– Да. На это влияние указывают и те слова, которыми она предостерегала детей. Почему бы ей просто не сказать им: «Не берите сигарет у такого-то человека»? В самом деле, почему бы не рассказать об этом Хиварду и не вынудить негодяя покинуть дом? Другая неясность – почему преступник убил ее именно тогда? Что такого произошло, что он так заспешил?
– Это было в ту ночь, когда ты разбирался со случаем с Царапкой. Боган был последним человеком, видевшим Бетти в живых, за исключением горничной и убийцы. Доктор побывал в ее комнате перед самым обедом.
– Думаешь, что за время моего разбирательства со случаем кошачьего бешенства и визитом Богана к ней в комнату что-то выплыло на поверхность и подтолкнуло кого-то к решению убить ее? Вполне возможно. Но тогда у убийцы не хватило бы времени на разработку убийства, нужно было запастись куском веревки, не так ли? Не забывай, они же все были друг у друга на глазах, с обеда до того момента, когда все стали вечером расходиться.
Джорджия откинулась в кресле и прикрыла пальцами веки.
– Пытаюсь вспомнить, – сказала она. – Нет, не могу взять в толк, как могло во время твоего сеанса что-то произойти, пока… пока убийца еще не знал, что ты – детектив.
– Он что – хотел повременить с убийством до появления в доме детектива?
– Да, нелогично. Хорошо, я не права. В таком случае не могла ли она быть убитой потому, что убийца вдруг узнал о ее наркотической зависимости?
– Получается, Хивард и Эндрю? Чтобы спасти родовое имя от бесчестья? Нет, невозможно! Эндрю безразлична судьба родового имени. Хиварду – нет, но скандал, которым всегда чревата такая смерть, даже если бы все это приняли за самоубийство, в его понятии был бы не менее ужасен, чем скандал с наркоманией.
– Согласна. Значит, мы вернулись к первой идее. Некто убил ее, дабы не стало известно, что они оба связаны с наркотиками. Подходит ли кто-нибудь из этого дома на роль ее поставщика?
– Эвнис или Боган. Очень мало вероятно – Дайке. Хивард и Шарлотта – с еще меньшей вероятностью. Эндрю – вовсе отпадает: его не было в стране, когда Бетти увязла в наркотиках.
– В таком случае – Эвнис.
– Блаунт проверяет ее. Ему придется разобраться, не поставщик ли она. Но я сомневаюсь в том, что она могла решиться на такое убийство. Да и вряд ли ей было что терять в случае разоблачения – у нее же нет никакой репутации. Бетти к тому же и не должна была стремиться выдать ее полиции. Если Эвнис действительно снабжала ее, а Бетти решила бы избавиться от наркозависимости, она бы просто сказала: «Нет, спасибо, мне больше не нужна эта гадость». Если бы Эвнис пригрозила ей тем, что втянет детей, Бетти могла бы просто вышвырнуть ее из дома. Нет, Эвнис не стала бы затыкать Бетти рот, прибегая к услугам веревки. И говорить нечего.
– Выходит, мы снова приходим к Богану?
– Теперь самый главный наш подозреваемый – он. Ему приходится заботиться о своей репутации, ведь все его крупные доходы зависят от нее. Против него легко выстраивается следующая система гипотез. Бетти прибегла к его помощи, чтобы расстаться с кокаином. Он влюбляется в нее. Она отвергает его притязания. Он решает пустить в ход угрозу. В его распоряжении несколько рычагов. Он угрожает ей тем, что выдаст ее зависимость Дайксу и ее семье; грозит ей детьми; ну и, конечно, если он дьявол, то мог использовать и гипноз – в целях, противоположных лечебным, или же делать вид, что он так делает. Это объяснило бы его фразу: «Теперь я навеки завладел твоей душой и телом». Это объяснило бы и выражение отвращения, замеченное твоей кузиной у нее на лице.
– Но почему Бетти не могла отказаться вообще иметь с ним что-то общее, когда он предстал перед ней в истинном свете?
– Все, должно быть, не так просто. Может быть, ей приходилось бороться с силой гипноза. Вдобавок нет сомнений в том, что его угроза насчет детей приводила ее в ужас. Просто взять и порвать с ним было бы неразумно, если он так плох, как мы его рисуем: он бы выждал время, а потом – добрался до детей. Выходит, ей нужно было время, чтобы успеть собрать на него достаточно улик для полной его ликвидации. Все это очень перекликается с теорией Эндрю. Теперь предположим, что Бетти собрала достаточно улик и с их помощью повела против него войну; в его положении оставлять ее в живых было бы равносильно гибели, тем более при ее неустойчивом поведении, которое могло в любой момент нанести по нему удар.
– Выходит, – подытожила Джорджия, – что если за преступлением стоят наркотики, то все указывает на Богана, а если преступление было на сексуальной почве – то на Эндрю. Третьей слабой стороной выступают Ресторики со своим корыстным мотивом.
– Тебя послушать, так прямо гора с плеч!
– Ни в коем случае. Я совершенно уверена, что все эти версии никуда не годятся – мы что-то упустили. Не могу представить себе Эндрю, убивающего свою сестру, вопреки всем этим смягчающим его вину обстоятельствам, которые мы с тобой отовсюду надергали. А ты?
– Да уж, как-то это не так… А как же Боган?
– Даже не знаю. Он так сдержан, солиден, так исключительно бесцветен. Нам надо узнать о нем побольше. Если он и вправду наш убийца, то подходит под то описание, которое дал ему Эндрю, – человек абсолютного зла. Но…
– Интересно. У меня те же самые ощущения. – Найджел запнулся. – То есть эта его непонятная бесцветность… Он какой-то скользкий, как медуза. Я чувствую, что он может многое. Когда ему нужно, он способен проявить индивидуальность. Но то, что ты вспомнила о нем…
– Он – словно особняк с дворецким внутри. Дворецкий всегда характеризует тебя с головы до ног. Ты видишь фамильные драгоценности, портреты, приемные покои, а скорее всего – еще и покои личные. Все великолепно, в безупречной строгости. Но твое внимание неспокойно, в тебе пылает ненасытное любопытство ко всему, связанному с живущим здесь родом. Особняк не может сказать тебе о них ничего…
– И тогда слышится шорох колес по гравиевой дорожке, и, выглянув в окно, видишь семерых дьяволов, подкатывающих в ландо.
