Страница:
София, поспешно плеснув виски в пустую чашку из-под кофе, заставила подругу выпить.
– Через минуту ты почувствуешь себя лучше.
– Спасибо. – Гилда сделала еще глоток и вытерла глаза. – Я не ожидала, что ты поймешь, о чем я говорю. Ты так счастлива в браке. Я всегда завидовала тебе. Даже когда Руфус несколько лет назад смешил народ, закатывая тебе скандалы, помнишь? Он увозил тебя с вечеринок в разгар веселья, умирая от ревности. Нас всех это ужасно интриговало, и модно было говорить: «Ах, бедная София!» и «Ох, как жесток Руфус!». Но это все чепуха. Я с радостью поменялась бы с тобой местами, я молилась о мужчине, который сходил бы с ума от любви ко мне, как Руфус, и пусть бы он устраивал мне ужасные сцены – я была бы лишь благодарна. Так мне тогда казалось. И сейчас тоже. Ты счастливая.
София провела с Гилдой около двух часов, снова и снова выслушивая подробности ее загубленной жизни. Когда, наконец, ей удалось вернуться в «Уотергейтс», чувствовала она себя совершенно оглушенной.
Руфус был внизу, у реки, – вытянувшись на траве во весь рост, читал толстую субботнюю газету: С небольшими купюрами, София рассказала ему все.
– Бедная Гилда. Хотя я не очень удивлен.
– Нет? Но ты сказал…
– Меня удивляет только Венди, но вовсе не Дик. Я подозревал, что у него есть любовница.
– Почему? Что заставило тебя это предположить?
– Его равнодушие к фривольному поведению Гилды.
– Но ты же знаешь, Гилда ему не изменяла! Она вела себя ужасно глупо, но безобидно…
– Ради бога, София! Сколько времени тебе нужно, чтобы понять: измена совершается не только в постели!
Она вздрогнула, как будто он ее ударил.
– Извини, – быстро сказал Руфус. – Я не пытаюсь возложить всю вину на Гилду. Равнодушие Дика наверняка сводило ее с ума.
Последовало неловкое молчание – София переваривала его слова.
– Ты думаешь, это правильно, когда муж и жена испытывают ревность?
– Нет, не правильно. Но естественно. Я всегда считал, что сильная любовь непременно содержит в себе элемент собственничества, поэтому вполне нормально испытывать ревность, но преступно давать себе волю в ней. Полагаю, ты с этим не согласна. Ты никогда не понимала, что это такое, да? Помнишь, что ты сказала Гилде на барбекю? Она предположила, что я кручу роман с Венди, а ты ей ответила: не будь дурой. – Руфус насмешливо посмотрел на жену.
София почувствовала, как краска заливает ее шею и лицо.
– Я совсем не то имела в виду! Просто я думала… Это немного самодовольно прозвучит…
– Но ты на самом деле самодовольна, моя дорогая. Тебе еще никто этого не говорил? – Руфус схватил ее за руку и заставил опуститься на траву рядом с ним. – Ну, София?
– Я думала, что ты интересуешься только мной.
– Так и есть. И нет необходимости строить такую виноватую рожицу.
Виноватую? Само слово, использованное в шутку, заставило Софию вспомнить обо всей лжи и тайных маневрах, которые омрачали ее жизнь в настоящее время. Невольно она напряглась, и Руфус тоже. Он отпустил ее руку, отодвинулся, очень небрежно, как будто намеревался это сделать давно, и вернулся к чтению газеты. София несколько мгновений наблюдала за ним, потом отвернулась и прижалась щекой к теплой траве. Она страдала от одиночества. Они с мужем зашли слишком далеко в восстановлении брака, стали добрыми друзьями, в занятиях любовью появилось удовольствие. Но что-то было утрачено – та страсть и прекрасная безрассудность прежних дней. Сейчас это было невозможно, потому что они оба испытывали страх. Ее все еще преследовало мрачное прошлое, она опасалась новых вспышек ревности, а он боялся обидеть ее. Это был тупик.
Гилда собиралась в Уорвикшир, чтобы потребовать сочувствия у своей семьи и проконсультироваться с адвокатом. Ее сыновья отправлялись с Ненси в коттедж Норрисов на побережье в Морлоке, откуда затем должны были переехать куда-то еще на две недели.
– Все так сложно, – пожаловалась Гилда Софии. – Ненси не нравится оставаться одной в коттедже, она говорит, что не справляется с работой. Слушай, я тут подумала насчет Марджи, может, она тоже поедет с Пирсом и Фредерикой в Морлок? Тогда она могла бы делать большую часть домашней работы, в то время как Ненси присматривала бы за четырьмя детьми…
– Фредерика еще мала, и мы не разлучались с ней с самого рождения.
– Ты же ее не кормишь. Разве Марджи не справится? А Ненси знает о детях гораздо больше, чем любая из нас.
И вот Ненси и Марджи, Иво и Лео, Пирс и Фредерика с корзинками, лопатками, шезлонгами и фотокамерами уехали в дождливый день на местном такси, и София оказалась свободной, чтобы посвятить все свое внимание Руфусу. Мысли о предстоящем разговоре с Майлзом часто беспокоили ее, изводили, как зубная боль, но она продолжала оттягивать нелегкий момент. Впрочем, у нее имелось оправдание: сначала Майлз уезжал, а теперь, когда он вернулся в фургон, сама она была слишком занята работой в офисе. София даже не представляла, сколько всего предстоит сделать, а Руфус не особенно сочувствовал жене. Он потерял Венди, с которой у него в течение шести лет не было ни забот, ни хлопот, и, хотя знал, что София не является квалифицированной машинисткой, ее медлительность все равно сводила его с ума. «Эти письма еще не готовы?» – спрашивал он, внезапно появляясь рядом с ней и пугая так, что София тут же делала ошибку. «Знаю, это на самом деле не твоя профессия, но я думал, что в твоем возрасте уже давно пора знать, как пишется «комитет»!» Он был серьезен, нетерпелив, требователен и совсем не похож на обожавшего ее молодого мужа, который считал, что она превосходно управляется с домом. Конечно, она превосходно управлялась с его домом! Но вне своей стихии была столь же неумела, как новобрачные, которые горько рыдают над подгоревшими пудингами и кексами, осевшими в середине.
Однажды утром Ширли, секретарша в приемной, заглянула к Софии:
– Вы можете принять епископа?
– О нет! А я должна?
