Шейла Бишоп
С первого взгляда
Глава 1
ЗЕЛЕНОГЛАЗОЕ ЧУДОВИЩЕ
Станция находилась в некотором удалении от города, на излете ухабистой дороги, что указывало на полное равнодушие властей графства к удобству путешественников. София Беренджер печально смотрела вдаль. Мартовский ветер, поднимая тучи песка, жалил веки; девушка замерзла. Четверо или пятеро пассажиров растворились на фоне местного ландшафта, кто пешком, кто на велосипедах, контролер спрятался в свою будку, и Софии казалось, что она забралась на самый край земли. Отступив на несколько шагов под станционный навес, она внезапно столкнулась с молодым человеком, только что вышедшим с платформы.
Мужчина был так хорош собой, что София, позабыв о своем раздражении, с удовольствием окинула его взглядом. Лет тридцати, высокий и худощавый, во всей фигуре чувствуется энергия и готовность к прыжку, отличающая породистых грейхаундов. У него было решительное лицо и удивительные, медно-каштановые, пламенеющие тусклым огнем волосы; подстриженные очень коротко, они завивались на макушке.
Оба были захвачены врасплох и несколько секунд молча таращили глаза друг на друга. Девушка, тоненькая, стройная брюнетка, внешностью обладала не менее броской, чем у медноволосого незнакомца.
Молодой человек применил старый, как мир, гамбит:
– Вы кого-то ждете?
– Разумеется, нет, – насмешливо отозвалась София. – Просто стою здесь, на выстуженной станции, ради забавы. Развлекаюсь. – Она не была расположена знакомиться с предприимчивым повесой, пусть даже таким красивым.
– Какая жалость, – совершенно не смутившись, сказал он. – Я-то надеялся, что вы окажетесь некой мисс Беренджер, потому что, если это не так, значит, она опоздала на поезд.
– О! – смутилась София. – Это я. Я не поняла, что вы приехали встретить меня. – (Да и как она могла это понять, если он появился с платформы позади нее?) – Я думала, обо мне забыли. Жду здесь целую вечность…
– Прошу прощения, я не должен был заставлять вас мерзнуть. Просто мне пришлось заглянуть в офис к начальнику станции, чтобы справиться о посылке, потерявшейся где-то в пути. Позвольте, я возьму ваш багаж. – Он взял у нее из рук сумку и направился к стоянке, где был припаркован старенький, но ухоженный «эм-джи» <«Эм-джи» – марка легкового автомобиля компании «Ровер груп». (Здесь и далее примеч. пер.)>. – Кстати, меня зовут Руфус Ленчерд, – представился наконец молодой человек, открывая для девушки дверцу машины. – Мы очень рады, что вы смогли приехать.
Значит, он – один из Ленчердов! Эту фамилию София впервые услышала на работе, в «Высшей школе поваренного искусства, лимитед» в Найтбридже, когда шеф, щелчком подтолкнув к ней лист дорогой почтовой бумаги, сказал: «Придется вам прогуляться в Ринг».
Письмо пришло из «Египетского дома» в Ринге, из штаб-квартиры Фонда Уильяма Ленчерда, и было подписано: «Уильям Ленчерд, помощник директора». Автор просил прислать к ним компетентного повара, чтобы приготовить легкий ленч и изысканный ужин на тридцать человек. «В доме достаточно прислуги, кухня оборудована прекрасно». Последнее заверение София восприняла с долей скепсиса: большинство клиентов не имели ни малейшего понятия о том, что должна представлять собой «прекрасно оборудованная кухня». Впрочем, ей было не привыкать – София по праву считалась первоклассным поваром и неплохо зарабатывала, усердно разъезжая по сельским домам, где проходили свадьбы, танцы или более щедро оплачиваемые коктейль-пати. Она не знала, что празднует Фонд Ленчерда, и очень смутно представляла себе, чем это общество занимается; вроде бы оно было связано с благотворительностью и просвещением.
Молодой человек, назвавшийся Руфусом, помог Софии устроиться в машине. Вскоре они распрощались с неприветливой, продуваемой всеми ветрами станцией и покатили по сельской местности, дышавшей теплом и жизнью, несмотря на суровость мартовской погоды. Слева от дороги расстилались обширные поля, милях в трех виднелись деревья на склонах Гризденских холмов, темной полосой высившихся на горизонте. Справа, между рощей и заливными лугами, бежала река Аза. Они добрались до разрушенного аббатства с массивными стенами и круглыми готическими окнами-розетками, пустыми глазницами смотревшими в небо. На руинах росли бледно-желтые нарциссы, пара геральдически неподвижных лебедей застыла в камышах пруда.
– Какая красота, – вздохнула София.
Руфус видел ее нежный профиль, отраженный в зеркале. Пряди черных волос, стильно подстриженных, упали на лоб девушки, кожа цвета лепестков магнолии белела над воротником шикарного ярко-красного пиджака.
– Надеюсь, мы ничего не перепутали? Вы действительно повар? Это кажется совершенно невероятным!
София привыкла к такой реакции работодателей.
– Я очень избалованный повар, который не любит мыть посуду. В этом вся разница. Что за вечеринка у вас намечается? Юбилей?
– Всего лишь собрание членов попечительского совета, такое случается два раза в год. Раньше мы приглашали владельца местного ресторана, но он удалился от дел.
– Понятно.
Они уже ехали через Ринг – оживленный торговый городок из серого камня с высокими крестами над величественными церквями. Большинство старинных магазинчиков претерпели значительные изменения: на фасадах появились зеркальные витрины, но покупатели по-прежнему выходили прямо на проезжую часть – тротуары так и остались по-средневековому узкими.
На окраине города машина свернула на аллею, ведущую к белому зданию, расположенному на склоне холма. Это был громадный особняк эпохи Регентства, отличающийся от тех, что можно увидеть в Англии. Его большие железные балконы и витиеватые колонны скорее напоминали о кварталах Брайтона и отдавали восточным колоритом – обычное увлечение всех «египтян», вернувшихся на родину после Битвы на Ниле <Битва на Ниле – сражение у острова Абукир в дельте Нила (1798) во время Египетской кампании Наполеона. Английский флот под командованием контр-адмирала Горацио Нельсона нанес тогда сокрушительное поражение французам.
– Удивительный дом. Ваша семья всегда здесь жила?>. Результат был, несомненно, довольно специфический, и все же дом имел тонкое очарование некрасивой, но чертовски обаятельной женщины.