Джорджия неуверенно усмехнулась. Найджел продолжал:
– Но все эти фантазии не могут ответить на наш вопрос – совершал ли Боган преступление. Ты хотела сказать…
– Три «но». Первое: если это сделал Боган, то почему – именно так? Почему не призвал на помощь свою профессию? Он же врач, верно?
– Да. Мне это тоже не дает покоя.
– Второе: если это его рук дело, как сожженные бумаги попали к нему в камин? Ты предположил, что их туда подбросил Эндрю, тем самым стараясь убедить нас, что это были письменные улики против Богана, за которые он и убил Бетти. Хорошо. Но вдруг Эндрю подложил ему бумаги потому, что знал, что он – убийца? Почему же тогда он просто не разоблачил Богана?
– Нет, это не говорит о том, что он знал, что убийца – Боган. Вовсе не обязательно. Он мог это сделать просто из ненависти к Богану; просто понял, что с Боганом связаны какие-то вещи, которые тот хотел бы скрыть, и пожелал, чтобы его обвинили в убийстве.
– Ладно. Уступаю. Мое третье «но» такое: если Боган – дьявол, в чем хочет уверить нас Эндрю, его дьявольская карьера, не начавшись, кончается на Элизабет. Связь между ним и Бетти – единственная связь, существование которой мы допускаем, – кокаин. А как насчет прочих его кокаиновых дел: надо бы посмотреть на остальных его пациентов…
Щелкнув пальцами, Найджел вскочил на ноги, подошел к телефону и набрал номер.
– Я только что вспомнил, – сказал он. – Эвнис упомянула о девушке, которая вверила себя его лечению, а потом ей стало хуже. Алло! Могу я поговорить с мисс Эвнис Эйнсли? Это Найджел Стрэнджвейс. Добрый вечер, не могли бы вы сообщить мне имя и адрес…
После короткого разговора Найджел положил трубку, повернулся и посмотрел на Джорджию.
– Ну как, узнал? – спросила та.
– Да, узнал.
– Неужто ее тоже убили?!
– Нет. Но Эвнис сказала, что несколько дней назад Блаунт задал ей тот же самый вопрос.
Глава 17
Не прошло и недели, как Найджел узнал о результатах блаунтовских розысков. За это время он позволил себе немного отдохнуть, потому что был убежден, что не время делать дальнейшие шаги, пока не станет больше известно о докторе Богане и Элизабет, иначе все обернется пустой тратой времени, тогда как Блаунт располагает для этого гораздо большими возможностями. Поговорив по телефону с инспектором, он понял, что полиция усиленно роется во всем, что связано с Элизабет и врачебной практикой Богана.
И вот однажды утром, когда Джорджия только что ушла в свой Комитет по делам беженцев, а Найджел описывал свои размышления и действия в дневнике, внезапно раздался телефонный звонок. Это был инспектор Блаунт. Он хотел, чтобы Найджел пригласил сегодня на обед Эндрю Ресторика и Вилла Дайкса – сам бы он подошел позже.
– Значит, ты сделал меня своей приманкой, – сказал Найджел. – Своей подсадной уткой. Своей боевой кобылой. А Скотленд-Ярд покроет мне расходы?
– Я как раз подумал, что… э-э… будет удобнее у тебя дома, – отвечал Блаунт и, не тратя больше своего драгоценного времени, повесил трубку.
В этот вечер Дайке и Эндрю были оба свободны, и Найджел сумел без труда выполнить просьбу Блаунта. В 7.30 появился Эндрю Ресторик. Несколькими минутами позже перебранка внизу на улице возвестила о прибытии Вилла Дайкса.
– Хлыщи проклятые! – воскликнул он, покончив с приветствиями. – Война для них – именины сердца!
– Опять не поладили с полицией? – предположил Найджел.
– Хуже. Я только посветил фонариком на дверь, когда искал нужный номер, и тут какой-то зануда-юнец в униформе проявил любезность, сказав, что я просто вылитый Гитлер. «Молодой человек, – ответил я ему, – я был антифашистом, еще когда вы удаляли себе зубы мудрости, если они у вас, конечно, были».
Джорджия хихикнула:
– Наверное, ему это не понравилось.
– Он сказал, что всего-навсего выполняет свой долг. Я прямо ответил ему: «Выполняй свой долг, не забывая о приличиях, петушок». Так я ему и сказал. Вот, полюбуйтесь: стоит только дать изнеженному богатею немного власти, и он тут же сядет тебе на шею, как целый Геринг. Да, спасибо вам, какая прелесть – стаканчик шерри. На улице нынче так холодно.
– Вам предстоит снова увидеться с полицией. После обеда приедет инспектор Блаунт.
– Ох, хм. Я не против него. Как-то привыкаю к этому малому. Последнее время мы с ним порядком пообщались.
– Вот как? Он вам что-нибудь рассказывал? Как там у него дела? – спросил Эндрю.
– Он не разбрасывается своей информацией; он просил вот что: список всех людей, с которыми я встречался в обществе Бетти, – что-то в этом роде. Я готов восхищаться любым парнем, который хорошо делает свою работу. Блаунт – это то, что надо. Но пусть бы он поскорее разобрался во всем и тогда или арестовал меня, или отпустил бы восвояси. Нехорошо, когда люди в простой одежде разгуливают по таким домам, как этот. Еще соседи скажут.
Глаза Эндрю хитро блеснули.
– С вашей стороны это прямо какие-то предрассудки изнеженного богатея, Вилл.
Романист драчливо выпятил верхнюю губу. Его беспокойные, требовательные глазки метнулись к Эндрю.
– Пришло время и вам взять урок у настоящей жизни, Ресторик, – сказал он, – и он состоит в том, что без кучи денег вы больше не сможете позволять себе быть невежей.
– Это удар ниже пояса.
– Там, откуда я родом, кодекс чести прост, даже груб для вас, осмелюсь сказать, но он до мелочей связан с той жизнью, которую мы ведем; это не ваши надуманные и искусственные условности.
– И в кое-каких я очень сильно сомневаюсь, – пробормотал Эндрю.
– Ну вот, а я что говорю? Они же – та плата за распущенность, которую вы себе позволяете. Я не стыжу вас. В своем роде вы очень счастливы. Но я скажу вам вот что: там, откуда я родом, вы можете соблюдать кодекс чести, а можете не соблюдать, но ни за что не посмеете смеяться над ним, кем бы вы ни были. А за свою респектабельность вы только потому и держитесь, что вам пришлось бы ее доказывать. Боюсь, правда, что я слишком разговорился, – добавил он, одарив любезной улыбкой Джорджию. Потом встал и прошелся в направлении книжных шкафов: – У вас тут попадаются неплохие книги. Ого, а это что? Предисловия Генри Джеймса. Не одолжите почитать?