Епископ Стока был одним из кооптированных членов правления и славился умением попусту расточать время. Однако София была приятно удивлена: епископом оказался кузен Руфуса, Артур, приехавший из Серлингхема на свою ежегодную рыбалку в отпуске. София с восторгом поприветствовала его. С тех пор как она стала работать в офисе, ее все время поражало, как много людей приходят посоветоваться с Руфусом или поговорить с ним по душам. Он знал всю подноготную Фонда, был рассудителен и имел то ценное качество, которое называется чутьем.
Когда Руфус и Артур расположились в кабинете, София взялась за распределение заявок по ящикам картотеки. До нее доносились голоса мужчин, мешая сосредоточиться. Артур, как выяснилось, привез показать Руфусу письмо. Его друг, Чарльз Элдридж, главный редактор «Эбб и Флоу», просил совета насчет статей, полученных от неизвестного автора. Элдридж хотел опубликовать две из них, но третья, которую он прилагал к письму, была яростной и клеветнической атакой на Фонд Ленчерда. Поэтому главный редактор интересовался, не соизволят ли члены правления поделиться своим мнением на этот счет и заодно установить настоящее имя автора, подписавшегося как «Джек Джексон»?
София взяла чистую карточку и старательно вывела: «Иностранные студенты. На согласование». Или нужно было написать: «Студенты, иностранные»? Карточка выпала у нее из рук, завалилась за шкаф, и София полезла за ней, когда вдруг услышала, как Руфус громко прочел название статьи: «Благотворительная столовая для ученых». Резко выпрямившись, она ударилась головой об острый выступ на одном из металлических ящиков, но даже не обратила внимания на боль. Статья Майлза! Она сразу сказала ему, что он не должен и пытаться опубликовать такое – члены правления будут в бешенстве, предпримут все усилия, чтобы обнаружить, кто такой «Джек Джексон», а если преуспеют в этом, разразится страшный скандал и Майлз потеряет свой грант.
София присела на корточки и открыла дверцу картотеки так, что оказалась скрытой от глаз. Она тайком наблюдала за мужчинами. Силуэт Руфуса вырисовывался на фоне залитого дождем окна, он был неподвижен и напряжен. Артур курил трубку.
– Что ты об этом думаешь? – наконец спросил Руфус и начал читать вслух: – «Среди леди и джентльменов, раздающих щедрые дары, есть один персонаж, которого можно охарактеризовать как платного дилетанта. Опираясь на свой ранг, а вовсе не на профессионализм, этот молодой человек сортирует пришедших с протянутой рукой кандидатов (и все они, заметьте, в отличие от него, истинные ученые). Он отсеивает зерна от плевел в соответствии с каким-то своим стандартом, а остальные члены правления, озабоченные собственными проблемами, редко подвергают сомнению его решения». Прелестно, не правда ли? – Руфус с трудом пытался скрыть обиду.
Перестань, – живо откликнулся Артур. – Это всего лишь мстительный вздор, и ты это знаешь. Я привез эту чепуху сюда, думая, что ты сразу поймешь, кто нанес тебе предательский удар. Если нет, можно предположить, что писака – неудачливый претендент, отвергнутый Фондом и возложивший всю вину на тебя. Вопрос в том, что нам с ним делать?
– Я думаю, это отвратительно! – громко сказала София. Она была в такой ярости, что, если бы в этот момент в комнату вошел Майлз, обвинила бы его во всем прямо здесь и сейчас.
Мужчины принялись обсуждать, как вычислить автора.
– По-моему, все просто, – сказал Руфус. – Ты попросишь Элдриджа снять копии с остальных статей. Если этот парень когда-то был нашим клиентом, значит, он специалист в определенной области и материал, который «Эбб и Флоу» хотят напечатать, имеет к ней отношение. Это значительно сузит круг подозреваемых.
«Сузит до точки, которая определенно укажет на Майлза», – подумала София. Он писал о модных сейчас темах: отсталых странах, племенных и расовых различиях, столкновении культур, упоминал места в Африке, где сам побывал. Руфус и Артур в пять минут припрут его к стене, и это вызовет грандиозный скандал с печальным исходом. София понимала, что откроется и ее дружба с Майлзом, который наверняка предъявит Руфусу встречное обвинение и, будучи прекрасно информированным, перечислит все его недостатки как мужа… Есть ли хоть какая-то надежда предотвратить несчастье? Предположим, Майлз скажет редактору «Эбб и Флоу», что он передумал, и заберет статьи… Нужно связаться с Майлзом как можно скорее, пока Артур не позвонил Элдриджу!
София изо всех сил пыталась унять панику. Некоторые фразы в гнусном описании Руфуса показались ей знакомыми отголосками из прошлого. Воспоминания отбросили ее далеко назад, когда выплескивать свою ненависть на бумагу было для нее единственным способом мести Руфусу за то, что он с ней сделал. «Нет, – успокаивала она себя, – это не может быть правдой. Я могла думать об этом, но никогда бы не написала другому человеку!» Но она написала, и прекрасно это знала. Майлз всего лишь ловко воспользовался ее собственными словами.
Глава 6
– Через минуту ты почувствуешь себя лучше.
– Спасибо. – Гилда сделала еще глоток и вытерла глаза. – Я не ожидала, что ты поймешь, о чем я говорю. Ты так счастлива в браке. Я всегда завидовала тебе. Даже когда Руфус несколько лет назад смешил народ, закатывая тебе скандалы, помнишь? Он увозил тебя с вечеринок в разгар веселья, умирая от ревности. Нас всех это ужасно интриговало, и модно было говорить: «Ах, бедная София!» и «Ох, как жесток Руфус!». Но это все чепуха. Я с радостью поменялась бы с тобой местами, я молилась о мужчине, который сходил бы с ума от любви ко мне, как Руфус, и пусть бы он устраивал мне ужасные сцены – я была бы лишь благодарна. Так мне тогда казалось. И сейчас тоже. Ты счастливая.
София провела с Гилдой около двух часов, снова и снова выслушивая подробности ее загубленной жизни. Когда, наконец, ей удалось вернуться в «Уотергейтс», чувствовала она себя совершенно оглушенной.
Руфус был внизу, у реки, – вытянувшись на траве во весь рост, читал толстую субботнюю газету: С небольшими купюрами, София рассказала ему все.
– Бедная Гилда. Хотя я не очень удивлен.
– Нет? Но ты сказал…
– Меня удивляет только Венди, но вовсе не Дик. Я подозревал, что у него есть любовница.
– Почему? Что заставило тебя это предположить?
– Его равнодушие к фривольному поведению Гилды.
– Но ты же знаешь, Гилда ему не изменяла! Она вела себя ужасно глупо, но безобидно…
– Ради бога, София! Сколько времени тебе нужно, чтобы понять: измена совершается не только в постели!
Она вздрогнула, как будто он ее ударил.
