Бригадир пожал плечами.
   – Мы уходим. Слишком опасно.
   И он быстро вышел из кабинета. Бойл ринулся за ним.
   – В контракте ничего не сказано о том, что вы можете уйти без всякого предупреждения. Раз уж вы так запросто бросаете меня в сложном положении, то можете больше не возвращаться.
   – В контракте ничего не говорится и о том, что мы должны рисковать своими головами, – возразил бригадир, решительно поднимаясь по ступенькам в вестибюль. – Пригласите какую-нибудь другую компанию по обслуживанию, если пожелаете. Они поступят точно так же. Подождите, пока утихнет шторм.
   – А что же, черт вас побери, прикажете делать мне? Забираться наверх и самому выполнять вашу работу?
   Бригадир уже входил в дверь с надписью: «Приемка грузов».
   – Во всяком случае вам бы не помешало подняться наверх и взглянуть на кабинеты верхних этажей. Там много всякого хлама посбивало с полок и столов.
   Уборщики стояли толпой, поплотнее застегивая куртки и пальто, чтобы не промокнуть на улице. Они дожидались своего бригадира, чтобы получить разрешение уйти. Когда разрешение было получено, они направились к двери. Бойл встал так, чтобы им пришлось обходить его, и свирепо смотрел, как они проходили мимо. Некоторые явно робели, но другие встречали его пристальный взгляд с ненавистью. Невысокий мужчина с тонкими клочковатыми усами, которые, как показалось Бойлу, едва держались на верхней губе, приостановился и улыбнулся во весь рот, показывая вверх указательным пальцем:
   – Тама наверх есть большая беспорядок, сеньора.
   В комнате охраны находился всего один охранник.
   – Извини, Мэтт, – сказал он, когда вошел Бойл, – я пытался отговорить их от этого. Я сказал им, что дождь уже прекратился, да и ветер стихает.
   – Это какая-то куча цыплячьего дерьма, чертовы аферисты со швабрами! – сказал Бойл, тяжело опускаясь в кресло перед телеэкранами. – Фрэнк, я хочу, чтобы ты сделал кое-что. Возьми людей и осмотри, начиная сверху, этажей двадцать пять. Эта скотина заявила, что там посбивало на пол массу хлама. Позвони мне оттуда и скажи, действительно ли все так уж плохо. Возможно, нам самим придется заняться уборкой в помещениях арендаторов, которые всегда на что-нибудь жалуются.
   Охранник кивнул, включил микрофон и дал команду шестерым своим людям встретиться с ним в кафетерии на 45-м этаже. Оставшись один, Бойл прошелся по комнате и проверил измерительную аппаратуру. Особенно внимательно он посмотрел на шкалу, показывающую уровень вертикальности здания. Если только он не ошибался, стрелка стояла на какой-то волосок правее нулевой отметки, что, возможно, свидетельствовало об отклонении здания от вертикали. Башни Всемирного торгового центра при сильном ветре смещались даже на десять футов, так что это не имело особого значения. Утром он скажет тому дотошному приезжему инженеру, что прибор на самом деле не сломан.
   Он уселся, положил ноги на стол и развернул сандвич с ветчиной. Но, не успев даже откусить, он краем глаза заметил движение на одном из телемониторов. Какой-то охранник входил в подвальную комнату, где лежало механическое оборудование, оглядываясь по сторонам, чтобы удостовериться, что его никто не заметил. Бойл отложил сандвич и опустил ноги на пол.
   – Так, ну-ка поглядим, – сказал он, затаив дыхание.
   Кто же это? Изображение было слишком маленьким, чтобы можно было сразу узнать человека. А не тот ли это гаитянин, языка которого никто не может понять и взгляд у которого всегда какой-то безумный? Бойл достал из ящика стола самый тяжелый фонарь и торопливо направился в западный коридор.
   Кристоф огляделся по сторонам и закрыл за собой дверь. Он шел, прихрамывая, вдоль складских стеллажей, у него побаливали колени. Это всегда случалось в штормовую погоду, как и у его матери и бабушки. Когда он оттащил в сторону коробку со строительным мусором, чтобы освободить вход в то низенькое помещение, сердце его тяжело забилось. Сегодня ночью голоса наверняка будут громкими, судя по тому, как дует ветер. Они его напугают, но в то же время он еще раз убедится, что ему ничего не чудится. Да, ему надо хорошенько испугаться, чтобы решиться уйти с работы, когда найти новое место не так-то легко. Всем своим существом он чувствовал, что если не уволится, то здание в конце концов прикончит его.
