Страница:
– У тебя сегодня свидание. Шар?
– Да.
Крис покосилась на корреспонденцию.
– Тогда иди, а с остальной ерундой разберемся завтра.
Шарон встала.
– Хотя подожди-ка. – Крис что-то вспомнила. – Одно срочное письмо надо отправить сегодня же.
– Хорошо. – Шарон взяла блокнот и приготовилась записывать.
– Ма-а-а-м! – Регана уже подвывала от нетерпения.
– Подожди, я сейчас, – попросила Крис Шарон.
Шарон глянула на часы.
– Крис, мне уже пора заниматься созерцанием.
Крис пристально и с чуть заметным раздражением посмотрела на нее. За полгода ее секретарша вдруг превратилась в «искательницу спокойствия». Началось это с самогипноза еще в Лос-Анджелесе, а потом закончилось буддийским песнопением. Последнее время, пока Шарон жила под одной крышей с Крис, в доме поселилась апатия, сопровождаемая безжизненными, унылыми напевами «Nam myoho renge kyo» («Крис, ты просто повторяй эти слова, ничего больше, и твои желания исполнятся, и все будет так, как ты хочешь...»). Эти завывания доносились до Крис и днем, и ночью, и чаще всего именно тогда, когда она разучивала роль.
– Можешь включить телевизор, – великодушно разрешила Шарон своей хозяйке. – Все нормально. От песнопения меня никакой шум не отвлекает.
На этот раз она собралась заниматься трансцендентальным созерцанием.
– Шар, неужели ты действительно веришь, что вся эта чепуха может хоть каким-то образом помочь тебе? – равнодушно спросила Крис.
– Это меня успокаивает, – ответила Шарон.
– Понятно, – сухо отчеканила Крис и пожелала Шарон спокойной ночи. Она не напомнила про письмо и, выходя из кухни, пробормотала: – «Nam myoho renge kyo».
– Повторяй эти слова минут пятнадцать или двадцать! крикнула ей вдогонку Шарон. – Может, это и тебе поможет!
Крис остановилась и хотела возразить, но передумала. Она поднялась в спальню Реганы и сразу же подошла к стенному шкафу. Регана застыла посередине комнаты и внимательно вглядывалась в потолок.
– Что такое? – забеспокоилась мать.
Крис пыталась найти платье. Бледно-голубое, ситцевое. Она купила его неделю назад и хорошо помнила, что повесила платье в стенной шкаф.
– Странный шум, – заметила Регана.
– Я знаю. У нас завелись друзья.
– Разве? Какие? – Регана перевела взгляд на мать.
– Белки, крошка моя, белки на чердаке.
Ее дочь была брезглива и терпеть не могла крыс. Даже мыши приводили ее в ужас.
Поиски платья не увенчались успехом.
– Мам, посмотри, его тут нет.
– Вижу, вижу. Может, Уилли случайно бросила его в стирку? – Как будто исчезло.
– Ну, ладно. Надень тогда синее, оно тебе тоже идет.
Крис докурила и, медленно допивая кофе, посмотрела в окно. Темная вода Потомака застыла в каком-то ожидании.
– Какой хороший был обед, мам.
Крис повернулась к ней и, как это часто с ней случалось, увидела в своей дочке Говарда. Она тут же перевела взгляд на тарелку.
– А пирог не будешь доедать? – спросила Крис.
Регана опустила глаза.
– Я наелась конфет.
Крис потушила сигарету и улыбнулась:
– Тогда пошли.
– Привет, Уилли, как кино? Хорошо провели время?
– Не спрашивайте. – Она бросила щепотку соли и немного яичной скорлупы в булькающее содержимое кастрюльки. Да, они сходили в кино, объяснила Уилли. Она хотела посмотреть кино с участием «Битлз», но Карл настоял на своем: ему приспичило пойти на фильм про Моцарта.
– Ужас! – кипела она, уменьшая огонь на плите. – Такой дурак!
– Ну извини. – Крис сунула письмо под мышку. – Кстати, Уилли, ты не видела платье, которое я купила Регане на прошлой неделе? Такое голубое, из ситца?
– Да, сегодня утром оно было в стенном шкафу.
– И куда ты его положила?
– Оно там.
– Может, ты случайно прихватила его, собирая грязное белье?
– Оно там.
– С грязным бельем?
– В стенном шкафу.
– Там его нет. Я смотрела.
Уилли хотела что-то ответить, но только сжала губы и бросила сердитый взгляд на кастрюльку с кофе. Вошел Карл.
– Добрый вечер, мадам. – Он направился к умывальнику и налил стакан воды.
– Ты расставил капканы? – спросила Крис.
– Никаких крыс.
– Ты их расставил?
– Конечно, я их расставил, но на чердаке чисто.
– А теперь скажи: тебе кино понравилось?
– Очень. – По его поведению, так же, как и по непроницаемому выражению лица, ничего нельзя было понять.
Крис пошла к себе в комнату, про себя напевая известную песенку «Битлз». Но внезапно остановилась. Сейчас я тебе покажу!
– Карл, а тебя не затруднило достать мышеловки?
– Ничуть.
– В шесть часов утра?
– В ночном универмаге, мадам.
– О Боже!
Крис долго купалась, наслаждаясь теплой водой, а когда вошла в свою спальню за халатом, то в стенном шкафу обнаружила пропавшее платье Реганы. Оно лежало смятое на куче белья.
Крис подняла его. Как оно здесь очутилось? Этикетки не были сорваны. Крис задумалась. Потом вспомнила, что в тот же день, когда покупала платье, купила и кое-что для себя. Наверное, я все сюда и бросила.
Крис отнесла платье в спальню Реганы и, повесив его на вешалку, убрала в шкаф. Она мельком взглянула на туалеты дочери. Прекрасные платья. Да, Рэгс, смотри лучше на них и не думай о папе, который даже писем не пишет.
Крис закрыла шкаф и, резко повернувшись, ударилась ногой о письменный стол. О Боже, этого еще не хватало!
Она приподняла ногу и потерла ушибленный палец. И тут только заметила, что стол сдвинут с прежнего места приблизительно на метр. Неудивительно, что я ударилась. Наверное, Уилли пылесосила и отодвинула его.
Крис с письмом от своего агента спустилась в кабинет и присела на мягкий низкий диван у огня.
Она еще раз просмотрела письмо. Вера, Надежда, Любовь. Три независимые части, в каждой свой режиссер и актерский состав. Ей предлагали Надежду. Замысел ей нравился. Немного скучновато, подумала она, но зато изысканно. Наверняка название изменят на что-нибудь типа «Суматоха вокруг добродетели».
В прихожей послышался звонок. Пришел Бэрк Дэннингс. У него не было своей семьи, и он часто заходил к Крис. Будущий режиссер задумчиво улыбнулась и покачала головой, услышав, как Бэрк что-то съязвил в отношении Карла, которого ненавидел и постоянно поддразнивал.
– Ну, привет. Дай выпить! – первым делом потребовал Бэрк, войдя в комнату и устремившись к бару.