– Извини, – быстро сказал Руфус. – Я не пытаюсь возложить всю вину на Гилду. Равнодушие Дика наверняка сводило ее с ума.
Последовало неловкое молчание – София переваривала его слова.
– Ты думаешь, это правильно, когда муж и жена испытывают ревность?
– Нет, не правильно. Но естественно. Я всегда считал, что сильная любовь непременно содержит в себе элемент собственничества, поэтому вполне нормально испытывать ревность, но преступно давать себе волю в ней. Полагаю, ты с этим не согласна. Ты никогда не понимала, что это такое, да? Помнишь, что ты сказала Гилде на барбекю? Она предположила, что я кручу роман с Венди, а ты ей ответила: не будь дурой. – Руфус насмешливо посмотрел на жену.
София почувствовала, как краска заливает ее шею и лицо.
– Я совсем не то имела в виду! Просто я думала… Это немного самодовольно прозвучит…
– Но ты на самом деле самодовольна, моя дорогая. Тебе еще никто этого не говорил? – Руфус схватил ее за руку и заставил опуститься на траву рядом с ним. – Ну, София?
– Я думала, что ты интересуешься только мной.
– Так и есть. И нет необходимости строить такую виноватую рожицу.
Виноватую? Само слово, использованное в шутку, заставило Софию вспомнить обо всей лжи и тайных маневрах, которые омрачали ее жизнь в настоящее время. Невольно она напряглась, и Руфус тоже. Он отпустил ее руку, отодвинулся, очень небрежно, как будто намеревался это сделать давно, и вернулся к чтению газеты. София несколько мгновений наблюдала за ним, потом отвернулась и прижалась щекой к теплой траве. Она страдала от одиночества. Они с мужем зашли слишком далеко в восстановлении брака, стали добрыми друзьями, в занятиях любовью появилось удовольствие. Но что-то было утрачено – та страсть и прекрасная безрассудность прежних дней. Сейчас это было невозможно, потому что они оба испытывали страх. Ее все еще преследовало мрачное прошлое, она опасалась новых вспышек ревности, а он боялся обидеть ее. Это был тупик.
***
Одним из последствий тайного бегства Венди было то, что Руфус остался без секретарши. Август – безнадежный месяц для поисков замены, и Софию уговорили выйти поработать в офисе, хотя бы на неполный день. Она не умела стенографировать, но могла печатать, приводить в порядок бумаги и отвечать на телефонные звонки.Гилда собиралась в Уорвикшир, чтобы потребовать сочувствия у своей семьи и проконсультироваться с адвокатом. Ее сыновья отправлялись с Ненси в коттедж Норрисов на побережье в Морлоке, откуда затем должны были переехать куда-то еще на две недели.
– Все так сложно, – пожаловалась Гилда Софии. – Ненси не нравится оставаться одной в коттедже, она говорит, что не справляется с работой. Слушай, я тут подумала насчет Марджи, может, она тоже поедет с Пирсом и Фредерикой в Морлок? Тогда она могла бы делать большую часть домашней работы, в то время как Ненси присматривала бы за четырьмя детьми…
– Фредерика еще мала, и мы не разлучались с ней с самого рождения.
– Ты же ее не кормишь. Разве Марджи не справится? А Ненси знает о детях гораздо больше, чем любая из нас.
И вот Ненси и Марджи, Иво и Лео, Пирс и Фредерика с корзинками, лопатками, шезлонгами и фотокамерами уехали в дождливый день на местном такси, и София оказалась свободной, чтобы посвятить все свое внимание Руфусу. Мысли о предстоящем разговоре с Майлзом часто беспокоили ее, изводили, как зубная боль, но она продолжала оттягивать нелегкий момент. Впрочем, у нее имелось оправдание: сначала Майлз уезжал, а теперь, когда он вернулся в фургон, сама она была слишком занята работой в офисе. София даже не представляла, сколько всего предстоит сделать, а Руфус не особенно сочувствовал жене. Он потерял Венди, с которой у него в течение шести лет не было ни забот, ни хлопот, и, хотя знал, что София не является квалифицированной машинисткой, ее медлительность все равно сводила его с ума. «Эти письма еще не готовы?» – спрашивал он, внезапно появляясь рядом с ней и пугая так, что София тут же делала ошибку. «Знаю, это на самом деле не твоя профессия, но я думал, что в твоем возрасте уже давно пора знать, как пишется «комитет»!» Он был серьезен, нетерпелив, требователен и совсем не похож на обожавшего ее молодого мужа, который считал, что она превосходно управляется с домом. Конечно, она превосходно управлялась с его домом! Но вне своей стихии была столь же неумела, как новобрачные, которые горько рыдают над подгоревшими пудингами и кексами, осевшими в середине.
Однажды утром Ширли, секретарша в приемной, заглянула к Софии:
– Вы можете принять епископа?
– О нет! А я должна?
Епископ Стока был одним из кооптированных членов правления и славился умением попусту расточать время. Однако София была приятно удивлена: епископом оказался кузен Руфуса, Артур, приехавший из Серлингхема на свою ежегодную рыбалку в отпуске. София с восторгом поприветствовала его. С тех пор как она стала работать в офисе, ее все время поражало, как много людей приходят посоветоваться с Руфусом или поговорить с ним по душам. Он знал всю подноготную Фонда, был рассудителен и имел то ценное качество, которое называется чутьем.
Когда Руфус и Артур расположились в кабинете, София взялась за распределение заявок по ящикам картотеки. До нее доносились голоса мужчин, мешая сосредоточиться. Артур, как выяснилось, привез показать Руфусу письмо. Его друг, Чарльз Элдридж, главный редактор «Эбб и Флоу», просил совета насчет статей, полученных от неизвестного автора. Элдридж хотел опубликовать две из них, но третья, которую он прилагал к письму, была яростной и клеветнической атакой на Фонд Ленчерда. Поэтому главный редактор интересовался, не соизволят ли члены правления поделиться своим мнением на этот счет и заодно установить настоящее имя автора, подписавшегося как «Джек Джексон»?
София взяла чистую карточку и старательно вывела: «Иностранные студенты. На согласование». Или нужно было написать: «Студенты, иностранные»? Карточка выпала у нее из рук, завалилась за шкаф, и София полезла за ней, когда вдруг услышала, как Руфус громко прочел название статьи: «Благотворительная столовая для ученых». Резко выпрямившись, она ударилась головой об острый выступ на одном из металлических ящиков, но даже не обратила внимания на боль. Статья Майлза! Она сразу сказала ему, что он не должен и пытаться опубликовать такое – члены правления будут в бешенстве, предпримут все усилия, чтобы обнаружить, кто такой «Джек Джексон», а если преуспеют в этом, разразится страшный скандал и Майлз потеряет свой грант.