– Вот это да! – с благоговением произнесла София, вылезая из «эм-джи».
Они вошли в холл, и ее постигло разочарование – вместо ожидаемой роскоши здесь царила институтская атмосфера: голые стены, пустынные коридоры, двери с табличками «Экзаменационная», «Помощник директора» и торопливый стук пишущих машинок за ними.
– Вам надо согреться, – сказал Руфус.
Он провел ее в небольшую комнату с окнами на реку, и София попала в мир комичных и экстравагантных причуд старины: на фоне малиновых обоев ослепительно белые фарфоровые головы фараонов и пергаментные свитки с пестрыми рисунками казались совершенно нелепыми, картину дополняли палисандровые стулья, дубовый стол, инкрустированный эбеновой древесиной, и пушистый ковер с узором, похожим на чертежи Пифагора.
– Шерри, – объявил Руфус, уже успевший достать графин из буфета. Он наполнил бокал, подал его девушке и поднес зажигалку к ее сигарете.
– Спасибо.
Шерри был великолепным. Первый глоток вызвал пощипывание в горле, второй пробрал жаром до самых кончиков пальцев продрогших ног. Взбодрившись, София вновь огляделась.
– С тех пор как Генри Ленчерд, банкир и отец Уильяма, основателя Фонда, построил этот особняк. Я часто задумывался, не было ли старому Уильяму немного не по себе в этом языческом окружении. Но, будучи образцом сыновней почтительности, он никогда не пытался что-либо изменить. – Руфус с улыбкой взглянул на Софию – ее лицо выражало озадаченную сосредоточенность. – Как глупо с моей стороны! Вы, наверное, не понимаете, о ком идет речь.
– Нет, я понимаю. Уильям Ленчерд… Он, кажется, был другом лорда Шефтсбери? <Шефтсбери, лорд Энтони (1801 – 1885) – английский филантроп.>
– Совершенно верно! – обрадовался Руфус. – Сэр Уильям унаследовал огромное состояние и провел большую часть жизни в трудах над различными социальными реформами. После смерти он оставил весь свой капитал в доверительное управление с указанием, что доход до последнего пенни должен идти на «расширение горизонтов познания и улучшение жизни людей». Это дает приятную свободу действий членам попечительского совета.
– А как к этому решению отнеслись его дети? – ехидно спросила София.
– У него не было детей. Мы, нынешние Ленчерды, – потомки его младших братьев, Артура и Джошуа. Уильям поставил условие в завещании: все Ленчерды остаются попечителями его имущества пожизненно. Иными словами, деньги нам не принадлежат, но мы решаем, кто их получит. Есть, конечно, и другие распорядители: ректор Кембриджа, глава колледжа Эразма Роттердамского и президент Научной ассоциации. Но поскольку мы, Ленчерды, всегда численно превосходим кооптированных членов, Фонд можно считать фамильным делом.
Изредка задавая вопросы, София побуждала Руфуса говорить дальше. Ей нравилось сидеть здесь и слушать его приятный, хрипловатый голос. Она ощущала себя как-то нереально, словно находилась в волшебной сказке.
Руфус продолжал объяснять, что Фонд управляет всеми делами из этого дома. Первый этаж занимают офисы; некоторые гостиные, как эта, например, комната, сохранились в первоначальном виде и используются для приемов. Верхние этажи переоборудованы и превращены в квартиры для персонала и людей, получающих гранты Ленчерда и нуждающихся в помещении для работы. В данный момент у них живут биолог, проводящий какие-то революционные исследования в области всхожести семян, историк, который пишет книгу об археологических раскопках в Персии, и вышедшая на пенсию школьная учительница, придумавшая метод обучения чтению умственно отсталых детей. Никто, правда, точно не знает – то ли она гений, то ли чокнутая.
– У нас полно забот, – добавил Руфус. – В среду приедет человек, обратившийся за грантом для разработки прибора, измеряющего телекинезную температуру полтергейста.
– Боже правый!
– Да. И боюсь, этому смельчаку придется выдержать неприятный разговор с некоторыми из моих свирепых дядюшек.
– А у вас их много? Мы получили до ужаса высокопарное письмо от некоего Уильяма Ленчерда, помощника директора. Он один из них?
– Нет. Он ваш покорный слуга.
– Черт! – вырвалось у Софии. Неудачное начало! – Почему тогда вы подписались «Уильям Ленчерд»? Вы же сказали, что вас зовут… – Она взглянула на медно-рыжие волосы мужчины и поняла, откуда это прозвище: «Руфус» означает «рыжий»!
– У нас здесь полно Уильямов, – усмехнулся он. – А я всегда пишу до ужаса высокопарные письма людям, которых не знаю. Кстати, а как ваше имя?
– София.
– Идеально…
Перехватив сверкающий взгляд голубых глаз, София пожалела, что не надела темные очки – по крайней мере, они помогли бы ей скрыть смущение. Не то чтобы в том, как Руфус-Уильям Ленчерд смотрел на нее, было что-то неприятное, совсем наоборот. Только уж слишком, слишком быстро он осмелился открыть ей свои чувства… Она не верила в случайные связи и никогда не смешивала работу с любовными играми, коли на то пошло. София почувствовала облегчение, когда дверь открылась и раздался звонкий голос:
– Мисс Беренджер приехала?
– Да, она здесь. Входи, познакомься с ней, Венди, и выпей с нами. Это Венди Гиббон, моя секретарша. Мы подготовили вам комнату наверху, мисс Беренджер.
Атмосфера стала более простой и светской. Венди Гиббон была хорошенькой худенькой девушкой с пушистыми белокурыми волосами. Выпив немного шерри, она повела Софию распаковывать вещи. Вечер они провели в уютной комнатке Венди, а утром София приступила к организации двух банкетов, которые устраивались на следующий день. Она была приятно удивлена, обнаружив кухню современной и оборудованной по последнему слову техники. Несколько помощниц, предоставленных в ее распоряжение, тоже оказались выше всяких похвал – толковыми и усердными.
Попечительский совет собирался в среду, в десять утра. Ленч был уже готов, и София со своими помощницами сделала перерыв, чтобы понаблюдать за прибытием Ленчердов. Те один за другим парковали свои автомобили во дворе конюшни и шли к фасаду здания.
