– Теперь вы сами судите, – заключил Блаунт, – можно ли верить показаниям мисс А. Лично я уверен, что с их помощью мы убедились в связи между доктором Боганом и шантажисткой. Само по себе это не будет иметь в суде никакого веса, и я сомневаюсь, что мисс А сможет опознать эту женщину снова, после такого долгого перерыва, даже если бы нам удалось свести их лицом к лицу. Дело в том, что Боган мог делать со многими пациентками то же самое, что и с одной. Если за шантажом мисс А стоял он, то в деле с Элизабет Ресторик он мог применить те же методы.
Эндрю со свистом выдохнул сквозь зубы:
– Господи, какая гадость!
– Но хитрющая гадость, если все это так, – сказал Вилл Дайке. – Такие, как он, умеют высасывать из женщин любые тайны. У Богана есть возможность действовать под маской профессионального достоинства. Вы думаете, он намеренно так все подстроил, чтобы лечение мисс А пропало впустую?
– Трудно сказать. Совершенно ясно, что он испробовал множество bona fide [26] терапий. Теперь мы подумываем очень тщательно исследовать его частную лечебницу и его собственную практику. Скоро нам будет кое-что известно. У него в руках всегда были чрезвычайно сильные козыри, потому что все те люди, что обращались к нему за лечением, были заинтересованы в своем инкогнито.
– Когда я представляю бедную Бетти в лапах у этой свиньи, мне хочется сломать ему шею! – закричал Эндрю.
Найджел не в первый раз подумал о том, что подлинные чувства почему-то вырываются в избитых театральных клише.
– Я думаю, Бетти и сама бы позаботилась о себе, – сказал Вилл Дайке.
– А кто знает, что он не пользовал их, уповая на их зависимость? – продолжал Эндрю. – Неврастенички же! Он признал, что давал Бетти болеутоляющие наркотики. Этим способом он вообще мог делать из них морфинисток, а потом – шантажировать. Такие не побрезгуют и наркопоставками – так сказать, ради подработки. Выгребная яма с золотой жилой.
– Мы принимаем это во внимание.
– Принимаем во внимание! – воскликнул Эндрю. – Вы же должны немедленно остановить его, пока он не натворил еще бед. Вы его еще не арестовали?
– Наши специальные эксперты прорабатывают это дело относительно наркотиков. Я тоже расследую это убийство, мистер Ресторик.
– Ну да. Но, ради всего святого, тут же…
– Нет. – Светлый, пронизывающий, не совсем человеческий взгляд Блаунта метнулся к Эндрю. – Нет, пока у меня нет особых причин считать, что Боган – убийца.
Глава 18
На следующее утро Найджел, лежа в постели, вынужден был согласиться с резонностью сказанного Блаунтом. Боган мог быть хоть семь раз дьяволом, но это не говорит о том, что убийца – он. Найджел опять взялся за логику Блаунта. Во-первых, если Боган хотел избавиться от Элизабет, почему он сделал это таким способом и в кругу ее семьи, где риск так высок? Насколько легче разыграть самоубийство, проделав все у нее на квартире в Лондоне, – просто передозировка кокаина. Во-вторых, зачем ему могла понадобиться ее смерть? Чего бы он добился, шантажируя ее, сказать трудно. И как говорил Блаунт, таких улик у них не было. Запрос в банк не выявил, что с ее счета когда-либо снимались серьезные деньги без определенных причин. Могло произойти лишь одно – то, что она собирала против него улики. Недавние результаты работы Блаунта доказали, что таких улик было с избытком. С другой стороны, после исчерпывающего разбирательства с ее друзьями и пациентами Богана Блаунту недоставало только одного нужного факта, который говорил бы о попытках Бетти собрать компромат. Ни при ком из них она не упоминала о нем иначе, как о своем друге и враче.
Вот и разберись теперь, думал Найджел, снова возвращаясь к началу. Условия и возможности для убийства Бетти были у любого обитателя Истерхем-Мэнор, и у всех у них нашлись самые разные мотивы, но ни у кого не было мотива по-настоящему серьезного, а преднамеренные убийства не совершаются при такой хрупкой мотивации.
Целый час в компании с остывающим кофе и горьким ветром, трепавшим деревья за окном, он напрягал свои извилины и обшаривал содержимое памяти, пытаясь пролить новый свет на эту трагедию. Потом потянулся к телефону.
Через четыре часа он сидел за уединенным столиком в ресторане «Poisson d'Or» [27]. Ему в лицо смотрел доктор Боган, прилежно работая зубочисткой. Весь ленч они проговорили на нейтральные темы, и Найджелу не раз приходили на ум слова, которыми Джорджия оценила Богана, – особняк, характеризуемый своим дворецким. Какие мысли, какие тайны и беззакония скрывались за дверьми этой непроницаемой личности, в тех комнатах, которые хозяин дома велит дворецкому держать на замке? В Истерхеме Джорджия говорила еще что-то. Пытаясь вспомнить, Найджел спросил напрямую:
– Чем вызвано то, что Эндрю Ресторик имеет на вас зуб?
Врач положил зубочистку среди остатков своего шоколадного торта.
– Возможно, зацикливание на своей сестре, как я уже однажды говорил. Возможно – любая другая антипатия, настолько же необоснованная.
– Да, вроде я понял. Но такие антипатии обычно не толкают к тому, чтобы обвинить человека в убийстве.
– Что вы говорите! Он хотел это сделать?
– Разве вы не знаете?
Длинные пальцы доктора Богана запутались в бороде. Он оценивающе посмотрел на Найджела, словно спорил сам с собой, какой вид лечения лучше прописать пациенту.
– Это, наверное, та дурацкая выходка с сожженными бумагами?
– Не только. – Найджел догадался, что Боган решил провести скрытое расследование.
– Вы хотите сказать, что это он подлил цианистый калий себе в молоко?
– Вы же сами так думаете.
– А точно нет никаких улик?
– Улики не относятся к делу. Неужели же вы считаете, что если бы он смог отравить свое же молоко, чтобы очернить вас, то вы бы не отлили немного обратно в кувшин?
– Ну что вы, Стрэнджвейс, вы же знаете не хуже меня, что это грубо и беспринципно, – вдруг, сорвавшись чуть ли не на фальцет, закудахтал Боган. Он выглядел хозяином ситуации. Порок, подумал Найджел, цветущий, как комнатная герань.
– Я не собираюсь устраивать с вами логические споры, доктор, – сказал он. – Девушка, ваша бывшая пациентка, убита. Были сделаны попытки обличить вас. Этими попытками добились только одного – вынудили полицию провести крайне придирчивое расследование ваших занятий. В результате их, насколько я знаю, ваша профессиональная репутация может погибнуть, а сами вы – получить длительный срок заключения. Но я не заинтересован в этом. Вопрос вот в чем – хотите ли вы быть повешенным. Если хотите, то, не сомневаюсь, идете правильным путем.
