Блайтон Энид. Тайна запутаного следа

Энид Блайтон
Тайна запутаного следа

НЕПРИМИРИМАЯ ДЖОРДЖ

   – Мама! Мама! – кричала Джордж, врываясь в дом. – Ну скорее же, мама!
   Ответа не последовало. Миссис Киррин была в саду, она собирала цветы. Джордж завопила снова, уже надрывая свой отнюдь не слабый голос.
   – Мама! Мама! Ты где? Это срочно!
   Дверь кабинета распахнулась почти настежь, и папа, стоя на пороге, грозно глянул на дочь.
   – Джордж! В чем дело? Я бьюсь над сложнейшей…
   – Ох, папа! Тимми ранен! – сказала Джордж. – Он…
   Папа окинул взглядом Тимми, кротко стоявшего подле Джордж, и хмыкнул:
   – Ранен? По-моему, он в отличнейшей форме. Опять лапу, наверное, занозил, – а ты воображаешь, что настал конец света, вопишь и…
   – Тимми ранен! – твердила Джордж со слезами в голосе. – Сам погляди!
   Но папа уже ушел в кабинет, хлопнув дверью. Джордж уставилась на эту дверь, очень сейчас похожая на своего яростного отца.
   – Ты злой человек! – крикнула она. – И… и… ой, мама! Мама!
   – Господи, Джордж, что случилось? – спросила мама, кладя на столик цветы. – То слышу, твой отец кричит, потом ты…
   – Мамочка! Тимми ранен! Посмотри!
   Она опустилась на корточки возле песика и осторожно отогнула ему ухо. Обнаружился глубокий порез. Тимми жалостно тявкнул. Джордж в слезах смотрела на маму.
   – Перестань, Джордж, – сказала миссис Киррин. – Ну, подумаешь, порезался. Как все же его угораздило?
   – Он хотел перепрыгнуть через канаву и не заметил колючую проволоку, – сказала Джордж. – Задел ухом за ржавую железяку и жутко поранился. Кровь течет и течет, не остановить.
   Мама осмотрела рану. Она действительно оказалась глубокой.
   – Отведи-ка ты его к ветеринару, – сказала мама. – Может, придется шов наложить. Бедный Тимми. Хотя скажи спасибо, детка, что это не глаз.
   – Сейчас же отведу его к ветеринару. – Джордж вскочила на ноги. – Мам, а мы его застанем?
   – Ну конечно, у него как раз прием, – сказала мама. – Веди, веди Тимми, да поскорей.
   И Тимми спешно повели сельскими проулками и тропками к милому домику, где жил ветеринар. Джордж ужасно волновалась, но, увидев, что ветеринар сохраняет спокойствие, взяла себя в руки.
   – Несколько шовчиков – и все отлично заживет, – сказал ветеринар. – Сумеешь ты его подержать, пока я буду работать? Увидишь – он даже ничего не почувствует. Ну, дружище, тихо стоять! Так-так, молодец, собачка.
   Через пять минут Джордж уже осыпала ветеринара благодарностями.
   – Большущее вам спасибо! Ох, до чего я испугалась! Теперь он выздоровеет?
   – Господи, а как же? Только надо, чтобы он не расчесывал рану, – сказал ветеринар, намыливая руки. – Иначе худо будет.
   – Ой, да как же ему запретишь? – приуныла Джордж. – Посмотрите, ведь ему уже хочется почесаться.
   – Значит, надо сделать ему такой большой картонный воротник, – сказал ветеринар. – Вот так, вокруг шеи. И он не сможет достать лапой до раны, как бы ни старался.
   – Да, но… но Тиму это едва ли понравится, – сказала Джордж. – У собак такой дурацкий вид в этих воротниках. Жабо – не жабо. Видала я их. Тиму просто противно будет входить в таком виде.
   – Ну а как иначе ему помешаешь расчесывать ухо? – сказал ветеринар. – Ты уж извини, Джордж, меня ждут другие пациенты.
   Джордж с Тимом пошли домой. Он весело трусил рядышком, польщенный тем, что Джордж из-за него подняла такую суматоху. Почти у самого дома он вдруг сел и нацелился задней лапой на свое больное ухо.
   – Нет, Тим! Нет!! – завопила Джордж. – Нельзя! Ты сорвешь пластырь, испортишь шов. Тим! Нельзя!
