Страница:
Когда появился Марк, Глэдис побежала навстречу. Как хорошо, что она пригласила его, иначе за ужином осталась бы без собеседника — разговоры о контрактах и балансах нагоняли безнадежную скуку.
— Отлично выглядишь, — сказал Марк, целуя в щеку. — Просто хочется тебя съесть.
Было очень приятно, что хоть кто-то оценил ее усилия. Хотя Глэдис и сама чувствовала, что выглядит сегодня прекрасно. Пышные густые волосы зачесаны назад, лиловое платье, ниспадающее мягкими складками, выгодно подчеркивает фигуру. Без драгоценностей, все просто, но стильно. Она была уверена в себе… пока не увидела Элмера, который появился в тот самый момент, когда Марк целовал ее и они оба улыбались, радуясь встрече. Элмер, несомненно, заметил ее, единственную женщину в комнате, но лишь скользнул совершенно безразличным взглядом и отвернулся. Ни одного восхищенного взгляда, какие время от времени бросали в ее сторону другие мужчины, ни даже приветственного жеста. Глэдис расстроилась.
— Это Элмер Полинг, партнер моего отца, а это Марк Дентворт, — представила их друг другу Глэдис.
Элмер коротко кивнул, глядя куда-то мимо. Показалось далее, что он собирается уйти, не сказав ни слова.
— Ну и компания, — сварливо пробормотал он наконец. — Не принесешь ли мне выпить, Глэдис? Я бы и сам сходил, но меня сразу утопят в финансовых проблемах.
Нужно выполнять. Выбора не было — таковы обязанности хозяйки. Но это значило оставить их наедине. Элмер держался очень напряженно, и она так спешила вернуться, что чуть не расплескала коктейль.
— Великолепно, — сказал Элмер, принимая стакан. — Ты всегда знаешь, чего я хочу, — и едва заметно улыбнулся. Он возвышался над ними, совершенно затмевая Марка, и от всей его фигуры веяло чем-то угрожающим. — Ты рассказала своему другу, как давно мы знакомы? — спросил он совершенно спокойно и даже доброжелательно. Глэдис еще не поняла, к чему он клонит, но вид не предвещал ничего хорошего. Абсолютно уверенный в себе, он говорил с ней так, словно Марка вообще не было.
— Ну-ка, не манкируй своими обязанностями. — Неожиданно возникший рядом отец взял Глэдис под руку и увлек в какую-то компанию прежде, чем она успела что-либо сообразить. Интересно, что успеет наговорить Элмер Марку, пока ее не будет? Глэдис ощутила, как мучительное напряжение, которое, казалось, прошло, возвращается. Элмер улыбался вслед, словно тигр, выслеживающий дичь. Даже вдалеке от него, стоя спиной, она чувствовала этот пристальный взгляд.
За ужином напряжение не исчезло. Наоборот — стало еще ощутимее. Элмер умудрялся участвовать одновременно в нескольких разговорах и при этом не сводить с нее глаз, смущая все больше и больше. Как можно было расслабляться и успокаиваться! Ведь известно, что с этим типом шутки плохи.
Когда ужин кончился и разговоры о делах были в самом разгаре, Глэдис увела Марка в маленькую гостиную, хотя сейчас ей совершенно не хотелось оставаться с ним наедине.
— Умный человек, — неожиданно сказал Марк. — Даже слишком. Я встречал много подобных людей, но он выделяется из всех.
— Кто? — резко спросила Глэдис, хотя, конечно, поняла, о ком идет речь. Разве мог кто-либо привлечь к себе внимание, когда поблизости находился Элмер.
— Да этот Полинг. Он сказал, что знает тебя с детства. Ты никогда не рассказывала.
— Не видела много лет и… почти забыла.
— По-моему, такого забыть невозможно, — сухо сказал Марк. — Он постоянно наблюдает за тобой. Между вами что-то есть, не так ли?
— Ничего, кроме неприязни.
Говорить об Элмере совсем не хотелось. Вдруг это имя снова стало причинять боль. Тогда, ночью, она не сдержалась и дала выход горечи и разочарованию, накопившимся в сердце за эти годы, а потом надеялась, что слезы все смыли. Но этого не произошло. Почему-то сейчас она почувствовала себя еще более уязвимой. Раньше гнев и обида поддерживали, давали силы сопротивляться, теперь же они стали проходить…
— Но он не сводил с тебя глаз с момента своего прихода, — настаивал Марк.
Глэдис устала от такого разговора. Марк ей нравился, она всегда с радостью виделась с ним, целовалась при расставании, он держал ее за руку, но никогда не заходил дальше. И она вдруг поняла, что этого и не нужно. И зря теперь он пытается вмешаться в историю, которая не имеет к нему никакого отношения. Это касается только ее и Элмера.
— Мы знакомы очень давно, — устало сказала она. — В прошлом у нас были кое-какие проблемы, и мы стараемся их разрешить, вот и все.
— Да? Он говорил так, как будто ты его собственность.
— Что он говорил?! — воскликнула Глэдис с испугом. Вдруг заболела голова. Неужели снова мигрень? Но она не напоминала о себе уже много лет.
— Ничего. Почти ничего. Но, по-моему, он хотел дать мне понять, что лучше оставить тебя в покое.
— Ошибаешься.
Марк смотрел мрачно.
— Он называл тебя ангелом.
— По привычке. Так он звал меня, когда я была маленькой.
Боль усиливалась. Вокруг предметов появился как бы светящийся ореол.
— Что случилось? — спросил он с тревогой. — Тебе плохо? Я обидел тебя?
— Мигрень, — пробормотала Глэдис. — Опять… Я так надеялась, что она давно осталась в прошлом… Наверное, такой прием мне не под силу…
— Скажи, чем помочь?
— Спасибо, ничем. Просто нужно лечь. Прости меня, пожалуйста. Мне так жаль. Я испортила тебе вечер…
— Думаю, для тебя этот вечер еще хуже. И все из-за меня и моих подозрений.
— Да нет же. Если кто-то и виноват, то только Элмер.
— Ты ведь любишь его, правда?
— Любила раньше, когда была ребенком. Теперь он приносит мне только несчастья. Но скоро я уеду отсюда и больше его не увижу.
Глэдис спустилась вниз, чтобы проводить Марка. Силы оставляли ее, пришлось опереться на его руку, с ужасом думая о том, что еще нужно прощаться с отцом и гостями. Когда они уже достигли двери, рядом возник Элмер.
— Что случилось? — Он с тревогой взглянул на бледное лицо девушки.
— Мигрень, — холодно ответил Марк, но Элмер не обратил на его тон никакого внимания.
