   — Но как с него могли потребовать выкуп за ружья, если ружья уже у нас?.. — растерянно сказал я.
   Полковник Юрий безнадёжно махнул рукой.
   — Вот, значит, как они его выманили! О, Господи, если бы вы привезли ружья на полчаса раньше! Министр не попался бы в эту ловушку!..
   Я почувствовал холодное отчаяние. Если бы знать, что каждая минута на счёту!.. Но нет, это бы ничего не изменило! Мы бы все равно опоздали — считай, безнадёжно!

ПИСЬМО ШЕСТНАДЦАТОЕ. НАПЕРЕГОНКИ СО ВРЕМЕНЕМ

   Удар для всех оказался очень силён, а для охранников, надо думать, вообще нокаутирующий. Но они, как настоящие профессионалы, сумели его выдержать и не медля взялись за дело, даже не подумав опускать руки.
   Полковник вытащил мобильный телефон.
   — Алло, Михаил? У нас сбежал министр… Да, и, по всей видимости едет прямо в ловушку… С ним секретарь, но секретарь, как ты понимаешь, не защита. Сигнал всем постам ГАИ — задержать машину министра, если завидят. Всем патрулям в городе смотреть в оба! Словом, ты знаешь, что делать!.. — он отключился от связи и сумрачно поглядел на нас. — Все. Сейчас на ноги будут подняты все, кто возможно, по всей округе. А мы попытаемся разобраться в том, что произошло здесь, — он присел перед Ванькой на корточки. — Ты можешь мне рассказать в подробностях, что ты видел? Ты видел, как министр получил письмо?
   — Я не видел, как он его получил. Я видел, как он заходит в комнату, распечатывает письмо и читает. Он так подпрыгнул — даже кофе пролил!
   — То есть, он нашёл письмо, которое ему каким-то образом подкинули?
   — Наверно, — Ванька пожал плечами. — Я не знаю. Я рассказываю то, что видел. Вот министр заходит в комнату. Конверт держит в руке. Садится на диванчик, вскрывает конверт, начинает читать письмо, держа его вот так, — Ванька изобразил человека, читающего письмо на расстоянии вытянутой руки. — Другую руку протягивает за кофейником. Берет кофейник, приподнимает, и тут вздрагивает так, что кофе выплёскивается на столик — ну, на этот, на колёсиках. Кофе расплёскивается по столику. Министр даже растерялся и промокнул кофе письмом, потом спохватился, скомкал письмо и конверт и швырнул их в камин. В камине горел сильный огонь, и письмо сразу вспыхнуло, хоть и вымокло в кофе, только дыма от него пошло побольше, чем от всего другого. Потом министр позвал секретаря и стал с ним о чём-то говорить. Потом он с вами поговорил, вы пошли затапливать баню, а секретарь стал возиться с машиной. Министр ушёл куда-то вглубь дома, а потом появился уже одетым. Наверно, через полчаса. Ну, может, минут через сорок.
   — Ты не видел человека, который подкинул письмо? — спросил полковник Юрий.
   — Нет. Но я ведь не всё время торчал у окна. Я ещё и «паззл» складывал.
   — Жаль… — вздохнул полковник. — Что ж, пойдём осмотрим комнату, в которой министр читал письмо. И пожалуйста, — обратился он к собравшимся. — Не ходите за нами всей толпой. Дело серьёзное, и вы нам будете только мешать.
   Его не очень послушались, но всё-таки вплотную за охранниками ходить перестали. Охранники направились в дом министра, мы за ними. Даже Ванька выскочил, напялив шапку и шубу. Мама хотела было удержать его, но махнула рукой.
   Я даже не обратил внимания, что во дворе Ванька от нас отстал — так я был увлечён происходящим и так мне не терпелось поскорее сообщить полковнику важнейшие новости, которые ему обязательно надо было знать.
   Полковник быстро и профессионально оглядел комнату.
   — Ну, камин нам письма не отдаст. Ага, вот и подсохшая лужица на столике. Министр читал письмо на расстоянии вытянутой руки. Дальнозоркостью министр не страдает, значит, скорее всего, письмо было написано крупными буквами — такие буквы удобно читать, отодвинув листок подальше от носа. Так крупно обычно пишут печатные буквы, а печатными буквами пользуются тогда, когда составляют анонимку и хотят скрыть свой почерк. Да, судя по всему, это было письмо с предложением выкупить ружья…
   Да, полковник был асом своего дела — выводы делал чёткие, быстрые и логичные. Я не мог не восхищаться им, хотя не скажу, что он стал мне больше нравиться, со всей его подозрительностью и какой-то ледяной жёсткостью.
   — Теперь остаётся молить Бога, чтобы письмо было написано фломастером или чем-нибудь ещё, боящимся воды, — сказал полковник. — Где у нас тут фонарик? Ага, вот он! — он включил фонарик под крышкой столика, так что его свет проникал сквозь тёмное стекло, и восторженно провозгласил. — Есть!
   Мы все подались к столику. Действительно, в кофейном пятне виднелись какие-то линии и разводы. Нам понадобилось минут пятнадцать, чтобы более-менее разобрать текст, угадывая недостающие буквы и слова — не надо забывать, что письмо отпечаталось в зеркальном отражении, и это создавало дополнительные сложности.
   Вот что у нас получилось:
   УВАЖАИМЫЙ МИНИСТР!
   Я УВИДЕЛ ТАБЛИЧКУ НА ПРИКЛАДЕ И ПОНЯЛ, ЧТО ЭТО ВАШИ РУЖЬЯ, КОТОРЫЕ Я СТАЩИЛ. Я ХОЧУ ВИРНУТЬ ИХ ВАМ, НО БОЮСЬ. НЕ НАДО МЕНЯ НАКАЗЫВАТЬ. А ЕСЛИ ВЫ СМОЖЕТЕ МНЕ ЗАПЛАТИТЬ ЯЩИК ВОДКИ, Я ВООБЩЕ БУДУ ОЧЕНЬ РАД. Я БУДУ ЖДАТЬ ВАС НА БАРАХОЛКЕ СЕГОДНЯ В ТРИ ЧАСА ДНЯ И ПОТОМ, ПОТОМУ ЧТО ВДРУГ ВЫ АПОЗДАЕТЕ. Я ВАС УЗНАЮ, ПОТОМУ ЧТО ВИДЕЛ ПО ТЕЛЕВИЗОРУ. ТОЛЬКО БУДЬТЕ БЕЗ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ, ИНАЧЕ Я СПРЯЧУСЬ И РУЖЬЯ ВАМ НЕ ОТДАМ. Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ МЕНЯ ПОСАДИЛИ. ПОЭТОМУ И ЭТО ПИСМО СОЖГИТЕ, ЧТОБЫ МЕНЯ ПОТОМ НЕ ВЫСЛЕДИЛИ.
   — Фальшивка! — сказал отец. — Но кому она понадобилась?
   — Сразу заявляю, что это не мой почерк, — заявил Гришка. — А то ещё подумаете, что я хотел нажиться на ружьях перед тем, как их вернуть.
   — Слушай, а ты уже достал из машины патроны? — спросил я.
   — Нет, — ответил Гришка. — Патроны-то тут при чём?