   Он вполз внутрь и задвинул за собой панель. Пригибаясь к земле, чтобы не стукнуться головой о низкий потолок, он пробирался по коридору к тому месту, где странные голоса звучали особенно громко. Припав на колено, он прислушался, зная, что эти звуки должны быть здесь, и они были здесь и звучали громче и настойчивее, чем когда-либо раньше: глубокий ритмичный стон, щелканье и хлопанье, протестующий скрежет, который издают тяжелые камни, когда их сдвигают с места. А вот этот журчащий звук был новым. Слабенький желтый луч его фонарика уперся в стену, она потемнела от сырости. Вода просачивалась сквозь трещины и скапливалась в лужицы на полу. Кроме того, повсюду валялись куски бетона размером с кирпич. Кристоф видел неровные белые впадины на потолке, откуда вывалились эти куски. Уж не собиралась ли крыша рухнуть и погрести его заживо? Напрягая зрение и направив вверх луч фонаря, он тщательно ощупал выемки. Его била нервная дрожь, страх расползался по всему телу.
   Во время прежних штормов он чувствовал какое-то перекатывание, похожее на движение морских волн, но оно никогда не было столь отчетливым. А теперь казалось, что огромные серые колонны медленно двигались вверх и вниз, словно поршни какого-то фантастического двигателя. Он догадался об источнике все усиливающейся вибрации: на станцию подземки, расположенную на противоположной стороне здания, с грохотом выкатывался поезд. Это нарастающее крещендо заставило его подумать, уж не прибыли ли одновременно два поезда или даже три.
   Громкий звук над плечом заставил его вскрикнуть. Кусок стены, здоровенный, как шкафчик для одежды служащих, с грохотом рухнул на пол, следом за ним хлынул поток грязи и воды, словно кровь из артерии. Если бы не отчаянный прыжок в сторону, кусок бетона наверняка расплющил бы ему ноги. Кристоф быстро повернулся, чтобы броситься бежать, и тут в лицо ему уперся мощный луч фонаря.
   – Что ты там, черт побери, делаешь? – раздался чей-то требовательный голос.
   – Вылезай, вылезай! – истошно завопил Кристоф, стремительно продвигаясь вперед. – Это здание снова пытается убить! Надвигается смерть!
   – Что? О чем это ты там болтаешь? Говори по-английски...
   Чья-то мощная рука преградила Кристофу путь. Он отбросил свой фонарик в сторону и попытался пробиться к выходу, но мужчина, противостоявший ему, обладал буйволиной силой.
   – Пошли, – кричал Кристоф, – нас же убьет!
   – Черт тебя побери, ты никуда не пойдешь, пока не расскажешь, какого черта ты здесь делаешь, и пока не пообещаешь держать свою пасть на замке насчет...
   – О Боже, мы должны выбраться отсюда! Мы должны сообщить полиции! Помогите! Помогите!
   Кристоф, ослепленный ярким светом, почувствовал, как чья-то рука легла ему на грудь и стала отталкивать назад, прижимая к стене склепа, который, как он чувствовал, должен вот-вот рухнуть и навсегда погрести его. Он бешено боролся, чтобы освободиться, но был пригвожден к стене так же прочно, как какой-нибудь вампир, которому всадили кол в грудь. И тут он понял, что ему придется убить этого сумасшедшего мужчину, пока здание не убило их обоих. Быстрое движение к ремню, и в его руке оказался нож, легкий поворот запястья – и лезвие встало в нужную позицию. Он нанес удар в черноту за этим ослепляющим светом, но встретил лишь воздух. Прежде чем он успел сделать новый выпад, фонарь описал резкую, направленную вниз дугу, и страшная боль пронзила его правое предплечье. Послышался отвратительный хруст сломавшейся кости и стук его ножа об пол. Фонарь вылетел из рук этого мужчины, а луч фонаря безумно заметался по потолку и стенам, пока он падал. Пальцы левой руки Кристофа инстинктивно потянулись к источнику боли и наткнулись на какой-то нелепый стык между локтем и запястьем.