— Черт! — воскликнул он, повернув ее к свету. — На этот раз ты не притворяешься. А я-то думал, ты давно избавилась от этой напасти. Вы найдете дорогу сами? — повернулся он к Марку. — Глэдис надо скорее лечь.
— Я не маленькая! — перебила Глэдис.
Марк был прав. Тон собственника, действительно, был невыносим.
— Просто глупая, — пробормотал Элмер, беря ее за плечо и притягивая к себе.
— Я позвоню завтра, Глэдис, — сказал Марк. — Не волнуйся, все будет хорошо.
— Ты не понимаешь… — начала Глэдис со слезами в голосе, но осеклась. Как объяснить, что на самом деле Элмер мстит за то, что она слишком много знает.
— Успокойся, моя хорошая. — Марк поцеловал ее, не обращая внимания на Элмера. — Ложись в постель. Я позвоню утром. — И вышел.
Глэдис вырвалась из рук Элмера и повернулась к лестнице, хотя хотелось только одного — стоять, прижавшись к нему, ощущать его тепло. И еще мучила мысль о приеме.
— Все испортила, — прошептала она. — Я никудышная хозяйка. Выпроводила Марка, которого сама пригласила. А теперь вообще собираюсь уйти…
— Все было отлично, — раздался голос над ухом. — Ты была настоящим украшением вечера, а больше ничего и не требовалось. Отец справится сам, а твоему другу все равно пришлось бы скоро уйти.
— Он мой любовник, — с вызовом бросила Глэдис, но Элмер и бровью не повел.
— Неужели? Никогда бы не подумал. Ложись спать. Он все равно далеко.
Сил возражать уже не было. Да и бесполезно, все равно ее никто не слушал. Страшно хотелось лечь, но, добравшись до лестницы, она поняла, что не осилит ступенек.
— Я не могу подняться… Сейчас упаду…
— Дурочка, — проговорил Элмер, подхватывая ее на руки. — О чем ты только думаешь? Что ты все время пытаешься доказать? Давно надо было меня позвать.
— Приступ начался так неожиданно…
Глэдис задрожала, и Элмер крепко прижал ее к груди. Как давно он не обнимал ее так… Как хорошо в его объятиях… И ужасно грустно. Как будто повеяло счастливым прошлым. Хотелось сказать, что все это несправедливо. Она подняла голову, но перед глазами плясали цветные пятна. Мигрень разыгралась не на шутку.
— Я не вижу тебя, — прошептала она тихо.
— Тогда представь, — отозвался он, — ведь я не изменился. Такой же, как раньше. Когда мы встретились впервые, мои отроческие проблемы были давно в прошлом. А вот ты со своими еще не справилась.
— Моя единственная проблема — мигрень.
— И горячее желание видеть меня в аду. Отсюда и приступ.
Голос снова стал холодным и безразличным. Лучше прекратить этот разговор. Она молча прижалась щекой к его плечу, забыв обо всем, кроме ощущения уюта и защищенности, которые создавали его сильные руки. Хотелось, чтобы он нес ее бесконечно долго. Но они уже достигли комнаты. Как быстро! Элмер опустил ее на кровать.
— Бледная девушка в белой комнате, — пробормотал он, как показалось, с презрением. — Девственная чистота.
Глэдис почувствовала, что надо как-то защититься.
— Просто здесь оставили все, как было, — сказала она. — А я изменилась…
— Ну да, теперь ты опытная светская львица!
Больше бороться не хотелось.
— Спасибо, что принес меня сюда, — проговорила она слабым голосом. — Теперь я сама о себе позабочусь.
— В этом я не уверен. Что ты принимаешь, где таблетки?
— Нет у меня никаких таблеток. Приступов давно не было, и я забыла о таблетках. Может быть, остались старые? Посмотри в шкафчике в ванной.
— Даже если их и не выкинули, срок годности наверняка давно истек. Удивительно, ты никогда ни к чему не готова!
Да, здесь Элмер прав. Но более всего она была не готова терпеть его присутствие. Свет резал глаза. Закрыв их, откинувшись на подушки, Глэдис слышала, как он роется в шкафчике в ванной.
— Нашел, — послышалось наконец. — Похоже то, что нужно, — добавил он, рассматривая этикетку на пузырьке. — Сейчас принесу воды.
Голос звучал так громко и резко, что хотелось отказаться от всех таблеток на свете, лишь бы Элмер как можно скорее оказался подальше, лишь бы остаться одной в тишине и темноте.
— Раздевайся, — приказал Элмер, как только Глэдис проглотила таблетки.
— Уходи! — проговорила она, готовая вот-вот расплакаться. — И без тебя тошно!
— Успокойся. Уйду, когда буду уверен, что с тобой все в порядке.
— Почему ты все время ругаешь меня?
Не в силах больше сдерживаться, Глэдис отвернулась к стене и разрыдалась.
— Так-так, — пробормотал Элмер, склонившись над кроватью. — Все логично. Зверьки всегда огрызаются, когда чувствуют свое бессилие. Ну, бедная маленькая зверушка, хватит, успокойся и вылезай из этого шикарного платья.
— Оно правда тебе понравилось? — жалобно спросила Глэдис. — Но почему тогда ты смотрел весь вечер так, словно что-то было не в порядке?
— Лучше помолчи, — буркнул Элмер. — А то потом пожалеешь о своих словах, а я опять буду виноват.
Он вынул заколки из ее волос и на мгновение погрузил в них руки.
— Да, сегодня ты действительно выглядела потрясающе. Конечно, я не мог этого не заметить.
Потом расстегнул ворот платья, и Глэдис вдруг сообразила, что под платьем ничего нет.
— Прекрати! — Опять она позволяет делать с собой все, что угодно. — Я могу раздеться сама!
Элмер положил руки ей на плечи и заглянул в глаза, но потом встал и резко отвернулся.
— Ладно, раздевайся, — пробормотал он. — Но я не уйду, пока ты не ляжешь в постель. Скажи, когда можно будет повернуться.
Движения давались с трудом, но она старалась побыстрее раздеться, чтобы наконец избавиться от помощника. В этот момент дверь комнаты распахнулась, и на пороге возникла миссис Вуд со стопкой чистых полотенец в руках. На секунду все застыли от неожиданности. Миссис Вуд пришла в себя первой и проговорила, переводя ехидный взгляд с Элмера на Глэдис:
— Мисс Лоуренс, я принесла чистые полотенца. Думала, что вы внизу с гостями.
Краска залила бледное лицо девушки.
— Вас разве не учили стучать в дверь? — сухо осведомился Элмер. — Вы всегда так врываетесь в чужие спальни или мисс Лоуренс пользуется особым расположением?
— Обычно, когда в доме гости, все находятся внизу… — начала оправдываться миссис Вуд, но осеклась под суровым взглядом и замолкла.