Выражение светло-карих глаз доктора Богана стало отсутствующим. Это была единственная реакция, последовавшая за таким блицкригом [28].
– Вы слишком бесхитростны для знаменитого сыщика, – сказал он. – Но мне придется над вами посмеяться. Моя профессиональная репутация может позаботиться о себе сама. Хотя я вовсе не стремлюсь быть повешенным. Я понимаю, куда вы клоните, – если случаи с ядом и сожженными бумагами были попытками меня обличить, то это сделал убийца; если же нет, то убийцей получаюсь я?
– В любом случае с этим придется разобраться, – ответил Найджел.
– Ладно, если это вам чем-то поможет и если вы не нашли никаких свидетелей, то я уступлю и скажу, что это я отлил отравленное молоко из стакана в кувшин.
– Так я и думал, – живо откликнулся Найджел. – Зачем?
– Ваше кипучее воображение само вам ответит.
– Потому что в тот момент вы потеряли голову. Вы подумали, что яд может быть еще одной попыткой обвинить вас, и решили создать путаницу, сделав вид, что отрава предназначалась не только одному Эндрю Ресторику. Еще – вы же явно сообразили тогда, что именно Эндрю отравил молоко.
Доктор Боган кинул на Найджела загадочный взгляд:
– Мои поздравления. Действительно, очень правдоподобно. Но я еще не сошел с ума. На самом же деле произошло то, что я, чисто под влиянием порыва, словно в наваждении, просто захотел посмотреть, как они будут себя вести. Это правда, но, если честно, я не надеюсь на ваше доверие.
– Если уж мы играем в открытую, – сказал Найджел, к крайнему удивлению проходящего мимо официанта, – то это вы убили Элизабет Ресторик?
– Если уж вокруг нет никаких свидетелей – ступай, человек, слушать не обязательно, – вернее, совершенно не заботясь об этом, могу смело сказать, что не я.
– Тогда – Эндрю?
Боган пожал плечами, напомнив о своих итальянских корнях:
– Кто знает? Пуританин. Страдающий. Озлобленный, хотя с виду лощеный и скучающий. Не исключено. Но почему вы меня спрашиваете?
– Мы пришли к выводу, что если убийца – не вы, то существует какой-то человек, который пытался обвинить вас. Нам кажется, что Эндрю очень подходит на роль этого сеятеля обличительных улик.
– Нет-нет, так не пойдет. Поосторожней, молодой человек. Если Эндрю – предполагаемый сеятель, которым он, осмелюсь сказать, может быть, это еще не значит, что он убийца. Вполне логично, что он просто пользуется этим убийством, дабы прибавить мне хлопот. Он ненавидит меня. Бесспорно. Он хотел бы, чтобы убийцей оказался я. Но если немного углубиться в его характер, его можно простить за наветы на меня.
– Говоря начистоту, вам с Эндрю не позавидуешь, – язвительно заметил Найджел, – даже невзирая на вашу великую неприязнь.
Доктор Боган подцепил ложкой кусок сахара, помочил его в кофе и с удовольствием захрустел. Его белые зубы были в отличном состоянии.
– Но, по-моему, вендетта тлеет только с одной стороны, – продолжал Найджел. – Я говорю о том, что его довольно буйные нападки в Мэнор вы оставляете без всякого внимания.
– Я очень хорошо знаком с безответственным поведением невротиков, – отвечал врач, снова становясь солидным медиком.
– Не сомневаюсь, – кивнул Найджел. – Но вы, разумеется, привыкли соблюдать предосторожности в таких случаях?
– Не совсем понимаю вас.
– Убийца Эндрю или нет, но он для вас – сильная опасность. Этого нельзя недооценивать. Он не унимается в своих усилиях повесить дело на вас – это дело или какие-то другие. Я в этом уверен.
– У меня кровь стынет в жилах, сэр.
– И по-моему, у него есть за душой еще что-то, о чем он не скажет, пока вся картина не прояснится. Во всяком случае, он частенько намекал нам на это.
– Благодарю за участие, Стрэнджвейс, но полиция должна оградить меня от несчастий.
Доктор Боган, благосклонно поблагодарив Найджела за ленч, поднялся, чтобы уйти. Нет, все прошло впустую, думал Найджел, наблюдая за сутулой фигурой доктора, пока тот пробирался к выходу, отражаясь в ресторанной плеяде зеркал. Больше всего его поразила не выдержка Богана во время разговора об убийстве, а его абсолютное спокойствие, с которым он принял намек Найджела на то, что полиция разбирается с его лечебной практикой. Только невинный человек или сверхискушенный негодяй могли удержаться от соблазна узнать побольше. Если блаунтовская дедукция хоть на что-то еще годится, они вышли на человека, использовавшего свою профессию как инструмент и прикрытие для самого мерзкого беззакония. Он и глазом не моргнул, узнав, что полиция занимается его делами. Найджел с ленивым сарказмом помахал рукой вслед удаляющемуся Богану.
Через несколько минут он вошел в телефонную будку. Набрал номер, рассеянно обозревая улицу и думая, как мало изменился Лондон в войну – пока.
– Алло. Я хочу поговорить с инспектором Блаунтом… Да, по делу Ресториков. Это Найджел Стрэнджвейс… О, привет, Блаунт. Это Стрэнджвейс. Я только что встречался за ленчем с доктором Боганом. Он сказал, что не совершал убийства… Да, ты это уже слышал и, не сомневайся, еще услышишь. Слушай, у меня идея…
Найджел невольно понизил голос. Когда он кончил, с другого конца провода доносился протестующий писк.
– Нет и нет, – говорил Блаунт. – Нет, нет и нет! Наверное, я не смогу. Будут неприятности. Они с меня шкуру спустят.
– Другого выхода нет. Тебе придется его подстегнуть, что бы ни случилось. Никаких других…
– Нет, – долдонил Блаунт. – Так не положено. Знать ничего не желаю!
– Ладно, а что, если попробую я?
– Тебе придется взять на себя всю ответственность. Я ничего об этом не знаю, ты меня понимаешь?
– О'кей. Если что случится, я доложу. У тебя слежка во всех местах? Прекрасно. Сними ее оттуда, где он живет. Я сам им займусь.
– Уж будь добр, – мрачно ответил Блаунт. – Пока.
Найджел поспешил домой, чтобы разработать дальнейшую стратегию и сделать еще несколько звонков.