София присела на корточки и открыла дверцу картотеки так, что оказалась скрытой от глаз. Она тайком наблюдала за мужчинами. Силуэт Руфуса вырисовывался на фоне залитого дождем окна, он был неподвижен и напряжен. Артур курил трубку.
– Что ты об этом думаешь? – наконец спросил Руфус и начал читать вслух: – «Среди леди и джентльменов, раздающих щедрые дары, есть один персонаж, которого можно охарактеризовать как платного дилетанта. Опираясь на свой ранг, а вовсе не на профессионализм, этот молодой человек сортирует пришедших с протянутой рукой кандидатов (и все они, заметьте, в отличие от него, истинные ученые). Он отсеивает зерна от плевел в соответствии с каким-то своим стандартом, а остальные члены правления, озабоченные собственными проблемами, редко подвергают сомнению его решения». Прелестно, не правда ли? – Руфус с трудом пытался скрыть обиду.
Перестань, – живо откликнулся Артур. – Это всего лишь мстительный вздор, и ты это знаешь. Я привез эту чепуху сюда, думая, что ты сразу поймешь, кто нанес тебе предательский удар. Если нет, можно предположить, что писака – неудачливый претендент, отвергнутый Фондом и возложивший всю вину на тебя. Вопрос в том, что нам с ним делать?
– Я думаю, это отвратительно! – громко сказала София. Она была в такой ярости, что, если бы в этот момент в комнату вошел Майлз, обвинила бы его во всем прямо здесь и сейчас.
Мужчины принялись обсуждать, как вычислить автора.
– По-моему, все просто, – сказал Руфус. – Ты попросишь Элдриджа снять копии с остальных статей. Если этот парень когда-то был нашим клиентом, значит, он специалист в определенной области и материал, который «Эбб и Флоу» хотят напечатать, имеет к ней отношение. Это значительно сузит круг подозреваемых.
«Сузит до точки, которая определенно укажет на Майлза», – подумала София. Он писал о модных сейчас темах: отсталых странах, племенных и расовых различиях, столкновении культур, упоминал места в Африке, где сам побывал. Руфус и Артур в пять минут припрут его к стене, и это вызовет грандиозный скандал с печальным исходом. София понимала, что откроется и ее дружба с Майлзом, который наверняка предъявит Руфусу встречное обвинение и, будучи прекрасно информированным, перечислит все его недостатки как мужа… Есть ли хоть какая-то надежда предотвратить несчастье? Предположим, Майлз скажет редактору «Эбб и Флоу», что он передумал, и заберет статьи… Нужно связаться с Майлзом как можно скорее, пока Артур не позвонил Элдриджу!
София изо всех сил пыталась унять панику. Некоторые фразы в гнусном описании Руфуса показались ей знакомыми отголосками из прошлого. Воспоминания отбросили ее далеко назад, когда выплескивать свою ненависть на бумагу было для нее единственным способом мести Руфусу за то, что он с ней сделал. «Нет, – успокаивала она себя, – это не может быть правдой. Я могла думать об этом, но никогда бы не написала другому человеку!» Но она написала, и прекрасно это знала. Майлз всего лишь ловко воспользовался ее собственными словами.
Глава 6
ПОТОП
Два дня спустя, в половине десятого утра, София приехала к заброшенным рудникам и остановилась в шквале дождя и ветра. Она взяла тайм-аут в офисе, сказав Руфусу, что собирается на распродажу в Уайлтоне. Еще одна ложь, но она пообещала себе, что эта будет последней.
София посидела немного в машине, собираясь с духом, прежде чем выйти, – не потому, что она боялась предстоящей беседы, просто не хотелось вылезать из теплого салона. Дождь сыпал восемнадцать часов подряд. Набухшее водой небо было свинцово-серым и угрожающе мрачным. Дверца желтого фургона открылась, и выглянул Майлз – эдакий Ной, собирающийся выпустить голубя. Он помахал ей рукой и улыбнулся. София вздохнула, храбро вылезла в лужу и тут же промокла до колен, за шиворот ей пролился ушат воды. Майлз втащил бедняжку в фургон, как огромную рыбину.
– Моя дорогая София, какая ты смелая – приехала в такую непогоду! Снимай плащ, я сварю тебе кофе.
– Это не светский визит, – решительно заявила София, – и я не собираюсь оставаться. После твоих последних достижений я не намерена приезжать сюда больше.
– Почему? Что я такого сделал?
Она ему рассказала.
– Чертов Элдридж! – взорвался Майлз. – Он не имел права советоваться с Артуром!
– Я знала, что ты это скажешь, – презрительно фыркнула София. – Живешь на деньги Ленчердов и пишешь пасквили на Фонд под псевдонимом! А то, что ты сочинил про Руфуса, – гнусная ложь!
– Почему ты говоришь мне это только сейчас? – побледнев, обиженно спросил он. – В этой статье для тебя нет ничего нового. И ничего такого о Руфусе, что ты не слышала от меня раньше. Да и сама ты о нем столько всего наболтала…
– Это совсем другое! Мы с тобой просто выпускали пар, отводили душу! Но когда чье-то дурное настроение выставляется на всеобщее обозрение в прессе, это отвратительно. Ради бога, Майлз, подумай хотя бы о себе! Ты представляешь, какой будет скандал?
Майлз ответил, что теперь уже слишком поздно, что все это часть тайного заговора Фонда. Он не сможет остановить объединившихся вместе Артура и Элдриджа.
– О, постарайся забыть о своей мании преследования хоть на пять минут! Конечно, ты сможешь их остановить. Попроси Элдриджа вернуть тебе твои статьи.
– Полагаю, ты боишься, что, если я поскандалю с Руфусом, – неприятно усмехнулся Майлз, – ты тоже не сможешь остаться в стороне? Вот что тебя на самом деле сейчас беспокоит, так?
София покраснела.
– У меня нет никаких шансов, – продолжал он. – Хотя могли бы быть, относись я к тебе так же, как и он. Вот чего женщинам, тебе подобным, нравится, вопреки всем вашим жалобам! Я не пытался быть агрессивным, не пытался заняться с тобой любовью и поэтому быстро надоел, теперь ты презираешь меня!
– Как ты можешь быть таким идиотом? – не выдержала София. Все былые теплые чувства к Майлзу испарились. – Ты никогда не занимался со мной любовью потому, что я тебе этого не позволила! Так зачем себя обманывать и что-то там воображать?