– Немного странно это все, если спросите меня, – заметила миссис Педдер, практичная молодая женщина с шифоновым шарфом, намотанным на голову в виде тюрбана. – Представляете, они приезжают сюда дважды в год, чтобы раздать кучу денег, которая должна была бы принадлежать им по праву, только вот они сами не могут потратить ни пенни. Не для них, только для науки, и всё тут! Как-то это несправедливо… Вон идет доктор Август, думаю, вы видели его по телевизору.
Доктор Августин Ленчерд, кавалер ордена «За заслуги» <Одна из высших наград Великобритании, учрежденная Эдуардом VII в 1902 г.; присуждается королевским домом за выдающиеся заслуги в разных областях.>, оказался крупным мужчиной с упрямо выпяченным подбородком. София узнала его по нескольким блестящим передачам на ТВ – он участвовал в предвыборных дебатах от левого крыла политической партии, чем вызвал много пересудов. За ним шла пожилая женщина в мешковатом твидовом костюме и шляпке, которую она, видимо, хранила для походов в церковь.
– Это его сестра, мисс Флоренс, борец за права человека. Говорят, она однажды приковала себя цепью к ограде Букингемского дворца в знак протеста!
Рассматривая сморщенное, но бесстрашное лицо женщины, София вполне могла в это поверить.
– Вот мистер Билл, королевский адвокат. А это Джонатан, приходской священник.
Священник был мускулист и флегматичен. Он говорил с приятной молодой женщиной лет тридцати, одетой очень скромно во все серое.
– Кто это?
– Дина, сестра Руфуса. Она владеет книжным магазинчиком в Ринге. Всегда такая милая. Досадно, что еще не замужем.
Дина казалась полной противоположностью своему брату, чья жизненная энергия била ключом. София тут же бесцеремонно принялась расспрашивать миссис Педдер об их родителях.
– Отец погиб в Дюнкерке, когда они были еще детьми. Мать вновь вышла замуж и теперь живет за холмами, по дороге к Стоку. Она деловая особа, знаете ли, руководит Женским институтом и умеет заставить людей делать то, чего они делать не хотят.
Еще несколько человек прошествовали по вымощенному булыжниками двору. Мужчину с изысканными манерами и в очках в роговой оправе сопровождали две хорошо одетые женщины. За ними шел епископ Серлингхемский, больше известный как Артур Ленчерд, гималайский альпинист.
Вторая волна гостей покатилась к дому менее уверенно. Это были соискатели, приехавшие просить гранты на претворение в жизнь своих великих идей. Кто же из них тот бедный охотник за привидениями, которому предстоит столь непростой, по словам Руфуса, разговор? – гадала София. Суетливые гении, нервно сжимавшие в руках кейсы, совсем не выглядели интересными людьми. Во всяком случае, они казались куда менее интересными, чем Ленчерды.
София приготовила ленч, затем ужин. Все получилось превосходно, и она была довольна собой. Вот уже вымыта последняя тарелка, и шеф-повар отпустила своих помощниц по домам. Женщины с хихиканьем исчезли во мраке, освещая себе путь карманными фонариками.
Теперь кухня показалась Софии пустынной и унылой, впрочем, такой же, как и все остальные кухни по ночам, и девушка ощутила себя ужасно одинокой. В конце концов, работа – это всего лишь работа, вот и эта уже закончена. Дразнящего ложными надеждами мужчины не было рядом с ней весь день. Вероятно, он был слишком занят – все-таки помощник директора. Поезд ее уходил в девять утра. София в расстроенных чувствах решила сделать себе чашку горячего какао и потянулась за кастрюлей, как вдруг услышала голоса, доносившиеся со стороны холла. Один был приятным, с хрипотцой и мужественным шармом:
– Я хочу увидеть этого потрясающего мифического повара! Не верю, что она существует.
– Почему? Ты же ужинал, ведь так?
– Да, и могу сказать, что яства, подобные этим, обычно готовятся женской особью примерно восьми футов в обхвате. А если верить Руфусу, она шикарная киска…
– Ради бога, Виктор, не кричи!
София улыбнулась и разгладила на бедрах свой белоснежный халатик. Конечно, это не то одеяние, в котором ей хотелось бы предстать перед восхищенной публикой, но она точно знала, что его арктическая холодность весьма соблазнительна и прекрасно оттеняет ее персиковую кожу, которая после долгого стояния у плиты покраснеть от смущения уже не сможет.
Девушка с интересом смотрела, как открывается дверь. Вошли Руфус, бесподобно красивый в смокинге, еще двое мужчин и девушка.
– Мы хотим поздравить шеф-повара, – заулыбался Руфус. – Это был настоящий триумф! Члены нашей маленькой делегации хотят познакомиться с вами. Мои кузены Билл и Виктор Ленчерды и моя сестра Дина. А это София Беренджер.
– Что касается меня, не могу выразить, насколько я восхищен! – Виктор был широкоплечим мужчиной с превосходным цветом лица и чувственным ртом сладострастника. – Все члены совета ворковали, как голуби, даже дядюшка Август. Вы положили в суп транквилизаторы?
– Не обращайте на него внимания, – сказала Дина. – Хотя он прав – ваша еда на самом деле облегчила переговоры, приведя всех в благодушное настроение. Вы первоклассный повар, хотелось бы мне готовить так же искусно!
София засмеялась и ответила что-то уклончивое. Билл, королевский адвокат, был лет на пятнадцать старше своих кузенов.
– Вы случайно не дочь Фредди Беренджера? – спросил он.
– Вы знаете моего отца?
– Мы вместе учились в школе. Как долго он собирается пробыть в Австралии?
– Пока не будут построены все здания по его проектам. Контракт рассчитан на четыре года.
София заметила, что Руфус с интересом прислушивался, когда она говорила об отце-архитекторе, – видимо, пытался собрать по мелочам информацию о ней. Наверное, удивился, почему она не поехала со своими родителями в Австралию… Притяжение Лондона и общение с друзьями казались ей в то время более важными. Но лондонское безумие вскоре прошло, и теперь она понимала свою ошибку.
Они стояли так, кружком, несколько минут, беседуя. Вскоре все ушли, а Руфус замешкался, делая вид, что поправляет неплотно прикрытые ставни.
– Вам необходимо именно завтра ехать обратно? – спросил он. – Я подумал, если вы останетесь здесь еще на одну ночь, я мог бы сам вас подвезти. Я собираюсь в Лондон на уик-энд.
Ну и ну! Софию позабавила его попытка позаигрывать с ней.
– Я не могу просто так остаться в квартире у Венди, без приглашения.