   Тимми поднял на нее недоуменный взор. Что ж. Прекрасно. Если Джордж так огорчают самые простые вещи, чесанье можно отложить до того времени, когда он останется наедине с самим собой. Но Джордж читала мысли Тимми ничуть не хуже, чем он читал ее мысли! Она нахмурилась.
   – Ну все… Придется ему сделать этот воротник. Ничего, мама мне поможет.
   Мама сразу же взялась ей помочь. Джордж, честно говоря, была в таких делах не большой специалист, она, собственно, только смотрела, как мама вырезала из картона воротник, прилаживала вокруг шеи изумленного Тимми и скрепляла углы, чтобы он не мог высвободиться. Пес ужасно удивлялся, но стоял смирно.
   Как только воротник был готов, Тимми поспешил прочь. Сел, хотел почесать задней лапой больное ухо – ан не тут-то было – почесал воротник!
   – Ничего, Тимми, – сказала Джордж. – Это ведь всего на несколько дней.
   Дверь кабинета распахнулась, и появился папа. Увидел Тимми и так и замер на пороге. А потом разразился хохотом.
   – Тим! Ты же вылитая королева Елизавета Первая в этом наряде!
   – Ты над ним не смейся, папа, – сказала Джордж. – Собаки не выносят, когда их поднимают на смех.
   Тим, кажется, и впрямь не на шутку обиделся. Он повернулся к папе спиной и удалился на кухню. Оттуда донесся взвизг, а потом грубый голос – это уже смеялся молочник.
   – Ой, Тимка! С чего ты так вырядился? – спрашивал голос кухарки. – Ну и видик у тебя!
   Джордж разозлилась Весь день она злилась и презирала всех. Как не стыдно! Издеваются над бедным Тимом! Неужели непонятно, до чего неудобный этот воротник, а Тиму его, не снимая, носить день и ночь! В нем даже как следует не свернуться калачиком. Джордж слонялась по дому, такая злая и несчастная, что мама встревожилась.
   – Джордж, детка, ну что с тобою, перестань. Папа рассердится. Тимми придется носить этот воротник, по крайней мере, неделю, ну, и он в нем действительно на первый взгляд очень смешной. Но он же скоро к нему привыкнет, думать забудет про него.
   – Все над ним смеются, – сказала Джордж злобным голосом. – В сад вышел, а там мальчишки облепили забор и хохочут как полоумные, а почтальон мне сказал, что это бесчеловечно. А папа считает, что это очень весело. А…
   – Джордж, детка, ну пожалуйста, возьми себя в руки, – сказала мама. – Вспомни, скоро приедет Энн. Не очень-то ей будет приятно видеть тебя в таком состоянии.
   Джордж терпела еще день. Потом, после двух стычек из-за Тимми с папой, перепалки с двумя мальчишками, которые потешались над ним, и еще ссоры с мальчишкой-газетчиком она решила, что все – больше она ни дня не останется в Киррин-коттедже!
   – Давай возьмем палатку и уйдем, куда глаза глядят, – сказала она Тиму. – Куда-нибудь, где никто тебя не увидит, пока ухо не заживет и нельзя будет снять этот гнусный воротник. Как по-твоему, хорошая мысль, а, Тим?
   – Гав, – сказал Тимми. Он готов был одобрить любую мысль своей хозяйки, впрочем, воротник был действительно гнусный.
   – Знаешь, Тим, ведь собаки над тобою тоже смеются, – печально сказала Джордж. – Заметил ты, как этот дурацкий пуделек миссис Джейн остановился и на тебя глазел? Конечно, он в душе хохотал. А я не желаю, чтоб над тобою смеялись, я этого не потерплю.
   Тимми, разумеется, и сам был не в восторге от воротника, хотя терзался из-за него куда меньше, чем Джордж. Он прошел за нею следом в ее комнату и следил за тем, как она складывала кое-какие пожитки в рюкзак.
   – Мы отправимся с тобой в то уединенное местечко, помнишь, на пустыре, у ручья, – сказала она ему. – Разобьем палетку и чудно проведем время, пока у тебя не заживет ушко. Выходим сегодня в ночь. Я возьму велосипед и все на него сложу.