– О боже, ты сама заварила эту кашу! – заорал вдруг Майлз. – Ты ведь по-прежнему думаешь, будто я нанял этот фургон в качестве дешевого любовного гнездышка! Ты ненавидишь ложь так же, как и я, но обвиняешь во всем только меня одного, хотя прекрасно знаешь, почему мы вынуждены скрываться здесь, чтобы поговорить даже о столь невинных вещах, как моя книга, вместо того чтобы открыто встречаться в Ринге, как нормальные взрослые цивилизованные люди! Потому, что ты вышла замуж за сексуально озабоченного эгоиста, который ведет себя как последний уголовник!
– Это ложь!
Яркая вспышка молнии осветила фургон бледным, болезненным светом, грянул гром. Когда раскаты утихли, Майлз заговорил, теперь уже гораздо спокойнее:
– Ты больше не желаешь признавать правду, вот почему ты отвернулась от меня. Руфус опять пустил в ход свои чары, притворился добреньким, и ты тотчас его простила! Теперь тебе наплевать на меня! Тебе уже не нужен друг, способный выслушать и утешить. Мне было не так легко жить в Африке с тех пор, как Рэй… с тех пор, как я остался один. Но я хорошо справлялся, пока не связался с тобой. И ты еще удивляешься, что я ненавижу Руфуса?
«Ты ненавидишь Руфуса уже за то, что он был достаточно умен и проницателен, чтобы понять: ты вовсе не гений, как тебе самому нравится воображать!» – хотелось Софии выкрикнуть ему в лицо, но вместо этого она пробормотала:
– Я лучше пойду.
Майлз не остановил ее, хотя дождь и не думал утихать – дробью грохотал по крыше.
София выскочила в мокрый, мрачный, неуютный мир, залезла в новенький «хамбер» <«Хамбер» – легковой автомобиль компании «Крайслер»; выпускался до 1969 г.>, гордость Руфуса, и медленно поехала назад, на север. Дождь падал уже не каплями и даже не струями, а сплошным потоком. «Вот так, наверное, и выглядит мансун <Мансун – сезонные дожди в Индии.>, – рассеянно думала София, – только я не предполагала, что нечто подобное может случиться в Англии». Упреки Майлза потрясли ее. Она опять столкнулась с зеленоглазым чудовищем, и, хотя в данном случае для нее не было ничего опасного, оно одновременно злило и пугало. И еще вызывал отвращение мужчина, присвоивший себе право ревновать женщину к ее же собственному мужу.
Вскоре София добралась до поворота, за которым оказалась огромная лужа. Она собиралась нажать на акселератор и преодолеть препятствие на скорости, как учил ее Руфус, но внезапная мысль заставила ее остановиться. Разве не за этим поворотом, ярдах в двадцати пяти отсюда, она переправлялась через небольшой участок воды по дороге сюда? Если эта лужа является частью того разлива, значит, впереди еще глубже… София посидела в машине, подозрительно глядя на мутный вспенившийся поток, затем выжала сцепление и дала задний ход. Она совсем не испугалась, просто почувствовала беспокойство – непогода задерживала ее возвращение домой. Вскоре она вновь выехала в природный амфитеатр, где в зеленом кармане старых рудников стояли машина и фургончик Майлза. Здесь воды тоже прибавилось.
Софии было ужасно неловко и совсем не хотелось видеть Майлза, но она все же посигналила. Он тут же появился на пороге, узнал ее и исчез. «Ладно… дуется», – подумала София, почти готовая уехать. Но Майлз появился вновь, на этот раз в сапогах и плаще, и пошлепал по лужам ей навстречу.
– По всей дороге вода, и она сильно поднялась с тех пор, как я проезжала там в первый раз. Боюсь застрять, – пояснила София.
– Ты вообще не должна была приезжать в такую погоду. Пошли в фургон, подождем, пока прояснится. – Когда она отказалась, Майлз, неверно истолковав причину, принялся умолять ее: – София, я совсем не собирался скандалить и уже сам себя за это выругал. Пожалуйста, пойдем в фургон. Обещаю, я буду благоразумен. Я не вынесу мысли о том, что ты уехала одна в такой ливень, потому что я тебя рассердил!
– Вовсе не поэтому. – Они нелепо стояли между фургоном и машиной, оба мокрые насквозь. – Я не злюсь, Майлз, честно. Но нам нельзя здесь оставаться, это небезопасно. Вот что я хотела тебе сказать.
Раздался оглушительный треск – это был не гром, а рожденный самой землей рев, зловещий и приближающийся волнами, сотрясая скалы. Он доносился со стороны реки у подножия Гауберун.
– Что это? – ахнула София.
– Думаю, смыло мост Гауберун.
Софии потребовалась всего секунда, чтобы понять, что это означает: вздувшаяся река разрушила крепления моста и вырвалась наружу.
– Пожалуй, и правда надо уносить ноги, – забеспокоился Майлз. – Езжай вперед, я за тобой на своей машине.
Ты не сможешь сдвинуться с места, – возразила София, – земля размыта. Лучше садись в мой «хамбер»… – Она замолчала и пригляделась к северной стороне ущелья, в котором находился заброшенный рудник. – Посмотри туда!
Вдали виднелась неясная серебристо-серая полоса, она двигалась, постепенно увеличиваясь; стремительно нараставший шум сделался еще громче. Майлз схватил Софию за руку, и они побежали.
У них хватило здравого смысла бросить машину, которая стала бы смертельной ловушкой на низинной дороге. Единственная надежда на спасение – достичь уступа поросшей кустарником местности, отделяющего одно ущелье от другого. Они мчались по дороге, поднимая фонтаны мутной воды, промокшие насквозь и ослепленные грязными брызгами. Добравшись до насыпи, София уже не могла отличить рев хлынувшей в ущелье воды от шума пульсировавшей в ее висках крови. Она поскользнулась и закончила подъем, карабкаясь на четвереньках. Майлз помог ей встать, и они пошли, спотыкаясь, дальше. И только на вершине крутого откоса оба осмелились остановиться и оглянуться.
Там, где раньше был заброшенный рудник, теперь разливалось море, оно пенилось, кружило бурунами, стирало неровности местности и укрывало все ориентиры слоем грязной воды. София рассмотрела какой-то предмет, гладкий и лоснящийся, как спина акулы, – это была крыша «хамбера». «Форд» Майлза, припаркованный у дороги, и его фургон были полностью затоплены.
– Если бы ты не вернулась и не предупредила меня… – начал Майлз.
– Если бы я не вылезла из машины… Лучше не думать об этом.
Они стояли под дождем, потрясенные и остолбеневшие, не зная, что делать дальше. Затем повернулись и двинулись в единственном открытом для них направлении – по хребту в сторону следующей равнины.