Бэрк был немного раздражен и чем-то расстроен.
– Опять в поисках? – спросила Крис.
– Что ты имеешь в виду, черт возьми? – огрызнулся он.
– У тебя озабоченный вид. – В таком состоянии она его уже видела, когда снимали фильм в Лозанне. Они остановились в приличной гостинице с видом на Женевское озеро. В первую ночь после приезда Крис никак не могла заснуть. В пять часов утра она вскочила с кровати, оделась и спустилась вниз, чтобы выпить чашечку кофе или просто поболтать с кем-нибудь. Ожидая в коридоре лифта, она выглянула в окно и увидела Дэннингса. Он вышагивал вдоль берега озера, засунув руки в карманы пальто, и не обращал никакого внимания на жуткий холод. Когда Крис спустилась в вестибюль, Бэрк как раз входил в гостиницу.
– Ни одной шлюхи на горизонте! – разочарованно выпалил он, проходя мимо нее с опущенными глазами. Затем Дэннингс вошел в лифт и поднялся к себе в номер спать. Позже, когда Крис со смехом вспомнила этот случай, Дэннингс пришел в ярость, объявил публично, что она страдает «избытком галлюцинаций», и добавил, что верят ей «только потому, что она кинозвезда». Тогда Бэрк назвал ее ненормальной, а несколько позже спокойно объяснил (чтобы не обижать ее), что, возможно, она кого-то и видела, но по ошибке приняла за Дэннингса. «Кстати, – заметил он, – моя прапрабабушка, кажется, была родом из Швейцарии».
Крис подошла к бару и напомнила ему об этом случае.
– Не будь дурой! – закричал Дэннингс. – Я провел целый вечер за чаем, я был на факультетском чаепитии!
Крис облокотилась о стойку бара:
– Так ты пил только чай?
– Да, не ухмыляйся так глупо.
– И нализался чаем, – сухо отрезала она. – Вместе с иезуитами.
– Нет, иезуиты были трезвые.
– Они не пьют?
– Ты что, рехнулась? – продолжал кричать Бэрк. – Они нажрались! Никогда в жизни не встречал таких алкашей!
– Потише, Бэрк, не забывай: здесь Регана.
– Да, Регана, – зашептал Дэннингс. – Дай же скорее выпить, черт тебя дери!
– Что же ты делал на факультетском чаепитии?
– Идиотская общественная деятельность, всегда надо заниматься какой-нибудь ерундой.
Крис протянула ему стакан джина со льдом.
– Мы обсуждали, как сильно испоганили их территорию, – пробурчал режиссер. Он поднес стакан к губам и сделал набожный вид. – Ну да, смейся. Все, что ты умеешь, – это смеяться и вертеть задом.
– Я только улыбнулась.
– Ну, все равно. Лучше скажи, как у тебя дела.
Крис неопределенно пожала плечами.
– У тебя плохое настроение? В чем дело?
– Не знаю.
– Не рассказывай сказки.
– Чертовщина какая-то, я, пожалуй, тоже выпью, – сказала она, протягивая руку за стаканом.
– Правильно, это полезно для желудка. Ну, так в чем же дело?
Крис медленно налила себе водки.
– Ты когда-нибудь думал о смерти?
– Извини, но...
– Да, о смерти, – перебила она его. – Думал когда-нибудь, Бэрк? Что это такое? Я хочу сказать, на самом деле, что это такое?
– Не знаю, – ответил Дэннингс слегка раздраженно. – Нет, не знаю. Я вообще об этом не думаю. Я воспринимаю смерть, как она есть, и все. Какого черта ты вздумала говорить об этом? Крис пожала плечами.
– Не знаю, – медленно произнесла она. Бросила кусочек льда себе в стакан и задумчиво наблюдала за ним. – Да... да... я думаю, это что-то вроде... как сон в момент пробуждения. Я хочу сказать, что именно так мне показалось... что смерть... именно такая. Я имею в виду конец, конец, я раньше никогда об этом не думала. – Крис потрясла головой. – О Боже, меня даже в дрожь бросило! Мне показалось, что я падаю с нашей проклятой планеты со скоростью сто миллионов в час.
– Чушь! Смерть – это покой, – вздохнул Дэннингс.
– Но только не для меня, дорогой мой.
– Твоя жизнь будет продолжаться в твоих детях.
– Перестань! Мои дети – это не я.
– Да, и слава Богу! Одной такой вполне достаточно.
– Нет, Бэрк, ты только вдумайся! Никогда больше не существовать! Это...
– О Господи, помилуй! Приходи на факультетское чаепитие на следующей неделе, и, может, священники тебя успокоят.
Бэрк поставил стакан.
– Давай лучше выпьем.
– Знаешь, а я и не догадывалась, что они пьют.
– Ты просто глупая.
В его глазах сверкнула злоба. Бэрк приближался к агрессивной стадии опьянения. Крис задумалась. Ей показалось, что она задела его за живое.
– Они ходят исповедоваться? – спросила она.
– Откуда я знаю? – неожиданно взревел Бэрк. – А ты разве не учился на...
– Где этот проклятый джин?
– Хочешь кофе?
– Не будь дурой. Я хочу выпить.
– Выпей кофе.
– Ну перестань. Давай налей на дорожку.
– Что-нибудь полегче?
– Нет, никакой дряни. Терпеть не могу пить всякую дрянь. Ну, давай же наливай в конце концов!
Бэрк протянул стакан, и Крис плеснула ему немного джина. – Может, мне пригласить двух или трех священников к себе? – Кого?
– Я не знаю. – Она снова пожала плечами. – Ну, кого-нибудь поважней.
– От них потом не отвяжешься. Все они ворюги и зануды, – выпалил Бэрк и залпом осушил стакан.
Да, он начисто забывается. Крис быстро переменила тему.
Она рассказала о новом сценарии и о том, что ее приглашают на съемки в качестве режиссера.
– Неплохо, – пробормотал Дэннингс.
– Но я боюсь.
– Ерунда. Самое главное – это заставить всех поверить в то, что поставить фильм было очень сложно. В первый раз я не понимал этого, зато теперь я, как видишь, на высоте. Это элементарно.
– Бэрк, если говорить честно, то именно сейчас, когда мне сделали такое предложение, я чувствую себя очень неуверенно. И особенно в отношении технической стороны дела.
– Послушай, предоставь это другим. У тебя будут операторы, редакторы, сценаристы. Подыщи хороших специалистов, и они обо всем позаботятся. Самое важное – это работа с актерами, а здесь ты справишься превосходно. Ты ведь можешь не только словами сказать им, как двигаться и произносить реплики, милая, но и показать. Вспоминай других режиссеров и будь сдержанней.
Крис еще не верила ему.
– И все-таки что делать с техникой? – обеспокоенно спросила она. Пьяный или трезвый, Дэннингс был как-никак одним из лучших режиссеров, и Крис очень нужны были его советы.
Битый час она вникала в таинство режиссерского искусства. – Дорогая моя, единственное, что тебе нужно, – это найти хорошего редактора, – усмехнулся Дэннингс, закругляя разговор. – Человека, действительно разбирающегося в этом деле.
