Страница:
Сквайр, придерживая рукой мешок, спрятал его и подмигнул Дули. Затем он очень медленно, почти по слогам, произнес:
– Твики, Твики, Твики, Твикенгем – хлеб и джем, – и махнул свободной рукой, на среднем пальце которой было надето кольцо, в сторону Дули.
– Видел ли ты когда-нибудь такое кольцо? – спросил Твикенгем Дули.
– Нет, сэр, – ответил Дули, захваченный врасплох внезапным появлением этого кольца. – Я хотел сказать “да”, сэр. Я хотел сказать, ваша честь, что видел его один раз. Но только мельком. Я не брал его, честное слово, – пролепетал Дули, пряча свою руку в карман.
– Не покажешь ли ты нам свое кольцо? – попросил Твикенгем.
– Мое, сэр?
– Кольцо, мой мальчик. Свое морское кольцо. Кольцо Глубин Океании. Кольцо, если не ошибаюсь, с изображением наутилуса.
Дули с неохотой извлек свою руку из-под стола и показал Твикенгему кольцо. Эльфы и коротышки вскочили со своих мест и, перегибаясь через стол, стали разглядывать кольцо, а вместе с ними и Джонатан, и Профессор.
И кольцо Дули, и кольцо Сквайра, без сомнения, были отлиты одним и тем же кузнецом. Кольцо Сквайра было немного больше и имело выпуклое изображение перистой рыбы, похожей на растение, со складками кожи, развевающимися вокруг, словно она забыла как следует запахнуть свою одежду, – обычно эту рыбу называют морским чертом. В рыбий глаз был вставлен голубой алмаз.
– Сквайр, откуда ты взял это кольцо? – спросил Твикенгем.
– Это подарок, господин Твикенгем. – Сквайр на минутку замолчал, а затем, понизив голос, продолжил: – Твики, Твики, Твикенгем. – И он от всего сердца рассмеялся. Все, кроме Твикенгема, рассмеялись вслед за ним.
– А чей это подарок?
– Мне подарил его Теофил Эскаргот, которому я однажды дал свою тележку. Перевезти вещи, которые он нашел, – по крайней мере, так он мне сказал. И я обменял свою тележку на это кольцо.
– Точно, – сказал господин Твикенгем, очевидно совершенно удовлетворенный полученным ответом. – А ты, Дули, ты знаешь человека, которого называют Эскаргот?
– Да, сэр. Нет, сэр. Да, сэр, – лепетал в ответ Дули.
– Значит, да, не так ли? – настаивал эльф.
– Да, сэр, сэр. Прошу прощения, но это его ненастоящее имя, хотя оно ему весьма нравится.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что, сэр, он… в общем, вы можете назвать его моим дедушкой, сэр, или же отцом моей мамы. А ее фамилия, с вашего позволения, была Стоувер, сэр, и, следовательно, его звали так же, а вовсе не Эскаргот… Он очень любил пошутить, мой дедушка.
Твикенгем прохаживался туда-сюда за Лунным Человеком, который, кажется, засыпал.
– Дули, мой мальчик, а не находил ли твой дедушка как-нибудь случайно часы, которые выглядели не совсем обычно?
– Нет, что вы, – ответил Дули, округлив глаза.
Джонатан многозначительно откашлялся.
– Ну, однажды, – добавил Дули.
– А, – произнес Твикенгем, – ты видел лицо, которое изображено на них?
– Да, но я не имел никогда таких штук, – ответил Дули, от волнения забывая о правильной речи.
– Конечно, конечно, – заверил его Твикенгем.
У Дули был такой вид, словно он вот-вот заплачет. Видимо, он был уверен в том, что виноват в каких-то ужасных проступках, хотя и не имел ни малейшего представления о том, что это за проступки. Очевидно, они не могут заставить его отвечать за то, что дедушка любил заимствовать у других разные вещи, в том числе и имена. И все же он с облегчением вздохнул, когда разговор перешел на другую тему.
Твикенгем кивнул на удивительное оружие, которое Профессор Вурцл принес с собой.
– А вы, Профессор, знаете, что это за вещь, которую вы держите в руках?
– Разумеется, сэр, – ответил Профессор, демонстрируя странный механизм всем присутствующим. – Это устройство я нашел несколько лет тому назад у реки около Стутона. Оно застряло там в камышах рядом со сломанной мачтой некоего судна.
– Речь идет о галеоне с Лунных Озер, который пропал в Стутонской Топи?
– О да, да, – произнес Профессор после минутного колебания. – Это, как я выяснил, ружье, которое действует на основе трех вещей: скорости, качания и вращения.
– Ружье? – переспросил Твикенгем, впервые улыбнувшись. Профессор же, казалось, был немного смущен. Свое предположение насчет того, что это ружье, он вывел после долгого и кропотливого изучения находки. – Могу я взглянуть на него? – попросил Твикенгем.
– Конечно.
Вместе с двумя другими эльфами Твикенгем тщательно осмотрел ружье сверху донизу. Затем они взволнованно заговорили.
– Да, да, совершенно точно, – произнес Твикенгем.
Профессор победоносно улыбнулся.
– Но это не оружие.
Профессор смутился, почувствовав себя ужасно глупо. Свои знания он почерпнул из рун эльфов, поэтому не исключено, что эти эльфы ошибаются.
– Эта вещь представляет собой гораздо большую ценность, сэр, – сказал Твикенгем, – и мне кажется, она может быть полезной всем нам. Как вы думаете?
– Не знаю, как скажете, – ответил Профессор Вурцл. – Единственное, что я бы хотел, – это чем-нибудь вам помочь.
Твикенгем в ответ поклонился, передал Профессору его устройство и взглянул на Лунного Человека, который в этот момент протирал очки.
Тщательно протерев их, он сунул очки в футляр, а на нос водрузил другую пару очков – с такими огромными стеклами, что его глаза за ними выглядели так, словно находились за стенкой аквариума. Он подождал немного, а потом усталым жестом зажег свою трубку, и следом за ним несколько эльфов сделали то же самое. Джонатан, зная, что в гостях принято следовать примеру хозяев, зажег и свою трубку. Пока что общий тон беседы ему совершенно не нравился, и еще меньше ему понравилось, когда Лунный Человек отложил в сторону пестик для уплотнения табака и авторитетно заявил:
– Близится Рождество, и с каждым днем мы приближаемся к тем временам, которые могут оказаться намного ужаснее, чем мы предполагаем. Мы должны быть готовы к этому!