– Конечно. Вы любите Джеймса?
– Да, скорее всего, люблю. Как докер из Тайнсайда [22] любит Тадж-Махал. Ему просто не верится, что такая тонкая работа существует на свете. Все эти надуманные состояния ума и рафинированные отношения, которые описывает Джеймс, знаете, по мне – это словно высасывать драму из воздуха. Да, я уважаю его за это. Он столько извлекает из такого жидкого материала. Мне по душе такие ребята.
За обедом разговор шел о книгах и о войне. Они обходили стороной тему Элизабет Ресторик, но, как только с едой было покончено, Дайке начал делаться все рассеяннее, а голос Эндрю звучал все тише и тише и движения становились хаотичнее. Все это говорило о том, с каким волнением они ожидали прихода Блаунта.
Инспектор появился в самом благодушном настроении. Он смаковал бренди Найджела, яростно шлепал себя по лысине, сушил свою обширную спину над огнем, всем своим видом изрядно смахивая на Сайта-Клауса в штатском, правда, немного зловещего в таких обстоятельствах.
– Ага! Бренди. Царский ликер, царский. У-ух-х! Какой букет! А, да. Надеюсь, мои люди не побеспокоили вас, мистер Дайке?
– Он как раз говорил нам, что они подрывают его репутацию перед соседями, – сказала Джорджия.
– Ох, беда, беда. Придется сказать им, чтобы убирались отсюда. Что делать, приходится присматривать за вами, дорогие мои.
– Вы хотите сказать, что боитесь, как бы убийца не пристрелил кого-нибудь из нас? – спросил Эндрю.
Вилл Дайке грубо усмехнулся:
– Когда он говорит «присматривать», это значит – приглядывать!
– Ох, ну в самом деле. Не всегда же. Невинные люди вовсе не заслуживают таких неудобств. «Inter vitae, scelersi– que purus» [23], как говорится.
Найджел с досадой отодвинул бутылку с бренди подальше от Блаунта:
– Когда ты начинаешь цитировать классиков, самое время расходиться по домам. Надеюсь, ты пришел сюда не только чтобы промочить горло моим бренди?
– Конечно нет. Возмутительная мысль! Мне показалось, ты хотел узнать, чем мы занимались. За последнюю неделю прибавилось много нового. Благодаря услугам мистера Дайкса, а также мисс Эйнсли нам удалось поговорить с большей частью друзей мисс Ресторик. Еще мы неплохо изучили занятия доктора Богана. – Блаунт снял свое пенсне, протер его, окинул острым взглядом присутствующих и продолжил: – Я попросил мистера Ресторика и мистера Дайкса прийти к вечеру сюда, потому что они оба играли большую роль в жизни… э-э… мисс Ресторик. Позже мне может понадобиться их содействие. Я надеюсь, вы поняли, что все сведения, которые я собираюсь передать вам сейчас, только для ваших ушей. И не следует считать, что они обязательно связаны с убийством.
Все серьезно кивнули. Вилл Дайке заерзал, зажав в руке машинку для набивания сигарет. Эндрю находился в заводном, неодолимом трансе терьера перед крысиной норой. Пыхнув сигарой Найджела, Блаунт начал рассказывать. В первую очередь он объявил, что мнение Хиварда о финансах Ресториков, после тактичных запросов по некоторым местам, было подтверждено. Значительная часть капитала Шарлотты осела в польских холдингах, поэтому завоевание Польши нанесло ее делам сильный удар. Личный доход Хиварда, несмотря на все возрастающую ставку налога на него, пострадал мало, но имение не так давно стало убыточным из-за того, что щедрость владельца превышала его финансовые возможности.
– Ваш брат и невестка, мистер Ресторик, не возражали против обнародования этих фактов.
Может, и так, подумал Найджел, но зачем объявлять эти факты сейчас, при всех?
– Не думаете же вы всерьез, что Хивард и Шарлотта могли убить Бетти ради ее маленького дохода? – спросил Эндрю.
– Нам придется раскопать все. В том числе – и положение ваших дел.
– Моих дел?..
– А как же, ведь кто-то пытался вас отравить, вы же не отрицаете этого, мистер Ресторик?
Кроткость блаунтовского тона насторожила Найджела. Так значит…
– Я не могу закрыть глаза на то, что у них был серьезный мотив избавиться от вас и вашей сестры. Еще мы знаем, что в ночь убийства Хивард ходил в комнату вашей сестры. И это не все – у них была возможность отравить молоко, а яд принадлежал вашему брату.
На тонком бронзовом лице Эндрю проступило устрашающее выражение.
– Дорогой мой инспектор, – начал он, – конечно же вы не всерьез подозреваете моего брата…
– У вас чуткий сон, мистер Ресторик.
– Я не понял…
– Как и у многих тех, кто слоняется по миру и живет в опасных местах. Я и это проверил. Еще я проверил, что все то время, пока ваша сестра втягивалась в кокаиновую зависимость, вас не было в Англии. Это привело меня к недоумению: как могло случиться, что вы, с вашим чутким сном, не проснулись от стука мистера Ресторика в дверь вашей сестры и звуков его голоса, когда он позвал ее? Даже если предположить, что вы уже успели заснуть, это случилось всего-навсего через полчаса после того, как вы легли в постель.
– Вы хотите сказать, что я выгораживаю Хиварда?
– Возможно. Как бы то ни было, я был бы очень рад любым сведениям, способным снять подозрение с мистера и миссис Ресторик в убийстве вашей сестры – и в попытке убить вас. – Блаунт помолчал. – Если их можно обелить от подозрения в покушении на вас, это уменьшило бы вероятность того, что они убили вашу сестру.
Каминное пламя, блеснув на лысине Блаунта, избороздило лицо Эндрю морщинами. Он казался и встревоженным, и сбитым с толку.
– Я бы с удовольствием рассказал вам что-нибудь об этом, – наконец вымолвил он. – Но я не слышал Хиварда той ночью, и у меня больше нет соображений о том, кто подлил мне яда в молоко. Все равно Хивард и Шарлотта не единственные, кто мог это сделать.
– Да. Мог и доктор Боган. Но для чего Богану нужна ваша смерть?
– Я не знаю, – медленно выговорил Эндрю. – Если только он не думает, что я владею уликами, способными обличить его в убийстве Бетти.
– А почему же он может так думать, – голос Блаунта мягко, как кошачья лапа, метнулся вперед, – если вы заявляли, что во время убийства спали?