— И все-таки в спальни лучше не входить без стука, миссис Вуд. Надеюсь, вы запомните. Эта комната больше не пустует. Мисс Лоуренс вернулась домой и собирается здесь жить.
Миссис Вуд положила полотенца на столик возле двери и испарилась. Элмер с досадой махнул рукой — понятно, о чем подумала экономка.
— Пора избавиться от этого чудовища, — сказал он.
— Она все доложит Кларе, — заметила Глэдис.
При этих словах Элмер резко повернулся, схватил ее за плечи и прижал к себе. Глэдис вскрикнула, но Элмер зажал ей рот.
— Тихо! — прорычал он. — Еще одно слово, и даже болезнь тебя не спасет!
Было так больно, что Глэдис не могла ни пошевелиться, ни заговорить. А он смотрел на нее сверху вниз, не обращая внимания на катящиеся по ее щекам слезы. Потом взял в ладони ее голову и грубо поцеловал в губы. Глэдис тихо застонала, а когда он отпустил руки, упала на кровать и замерла, лишившись остатка сил. Элмер сбросил платье с постели и накрыл ее одеялом.
— Теперь закрой глаза и спи, — приказал он. — И радуйся, что болит голова, потому что настало время поучить тебя уму-разуму.
Он повесил платье на стул, выключил свет и направился к двери.
— В один прекрасный день ты окончательно выведешь меня из равновесия, — сказал он, обернувшись. — И тогда я либо убью тебя, либо выбью дурь из твоей головы.
Вышел и плотно притворил за собой дверь. Глэдис лежала в полной темноте, стиснув зубы от боли, и ждала, когда начнут действовать таблетки. Если они не помогут, придется позвать отца.
Глэдис провела языком по губам, которые болели после поцелуя, и перевернулась на бок. Таблетки начали действовать, и стало легче. Больше не хотелось ни о чем думать. Утро вечера мудренее. А сейчас надо спать. Утром Элмера не будет в доме, и она сможет спокойно все осмыслить. Сегодня же у него было слишком большое преимущество. Да еще мигрень… Но как бы то ни было, приятно, что именно Элмер, а не кто-то другой, позаботился о ней, когда стало плохо.
Прошло два дня, прежде чем Глэдис снова почувствовала себя здоровой. Элмер не появлялся. По словам отца, он поехал в Бостон, чтобы посмотреть, как идет ремонт квартиры, а потом собирался в Нью-Йорк по делам фирмы. Это давало время разобраться в своих запутанных чувствах и подготовиться к новой встрече. Правда, иногда появлялась горькая мысль, что Нью-Йорк — только предлог для того, чтобы слетать в Париж: к Кларе.
— Когда возвращается Клара? — как-то спросила Глэдис у отца, но тот лишь пожал плечами с полнейшим безразличием.
— Понятия не имею. За это время звонков не было. Дорвавшись до Парижа, она уже не думает ни о чем, кроме тряпок. Я же только оплачиваю счета.
Спокойствие отца немного удивляло. В свое время, когда галерея становилась на ноги, отец очень выручил ее, но потом она настояла и вернула ему все до копейки. Клара не была столь щепетильна и по-прежнему не брезговала чековой книжкой мужа. Очевидно, она ни в чем не утратила умения любой ценой добиваться своего.
Было очень приятно провести несколько дней вдвоем с отцом, погулять по окрестностям без риска наткнуться на сардоническую улыбку Элмера, вспомнить места своего детства. Как-то в эти дни отец признался, что прием был просто предлогом, чтобы вернуть ее домой. И Глэдис решила пока не уезжать. Маргарет отлично справлялась в галерее, можно побыть с отцом хотя бы до возвращения Клары.
Но однажды Маргарет все же позвонила и попросила ее приехать. Действительно, накопились дела, которые требовали обсуждения. «Сеттер» уже отправился в Нью-Йорк, «Лайку» тоже забрал заказчик, который был в восторге от картины. Когда все вопросы были решены и Глэдис собралась возвращаться в Пейтон, в галерею кто-то вошел. Маргарет поспешила навстречу. Услышав голос посетителя, Глэдис пожалела, что не может провалиться сквозь землю. Это, конечно, был Элмер. Не оставалось ничего другого, как спуститься вниз и предстать перед его взором. Он как-то особенно внимательно осмотрел ее с ног до головы. За время болезни Глэдис похудела на несколько фунтов, но, по-видимому, дело было в чем-то другом.
— Ищешь что-либо конкретное или просто прицениваешься? — спросила она и с удивлением увидела почти нормальную ответную улыбку.
— Ищу, — ответил Элмер. — Мне нужна помощь. Я звонил Фрэнку, он сказал, что ты здесь. Мне нужна твоя помощь.
— Надеюсь, с «Пантерой» все в порядке? Это отличная картина, и если все-таки она тебе не подходит…
— Подожди, подожди! Сразу воображаешь самое худшее. Хочу просто посоветоваться с тобой, где лучше ее повесить.
— Я только торгую картинами, — сухо сказала Глэдис.
— И очень умело развешиваешь их на стенах. Слушай, я заплатил за эту чертову кошку целую тысячу. Неужели не найдется несколько минут, чтобы достойно завершить эту эпопею?
Стоявшая чуть поодаль Маргарет раскрыла от удивления глаза, услышав слово «тысяча». Губы беззвучно произнесли это слово, и Глэдис не могла не улыбнуться. Элмер заметил это.
— Замечательно, у тебя сегодня хорошее настроение. Я приехал вовремя. Так сжалься же надо мной!
Добрая улыбка изменила его лицо — глаза потеплели, стали дымчато-серыми. Сердце девушки сжалось. Как этот человек был ей дорог, как она им восхищалась. Почему же теперь все так ужасно, так несправедливо?
— Хорошо, — проговорила Глэдис внезапно осипшим голосом, беззащитная перед таким взглядом. — Поехали, но ненадолго. Отец ждет меня к ужину.
— Домой я тебя отвезу. — Элмер пристально посмотрел в глаза, но она с честью выдержала атаку.
— Я приехала на своей машине, — сказала она. — На ней и вернусь.
— Ну хорошо, — кивнул Элмер. — Поедем отдельно. Хотя я все равно собирался возвращаться в Пейтон. Знаешь, мне стала нравиться сторожка. Вообще в доме с садом есть какая-то магия.
Еще бы! Она-то прекрасно знала это. Долины, высокие деревья, река — все то, от чего Клара заставила ее отказаться. И Элмера тоже отобрала эта женщина.
— Поехали, — сказала она. — Смотри не отрывайся далеко. Понятия не имею, где ты живешь.