Джонатан задумчиво попыхивал трубкой. Дули, ссутулившись, сидел на своем стуле так, что был едва виден, думая, что во всем виноват только он. Джонатан вовсе не был уверен в том, что приближающиеся времена почему-то должны быть плохими. Конечно, он понимал, что на реке Ориэль что-то происходит, и что-то явно неладное. Но как гоблины и все эти странные дела, которые произошли с Ивовым Лесом, Высокой Башней и Стутоном, могли волновать Лунного Человека или даже гномов, сидящих в своем городе-крепости? Это было недоступно его пониманию. Правда, лицо Лунного Человека появлялось несколько раз и раньше то тут, то там, подумал Джонатан, слегка вздрогнув, но ситуация от этого яснее не становилась. Все это казалось ему чем-то похожим на паутину. Издалека она выглядит вполне ясной и четкой, но жуку, попавшему в нее, она представляется как переплетение нитей, во все стороны убегающих к горизонту. Он надеялся, что Лунный Человек расставит все на свои места и что он с Профессором и Дули немного поудят рыбу с причала, потом спокойно, неторопливо пару раз поужинают с коротышками, а затем в приподнятом настроении отправятся домой, увозя с собой загадочные пресс-папье и коробки книг.
Но, очевидно, эта перспектива им не грозила. И Джонатану это показалось еще менее вероятной вещью, когда он заметил некий предмет, лежавший на столе перед Лунным Человеком, – странной формы кувшин, заткнутый пробкой, в котором плавал крошечный заспиртованный спрут. В этот же момент кувшин заметил и Дули.
– Здесь побывал дедушка! – воскликнул он, указывая на спрута.
Лунный Человек улыбнулся ему.
– Действительно, он был здесь, – сказал он громовым голосом, – и это действительно был твой дедушка.
– О да, да, господин Лунный Человек, – заговорил Дули, чрезвычайно польщенный комплиментом. – Это были такие времена, сэр, о, если ваша светлость позволит мне продолжить, когда с дедушкой происходили, как бы это получше выразиться, да, приключения. Он был сильным и суровым человеком, мой дедушка. И богатым! Позвольте мне закончите! У него было множество таких спрутов!
Дули многозначительно подмигнул Джонатану, с одной стороны, потому, что Джонатан был посвящен в секрет спрутов, а с другой – потому, что он чувствовал гордость за репутацию своего дедушки.
– С тех пор как мы с твоим дедушкой заключили последнюю сделку, прошло много лет, – сказал Лунный Человек.
– Сначала было время спрутов, – сказал Дули. – Потом был китовый глаз, затем рогатые лягушки в маленьких клетках, наконец, стеклянный шарик с окаменевшим морским коньком внутри, который, по его словам, ему дали коротышки. Только я не знал, что он имел в виду желейщиков, до тех пор, пока несколько дней назад мы не повстречались с господином Буфо, Сквайром, Желтой Шляпой и господином Веткой, которые шли вдоль реки.
Лунный Человек, казалось, хотел что-то сказать и, воспользовавшись паузой, во время которой Дули переводил дыхание, произнес:
– Да, это было во времена спрутов. Он обменял, представьте себе, этого спрута и кучу волшебных бобов на четыре монетки, несколько золотых колец и карманные часы. Мы нашли три кольца. Одно у волшебника Майлза, второе – у Сквайра, третье – у Дули. Где находится четвертое, не имеет никакого значения. Скорее всего твой дедушка и его на что-нибудь обменял. Несколько лет назад ходили слухи, что он провел много времени в море на какой-то субмарине и что он там был не один, а с товарищем – исключительно умным поросенком, одетым в костюм клоуна. До этого он жил в сундуке из тикового дерева у бродячего музыканта, по крайней мере так рассказывают. Но я начинаю подозревать, что в этих историях что-то напутано. Твой дедушка, Дули, обменял у бродячего музыканта кольцо и монетки на подводный аппарат, а может, и на поросенка. Этот человек ушел в верховья реки. Нам известно это потому, что несколько месяцев спустя четыре монетки попали к Амосу Бингу.
Джонатан подумал секунду, а потом стал развязывать мешочек, висевший у него на поясе. Почему-то он был очень привязан к этим монеткам, несмотря на то что они непонятно как вселяли в него благоговейный трепет. Но если они принадлежали Лунному Человеку и были украдены или обменены дедушкой Дули, то он был готов тут же вернуть их.
Лунный Человек улыбнулся и жестом остановил Джонатана:
– Оставьте их, если хотите, у себя, господин Сыровар. Но только если вы действительно хотите. Они обладают, как у вас говорят, магическими свойствами. Сейчас вы об этом уже знаете. С их помощью я могу видеть на далекие расстояния, как тогда, помните, когда вы, много лет назад, обнаружили на монетках мое лицо? Но зачем это нужно мне там, где я живу? Настоящее зло еще не добралось до этих мест. Но в речной долине, на горной гряде над Городом У Высокой Башни, находится нечто, что я никак не могу ни увидеть, ни, признаюсь, допустить. – Лунный Человек умолк, поправляя свои очки в тяжелой оправе, которые все время сползали ему на нос. Он прищурился, словно пытаясь что-то рассмотреть. – Поэтому я хотел бы, чтобы эти монетки хранились у вас, господин Бинг, а я раскрою вам их секрет – тот, на который вы наткнулись много лет назад. Так сказать, они будут моими глазами на протяжении предстоящей зимы.
– Да, сэр, – сказал Джонатан, но явно не настолько пораженный подарком, как мог бы.
– Позвольте мне сказать еще чуть-чуть о делах, – продолжил Лунный Человек, – прежде чем мы вернемся к более приятным темам. Мальчик Дули, скажи, кому твой дедушка отдал карманные часы?
Дули посмотрел на стол, с ужасом замечая, что эльфы побледнели, словно им рассказывали страшную историю и вот дошли до того места, где в окно заглядывает свирепый скелет.
– Ну… – начал Дули, – ну… – продолжил он, – чародею-гному из Темного Леса.
Сказав это, Дули вжался в спинку стула и закрыл глаза.