   С силой, которую способен придать только ужас, Кристоф вывернулся и на несколько шагов отступил в туннель. Сквозь жгучие слезы, заливавшие глаза, он разглядел силуэт громадного мужчины, который, расставив ноги, наклонился, чтобы подобрать свой фонарь. Прижимая к себе сломанную руку, Кристоф ринулся вперед и со всей силы, на какую только был способен, нанес своему противнику удар в пах. Его нога попала точно в цель. Мужчина как бы сложился пополам, издав резкий животный крик, но не упал. И когда Кристоф снова попытался проскользнуть мимо него, мужчина пустил в ход свой фонарь. Кристоф увидел, как пятно света резко взлетело вверх, а потом стало стремительно падать. Защищаясь, он поднял над головой здоровую руку, но было поздно. Страшный удар обрушился на правый висок и отбросил его на пол. Ему удалось повернуть голову набок и прижаться щекой к полу, и в этот момент тело перестало повиноваться. Скосив глаза, он видел, что пятно света снова движется к нему, хотел поднять руку и отползти в сторону, хотел закричать, подняться, убежать. Но только и мог, что наблюдать за стремительным и смертельным падением этого белого света. Он услышал, но уже не почувствовал удар металла о череп.
   Мэтт Бойл бил фонарем снова и снова, пока боль в паху не переполнила его. Опустившись на пол, он лег на бок, согнув колени, с мучительной гримасой на лице.
   Когда Бойл пришел в себя, то сразу не мог понять, где находится. Он лежал ничком на бетонном полу. Его ноги сводило от холода, а в промежности пульсировала непереносимая боль. Постепенно он узнал эти пронзительные стоны и громыхание – такие звуки издавало здание, борясь с ветром. Он открыл глаза и поднял голову. Оказалось, что он лежал в складском помещении рядом с коробкой со строительным мусором. Над ним возвышались металлические стеллажи. Он чуть повернул голову. Его ноги, наполовину вытянутые из отверстия, ведущего в низенькое пространство под погрузочной платформой, лежали в луже воды.
   Бойл встал на колени. Рядом на полу лежали два фонаря. Луч ближайшего из них освещал ногу какого-то мужчины. Он мгновенно вспомнил и драку, и удар ногой в пах.
   – Этот сумасшедший ниггер, – бормотал Бойл, – этот сумасшедший проклятый ниггер.
   Он поднял фонарь и на мгновение задержал луч света на именном значке, прикрепленном к униформе этого охранника. Кристоф. Точно, это был тот гаитянин. Его голова выглядела как раздавленная дыня.
   Бойл перекатился на бок, сел, уперся лопатками в стену и прикрыл глаза, лихорадочно соображая, что делать дальше. Надо избавиться от тела. Нельзя оставлять его здесь, когда здание буквально кишит разными инспекторами. В мешок для отбросов, а потом в коробку со строительным мусором, да, именно так. А утром он проследит, чтобы коробка попала в машину для вывоза мусора.
   Он зацепил пальцами воротник мертвеца и поволок его к двери.
   – Ну, я думаю, мне пора идти.
   – К чему такая спешка?
   Они оба рассмеялись.
   – На улице уже светло, – сказала Кэрол, проводя пальцами по волосам на его груди. – А который час, между прочим? Посмотри ты: мне не хочется отрывать от тебя глаз.
   Брайан поднял голову и скосил глаза на часы, стоящие на столике у кровати.
   – Половина седьмого, – проговорил он, снова опуская голову на подушку. – Мне в самом деле надо идти.
   – Ты уже говорил это.
   – У меня встреча с Кэстльманом через два часа.
   – А мне надо отыскать того ночного сторожа, который рассказывает, что здание населено призраками. А как прикажешь мне сделать это, если ты не выберешься из моей кровати? Когда я тебя снова увижу?
   – В десять тридцать в моем временном кабинете этого замечательного здания Залияна, по одному из самых престижных адресов на Манхэттене. Мы сможем обменяться информацией и поболтать о том, куда ты поведешь меня обедать.
   Кэрол улыбнулась, а потом нахмурилась.
   – Я сожалею только об одном. Давным-давно – думаю, это было прошлым вечером – ты сказал мне, что шторм даст тебе шанс увидеть здание в действии. А теперь шторм уже миновал. Ты упустил свой шанс.
   – Зато вместо этого мне удалось увидеть тебя в действии.
   – Да уж...
   – Здание-то никуда не денется. А вот насчет тебя я твердо не уверен. Ну, мне действительно пора. Прощальный поцелуй?
   Ее руки обвились вокруг его шеи.
   – С радостью.

Глава 15

   Неотразимые в своих коричневых униформах и шапочках, четверо привратников в половине восьмого утра стояли на тротуаре у дома № 30 на площади Рокфеллера и смотрели в небо. Дождь уже прекратился, но не ветер. Собирается ли он наконец утихнуть? Нет смысла тратить два часа, чтобы поднять флаги на всех 157 шестах, окружавших каток, если им сразу же придется спускать их. Серое небо было непроглядно, разорванные черные тучи быстро двигались с запада на восток.