Опасный момент агрессивности миновал, и теперь Бэрк являл собой очаровательного собеседника.
– Извините, мадам. Вы что-то хотели?
У дверей в кабинет стоял Карл.
– А, привет, Торндайк, – засмеялся Бэрк. – Или это Генрих? Никак не могу запомнить.
– Это Карл.
– Ах да, конечно. Как же я мог забыть, черт меня побери! Скажи-ка, Карл, ты был внештатным осведомителем при гестапо или официальным? Мне кажется, здесь есть разница.
Карл вежливо ответил:
– Ни тем, ни другим, сэр, я швейцарец.
– Да-да, конечно, – захохотал Дэннингс. – И ты, конечно же, никогда не играл с Геббельсом?
Непроницаемый Карл повернулся к Крис.
– И никогда не летал вместе с Рудольфом Гессом?
– Мадам чего-нибудь желает?
– Я не знаю. Бэрк, ты хочешь кофе?
– А пошел твой кофе...
Бэрк резко встал и, выйдя с воинственным видом из комнаты, покинул дом.
Крис покачала головой и повернулась к Карлу.
Отключи телефон, – произнесла она равнодушно.
– Хорошо, мадам. Что-нибудь еще?
– Нет, спасибо. Где Рэгс?
– Внизу, в детской. Позвать ее?
– Да, уже пора спать. Нет, погоди, не надо. Я пойду к ней, взгляну на птицу.
– Хорошо, мадам.
– И в сотый раз прошу прощения за Бэрка.
– Я не обращаю внимания.
– Знаю. Вот это его и бесит.
Крис вышла в коридор, открыла дверь на первый этаж и крикнула сверху:
– Эй, разбойница! Ты что там делаешь? Птица готова?
– Да, иди посмотри. Спускайся сюда, я ее уже закончила. – Ну, ты молодчина! – воскликнула Крис, когда дочка протянула ей фигурку птицы. Та еще не совсем высохла, и краски немного растеклись. Птица была выкрашена в оранжевый цвет, а клюв – в зеленую и белую полосочку. К голове был приклеен хохолок из перьев. – Тебе нравится? – спросила Регана.
– Да, крошка, очень нравится. Как ее зовут?
– М-м-м...
– Так как мы ее назовем?
– Не знаю. – Регана пожала плечами.
– Давай подумаем. – Крис задумалась и прижала палец к губам. – Может быть, Птичка-Глупышка? А? Просто – Птичка-Глупышка.
Регана прыснула и прикрыла рот ладонью, чтобы не расхохотаться. Она радостно закивала.
– Итак, Птичка-Глупышка большинством голосов! Пусть останется здесь и подсохнет, а потом я отнесу ее в свою комнату.
Крис поставила птицу на место и вдруг заметила планшетку для спиритических сеансов. Она лежала рядом на столе. Крис была любопытна и в свое время купила эту планшетку, чтобы исследовать собственное подсознание. Но у нее ничего не получилось. Пару раз она пробовала с Шарон и один раз с Дэннингсом. Но Бэрк очень ловко научился управлять планшеткой («Так это ты ее все время двигаешь, голубчик?»), и все «послания» были начинены ругательствами. Впоследствии Дэннингс сваливал все на «этих дефективных духов».
– Ты играешь с планшеткой?
– Ага.
– Ты умеешь?
– Ну конечно. Давай я тебе покажу. – Она с готовностью подошла к столу.
– Я думала, что для игры нужно два человека.
– Совсем необязательно, я все время играю одна.
Крис пододвинула стул:
– Давай играть вдвоем, хорошо?
Секунду девочка раздумывала:
– Хорошо.
Регана пододвинула пальцы к белой планшетке, и, как только Крис захотела до нее дотронуться, планшетка резко повернулась и остановилась у отметки «нет».
Крис лукаво улыбнулась:
– Это значит: «Мамочка, я хочу поиграть одна»? Ты не хочешь, чтобы я с тобой играла?
– Нет, я хочу. Это капитан Гауди сказал: «Нет».
– Какой капитан?
– Капитан Гауди.
– Малышка, а кто такой этот капитан Гауди?
– Ты знаешь... Ну, я задаю ему вопросы, а он отвечает.
– Да?
– Да, он очень хороший.
Крис чуть заметно нахмурилась. Она вдруг встревожилась. Регана любила своего отца, но внешне никак не отреагировала на развод родителей. А вдруг она плакала в своей комнате, но Крис даже не знала этого? Она боялась, как бы депрессия и другие отрицательные эмоции не отразились на здоровье Реганы. Фантазии, выдуманный друг. Это было уже явное отклонение. И почему «Гауди»? Очень похоже на «Гауард», так звали отца Реганы. Очень похоже.
– Как же так, то ты не можешь придумать имени для своей птички, то вдруг у тебя появляется капитан Гауди? Почему ты называешь его «капитан Гауди»?
– Потому что его так зовут, – улыбнулась Регана.
– Кто это сказал?
– Ну он, конечно.
– А что он тебе еще говорит? – Ерунду.
– Какую ерунду?
– Просто ерунду. – Например.
– Сейчас увидишь. Я у него кое-что спрошу.
– Пожалуйста.
Регана прикоснулась пальцами к планшетке, уставилась на дощечку и сосредоточилась:
– Капитан Гауди, моя мама красивая? Секунда... пять секунд... десять... двадцать...
– Капитан Гауди?
Прошло еще несколько секунд. Крис была удивлена. Она была уверена, что ее дочь сама сдвинет планшетку на отметку «да». Боже мой, что же это такое? Бессознательная неприязнь?
Нет, этого не может быть.
– Капитан Гауди, это уже невежливо, – обиделась Регана. – Малышка, а может, он уже спит?
– Ты думаешь?
– Я думаю, что и тебе пора спать.
– Уже? Он дурачина, – пробурчала Регана и пошла за матерью наверх.
Крис уложила ее в постель и села рядом.
– Кроха, в воскресенье я не работаю. Хочешь куда-нибудь пойти?
– Куда?
Несколько раз Крис пыталась найти для Реганы подруг. Ей удалось познакомиться с одной двенадцатилетней девочкой по имени Джуди. Но сейчас Джуди уехала на пасхальные каникулы, и Крис показалось, что Регана чувствует себя одинокой.
– Ну, я не знаю, – ответила Крис. – Куда-нибудь. Давай посмотрим город? А может, пойдем к цветущим вишням? Вот это мысль, они наверняка уже цветут. Ты хочешь?
– Конечно, хочу, ма.
– А завтра вечером пойдем в кино. Ладно?
– Как я тебя люблю!
Регана обняла ее, и Крис в ответ крепко прижала девочку к себе, прошептав:
– Рэгс, милая, я тебя тоже очень люблю!
– Можешь пригласить и мистера Дэннингса, если хочешь.
Крис удивилась:
– Мистера Дэннингса?