Эндрю засмеялся легким, возбужденным смехом, словно фехтовальщик, признающий касание:
– Думаете на меня? А может, это просто его страдающая совесть. А может, у меня есть улики, только я о них не знаю. Я дал вам небеспочвенные основания думать, что это сделал Боган; а если бы я доказал его вину, то конечно же не стал бы этого скрывать.
– Хорошо, хорошо, лучше пока это оставить. А сейчас я расскажу вам кое-что об этом вашем… э-э… bete noir [24]. О докторе Богане.
Найджел в недоумении уставился на кончики своих туфель. Со стороны Блаунта это было и необычно, и непрофессионально – такая доверчивость к подозреваемым; этот хитрый шотландский инспектор редко разбрасывался своей информацией, не получив взамен надежного залога будущей отдачи. Он кидал свой хлеб в воду, только если тот был насажен на крючок. А теперь он старался, как казалось Найджелу, подтолкнуть Эндрю Ресторика к дальнейшим промахам.
Доктор Дэнис Боган (со слов Блаунта) приехал в Англию десять лет назад, с багажом знаков отличий Университета Джона Хопкинса [25]. Он был чист перед американской полицией, и конечно же не было никаких поводов считать его имеющим отношение к одиозному Инглману, разносчику марихуаны. В данный момент они занимались проверкой показаний Богана о роде его занятий в тот период, когда Инглман познакомился с Элизабет Ресторик. Теперь вызывал сомнение только один факт: будучи американским студентом, Боган был человеком сравнительно бедным, но все указывало на то, что ко времени прибытия в Англию у него оказались большие средства. Его собственное объяснение этого, данное Блаунту в частной беседе, звучало довольно правдоподобно. Вскоре после учебы он начал практиковать в Штатах, одна из его пациенток оставила ему наследство, а потом он выгодно приумножил его на Уолл-стрит. Разбогатев, он некоторое время путешествовал по Америке – это был период работы Инглмана – и после этого уехал в Англию. Американская полиция проверяла всю эту часть его жизни, но Блаунт особенно не надеялся, что они смогут взять такой простывший след.
Приехав в Англию, Боган какое-то время учился в Эдинбурге, прошел натурализацию и вскоре был занесен в Медицинский журнал. Его репутация в медицинских кругах была прекрасной и посейчас, хотя нетрадиционные методы его лечения не вызывали к нему симпатии со стороны более консервативных коллег.
О достигаемых им, однако, лишь среди богатых пациенток профессиональных успехах говорили все. Его удачливость, а может быть, авантюризм давали ему шансы получать клиентуру, чья жизнь сама по себе была тесно связана с капризами моды, в том числе и с лечением. В начале тридцатых годов ажиотаж вокруг психоанализа пошел на убыль, и богатые невротички стали искать себе новые прихоти. И дело было не в том, что в его методах содержалось что-то особенно революционное, кроме регулярного применения гипноза; просто к этому человеку они тяготели больше, чем к его работе. Любая, даже менее притягательная, личность могла бы избрать своим поприщем лечение женских нервных расстройств и пользоваться этой терапией, пока меланхолия не была бы излечена. Как рассказала Блаунту одна из богатых иппохондрических пациенток Богана, она словно лечилась у святого Луки и Распутина сразу, воплотившихся в одном человеке. Те тоже не брезговали денежной мздой в обмен на острые ощущения, а часто – и на лечение.
О прошлом доктора Богана, говорил Блаунт, узнали много. Но не стоит проявлять излишнюю подозрительность из-за того, что большинство его пациентов были наркоманами. Правда, наркотики так сильно довлели над делом Ресториков, что Блаунт решил разобраться с заявлением, сделанным Эвнис Эйнсли. Он вошел в контакт с той самой девушкой, о которой потом справлялся и Найджел. Смешивая убедительность с официальной твердостью и с трудом разговорив ее, Блаунт получил сведения о мисс А, как он назвал ее.
Мисс А была дочерью богатого магната в социальной сфере, попавшей в зависимость от кокаина – ее родители не знали об этом. Когда привычка стала поглощать ее, она испугалась, что чем-нибудь выдаст себя родителям. Последствия были бы страшными, потому что ее отец имел бешеный и неумолимый характер. Стало быть, ей ничего не оставалось, как по примеру нескольких своих знакомых довериться лечению доктора Богана. С виду лечение шло успешно, но спустя несколько месяцев после того, как лечение было окончено, девушка сорвалась снова. И это было еще не самое худшее. Она начала получать письма с угрозами, что ее родители узнают все, если она не отправит крупную сумму денег по определенным каналам. Она обещала. Но аппетиты шантажиста были такими непомерными, что она вскоре не смогла утолить их. В агонии страха и отчаяния она написала шантажисту письмо, в котором умоляла того встретиться с ней. Свидание было назначено ночью, за одними из ворот Риджент-парка. Шантажист, к удивлению мисс А, оказался женщиной. Ее лицо было плотно закутано, она была сверхмодно одета и абсолютно неумолима. Мольба мисс А не произвела на нее никакого впечатления.
Мисс А, попав в безвыходное положение, сделала все, что оставалось ей в таких обстоятельствах. Она призналась во всем родителям. Произошел ужасный скандал с отцом, но в конце концов он смягчился и отправил ее к другому врачу, который сумел достичь цели лечения.
Но перед этим произошло еще кое-что, чему Блаунт придавал особое значение. Сразу после встречи с шантажисткой мисс А, под влиянием момента, решает попросить помощи у доктора Богана. Она идет в его частный дом. Не доходя до дома примерно пятьдесят ярдов, она увидела в свете уличного фонаря, как какая-то женщина при виде ее встрепенулась и торопливо пошла прочь. Это была та самая женщина, с которой она час назад встречалась в Риджент-парке.
Конечно, она не смогла обосновать это логически. Но чем дальше Блаунт слушал ее, тем сильнее убеждался, что ошибки быть не могло. Она была так напугана видом этого ужасного создания, что тут же забыла о своей затее и взяла такси до дома – потрясенная, она сначала не задалась вопросом, что эта женщина делала там, у дома доктора. У нее даже мелькнула мысль, что доктор Боган, наверное, стал еще одной ее жертвой, и мисс А решила, что даже бессмысленно обращаться к нему за помощью. Но потом она вспомнила, что таинственная женщина во время разговора с ней упомянула что-то, связанное с отношениями между мисс А и ее отцом, о которых ей неоткуда было знать, кроме как от доктора Богана, потому что во время лечения он потребовал у нее полное и исчерпывающее описание этой темы.