Лунный Человек снял свои очки и потер лоб. Очевидно, он подозревал, что именно так все и есть. Это должно было случиться. Что же еще могло полностью уничтожить галеон, пока он лежал в Стутонской Топи, и эльфов на борту, искавших эти самые часы? Как еще можно было бы объяснить то разорение, которое постигло городки на реке, и таинственное поведение природы возле Высокой Башни, Ивового Леса и Стутона? Лунный Человек подозревал дедушку Дули и поначалу порицал его за то, что он украл часы. Но затем он стал ругать себя за то, что допустил кражу часов. Наконец он вообще перестал кого-либо ругать, зная, что упреками редко чего добьешься и что случилось – то случилось. Кажется, настало время действовать. И беда подобралась к ним намного ближе, чем думает Джонатан. Как выразился Профессор Вурцл, очевидно, все это расползлось уже по всей стране.
– А откуда ты знаешь, молодой человек, что эти часы попали в руки того гнома?
– Это было при мне, сэр.
– Да, действительно, – пробормотал Лунный Человек. – И у того гнома был только один глаз, а второй был прикрыт черной повязкой?
– Да, сэр.
– И у него была длинная трость со странной резьбой?
– Да, сэр.
– И во рту он держал трубку, которая дымила так сильно, словно была набита соломой?
– Да, сэр. Все точно, сэр.
– Так я и думал. И когда же была заключена эта сделка?
– О, несколько лет назад, сэр. Как раз перед тем, как Профессор Вурцл нашел тот корабль.
– Скажи, а ты с тех пор видел своего дедушку?
Дули замялся, но лишь из-за пристального взгляда, которым смотрел на него круглолицый Лунный Человек сквозь свои очки. Наконец он произнес:
– Да, сэр. Несколько раз.
– Что же он говорил тебе, Дули?
– Он говорил, сэр, – сказал Дули так тихо, что все наклонились к нему, чтобы получше расслышать, – что он сглупил, ваша честь, и что скоро зима. Но тогда был апрель, и эти слова показались мне бессмысленными. Он сказал также, чтобы я был осторожен, сэр, и обращал внимание на волнение и беспорядки, как он сказал, и чтобы добрался до побережья, если дела пойдут плохо. И тогда он возьмет меня к себе на Очарованные Острова.
– Но где, Дули, где ты найдешь его? Побережье очень, очень большое.
– Я не могу вам сказать, сэр, – Дули осекся, а на глаза его навернулись слезы, – я пообещал ему, что никому не скажу. Даже господину Сыровару Бингу, сэр. Даже старине Ахаву. – Дули всхлипнул, и у него был такой вид, как будто он собрался залезть от страха и смущения под стол.
– Я скажу! – громко произнес Джонатан, совершенно расстроенный. – Это не Дули взял эти проклятые часы. Это его дедушка, и мальчика нельзя ругать за это.
– Да тише ты! – прошептал Профессор прямо Джонатану в ухо – да так строго, что тот сразу замолк.
– Дули, – произнес Лунный Человек, – то, что сказал тебе дедушка, важно не только для него, но и для всех наших друзей. Для всех нас.
Дули шмыгнул носом пару раз и тыльной стороной руки вытер мокрые глаза.
– Вы уверены?
– Совершенно уверен, – ответил Лунный Человек.
– Он сказал мне, что каждый год осенью и зимой будет в пещерах Гавани Дроздов и что я должен ждать его там, если придет время, когда он будет мне очень нужен.
– Возможно, это время уже пришло, Дули. Возможно, оно пришло.
Наступила тишина.
– Ладно! – вставая с места, произнес Король Грамп. – Давайте-ка пустим по кругу эль, а? Разговор этот, конечно, своевременный, но у меня от него дико пересохло в горле. А молодому человеку нужно встряхнуться, поэтому лучше всего дать ему легкого пивка и лимон.
Лунный Человек поднялся со стула, поклонился всем вокруг, а затем положил свою руку на плечо Дули и сказал, что он устал и хочет немножко вздремнуть. Он направился к выходу, и все смотрели ему вслед. А в это время эль разливался по кружкам, которые тут же были разнесены на подносе и расставлены на столе. А Лунный Человек шел так медленно, словно он очень устал и его беспокоили тревожные мысли. По всей вероятности, именно так оно и было.
– Твики, Твики, Твики, Твикенгем – хлеб и джем, – и махнул свободной рукой, на среднем пальце которой было надето кольцо, в сторону Дули.
– Видел ли ты когда-нибудь такое кольцо? – спросил Твикенгем Дули.
– Нет, сэр, – ответил Дули, захваченный врасплох внезапным появлением этого кольца. – Я хотел сказать “да”, сэр. Я хотел сказать, ваша честь, что видел его один раз. Но только мельком. Я не брал его, честное слово, – пролепетал Дули, пряча свою руку в карман.
– Не покажешь ли ты нам свое кольцо? – попросил Твикенгем.
– Мое, сэр?
– Кольцо, мой мальчик. Свое морское кольцо. Кольцо Глубин Океании. Кольцо, если не ошибаюсь, с изображением наутилуса.
Дули с неохотой извлек свою руку из-под стола и показал Твикенгему кольцо. Эльфы и коротышки вскочили со своих мест и, перегибаясь через стол, стали разглядывать кольцо, а вместе с ними и Джонатан, и Профессор.
И кольцо Дули, и кольцо Сквайра, без сомнения, были отлиты одним и тем же кузнецом. Кольцо Сквайра было немного больше и имело выпуклое изображение перистой рыбы, похожей на растение, со складками кожи, развевающимися вокруг, словно она забыла как следует запахнуть свою одежду, – обычно эту рыбу называют морским чертом. В рыбий глаз был вставлен голубой алмаз.
– Сквайр, откуда ты взял это кольцо? – спросил Твикенгем.
– Это подарок, господин Твикенгем. – Сквайр на минутку замолчал, а затем, понизив голос, продолжил: – Твики, Твики, Твикенгем. – И он от всего сердца рассмеялся. Все, кроме Твикенгема, рассмеялись вслед за ним.
– А чей это подарок?
– Мне подарил его Теофил Эскаргот, которому я однажды дал свою тележку. Перевезти вещи, которые он нашел, – по крайней мере, так он мне сказал. И я обменял свою тележку на это кольцо.
– Точно, – сказал господин Твикенгем, очевидно совершенно удовлетворенный полученным ответом. – А ты, Дули, ты знаешь человека, которого называют Эскаргот?
– Да, сэр. Нет, сэр. Да, сэр, – лепетал в ответ Дули.
– Значит, да, не так ли? – настаивал эльф.