– Ей нравится соседствовать с вами, она мне сама так сказала. Я показал бы вам нашу местность. Если завтра будет хороший день, мы могли бы отправиться в Сток и там устроить пикник.
С той же небрежностью София ответила:
– Это было бы прекрасно, но я должна позвонить своему шефу и узнать, смогут ли они без меня обойтись еще денек.
Ей причитались три отгула, и София была намерена взять их прямо сейчас. Тогда станет ясно, куда приведет ее этот путь, а она без колебаний решила пройти по нему. Она никогда не верила в любовь с первого взгляда, но внезапно обнаружила, что невозможно верить ни в какую другую. Она чувствовала уверенность и в себе, и в Руфусе, и будущее уже казалось предопределенным. А глубоко в тайниках ее сознания хранилась смутная тревога. Счастье, нашептывал внутренний голос, никогда не бывает безоблачным, обязательно найдется хоть какое-то препятствие. Но в тот момент Софии не хотелось об этом думать.
Они провели три недели медового месяца в Италии, вернулись домой еще больше влюбленными, чем прежде, и принялись устраиваться в новом доме.
Дом стоял в миле к западу от Ринга, как раз за руинами аббатства, принадлежавшего Фонду. Он назывался «Уотергейтс» и находился возле участка со старой пристанью, куда раньше причаливали лодки с припасами для монахов. Здание было построено из каменной кладки разрушенного монастыря, две причудливые резные колонны поддерживали маленький портик, и над ним, между каменными веками окон, можно было рассмотреть на стене широкий размах крыльев ангела. Особняк пустовал много лет. Он был вкопан в крутой склон, длинный пролет лестницы вел наверх, к гаражу и главной дороге. С тех пор как умер его последний арендатор, сад успел буйно разрастись. Сквозь высокую, густую траву с трудом тянули к солнцу свои изуродованные ветви карликовые яблони, пробивались белоснежные филадельфусы и красные мандрагоры, желтыми каплями просвечивал золотой дождь. Ряды неподрезанных глициний и клематисов штурмовали серые бока дома, лес плетистых роз с пока еще плотно закупоренными бутонами вырвался на свободу и разлегся на лужайке спящей красавицей. Множество растений погибло, не выдержав яростной атаки сорняков, но пионы оказались стойкими бойцами – их кремовые головки гордо высовывались из зарослей крапивы и одуванчиков. Гроздья гиацинтов ослепительно блестели в изумрудной матовой зелени, а внизу у реки пышно цвели ирисы – пурпурные, цвета охры и бронзы.
– Ты когда-нибудь видела такой дьявольский, но внушающий благоговение беспорядок? – спросил Руфус. Он пил пиво из пластикового стаканчика и ел сандвич с сыром. Супруги вышли в сад, чтобы спастись от пыльной мебели и упакованных в корзины свадебных подарков, загромоздивших весь дом. – Завтра утром начну теснить врага на всех фронтах.
Подобный «дьявольский беспорядок» мог бы повергнуть в уныние любого, но Руфус был полон энтузиазма. София с нежностью наблюдала за мужем. Она уже знала, что он любит все делать самостоятельно. И сад для него оказался идеальным материалом.
– Нам не нужно много газонов, – размышлял вслух Руфус. – Слишком трудно косить на склоне. Оставим только вот ту полоску травы. А здесь, наверху, я вымощу дворик и построю что-то вроде беседки, тогда мы сможем есть на открытом воздухе и принимать солнечные ванны. И еще нам нужна всякая живность. В Уайлтоне я знаю парня, который разводит серебристых фазанов.
– Меня немного беспокоит река. Я слышала много ужасных историй об утонувших детях.
– Я сделаю надежную проволочную ограду… А сколько ты хочешь?
– Детей или фазанов? – уточнила София, хотя прекрасно поняла, о чем он.
Руфус засмеялся, обнял жену, притянул к себе, и она прижалась спиной к груди мужа, чувствуя биение его сердца.
– Любимая, у нас будут чудесные дети!
Да, именно такими они и будут, подумала София, и все у них сложится хорошо.
В понедельник Руфус вернулся к работе. Кроме того, что он являлся одним из наследственных членов попечительского совета Фонда Ленчерда, он также был его платным служащим. Много всего происходило в «Египетском доме». Стипендиаты не только должны были регулярно получать деньги, но часто нуждались и в другой помощи: им где-то надо было жить, некоторые попадали в затруднительное положение и были слишком не от мира сего, чтобы выпутаться из этих проблем самостоятельно; к тому же поток соискателей никогда не иссякал. С ними приходилось беседовать, изучать их заявления, на основании чего составлять докладные записки для членов совета, собиравшихся дважды в год. Директор Фонда Холанд Эванс, светило науки, делил свое время между ежедневной рутиной и написанием трехтомной истории королевства Уэссекс <Уэссекс – королевство, основанное саксами на Британских островах в VI в.>, и делил, следует отметить, не вполне справедливо. По всем этим причинам у помощника директора забот хватало.
Но Руфус не возражал. Природная энергия и счастливая семейная жизнь помогали ему во всем. Он приходил из офиса домой и вечерами занимался садом. После ужина они с Софией падали в объятия друг друга и предавались любви с неослабевающим пылом – бывают в жизни времена и для безрассудной траты сил.
Вскоре все было готово к празднованию новоселья. На фуршет прибыло человек сорок, после чего полдюжины избранных остались на ужин.
– По-моему, все прошло отлично, – сказала София своей золовке Дине, когда основная партия гостей уехала. Женщины стояли на кухне, наливая горячий суп в супницу.
– Прекрасный прием!
На пороге появилась секретарша Руфуса.
– О, Венди! Они уже перешли в столовую? У нас все готово.
Столовая была довольно маленькой, в зеленых тонах, одна стена оклеена обоями с забавным узором из морских раковин и кораллов.
– Я совсем обленилась, – сказала Гилда Норрис, уже устроившаяся за столом. – Не могу даже встать – так выдохлась.
Гилда, хорошенькая пухленькая хохотушка, любила соблазнительно похихикать, ярко одеться и нацепить на себя побольше драгоценностей. Ее голубое платье из тафты и бриллианты казались слишком вызывающими на фоне простых ситцев других женщин. София уже успела понять, что и платья, и хихиканье равно безобидны, просто Гилде нравится быть в центре внимания и преувеличивать свои достоинства. Дик Норрис выполнял все капризы жены, и вполне мог себе это позволить, поскольку являлся единственным в Ринге фабрикантом – владел фабрикой по производству кожаных перчаток, вот уже шестьдесят лет наращивавшей состояние рода Норрисов.