   И вот ночной порою, когда в Киррин-коттедже было тихо и темно, Джордж с Тимом прокрались вниз по лестнице. Джордж оставила записку на столе в столовой и пошла за велосипедом. Сложила на него палатку и сумку с едой и еще всякой всячиной.
   – Ко мне! – шепнула она недоумевающему Тиму. – Отправляемся. Я поеду медленно-медленно, а ты побежишь рядом. Только, ради бога, не тявкни!
   И они исчезли во мгле. Тим скользил рядом с велосипедом, как тень. Никто и не знал про их побег. Киррин-коттедж мирно спал – только поскрипывала кухонная дверь, которую забыла закрыть Джордж.
   Зато что поднялось наутро! Джоанна, повариха, первая обнаружила записку и удивилась, откуда это на обеденном столе оказалось письмо, написанное почерком Джордж. Бросилась к двери Джордж, заглянула в комнату.
   Постель не тронута. Никого! Ни Джордж, ни Тима! Джоанна помчалась с запиской к миссис Киррин.
   – Боже мой! Ну что за глупая девчонка! – вздохнула та, пробежав записку. – Ты только подумай, Квентин, поднять такой переполох из-за Тима. А теперь она убежала с ним неизвестно куда!
   Мистер Киррин взял записку и прочитал вслух:
   «Дорогая мамочка, я ухожу на несколько дней с Тимми, пока у него не поправится ухо. Взяла палатку и еще кое-что. Ты, пожалуйста, не волнуйся. Энн ты скажи, если она захочет меня видеть, пусть придет на пустырь за Картерс-лейн, и я ей покажу, где мы разбили лагерь. Пусть придет, ты ей скажи, в 12 часов. Привет. Джордж».
   – Ну и ну! – сказал папа. – Впрочем – и пусть! И ладно! Ушла? Прекрасно! Мне это надоело! Сама дуется, Тим ходит злой как собака! Пусть, пусть Энн отправляется к ним туда, и, может быть, мне хоть несколько дней дадут спокойно поработать.
   – С Джордж ничего не случится, – сказала мама. – Она ведь девочка разумная. И с нею Тим. Вот приедет Энн, и я все ей передам.
   Приехав на станцию, Энн искала взглядом Джордж и Тимми, но их не оказалось – только тетя Фанни была тут как тут и, как всегда, улыбалась.
   – Что случилось? – спросила Энн. – Где Джордж… и Тимми?
   – Ах, Джордж сбежала, – сказала тетя Фанни. – Идем, сейчас я тебе все объясню.

В ЛАГЕРЕ ТЕ ЖЕ – И ЭНН

   И тетя Фанни рассказала Энн про ухо Тимми и про картонный воротник, из-за которого разгорелся сыр-бор. Энн не могла сдержать улыбку.
   – Ой, тетя Фанни, Джордж прямо помешалась на своем Тиме, правда? Я пойду к ней в двенадцать часов и, конечно, останусь в этом ее лагере на денек-другой. А что? Погода хорошая. Да и дядя Квентин, конечно, обрадуется, что мы ему не будем мешать.
   – Как поживают Джулиан и Дик? – спросила тетя Фанни. Она очень любила своих племянников, двоюродных братьев Джордж. – Они хоть разок за это лето сюда заглянут?
   – Не знаю, – сказала Энн. – Пока они во Франции, знаете – со своим классом. Без них дома такая странная жизнь! Джордж, наверно, расстроится, что они не собираются в Киррин. Со мной-то ей не так будет весело.
   Ровно в двенадцать часов Энн терпеливо стояла в самом конце Картерс-лейн. Просека эта упиралась в пустырь и там превращалась в извилистую тропку, ведущую неизвестно куда. Вокруг были пышные кусты терновника и тоненькие березки. Энн стояла с рюкзаком за спиной, с сумкой в руке и оглядывала пустырь, гадая, куда же запропастилась Джордж.
   Та все не показывалась.
   – Ну вот! – рассуждала Энн, – Передумала она, что ли? Или часы ее остановились, и она времени не знает? Могла бы, кажется, по солнцу определить! Сколько же мне еще ждать?
   Она села под кустом, чтоб укрыться от палящего солнца. И минуты не прошло, как она услышала шипение.
   – Тссс!
   Энн вздрогнула. Звук явно доносился из-за куста. Она, вскочила на ноги и обошла куст. Там, под колючей веткой, прятались Джордж и Тимми!