– Да, сэр, сэр. Прошу прощения, но это его ненастоящее имя, хотя оно ему весьма нравится.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что, сэр, он… в общем, вы можете назвать его моим дедушкой, сэр, или же отцом моей мамы. А ее фамилия, с вашего позволения, была Стоувер, сэр, и, следовательно, его звали так же, а вовсе не Эскаргот… Он очень любил пошутить, мой дедушка.
Твикенгем прохаживался туда-сюда за Лунным Человеком, который, кажется, засыпал.
– Дули, мой мальчик, а не находил ли твой дедушка как-нибудь случайно часы, которые выглядели не совсем обычно?
– Нет, что вы, – ответил Дули, округлив глаза.
Джонатан многозначительно откашлялся.
– Ну, однажды, – добавил Дули.
– А, – произнес Твикенгем, – ты видел лицо, которое изображено на них?
– Да, но я не имел никогда таких штук, – ответил Дули, от волнения забывая о правильной речи.
– Конечно, конечно, – заверил его Твикенгем.
У Дули был такой вид, словно он вот-вот заплачет. Видимо, он был уверен в том, что виноват в каких-то ужасных проступках, хотя и не имел ни малейшего представления о том, что это за проступки. Очевидно, они не могут заставить его отвечать за то, что дедушка любил заимствовать у других разные вещи, в том числе и имена. И все же он с облегчением вздохнул, когда разговор перешел на другую тему.
Твикенгем кивнул на удивительное оружие, которое Профессор Вурцл принес с собой.
– А вы, Профессор, знаете, что это за вещь, которую вы держите в руках?
– Разумеется, сэр, – ответил Профессор, демонстрируя странный механизм всем присутствующим. – Это устройство я нашел несколько лет тому назад у реки около Стутона. Оно застряло там в камышах рядом со сломанной мачтой некоего судна.
– Речь идет о галеоне с Лунных Озер, который пропал в Стутонской Топи?
– О да, да, – произнес Профессор после минутного колебания. – Это, как я выяснил, ружье, которое действует на основе трех вещей: скорости, качания и вращения.
– Ружье? – переспросил Твикенгем, впервые улыбнувшись. Профессор же, казалось, был немного смущен. Свое предположение насчет того, что это ружье, он вывел после долгого и кропотливого изучения находки. – Могу я взглянуть на него? – попросил Твикенгем.
– Конечно.
Вместе с двумя другими эльфами Твикенгем тщательно осмотрел ружье сверху донизу. Затем они взволнованно заговорили.
– Да, да, совершенно точно, – произнес Твикенгем.
Профессор победоносно улыбнулся.
– Но это не оружие.
Профессор смутился, почувствовав себя ужасно глупо. Свои знания он почерпнул из рун эльфов, поэтому не исключено, что эти эльфы ошибаются.
– Эта вещь представляет собой гораздо большую ценность, сэр, – сказал Твикенгем, – и мне кажется, она может быть полезной всем нам. Как вы думаете?
– Не знаю, как скажете, – ответил Профессор Вурцл. – Единственное, что я бы хотел, – это чем-нибудь вам помочь.
Твикенгем в ответ поклонился, передал Профессору его устройство и взглянул на Лунного Человека, который в этот момент протирал очки.
Тщательно протерев их, он сунул очки в футляр, а на нос водрузил другую пару очков – с такими огромными стеклами, что его глаза за ними выглядели так, словно находились за стенкой аквариума. Он подождал немного, а потом усталым жестом зажег свою трубку, и следом за ним несколько эльфов сделали то же самое. Джонатан, зная, что в гостях принято следовать примеру хозяев, зажег и свою трубку. Пока что общий тон беседы ему совершенно не нравился, и еще меньше ему понравилось, когда Лунный Человек отложил в сторону пестик для уплотнения табака и авторитетно заявил:
– Близится Рождество, и с каждым днем мы приближаемся к тем временам, которые могут оказаться намного ужаснее, чем мы предполагаем. Мы должны быть готовы к этому!
Джонатан задумчиво попыхивал трубкой. Дули, ссутулившись, сидел на своем стуле так, что был едва виден, думая, что во всем виноват только он. Джонатан вовсе не был уверен в том, что приближающиеся времена почему-то должны быть плохими. Конечно, он понимал, что на реке Ориэль что-то происходит, и что-то явно неладное. Но как гоблины и все эти странные дела, которые произошли с Ивовым Лесом, Высокой Башней и Стутоном, могли волновать Лунного Человека или даже гномов, сидящих в своем городе-крепости? Это было недоступно его пониманию. Правда, лицо Лунного Человека появлялось несколько раз и раньше то тут, то там, подумал Джонатан, слегка вздрогнув, но ситуация от этого яснее не становилась. Все это казалось ему чем-то похожим на паутину. Издалека она выглядит вполне ясной и четкой, но жуку, попавшему в нее, она представляется как переплетение нитей, во все стороны убегающих к горизонту. Он надеялся, что Лунный Человек расставит все на свои места и что он с Профессором и Дули немного поудят рыбу с причала, потом спокойно, неторопливо пару раз поужинают с коротышками, а затем в приподнятом настроении отправятся домой, увозя с собой загадочные пресс-папье и коробки книг.
Но, очевидно, эта перспектива им не грозила. И Джонатану это показалось еще менее вероятной вещью, когда он заметил некий предмет, лежавший на столе перед Лунным Человеком, – странной формы кувшин, заткнутый пробкой, в котором плавал крошечный заспиртованный спрут. В этот же момент кувшин заметил и Дули.
– Здесь побывал дедушка! – воскликнул он, указывая на спрута.
Лунный Человек улыбнулся ему.
– Действительно, он был здесь, – сказал он громовым голосом, – и это действительно был твой дедушка.
– О да, да, господин Лунный Человек, – заговорил Дули, чрезвычайно польщенный комплиментом. – Это были такие времена, сэр, о, если ваша светлость позволит мне продолжить, когда с дедушкой происходили, как бы это получше выразиться, да, приключения. Он был сильным и суровым человеком, мой дедушка. И богатым! Позвольте мне закончите! У него было множество таких спрутов!
Дули многозначительно подмигнул Джонатану, с одной стороны, потому, что Джонатан был посвящен в секрет спрутов, а с другой – потому, что он чувствовал гордость за репутацию своего дедушки.
– С тех пор как мы с твоим дедушкой заключили последнюю сделку, прошло много лет, – сказал Лунный Человек.