– Это было в ту ночь, когда ты разбирался со случаем с Царапкой. Боган был последним человеком, видевшим Бетти в живых, за исключением горничной и убийцы. Доктор побывал в ее комнате перед самым обедом.
– Думаешь, что за время моего разбирательства со случаем кошачьего бешенства и визитом Богана к ней в комнату что-то выплыло на поверхность и подтолкнуло кого-то к решению убить ее? Вполне возможно. Но тогда у убийцы не хватило бы времени на разработку убийства, нужно было запастись куском веревки, не так ли? Не забывай, они же все были друг у друга на глазах, с обеда до того момента, когда все стали вечером расходиться.
Джорджия откинулась в кресле и прикрыла пальцами веки.
– Пытаюсь вспомнить, – сказала она. – Нет, не могу взять в толк, как могло во время твоего сеанса что-то произойти, пока… пока убийца еще не знал, что ты – детектив.
– Он что – хотел повременить с убийством до появления в доме детектива?
– Да, нелогично. Хорошо, я не права. В таком случае не могла ли она быть убитой потому, что убийца вдруг узнал о ее наркотической зависимости?
– Получается, Хивард и Эндрю? Чтобы спасти родовое имя от бесчестья? Нет, невозможно! Эндрю безразлична судьба родового имени. Хиварду – нет, но скандал, которым всегда чревата такая смерть, даже если бы все это приняли за самоубийство, в его понятии был бы не менее ужасен, чем скандал с наркоманией.
– Согласна. Значит, мы вернулись к первой идее. Некто убил ее, дабы не стало известно, что они оба связаны с наркотиками. Подходит ли кто-нибудь из этого дома на роль ее поставщика?
– Эвнис или Боган. Очень мало вероятно – Дайке. Хивард и Шарлотта – с еще меньшей вероятностью. Эндрю – вовсе отпадает: его не было в стране, когда Бетти увязла в наркотиках.
– В таком случае – Эвнис.
– Блаунт проверяет ее. Ему придется разобраться, не поставщик ли она. Но я сомневаюсь в том, что она могла решиться на такое убийство. Да и вряд ли ей было что терять в случае разоблачения – у нее же нет никакой репутации. Бетти к тому же и не должна была стремиться выдать ее полиции. Если Эвнис действительно снабжала ее, а Бетти решила бы избавиться от наркозависимости, она бы просто сказала: «Нет, спасибо, мне больше не нужна эта гадость». Если бы Эвнис пригрозила ей тем, что втянет детей, Бетти могла бы просто вышвырнуть ее из дома. Нет, Эвнис не стала бы затыкать Бетти рот, прибегая к услугам веревки. И говорить нечего.
– Выходит, мы снова приходим к Богану?
– Теперь самый главный наш подозреваемый – он. Ему приходится заботиться о своей репутации, ведь все его крупные доходы зависят от нее. Против него легко выстраивается следующая система гипотез. Бетти прибегла к его помощи, чтобы расстаться с кокаином. Он влюбляется в нее. Она отвергает его притязания. Он решает пустить в ход угрозу. В его распоряжении несколько рычагов. Он угрожает ей тем, что выдаст ее зависимость Дайксу и ее семье; грозит ей детьми; ну и, конечно, если он дьявол, то мог использовать и гипноз – в целях, противоположных лечебным, или же делать вид, что он так делает. Это объяснило бы его фразу: «Теперь я навеки завладел твоей душой и телом». Это объяснило бы и выражение отвращения, замеченное твоей кузиной у нее на лице.
– Но почему Бетти не могла отказаться вообще иметь с ним что-то общее, когда он предстал перед ней в истинном свете?
– Все, должно быть, не так просто. Может быть, ей приходилось бороться с силой гипноза. Вдобавок нет сомнений в том, что его угроза насчет детей приводила ее в ужас. Просто взять и порвать с ним было бы неразумно, если он так плох, как мы его рисуем: он бы выждал время, а потом – добрался до детей. Выходит, ей нужно было время, чтобы успеть собрать на него достаточно улик для полной его ликвидации. Все это очень перекликается с теорией Эндрю. Теперь предположим, что Бетти собрала достаточно улик и с их помощью повела против него войну; в его положении оставлять ее в живых было бы равносильно гибели, тем более при ее неустойчивом поведении, которое могло в любой момент нанести по нему удар.
– Выходит, – подытожила Джорджия, – что если за преступлением стоят наркотики, то все указывает на Богана, а если преступление было на сексуальной почве – то на Эндрю. Третьей слабой стороной выступают Ресторики со своим корыстным мотивом.
– Тебя послушать, так прямо гора с плеч!
– Ни в коем случае. Я совершенно уверена, что все эти версии никуда не годятся – мы что-то упустили. Не могу представить себе Эндрю, убивающего свою сестру, вопреки всем этим смягчающим его вину обстоятельствам, которые мы с тобой отовсюду надергали. А ты?
– Да уж, как-то это не так… А как же Боган?
– Даже не знаю. Он так сдержан, солиден, так исключительно бесцветен. Нам надо узнать о нем побольше. Если он и вправду наш убийца, то подходит под то описание, которое дал ему Эндрю, – человек абсолютного зла. Но…
– Интересно. У меня те же самые ощущения. – Найджел запнулся. – То есть эта его непонятная бесцветность… Он какой-то скользкий, как медуза. Я чувствую, что он может многое. Когда ему нужно, он способен проявить индивидуальность. Но то, что ты вспомнила о нем…
– Он – словно особняк с дворецким внутри. Дворецкий всегда характеризует тебя с головы до ног. Ты видишь фамильные драгоценности, портреты, приемные покои, а скорее всего – еще и покои личные. Все великолепно, в безупречной строгости. Но твое внимание неспокойно, в тебе пылает ненасытное любопытство ко всему, связанному с живущим здесь родом. Особняк не может сказать тебе о них ничего…
– И тогда слышится шорох колес по гравиевой дорожке, и, выглянув в окно, видишь семерых дьяволов, подкатывающих в ландо.
Джорджия неуверенно усмехнулась. Найджел продолжал:
– Но все эти фантазии не могут ответить на наш вопрос – совершал ли Боган преступление. Ты хотела сказать…
– Три «но». Первое: если это сделал Боган, то почему – именно так? Почему не призвал на помощь свою профессию? Он же врач, верно?
– Да. Мне это тоже не дает покоя.