   – Метеоролог по телевизору говорил, что фронт дождя пройдет мимо, заметил один из мужчин. – Я думаю, что ветер скоро стихнет. Если через пару часов все успокоится, нам здорово достанется за то, что мы не подняли флаги.
   – А этот метеоролог выглядывал сегодня утром в окно? Тучи летят, должно быть, со скоростью миль шестьдесят в час.
   – Да это там, наверху. А флагштоки внизу. Думаю, нам лучше все же поднять флаги.
   И мужчины отправились в вестибюль, где в атмосфере всеобщего веселья было принято дополнительное решение. Поскольку один шест ночью сломал ветер, флагу одной из стран так и не суждено быть поднятым. Какая страна меньше других способна устроить шумную демонстрацию протеста, если ее проигнорировать? Голосование закончилось вничью: два голоса за Мальдивские острова и два за Верхнюю Вольту. Пришлось подбросить монетку, и Мальдивы проиграли.
   К восьми часам утра Чет Кризек спланировал взрыв. Если повезет, это будет последний, больше не понадобится, и он сможет перекинуть своих людей и оборудование на работу на Лонг-Айленд, где будет полегче. На 50-й улице и на 8-й авеню слишком уж много всяких сложностей, даже грузовикам развернуться негде.
   Он отхлебнул кофе и дважды проверил свои расчеты, которые набросал на листке бумаги. Он загрузит четырнадцать скважин, всего-то на пару больше, чем допускает строительный кодекс. Капсюль и детонатор должны уйти на дно, потом пять брусочков этого товекса размером полтора на восемь дюймов, да еще пять дюймов грязи между ними, четыре фута сочленений и еще один брусочек рядом с поверхностью. Скважины должны взорваться с последовательными интервалами, чтобы погасить основную часть вибрации. Его бригаде не потребуется много времени, чтобы загрузить и подсоединить взрывчатку. И уже к одиннадцати часам он сможет нажать кнопку. Нельзя задерживаться, потом на улице будет слишком людно.
   Через окно своего кабинета в домике-трейлере Чет оглядел строительный участок.
   Дождь лил всю ночь, и в нескольких местах образовались лужи, но не там, где они должны были взрывать, не на гребне отложений аспидного сланца, который под углом проходил через дно котлована к зданию Залияна на другой стороне 50-й улицы. При достаточном количестве матов, блокирующих взрыв, окна старикашки Залияна будут в безопасности. Пять тонн плетеного лифтового троса, вероятно, смогут подавить только один взрыв. Да, заместитель главы инспекции по взрывам Флинн из пожарного департамента наделал бы в штаны, если бы вдруг оказался недалеко от места взрыва и почувствовал его силу. Он, правда, не собирался здесь быть, а после взрыва Флинн или кто-либо еще уже не смогут ничего предпринять.
   Чем дольше Митчелл разговаривал с Кэстльманом, тем сильнее им овладевало беспокойство. Это чувство усугубляло и само помещение: краска клочьями свисала с потолка, старая мебель, от которой отказалась бы даже Армия спасения, и, наконец, этот вид из окна на кирпичную стену. Большинство кабинетов, расположенных вдоль коридора, по которому шел Митчелл, были темными и пустыми, а в центральной открытой его части стояла дюжина чертежных столов, покрытых толстым слоем пыли. Встретившая его маленькая женщина, кажется, секретарша этого инженера, по меньшей мере лет пять назад миновала пенсионный возраст.
   – Вдохновляет, не правда ли? – сказал Кэстльман в начале разговора, устало махнув рукой. – В нашем бизнесе стоит сделать несколько ошибок и ваш телефон сразу же перестает звонить.
   Митчелл слышал, что его собеседника называют младшим Кэстльманом, чтобы не путать со знаменитым отцом, и поэтому он ожидал встретить человека никак не старше сорока – пятидесяти лет. Фактически же младший Кэстльман, вероятно, и сам уже перешагнул пенсионный возраст: худой, бледный человек в темно-синем мешковатом костюме. Говорил он тихим, слабым голосом и походил на тяжелобольного, принимающего последних посетителей, прежде чем покинуть этот мир. Он явно с трудом вникал в суть задаваемых ему вопросов, глядя на Митчелла отсутствующим взглядом серых водянистых глаз.