– А если ее тоже затопило? – предположила София.
– Не должно бы.
– Откуда ты знаешь?
– Ну, если тот шум, что мы слышали, был от разрушенного у Гауберун моста (а я не представляю, откуда еще ему взяться), это означает, что вода хлынула сюда с того места, где русло реки суживается у пещер. Дополнительный напор вызвал размывание берегов, вода заполнила каньон, и давление ослабло. Если мы пойдем параллельно реке вниз по течению, непременно обнаружим, что дела там совсем не так плохи.
София надеялась, что он знает, о чем говорит.
Вскоре они спустились по склону в небольшую рощу. Здесь было тихо, только дождь стучал по ветвям деревьев, шептал в листве. За рощей лежала дорога.
– Ну вот, – вздохнул Майлз, – здесь воды нет.
И оба рассмеялись. Конечно, вода была везде: бежала ручьями по обочинам, стояла темными болотцами-блюдцами вокруг деревьев, прибивала к земле высокие папоротники, но центральная часть дороги осталась твердой и безопасной.
– Я знаю, где мы, – сказала София. – Если здесь повернуть налево и пойти вперед, мы попадем на главное шоссе, ведущее к Котесбери.
– Это чертовски длинный путь. В четверти мили отсюда есть ферма «Романскомб». Нам лучше пойти туда и попросить приюта.
– Но это же в сторону реки, – заметила София.
– И что из того? Говорю тебе, избыток воды хлынул к Гауберун. Ты же видишь, что здесь нет наводнения.
София совсем не была в этом уверена, но уступила. Она уже устала спорить. Повернув направо, они побрели к ферме, принадлежавшей семье Хигли.
За последние четыре года София часто проезжала мимо этого места, но, как и Майлз, забыла, что ферма «Романскомб» располагается в низине. Хозяйство состояло из большого серого дома эпохи Тюдоров с остроконечной крышей и каменными козырьками над окнами, пары амбаров, примыкавших к нему, фруктового сада и пастбища на несколько коров.
Пастбище исчезло. Исчезли амбары и сад. На их месте разливалось неспокойное грязное озеро, в центре которого маячил конек крыши. Нигде не было видно ни одной живой души.
– О нет! – в ужасе прошептала София. – Они все утонули?
– У них было время забраться на чердак.
– Да, верно. Вряд ли они гуляли во дворе в такую погоду. – София немного повеселела. – Смотри, Майлз! Ты это видел? Там что-то белое движется за круглым окном!
– Сегодня четверг, значит, Хигли уехал на рынок в Ринг. Вероятно, наверху его жена с тремя маленькими детьми и старой бабушкой. Мы должны снять их оттуда.
– Да, но как?
– Между двумя коньками крыши должен быть новый световой люк. Если я смогу подобраться к дому, то уж влезть на крышу и протиснуться внутрь будет совсем легко. Затем я вытащу их одного за другим… Не смотри так скептически, София. Я должен попытаться!
– Должен, конечно.
Поулыбавшись и обнадеживающе пожестикулировав молчаливому сообществу в окне, они обошли ферму с тыла. Земля здесь была гораздо выше, но резко опускалась к дому, так что вода плескалась о черепичные козырьки у фасада. Верхушки кустов крыжовника разрывали поверхность озера у самого края, чуть дальше на веревке для сушки белья скорбно кричали три грязные курицы.
Майлз решительно шагнул в озеро. Он продвигался вперед вслепую – в мутной воде не мог разглядеть даже своих ног. Вода доходила ему до колен, местами поднималась до пояса. И вдруг случилось что-то странное: он споткнулся, зашатался, отчаянно хватаясь руками за воздух, и с громким плеском упал вперед. София, зачарованно наблюдавшая за ним, с трудом подавила неуместный смех. Бедняга Майлз выглядел так комично… Но почему он продолжает лежать там?
– Майлз! Что случилось? Почему ты не встаешь?
В следующее мгновение София уже сама оказалась в озере. С трудом пробираясь вперед, она чувствовала лишь сопротивление воды и видела только неподвижную фигуру в плаще…
Оказавшись на расстоянии вытянутой руки от Майлза, София вдруг тоже наткнулась на какое-то препятствие – вероятно, это была садовая тачка. Замахав руками, София все же сумела удержать равновесие, сделала еще один шаг, схватила Майлза за пояс и поняла, что он упал на затопленную железную калитку, отделявшую сад от фермерского двора. Майлз сражался с дыханием, пытаясь сделать глубокий вдох; видимо, он сильно ударился.
– Давай я тебе помогу, – пробормотала София.
Легче было сказать, чем сделать. Майлз был мужчиной крупным, а намокшая одежда – ужасно тяжелой. София потащила его за собой на холм, один раз чуть не упала; грязная волна, вонявшая навозом, шлепнула ее по губам. Она выпрямилась, отплевываясь, и двинулась дальше. У линии паводка оба свалились на траву. Через несколько минут София собралась с силами и повернулась к Майлзу, который, согнувшись пополам, делал осторожные судорожные усилия втянуть воздух в легкие, как будто это причиняло ему боль.
София посидела немного в машине, собираясь с духом, прежде чем выйти, – не потому, что она боялась предстоящей беседы, просто не хотелось вылезать из теплого салона. Дождь сыпал восемнадцать часов подряд. Набухшее водой небо было свинцово-серым и угрожающе мрачным. Дверца желтого фургона открылась, и выглянул Майлз – эдакий Ной, собирающийся выпустить голубя. Он помахал ей рукой и улыбнулся. София вздохнула, храбро вылезла в лужу и тут же промокла до колен, за шиворот ей пролился ушат воды. Майлз втащил бедняжку в фургон, как огромную рыбину.
– Моя дорогая София, какая ты смелая – приехала в такую непогоду! Снимай плащ, я сварю тебе кофе.
– Это не светский визит, – решительно заявила София, – и я не собираюсь оставаться. После твоих последних достижений я не намерена приезжать сюда больше.
– Почему? Что я такого сделал?
Она ему рассказала.
– Чертов Элдридж! – взорвался Майлз. – Он не имел права советоваться с Артуром!
– Я знала, что ты это скажешь, – презрительно фыркнула София. – Живешь на деньги Ленчердов и пишешь пасквили на Фонд под псевдонимом! А то, что ты сочинил про Руфуса, – гнусная ложь!