Отдав последние распоряжения, Глэдис вышла на улицу. Элмер ждал у дверей снова с задумчивым выражением лица. Не говоря ни слова, сел в свою машину. Глэдис, уже в который раз, мысленно прокляла себя — опять позволила втянуть себя в какую-то авантюру. Не было ни малейшего желания знать, где и как он живет, не хотелось ехать. Это не предвещало ничего, кроме новых неприятностей.
5
— Отлично выглядишь, — сказал Марк, целуя в щеку. — Просто хочется тебя съесть.
Было очень приятно, что хоть кто-то оценил ее усилия. Хотя Глэдис и сама чувствовала, что выглядит сегодня прекрасно. Пышные густые волосы зачесаны назад, лиловое платье, ниспадающее мягкими складками, выгодно подчеркивает фигуру. Без драгоценностей, все просто, но стильно. Она была уверена в себе… пока не увидела Элмера, который появился в тот самый момент, когда Марк целовал ее и они оба улыбались, радуясь встрече. Элмер, несомненно, заметил ее, единственную женщину в комнате, но лишь скользнул совершенно безразличным взглядом и отвернулся. Ни одного восхищенного взгляда, какие время от времени бросали в ее сторону другие мужчины, ни даже приветственного жеста. Глэдис расстроилась.
— Это Элмер Полинг, партнер моего отца, а это Марк Дентворт, — представила их друг другу Глэдис.
Элмер коротко кивнул, глядя куда-то мимо. Показалось далее, что он собирается уйти, не сказав ни слова.
— Ну и компания, — сварливо пробормотал он наконец. — Не принесешь ли мне выпить, Глэдис? Я бы и сам сходил, но меня сразу утопят в финансовых проблемах.
Нужно выполнять. Выбора не было — таковы обязанности хозяйки. Но это значило оставить их наедине. Элмер держался очень напряженно, и она так спешила вернуться, что чуть не расплескала коктейль.
— Великолепно, — сказал Элмер, принимая стакан. — Ты всегда знаешь, чего я хочу, — и едва заметно улыбнулся. Он возвышался над ними, совершенно затмевая Марка, и от всей его фигуры веяло чем-то угрожающим. — Ты рассказала своему другу, как давно мы знакомы? — спросил он совершенно спокойно и даже доброжелательно. Глэдис еще не поняла, к чему он клонит, но вид не предвещал ничего хорошего. Абсолютно уверенный в себе, он говорил с ней так, словно Марка вообще не было.
— Ну-ка, не манкируй своими обязанностями. — Неожиданно возникший рядом отец взял Глэдис под руку и увлек в какую-то компанию прежде, чем она успела что-либо сообразить. Интересно, что успеет наговорить Элмер Марку, пока ее не будет? Глэдис ощутила, как мучительное напряжение, которое, казалось, прошло, возвращается. Элмер улыбался вслед, словно тигр, выслеживающий дичь. Даже вдалеке от него, стоя спиной, она чувствовала этот пристальный взгляд.
За ужином напряжение не исчезло. Наоборот — стало еще ощутимее. Элмер умудрялся участвовать одновременно в нескольких разговорах и при этом не сводить с нее глаз, смущая все больше и больше. Как можно было расслабляться и успокаиваться! Ведь известно, что с этим типом шутки плохи.
Когда ужин кончился и разговоры о делах были в самом разгаре, Глэдис увела Марка в маленькую гостиную, хотя сейчас ей совершенно не хотелось оставаться с ним наедине.
— Умный человек, — неожиданно сказал Марк. — Даже слишком. Я встречал много подобных людей, но он выделяется из всех.
— Кто? — резко спросила Глэдис, хотя, конечно, поняла, о ком идет речь. Разве мог кто-либо привлечь к себе внимание, когда поблизости находился Элмер.
— Да этот Полинг. Он сказал, что знает тебя с детства. Ты никогда не рассказывала.
— Не видела много лет и… почти забыла.
— По-моему, такого забыть невозможно, — сухо сказал Марк. — Он постоянно наблюдает за тобой. Между вами что-то есть, не так ли?
— Ничего, кроме неприязни.
Говорить об Элмере совсем не хотелось. Вдруг это имя снова стало причинять боль. Тогда, ночью, она не сдержалась и дала выход горечи и разочарованию, накопившимся в сердце за эти годы, а потом надеялась, что слезы все смыли. Но этого не произошло. Почему-то сейчас она почувствовала себя еще более уязвимой. Раньше гнев и обида поддерживали, давали силы сопротивляться, теперь же они стали проходить…
— Но он не сводил с тебя глаз с момента своего прихода, — настаивал Марк.
Глэдис устала от такого разговора. Марк ей нравился, она всегда с радостью виделась с ним, целовалась при расставании, он держал ее за руку, но никогда не заходил дальше. И она вдруг поняла, что этого и не нужно. И зря теперь он пытается вмешаться в историю, которая не имеет к нему никакого отношения. Это касается только ее и Элмера.
— Мы знакомы очень давно, — устало сказала она. — В прошлом у нас были кое-какие проблемы, и мы стараемся их разрешить, вот и все.
— Да? Он говорил так, как будто ты его собственность.
— Что он говорил?! — воскликнула Глэдис с испугом. Вдруг заболела голова. Неужели снова мигрень? Но она не напоминала о себе уже много лет.
— Ничего. Почти ничего. Но, по-моему, он хотел дать мне понять, что лучше оставить тебя в покое.
— Ошибаешься.
Марк смотрел мрачно.
— Он называл тебя ангелом.
— По привычке. Так он звал меня, когда я была маленькой.
Боль усиливалась. Вокруг предметов появился как бы светящийся ореол.
— Что случилось? — спросил он с тревогой. — Тебе плохо? Я обидел тебя?
— Мигрень, — пробормотала Глэдис. — Опять… Я так надеялась, что она давно осталась в прошлом… Наверное, такой прием мне не под силу…
— Скажи, чем помочь?
— Спасибо, ничем. Просто нужно лечь. Прости меня, пожалуйста. Мне так жаль. Я испортила тебе вечер…
— Думаю, для тебя этот вечер еще хуже. И все из-за меня и моих подозрений.
— Да нет же. Если кто-то и виноват, то только Элмер.
— Ты ведь любишь его, правда?
— Любила раньше, когда была ребенком. Теперь он приносит мне только несчастья. Но скоро я уеду отсюда и больше его не увижу.
Глэдис спустилась вниз, чтобы проводить Марка. Силы оставляли ее, пришлось опереться на его руку, с ужасом думая о том, что еще нужно прощаться с отцом и гостями. Когда они уже достигли двери, рядом возник Элмер.
— Что случилось? — Он с тревогой взглянул на бледное лицо девушки.
— Мигрень, — холодно ответил Марк, но Элмер не обратил на его тон никакого внимания.