   – Привет! – удивилась Энн. – Вы что, меня не видели? Тим, милый старичок Тим, здравствуй! Ну, как твое ушко? Ой, до чего же он мил в этом воротнике, да, Джордж?
   Джордж выбралась из-под куста.
   – Я спряталась, потому что боялась, вдруг папа с мамой за тобой увяжутся и заставят меня вернуться, – сказала она. – Хотела убедиться, что их нет поблизости. Я рада, что ты пришла, Энн.
   – Пришла. Куда же я денусь? Что мне делать одной в Киррин-коттедже, пока ты скрываешься тут? И я же понимаю, как тебе обидно из-за Тима. С воротником, конечно, неплохо придумано, но Тим в нем выглядит несколько дико. Хотя лично мне нравится, честное слово, Джордж.
   Слава богу, Энн не подняла Тимми на смех, как поднимали его почти все, и у Джордж отлегло от сердца. Она улыбнулась сестре, а Тимми бросился лизать Энн, да так, что та в конце концов насилу избавилась от его восторгов.
   – Пошли, – сказала Джордж, поднимаясь на ноги. – Я разбила чудный лагерь. Тебе понравится. Рядом ручеек, так что Тимми может пить сколько душе угодно, – и мы тоже. Ты поесть чего-нибудь принесла? Я не очень много с собой захватила.
   – Еды у нас бездна, – сказала Энн. – Тетя Фанни дала. Она на тебя не сердится, Джордж. Папу твоего я не видела. Он носу не показывает из кабинета.
   Джордж мигом воспряла духом. И на радостях изо всех сил по-дружески ткнула Энн в бок.
   – Ой, как здорово! Ухо у Тимми мигом заживет, а походы он любит не меньше нашего. Место я нашла изумительное, рядом – никого! И никого далеко-далеко кругом!
   Они двинулись в путь, а Тимми следовал за ними – правда, то и дело кидался в сторону, почуяв кролика.
   – А Джулиан с Диком приедут? – спросила Джордж. – Через несколько дней, да? У Тима ухо будет в полном порядке, мы вернемся в Киррин-коттедж, встретим их и все вместе замечательно заживем!
   – Они, может, в эти каникулы совсем не приедут, – сказала Энн, и у Джордж сразу испортилось настроение. Она остановилась и с отчаянием посмотрела на Энн.
   – Не приедут?! Но они же всегда на каникулы приезжают! Или мы вместе куда-нибудь ездим! Как это – не приедут? Как же я – без Джулиана и Дика?
   – Ну… пока они еще во Франции… в общем, с классом, – сказала Энн. – Вот вернемся в Киррин-коттедж и тогда узнаем, останутся они там еще или подадутся к нам. Ну, не надо так расстраиваться, а, Джордж?
   Но Джордж ужасно, ужасно расстроилась. Впереди расстилались долгие дни каникул – господи, какая тоска! С двоюродными братишками всегда так весело, столько интереснейших приключений… И вот, здрасте-пожалуйста – они не приедут!
   – Если мальчики не приедут – никаких, никаких приключений не будет, – сказала Джордж упавшим голосом.
   – Ну и пусть, – сказала Энн. – Мне ваших приключений не надо. Я лично человек мирный, это вам всё приключения подавай! Пусть хоть раз в жизни каникулы пройдут тихо-спокойно. Ну, Джордж, ну чего ты? Что за мрачный вид? Ну написала бы им письмо, если уж ты так огорчаешься.
   – А я лично, – сказала Джордж, – я лично даже представить себе не могу каникул без Джулиана и Дика. Как это? Значит, не будет нашей Пятерки – нашей Великолепной Пятерки?
   – Гав, – сказал Тим, полностью присоединяясь к хозяйке. Он сел с намерением почесать ухо, но – разумеется – не тут-то было. Однако он нисколько не опечалился и весело помчался за кроликом.
   – По-моему, ты гораздо больше расстраиваешься из-за этого воротника, чем сам Тим, – сказала Энн, когда они двинулись дальше. – Ну, где же твой лагерь, Джордж? Какая дикая даль.