И события будто сами стали ложиться под колеса этому замыслу: разве что результаты возникли слишком быстро – те, что он вряд ли ожидал и развитие которых не мог обуздать. На следующее утро приехавший к Найджелу на квартиру Эндрю Ресторик, получивший просьбу немедленно быть, увидел Найджела и Джорджию в мертвящем оцепенении.
– Блаунт арестовал Вилла Дайкса, – безжизненно вымолвил Найджел.
Лицо Эндрю застыло.
– Дайкса? Что же тогда, ради всех святых, он изображал здесь той ночью? Я-то думал, что Дайке вне подозрений.
– Понятия не имею. Блаунт – это адский бульдог. Никогда не знаешь, что творится у него в голове.
– Это просто вы не знаете…
– Я не могу поверить, что Дайке – убийца. Просто не могу. Но полиция никогда не арестовывает, если у нее не хватает оснований. Должно быть, Блаунт придерживает какие-то улики, о которых мы не знаем.
Эндрю неуверенно провел пальцем по лежащей рядом с ним книге:
– Слушайте. Он не в себе. Я бы оплатил любые расходы… на адвокатов, понимаете? Можно мне попасть к нему и?..
– Он уже вызвал своего, чтобы подготовиться к защите. Но не сомневаюсь, он был бы вам благодарен за финансовую поддержку. Я дам ему знать.
Найджелу надо было любой ценой отговорить Эндрю от визитов к Виллу Дайксу, потому что романист, нисколько не томясь тюремной тоской, в тот момент спокойно царапал свой новый роман в соседней комнате этой квартиры.
– Что ж, если я могу еще что-то сделать, – сказал Эндрю. – Вам пришлось начать прорабатывать версию Дайкса?
– Конечно.
Эндрю на мгновение смешался.
– У меня есть идея. Если вы могли бы поехать на выходные в Истерхем, я заставлю Шарлотту позвать Эвнис и доктора Богана. Я уверен, там должна быть какая-то зацепка, которую пропустила полиция. Мы могли бы поехать и вместе, правда… Дайкса там не будет. Пока…
Голос его с явной нерешительностью упал – то был контраст с всегдашней решительностью его поведения, но у Найджела тут же зародились свои соображения. Как раз кстати было бы услать их всех из Лондона, чтобы не опасаться, что им откроется правда о Вилле Дайксе. Более того, одно время он был убежден, что Эндрю знает больше, чем Найджел старался убедить себя, и проект Эндрю – собрать всех подозреваемых в Мэнор – был таков, словно он рассчитывал получить окончательные eclaircessement [29].
В тот же вечер Эндрю позвонил ему и сказал, что организовал собрание. Найджел и без того собирался быть в это время в Мэнор. Джорджия отказалась, сославшись на занятость: действительно, кто, кроме нее, останется и присмотрит за Биллом Дайксом? Блаунт тоже считал, что за ним лучше присмотреть: люди в простых одеждах обязывают смотреть за домом. Вдобавок Блаунт известил полицмейстера Филипса о приеме в Истерхем, чтобы местная полиция приняла меры к наблюдению. Это все, что он мог сделать, пока сыщики не прочешут биографию Богана вдоль и поперек и пока на свет не выйдут дальнейшие улики, связанные с убийством.
В пятницу вечером все собрались в Мэнор. Эндрю приехал на день раньше. Доктор Боган, задержавшийся в городе, прибыл после обеда. Сонливость, царящая в обществе в тот вечер, свела на нет обсуждение дела. Если бы Эндрю решил взорвать мину, ему пришлось бы ждать до следующего утра.
А на следующее утро мина исправно взорвалась – и взрыв этот наделал намного больше разрушений, чем рассчитывал Найджел. Его разбудил стук в дверь, который зазвучал в унисон, хотя и причиняя меньший ущерб, с кузнечным грохотом в его собственной голове. Тем, который всегда был отцом и матерью любых головных болей.
– Войдите, – простонал он.
Это была горничная, что принесла чай. Он взглянул на часы – цифры и стрелки сразу поплыли по циферблату. Девять часов. Собравшись с силами, он захлопнул крышку. Это все ресторикские обычаи – заставлять гостей сидеть допоздна. Но кормить их снотворным – это уж слишком. Снотворное? Мысль пронзила его плывущее сознание. Он выпрыгнул из постели – это внезапное движение чуть не раскололо его голову на части. Горничная раздвинула портьеры. Вяло отметил, одеваясь, что за ночь нападал свежий снег.
За завтраком все казались такими же мятыми, как и он сам. Но двоих не было.
– А где Эндрю? И доктор Боган? – спросил он.
– Еще не спускались, – ответила Шарлотта, проводя рукой по лбу.
– Что, у всех голова болит? – прямо спросил Найджел.
Хивард, Шарлотта и Эвнис Эйнсли кивнули.
– Должно быть, съели что-то не то. В обед. Лучше спросите у повара, дорогой.
– Но Боган не обедал здесь. Ресторик, ваш запасной ключ у вас? Мне кажется, лучше сходить и…
– О господи! Только не снова. Не надо снова, пожалуйста. – Миссис Ресторик поднялась, качаясь, со своего конца стола. Ее голос звучал словно издалека и по-детски.
– Ну, ну, дорогая, – сказал Хивард. – Что за пожар? Успокойся. Двое опоздали на завтрак, потому что…
– Бетти в то утро опоздала на завтрак. – Глаза Шарлотты проводили их до выхода из комнаты. Она, кажется, и не замечала Эвнис Эйнсли, которая безуспешно сжимала ей руки и бормотала слова утешения.
Поднявшись, Найджел заглянул через плечо Хиварда и увидел, что спальня Богана стояла абсолютно пустой. Было все так, будто не только сам Боган не ночевал здесь: не было и следа его одежды, вещей, чемоданчика. Как ветром сдуло.
– По-моему, мы не ошиблись комнатой…
– Конечно, не ошиблись, – сердито ответил Хивард. – Я просто ума не приложу…
– Давайте к Эндрю, – сказал Найджел, сжимая зубы. Лучше сразу узнать самое худшее. Он просчитался страшно, непростительно! Хивард вставил свой ключ в следующую дверь. Комната Эндрю пуста не была: одежда, книги, ботинки, развороченная постель. Все, на первый взгляд, было на месте. Все, кроме самого Эндрю. Хивард глупо заглянул под кровать, в гардероб, даже приподнял подушку на полу, словно Эндрю мог спрятаться под ней.
– Не к добру это. Нет их, – сказал Найджел.
– Чепуха. Это… это какой-то абсурд. Мы… вы должны были спать.
– Хорошо бы, если так.