— Черт! — воскликнул он, повернув ее к свету. — На этот раз ты не притворяешься. А я-то думал, ты давно избавилась от этой напасти. Вы найдете дорогу сами? — повернулся он к Марку. — Глэдис надо скорее лечь.
— Я не маленькая! — перебила Глэдис.
Марк был прав. Тон собственника, действительно, был невыносим.
— Просто глупая, — пробормотал Элмер, беря ее за плечо и притягивая к себе.
— Я позвоню завтра, Глэдис, — сказал Марк. — Не волнуйся, все будет хорошо.
— Ты не понимаешь… — начала Глэдис со слезами в голосе, но осеклась. Как объяснить, что на самом деле Элмер мстит за то, что она слишком много знает.
— Успокойся, моя хорошая. — Марк поцеловал ее, не обращая внимания на Элмера. — Ложись в постель. Я позвоню утром. — И вышел.
Глэдис вырвалась из рук Элмера и повернулась к лестнице, хотя хотелось только одного — стоять, прижавшись к нему, ощущать его тепло. И еще мучила мысль о приеме.
— Все испортила, — прошептала она. — Я никудышная хозяйка. Выпроводила Марка, которого сама пригласила. А теперь вообще собираюсь уйти…
— Все было отлично, — раздался голос над ухом. — Ты была настоящим украшением вечера, а больше ничего и не требовалось. Отец справится сам, а твоему другу все равно пришлось бы скоро уйти.
— Он мой любовник, — с вызовом бросила Глэдис, но Элмер и бровью не повел.
— Неужели? Никогда бы не подумал. Ложись спать. Он все равно далеко.
Сил возражать уже не было. Да и бесполезно, все равно ее никто не слушал. Страшно хотелось лечь, но, добравшись до лестницы, она поняла, что не осилит ступенек.
— Я не могу подняться… Сейчас упаду…
— Дурочка, — проговорил Элмер, подхватывая ее на руки. — О чем ты только думаешь? Что ты все время пытаешься доказать? Давно надо было меня позвать.
— Приступ начался так неожиданно…
Глэдис задрожала, и Элмер крепко прижал ее к груди. Как давно он не обнимал ее так… Как хорошо в его объятиях… И ужасно грустно. Как будто повеяло счастливым прошлым. Хотелось сказать, что все это несправедливо. Она подняла голову, но перед глазами плясали цветные пятна. Мигрень разыгралась не на шутку.
— Я не вижу тебя, — прошептала она тихо.
— Тогда представь, — отозвался он, — ведь я не изменился. Такой же, как раньше. Когда мы встретились впервые, мои отроческие проблемы были давно в прошлом. А вот ты со своими еще не справилась.
— Моя единственная проблема — мигрень.
— И горячее желание видеть меня в аду. Отсюда и приступ.
Голос снова стал холодным и безразличным. Лучше прекратить этот разговор. Она молча прижалась щекой к его плечу, забыв обо всем, кроме ощущения уюта и защищенности, которые создавали его сильные руки. Хотелось, чтобы он нес ее бесконечно долго. Но они уже достигли комнаты. Как быстро! Элмер опустил ее на кровать.
— Бледная девушка в белой комнате, — пробормотал он, как показалось, с презрением. — Девственная чистота.
Глэдис почувствовала, что надо как-то защититься.
— Просто здесь оставили все, как было, — сказала она. — А я изменилась…
— Ну да, теперь ты опытная светская львица!
Больше бороться не хотелось.
— Спасибо, что принес меня сюда, — проговорила она слабым голосом. — Теперь я сама о себе позабочусь.
— В этом я не уверен. Что ты принимаешь, где таблетки?
— Нет у меня никаких таблеток. Приступов давно не было, и я забыла о таблетках. Может быть, остались старые? Посмотри в шкафчике в ванной.
— Даже если их и не выкинули, срок годности наверняка давно истек. Удивительно, ты никогда ни к чему не готова!
Да, здесь Элмер прав. Но более всего она была не готова терпеть его присутствие. Свет резал глаза. Закрыв их, откинувшись на подушки, Глэдис слышала, как он роется в шкафчике в ванной.
— Нашел, — послышалось наконец. — Похоже то, что нужно, — добавил он, рассматривая этикетку на пузырьке. — Сейчас принесу воды.
Голос звучал так громко и резко, что хотелось отказаться от всех таблеток на свете, лишь бы Элмер как можно скорее оказался подальше, лишь бы остаться одной в тишине и темноте.
— Раздевайся, — приказал Элмер, как только Глэдис проглотила таблетки.
— Уходи! — проговорила она, готовая вот-вот расплакаться. — И без тебя тошно!
— Успокойся. Уйду, когда буду уверен, что с тобой все в порядке.
— Почему ты все время ругаешь меня?
Не в силах больше сдерживаться, Глэдис отвернулась к стене и разрыдалась.
— Так-так, — пробормотал Элмер, склонившись над кроватью. — Все логично. Зверьки всегда огрызаются, когда чувствуют свое бессилие. Ну, бедная маленькая зверушка, хватит, успокойся и вылезай из этого шикарного платья.
— Оно правда тебе понравилось? — жалобно спросила Глэдис. — Но почему тогда ты смотрел весь вечер так, словно что-то было не в порядке?
— Лучше помолчи, — буркнул Элмер. — А то потом пожалеешь о своих словах, а я опять буду виноват.
Он вынул заколки из ее волос и на мгновение погрузил в них руки.
— Да, сегодня ты действительно выглядела потрясающе. Конечно, я не мог этого не заметить.
Потом расстегнул ворот платья, и Глэдис вдруг сообразила, что под платьем ничего нет.
— Прекрати! — Опять она позволяет делать с собой все, что угодно. — Я могу раздеться сама!
Элмер положил руки ей на плечи и заглянул в глаза, но потом встал и резко отвернулся.
— Ладно, раздевайся, — пробормотал он. — Но я не уйду, пока ты не ляжешь в постель. Скажи, когда можно будет повернуться.
Движения давались с трудом, но она старалась побыстрее раздеться, чтобы наконец избавиться от помощника. В этот момент дверь комнаты распахнулась, и на пороге возникла миссис Вуд со стопкой чистых полотенец в руках. На секунду все застыли от неожиданности. Миссис Вуд пришла в себя первой и проговорила, переводя ехидный взгляд с Элмера на Глэдис:
— Мисс Лоуренс, я принесла чистые полотенца. Думала, что вы внизу с гостями.
Краска залила бледное лицо девушки.
— Вас разве не учили стучать в дверь? — сухо осведомился Элмер. — Вы всегда так врываетесь в чужие спальни или мисс Лоуренс пользуется особым расположением?
— Обычно, когда в доме гости, все находятся внизу… — начала оправдываться миссис Вуд, но осеклась под суровым взглядом и замолкла.