   – Мы поднимемся во-он на ту горку, а потом спустимся в рощу, – сказала Джордж. – Рядом там такой смешной старый дом – разрушенный и заброшенный. Сперва я подумала, может, там люди живут, а подошла поближе – и вижу, он совсем обветшалый. И весь розами увит, даже изнутри. Наверное, те, кто там жил, посадили эти розы.
   Они взобрались на горку и спустились кроличьей тропкой.
   – Ты смотри – осторожней. Вдруг тут гадюки, – сказала Энн. – Они любят в таких местах водиться. Ох, ну и жарища! Есть тут где купаться? Пруд, что ли, например?
   – Не знаю. Поищем, – сказала Джордж. – Купальник я на всякий случай захватила. Ну вот, домик уже виднеется. Теперь еще совсем немножко. Я решила – лучше расположиться у самого ручья.
   Скоро они добрались до лагеря Джордж. Там стояла палатка, внутри – постель из вереска. В углу были: кружка, коробка с собачьим печеньем, две консервные банки, батон хлеба. Энн не показалось, что Джордж сделала чересчур большие запасы съестного, и она порадовалась, что кое-что прихватила с собой.
   – Тетя Фанни наготовила бездну бутербродов, – сказала Энн. – Говорит, если их держать в этой жестянке, они не испортятся и мы сможем ими питаться несколько дней, пока не вернемся. Я жутко проголодалась. Давай их попробуем, а?
   Сидя на солнышке, они уплетали бутерброды с ветчиной. Энн и помидоры принесла, это было очень кстати. Тиму приходилось довольствоваться собачьим печеньем, правда, то и дело и ему перепадал кусочек ветчины. Через некоторое время он поднялся и затрусил прочь.
   – Куда это он? – спросила Энн. – Кроликов ловить, что ли?
   – Нет, пить, наверно, пошел, – сказала Джордж. – Он двинулся в сторону ручья. Мне что-то тоже пить захотелось. Давай возьмем кружку и пойдем напьемся.
   Они взяли кружку и пошли. Джордж шла впереди, Энн пробиралась за нею следам по густому вереску. Ручей выглядел великолепно. Наверно, раньше им пользовались люди, жившие в обветшалом доме. Он был выложен по берегам большими камнями и бежал между этих берегов, будто канал, ясный, как стекло.
   – Ух ты! Вода прямо ледяная! – сказала Энн. – Просто чудо! Так бы пила ее и пила!
   Вернувшись с ручья, они лежали на солнышке среди вереска и болтали. Тимми опять в одиночестве отправился по делам.
   – Как тут здорово, какая тишина! – сказала Энн. – Кругом ни души. Только птицы да кролики. Прелесть!
   – Да, прямо ни звука! – сказала Джордж и зевнула. Но не успела она произнести эти слова, как вдалеке раздался шум. Резкий звук, будто металлом по камню. Вот еще раз, еще – и все снова стихло.
   – Что это, как ты думаешь? – спросила Джордж и села.
   – Не представляю, – сказала Энн. – Но это ведь где-то далеко, тут такая тишина, что звуки доходят из немыслимой дали.
   Резкий звук повторился – еще, еще – и снова замер. Девочки закрыли глаза и уснули.
   Проснулась Джордж, когда вернулся Тимми. Он плюхнулся ей на ноги так, что она вздрогнула.
   – Тим! Нельзя! – крикнула она. – Сейчас же сойди с моих ног, ты меня разбудил!
   Тимми любезно отодвинулся, потом подобрал то, что выронил изо рта, и стал с аппетитом глодать. Джордж поднялась посмотреть, что это у него такое.
   – Тим! Да у тебя косточка! Где ты ее раздобыл? – крикнула она. – Энн! Это ты принесла Тиму косточку?
   – А? Какую косточку? – спросонья не поняла Энн. – Косточку? Нет, я не приносила. А что?
   – Да вот Тим нашел косточку, – сказала Джордж. – И на ней вареное мясо, значит, она не от кролика – или еще кого-нибудь, кого поймал Тим. Тим, где ты взял эту косточку?
   – Гав, – сказал Тимми, готовый угостить косточкой Джордж, раз уж она так ею заинтересовалась.
   – Ты думаешь, кто-то еще разбил поблизости лагерь? – спросила Энн, садясь и зевая. – Кости, конечно, так просто среди вереска не растут. Вдобавок на ней столько мяса. Признайся, Тимми, ты ее украл у другой собачки?