Мужчина был так хорош собой, что София, позабыв о своем раздражении, с удовольствием окинула его взглядом. Лет тридцати, высокий и худощавый, во всей фигуре чувствуется энергия и готовность к прыжку, отличающая породистых грейхаундов. У него было решительное лицо и удивительные, медно-каштановые, пламенеющие тусклым огнем волосы; подстриженные очень коротко, они завивались на макушке.
Оба были захвачены врасплох и несколько секунд молча таращили глаза друг на друга. Девушка, тоненькая, стройная брюнетка, внешностью обладала не менее броской, чем у медноволосого незнакомца.
Молодой человек применил старый, как мир, гамбит:
– Вы кого-то ждете?
– Разумеется, нет, – насмешливо отозвалась София. – Просто стою здесь, на выстуженной станции, ради забавы. Развлекаюсь. – Она не была расположена знакомиться с предприимчивым повесой, пусть даже таким красивым.
– Какая жалость, – совершенно не смутившись, сказал он. – Я-то надеялся, что вы окажетесь некой мисс Беренджер, потому что, если это не так, значит, она опоздала на поезд.
– О! – смутилась София. – Это я. Я не поняла, что вы приехали встретить меня. – (Да и как она могла это понять, если он появился с платформы позади нее?) – Я думала, обо мне забыли. Жду здесь целую вечность…
– Прошу прощения, я не должен был заставлять вас мерзнуть. Просто мне пришлось заглянуть в офис к начальнику станции, чтобы справиться о посылке, потерявшейся где-то в пути. Позвольте, я возьму ваш багаж. – Он взял у нее из рук сумку и направился к стоянке, где был припаркован старенький, но ухоженный «эм-джи» <«Эм-джи» – марка легкового автомобиля компании «Ровер груп». (Здесь и далее примеч. пер.)>. – Кстати, меня зовут Руфус Ленчерд, – представился наконец молодой человек, открывая для девушки дверцу машины. – Мы очень рады, что вы смогли приехать.
Значит, он – один из Ленчердов! Эту фамилию София впервые услышала на работе, в «Высшей школе поваренного искусства, лимитед» в Найтбридже, когда шеф, щелчком подтолкнув к ней лист дорогой почтовой бумаги, сказал: «Придется вам прогуляться в Ринг».
Письмо пришло из «Египетского дома» в Ринге, из штаб-квартиры Фонда Уильяма Ленчерда, и было подписано: «Уильям Ленчерд, помощник директора». Автор просил прислать к ним компетентного повара, чтобы приготовить легкий ленч и изысканный ужин на тридцать человек. «В доме достаточно прислуги, кухня оборудована прекрасно». Последнее заверение София восприняла с долей скепсиса: большинство клиентов не имели ни малейшего понятия о том, что должна представлять собой «прекрасно оборудованная кухня». Впрочем, ей было не привыкать – София по праву считалась первоклассным поваром и неплохо зарабатывала, усердно разъезжая по сельским домам, где проходили свадьбы, танцы или более щедро оплачиваемые коктейль-пати. Она не знала, что празднует Фонд Ленчерда, и очень смутно представляла себе, чем это общество занимается; вроде бы оно было связано с благотворительностью и просвещением.
Молодой человек, назвавшийся Руфусом, помог Софии устроиться в машине. Вскоре они распрощались с неприветливой, продуваемой всеми ветрами станцией и покатили по сельской местности, дышавшей теплом и жизнью, несмотря на суровость мартовской погоды. Слева от дороги расстилались обширные поля, милях в трех виднелись деревья на склонах Гризденских холмов, темной полосой высившихся на горизонте. Справа, между рощей и заливными лугами, бежала река Аза. Они добрались до разрушенного аббатства с массивными стенами и круглыми готическими окнами-розетками, пустыми глазницами смотревшими в небо. На руинах росли бледно-желтые нарциссы, пара геральдически неподвижных лебедей застыла в камышах пруда.
– Какая красота, – вздохнула София.
Руфус видел ее нежный профиль, отраженный в зеркале. Пряди черных волос, стильно подстриженных, упали на лоб девушки, кожа цвета лепестков магнолии белела над воротником шикарного ярко-красного пиджака.
– Надеюсь, мы ничего не перепутали? Вы действительно повар? Это кажется совершенно невероятным!
София привыкла к такой реакции работодателей.
– Я очень избалованный повар, который не любит мыть посуду. В этом вся разница. Что за вечеринка у вас намечается? Юбилей?
– Всего лишь собрание членов попечительского совета, такое случается два раза в год. Раньше мы приглашали владельца местного ресторана, но он удалился от дел.
– Понятно.
Они уже ехали через Ринг – оживленный торговый городок из серого камня с высокими крестами над величественными церквями. Большинство старинных магазинчиков претерпели значительные изменения: на фасадах появились зеркальные витрины, но покупатели по-прежнему выходили прямо на проезжую часть – тротуары так и остались по-средневековому узкими.
На окраине города машина свернула на аллею, ведущую к белому зданию, расположенному на склоне холма. Это был громадный особняк эпохи Регентства, отличающийся от тех, что можно увидеть в Англии. Его большие железные балконы и витиеватые колонны скорее напоминали о кварталах Брайтона и отдавали восточным колоритом – обычное увлечение всех «египтян», вернувшихся на родину после Битвы на Ниле <Битва на Ниле – сражение у острова Абукир в дельте Нила (1798) во время Египетской кампании Наполеона. Английский флот под командованием контр-адмирала Горацио Нельсона нанес тогда сокрушительное поражение французам.
– Удивительный дом. Ваша семья всегда здесь жила?>. Результат был, несомненно, довольно специфический, и все же дом имел тонкое очарование некрасивой, но чертовски обаятельной женщины.
– Вот это да! – с благоговением произнесла София, вылезая из «эм-джи».
Они вошли в холл, и ее постигло разочарование – вместо ожидаемой роскоши здесь царила институтская атмосфера: голые стены, пустынные коридоры, двери с табличками «Экзаменационная», «Помощник директора» и торопливый стук пишущих машинок за ними.
– Вам надо согреться, – сказал Руфус.
Он провел ее в небольшую комнату с окнами на реку, и София попала в мир комичных и экстравагантных причуд старины: на фоне малиновых обоев ослепительно белые фарфоровые головы фараонов и пергаментные свитки с пестрыми рисунками казались совершенно нелепыми, картину дополняли палисандровые стулья, дубовый стол, инкрустированный эбеновой древесиной, и пушистый ковер с узором, похожим на чертежи Пифагора.