– Да, все нормально. Я не против. Крис засмеялась:
– Нет, не нормально. Почему я должна приглашать мистера Дэннингса?
– Он же тебе нравится.
– А тебе он разве не нравится?
Она не ответила.
– Крошка моя, что с тобой происходит? – Крис решила у нее все выпытать.
– Ведь ты же собираешься выйти за него замуж. – Это был уже не вопрос, а утверждение.
Крис рассмеялась:
– Малышка моя, конечно, нет! О чем ты говоришь? И как это пришло тебе в голову?
– Но он же тебе нравится.
– Мне нравятся пироги, но я не собираюсь выходить за них замуж. Малышка, он мой друг, просто старый хороший друг. – Тебе он нравится не так, как папа?
– Я люблю твоего папу и всегда буду любить твоего папу, а мистер Дэннингс часто ко мне приходит, потому что ему скучно, он совсем один, вот и все. Он мой друг. – А я слышала...
– Ты слышала? От кого ты слышала?
В глазах дочери еще проглядывало сомнение, но вскоре оно рассеялось.
– Не знаю. Я просто подумала.
– Ну это совсем глупо. Забудь. – Хорошо.
– А теперь спи.
– Можно я почитаю? Я не хочу спать.
– Конечно, можно. Почитай немного и ложись спать.
– Спасибо, мамочка.
– Спокойной ночи, кроха.
– Спокойной ночи.
Крис послала ей воздушный поцелуй и вышла. Она спустилась вниз. Ох уж эти дети! Откуда они столько выдумывают?
Крис стало любопытно, не считает ли Регана причиной развода Дэннингса. Ну нет, это уж совсем глупо. Регана знала только, что Крис подала на развод. Этого хотел Говард. Причиной, как он считал, являлись длительные разлуки и подавление его личности, поскольку никто не воспринимал его иначе как «мужа кинозвезды». Регана ничего этого не знала. Ну, хватит. Прекрати заниматься дилетантским психоанализом и займись дочерью.
Крис вернулась в кабинет. Она заметила сценарий и решила еще раз перечитать его. На середине Крис вдруг подняла глаза и увидела перед собой Регану.
– Привет, что случилось?
– Мам, там какие-то странные звуки.
– В твоей комнате?
– Как будто кто-то стучится. Я не могу заснуть.
Где, черт возьми, эти мышеловки?!
– Кроха, ложись в моей спальне, а я пойду посмотрю.
Крис проводила ее до спальни и уложила.
– Можно я немножко посмотрю телевизор?
– А где книга?
– Не могу найти. Можно?
– Конечно. – Крис включила маленький переносной телевизор. – Так не громко?
– Нормально.
– И постарайся заснуть.
Крис выключила свет и направилась в коридор. Оттуда по узкой лесенке, покрытой коврами, она поднялась на чердак, открыла дверь, на ощупь включила свет и, пригнувшись, прошла вперед.
На сосновом полу валялись картонные коробки из-под посылок. И ничего больше, не считая шести мышеловок. Все шесть были начинены приманкой. На всем чердаке ни одной пылинки. В воздухе пахло свежестью и чистотой. Чердак не обогревался. Тут не было никаких труб и батарей. Не было и дыр в крыше.
– Ничего нет.
Крис похолодела от ужаса. Боже мой! Она прижала руку к тяжело бьющемуся сердцу и оглянулась.
– Господи, Карл!
Он стоял у входа на чердак.
– Извините, но вы видите сами. Здесь чисто.
– Да, все чисто. Большое спасибо.
– Может, лучше кошку?
– Что?
– Ловить крыс.
Не дожидаясь ответа, он кивнул головой и вышел. Крис посмотрела ему вслед. Либо у Карла чувство юмора отсутствовало полностью, либо было настолько глубоко запрятано, что ускользало от ее внимания.
Крис вспомнила о звуках. Поглядела на крышу. Улица была густо засажена деревьями, стволы которых обвивали плющ и другие ползучие растения. Ветви лип скрывали добрую треть особняка. Может быть, и в самом деле белки? Наверняка. Или ветви. Да, скорее всего, ветви. Ночью дул сильный ветер.
«Может, лучше кошку?»
Крис вспомнила Карла. Кто он: идиот или притворяется? Она лукаво улыбнулась, как девчонка, придумавшая очередную шалость, спустилась в спальню Реганы, подняла что-то с пола, опять прошла на чердак и через минуту вернулась в свою спальню. Регана спала. Крис перенесла дочку в ее комнату и вернулась к себе. Затем выключила телевизор и заснула.
До утра в доме все затихло.
Во время завтрака Крис как бы между прочим заметила Карлу, что ночью слышала звук захлопнувшейся мышеловки.
– Ты посмотришь? – спросила она, потягивая кофе и делая вид, будто полностью поглощена чтением газеты.
Не сказав ни слова. Карл поднялся на чердак.
Крис направилась к лестнице и по дороге встретила Карла, спускавшегося с чердака. В руках он держал большую плюшевую мышь. Он нашел ее в мышеловке.
Крис, удивленно подняв брови, уставилась на мышь.
– Кто-то шутит, – пробормотал Карл, проходя мимо нее и относя игрушку в спальню Реганы.
– Сколько интересного происходит в доме, – заметила про себя Крис, входя в спальню. Она сняла халат и стала готовиться к съемкам. Да, может быть, лучше кошку, старый осел. Гораздо лучше. Она усмехнулась, и лицо ее сразу сморщилось.
Съемки шли успешно. К 12 часам дня пришла Шарон, и в коротких перерывах они занимались делами в гримерной Крис. Написали письмо агенту с обещаниями обдумать предложение, дали согласие на приглашение в Белый дом, сочинили телеграмму Говарду, напомнив ему, чтобы он позвонил Регане в день ее рождения, настрочили просьбу менеджеру Крис о годовом отпуске и составили план проведения вечеринки, которую решено было устроить двадцать третьего апреля.
Вечером Крис повела Регану в кино, а на следующий день на «ягуаре», принадлежащем Крис, они поехали осматривать достопримечательности Вашингтона. Они посетили Мемориал Линкольна, Капитолий, лагуну цветущих вишен. Потом поехали на Арлингтонское кладбище к могиле Неизвестного солдата. Регана вдруг посерьезнела, а у могилы Джона Ф. Кеннеди даже слегка взгрустнула. Она долго глядела на Вечный огонь, потом вдруг взяла мать за руку.
– Ма, а почему люди должны умирать?
Эти слова ранили Крис. О, Рэгс, и ты тоже? Неужели и ты? Нет, нет! Что она могла ответить ей? Соврать она не могла. Крис всмотрелась в личико дочери, повернутое к ней, в ее блестевшие слезами глаза. Неужели Регана читала ее собственные мысли? У нее это всегда получалось. Всегда получалось раньше...
– Да.
Крис покосилась на корреспонденцию.
– Тогда иди, а с остальной ерундой разберемся завтра.
Шарон встала.
– Хотя подожди-ка. – Крис что-то вспомнила. – Одно срочное письмо надо отправить сегодня же.