   Пес стукнул хвостом по земле и снова принялся за свое лакомство. Он был, по-видимому, вполне доволен собой.
   – Да она же старая, – сказала Джордж. – Она протухла. Уходи, Тим, и унеси ее подальше.
   Тут снова раздался резкий металлический звук. Джордж нахмурилась.
   – Да, похоже, кто-то и вправду разбил поблизости лагерь. Энн, нам надо идти на разведку. И если кто-то окажется рядом, я лично за то, чтобы наш лагерь перенести. Тимми! Идем! Да-да, правильно, зарой эту кошмарную кость! Энн, нам туда!

СТАРЫЙ ДОМ – И КОЕ-КАКИЕ НЕОЖИДАННОСТИ

   Девочки в сопровождении Тимми ушли со своего тенистого местечка и пустились в путь под палящим солнцем. При виде развалившегося дома Энн остановилась.
   – Давай его хорошенько осмотрим, Джордж, – сказала она. – Он, наверно, ужасно старинный.
   Они вошли в широкую дверь. Верней, двери не осталось, только каменный проем. Внутри, была большая комната, и пол выложен белым кафелем. Теперь тут росла трава и всякие сорняки, они пробивались сквозь щели и даже вспучили дыбом кое-какие плиты, и пол был весь неровный. Стены кое-где обвалились, сквозь них проникал дневной свет. Одно окно еще кое-как держалось, остальные повылетели. Из одного угла вверх вилась узкая каменная лесенка.
   – Наверху, надо думать, две комнаты, – сказала Энн. – Тут еще дверь, в другую комнату. Ой, смотри – старая раковина и… что это? Кажется, остатки насоса.
   – Да, смотреть тут особенно не на что, – сказала Джордж, озираясь. – Наверху, наверно, и того хуже, крыша-то почти вся обвалилась. О, привет, – тут еще дверь. Черный ход. И гляди-ка, именно дверь, а не дырка какая-нибудь.
   Джордж толкнула тяжелую деревянную дверь – и тут же она сорвалась с петель и рухнула в заросший двор.
   – Господи! – испугалась Джордж. – Я же не знала, что она гнилая! Тимми, бедный, чуть от испуга не умер!
   – Тут какие-то постройки, верней, то, что от них осталось, – сказала Энн, обследовавшая двор. – Наверно, они тут поросят держали или кур, или, может, уток. Вот и высохший пруд – погляди.
   Все во дворе развалилось. Лучше всего сохранились, пожалуй, остатки конюшни. Никуда не делись проржавевшие кормушки. Пол был каменный. Старая-престарая упряжь свисала с гвоздя.
   – В этом месте как-то легко дышится, – сказала Энн. – Есть места, где сразу делается противно. Будто раньше там происходили разные жуткие вещи. А здесь – наоборот. Наверно, тут жили счастливые люди, они вели мирную, спокойную жизнь. Я так и слышу, как кудахчут куры, утки крякают, поросята хрю…
   – Кудах-тах-тах, кудах-тах-тах!
   – Кря-кря-кря! Кря-кря-кря!
   Энн вцепилась в рукав Джордж. Обе перепугались. Стояли и слушали.
   – Что это? – вскрикнула Энн. – Вроде действительно утиные и куриные голоса… Но я как-то сомневаюсь. Ведь тут же нет никаких кур и уток. Того гляди, лошадь ржать начнет!
   Ржанья не последовало – но они тут же услышали лошадиное фырканье.
   – Ффрр! Ффрр!
   Тут уж девочки испугались не на шутку. Стали искать Тимми. Он куда-то исчез! И куда он запропастился?
   – Кря-кря-кря!
   – Странно, – сказала Джордж. – Мерещится нам все это, что ли? Нет, Энн, значит, тут и правда есть куры. Обойди-ка ты конюшню и погляди. Тим, ты где? Ти-им!
   Она пронзительно свистнула – и на свист тотчас отозвалось эхо! Или ей почудилось?
   – Фьюи-фыюи-фыюи!
   – Ти-им! – взвизгнула Джордж. Ей начинало казаться, что все это сон.
   Тимми явился с несколько смущенным видом. Он помахивал хвостом – и, к крайнему своему изумлению, девочки увидели на этом хвосте… бантик. Бантик! Да еще ярко-голубой!