– Шерри, – объявил Руфус, уже успевший достать графин из буфета. Он наполнил бокал, подал его девушке и поднес зажигалку к ее сигарете.
– Спасибо.
Шерри был великолепным. Первый глоток вызвал пощипывание в горле, второй пробрал жаром до самых кончиков пальцев продрогших ног. Взбодрившись, София вновь огляделась.
– С тех пор как Генри Ленчерд, банкир и отец Уильяма, основателя Фонда, построил этот особняк. Я часто задумывался, не было ли старому Уильяму немного не по себе в этом языческом окружении. Но, будучи образцом сыновней почтительности, он никогда не пытался что-либо изменить. – Руфус с улыбкой взглянул на Софию – ее лицо выражало озадаченную сосредоточенность. – Как глупо с моей стороны! Вы, наверное, не понимаете, о ком идет речь.
– Нет, я понимаю. Уильям Ленчерд… Он, кажется, был другом лорда Шефтсбери? <Шефтсбери, лорд Энтони (1801 – 1885) – английский филантроп.>
– Совершенно верно! – обрадовался Руфус. – Сэр Уильям унаследовал огромное состояние и провел большую часть жизни в трудах над различными социальными реформами. После смерти он оставил весь свой капитал в доверительное управление с указанием, что доход до последнего пенни должен идти на «расширение горизонтов познания и улучшение жизни людей». Это дает приятную свободу действий членам попечительского совета.
– А как к этому решению отнеслись его дети? – ехидно спросила София.
– У него не было детей. Мы, нынешние Ленчерды, – потомки его младших братьев, Артура и Джошуа. Уильям поставил условие в завещании: все Ленчерды остаются попечителями его имущества пожизненно. Иными словами, деньги нам не принадлежат, но мы решаем, кто их получит. Есть, конечно, и другие распорядители: ректор Кембриджа, глава колледжа Эразма Роттердамского и президент Научной ассоциации. Но поскольку мы, Ленчерды, всегда численно превосходим кооптированных членов, Фонд можно считать фамильным делом.
Изредка задавая вопросы, София побуждала Руфуса говорить дальше. Ей нравилось сидеть здесь и слушать его приятный, хрипловатый голос. Она ощущала себя как-то нереально, словно находилась в волшебной сказке.
Руфус продолжал объяснять, что Фонд управляет всеми делами из этого дома. Первый этаж занимают офисы; некоторые гостиные, как эта, например, комната, сохранились в первоначальном виде и используются для приемов. Верхние этажи переоборудованы и превращены в квартиры для персонала и людей, получающих гранты Ленчерда и нуждающихся в помещении для работы. В данный момент у них живут биолог, проводящий какие-то революционные исследования в области всхожести семян, историк, который пишет книгу об археологических раскопках в Персии, и вышедшая на пенсию школьная учительница, придумавшая метод обучения чтению умственно отсталых детей. Никто, правда, точно не знает – то ли она гений, то ли чокнутая.
– У нас полно забот, – добавил Руфус. – В среду приедет человек, обратившийся за грантом для разработки прибора, измеряющего телекинезную температуру полтергейста.
– Боже правый!
– Да. И боюсь, этому смельчаку придется выдержать неприятный разговор с некоторыми из моих свирепых дядюшек.
– А у вас их много? Мы получили до ужаса высокопарное письмо от некоего Уильяма Ленчерда, помощника директора. Он один из них?
– Нет. Он ваш покорный слуга.
– Черт! – вырвалось у Софии. Неудачное начало! – Почему тогда вы подписались «Уильям Ленчерд»? Вы же сказали, что вас зовут… – Она взглянула на медно-рыжие волосы мужчины и поняла, откуда это прозвище: «Руфус» означает «рыжий»!
– У нас здесь полно Уильямов, – усмехнулся он. – А я всегда пишу до ужаса высокопарные письма людям, которых не знаю. Кстати, а как ваше имя?
– София.
– Идеально…
Перехватив сверкающий взгляд голубых глаз, София пожалела, что не надела темные очки – по крайней мере, они помогли бы ей скрыть смущение. Не то чтобы в том, как Руфус-Уильям Ленчерд смотрел на нее, было что-то неприятное, совсем наоборот. Только уж слишком, слишком быстро он осмелился открыть ей свои чувства… Она не верила в случайные связи и никогда не смешивала работу с любовными играми, коли на то пошло. София почувствовала облегчение, когда дверь открылась и раздался звонкий голос:
– Мисс Беренджер приехала?
– Да, она здесь. Входи, познакомься с ней, Венди, и выпей с нами. Это Венди Гиббон, моя секретарша. Мы подготовили вам комнату наверху, мисс Беренджер.
Атмосфера стала более простой и светской. Венди Гиббон была хорошенькой худенькой девушкой с пушистыми белокурыми волосами. Выпив немного шерри, она повела Софию распаковывать вещи. Вечер они провели в уютной комнатке Венди, а утром София приступила к организации двух банкетов, которые устраивались на следующий день. Она была приятно удивлена, обнаружив кухню современной и оборудованной по последнему слову техники. Несколько помощниц, предоставленных в ее распоряжение, тоже оказались выше всяких похвал – толковыми и усердными.
Попечительский совет собирался в среду, в десять утра. Ленч был уже готов, и София со своими помощницами сделала перерыв, чтобы понаблюдать за прибытием Ленчердов. Те один за другим парковали свои автомобили во дворе конюшни и шли к фасаду здания.
– Немного странно это все, если спросите меня, – заметила миссис Педдер, практичная молодая женщина с шифоновым шарфом, намотанным на голову в виде тюрбана. – Представляете, они приезжают сюда дважды в год, чтобы раздать кучу денег, которая должна была бы принадлежать им по праву, только вот они сами не могут потратить ни пенни. Не для них, только для науки, и всё тут! Как-то это несправедливо… Вон идет доктор Август, думаю, вы видели его по телевизору.
Доктор Августин Ленчерд, кавалер ордена «За заслуги» <Одна из высших наград Великобритании, учрежденная Эдуардом VII в 1902 г.; присуждается королевским домом за выдающиеся заслуги в разных областях.>, оказался крупным мужчиной с упрямо выпяченным подбородком. София узнала его по нескольким блестящим передачам на ТВ – он участвовал в предвыборных дебатах от левого крыла политической партии, чем вызвал много пересудов. За ним шла пожилая женщина в мешковатом твидовом костюме и шляпке, которую она, видимо, хранила для походов в церковь.