Они обыскали ванные комнаты, уборные – каждую комнату в доме. Но Боган и Эндрю, эта странная пара врагов, как сквозь землю провалились.
Глава 19
Потрясение словно по волшебству прочистило Найджелу мозги. Голова все еще ныла, но все остальные последствия от снотворного исчезли, словно горный туман. И все же не время было рассматривать это новое происшествие с точки зрения всего того, что уже происходило в Мэнор. Надо действовать. И в первую очередь надо выяснить, почему Робине, местный констебль, которому было поручено наблюдать за домом, не поднял тревоги.
Это не заняло много времени. Найджел позвонил полицмейстеру Филипсу и рассказал, что произошло. Филипс уверял его, что в ту ночь Робине должен был быть на службе в доме. Он тотчас свяжется с Блаунтом и подъедет в Истерхем. Следующим Найджел допрашивал дворецкого, который сообщил ему, что Робине в последний вечер развлекался в холле для прислуги. Когда все слуги пошли спать, дворецкий оставил его там, зная, что ему надо стоять у лестницы всю ночь, иногда обходя сад, пока полицмейстер не снимет его с поста.
Найджел тут же учинил осмотр пристроек и комнат слуг. Скоро они с Хивардом спустили пропавшего констебля с небес обратно на землю. Того нашли связанным в котельной, с кляпом во рту. Веревка, которой он был умело охвачен, по виду напоминала ту самую, на которой повесили Элизабет Ресторик. К тому же с виду он и казался вполне мертвым. Но когда коснулись его лица, чтобы вытащить кляп, оно оказалось теплым и влажным. Констебль Робине крепко спал! Испарения кокса всю ночь оберегали его спокойный сон, поэтому он не дергался и не нарушил своего уединения, даже когда редко приходящий смотритель заглянул поутру сменить воду в котлах.
Найджел сильно встряхнул Робинса. Тот проснулся и зевнул, принимая забавный и недоверчивый вид, когда увидел, куда попал, потом застонал от боли в запястьях и лодыжках, с которых только что сняли веревки. Хивард убежал в дом, чтобы принести немного кофе. Найджел спросил Робинса, что случилось. Констебль был все еще слишком изумлен, его рука ощупывала голову.
– Вырубили меня, – тупо сказал он. – Мне за это достанется.
– Не волнуйтесь. Это не ваша вина, – сказал Найджел, осматривая синяк у него на голове. Кости вроде не сломаны. На него надели голубой мундир, с той же аккуратностью, с какой связали и унесли. Нападавший явно проявил большую заботу, поместив его именно в котельную, где доблестный страж не страдал бы от грустных ночных последствий. Ибо Робине признал, когда кофе привел его в сознание, что на него напали не здесь.
В пять минут второго он вошел в дом после краткого обхода окрестностей. Он сидел у огня в холле для прислуги, когда его внимание привлек шум. Казалось, тот доносился из главного холла, и он пошел проверить. Он снял свой шлем. Это случилось как раз тогда, когда он проходил сквозь вращающуюся дверь из кухонного коридора в главный холл. Кто-то, видно, спрятался за дверью – кто-то, думал Найджел, кто специально начал шуметь, чтобы заманить констебля. Во всяком случае, как только Робине нажал кнопку фонарика, движение сбоку и немного сзади заставило его вскинуть руку для защиты. Но было поздно.
Его сшибли с ног, и больше он ничего не помнит, пока не проснулся в котельной, увидев склонившихся над ним Найджела и Хиварда.
– Вы не запомнили, как он выглядел?
– Да, сэр. Впрочем, постойте. Этот доктор Боган пропал, вы сказали? Должно быть, это он ударил меня, сэр. Теперь я припоминаю. Когда я, защищаясь, выставил руку, то попал ему по бороде. Вот именно. Странно, как легко все можно, забыть.
Передав констебля заботам Хиварда, Найджел выбежал на улицу. Как он и думал, сильный снегопад завалил все следы, но колею, оставшуюся от уехавшей машины, – не до конца. Быстро обогнув заднюю часть дома, он наткнулся на шофера Хиварда. Вместе они вошли в гараж. Машина Эндрю Ресторика исчезла.
– Не понимаю… разве вы не слышали, как она уезжала сегодня ночью?
– Нет, сэр. Я спал в доме и только что проснулся, когда хозяин стал переворачивать все комнаты вверх дном.
– Какой номер у машины?
Шофер дал номер и описание машины, которые Найджел передал по телефону дежурному сержанту в управление Филипса. Сам полицмейстер уже был на пути в Истерхем. Найджел вернулся в гараж. Он хотел развеять сомнения по поводу одной вещи. На констебля напал Боган. Боган и Эндрю исчезли. Они убежали вместе или же Боган убил Эндрю и где-то выбросил его тело. Если верно второе, то почему Боган не уехал в своей собственной машине? Посмотрев теперь на ее бензомер, Найджел убедился, что в баке осталась только пара галлонов [30].
А смена Робинса никак не кончалась. Найджел высказал мысль, что тому надо бы сесть на велосипед и проехать вдоль колеи ресторикской машины. Если Боган убил Эндрю и затащил его тело в машину, то наверняка выбросил его не так далеко отсюда. Но славный парень решил дожидаться приказов полицмейстера Филипса.
Минут через пятнадцать появился и сам полицмейстер. Ни сильный холод, ни исчезновение двух подозреваемых особо не повредили его добродушию. Обдав Найджела морозным дыханием, он сказал:
– Вот и снова встретились, сэр. До чего же чудное дело, как вы думаете? Инспектор Блаунт как будто чуть-чуть впал в детство, когда я ему звонил.
– Вполне верю…
– Он уже едет. Вот что, сэр, расскажите мне, что тут было, тогда и посмотрим, что можно сделать. Да вы и сами-то неважно выглядите.
– Вам бы на мое место – лошадиная доза снотворного.
– Ай-ай-ай. – Полицмейстер сочувственно процокал языком.
Пока Найджел излагал ему последние новости, полицмейстер по мере их поступления раздавал приказы привезенным с собой людям, а сняв телефонную трубку, подрядил еще нескольких. Потом направился в приемную и, пока Найджел пытался собрать разбегающиеся мысли, с наслаждением потирал руки над огнем и говорил уютно:
– Ну вот, мистер Стрэнджвейс, самое время ловить нашу птичку. Может, расскажете мне обо всем? Возьмем да и сами во всем разберемся, сделаем инспектору сюрприз.