   – Тим! Что у тебя на хвосте? Бант?! Тим! В чем дело? – сама не своя спрашивала Джордж.
   Тимми подошел к ней, все еще смущаясь, и Джордж сорвала бантик с его хвоста.
   – Кто тебе это привязал? – спросила она. – Кто? Тим! Где ты был? Отвечай, Тим!
   Девочки обшарили все дворовые постройки – и нигде не нашли никого и ничего. Ни кур, ни уток, ни поросят и, уж конечно, никакой лошади. Но как же тогда объяснить? – Они посмотрели друг на друга в недоумении.
   – И откуда Тим взял этот идиотский бант? – возмущалась Джордж. – Кто-то ведь его привязал ему, правда?
   – Ну, может, шел мимо турист, – сказала Энн, – услыхал наши голоса, увидел Тимми, дай, думает, я их позабавлю… Только вот странно, что Тим ему разрешил привязать этот бант… Он ведь, по-моему, не станет любезничать с первым встречным?
   Отчаявшись докопаться до истины, девочки двинулись обратно в свой лагерь: Тимми отправился вместе с ними. Но вот он лег, а потом вдруг вскочил и бросился к густому терновому кусту. И попытался сунуться в заросли.
   – Ну, что он еще затеял? – проворчала Джордж. – Честно говоря, мне кажется, что Тим сошел с ума. Тим! Ну, куда ты лезешь в своем огромном воротнике? Ти-им! Ты меня слышишь? Кому я сказала?
   Тим скрепя сердце отказался от своего намерения. Воротник был весь покорежен. Из куста показался удивительный песик дворянской породы – один глаз слепой, зато другой невообразимо шустрый и бойкий, один бок белый, другой черный, а хвост тонкий-претонкий и длиннющий. Песик весело вилял этим смехотворным хвостом.
   – Та-ак! – произнесла изумленная Джордж. – Что тут делает этот пес? И когда, хотела бы я знать, Тимми с ним успел познакомиться? Тим! Я отказываюсь тебя понимать.
   – Гав, – сказал Тим, подведя к девочкам своего нового друга. Затем он выкопал недавно зарытую косточку и всячески предлагал ее черно-белому песику, но тот смотрел в сторону и не выказывал к угощению ни малейшего интереса.
   – Все это чрезвычайно странно, – сказала Энн. – Не удивлюсь, если Тим сейчас познакомит нас с кошкой. Тотчас раздалось жалобное мяуканье.
   – Мяу-мяу-мяу-мяу-мяу!
   Оба пса навострили уши и метнулись к кусту. Тимми опять удержал воротник, и он разразился оскорбленным лаем.
   Джордж подошла к кусту.
   – Если там и вправду засела кошка, я ей не завидую! – крикнула она. – Назад, Тим! Эй, ты, малыш, ты тоже – назад!
   Тимми отпрянул, а странного незнакомца Джордж твердой рукой оттащила за хвост.
   – Держи его, Энн. Он добрый. Не укусит. Пойду поищу эту кошку.
   Энн вцепилась в маленькую дворнягу, которая лихо посверкивала на нее единственным глазом в отчаянно колотила хвостом. Он был вполне миролюбив. Джордж тем временем заглянула под колючие ветки.
   Она вглядывалась в терновые заросли и сперва ничего не видела в этой тьме после яркого солнца. И вдруг – ее пробрала дрожь.
   Круглая сияющая физиономия смотрела на нее из куста. Глаза ярко сверкали, на лоб падали лохмы. Рот растягивала широченная улыбка, открывая очень-очень белые зубы.
   – Мяу-мяу-мяу! – произнес этот рот. Джордж с колотящимся сердцем со всех ног бросилась прочь от куста.
   – Что? Что случилось? – крикнула Энн.
   – Там прячется кто-то, – сказала Джордж. – Никакая не кошка. Какой-то идиот мальчишка. Он и мяукает.
   – Мяу-мяу-мяу-мяу!
   – А ну, выходи! – крикнула Энн. – Выйди-ка, покажись. Ты, наверно, сумасшедший.
   Куст зашелестел, и из-под него показалась сперва голова, а потом и весь мальчишка. Лет ему было двенадцать или тринадцать, невысокий, крепкий, и такой забавной решительной физиономии Энн в жизни еще не видывала.