– Это его сестра, мисс Флоренс, борец за права человека. Говорят, она однажды приковала себя цепью к ограде Букингемского дворца в знак протеста!
Рассматривая сморщенное, но бесстрашное лицо женщины, София вполне могла в это поверить.
– Вот мистер Билл, королевский адвокат. А это Джонатан, приходской священник.
Священник был мускулист и флегматичен. Он говорил с приятной молодой женщиной лет тридцати, одетой очень скромно во все серое.
– Кто это?
– Дина, сестра Руфуса. Она владеет книжным магазинчиком в Ринге. Всегда такая милая. Досадно, что еще не замужем.
Дина казалась полной противоположностью своему брату, чья жизненная энергия била ключом. София тут же бесцеремонно принялась расспрашивать миссис Педдер об их родителях.
– Отец погиб в Дюнкерке, когда они были еще детьми. Мать вновь вышла замуж и теперь живет за холмами, по дороге к Стоку. Она деловая особа, знаете ли, руководит Женским институтом и умеет заставить людей делать то, чего они делать не хотят.
Еще несколько человек прошествовали по вымощенному булыжниками двору. Мужчину с изысканными манерами и в очках в роговой оправе сопровождали две хорошо одетые женщины. За ними шел епископ Серлингхемский, больше известный как Артур Ленчерд, гималайский альпинист.
Вторая волна гостей покатилась к дому менее уверенно. Это были соискатели, приехавшие просить гранты на претворение в жизнь своих великих идей. Кто же из них тот бедный охотник за привидениями, которому предстоит столь непростой, по словам Руфуса, разговор? – гадала София. Суетливые гении, нервно сжимавшие в руках кейсы, совсем не выглядели интересными людьми. Во всяком случае, они казались куда менее интересными, чем Ленчерды.
София приготовила ленч, затем ужин. Все получилось превосходно, и она была довольна собой. Вот уже вымыта последняя тарелка, и шеф-повар отпустила своих помощниц по домам. Женщины с хихиканьем исчезли во мраке, освещая себе путь карманными фонариками.
Теперь кухня показалась Софии пустынной и унылой, впрочем, такой же, как и все остальные кухни по ночам, и девушка ощутила себя ужасно одинокой. В конце концов, работа – это всего лишь работа, вот и эта уже закончена. Дразнящего ложными надеждами мужчины не было рядом с ней весь день. Вероятно, он был слишком занят – все-таки помощник директора. Поезд ее уходил в девять утра. София в расстроенных чувствах решила сделать себе чашку горячего какао и потянулась за кастрюлей, как вдруг услышала голоса, доносившиеся со стороны холла. Один был приятным, с хрипотцой и мужественным шармом:
– Я хочу увидеть этого потрясающего мифического повара! Не верю, что она существует.
– Почему? Ты же ужинал, ведь так?
– Да, и могу сказать, что яства, подобные этим, обычно готовятся женской особью примерно восьми футов в обхвате. А если верить Руфусу, она шикарная киска…
– Ради бога, Виктор, не кричи!
София улыбнулась и разгладила на бедрах свой белоснежный халатик. Конечно, это не то одеяние, в котором ей хотелось бы предстать перед восхищенной публикой, но она точно знала, что его арктическая холодность весьма соблазнительна и прекрасно оттеняет ее персиковую кожу, которая после долгого стояния у плиты покраснеть от смущения уже не сможет.
Девушка с интересом смотрела, как открывается дверь. Вошли Руфус, бесподобно красивый в смокинге, еще двое мужчин и девушка.
– Мы хотим поздравить шеф-повара, – заулыбался Руфус. – Это был настоящий триумф! Члены нашей маленькой делегации хотят познакомиться с вами. Мои кузены Билл и Виктор Ленчерды и моя сестра Дина. А это София Беренджер.
– Что касается меня, не могу выразить, насколько я восхищен! – Виктор был широкоплечим мужчиной с превосходным цветом лица и чувственным ртом сладострастника. – Все члены совета ворковали, как голуби, даже дядюшка Август. Вы положили в суп транквилизаторы?
– Не обращайте на него внимания, – сказала Дина. – Хотя он прав – ваша еда на самом деле облегчила переговоры, приведя всех в благодушное настроение. Вы первоклассный повар, хотелось бы мне готовить так же искусно!
София засмеялась и ответила что-то уклончивое. Билл, королевский адвокат, был лет на пятнадцать старше своих кузенов.
– Вы случайно не дочь Фредди Беренджера? – спросил он.
– Вы знаете моего отца?
– Мы вместе учились в школе. Как долго он собирается пробыть в Австралии?
– Пока не будут построены все здания по его проектам. Контракт рассчитан на четыре года.
София заметила, что Руфус с интересом прислушивался, когда она говорила об отце-архитекторе, – видимо, пытался собрать по мелочам информацию о ней. Наверное, удивился, почему она не поехала со своими родителями в Австралию… Притяжение Лондона и общение с друзьями казались ей в то время более важными. Но лондонское безумие вскоре прошло, и теперь она понимала свою ошибку.
Они стояли так, кружком, несколько минут, беседуя. Вскоре все ушли, а Руфус замешкался, делая вид, что поправляет неплотно прикрытые ставни.
– Вам необходимо именно завтра ехать обратно? – спросил он. – Я подумал, если вы останетесь здесь еще на одну ночь, я мог бы сам вас подвезти. Я собираюсь в Лондон на уик-энд.
Ну и ну! Софию позабавила его попытка позаигрывать с ней.
– Я не могу просто так остаться в квартире у Венди, без приглашения.
– Ей нравится соседствовать с вами, она мне сама так сказала. Я показал бы вам нашу местность. Если завтра будет хороший день, мы могли бы отправиться в Сток и там устроить пикник.
С той же небрежностью София ответила:
– Это было бы прекрасно, но я должна позвонить своему шефу и узнать, смогут ли они без меня обойтись еще денек.
Ей причитались три отгула, и София была намерена взять их прямо сейчас. Тогда станет ясно, куда приведет ее этот путь, а она без колебаний решила пройти по нему. Она никогда не верила в любовь с первого взгляда, но внезапно обнаружила, что невозможно верить ни в какую другую. Она чувствовала уверенность и в себе, и в Руфусе, и будущее уже казалось предопределенным. А глубоко в тайниках ее сознания хранилась смутная тревога. Счастье, нашептывал внутренний голос, никогда не бывает безоблачным, обязательно найдется хоть какое-то препятствие. Но в тот момент Софии не хотелось об этом думать.