– Второе: если это его рук дело, как сожженные бумаги попали к нему в камин? Ты предположил, что их туда подбросил Эндрю, тем самым стараясь убедить нас, что это были письменные улики против Богана, за которые он и убил Бетти. Хорошо. Но вдруг Эндрю подложил ему бумаги потому, что знал, что он – убийца? Почему же тогда он просто не разоблачил Богана?
– Нет, это не говорит о том, что он знал, что убийца – Боган. Вовсе не обязательно. Он мог это сделать просто из ненависти к Богану; просто понял, что с Боганом связаны какие-то вещи, которые тот хотел бы скрыть, и пожелал, чтобы его обвинили в убийстве.
– Ладно. Уступаю. Мое третье «но» такое: если Боган – дьявол, в чем хочет уверить нас Эндрю, его дьявольская карьера, не начавшись, кончается на Элизабет. Связь между ним и Бетти – единственная связь, существование которой мы допускаем, – кокаин. А как насчет прочих его кокаиновых дел: надо бы посмотреть на остальных его пациентов…
Щелкнув пальцами, Найджел вскочил на ноги, подошел к телефону и набрал номер.
– Я только что вспомнил, – сказал он. – Эвнис упомянула о девушке, которая вверила себя его лечению, а потом ей стало хуже. Алло! Могу я поговорить с мисс Эвнис Эйнсли? Это Найджел Стрэнджвейс. Добрый вечер, не могли бы вы сообщить мне имя и адрес…
После короткого разговора Найджел положил трубку, повернулся и посмотрел на Джорджию.
– Ну как, узнал? – спросила та.
– Да, узнал.
– Неужто ее тоже убили?!
– Нет. Но Эвнис сказала, что несколько дней назад Блаунт задал ей тот же самый вопрос.
Глава 17
Смелее, Фауст-врач,
насыпь же золото горой,
И вечность пред тобой, как
результат волшебного леченья.
К. Марло
Не прошло и недели, как Найджел узнал о результатах блаунтовских розысков. За это время он позволил себе немного отдохнуть, потому что был убежден, что не время делать дальнейшие шаги, пока не станет больше известно о докторе Богане и Элизабет, иначе все обернется пустой тратой времени, тогда как Блаунт располагает для этого гораздо большими возможностями. Поговорив по телефону с инспектором, он понял, что полиция усиленно роется во всем, что связано с Элизабет и врачебной практикой Богана.
И вот однажды утром, когда Джорджия только что ушла в свой Комитет по делам беженцев, а Найджел описывал свои размышления и действия в дневнике, внезапно раздался телефонный звонок. Это был инспектор Блаунт. Он хотел, чтобы Найджел пригласил сегодня на обед Эндрю Ресторика и Вилла Дайкса – сам бы он подошел позже.
– Значит, ты сделал меня своей приманкой, – сказал Найджел. – Своей подсадной уткой. Своей боевой кобылой. А Скотленд-Ярд покроет мне расходы?
– Я как раз подумал, что… э-э… будет удобнее у тебя дома, – отвечал Блаунт и, не тратя больше своего драгоценного времени, повесил трубку.
В этот вечер Дайке и Эндрю были оба свободны, и Найджел сумел без труда выполнить просьбу Блаунта. В 7.30 появился Эндрю Ресторик. Несколькими минутами позже перебранка внизу на улице возвестила о прибытии Вилла Дайкса.
– Хлыщи проклятые! – воскликнул он, покончив с приветствиями. – Война для них – именины сердца!
– Опять не поладили с полицией? – предположил Найджел.
– Хуже. Я только посветил фонариком на дверь, когда искал нужный номер, и тут какой-то зануда-юнец в униформе проявил любезность, сказав, что я просто вылитый Гитлер. «Молодой человек, – ответил я ему, – я был антифашистом, еще когда вы удаляли себе зубы мудрости, если они у вас, конечно, были».
Джорджия хихикнула:
– Наверное, ему это не понравилось.
– Он сказал, что всего-навсего выполняет свой долг. Я прямо ответил ему: «Выполняй свой долг, не забывая о приличиях, петушок». Так я ему и сказал. Вот, полюбуйтесь: стоит только дать изнеженному богатею немного власти, и он тут же сядет тебе на шею, как целый Геринг. Да, спасибо вам, какая прелесть – стаканчик шерри. На улице нынче так холодно.
– Вам предстоит снова увидеться с полицией. После обеда приедет инспектор Блаунт.
– Ох, хм. Я не против него. Как-то привыкаю к этому малому. Последнее время мы с ним порядком пообщались.
– Вот как? Он вам что-нибудь рассказывал? Как там у него дела? – спросил Эндрю.
– Он не разбрасывается своей информацией; он просил вот что: список всех людей, с которыми я встречался в обществе Бетти, – что-то в этом роде. Я готов восхищаться любым парнем, который хорошо делает свою работу. Блаунт – это то, что надо. Но пусть бы он поскорее разобрался во всем и тогда или арестовал меня, или отпустил бы восвояси. Нехорошо, когда люди в простой одежде разгуливают по таким домам, как этот. Еще соседи скажут.
Глаза Эндрю хитро блеснули.
– С вашей стороны это прямо какие-то предрассудки изнеженного богатея, Вилл.
Романист драчливо выпятил верхнюю губу. Его беспокойные, требовательные глазки метнулись к Эндрю.
– Пришло время и вам взять урок у настоящей жизни, Ресторик, – сказал он, – и он состоит в том, что без кучи денег вы больше не сможете позволять себе быть невежей.
– Это удар ниже пояса.
– Там, откуда я родом, кодекс чести прост, даже груб для вас, осмелюсь сказать, но он до мелочей связан с той жизнью, которую мы ведем; это не ваши надуманные и искусственные условности.
– И в кое-каких я очень сильно сомневаюсь, – пробормотал Эндрю.
– Ну вот, а я что говорю? Они же – та плата за распущенность, которую вы себе позволяете. Я не стыжу вас. В своем роде вы очень счастливы. Но я скажу вам вот что: там, откуда я родом, вы можете соблюдать кодекс чести, а можете не соблюдать, но ни за что не посмеете смеяться над ним, кем бы вы ни были. А за свою респектабельность вы только потому и держитесь, что вам пришлось бы ее доказывать. Боюсь, правда, что я слишком разговорился, – добавил он, одарив любезной улыбкой Джорджию. Потом встал и прошелся в направлении книжных шкафов: – У вас тут попадаются неплохие книги. Ого, а это что? Предисловия Генри Джеймса. Не одолжите почитать?