– Почему ты говоришь мне это только сейчас? – побледнев, обиженно спросил он. – В этой статье для тебя нет ничего нового. И ничего такого о Руфусе, что ты не слышала от меня раньше. Да и сама ты о нем столько всего наболтала…
– Это совсем другое! Мы с тобой просто выпускали пар, отводили душу! Но когда чье-то дурное настроение выставляется на всеобщее обозрение в прессе, это отвратительно. Ради бога, Майлз, подумай хотя бы о себе! Ты представляешь, какой будет скандал?
Майлз ответил, что теперь уже слишком поздно, что все это часть тайного заговора Фонда. Он не сможет остановить объединившихся вместе Артура и Элдриджа.
– О, постарайся забыть о своей мании преследования хоть на пять минут! Конечно, ты сможешь их остановить. Попроси Элдриджа вернуть тебе твои статьи.
– Полагаю, ты боишься, что, если я поскандалю с Руфусом, – неприятно усмехнулся Майлз, – ты тоже не сможешь остаться в стороне? Вот что тебя на самом деле сейчас беспокоит, так?
София покраснела.
– У меня нет никаких шансов, – продолжал он. – Хотя могли бы быть, относись я к тебе так же, как и он. Вот чего женщинам, тебе подобным, нравится, вопреки всем вашим жалобам! Я не пытался быть агрессивным, не пытался заняться с тобой любовью и поэтому быстро надоел, теперь ты презираешь меня!
– Как ты можешь быть таким идиотом? – не выдержала София. Все былые теплые чувства к Майлзу испарились. – Ты никогда не занимался со мной любовью потому, что я тебе этого не позволила! Так зачем себя обманывать и что-то там воображать?
– О боже, ты сама заварила эту кашу! – заорал вдруг Майлз. – Ты ведь по-прежнему думаешь, будто я нанял этот фургон в качестве дешевого любовного гнездышка! Ты ненавидишь ложь так же, как и я, но обвиняешь во всем только меня одного, хотя прекрасно знаешь, почему мы вынуждены скрываться здесь, чтобы поговорить даже о столь невинных вещах, как моя книга, вместо того чтобы открыто встречаться в Ринге, как нормальные взрослые цивилизованные люди! Потому, что ты вышла замуж за сексуально озабоченного эгоиста, который ведет себя как последний уголовник!
– Это ложь!
Яркая вспышка молнии осветила фургон бледным, болезненным светом, грянул гром. Когда раскаты утихли, Майлз заговорил, теперь уже гораздо спокойнее:
– Ты больше не желаешь признавать правду, вот почему ты отвернулась от меня. Руфус опять пустил в ход свои чары, притворился добреньким, и ты тотчас его простила! Теперь тебе наплевать на меня! Тебе уже не нужен друг, способный выслушать и утешить. Мне было не так легко жить в Африке с тех пор, как Рэй… с тех пор, как я остался один. Но я хорошо справлялся, пока не связался с тобой. И ты еще удивляешься, что я ненавижу Руфуса?
«Ты ненавидишь Руфуса уже за то, что он был достаточно умен и проницателен, чтобы понять: ты вовсе не гений, как тебе самому нравится воображать!» – хотелось Софии выкрикнуть ему в лицо, но вместо этого она пробормотала:
– Я лучше пойду.
Майлз не остановил ее, хотя дождь и не думал утихать – дробью грохотал по крыше.
София выскочила в мокрый, мрачный, неуютный мир, залезла в новенький «хамбер» <«Хамбер» – легковой автомобиль компании «Крайслер»; выпускался до 1969 г.>, гордость Руфуса, и медленно поехала назад, на север. Дождь падал уже не каплями и даже не струями, а сплошным потоком. «Вот так, наверное, и выглядит мансун <Мансун – сезонные дожди в Индии.>, – рассеянно думала София, – только я не предполагала, что нечто подобное может случиться в Англии». Упреки Майлза потрясли ее. Она опять столкнулась с зеленоглазым чудовищем, и, хотя в данном случае для нее не было ничего опасного, оно одновременно злило и пугало. И еще вызывал отвращение мужчина, присвоивший себе право ревновать женщину к ее же собственному мужу.
Вскоре София добралась до поворота, за которым оказалась огромная лужа. Она собиралась нажать на акселератор и преодолеть препятствие на скорости, как учил ее Руфус, но внезапная мысль заставила ее остановиться. Разве не за этим поворотом, ярдах в двадцати пяти отсюда, она переправлялась через небольшой участок воды по дороге сюда? Если эта лужа является частью того разлива, значит, впереди еще глубже… София посидела в машине, подозрительно глядя на мутный вспенившийся поток, затем выжала сцепление и дала задний ход. Она совсем не испугалась, просто почувствовала беспокойство – непогода задерживала ее возвращение домой. Вскоре она вновь выехала в природный амфитеатр, где в зеленом кармане старых рудников стояли машина и фургончик Майлза. Здесь воды тоже прибавилось.
Софии было ужасно неловко и совсем не хотелось видеть Майлза, но она все же посигналила. Он тут же появился на пороге, узнал ее и исчез. «Ладно… дуется», – подумала София, почти готовая уехать. Но Майлз появился вновь, на этот раз в сапогах и плаще, и пошлепал по лужам ей навстречу.
– По всей дороге вода, и она сильно поднялась с тех пор, как я проезжала там в первый раз. Боюсь застрять, – пояснила София.
– Ты вообще не должна была приезжать в такую погоду. Пошли в фургон, подождем, пока прояснится. – Когда она отказалась, Майлз, неверно истолковав причину, принялся умолять ее: – София, я совсем не собирался скандалить и уже сам себя за это выругал. Пожалуйста, пойдем в фургон. Обещаю, я буду благоразумен. Я не вынесу мысли о том, что ты уехала одна в такой ливень, потому что я тебя рассердил!
– Вовсе не поэтому. – Они нелепо стояли между фургоном и машиной, оба мокрые насквозь. – Я не злюсь, Майлз, честно. Но нам нельзя здесь оставаться, это небезопасно. Вот что я хотела тебе сказать.
Раздался оглушительный треск – это был не гром, а рожденный самой землей рев, зловещий и приближающийся волнами, сотрясая скалы. Он доносился со стороны реки у подножия Гауберун.
– Что это? – ахнула София.
– Думаю, смыло мост Гауберун.
Софии потребовалась всего секунда, чтобы понять, что это означает: вздувшаяся река разрушила крепления моста и вырвалась наружу.
– Пожалуй, и правда надо уносить ноги, – забеспокоился Майлз. – Езжай вперед, я за тобой на своей машине.
Ты не сможешь сдвинуться с места, – возразила София, – земля размыта. Лучше садись в мой «хамбер»… – Она замолчала и пригляделась к северной стороне ущелья, в котором находился заброшенный рудник. – Посмотри туда!