– Хорошо. – Шарон взяла блокнот и приготовилась записывать.
– Ма-а-а-м! – Регана уже подвывала от нетерпения.
– Подожди, я сейчас, – попросила Крис Шарон.
Шарон глянула на часы.
– Крис, мне уже пора заниматься созерцанием.
Крис пристально и с чуть заметным раздражением посмотрела на нее. За полгода ее секретарша вдруг превратилась в «искательницу спокойствия». Началось это с самогипноза еще в Лос-Анджелесе, а потом закончилось буддийским песнопением. Последнее время, пока Шарон жила под одной крышей с Крис, в доме поселилась апатия, сопровождаемая безжизненными, унылыми напевами «Nam myoho renge kyo» («Крис, ты просто повторяй эти слова, ничего больше, и твои желания исполнятся, и все будет так, как ты хочешь...»). Эти завывания доносились до Крис и днем, и ночью, и чаще всего именно тогда, когда она разучивала роль.
– Можешь включить телевизор, – великодушно разрешила Шарон своей хозяйке. – Все нормально. От песнопения меня никакой шум не отвлекает.
На этот раз она собралась заниматься трансцендентальным созерцанием.
– Шар, неужели ты действительно веришь, что вся эта чепуха может хоть каким-то образом помочь тебе? – равнодушно спросила Крис.
– Это меня успокаивает, – ответила Шарон.
– Понятно, – сухо отчеканила Крис и пожелала Шарон спокойной ночи. Она не напомнила про письмо и, выходя из кухни, пробормотала: – «Nam myoho renge kyo».
– Повторяй эти слова минут пятнадцать или двадцать! крикнула ей вдогонку Шарон. – Может, это и тебе поможет!
Крис остановилась и хотела возразить, но передумала. Она поднялась в спальню Реганы и сразу же подошла к стенному шкафу. Регана застыла посередине комнаты и внимательно вглядывалась в потолок.
– Что такое? – забеспокоилась мать.
Крис пыталась найти платье. Бледно-голубое, ситцевое. Она купила его неделю назад и хорошо помнила, что повесила платье в стенной шкаф.
– Странный шум, – заметила Регана.
– Я знаю. У нас завелись друзья.
– Разве? Какие? – Регана перевела взгляд на мать.
– Белки, крошка моя, белки на чердаке.
Ее дочь была брезглива и терпеть не могла крыс. Даже мыши приводили ее в ужас.
Поиски платья не увенчались успехом.
– Мам, посмотри, его тут нет.
– Вижу, вижу. Может, Уилли случайно бросила его в стирку? – Как будто исчезло.
– Ну, ладно. Надень тогда синее, оно тебе тоже идет.
* * *
Они пошли в кафе. Крис довольствовалась салатом, а Регана после супа с четырьмя булочками и жареного цыпленка уплетала шоколадный коктейль, полторы порции пирога с голубикой и кофейное мороженое. И куда это все умещается? В кости идет, что ли? Девочка была очень худенькая.Крис докурила и, медленно допивая кофе, посмотрела в окно. Темная вода Потомака застыла в каком-то ожидании.
– Какой хороший был обед, мам.
Крис повернулась к ней и, как это часто с ней случалось, увидела в своей дочке Говарда. Она тут же перевела взгляд на тарелку.
– А пирог не будешь доедать? – спросила Крис.
Регана опустила глаза.
– Я наелась конфет.
Крис потушила сигарету и улыбнулась:
– Тогда пошли.
* * *
Около семи они были дома. Уилли и Карл уже вернулись. Регана сразу побежала в детскую, чтобы побыстрее закончить птицу для матери. Крис пошла на кухню за письмом. Уилли варила кофе в старой кастрюльке без крышки. Она была раздражена и недовольна.– Привет, Уилли, как кино? Хорошо провели время?
– Не спрашивайте. – Она бросила щепотку соли и немного яичной скорлупы в булькающее содержимое кастрюльки. Да, они сходили в кино, объяснила Уилли. Она хотела посмотреть кино с участием «Битлз», но Карл настоял на своем: ему приспичило пойти на фильм про Моцарта.
– Ужас! – кипела она, уменьшая огонь на плите. – Такой дурак!
– Ну извини. – Крис сунула письмо под мышку. – Кстати, Уилли, ты не видела платье, которое я купила Регане на прошлой неделе? Такое голубое, из ситца?
– Да, сегодня утром оно было в стенном шкафу.
– И куда ты его положила?
– Оно там.
– Может, ты случайно прихватила его, собирая грязное белье?
– Оно там.
– С грязным бельем?
– В стенном шкафу.
– Там его нет. Я смотрела.
Уилли хотела что-то ответить, но только сжала губы и бросила сердитый взгляд на кастрюльку с кофе. Вошел Карл.
– Добрый вечер, мадам. – Он направился к умывальнику и налил стакан воды.
– Ты расставил капканы? – спросила Крис.
– Никаких крыс.
– Ты их расставил?
– Конечно, я их расставил, но на чердаке чисто.
– А теперь скажи: тебе кино понравилось?
– Очень. – По его поведению, так же, как и по непроницаемому выражению лица, ничего нельзя было понять.
Крис пошла к себе в комнату, про себя напевая известную песенку «Битлз». Но внезапно остановилась. Сейчас я тебе покажу!
– Карл, а тебя не затруднило достать мышеловки?
– Ничуть.
– В шесть часов утра?
– В ночном универмаге, мадам.
– О Боже!
Крис долго купалась, наслаждаясь теплой водой, а когда вошла в свою спальню за халатом, то в стенном шкафу обнаружила пропавшее платье Реганы. Оно лежало смятое на куче белья.
Крис подняла его. Как оно здесь очутилось? Этикетки не были сорваны. Крис задумалась. Потом вспомнила, что в тот же день, когда покупала платье, купила и кое-что для себя. Наверное, я все сюда и бросила.
Крис отнесла платье в спальню Реганы и, повесив его на вешалку, убрала в шкаф. Она мельком взглянула на туалеты дочери. Прекрасные платья. Да, Рэгс, смотри лучше на них и не думай о папе, который даже писем не пишет.
Крис закрыла шкаф и, резко повернувшись, ударилась ногой о письменный стол. О Боже, этого еще не хватало!
Она приподняла ногу и потерла ушибленный палец. И тут только заметила, что стол сдвинут с прежнего места приблизительно на метр. Неудивительно, что я ударилась. Наверное, Уилли пылесосила и отодвинула его.
Крис с письмом от своего агента спустилась в кабинет и присела на мягкий низкий диван у огня.
Она еще раз просмотрела письмо. Вера, Надежда, Любовь. Три независимые части, в каждой свой режиссер и актерский состав. Ей предлагали Надежду. Замысел ей нравился. Немного скучновато, подумала она, но зато изысканно. Наверняка название изменят на что-нибудь типа «Суматоха вокруг добродетели».