– Сюрприз получится, как от самого черта, а часам к шести он меня по земле раскатает. Понимаете, это мне пришла в голову блестящая идея – опять собрать всех подозреваемых вместе. Говоря начистоту, когда я объявил, что мистер Дайке арестован за убийство, я надеялся, что Эндрю Ресторик зашевелится. Я твердо верил, что он что-то скрывает по своим особым соображениям. Черт побери, вот уж не думал, что они провернут эту штуку с исчезновением в первую же ночь…
Эндрю со свистом выдохнул сквозь зубы:
– Господи, какая гадость!
– Но хитрющая гадость, если все это так, – сказал Вилл Дайке. – Такие, как он, умеют высасывать из женщин любые тайны. У Богана есть возможность действовать под маской профессионального достоинства. Вы думаете, он намеренно так все подстроил, чтобы лечение мисс А пропало впустую?
– Трудно сказать. Совершенно ясно, что он испробовал множество bona fide [26] терапий. Теперь мы подумываем очень тщательно исследовать его частную лечебницу и его собственную практику. Скоро нам будет кое-что известно. У него в руках всегда были чрезвычайно сильные козыри, потому что все те люди, что обращались к нему за лечением, были заинтересованы в своем инкогнито.
– Когда я представляю бедную Бетти в лапах у этой свиньи, мне хочется сломать ему шею! – закричал Эндрю.
Найджел не в первый раз подумал о том, что подлинные чувства почему-то вырываются в избитых театральных клише.
– Я думаю, Бетти и сама бы позаботилась о себе, – сказал Вилл Дайке.
– А кто знает, что он не пользовал их, уповая на их зависимость? – продолжал Эндрю. – Неврастенички же! Он признал, что давал Бетти болеутоляющие наркотики. Этим способом он вообще мог делать из них морфинисток, а потом – шантажировать. Такие не побрезгуют и наркопоставками – так сказать, ради подработки. Выгребная яма с золотой жилой.
– Мы принимаем это во внимание.
– Принимаем во внимание! – воскликнул Эндрю. – Вы же должны немедленно остановить его, пока он не натворил еще бед. Вы его еще не арестовали?
– Наши специальные эксперты прорабатывают это дело относительно наркотиков. Я тоже расследую это убийство, мистер Ресторик.
– Ну да. Но, ради всего святого, тут же…
– Нет. – Светлый, пронизывающий, не совсем человеческий взгляд Блаунта метнулся к Эндрю. – Нет, пока у меня нет особых причин считать, что Боган – убийца.
Глава 18
Злодей пытается спастись и без погони.
Пословица
На следующее утро Найджел, лежа в постели, вынужден был согласиться с резонностью сказанного Блаунтом. Боган мог быть хоть семь раз дьяволом, но это не говорит о том, что убийца – он. Найджел опять взялся за логику Блаунта. Во-первых, если Боган хотел избавиться от Элизабет, почему он сделал это таким способом и в кругу ее семьи, где риск так высок? Насколько легче разыграть самоубийство, проделав все у нее на квартире в Лондоне, – просто передозировка кокаина. Во-вторых, зачем ему могла понадобиться ее смерть? Чего бы он добился, шантажируя ее, сказать трудно. И как говорил Блаунт, таких улик у них не было. Запрос в банк не выявил, что с ее счета когда-либо снимались серьезные деньги без определенных причин. Могло произойти лишь одно – то, что она собирала против него улики. Недавние результаты работы Блаунта доказали, что таких улик было с избытком. С другой стороны, после исчерпывающего разбирательства с ее друзьями и пациентами Богана Блаунту недоставало только одного нужного факта, который говорил бы о попытках Бетти собрать компромат. Ни при ком из них она не упоминала о нем иначе, как о своем друге и враче.
Вот и разберись теперь, думал Найджел, снова возвращаясь к началу. Условия и возможности для убийства Бетти были у любого обитателя Истерхем-Мэнор, и у всех у них нашлись самые разные мотивы, но ни у кого не было мотива по-настоящему серьезного, а преднамеренные убийства не совершаются при такой хрупкой мотивации.
Целый час в компании с остывающим кофе и горьким ветром, трепавшим деревья за окном, он напрягал свои извилины и обшаривал содержимое памяти, пытаясь пролить новый свет на эту трагедию. Потом потянулся к телефону.
Через четыре часа он сидел за уединенным столиком в ресторане «Poisson d'Or» [27]. Ему в лицо смотрел доктор Боган, прилежно работая зубочисткой. Весь ленч они проговорили на нейтральные темы, и Найджелу не раз приходили на ум слова, которыми Джорджия оценила Богана, – особняк, характеризуемый своим дворецким. Какие мысли, какие тайны и беззакония скрывались за дверьми этой непроницаемой личности, в тех комнатах, которые хозяин дома велит дворецкому держать на замке? В Истерхеме Джорджия говорила еще что-то. Пытаясь вспомнить, Найджел спросил напрямую:
– Чем вызвано то, что Эндрю Ресторик имеет на вас зуб?
Врач положил зубочистку среди остатков своего шоколадного торта.
– Возможно, зацикливание на своей сестре, как я уже однажды говорил. Возможно – любая другая антипатия, настолько же необоснованная.
– Да, вроде я понял. Но такие антипатии обычно не толкают к тому, чтобы обвинить человека в убийстве.
– Что вы говорите! Он хотел это сделать?
– Разве вы не знаете?
Длинные пальцы доктора Богана запутались в бороде. Он оценивающе посмотрел на Найджела, словно спорил сам с собой, какой вид лечения лучше прописать пациенту.
– Это, наверное, та дурацкая выходка с сожженными бумагами?
– Не только. – Найджел догадался, что Боган решил провести скрытое расследование.
– Вы хотите сказать, что это он подлил цианистый калий себе в молоко?
– Вы же сами так думаете.
– А точно нет никаких улик?
– Улики не относятся к делу. Неужели же вы считаете, что если бы он смог отравить свое же молоко, чтобы очернить вас, то вы бы не отлили немного обратно в кувшин?
– Ну что вы, Стрэнджвейс, вы же знаете не хуже меня, что это грубо и беспринципно, – вдруг, сорвавшись чуть ли не на фальцет, закудахтал Боган. Он выглядел хозяином ситуации. Порок, подумал Найджел, цветущий, как комнатная герань.
– Я не собираюсь устраивать с вами логические споры, доктор, – сказал он. – Девушка, ваша бывшая пациентка, убита. Были сделаны попытки обличить вас. Этими попытками добились только одного – вынудили полицию провести крайне придирчивое расследование ваших занятий. В результате их, насколько я знаю, ваша профессиональная репутация может погибнуть, а сами вы – получить длительный срок заключения. Но я не заинтересован в этом. Вопрос вот в чем – хотите ли вы быть повешенным. Если хотите, то, не сомневаюсь, идете правильным путем.