– Конечно. Вы любите Джеймса?
– Да, скорее всего, люблю. Как докер из Тайнсайда [22] любит Тадж-Махал. Ему просто не верится, что такая тонкая работа существует на свете. Все эти надуманные состояния ума и рафинированные отношения, которые описывает Джеймс, знаете, по мне – это словно высасывать драму из воздуха. Да, я уважаю его за это. Он столько извлекает из такого жидкого материала. Мне по душе такие ребята.
За обедом разговор шел о книгах и о войне. Они обходили стороной тему Элизабет Ресторик, но, как только с едой было покончено, Дайке начал делаться все рассеяннее, а голос Эндрю звучал все тише и тише и движения становились хаотичнее. Все это говорило о том, с каким волнением они ожидали прихода Блаунта.
Инспектор появился в самом благодушном настроении. Он смаковал бренди Найджела, яростно шлепал себя по лысине, сушил свою обширную спину над огнем, всем своим видом изрядно смахивая на Сайта-Клауса в штатском, правда, немного зловещего в таких обстоятельствах.
– Ага! Бренди. Царский ликер, царский. У-ух-х! Какой букет! А, да. Надеюсь, мои люди не побеспокоили вас, мистер Дайке?
– Он как раз говорил нам, что они подрывают его репутацию перед соседями, – сказала Джорджия.
– Ох, беда, беда. Придется сказать им, чтобы убирались отсюда. Что делать, приходится присматривать за вами, дорогие мои.
– Вы хотите сказать, что боитесь, как бы убийца не пристрелил кого-нибудь из нас? – спросил Эндрю.
Вилл Дайке грубо усмехнулся:
– Когда он говорит «присматривать», это значит – приглядывать!
– Ох, ну в самом деле. Не всегда же. Невинные люди вовсе не заслуживают таких неудобств. «Inter vitae, scelersi– que purus» [23], как говорится.
Найджел с досадой отодвинул бутылку с бренди подальше от Блаунта:
– Когда ты начинаешь цитировать классиков, самое время расходиться по домам. Надеюсь, ты пришел сюда не только чтобы промочить горло моим бренди?
– Конечно нет. Возмутительная мысль! Мне показалось, ты хотел узнать, чем мы занимались. За последнюю неделю прибавилось много нового. Благодаря услугам мистера Дайкса, а также мисс Эйнсли нам удалось поговорить с большей частью друзей мисс Ресторик. Еще мы неплохо изучили занятия доктора Богана. – Блаунт снял свое пенсне, протер его, окинул острым взглядом присутствующих и продолжил: – Я попросил мистера Ресторика и мистера Дайкса прийти к вечеру сюда, потому что они оба играли большую роль в жизни… э-э… мисс Ресторик. Позже мне может понадобиться их содействие. Я надеюсь, вы поняли, что все сведения, которые я собираюсь передать вам сейчас, только для ваших ушей. И не следует считать, что они обязательно связаны с убийством.
Все серьезно кивнули. Вилл Дайке заерзал, зажав в руке машинку для набивания сигарет. Эндрю находился в заводном, неодолимом трансе терьера перед крысиной норой. Пыхнув сигарой Найджела, Блаунт начал рассказывать. В первую очередь он объявил, что мнение Хиварда о финансах Ресториков, после тактичных запросов по некоторым местам, было подтверждено. Значительная часть капитала Шарлотты осела в польских холдингах, поэтому завоевание Польши нанесло ее делам сильный удар. Личный доход Хиварда, несмотря на все возрастающую ставку налога на него, пострадал мало, но имение не так давно стало убыточным из-за того, что щедрость владельца превышала его финансовые возможности.
– Ваш брат и невестка, мистер Ресторик, не возражали против обнародования этих фактов.
Может, и так, подумал Найджел, но зачем объявлять эти факты сейчас, при всех?
– Не думаете же вы всерьез, что Хивард и Шарлотта могли убить Бетти ради ее маленького дохода? – спросил Эндрю.
– Нам придется раскопать все. В том числе – и положение ваших дел.
– Моих дел?..
– А как же, ведь кто-то пытался вас отравить, вы же не отрицаете этого, мистер Ресторик?
Кроткость блаунтовского тона насторожила Найджела. Так значит…
– Я не могу закрыть глаза на то, что у них был серьезный мотив избавиться от вас и вашей сестры. Еще мы знаем, что в ночь убийства Хивард ходил в комнату вашей сестры. И это не все – у них была возможность отравить молоко, а яд принадлежал вашему брату.
На тонком бронзовом лице Эндрю проступило устрашающее выражение.
– Дорогой мой инспектор, – начал он, – конечно же вы не всерьез подозреваете моего брата…
– У вас чуткий сон, мистер Ресторик.
– Я не понял…
– Как и у многих тех, кто слоняется по миру и живет в опасных местах. Я и это проверил. Еще я проверил, что все то время, пока ваша сестра втягивалась в кокаиновую зависимость, вас не было в Англии. Это привело меня к недоумению: как могло случиться, что вы, с вашим чутким сном, не проснулись от стука мистера Ресторика в дверь вашей сестры и звуков его голоса, когда он позвал ее? Даже если предположить, что вы уже успели заснуть, это случилось всего-навсего через полчаса после того, как вы легли в постель.
– Вы хотите сказать, что я выгораживаю Хиварда?
– Возможно. Как бы то ни было, я был бы очень рад любым сведениям, способным снять подозрение с мистера и миссис Ресторик в убийстве вашей сестры – и в попытке убить вас. – Блаунт помолчал. – Если их можно обелить от подозрения в покушении на вас, это уменьшило бы вероятность того, что они убили вашу сестру.
Каминное пламя, блеснув на лысине Блаунта, избороздило лицо Эндрю морщинами. Он казался и встревоженным, и сбитым с толку.
– Я бы с удовольствием рассказал вам что-нибудь об этом, – наконец вымолвил он. – Но я не слышал Хиварда той ночью, и у меня больше нет соображений о том, кто подлил мне яда в молоко. Все равно Хивард и Шарлотта не единственные, кто мог это сделать.
– Да. Мог и доктор Боган. Но для чего Богану нужна ваша смерть?
– Я не знаю, – медленно выговорил Эндрю. – Если только он не думает, что я владею уликами, способными обличить его в убийстве Бетти.
– А почему же он может так думать, – голос Блаунта мягко, как кошачья лапа, метнулся вперед, – если вы заявляли, что во время убийства спали?