В прихожей послышался звонок. Пришел Бэрк Дэннингс. У него не было своей семьи, и он часто заходил к Крис. Будущий режиссер задумчиво улыбнулась и покачала головой, услышав, как Бэрк что-то съязвил в отношении Карла, которого ненавидел и постоянно поддразнивал.
– Ну, привет. Дай выпить! – первым делом потребовал Бэрк, войдя в комнату и устремившись к бару.
Бэрк был немного раздражен и чем-то расстроен.
– Опять в поисках? – спросила Крис.
– Что ты имеешь в виду, черт возьми? – огрызнулся он.
– У тебя озабоченный вид. – В таком состоянии она его уже видела, когда снимали фильм в Лозанне. Они остановились в приличной гостинице с видом на Женевское озеро. В первую ночь после приезда Крис никак не могла заснуть. В пять часов утра она вскочила с кровати, оделась и спустилась вниз, чтобы выпить чашечку кофе или просто поболтать с кем-нибудь. Ожидая в коридоре лифта, она выглянула в окно и увидела Дэннингса. Он вышагивал вдоль берега озера, засунув руки в карманы пальто, и не обращал никакого внимания на жуткий холод. Когда Крис спустилась в вестибюль, Бэрк как раз входил в гостиницу.
– Ни одной шлюхи на горизонте! – разочарованно выпалил он, проходя мимо нее с опущенными глазами. Затем Дэннингс вошел в лифт и поднялся к себе в номер спать. Позже, когда Крис со смехом вспомнила этот случай, Дэннингс пришел в ярость, объявил публично, что она страдает «избытком галлюцинаций», и добавил, что верят ей «только потому, что она кинозвезда». Тогда Бэрк назвал ее ненормальной, а несколько позже спокойно объяснил (чтобы не обижать ее), что, возможно, она кого-то и видела, но по ошибке приняла за Дэннингса. «Кстати, – заметил он, – моя прапрабабушка, кажется, была родом из Швейцарии».
Крис подошла к бару и напомнила ему об этом случае.
– Не будь дурой! – закричал Дэннингс. – Я провел целый вечер за чаем, я был на факультетском чаепитии!
Крис облокотилась о стойку бара:
– Так ты пил только чай?
– Да, не ухмыляйся так глупо.
– И нализался чаем, – сухо отрезала она. – Вместе с иезуитами.
– Нет, иезуиты были трезвые.
– Они не пьют?
– Ты что, рехнулась? – продолжал кричать Бэрк. – Они нажрались! Никогда в жизни не встречал таких алкашей!
– Потише, Бэрк, не забывай: здесь Регана.
– Да, Регана, – зашептал Дэннингс. – Дай же скорее выпить, черт тебя дери!
– Что же ты делал на факультетском чаепитии?
– Идиотская общественная деятельность, всегда надо заниматься какой-нибудь ерундой.
Крис протянула ему стакан джина со льдом.
– Мы обсуждали, как сильно испоганили их территорию, – пробурчал режиссер. Он поднес стакан к губам и сделал набожный вид. – Ну да, смейся. Все, что ты умеешь, – это смеяться и вертеть задом.
– Я только улыбнулась.
– Ну, все равно. Лучше скажи, как у тебя дела.
Крис неопределенно пожала плечами.
– У тебя плохое настроение? В чем дело?
– Не знаю.
– Не рассказывай сказки.
– Чертовщина какая-то, я, пожалуй, тоже выпью, – сказала она, протягивая руку за стаканом.
– Правильно, это полезно для желудка. Ну, так в чем же дело?
Крис медленно налила себе водки.
– Ты когда-нибудь думал о смерти?
– Извини, но...
– Да, о смерти, – перебила она его. – Думал когда-нибудь, Бэрк? Что это такое? Я хочу сказать, на самом деле, что это такое?
– Не знаю, – ответил Дэннингс слегка раздраженно. – Нет, не знаю. Я вообще об этом не думаю. Я воспринимаю смерть, как она есть, и все. Какого черта ты вздумала говорить об этом? Крис пожала плечами.
– Не знаю, – медленно произнесла она. Бросила кусочек льда себе в стакан и задумчиво наблюдала за ним. – Да... да... я думаю, это что-то вроде... как сон в момент пробуждения. Я хочу сказать, что именно так мне показалось... что смерть... именно такая. Я имею в виду конец, конец, я раньше никогда об этом не думала. – Крис потрясла головой. – О Боже, меня даже в дрожь бросило! Мне показалось, что я падаю с нашей проклятой планеты со скоростью сто миллионов в час.
– Чушь! Смерть – это покой, – вздохнул Дэннингс.
– Но только не для меня, дорогой мой.
– Твоя жизнь будет продолжаться в твоих детях.
– Перестань! Мои дети – это не я.
– Да, и слава Богу! Одной такой вполне достаточно.
– Нет, Бэрк, ты только вдумайся! Никогда больше не существовать! Это...
– О Господи, помилуй! Приходи на факультетское чаепитие на следующей неделе, и, может, священники тебя успокоят.
Бэрк поставил стакан.
– Давай лучше выпьем.
– Знаешь, а я и не догадывалась, что они пьют.
– Ты просто глупая.
В его глазах сверкнула злоба. Бэрк приближался к агрессивной стадии опьянения. Крис задумалась. Ей показалось, что она задела его за живое.
– Они ходят исповедоваться? – спросила она.
– Откуда я знаю? – неожиданно взревел Бэрк. – А ты разве не учился на...
– Где этот проклятый джин?
– Хочешь кофе?
– Не будь дурой. Я хочу выпить.
– Выпей кофе.
– Ну перестань. Давай налей на дорожку.
– Что-нибудь полегче?
– Нет, никакой дряни. Терпеть не могу пить всякую дрянь. Ну, давай же наливай в конце концов!
Бэрк протянул стакан, и Крис плеснула ему немного джина. – Может, мне пригласить двух или трех священников к себе? – Кого?
– Я не знаю. – Она снова пожала плечами. – Ну, кого-нибудь поважней.
– От них потом не отвяжешься. Все они ворюги и зануды, – выпалил Бэрк и залпом осушил стакан.
Да, он начисто забывается. Крис быстро переменила тему.
Она рассказала о новом сценарии и о том, что ее приглашают на съемки в качестве режиссера.
– Неплохо, – пробормотал Дэннингс.
– Но я боюсь.
– Ерунда. Самое главное – это заставить всех поверить в то, что поставить фильм было очень сложно. В первый раз я не понимал этого, зато теперь я, как видишь, на высоте. Это элементарно.
– Бэрк, если говорить честно, то именно сейчас, когда мне сделали такое предложение, я чувствую себя очень неуверенно. И особенно в отношении технической стороны дела.
– Послушай, предоставь это другим. У тебя будут операторы, редакторы, сценаристы. Подыщи хороших специалистов, и они обо всем позаботятся. Самое важное – это работа с актерами, а здесь ты справишься превосходно. Ты ведь можешь не только словами сказать им, как двигаться и произносить реплики, милая, но и показать. Вспоминай других режиссеров и будь сдержанней.
Крис еще не верила ему.