— И все-таки в спальни лучше не входить без стука, миссис Вуд. Надеюсь, вы запомните. Эта комната больше не пустует. Мисс Лоуренс вернулась домой и собирается здесь жить.
Миссис Вуд положила полотенца на столик возле двери и испарилась. Элмер с досадой махнул рукой — понятно, о чем подумала экономка.
— Пора избавиться от этого чудовища, — сказал он.
— Она все доложит Кларе, — заметила Глэдис.
При этих словах Элмер резко повернулся, схватил ее за плечи и прижал к себе. Глэдис вскрикнула, но Элмер зажал ей рот.
— Тихо! — прорычал он. — Еще одно слово, и даже болезнь тебя не спасет!
Было так больно, что Глэдис не могла ни пошевелиться, ни заговорить. А он смотрел на нее сверху вниз, не обращая внимания на катящиеся по ее щекам слезы. Потом взял в ладони ее голову и грубо поцеловал в губы. Глэдис тихо застонала, а когда он отпустил руки, упала на кровать и замерла, лишившись остатка сил. Элмер сбросил платье с постели и накрыл ее одеялом.
— Теперь закрой глаза и спи, — приказал он. — И радуйся, что болит голова, потому что настало время поучить тебя уму-разуму.
Он повесил платье на стул, выключил свет и направился к двери.
— В один прекрасный день ты окончательно выведешь меня из равновесия, — сказал он, обернувшись. — И тогда я либо убью тебя, либо выбью дурь из твоей головы.
Вышел и плотно притворил за собой дверь. Глэдис лежала в полной темноте, стиснув зубы от боли, и ждала, когда начнут действовать таблетки. Если они не помогут, придется позвать отца.
Глэдис провела языком по губам, которые болели после поцелуя, и перевернулась на бок. Таблетки начали действовать, и стало легче. Больше не хотелось ни о чем думать. Утро вечера мудренее. А сейчас надо спать. Утром Элмера не будет в доме, и она сможет спокойно все осмыслить. Сегодня же у него было слишком большое преимущество. Да еще мигрень… Но как бы то ни было, приятно, что именно Элмер, а не кто-то другой, позаботился о ней, когда стало плохо.
Прошло два дня, прежде чем Глэдис снова почувствовала себя здоровой. Элмер не появлялся. По словам отца, он поехал в Бостон, чтобы посмотреть, как идет ремонт квартиры, а потом собирался в Нью-Йорк по делам фирмы. Это давало время разобраться в своих запутанных чувствах и подготовиться к новой встрече. Правда, иногда появлялась горькая мысль, что Нью-Йорк — только предлог для того, чтобы слетать в Париж: к Кларе.
— Когда возвращается Клара? — как-то спросила Глэдис у отца, но тот лишь пожал плечами с полнейшим безразличием.
— Понятия не имею. За это время звонков не было. Дорвавшись до Парижа, она уже не думает ни о чем, кроме тряпок. Я же только оплачиваю счета.
Спокойствие отца немного удивляло. В свое время, когда галерея становилась на ноги, отец очень выручил ее, но потом она настояла и вернула ему все до копейки. Клара не была столь щепетильна и по-прежнему не брезговала чековой книжкой мужа. Очевидно, она ни в чем не утратила умения любой ценой добиваться своего.
Было очень приятно провести несколько дней вдвоем с отцом, погулять по окрестностям без риска наткнуться на сардоническую улыбку Элмера, вспомнить места своего детства. Как-то в эти дни отец признался, что прием был просто предлогом, чтобы вернуть ее домой. И Глэдис решила пока не уезжать. Маргарет отлично справлялась в галерее, можно побыть с отцом хотя бы до возвращения Клары.
Но однажды Маргарет все же позвонила и попросила ее приехать. Действительно, накопились дела, которые требовали обсуждения. «Сеттер» уже отправился в Нью-Йорк, «Лайку» тоже забрал заказчик, который был в восторге от картины. Когда все вопросы были решены и Глэдис собралась возвращаться в Пейтон, в галерею кто-то вошел. Маргарет поспешила навстречу. Услышав голос посетителя, Глэдис пожалела, что не может провалиться сквозь землю. Это, конечно, был Элмер. Не оставалось ничего другого, как спуститься вниз и предстать перед его взором. Он как-то особенно внимательно осмотрел ее с ног до головы. За время болезни Глэдис похудела на несколько фунтов, но, по-видимому, дело было в чем-то другом.
— Ищешь что-либо конкретное или просто прицениваешься? — спросила она и с удивлением увидела почти нормальную ответную улыбку.
— Ищу, — ответил Элмер. — Мне нужна помощь. Я звонил Фрэнку, он сказал, что ты здесь. Мне нужна твоя помощь.
— Надеюсь, с «Пантерой» все в порядке? Это отличная картина, и если все-таки она тебе не подходит…
— Подожди, подожди! Сразу воображаешь самое худшее. Хочу просто посоветоваться с тобой, где лучше ее повесить.
— Я только торгую картинами, — сухо сказала Глэдис.
— И очень умело развешиваешь их на стенах. Слушай, я заплатил за эту чертову кошку целую тысячу. Неужели не найдется несколько минут, чтобы достойно завершить эту эпопею?
Стоявшая чуть поодаль Маргарет раскрыла от удивления глаза, услышав слово «тысяча». Губы беззвучно произнесли это слово, и Глэдис не могла не улыбнуться. Элмер заметил это.
— Замечательно, у тебя сегодня хорошее настроение. Я приехал вовремя. Так сжалься же надо мной!
Добрая улыбка изменила его лицо — глаза потеплели, стали дымчато-серыми. Сердце девушки сжалось. Как этот человек был ей дорог, как она им восхищалась. Почему же теперь все так ужасно, так несправедливо?
— Хорошо, — проговорила Глэдис внезапно осипшим голосом, беззащитная перед таким взглядом. — Поехали, но ненадолго. Отец ждет меня к ужину.
— Домой я тебя отвезу. — Элмер пристально посмотрел в глаза, но она с честью выдержала атаку.
— Я приехала на своей машине, — сказала она. — На ней и вернусь.
— Ну хорошо, — кивнул Элмер. — Поедем отдельно. Хотя я все равно собирался возвращаться в Пейтон. Знаешь, мне стала нравиться сторожка. Вообще в доме с садом есть какая-то магия.
Еще бы! Она-то прекрасно знала это. Долины, высокие деревья, река — все то, от чего Клара заставила ее отказаться. И Элмера тоже отобрала эта женщина.
— Поехали, — сказала она. — Смотри не отрывайся далеко. Понятия не имею, где ты живешь.