Выражение светло-карих глаз доктора Богана стало отсутствующим. Это была единственная реакция, последовавшая за таким блицкригом [28].
– Вы слишком бесхитростны для знаменитого сыщика, – сказал он. – Но мне придется над вами посмеяться. Моя профессиональная репутация может позаботиться о себе сама. Хотя я вовсе не стремлюсь быть повешенным. Я понимаю, куда вы клоните, – если случаи с ядом и сожженными бумагами были попытками меня обличить, то это сделал убийца; если же нет, то убийцей получаюсь я?
– В любом случае с этим придется разобраться, – ответил Найджел.
– Ладно, если это вам чем-то поможет и если вы не нашли никаких свидетелей, то я уступлю и скажу, что это я отлил отравленное молоко из стакана в кувшин.
– Так я и думал, – живо откликнулся Найджел. – Зачем?
– Ваше кипучее воображение само вам ответит.
– Потому что в тот момент вы потеряли голову. Вы подумали, что яд может быть еще одной попыткой обвинить вас, и решили создать путаницу, сделав вид, что отрава предназначалась не только одному Эндрю Ресторику. Еще – вы же явно сообразили тогда, что именно Эндрю отравил молоко.
Доктор Боган кинул на Найджела загадочный взгляд:
– Мои поздравления. Действительно, очень правдоподобно. Но я еще не сошел с ума. На самом же деле произошло то, что я, чисто под влиянием порыва, словно в наваждении, просто захотел посмотреть, как они будут себя вести. Это правда, но, если честно, я не надеюсь на ваше доверие.
– Если уж мы играем в открытую, – сказал Найджел, к крайнему удивлению проходящего мимо официанта, – то это вы убили Элизабет Ресторик?
– Если уж вокруг нет никаких свидетелей – ступай, человек, слушать не обязательно, – вернее, совершенно не заботясь об этом, могу смело сказать, что не я.
– Тогда – Эндрю?
Боган пожал плечами, напомнив о своих итальянских корнях:
– Кто знает? Пуританин. Страдающий. Озлобленный, хотя с виду лощеный и скучающий. Не исключено. Но почему вы меня спрашиваете?
– Мы пришли к выводу, что если убийца – не вы, то существует какой-то человек, который пытался обвинить вас. Нам кажется, что Эндрю очень подходит на роль этого сеятеля обличительных улик.
– Нет-нет, так не пойдет. Поосторожней, молодой человек. Если Эндрю – предполагаемый сеятель, которым он, осмелюсь сказать, может быть, это еще не значит, что он убийца. Вполне логично, что он просто пользуется этим убийством, дабы прибавить мне хлопот. Он ненавидит меня. Бесспорно. Он хотел бы, чтобы убийцей оказался я. Но если немного углубиться в его характер, его можно простить за наветы на меня.
– Говоря начистоту, вам с Эндрю не позавидуешь, – язвительно заметил Найджел, – даже невзирая на вашу великую неприязнь.
Доктор Боган подцепил ложкой кусок сахара, помочил его в кофе и с удовольствием захрустел. Его белые зубы были в отличном состоянии.
– Но, по-моему, вендетта тлеет только с одной стороны, – продолжал Найджел. – Я говорю о том, что его довольно буйные нападки в Мэнор вы оставляете без всякого внимания.
– Я очень хорошо знаком с безответственным поведением невротиков, – отвечал врач, снова становясь солидным медиком.
– Не сомневаюсь, – кивнул Найджел. – Но вы, разумеется, привыкли соблюдать предосторожности в таких случаях?
– Не совсем понимаю вас.
– Убийца Эндрю или нет, но он для вас – сильная опасность. Этого нельзя недооценивать. Он не унимается в своих усилиях повесить дело на вас – это дело или какие-то другие. Я в этом уверен.
– У меня кровь стынет в жилах, сэр.
– И по-моему, у него есть за душой еще что-то, о чем он не скажет, пока вся картина не прояснится. Во всяком случае, он частенько намекал нам на это.
– Благодарю за участие, Стрэнджвейс, но полиция должна оградить меня от несчастий.
Доктор Боган, благосклонно поблагодарив Найджела за ленч, поднялся, чтобы уйти. Нет, все прошло впустую, думал Найджел, наблюдая за сутулой фигурой доктора, пока тот пробирался к выходу, отражаясь в ресторанной плеяде зеркал. Больше всего его поразила не выдержка Богана во время разговора об убийстве, а его абсолютное спокойствие, с которым он принял намек Найджела на то, что полиция разбирается с его лечебной практикой. Только невинный человек или сверхискушенный негодяй могли удержаться от соблазна узнать побольше. Если блаунтовская дедукция хоть на что-то еще годится, они вышли на человека, использовавшего свою профессию как инструмент и прикрытие для самого мерзкого беззакония. Он и глазом не моргнул, узнав, что полиция занимается его делами. Найджел с ленивым сарказмом помахал рукой вслед удаляющемуся Богану.
Через несколько минут он вошел в телефонную будку. Набрал номер, рассеянно обозревая улицу и думая, как мало изменился Лондон в войну – пока.
– Алло. Я хочу поговорить с инспектором Блаунтом… Да, по делу Ресториков. Это Найджел Стрэнджвейс… О, привет, Блаунт. Это Стрэнджвейс. Я только что встречался за ленчем с доктором Боганом. Он сказал, что не совершал убийства… Да, ты это уже слышал и, не сомневайся, еще услышишь. Слушай, у меня идея…
Найджел невольно понизил голос. Когда он кончил, с другого конца провода доносился протестующий писк.
– Нет и нет, – говорил Блаунт. – Нет, нет и нет! Наверное, я не смогу. Будут неприятности. Они с меня шкуру спустят.
– Другого выхода нет. Тебе придется его подстегнуть, что бы ни случилось. Никаких других…
– Нет, – долдонил Блаунт. – Так не положено. Знать ничего не желаю!
– Ладно, а что, если попробую я?
– Тебе придется взять на себя всю ответственность. Я ничего об этом не знаю, ты меня понимаешь?
– О'кей. Если что случится, я доложу. У тебя слежка во всех местах? Прекрасно. Сними ее оттуда, где он живет. Я сам им займусь.
– Уж будь добр, – мрачно ответил Блаунт. – Пока.
Найджел поспешил домой, чтобы разработать дальнейшую стратегию и сделать еще несколько звонков.
И события будто сами стали ложиться под колеса этому замыслу: разве что результаты возникли слишком быстро – те, что он вряд ли ожидал и развитие которых не мог обуздать. На следующее утро приехавший к Найджелу на квартиру Эндрю Ресторик, получивший просьбу немедленно быть, увидел Найджела и Джорджию в мертвящем оцепенении.