– И все-таки что делать с техникой? – обеспокоенно спросила она. Пьяный или трезвый, Дэннингс был как-никак одним из лучших режиссеров, и Крис очень нужны были его советы.
Битый час она вникала в таинство режиссерского искусства. – Дорогая моя, единственное, что тебе нужно, – это найти хорошего редактора, – усмехнулся Дэннингс, закругляя разговор. – Человека, действительно разбирающегося в этом деле.
Опасный момент агрессивности миновал, и теперь Бэрк являл собой очаровательного собеседника.
– Извините, мадам. Вы что-то хотели?
У дверей в кабинет стоял Карл.
– А, привет, Торндайк, – засмеялся Бэрк. – Или это Генрих? Никак не могу запомнить.
– Это Карл.
– Ах да, конечно. Как же я мог забыть, черт меня побери! Скажи-ка, Карл, ты был внештатным осведомителем при гестапо или официальным? Мне кажется, здесь есть разница.
Карл вежливо ответил:
– Ни тем, ни другим, сэр, я швейцарец.
– Да-да, конечно, – захохотал Дэннингс. – И ты, конечно же, никогда не играл с Геббельсом?
Непроницаемый Карл повернулся к Крис.
– И никогда не летал вместе с Рудольфом Гессом?
– Мадам чего-нибудь желает?
– Я не знаю. Бэрк, ты хочешь кофе?
– А пошел твой кофе...
Бэрк резко встал и, выйдя с воинственным видом из комнаты, покинул дом.
Крис покачала головой и повернулась к Карлу.
Отключи телефон, – произнесла она равнодушно.
– Хорошо, мадам. Что-нибудь еще?
– Нет, спасибо. Где Рэгс?
– Внизу, в детской. Позвать ее?
– Да, уже пора спать. Нет, погоди, не надо. Я пойду к ней, взгляну на птицу.
– Хорошо, мадам.
– И в сотый раз прошу прощения за Бэрка.
– Я не обращаю внимания.
– Знаю. Вот это его и бесит.
Крис вышла в коридор, открыла дверь на первый этаж и крикнула сверху:
– Эй, разбойница! Ты что там делаешь? Птица готова?
– Да, иди посмотри. Спускайся сюда, я ее уже закончила. – Ну, ты молодчина! – воскликнула Крис, когда дочка протянула ей фигурку птицы. Та еще не совсем высохла, и краски немного растеклись. Птица была выкрашена в оранжевый цвет, а клюв – в зеленую и белую полосочку. К голове был приклеен хохолок из перьев. – Тебе нравится? – спросила Регана.
– Да, крошка, очень нравится. Как ее зовут?
– М-м-м...
– Так как мы ее назовем?
– Не знаю. – Регана пожала плечами.
– Давай подумаем. – Крис задумалась и прижала палец к губам. – Может быть, Птичка-Глупышка? А? Просто – Птичка-Глупышка.
Регана прыснула и прикрыла рот ладонью, чтобы не расхохотаться. Она радостно закивала.
– Итак, Птичка-Глупышка большинством голосов! Пусть останется здесь и подсохнет, а потом я отнесу ее в свою комнату.
Крис поставила птицу на место и вдруг заметила планшетку для спиритических сеансов. Она лежала рядом на столе. Крис была любопытна и в свое время купила эту планшетку, чтобы исследовать собственное подсознание. Но у нее ничего не получилось. Пару раз она пробовала с Шарон и один раз с Дэннингсом. Но Бэрк очень ловко научился управлять планшеткой («Так это ты ее все время двигаешь, голубчик?»), и все «послания» были начинены ругательствами. Впоследствии Дэннингс сваливал все на «этих дефективных духов».
– Ты играешь с планшеткой?
– Ага.
– Ты умеешь?
– Ну конечно. Давай я тебе покажу. – Она с готовностью подошла к столу.
– Я думала, что для игры нужно два человека.
– Совсем необязательно, я все время играю одна.
Крис пододвинула стул:
– Давай играть вдвоем, хорошо?
Секунду девочка раздумывала:
– Хорошо.
Регана пододвинула пальцы к белой планшетке, и, как только Крис захотела до нее дотронуться, планшетка резко повернулась и остановилась у отметки «нет».
Крис лукаво улыбнулась:
– Это значит: «Мамочка, я хочу поиграть одна»? Ты не хочешь, чтобы я с тобой играла?
– Нет, я хочу. Это капитан Гауди сказал: «Нет».
– Какой капитан?
– Капитан Гауди.
– Малышка, а кто такой этот капитан Гауди?
– Ты знаешь... Ну, я задаю ему вопросы, а он отвечает.
– Да?
– Да, он очень хороший.
Крис чуть заметно нахмурилась. Она вдруг встревожилась. Регана любила своего отца, но внешне никак не отреагировала на развод родителей. А вдруг она плакала в своей комнате, но Крис даже не знала этого? Она боялась, как бы депрессия и другие отрицательные эмоции не отразились на здоровье Реганы. Фантазии, выдуманный друг. Это было уже явное отклонение. И почему «Гауди»? Очень похоже на «Гауард», так звали отца Реганы. Очень похоже.
– Как же так, то ты не можешь придумать имени для своей птички, то вдруг у тебя появляется капитан Гауди? Почему ты называешь его «капитан Гауди»?
– Потому что его так зовут, – улыбнулась Регана.
– Кто это сказал?
– Ну он, конечно.
– А что он тебе еще говорит? – Ерунду.
– Какую ерунду?
– Просто ерунду. – Например.
– Сейчас увидишь. Я у него кое-что спрошу.
– Пожалуйста.
Регана прикоснулась пальцами к планшетке, уставилась на дощечку и сосредоточилась:
– Капитан Гауди, моя мама красивая? Секунда... пять секунд... десять... двадцать...
– Капитан Гауди?
Прошло еще несколько секунд. Крис была удивлена. Она была уверена, что ее дочь сама сдвинет планшетку на отметку «да». Боже мой, что же это такое? Бессознательная неприязнь?
Нет, этого не может быть.
– Капитан Гауди, это уже невежливо, – обиделась Регана. – Малышка, а может, он уже спит?
– Ты думаешь?
– Я думаю, что и тебе пора спать.
– Уже? Он дурачина, – пробурчала Регана и пошла за матерью наверх.
Крис уложила ее в постель и села рядом.
– Кроха, в воскресенье я не работаю. Хочешь куда-нибудь пойти?
– Куда?
Несколько раз Крис пыталась найти для Реганы подруг. Ей удалось познакомиться с одной двенадцатилетней девочкой по имени Джуди. Но сейчас Джуди уехала на пасхальные каникулы, и Крис показалось, что Регана чувствует себя одинокой.
– Ну, я не знаю, – ответила Крис. – Куда-нибудь. Давай посмотрим город? А может, пойдем к цветущим вишням? Вот это мысль, они наверняка уже цветут. Ты хочешь?
– Конечно, хочу, ма.
– А завтра вечером пойдем в кино. Ладно?
– Как я тебя люблю!