– Сначала было время спрутов, – сказал Дули. – Потом был китовый глаз, затем рогатые лягушки в маленьких клетках, наконец, стеклянный шарик с окаменевшим морским коньком внутри, который, по его словам, ему дали коротышки. Только я не знал, что он имел в виду желейщиков, до тех пор, пока несколько дней назад мы не повстречались с господином Буфо, Сквайром, Желтой Шляпой и господином Веткой, которые шли вдоль реки.
Лунный Человек, казалось, хотел что-то сказать и, воспользовавшись паузой, во время которой Дули переводил дыхание, произнес:
– Да, это было во времена спрутов. Он обменял, представьте себе, этого спрута и кучу волшебных бобов на четыре монетки, несколько золотых колец и карманные часы. Мы нашли три кольца. Одно у волшебника Майлза, второе – у Сквайра, третье – у Дули. Где находится четвертое, не имеет никакого значения. Скорее всего твой дедушка и его на что-нибудь обменял. Несколько лет назад ходили слухи, что он провел много времени в море на какой-то субмарине и что он там был не один, а с товарищем – исключительно умным поросенком, одетым в костюм клоуна. До этого он жил в сундуке из тикового дерева у бродячего музыканта, по крайней мере так рассказывают. Но я начинаю подозревать, что в этих историях что-то напутано. Твой дедушка, Дули, обменял у бродячего музыканта кольцо и монетки на подводный аппарат, а может, и на поросенка. Этот человек ушел в верховья реки. Нам известно это потому, что несколько месяцев спустя четыре монетки попали к Амосу Бингу.
Джонатан подумал секунду, а потом стал развязывать мешочек, висевший у него на поясе. Почему-то он был очень привязан к этим монеткам, несмотря на то что они непонятно как вселяли в него благоговейный трепет. Но если они принадлежали Лунному Человеку и были украдены или обменены дедушкой Дули, то он был готов тут же вернуть их.
Лунный Человек улыбнулся и жестом остановил Джонатана:
– Оставьте их, если хотите, у себя, господин Сыровар. Но только если вы действительно хотите. Они обладают, как у вас говорят, магическими свойствами. Сейчас вы об этом уже знаете. С их помощью я могу видеть на далекие расстояния, как тогда, помните, когда вы, много лет назад, обнаружили на монетках мое лицо? Но зачем это нужно мне там, где я живу? Настоящее зло еще не добралось до этих мест. Но в речной долине, на горной гряде над Городом У Высокой Башни, находится нечто, что я никак не могу ни увидеть, ни, признаюсь, допустить. – Лунный Человек умолк, поправляя свои очки в тяжелой оправе, которые все время сползали ему на нос. Он прищурился, словно пытаясь что-то рассмотреть. – Поэтому я хотел бы, чтобы эти монетки хранились у вас, господин Бинг, а я раскрою вам их секрет – тот, на который вы наткнулись много лет назад. Так сказать, они будут моими глазами на протяжении предстоящей зимы.
– Да, сэр, – сказал Джонатан, но явно не настолько пораженный подарком, как мог бы.
– Позвольте мне сказать еще чуть-чуть о делах, – продолжил Лунный Человек, – прежде чем мы вернемся к более приятным темам. Мальчик Дули, скажи, кому твой дедушка отдал карманные часы?
Дули посмотрел на стол, с ужасом замечая, что эльфы побледнели, словно им рассказывали страшную историю и вот дошли до того места, где в окно заглядывает свирепый скелет.
– Ну… – начал Дули, – ну… – продолжил он, – чародею-гному из Темного Леса.
Сказав это, Дули вжался в спинку стула и закрыл глаза.
Лунный Человек снял свои очки и потер лоб. Очевидно, он подозревал, что именно так все и есть. Это должно было случиться. Что же еще могло полностью уничтожить галеон, пока он лежал в Стутонской Топи, и эльфов на борту, искавших эти самые часы? Как еще можно было бы объяснить то разорение, которое постигло городки на реке, и таинственное поведение природы возле Высокой Башни, Ивового Леса и Стутона? Лунный Человек подозревал дедушку Дули и поначалу порицал его за то, что он украл часы. Но затем он стал ругать себя за то, что допустил кражу часов. Наконец он вообще перестал кого-либо ругать, зная, что упреками редко чего добьешься и что случилось – то случилось. Кажется, настало время действовать. И беда подобралась к ним намного ближе, чем думает Джонатан. Как выразился Профессор Вурцл, очевидно, все это расползлось уже по всей стране.
– А откуда ты знаешь, молодой человек, что эти часы попали в руки того гнома?
– Это было при мне, сэр.
– Да, действительно, – пробормотал Лунный Человек. – И у того гнома был только один глаз, а второй был прикрыт черной повязкой?
– Да, сэр.
– И у него была длинная трость со странной резьбой?
– Да, сэр.
– И во рту он держал трубку, которая дымила так сильно, словно была набита соломой?
– Да, сэр. Все точно, сэр.
– Так я и думал. И когда же была заключена эта сделка?
– О, несколько лет назад, сэр. Как раз перед тем, как Профессор Вурцл нашел тот корабль.
– Скажи, а ты с тех пор видел своего дедушку?
Дули замялся, но лишь из-за пристального взгляда, которым смотрел на него круглолицый Лунный Человек сквозь свои очки. Наконец он произнес:
– Да, сэр. Несколько раз.
– Что же он говорил тебе, Дули?
– Он говорил, сэр, – сказал Дули так тихо, что все наклонились к нему, чтобы получше расслышать, – что он сглупил, ваша честь, и что скоро зима. Но тогда был апрель, и эти слова показались мне бессмысленными. Он сказал также, чтобы я был осторожен, сэр, и обращал внимание на волнение и беспорядки, как он сказал, и чтобы добрался до побережья, если дела пойдут плохо. И тогда он возьмет меня к себе на Очарованные Острова.
– Но где, Дули, где ты найдешь его? Побережье очень, очень большое.
– Я не могу вам сказать, сэр, – Дули осекся, а на глаза его навернулись слезы, – я пообещал ему, что никому не скажу. Даже господину Сыровару Бингу, сэр. Даже старине Ахаву. – Дули всхлипнул, и у него был такой вид, как будто он собрался залезть от страха и смущения под стол.
– Я скажу! – громко произнес Джонатан, совершенно расстроенный. – Это не Дули взял эти проклятые часы. Это его дедушка, и мальчика нельзя ругать за это.
– Да тише ты! – прошептал Профессор прямо Джонатану в ухо – да так строго, что тот сразу замолк.
– Дули, – произнес Лунный Человек, – то, что сказал тебе дедушка, важно не только для него, но и для всех наших друзей. Для всех нас.