Вдали виднелась неясная серебристо-серая полоса, она двигалась, постепенно увеличиваясь; стремительно нараставший шум сделался еще громче. Майлз схватил Софию за руку, и они побежали.
У них хватило здравого смысла бросить машину, которая стала бы смертельной ловушкой на низинной дороге. Единственная надежда на спасение – достичь уступа поросшей кустарником местности, отделяющего одно ущелье от другого. Они мчались по дороге, поднимая фонтаны мутной воды, промокшие насквозь и ослепленные грязными брызгами. Добравшись до насыпи, София уже не могла отличить рев хлынувшей в ущелье воды от шума пульсировавшей в ее висках крови. Она поскользнулась и закончила подъем, карабкаясь на четвереньках. Майлз помог ей встать, и они пошли, спотыкаясь, дальше. И только на вершине крутого откоса оба осмелились остановиться и оглянуться.
Там, где раньше был заброшенный рудник, теперь разливалось море, оно пенилось, кружило бурунами, стирало неровности местности и укрывало все ориентиры слоем грязной воды. София рассмотрела какой-то предмет, гладкий и лоснящийся, как спина акулы, – это была крыша «хамбера». «Форд» Майлза, припаркованный у дороги, и его фургон были полностью затоплены.
– Если бы ты не вернулась и не предупредила меня… – начал Майлз.
– Если бы я не вылезла из машины… Лучше не думать об этом.
Они стояли под дождем, потрясенные и остолбеневшие, не зная, что делать дальше. Затем повернулись и двинулись в единственном открытом для них направлении – по хребту в сторону следующей равнины.
– А если ее тоже затопило? – предположила София.
– Не должно бы.
– Откуда ты знаешь?
– Ну, если тот шум, что мы слышали, был от разрушенного у Гауберун моста (а я не представляю, откуда еще ему взяться), это означает, что вода хлынула сюда с того места, где русло реки суживается у пещер. Дополнительный напор вызвал размывание берегов, вода заполнила каньон, и давление ослабло. Если мы пойдем параллельно реке вниз по течению, непременно обнаружим, что дела там совсем не так плохи.
София надеялась, что он знает, о чем говорит.
Вскоре они спустились по склону в небольшую рощу. Здесь было тихо, только дождь стучал по ветвям деревьев, шептал в листве. За рощей лежала дорога.
– Ну вот, – вздохнул Майлз, – здесь воды нет.
И оба рассмеялись. Конечно, вода была везде: бежала ручьями по обочинам, стояла темными болотцами-блюдцами вокруг деревьев, прибивала к земле высокие папоротники, но центральная часть дороги осталась твердой и безопасной.
– Я знаю, где мы, – сказала София. – Если здесь повернуть налево и пойти вперед, мы попадем на главное шоссе, ведущее к Котесбери.
– Это чертовски длинный путь. В четверти мили отсюда есть ферма «Романскомб». Нам лучше пойти туда и попросить приюта.
– Но это же в сторону реки, – заметила София.
– И что из того? Говорю тебе, избыток воды хлынул к Гауберун. Ты же видишь, что здесь нет наводнения.
София совсем не была в этом уверена, но уступила. Она уже устала спорить. Повернув направо, они побрели к ферме, принадлежавшей семье Хигли.
За последние четыре года София часто проезжала мимо этого места, но, как и Майлз, забыла, что ферма «Романскомб» располагается в низине. Хозяйство состояло из большого серого дома эпохи Тюдоров с остроконечной крышей и каменными козырьками над окнами, пары амбаров, примыкавших к нему, фруктового сада и пастбища на несколько коров.
Пастбище исчезло. Исчезли амбары и сад. На их месте разливалось неспокойное грязное озеро, в центре которого маячил конек крыши. Нигде не было видно ни одной живой души.
– О нет! – в ужасе прошептала София. – Они все утонули?
– У них было время забраться на чердак.
– Да, верно. Вряд ли они гуляли во дворе в такую погоду. – София немного повеселела. – Смотри, Майлз! Ты это видел? Там что-то белое движется за круглым окном!
– Сегодня четверг, значит, Хигли уехал на рынок в Ринг. Вероятно, наверху его жена с тремя маленькими детьми и старой бабушкой. Мы должны снять их оттуда.
– Да, но как?
– Между двумя коньками крыши должен быть новый световой люк. Если я смогу подобраться к дому, то уж влезть на крышу и протиснуться внутрь будет совсем легко. Затем я вытащу их одного за другим… Не смотри так скептически, София. Я должен попытаться!
– Должен, конечно.
Поулыбавшись и обнадеживающе пожестикулировав молчаливому сообществу в окне, они обошли ферму с тыла. Земля здесь была гораздо выше, но резко опускалась к дому, так что вода плескалась о черепичные козырьки у фасада. Верхушки кустов крыжовника разрывали поверхность озера у самого края, чуть дальше на веревке для сушки белья скорбно кричали три грязные курицы.
Майлз решительно шагнул в озеро. Он продвигался вперед вслепую – в мутной воде не мог разглядеть даже своих ног. Вода доходила ему до колен, местами поднималась до пояса. И вдруг случилось что-то странное: он споткнулся, зашатался, отчаянно хватаясь руками за воздух, и с громким плеском упал вперед. София, зачарованно наблюдавшая за ним, с трудом подавила неуместный смех. Бедняга Майлз выглядел так комично… Но почему он продолжает лежать там?
– Майлз! Что случилось? Почему ты не встаешь?
В следующее мгновение София уже сама оказалась в озере. С трудом пробираясь вперед, она чувствовала лишь сопротивление воды и видела только неподвижную фигуру в плаще…
Оказавшись на расстоянии вытянутой руки от Майлза, София вдруг тоже наткнулась на какое-то препятствие – вероятно, это была садовая тачка. Замахав руками, София все же сумела удержать равновесие, сделала еще один шаг, схватила Майлза за пояс и поняла, что он упал на затопленную железную калитку, отделявшую сад от фермерского двора. Майлз сражался с дыханием, пытаясь сделать глубокий вдох; видимо, он сильно ударился.
– Давай я тебе помогу, – пробормотала София.
Легче было сказать, чем сделать. Майлз был мужчиной крупным, а намокшая одежда – ужасно тяжелой. София потащила его за собой на холм, один раз чуть не упала; грязная волна, вонявшая навозом, шлепнула ее по губам. Она выпрямилась, отплевываясь, и двинулась дальше. У линии паводка оба свалились на траву. Через несколько минут София собралась с силами и повернулась к Майлзу, который, согнувшись пополам, делал осторожные судорожные усилия втянуть воздух в легкие, как будто это причиняло ему боль.