   На столе перед ними лежал комплект планов залияновского здания, открытый на странице с чертежами деталей основания. Митчелл карандашом указал Кэстльману на нижнюю часть.
   – Эти колонны стоят на опорных плитах, а сами плиты положены на сваи именно в этом месте? Правильно?
   Кэстльман смотрел на чертеж так, словно раньше никогда его не видел.
   – Да, вроде бы так оно и есть.
   – И никаких других укреплений? Никаких сварных клиньев к плитам или угловых железных сочленений? Именно так это было построено?
   – Да, так. Это стандартный проект.
   Митчелл поджал губы. Стандартный проект для здания, которое не имело ничего общего со стандартами.
   – Меня поражает такая... экономия. Проводилась ли проверка конструкций основания на напряжение? Я думаю, что сильный ветер или сейсмическое воздействие подобная конструкция может не выдержать.
   Кэстльман наклонился вперед и нахмурился.
   – Сомневаюсь, что на Манхэттене найдется хоть один небоскреб, основание которого когда-либо проверяли на напряжение. Проект основания сделал Джон Страут. Другие проекты ничем не лучше.
   – Он работает у вас?
   – Нет. Он больше не работает с нашей фирмой. Ушел после провала своего проекта на Ямайке. Здание Залияна тогда еще только начинало строиться.
   – Но кто-то ведь должен был завершить его работу, а? При таком подходе возрастает вероятность ошибок.
   – Я бы и сам ушел из фирмы, но это не так-то просто, если вы ее президент и владелец. – Он посмотрел на Митчелла и нахмурился. – Я думал, что вам поручено выяснить причину выпадения стекол.
   – А я начинаю думать, что окна – всего лишь симптом чего-то более серьезного. Слишком уж сильное колебание, и его период – почти двадцать секунд – вдвое больше, чем у Всемирного торгового центра. Вас это не беспокоит? Я хочу сказать, вы не думаете, что состояние нестабильности может развиваться?
   Кэстльман помолчал, прежде чем ответить.
   – Меня много что беспокоит, – сказал он наконец, не глядя на Митчелла. – И прежде всего меня беспокоит тот факт, что я стал инженером-строителем. С таким отцом, как у меня, выбор был невелик. Я говорил ему, что меня не интересует эта специальность, что я для нее не гожусь. А он не слушал. Генри Кэстльман вообще никого не слушал.
   Митчелл стал переворачивать листы планов.
   – Я хочу вас спросить еще об одной вещи, прежде чем...
   – Поэтому я и ненавижу компромиссы. Вы делаете квалифицированные предположения, но это ведь все равно предположения. Вы никогда ничего не знаете наверняка. Сооружение должно быть построено, поэтому вы делаете расчеты, придерживаетесь кодекса, следуете промышленной практике... А в конце работы молитесь Господу, чтобы ваше незнание того, что на самом деле происходит внутри этих стальных и бетонных конструкций, не привело к катастрофе.
   Митчелл поинтересовался причиной замены полов на более легкие, но инженер никак не отреагировал на его вопрос, занятый своими воспоминаниями и размышлениями. Митчелл терпеливо дожидался возможности повторить свой вопрос, поскольку чувствовал, что в этом-то и кроется разгадка неустойчивости здания. В такого рода сооружениях предельный вес во многом определял степень устойчивости.
   – Во все времена врачи теряли своих пациентов, – продолжал Кэстльман, – но инженер несет ответственность за жизни сотен людей. И что еще хуже – ответственности нет конца. За сорок лет я спроектировал массу зданий. Каждый день они чуть-чуть разрушаются, в точности как мы с вами. Люди живут и работают в них, ходят мимо по улицам. Их жизни зависят от меня, от человека, которого они никогда в глаза не видели и о котором думать не думали. А я всю свою жизнь обречен тревожиться о чужих жизнях, которые могут оборваться из-за чего-то такого, что я, может быть, проглядел. Какая-нибудь малюсенькая ошибка, не имевшая никакого значения, когда здание было молодым и прочным. Поверьте, с тех пор, как выпали эти окна, я не смог заснуть больше чем на десять минут.
   Кэстльман закрыл глаза и сидел не шевелясь. Когда он снова посмотрел на Митчелла, в его глазах стояли слезы.
   – Я мог бы избавить вас и еще кое-кого от множества неприятностей, если бы взял вину на себя. Два человека убиты, и многие серьезно ранены. Вы качаете головой, но это ни в какой мере не умаляет моей вины. Я не уделял этому достаточно внимания, не провел двойную проверку планов поставщиков. Я позволил Залияну и Бойлу одурачить себя, когда они настаивали на удешевлении строительства.