– Блаунт арестовал Вилла Дайкса, – безжизненно вымолвил Найджел.
Лицо Эндрю застыло.
– Дайкса? Что же тогда, ради всех святых, он изображал здесь той ночью? Я-то думал, что Дайке вне подозрений.
– Понятия не имею. Блаунт – это адский бульдог. Никогда не знаешь, что творится у него в голове.
– Это просто вы не знаете…
– Я не могу поверить, что Дайке – убийца. Просто не могу. Но полиция никогда не арестовывает, если у нее не хватает оснований. Должно быть, Блаунт придерживает какие-то улики, о которых мы не знаем.
Эндрю неуверенно провел пальцем по лежащей рядом с ним книге:
– Слушайте. Он не в себе. Я бы оплатил любые расходы… на адвокатов, понимаете? Можно мне попасть к нему и?..
– Он уже вызвал своего, чтобы подготовиться к защите. Но не сомневаюсь, он был бы вам благодарен за финансовую поддержку. Я дам ему знать.
Найджелу надо было любой ценой отговорить Эндрю от визитов к Виллу Дайксу, потому что романист, нисколько не томясь тюремной тоской, в тот момент спокойно царапал свой новый роман в соседней комнате этой квартиры.
– Что ж, если я могу еще что-то сделать, – сказал Эндрю. – Вам пришлось начать прорабатывать версию Дайкса?
– Конечно.
Эндрю на мгновение смешался.
– У меня есть идея. Если вы могли бы поехать на выходные в Истерхем, я заставлю Шарлотту позвать Эвнис и доктора Богана. Я уверен, там должна быть какая-то зацепка, которую пропустила полиция. Мы могли бы поехать и вместе, правда… Дайкса там не будет. Пока…
Голос его с явной нерешительностью упал – то был контраст с всегдашней решительностью его поведения, но у Найджела тут же зародились свои соображения. Как раз кстати было бы услать их всех из Лондона, чтобы не опасаться, что им откроется правда о Вилле Дайксе. Более того, одно время он был убежден, что Эндрю знает больше, чем Найджел старался убедить себя, и проект Эндрю – собрать всех подозреваемых в Мэнор – был таков, словно он рассчитывал получить окончательные eclaircessement [29].
В тот же вечер Эндрю позвонил ему и сказал, что организовал собрание. Найджел и без того собирался быть в это время в Мэнор. Джорджия отказалась, сославшись на занятость: действительно, кто, кроме нее, останется и присмотрит за Биллом Дайксом? Блаунт тоже считал, что за ним лучше присмотреть: люди в простых одеждах обязывают смотреть за домом. Вдобавок Блаунт известил полицмейстера Филипса о приеме в Истерхем, чтобы местная полиция приняла меры к наблюдению. Это все, что он мог сделать, пока сыщики не прочешут биографию Богана вдоль и поперек и пока на свет не выйдут дальнейшие улики, связанные с убийством.
В пятницу вечером все собрались в Мэнор. Эндрю приехал на день раньше. Доктор Боган, задержавшийся в городе, прибыл после обеда. Сонливость, царящая в обществе в тот вечер, свела на нет обсуждение дела. Если бы Эндрю решил взорвать мину, ему пришлось бы ждать до следующего утра.
А на следующее утро мина исправно взорвалась – и взрыв этот наделал намного больше разрушений, чем рассчитывал Найджел. Его разбудил стук в дверь, который зазвучал в унисон, хотя и причиняя меньший ущерб, с кузнечным грохотом в его собственной голове. Тем, который всегда был отцом и матерью любых головных болей.
– Войдите, – простонал он.
Это была горничная, что принесла чай. Он взглянул на часы – цифры и стрелки сразу поплыли по циферблату. Девять часов. Собравшись с силами, он захлопнул крышку. Это все ресторикские обычаи – заставлять гостей сидеть допоздна. Но кормить их снотворным – это уж слишком. Снотворное? Мысль пронзила его плывущее сознание. Он выпрыгнул из постели – это внезапное движение чуть не раскололо его голову на части. Горничная раздвинула портьеры. Вяло отметил, одеваясь, что за ночь нападал свежий снег.
За завтраком все казались такими же мятыми, как и он сам. Но двоих не было.
– А где Эндрю? И доктор Боган? – спросил он.
– Еще не спускались, – ответила Шарлотта, проводя рукой по лбу.
– Что, у всех голова болит? – прямо спросил Найджел.
Хивард, Шарлотта и Эвнис Эйнсли кивнули.
– Должно быть, съели что-то не то. В обед. Лучше спросите у повара, дорогой.
– Но Боган не обедал здесь. Ресторик, ваш запасной ключ у вас? Мне кажется, лучше сходить и…
– О господи! Только не снова. Не надо снова, пожалуйста. – Миссис Ресторик поднялась, качаясь, со своего конца стола. Ее голос звучал словно издалека и по-детски.
– Ну, ну, дорогая, – сказал Хивард. – Что за пожар? Успокойся. Двое опоздали на завтрак, потому что…
– Бетти в то утро опоздала на завтрак. – Глаза Шарлотты проводили их до выхода из комнаты. Она, кажется, и не замечала Эвнис Эйнсли, которая безуспешно сжимала ей руки и бормотала слова утешения.
Поднявшись, Найджел заглянул через плечо Хиварда и увидел, что спальня Богана стояла абсолютно пустой. Было все так, будто не только сам Боган не ночевал здесь: не было и следа его одежды, вещей, чемоданчика. Как ветром сдуло.
– По-моему, мы не ошиблись комнатой…
– Конечно, не ошиблись, – сердито ответил Хивард. – Я просто ума не приложу…
– Давайте к Эндрю, – сказал Найджел, сжимая зубы. Лучше сразу узнать самое худшее. Он просчитался страшно, непростительно! Хивард вставил свой ключ в следующую дверь. Комната Эндрю пуста не была: одежда, книги, ботинки, развороченная постель. Все, на первый взгляд, было на месте. Все, кроме самого Эндрю. Хивард глупо заглянул под кровать, в гардероб, даже приподнял подушку на полу, словно Эндрю мог спрятаться под ней.
– Не к добру это. Нет их, – сказал Найджел.
– Чепуха. Это… это какой-то абсурд. Мы… вы должны были спать.
– Хорошо бы, если так.
Они обыскали ванные комнаты, уборные – каждую комнату в доме. Но Боган и Эндрю, эта странная пара врагов, как сквозь землю провалились.
Глава 19
Как ни крути, но той загадки не решить и черту.