Дули шмыгнул носом пару раз и тыльной стороной руки вытер мокрые глаза.
– Вы уверены?
– Совершенно уверен, – ответил Лунный Человек.
– Он сказал мне, что каждый год осенью и зимой будет в пещерах Гавани Дроздов и что я должен ждать его там, если придет время, когда он будет мне очень нужен.
– Возможно, это время уже пришло, Дули. Возможно, оно пришло.
Наступила тишина.
– Ладно! – вставая с места, произнес Король Грамп. – Давайте-ка пустим по кругу эль, а? Разговор этот, конечно, своевременный, но у меня от него дико пересохло в горле. А молодому человеку нужно встряхнуться, поэтому лучше всего дать ему легкого пивка и лимон.
Лунный Человек поднялся со стула, поклонился всем вокруг, а затем положил свою руку на плечо Дули и сказал, что он устал и хочет немножко вздремнуть. Он направился к выходу, и все смотрели ему вслед. А в это время эль разливался по кружкам, которые тут же были разнесены на подносе и расставлены на столе. А Лунный Человек шел так медленно, словно он очень устал и его беспокоили тревожные мысли. По всей вероятности, именно так оно и было.
Глава 13
Новости от Лунного Человека
Так, собственно говоря, и завершился этот “военный совет”. Конечно, на самом деле это меньше всего походило на совет – большинство из присутствующих на нем не проронили ни слова. Ни слова не было произнесено ни о сражениях, ни о стратегиях, ни о чем подобном – разговор шел лишь о Теофиле Эскарготе и о его обыкновении заимствовать чужие драгоценности. Он казался поразительно “вездесущим” – имел дело с украденными кольцами, кольца менял на поросят, поросят – на бобы, бобы – на спрутов, а их – на устройство для путешествий под водой. Больше всего он был похож на известного и удачливого вора.
На обратном пути в корчму Джонатан и Профессор Вурцл обдумали все это, но не пришли ни к какому окончательному решению. Джонатан чувствовал облегчение, что его не зазвали ни в какую армию, но в то же время он понимал, что конец всей этой истории еще очень далек.
Пообедав камбалой с жареной картошкой и пинтой эля, Джонатан и Профессор предоставили Дули самому себе, а сами отправились вдоль берега к Экройду в его пекарню, расположенную в полумиле от корчмы. После полудня туман рассеялся, и в целом это был очень приятный осенний день. Дорога шла вдоль городской стены и зачастую то приводила в город, где недолго вела мимо магазинов и жилых домов, то выходила из него через мощные арки в стене, и тогда путешественники опять оказывались на побережье. Вдоль скалистого берега тянулось множество островков – многие из них были простым нагромождением заросших травой камней, атакуемых прибоем и обдуваемых ветром, а на других были установлены маяки. Один или два были похожи на форты, поскольку из окон в строениях, расположенных на них, торчали дула пушек. Да, по всей видимости, если бы кому-то и пришла в голову идея захватить город, то это оказалось бы весьма трудным делом.
На песчаных пляжах играли дети, и эти пляжи были не больше пятидесяти ярдов в длину; и множество взрослых гномов – некоторые были в сапогах, другие с засученными штанинами – собирали на отмели моллюсков, ковыряя песок специальными вилами с длинными зубцами.
Несколько раз путешественники останавливались, разглядывая лужи, в которых, очевидно, можно было обнаружить много интересного. Ярко-оранжевые рыбы – вероятно, гарибальди – резвились там среди полипов и морских ежей темно-пурпурного цвета. По дну разгуливали нелепого вида крабы и слизни, поедая кусочки еды и остатки рыб. Джонатан и Профессор могли бы потратить целый день, а может быть, даже и неделю, просиживая у этих луж, образованных приливом, и неустанно наблюдать за жизнью морских созданий. Поэтому они решили сначала поспешить в пекарню и закончить все свои дела. Несмотря на то что до нее было не больше полумили, дорога заняла у них почти два часа.
Пекарня оказалась огромным каменным сооружением, и как только они подошли к ней с подветренной стороны, на них обрушился мощный дух горячего хлеба. Это был довольно приятный запах, но Джонатан с удивлением обнаружил, что запах, исходящий от печи, в которой пекутся два батона хлеба, намного приятнее, чем если бы там пеклось их две сотни. Это, казалось, лишний раз подтверждало слова его отца о том, что умеренность всегда лучше чего-то другого – например, обжорства.
Экройд занимался тем, что наблюдал за происходящим в пекарне. Он провел там лучшие свои годы, заглядывая в печи, пробуя на ощупь хлеб, следя за тем, чтобы ученики с помощью швабр и метелок содержали помещение в чистоте. Однако сегодня путешественники обнаружили его обсыпанным мукой и составляющим сложную смесь из специй, большинство из которых было выращено в садах эльфов с Белых Скал. А растертая кора прибыла с Очарованных Островов. До самого кануна Рождества, сообщил Профессору и Джонатану гном, он будет заниматься выпечкой медовых пряников. После первого ноября для него не будет существовать ничего, кроме пряников, поскольку только одному ему известен секрет их приготовления.
Он вытряхнул из бутылки желтый порошок в медный чан со специями, набросил на него льняную ткань и повел Джонатана и Профессора в свой “кабинет”, расположенный в задней части пекарни. Но кабинет этот не был обычным, скучным и неудобным; в нем было окно – с видом на море, и он был уставлен книжными полками. Вдоль одной стены был установлен огромный камин с очагом, облицованным изразцами, а каминная доска была вырезана из полупрозрачного мрамора цвета морской волны и напоминала застывшего анемона из приливной лужи. Стены украшало множество рисунков, сделанных пером и акварелью, изображающих изумительные пироги и пирожные. А на одном из них, что удивительно, был изображен Сквайр Меркл, с одобрением смотрящий на необычайных размеров глазированный пирог с корицей. На рисунке он был явно моложе, чем сейчас, но все же это был он, и во взгляде его читался вопрос: “А не найдется ли тут чего-нибудь поесть?”
Джонатан никогда не занимался ведением деловых переговоров, но не потому, что, как говорится, для этого ему не хватало мозгов. Например, он знал точный вес и стоимость своего сыра и количество денег до последнего пенни, которые собрали жители городка Твомбли в его мешок. Он знал, что бочонков, набитых пряниками, должно быть больше, чем бочонков с сыром, которые они привезли с собой. И подарков эльфов, которые он получит от Твикенгема, тоже будет несколько больше. Эти подарки не занимают много места, поскольку они обычно не отличаются крупными размерами – чем меньше подарок, тем он удивительнее. Иногда они чуть увеличиваются со временем или меняют свою форму, но четыре бочонка подарков – это будет достаточно для ребятишек в городке Твомбли.