Регана обняла ее, и Крис в ответ крепко прижала девочку к себе, прошептав:
– Рэгс, милая, я тебя тоже очень люблю!
– Можешь пригласить и мистера Дэннингса, если хочешь.
Крис удивилась:
– Мистера Дэннингса?
– Да, все нормально. Я не против. Крис засмеялась:
– Нет, не нормально. Почему я должна приглашать мистера Дэннингса?
– Он же тебе нравится.
– А тебе он разве не нравится?
Она не ответила.
– Крошка моя, что с тобой происходит? – Крис решила у нее все выпытать.
– Ведь ты же собираешься выйти за него замуж. – Это был уже не вопрос, а утверждение.
Крис рассмеялась:
– Малышка моя, конечно, нет! О чем ты говоришь? И как это пришло тебе в голову?
– Но он же тебе нравится.
– Мне нравятся пироги, но я не собираюсь выходить за них замуж. Малышка, он мой друг, просто старый хороший друг. – Тебе он нравится не так, как папа?
– Я люблю твоего папу и всегда буду любить твоего папу, а мистер Дэннингс часто ко мне приходит, потому что ему скучно, он совсем один, вот и все. Он мой друг. – А я слышала...
– Ты слышала? От кого ты слышала?
В глазах дочери еще проглядывало сомнение, но вскоре оно рассеялось.
– Не знаю. Я просто подумала.
– Ну это совсем глупо. Забудь. – Хорошо.
– А теперь спи.
– Можно я почитаю? Я не хочу спать.
– Конечно, можно. Почитай немного и ложись спать.
– Спасибо, мамочка.
– Спокойной ночи, кроха.
– Спокойной ночи.
Крис послала ей воздушный поцелуй и вышла. Она спустилась вниз. Ох уж эти дети! Откуда они столько выдумывают?
Крис стало любопытно, не считает ли Регана причиной развода Дэннингса. Ну нет, это уж совсем глупо. Регана знала только, что Крис подала на развод. Этого хотел Говард. Причиной, как он считал, являлись длительные разлуки и подавление его личности, поскольку никто не воспринимал его иначе как «мужа кинозвезды». Регана ничего этого не знала. Ну, хватит. Прекрати заниматься дилетантским психоанализом и займись дочерью.
Крис вернулась в кабинет. Она заметила сценарий и решила еще раз перечитать его. На середине Крис вдруг подняла глаза и увидела перед собой Регану.
– Привет, что случилось?
– Мам, там какие-то странные звуки.
– В твоей комнате?
– Как будто кто-то стучится. Я не могу заснуть.
Где, черт возьми, эти мышеловки?!
– Кроха, ложись в моей спальне, а я пойду посмотрю.
Крис проводила ее до спальни и уложила.
– Можно я немножко посмотрю телевизор?
– А где книга?
– Не могу найти. Можно?
– Конечно. – Крис включила маленький переносной телевизор. – Так не громко?
– Нормально.
– И постарайся заснуть.
Крис выключила свет и направилась в коридор. Оттуда по узкой лесенке, покрытой коврами, она поднялась на чердак, открыла дверь, на ощупь включила свет и, пригнувшись, прошла вперед.
На сосновом полу валялись картонные коробки из-под посылок. И ничего больше, не считая шести мышеловок. Все шесть были начинены приманкой. На всем чердаке ни одной пылинки. В воздухе пахло свежестью и чистотой. Чердак не обогревался. Тут не было никаких труб и батарей. Не было и дыр в крыше.
– Ничего нет.
Крис похолодела от ужаса. Боже мой! Она прижала руку к тяжело бьющемуся сердцу и оглянулась.
– Господи, Карл!
Он стоял у входа на чердак.
– Извините, но вы видите сами. Здесь чисто.
– Да, все чисто. Большое спасибо.
– Может, лучше кошку?
– Что?
– Ловить крыс.
Не дожидаясь ответа, он кивнул головой и вышел. Крис посмотрела ему вслед. Либо у Карла чувство юмора отсутствовало полностью, либо было настолько глубоко запрятано, что ускользало от ее внимания.
Крис вспомнила о звуках. Поглядела на крышу. Улица была густо засажена деревьями, стволы которых обвивали плющ и другие ползучие растения. Ветви лип скрывали добрую треть особняка. Может быть, и в самом деле белки? Наверняка. Или ветви. Да, скорее всего, ветви. Ночью дул сильный ветер.
«Может, лучше кошку?»
Крис вспомнила Карла. Кто он: идиот или притворяется? Она лукаво улыбнулась, как девчонка, придумавшая очередную шалость, спустилась в спальню Реганы, подняла что-то с пола, опять прошла на чердак и через минуту вернулась в свою спальню. Регана спала. Крис перенесла дочку в ее комнату и вернулась к себе. Затем выключила телевизор и заснула.
До утра в доме все затихло.
Во время завтрака Крис как бы между прочим заметила Карлу, что ночью слышала звук захлопнувшейся мышеловки.
– Ты посмотришь? – спросила она, потягивая кофе и делая вид, будто полностью поглощена чтением газеты.
Не сказав ни слова. Карл поднялся на чердак.
Крис направилась к лестнице и по дороге встретила Карла, спускавшегося с чердака. В руках он держал большую плюшевую мышь. Он нашел ее в мышеловке.
Крис, удивленно подняв брови, уставилась на мышь.
– Кто-то шутит, – пробормотал Карл, проходя мимо нее и относя игрушку в спальню Реганы.
– Сколько интересного происходит в доме, – заметила про себя Крис, входя в спальню. Она сняла халат и стала готовиться к съемкам. Да, может быть, лучше кошку, старый осел. Гораздо лучше. Она усмехнулась, и лицо ее сразу сморщилось.
Съемки шли успешно. К 12 часам дня пришла Шарон, и в коротких перерывах они занимались делами в гримерной Крис. Написали письмо агенту с обещаниями обдумать предложение, дали согласие на приглашение в Белый дом, сочинили телеграмму Говарду, напомнив ему, чтобы он позвонил Регане в день ее рождения, настрочили просьбу менеджеру Крис о годовом отпуске и составили план проведения вечеринки, которую решено было устроить двадцать третьего апреля.
Вечером Крис повела Регану в кино, а на следующий день на «ягуаре», принадлежащем Крис, они поехали осматривать достопримечательности Вашингтона. Они посетили Мемориал Линкольна, Капитолий, лагуну цветущих вишен. Потом поехали на Арлингтонское кладбище к могиле Неизвестного солдата. Регана вдруг посерьезнела, а у могилы Джона Ф. Кеннеди даже слегка взгрустнула. Она долго глядела на Вечный огонь, потом вдруг взяла мать за руку.
– Ма, а почему люди должны умирать?
Эти слова ранили Крис. О, Рэгс, и ты тоже? Неужели и ты? Нет, нет! Что она могла ответить ей? Соврать она не могла. Крис всмотрелась в личико дочери, повернутое к ней, в ее блестевшие слезами глаза. Неужели Регана читала ее собственные мысли? У нее это всегда получалось. Всегда получалось раньше...