Отдав последние распоряжения, Глэдис вышла на улицу. Элмер ждал у дверей снова с задумчивым выражением лица. Не говоря ни слова, сел в свою машину. Глэдис, уже в который раз, мысленно прокляла себя — опять позволила втянуть себя в какую-то авантюру. Не было ни малейшего желания знать, где и как он живет, не хотелось ехать. Это не предвещало ничего, кроме новых неприятностей.
5
Элмер жил в одном из новых кварталов в центре Бостона. Только что говорил о магии природы, а привез Глэдис в джунгли из стекла и металла.
— Мне казалось, тебе нравится Пейтон? — заметила Глэдис, входя в скоростной лифт. — А этот дом… Разве можно здесь жить?
— Это совершенно разные вещи. В городе я предпочитаю строгую, холодную архитектуру. Городской дом с садом — просто атавизм.
Войдя же в квартиру, Глэдис испытала настоящий шок. В ней царил такой супермодернистский стиль, как будто здесь жил какой-нибудь молодой архитектор-авангардист, а не преуспевающий бизнесмен. В огромном холле Элмер сразу направился к лестнице.
— Нам наверх, — коротко сказал он. — Люблю смотреть на свою собственность «свысока». Это дает чувство превосходства над миром.
— По-моему, ты смотришь свысока не только на свою собственность, — заметила Глэдис осматриваясь. — Чувство превосходства — твое главное качество.
— Это комплимент? — усмехнулся Элмер, вводя гостью в огромную комнату с окном во всю стену, через которое город просматривался как на ладони. Вид был завораживающий, но взгляд девушки задержался там лишь на секунду, поглощенный самим жилищем. Стены комнаты, абсолютно белые, были пустыми, а вся обстановка состояла из двух диванов со встроенными журнальными столиками, письменного стола и очень дорогого телевизора. Вид был такой, словно в этой комнате никто никогда не жил и жить не собирался.
— И после этого моя комната показалась тебе слишком блеклой! — невольно воскликнула Глэдис.
— Слушай, а ты сразу поняла основную мысль. Ведь я хотел создать здесь некую противоположность Пейтону. Своего рода способ разрядки.
— Ну что ж, комнату вполне можно преобразить, — заметила Глэдис, но тут же осеклась. Ведь дала же слово не лезть в чужую жизнь… И быстро добавила: — Но я этим заниматься не собираюсь. Расценивай мой визит лишь как проявление профессионального долга.
— Ладно. Сейчас приготовлю кофе, а ты подбери местечко, где лучше повесить твою кошку.
Он вышел, а Глэдис, сунув руки в карманы, прошлась по комнате. Картины были здесь просто необходимы. Вдруг возникло чувство, что комната стала такой совсем недавно, что раньше она выглядела совсем по-другому. Когда Элмер вернулся с двумя чашечками дымящегося кофе, Глэдис все еще стояла и обдумывала, как украсить комнату.
— А как здесь было раньше? — спросила она.
Элмер посмотрел удивленно.
— Ты догадалась, что комната была другой? Каким образом?
— Не знаю, наверное, инстинкт. Какая-то тревога… или… не знаю. Но, думаю, не следовало делать все так, как сейчас. — Она нервно усмехнулась. — Извини, просто разыгралось воображение…
Элмер сел на диван и стал внимательно разглядывать девушку. Глэдис поймала заинтересованный взгляд и приказала себе собраться. Однако это не удалось, и, чтобы скрыть замешательство, снова прошлась по комнате.
— Над диваном, там, где ты сейчас сидишь, — наконец решила она. — Точно посредине стены. Да всех моих картин не хватит, чтобы… чтобы одухотворить твой дом.
— Можешь подобрать еще что-нибудь для меня? — спросил Элмер серьезно, без тени обычного сарказма.
— Бесполезно. Нужно все переделывать. Неудивительно, что ты тут не живешь. Не твой стиль. Это… это даже не смешно… — Глэдис порывисто обернулась. — Зачем ты так?
Элмер медленно поднялся и подошел вплотную.
— Удивительная проницательность, — сказал он. — Зачем я это сделал? Ведь сказал — это бунт. А может быть, я сошел с ума? Скорее так. Если не могу создать свой собственный волшебный мир, так пусть вообще никакого не будет!
— Так ищи свое волшебство! — воскликнула Глэдис. Но Элмер лишь грустно улыбнулся.
— Боюсь, уже поздно. Упустил и… не заметил когда.
Это прозвучало так грустно, что Глэдис почувствовала настоящую жалость.
— Поехали отсюда, — попросила она, глядя ему в глаза. — Это место расстраивает тебя.
Элмер протянул руку и с улыбкой прикоснулся к ее щеке.
— Ну, сейчас-то все в порядке, — заметил он. — Ты и я на вершине мира, в комнате без прошлого и будущего. Что еще нужно для полного счастья?
Пристальный взгляд гипнотизировал. Невольно сделав шаг вперед, Глэдис прижалась к нему. Серые глаза потеплели. Сейчас они смотрели с таким чувством, которого она еще никогда в них не видела.
— Мой ангел… — прошептал Элмер и прижался губами к ее губам. И Глэдис с безумным пылом ответила на поцелуй, понимая, что совершает огромную глупость, но не в силах сдержаться.
Элмер целовал мягко и нежно, словно стараясь утешить. Но Глэдис не искала утешения — наоборот, сама стремилась помочь. Без колебаний обвила руками его шею и прижалась еще крепче. В этот момент она была готова отдать все сокровища на свете, чтобы всегда чувствовать его рядом.
И опять случилось то, что и четыре года назад. Ее охватило какое-то дикое пламя. Элмер, конечно, почувствовал это. Он медленно опустил ее на белый диван и навис на вытянутых руках. Чувствовалось, как бешено стучит в груди его сердце, как всем своим существом он рвется к ней. Прошлого больше не существовало, оно ушло — на этот раз, казалось, безвозвратно.
Элмер покрывал поцелуями ее лицо и шею, не отстранялся, когда она сама пыталась его поцеловать. Когда же его рука сжала ее грудь, она застонала и, не в силах больше сдерживаться, прижалась к нему и поцеловала так, как четыре года назад. Язык мужчины прикоснулся к ее губам, раскрыл их и проложил себе дорогу дальше, в тайные глубины рта. Глэдис обхватила рукой его голову и притянула еще ближе. Этот сумасшедший поцелуй продолжался мучительно долго, прерывистое дыхание наполнило комнату, прогнав холод.
Когда Элмер стянул с нее свитер и ласково провел ладонью по теплой неясной коже, она снова застонала и обхватила его еще крепче. Где-то в глубине мозга шевельнулась мысль, что все это безумие, но рука сама потянулась к пуговицам его рубашки. Господи, ведь всего несколько дней назад она испытывала к нему только ненависть и презрение! И оказалась достаточно одного взгляда, чтобы заставить ее делать все, что ему угодно. Теперь не хотелось ничего иного, только быть здесь, чувствовать это дикое пламя желания, охватившее их обоих… Только Элмер и никто, кроме него, не должен прикасаться к ней до конца дней.