И было вполне справедливо, что Джонатан имел небольшую выгоду со всего этого дела; ведь сыр, в конце концов, был из его сыроварни, и, кроме того, все это он делал не ради себя, а в основном ради жителей своего городка. Хотя эта выгода была весьма и весьма скромной и доставляла весьма скромное удовольствие, Джонатан был совсем не против нее. Но сейчас получалось, что он Должен был отказаться от ее большей части – потому, что его плот разбился, а то, что от него осталось, пропало и утонуло в заливе. Он не только чувствовал себя ответственным за плот. Они просто-напросто не смогут вернуться домой, если не купят или не арендуют новый.
Поэтому он решил обсудить этот вопрос с Экройдом, который достаточно торговал в свое время, чтобы осознавать все нюансы путешествия на плоту.
– Наш плот… с ним не все в порядке, – сказал Джонатан.
– Какой плот? – спросил Экройд. – Я слышал, что ваш плот разбился в щепки. Вы хотите сказать, что у вас вообще нет никакого плота?
– Именно, – произнес Джонатан. – Это и к вам имеет самое прямое отношение. Ведь у нас нет никакого транспорта, а без него мы не можем вернуться. Пропала даже наша лодка – ее унесло течением в тумане.
– Тогда вам нужен новый плот.
– Верно, – вставил Профессор Вурцл. – И чтобы он был не таким хлипким. Он должен быть больше и крепче. Ему ведь придется пережить трудное путешествие по Ориэли.
– Ну, – успокоил их Экройд, – вам не нужно беспокоиться насчет этого. Для вас выстроят новый.
– А цена? – спросил Джонатан, испытывая определенную неловкость.
– Не могу сказать точно, – ответил Экройд. – Но я предполагаю, что вам обеспечат плот, если вы добровольно согласитесь на одно дело. Но не полагайтесь на мои слова – это всего лишь слухи.
– А… – протянул Джонатан.
– Дело? – с интересом переспросил Профессор. – Добровольно?
– Вроде того, – сказал Экройд, стремительно подсчитывая что-то на листке бумаги и раскладывая на столе небольшие стопочки монет. – Мне не следовало вообще заговаривать с вами об этом. Вы сами все скоро узнаете. Конечно, тут нет ничего страшного, просто путешествие вверх по реке. И совсем несложное путешествие.
У Экройда был такой вид, словно он сморозил какую-то глупость. В этот момент открылась дверь, и на пороге появился мальчик-гном с широко раскрытыми глазами и лицом, вымазанным в липком тесте, который кричал что-то насчет “хлебной печи” и “квасника Бинки”. Экройд вскочил и убежал, на ходу крикнув, что они встретятся вечером в корчме, за кружкой эля.
После такого поворота событий Джонатану и Профессору не оставалось ничего иного, как забрать расписку, деньги и вернуться обратно в гостиницу. По дороге они оба погрузились в раздумья обо всех этих делах. Джонатан, с одной стороны, чувствовал себя подавленным, поскольку он решил, что никогда, пожалуй, больше не увидит свой городок Твомбли, но, с другой стороны, он был рад тому, что у них будет новый плот, за который они не заплатят ни цента. К этому времени он уже весьма недоверчиво относился к приключениям любого рода, поскольку не раз уже побывал в переделках, и все же не мог не испытывать чувство гордости благодаря возможности стать главной фигурой во всех этих делах.
– Профессор, – сказал он, – существует одна вещь, которая может сделать меня счастливым человеком.
– И что же это, Джонатан? – спросил Профессор Вурцл, который, казалось, был погружен в свои мысли.
– Я был бы очень рад, Профессор, если бы ты согласился взять половину этих денег. Ведь я совершенно уверен, что без твоей помощи я бы не добрался сюда. Ведь это ты спас после бури бочонки, и, кроме того, был приятным попутчиком. Что ты на это скажешь?
– Я скажу, Джонатан, – проговорил Профессор, – что я действительно участвовал в этом путешествии ради выгоды. Да, ради выгоды, которая состоит в том, что я напишу книги, и получу деньги за свои научные труды, и стану весьма известен. Я не возьму сейчас твои деньги, Джонатан, только потому, что знаю, что ты не возьмешь моих денег полгода спустя. В конце концов, я незваный гость на твоем плоту. Так что об этом не может быть и речи. Никакой речи.
На обратном пути в корчму Джонатан и Профессор Вурцл обдумали все это, но не пришли ни к какому окончательному решению. Джонатан чувствовал облегчение, что его не зазвали ни в какую армию, но в то же время он понимал, что конец всей этой истории еще очень далек.
Пообедав камбалой с жареной картошкой и пинтой эля, Джонатан и Профессор предоставили Дули самому себе, а сами отправились вдоль берега к Экройду в его пекарню, расположенную в полумиле от корчмы. После полудня туман рассеялся, и в целом это был очень приятный осенний день. Дорога шла вдоль городской стены и зачастую то приводила в город, где недолго вела мимо магазинов и жилых домов, то выходила из него через мощные арки в стене, и тогда путешественники опять оказывались на побережье. Вдоль скалистого берега тянулось множество островков – многие из них были простым нагромождением заросших травой камней, атакуемых прибоем и обдуваемых ветром, а на других были установлены маяки. Один или два были похожи на форты, поскольку из окон в строениях, расположенных на них, торчали дула пушек. Да, по всей видимости, если бы кому-то и пришла в голову идея захватить город, то это оказалось бы весьма трудным делом.
На песчаных пляжах играли дети, и эти пляжи были не больше пятидесяти ярдов в длину; и множество взрослых гномов – некоторые были в сапогах, другие с засученными штанинами – собирали на отмели моллюсков, ковыряя песок специальными вилами с длинными зубцами.
Несколько раз путешественники останавливались, разглядывая лужи, в которых, очевидно, можно было обнаружить много интересного. Ярко-оранжевые рыбы – вероятно, гарибальди – резвились там среди полипов и морских ежей темно-пурпурного цвета. По дну разгуливали нелепого вида крабы и слизни, поедая кусочки еды и остатки рыб. Джонатан и Профессор могли бы потратить целый день, а может быть, даже и неделю, просиживая у этих луж, образованных приливом, и неустанно наблюдать за жизнью морских созданий. Поэтому они решили сначала поспешить в пекарню и закончить все свои дела. Несмотря на то что до нее было не больше полумили, дорога заняла у них почти два часа.