   – Вы слишком уж строги к себе. Возможно, стекла лопнули, не выдержав сильной нагрузки ветра, может быть, даже вдвое большей, чем допускает кодекс.
   Кэстльман достал из кармана белоснежный носовой платок и высморкался.
   – Мне следовало решительнее противостоять им. Теперь-то это очевидно. А тогда столько всего навалилось. И кто мог предположить, что...
   Его голос прервался.
   – А что все-таки с заменой полов на более легкие?
   – Это сэкономило массу строительной стали. Мы также уменьшили вес благодаря компьютерам.
   – Усовершенствовав проект?
   – Снизив размеры каждой детали до абсолютного минимума. Раньше все вычисления занимали так много времени, что мы попросту оставляли детали крупнее и прочнее. Это являлось дополнительной защитой. Да и материалы были дешевыми.
   – А после того, как урезали вес, вы не проектировали заново конструкцию основания?
   – Основание тогда уже было заложено. Мистер Митчелл, мне не хотелось бы показаться невежливым, но не могли бы мы продолжить наш разговор как-нибудь в следующий раз? Я... я неважно себя чувствую.
   – Конечно.
   Митчелл закрыл свою записную книжку и встал. Кэстльман остался в своем кресле и апатично пожал ему руку.
   – Позвоните мне через пару деньков, если у вас еще есть вопросы. Я расскажу все, что вы пожелаете узнать. Но сейчас я просто не гожусь для этого. – И, заметив беспокойство на лице Митчелла, добавил: – Со мной все будет в порядке. До свидания. Мы еще увидимся. Если не где-нибудь еще, так уж в суде-то наверняка.
   В темном коридоре сильно пахло мочой. На улице дожидалось такси, и с помощью фонарика, который Кэрол Оуэнс одолжила у водителя, ей удалось найти нужную дверь. На ее первый стук никакого ответа не последовало. Она постучала громче.
   – Мистер Кристофер? Кто-нибудь есть дома?
   Она услышала шаги. Чей-то приглушенный голос спросил:
   – Кто там?
   – Меня зовут Кэрол Оуэнс. Я... я из здания Залияна. Вы мистер Кристофер? Я не ошиблась?
   Она с беспокойством оглядела коридор, сожалея, что не смогла убедить таксиста пойти вместе с ней. Но он боялся оставлять свой автомобиль без присмотра даже в четверть десятого утра.
   – Что вам нужно? С ним что-то случилось?
   – Не могли бы вы немного приоткрыть дверь? Тогда нам не придется кричать!
   Щелкнул замок. Дверь приоткрылась на пару дюймов, все же охраняемая двумя цепочками. Через эту щель Кэрол разглядела невысокого негра в купальном халате. Он держался на некотором расстоянии от двери, словно боялся, что она может попытаться пролезть в эту щелку и схватить его.
   – Мистера Кристофера нет дома?
   – Его зовут Кристоф. Вы его знаете? Вы с ним работаете?
   – Я его не знаю. Я работаю на одного инженера, который изучает безопасность здания. Нам сказали, что мистер Кристоф знает о здании какие-то вещи, которых не знает никто другой.
   – Его нет. Прошлой ночью он не вернулся с работы.
   – Не вернулся? – Кэрол посмотрела на свои часы. – Он ушел с работы в час ночи, более восьми часов назад.
   – Иногда он заходит куда-нибудь выпить.
   – Куда?
   – Я не знаю. Вы не из полиции?
   – Нет. Я адвокат. Вот моя визитная карточка. Пару недель назад в здании произошел несчастный случай, и мы пытаемся выяснить, почему это случилось. Мы думаем, что он смог бы нам помочь.
   Мужчина взял карточку, но даже не посмотрел на нее.
   – Он не вернулся домой. Он мой племянник. Я беспокоюсь за него.
   – А вы не звонили, чтобы узнать, все ли с ним в порядке?
   – У нас нет телефона.
   – А он когда-нибудь говорил вам, что видел трещины? Трещины в этом здании?
   – Прошлой ночью он хотел, чтобы я пошел вместе с ним на работу посмотреть на них и послушать звуки, которые здание издает на ветру.
   – А он не говорил, где находятся эти трещины?
   – В основании здания.
   – Он не говорил, где именно?
   После паузы негр ответил:
   – В запертой складской комнате. За низкой железной дверью.