— Мне казалось, тебе нравится Пейтон? — заметила Глэдис, входя в скоростной лифт. — А этот дом… Разве можно здесь жить?
— Это совершенно разные вещи. В городе я предпочитаю строгую, холодную архитектуру. Городской дом с садом — просто атавизм.
Войдя же в квартиру, Глэдис испытала настоящий шок. В ней царил такой супермодернистский стиль, как будто здесь жил какой-нибудь молодой архитектор-авангардист, а не преуспевающий бизнесмен. В огромном холле Элмер сразу направился к лестнице.
— Нам наверх, — коротко сказал он. — Люблю смотреть на свою собственность «свысока». Это дает чувство превосходства над миром.
— По-моему, ты смотришь свысока не только на свою собственность, — заметила Глэдис осматриваясь. — Чувство превосходства — твое главное качество.
— Это комплимент? — усмехнулся Элмер, вводя гостью в огромную комнату с окном во всю стену, через которое город просматривался как на ладони. Вид был завораживающий, но взгляд девушки задержался там лишь на секунду, поглощенный самим жилищем. Стены комнаты, абсолютно белые, были пустыми, а вся обстановка состояла из двух диванов со встроенными журнальными столиками, письменного стола и очень дорогого телевизора. Вид был такой, словно в этой комнате никто никогда не жил и жить не собирался.
— И после этого моя комната показалась тебе слишком блеклой! — невольно воскликнула Глэдис.
— Слушай, а ты сразу поняла основную мысль. Ведь я хотел создать здесь некую противоположность Пейтону. Своего рода способ разрядки.
— Ну что ж, комнату вполне можно преобразить, — заметила Глэдис, но тут же осеклась. Ведь дала же слово не лезть в чужую жизнь… И быстро добавила: — Но я этим заниматься не собираюсь. Расценивай мой визит лишь как проявление профессионального долга.
— Ладно. Сейчас приготовлю кофе, а ты подбери местечко, где лучше повесить твою кошку.
Он вышел, а Глэдис, сунув руки в карманы, прошлась по комнате. Картины были здесь просто необходимы. Вдруг возникло чувство, что комната стала такой совсем недавно, что раньше она выглядела совсем по-другому. Когда Элмер вернулся с двумя чашечками дымящегося кофе, Глэдис все еще стояла и обдумывала, как украсить комнату.
— А как здесь было раньше? — спросила она.
Элмер посмотрел удивленно.
— Ты догадалась, что комната была другой? Каким образом?
— Не знаю, наверное, инстинкт. Какая-то тревога… или… не знаю. Но, думаю, не следовало делать все так, как сейчас. — Она нервно усмехнулась. — Извини, просто разыгралось воображение…
Элмер сел на диван и стал внимательно разглядывать девушку. Глэдис поймала заинтересованный взгляд и приказала себе собраться. Однако это не удалось, и, чтобы скрыть замешательство, снова прошлась по комнате.
— Над диваном, там, где ты сейчас сидишь, — наконец решила она. — Точно посредине стены. Да всех моих картин не хватит, чтобы… чтобы одухотворить твой дом.
— Можешь подобрать еще что-нибудь для меня? — спросил Элмер серьезно, без тени обычного сарказма.
— Бесполезно. Нужно все переделывать. Неудивительно, что ты тут не живешь. Не твой стиль. Это… это даже не смешно… — Глэдис порывисто обернулась. — Зачем ты так?
Элмер медленно поднялся и подошел вплотную.
— Удивительная проницательность, — сказал он. — Зачем я это сделал? Ведь сказал — это бунт. А может быть, я сошел с ума? Скорее так. Если не могу создать свой собственный волшебный мир, так пусть вообще никакого не будет!
— Так ищи свое волшебство! — воскликнула Глэдис. Но Элмер лишь грустно улыбнулся.
— Боюсь, уже поздно. Упустил и… не заметил когда.
Это прозвучало так грустно, что Глэдис почувствовала настоящую жалость.
— Поехали отсюда, — попросила она, глядя ему в глаза. — Это место расстраивает тебя.
Элмер протянул руку и с улыбкой прикоснулся к ее щеке.
— Ну, сейчас-то все в порядке, — заметил он. — Ты и я на вершине мира, в комнате без прошлого и будущего. Что еще нужно для полного счастья?
Пристальный взгляд гипнотизировал. Невольно сделав шаг вперед, Глэдис прижалась к нему. Серые глаза потеплели. Сейчас они смотрели с таким чувством, которого она еще никогда в них не видела.
— Мой ангел… — прошептал Элмер и прижался губами к ее губам. И Глэдис с безумным пылом ответила на поцелуй, понимая, что совершает огромную глупость, но не в силах сдержаться.
Элмер целовал мягко и нежно, словно стараясь утешить. Но Глэдис не искала утешения — наоборот, сама стремилась помочь. Без колебаний обвила руками его шею и прижалась еще крепче. В этот момент она была готова отдать все сокровища на свете, чтобы всегда чувствовать его рядом.
И опять случилось то, что и четыре года назад. Ее охватило какое-то дикое пламя. Элмер, конечно, почувствовал это. Он медленно опустил ее на белый диван и навис на вытянутых руках. Чувствовалось, как бешено стучит в груди его сердце, как всем своим существом он рвется к ней. Прошлого больше не существовало, оно ушло — на этот раз, казалось, безвозвратно.
Элмер покрывал поцелуями ее лицо и шею, не отстранялся, когда она сама пыталась его поцеловать. Когда же его рука сжала ее грудь, она застонала и, не в силах больше сдерживаться, прижалась к нему и поцеловала так, как четыре года назад. Язык мужчины прикоснулся к ее губам, раскрыл их и проложил себе дорогу дальше, в тайные глубины рта. Глэдис обхватила рукой его голову и притянула еще ближе. Этот сумасшедший поцелуй продолжался мучительно долго, прерывистое дыхание наполнило комнату, прогнав холод.
Когда Элмер стянул с нее свитер и ласково провел ладонью по теплой неясной коже, она снова застонала и обхватила его еще крепче. Где-то в глубине мозга шевельнулась мысль, что все это безумие, но рука сама потянулась к пуговицам его рубашки. Господи, ведь всего несколько дней назад она испытывала к нему только ненависть и презрение! И оказалась достаточно одного взгляда, чтобы заставить ее делать все, что ему угодно. Теперь не хотелось ничего иного, только быть здесь, чувствовать это дикое пламя желания, охватившее их обоих… Только Элмер и никто, кроме него, не должен прикасаться к ней до конца дней.