***
Руфус и София поженились через два месяца. Дата была назначена столь поспешно, потому что отец невесты по счастливой случайности как раз приехал в этот момент в Лондон на деловое совещание и привез с собой супругу. Родители Софии одобрили Руфуса, Ленчерды одобрили Беренджеров, и София, сияя от счастья, шла к алтарю в облаке белых кружев, чтобы мистическим образом соединить свою судьбу с судьбой мужчины, которого едва знала. Епископ, кузен Руфуса, произнес превосходную речь, но жених и невеста не слышали ни слова из нее.Они провели три недели медового месяца в Италии, вернулись домой еще больше влюбленными, чем прежде, и принялись устраиваться в новом доме.
Дом стоял в миле к западу от Ринга, как раз за руинами аббатства, принадлежавшего Фонду. Он назывался «Уотергейтс» и находился возле участка со старой пристанью, куда раньше причаливали лодки с припасами для монахов. Здание было построено из каменной кладки разрушенного монастыря, две причудливые резные колонны поддерживали маленький портик, и над ним, между каменными веками окон, можно было рассмотреть на стене широкий размах крыльев ангела. Особняк пустовал много лет. Он был вкопан в крутой склон, длинный пролет лестницы вел наверх, к гаражу и главной дороге. С тех пор как умер его последний арендатор, сад успел буйно разрастись. Сквозь высокую, густую траву с трудом тянули к солнцу свои изуродованные ветви карликовые яблони, пробивались белоснежные филадельфусы и красные мандрагоры, желтыми каплями просвечивал золотой дождь. Ряды неподрезанных глициний и клематисов штурмовали серые бока дома, лес плетистых роз с пока еще плотно закупоренными бутонами вырвался на свободу и разлегся на лужайке спящей красавицей. Множество растений погибло, не выдержав яростной атаки сорняков, но пионы оказались стойкими бойцами – их кремовые головки гордо высовывались из зарослей крапивы и одуванчиков. Гроздья гиацинтов ослепительно блестели в изумрудной матовой зелени, а внизу у реки пышно цвели ирисы – пурпурные, цвета охры и бронзы.
– Ты когда-нибудь видела такой дьявольский, но внушающий благоговение беспорядок? – спросил Руфус. Он пил пиво из пластикового стаканчика и ел сандвич с сыром. Супруги вышли в сад, чтобы спастись от пыльной мебели и упакованных в корзины свадебных подарков, загромоздивших весь дом. – Завтра утром начну теснить врага на всех фронтах.
Подобный «дьявольский беспорядок» мог бы повергнуть в уныние любого, но Руфус был полон энтузиазма. София с нежностью наблюдала за мужем. Она уже знала, что он любит все делать самостоятельно. И сад для него оказался идеальным материалом.
– Нам не нужно много газонов, – размышлял вслух Руфус. – Слишком трудно косить на склоне. Оставим только вот ту полоску травы. А здесь, наверху, я вымощу дворик и построю что-то вроде беседки, тогда мы сможем есть на открытом воздухе и принимать солнечные ванны. И еще нам нужна всякая живность. В Уайлтоне я знаю парня, который разводит серебристых фазанов.
– Меня немного беспокоит река. Я слышала много ужасных историй об утонувших детях.
– Я сделаю надежную проволочную ограду… А сколько ты хочешь?
– Детей или фазанов? – уточнила София, хотя прекрасно поняла, о чем он.
Руфус засмеялся, обнял жену, притянул к себе, и она прижалась спиной к груди мужа, чувствуя биение его сердца.
– Любимая, у нас будут чудесные дети!
Да, именно такими они и будут, подумала София, и все у них сложится хорошо.
В понедельник Руфус вернулся к работе. Кроме того, что он являлся одним из наследственных членов попечительского совета Фонда Ленчерда, он также был его платным служащим. Много всего происходило в «Египетском доме». Стипендиаты не только должны были регулярно получать деньги, но часто нуждались и в другой помощи: им где-то надо было жить, некоторые попадали в затруднительное положение и были слишком не от мира сего, чтобы выпутаться из этих проблем самостоятельно; к тому же поток соискателей никогда не иссякал. С ними приходилось беседовать, изучать их заявления, на основании чего составлять докладные записки для членов совета, собиравшихся дважды в год. Директор Фонда Холанд Эванс, светило науки, делил свое время между ежедневной рутиной и написанием трехтомной истории королевства Уэссекс <Уэссекс – королевство, основанное саксами на Британских островах в VI в.>, и делил, следует отметить, не вполне справедливо. По всем этим причинам у помощника директора забот хватало.
Но Руфус не возражал. Природная энергия и счастливая семейная жизнь помогали ему во всем. Он приходил из офиса домой и вечерами занимался садом. После ужина они с Софией падали в объятия друг друга и предавались любви с неослабевающим пылом – бывают в жизни времена и для безрассудной траты сил.
Вскоре все было готово к празднованию новоселья. На фуршет прибыло человек сорок, после чего полдюжины избранных остались на ужин.
– По-моему, все прошло отлично, – сказала София своей золовке Дине, когда основная партия гостей уехала. Женщины стояли на кухне, наливая горячий суп в супницу.
– Прекрасный прием!
На пороге появилась секретарша Руфуса.
– О, Венди! Они уже перешли в столовую? У нас все готово.
Столовая была довольно маленькой, в зеленых тонах, одна стена оклеена обоями с забавным узором из морских раковин и кораллов.
– Я совсем обленилась, – сказала Гилда Норрис, уже устроившаяся за столом. – Не могу даже встать – так выдохлась.
Гилда, хорошенькая пухленькая хохотушка, любила соблазнительно похихикать, ярко одеться и нацепить на себя побольше драгоценностей. Ее голубое платье из тафты и бриллианты казались слишком вызывающими на фоне простых ситцев других женщин. София уже успела понять, что и платья, и хихиканье равно безобидны, просто Гилде нравится быть в центре внимания и преувеличивать свои достоинства. Дик Норрис выполнял все капризы жены, и вполне мог себе это позволить, поскольку являлся единственным в Ринге фабрикантом – владел фабрикой по производству кожаных перчаток, вот уже шестьдесят лет наращивавшей состояние рода Норрисов.