Эндрю засмеялся легким, возбужденным смехом, словно фехтовальщик, признающий касание:
– Думаете на меня? А может, это просто его страдающая совесть. А может, у меня есть улики, только я о них не знаю. Я дал вам небеспочвенные основания думать, что это сделал Боган; а если бы я доказал его вину, то конечно же не стал бы этого скрывать.
– Хорошо, хорошо, лучше пока это оставить. А сейчас я расскажу вам кое-что об этом вашем… э-э… bete noir [24]. О докторе Богане.
Найджел в недоумении уставился на кончики своих туфель. Со стороны Блаунта это было и необычно, и непрофессионально – такая доверчивость к подозреваемым; этот хитрый шотландский инспектор редко разбрасывался своей информацией, не получив взамен надежного залога будущей отдачи. Он кидал свой хлеб в воду, только если тот был насажен на крючок. А теперь он старался, как казалось Найджелу, подтолкнуть Эндрю Ресторика к дальнейшим промахам.
Доктор Дэнис Боган (со слов Блаунта) приехал в Англию десять лет назад, с багажом знаков отличий Университета Джона Хопкинса [25]. Он был чист перед американской полицией, и конечно же не было никаких поводов считать его имеющим отношение к одиозному Инглману, разносчику марихуаны. В данный момент они занимались проверкой показаний Богана о роде его занятий в тот период, когда Инглман познакомился с Элизабет Ресторик. Теперь вызывал сомнение только один факт: будучи американским студентом, Боган был человеком сравнительно бедным, но все указывало на то, что ко времени прибытия в Англию у него оказались большие средства. Его собственное объяснение этого, данное Блаунту в частной беседе, звучало довольно правдоподобно. Вскоре после учебы он начал практиковать в Штатах, одна из его пациенток оставила ему наследство, а потом он выгодно приумножил его на Уолл-стрит. Разбогатев, он некоторое время путешествовал по Америке – это был период работы Инглмана – и после этого уехал в Англию. Американская полиция проверяла всю эту часть его жизни, но Блаунт особенно не надеялся, что они смогут взять такой простывший след.
Приехав в Англию, Боган какое-то время учился в Эдинбурге, прошел натурализацию и вскоре был занесен в Медицинский журнал. Его репутация в медицинских кругах была прекрасной и посейчас, хотя нетрадиционные методы его лечения не вызывали к нему симпатии со стороны более консервативных коллег.
О достигаемых им, однако, лишь среди богатых пациенток профессиональных успехах говорили все. Его удачливость, а может быть, авантюризм давали ему шансы получать клиентуру, чья жизнь сама по себе была тесно связана с капризами моды, в том числе и с лечением. В начале тридцатых годов ажиотаж вокруг психоанализа пошел на убыль, и богатые невротички стали искать себе новые прихоти. И дело было не в том, что в его методах содержалось что-то особенно революционное, кроме регулярного применения гипноза; просто к этому человеку они тяготели больше, чем к его работе. Любая, даже менее притягательная, личность могла бы избрать своим поприщем лечение женских нервных расстройств и пользоваться этой терапией, пока меланхолия не была бы излечена. Как рассказала Блаунту одна из богатых иппохондрических пациенток Богана, она словно лечилась у святого Луки и Распутина сразу, воплотившихся в одном человеке. Те тоже не брезговали денежной мздой в обмен на острые ощущения, а часто – и на лечение.
О прошлом доктора Богана, говорил Блаунт, узнали много. Но не стоит проявлять излишнюю подозрительность из-за того, что большинство его пациентов были наркоманами. Правда, наркотики так сильно довлели над делом Ресториков, что Блаунт решил разобраться с заявлением, сделанным Эвнис Эйнсли. Он вошел в контакт с той самой девушкой, о которой потом справлялся и Найджел. Смешивая убедительность с официальной твердостью и с трудом разговорив ее, Блаунт получил сведения о мисс А, как он назвал ее.
Мисс А была дочерью богатого магната в социальной сфере, попавшей в зависимость от кокаина – ее родители не знали об этом. Когда привычка стала поглощать ее, она испугалась, что чем-нибудь выдаст себя родителям. Последствия были бы страшными, потому что ее отец имел бешеный и неумолимый характер. Стало быть, ей ничего не оставалось, как по примеру нескольких своих знакомых довериться лечению доктора Богана. С виду лечение шло успешно, но спустя несколько месяцев после того, как лечение было окончено, девушка сорвалась снова. И это было еще не самое худшее. Она начала получать письма с угрозами, что ее родители узнают все, если она не отправит крупную сумму денег по определенным каналам. Она обещала. Но аппетиты шантажиста были такими непомерными, что она вскоре не смогла утолить их. В агонии страха и отчаяния она написала шантажисту письмо, в котором умоляла того встретиться с ней. Свидание было назначено ночью, за одними из ворот Риджент-парка. Шантажист, к удивлению мисс А, оказался женщиной. Ее лицо было плотно закутано, она была сверхмодно одета и абсолютно неумолима. Мольба мисс А не произвела на нее никакого впечатления.
Мисс А, попав в безвыходное положение, сделала все, что оставалось ей в таких обстоятельствах. Она призналась во всем родителям. Произошел ужасный скандал с отцом, но в конце концов он смягчился и отправил ее к другому врачу, который сумел достичь цели лечения.
Но перед этим произошло еще кое-что, чему Блаунт придавал особое значение. Сразу после встречи с шантажисткой мисс А, под влиянием момента, решает попросить помощи у доктора Богана. Она идет в его частный дом. Не доходя до дома примерно пятьдесят ярдов, она увидела в свете уличного фонаря, как какая-то женщина при виде ее встрепенулась и торопливо пошла прочь. Это была та самая женщина, с которой она час назад встречалась в Риджент-парке.
Конечно, она не смогла обосновать это логически. Но чем дальше Блаунт слушал ее, тем сильнее убеждался, что ошибки быть не могло. Она была так напугана видом этого ужасного создания, что тут же забыла о своей затее и взяла такси до дома – потрясенная, она сначала не задалась вопросом, что эта женщина делала там, у дома доктора. У нее даже мелькнула мысль, что доктор Боган, наверное, стал еще одной ее жертвой, и мисс А решила, что даже бессмысленно обращаться к нему за помощью. Но потом она вспомнила, что таинственная женщина во время разговора с ней упомянула что-то, связанное с отношениями между мисс А и ее отцом, о которых ей неоткуда было знать, кроме как от доктора Богана, потому что во время лечения он потребовал у нее полное и исчерпывающее описание этой темы.