Р. Бернс
Потрясение словно по волшебству прочистило Найджелу мозги. Голова все еще ныла, но все остальные последствия от снотворного исчезли, словно горный туман. И все же не время было рассматривать это новое происшествие с точки зрения всего того, что уже происходило в Мэнор. Надо действовать. И в первую очередь надо выяснить, почему Робине, местный констебль, которому было поручено наблюдать за домом, не поднял тревоги.
Это не заняло много времени. Найджел позвонил полицмейстеру Филипсу и рассказал, что произошло. Филипс уверял его, что в ту ночь Робине должен был быть на службе в доме. Он тотчас свяжется с Блаунтом и подъедет в Истерхем. Следующим Найджел допрашивал дворецкого, который сообщил ему, что Робине в последний вечер развлекался в холле для прислуги. Когда все слуги пошли спать, дворецкий оставил его там, зная, что ему надо стоять у лестницы всю ночь, иногда обходя сад, пока полицмейстер не снимет его с поста.
Найджел тут же учинил осмотр пристроек и комнат слуг. Скоро они с Хивардом спустили пропавшего констебля с небес обратно на землю. Того нашли связанным в котельной, с кляпом во рту. Веревка, которой он был умело охвачен, по виду напоминала ту самую, на которой повесили Элизабет Ресторик. К тому же с виду он и казался вполне мертвым. Но когда коснулись его лица, чтобы вытащить кляп, оно оказалось теплым и влажным. Констебль Робине крепко спал! Испарения кокса всю ночь оберегали его спокойный сон, поэтому он не дергался и не нарушил своего уединения, даже когда редко приходящий смотритель заглянул поутру сменить воду в котлах.
Найджел сильно встряхнул Робинса. Тот проснулся и зевнул, принимая забавный и недоверчивый вид, когда увидел, куда попал, потом застонал от боли в запястьях и лодыжках, с которых только что сняли веревки. Хивард убежал в дом, чтобы принести немного кофе. Найджел спросил Робинса, что случилось. Констебль был все еще слишком изумлен, его рука ощупывала голову.
– Вырубили меня, – тупо сказал он. – Мне за это достанется.
– Не волнуйтесь. Это не ваша вина, – сказал Найджел, осматривая синяк у него на голове. Кости вроде не сломаны. На него надели голубой мундир, с той же аккуратностью, с какой связали и унесли. Нападавший явно проявил большую заботу, поместив его именно в котельную, где доблестный страж не страдал бы от грустных ночных последствий. Ибо Робине признал, когда кофе привел его в сознание, что на него напали не здесь.
В пять минут второго он вошел в дом после краткого обхода окрестностей. Он сидел у огня в холле для прислуги, когда его внимание привлек шум. Казалось, тот доносился из главного холла, и он пошел проверить. Он снял свой шлем. Это случилось как раз тогда, когда он проходил сквозь вращающуюся дверь из кухонного коридора в главный холл. Кто-то, видно, спрятался за дверью – кто-то, думал Найджел, кто специально начал шуметь, чтобы заманить констебля. Во всяком случае, как только Робине нажал кнопку фонарика, движение сбоку и немного сзади заставило его вскинуть руку для защиты. Но было поздно.
Его сшибли с ног, и больше он ничего не помнит, пока не проснулся в котельной, увидев склонившихся над ним Найджела и Хиварда.
– Вы не запомнили, как он выглядел?
– Да, сэр. Впрочем, постойте. Этот доктор Боган пропал, вы сказали? Должно быть, это он ударил меня, сэр. Теперь я припоминаю. Когда я, защищаясь, выставил руку, то попал ему по бороде. Вот именно. Странно, как легко все можно, забыть.
Передав констебля заботам Хиварда, Найджел выбежал на улицу. Как он и думал, сильный снегопад завалил все следы, но колею, оставшуюся от уехавшей машины, – не до конца. Быстро обогнув заднюю часть дома, он наткнулся на шофера Хиварда. Вместе они вошли в гараж. Машина Эндрю Ресторика исчезла.
– Не понимаю… разве вы не слышали, как она уезжала сегодня ночью?
– Нет, сэр. Я спал в доме и только что проснулся, когда хозяин стал переворачивать все комнаты вверх дном.
– Какой номер у машины?
Шофер дал номер и описание машины, которые Найджел передал по телефону дежурному сержанту в управление Филипса. Сам полицмейстер уже был на пути в Истерхем. Найджел вернулся в гараж. Он хотел развеять сомнения по поводу одной вещи. На констебля напал Боган. Боган и Эндрю исчезли. Они убежали вместе или же Боган убил Эндрю и где-то выбросил его тело. Если верно второе, то почему Боган не уехал в своей собственной машине? Посмотрев теперь на ее бензомер, Найджел убедился, что в баке осталась только пара галлонов [30].
А смена Робинса никак не кончалась. Найджел высказал мысль, что тому надо бы сесть на велосипед и проехать вдоль колеи ресторикской машины. Если Боган убил Эндрю и затащил его тело в машину, то наверняка выбросил его не так далеко отсюда. Но славный парень решил дожидаться приказов полицмейстера Филипса.
Минут через пятнадцать появился и сам полицмейстер. Ни сильный холод, ни исчезновение двух подозреваемых особо не повредили его добродушию. Обдав Найджела морозным дыханием, он сказал:
– Вот и снова встретились, сэр. До чего же чудное дело, как вы думаете? Инспектор Блаунт как будто чуть-чуть впал в детство, когда я ему звонил.
– Вполне верю…
– Он уже едет. Вот что, сэр, расскажите мне, что тут было, тогда и посмотрим, что можно сделать. Да вы и сами-то неважно выглядите.
– Вам бы на мое место – лошадиная доза снотворного.
– Ай-ай-ай. – Полицмейстер сочувственно процокал языком.
Пока Найджел излагал ему последние новости, полицмейстер по мере их поступления раздавал приказы привезенным с собой людям, а сняв телефонную трубку, подрядил еще нескольких. Потом направился в приемную и, пока Найджел пытался собрать разбегающиеся мысли, с наслаждением потирал руки над огнем и говорил уютно:
– Ну вот, мистер Стрэнджвейс, самое время ловить нашу птичку. Может, расскажете мне обо всем? Возьмем да и сами во всем разберемся, сделаем инспектору сюрприз.
– Сюрприз получится, как от самого черта, а часам к шести он меня по земле раскатает. Понимаете, это мне пришла в голову блестящая идея – опять собрать всех подозреваемых вместе. Говоря начистоту, когда я объявил, что мистер Дайке арестован за убийство, я надеялся, что Эндрю Ресторик зашевелится. Я твердо верил, что он что-то скрывает по своим особым соображениям. Черт побери, вот уж не думал, что они провернут эту штуку с исчезновением в первую же ночь…