Пекарня оказалась огромным каменным сооружением, и как только они подошли к ней с подветренной стороны, на них обрушился мощный дух горячего хлеба. Это был довольно приятный запах, но Джонатан с удивлением обнаружил, что запах, исходящий от печи, в которой пекутся два батона хлеба, намного приятнее, чем если бы там пеклось их две сотни. Это, казалось, лишний раз подтверждало слова его отца о том, что умеренность всегда лучше чего-то другого – например, обжорства.
Экройд занимался тем, что наблюдал за происходящим в пекарне. Он провел там лучшие свои годы, заглядывая в печи, пробуя на ощупь хлеб, следя за тем, чтобы ученики с помощью швабр и метелок содержали помещение в чистоте. Однако сегодня путешественники обнаружили его обсыпанным мукой и составляющим сложную смесь из специй, большинство из которых было выращено в садах эльфов с Белых Скал. А растертая кора прибыла с Очарованных Островов. До самого кануна Рождества, сообщил Профессору и Джонатану гном, он будет заниматься выпечкой медовых пряников. После первого ноября для него не будет существовать ничего, кроме пряников, поскольку только одному ему известен секрет их приготовления.
Он вытряхнул из бутылки желтый порошок в медный чан со специями, набросил на него льняную ткань и повел Джонатана и Профессора в свой “кабинет”, расположенный в задней части пекарни. Но кабинет этот не был обычным, скучным и неудобным; в нем было окно – с видом на море, и он был уставлен книжными полками. Вдоль одной стены был установлен огромный камин с очагом, облицованным изразцами, а каминная доска была вырезана из полупрозрачного мрамора цвета морской волны и напоминала застывшего анемона из приливной лужи. Стены украшало множество рисунков, сделанных пером и акварелью, изображающих изумительные пироги и пирожные. А на одном из них, что удивительно, был изображен Сквайр Меркл, с одобрением смотрящий на необычайных размеров глазированный пирог с корицей. На рисунке он был явно моложе, чем сейчас, но все же это был он, и во взгляде его читался вопрос: “А не найдется ли тут чего-нибудь поесть?”
Джонатан никогда не занимался ведением деловых переговоров, но не потому, что, как говорится, для этого ему не хватало мозгов. Например, он знал точный вес и стоимость своего сыра и количество денег до последнего пенни, которые собрали жители городка Твомбли в его мешок. Он знал, что бочонков, набитых пряниками, должно быть больше, чем бочонков с сыром, которые они привезли с собой. И подарков эльфов, которые он получит от Твикенгема, тоже будет несколько больше. Эти подарки не занимают много места, поскольку они обычно не отличаются крупными размерами – чем меньше подарок, тем он удивительнее. Иногда они чуть увеличиваются со временем или меняют свою форму, но четыре бочонка подарков – это будет достаточно для ребятишек в городке Твомбли.
И было вполне справедливо, что Джонатан имел небольшую выгоду со всего этого дела; ведь сыр, в конце концов, был из его сыроварни, и, кроме того, все это он делал не ради себя, а в основном ради жителей своего городка. Хотя эта выгода была весьма и весьма скромной и доставляла весьма скромное удовольствие, Джонатан был совсем не против нее. Но сейчас получалось, что он Должен был отказаться от ее большей части – потому, что его плот разбился, а то, что от него осталось, пропало и утонуло в заливе. Он не только чувствовал себя ответственным за плот. Они просто-напросто не смогут вернуться домой, если не купят или не арендуют новый.
Поэтому он решил обсудить этот вопрос с Экройдом, который достаточно торговал в свое время, чтобы осознавать все нюансы путешествия на плоту.
– Наш плот… с ним не все в порядке, – сказал Джонатан.
– Какой плот? – спросил Экройд. – Я слышал, что ваш плот разбился в щепки. Вы хотите сказать, что у вас вообще нет никакого плота?
– Именно, – произнес Джонатан. – Это и к вам имеет самое прямое отношение. Ведь у нас нет никакого транспорта, а без него мы не можем вернуться. Пропала даже наша лодка – ее унесло течением в тумане.
– Тогда вам нужен новый плот.
– Верно, – вставил Профессор Вурцл. – И чтобы он был не таким хлипким. Он должен быть больше и крепче. Ему ведь придется пережить трудное путешествие по Ориэли.
– Ну, – успокоил их Экройд, – вам не нужно беспокоиться насчет этого. Для вас выстроят новый.
– А цена? – спросил Джонатан, испытывая определенную неловкость.
– Не могу сказать точно, – ответил Экройд. – Но я предполагаю, что вам обеспечат плот, если вы добровольно согласитесь на одно дело. Но не полагайтесь на мои слова – это всего лишь слухи.
– А… – протянул Джонатан.
– Дело? – с интересом переспросил Профессор. – Добровольно?
– Вроде того, – сказал Экройд, стремительно подсчитывая что-то на листке бумаги и раскладывая на столе небольшие стопочки монет. – Мне не следовало вообще заговаривать с вами об этом. Вы сами все скоро узнаете. Конечно, тут нет ничего страшного, просто путешествие вверх по реке. И совсем несложное путешествие.
У Экройда был такой вид, словно он сморозил какую-то глупость. В этот момент открылась дверь, и на пороге появился мальчик-гном с широко раскрытыми глазами и лицом, вымазанным в липком тесте, который кричал что-то насчет “хлебной печи” и “квасника Бинки”. Экройд вскочил и убежал, на ходу крикнув, что они встретятся вечером в корчме, за кружкой эля.
После такого поворота событий Джонатану и Профессору не оставалось ничего иного, как забрать расписку, деньги и вернуться обратно в гостиницу. По дороге они оба погрузились в раздумья обо всех этих делах. Джонатан, с одной стороны, чувствовал себя подавленным, поскольку он решил, что никогда, пожалуй, больше не увидит свой городок Твомбли, но, с другой стороны, он был рад тому, что у них будет новый плот, за который они не заплатят ни цента. К этому времени он уже весьма недоверчиво относился к приключениям любого рода, поскольку не раз уже побывал в переделках, и все же не мог не испытывать чувство гордости благодаря возможности стать главной фигурой во всех этих делах.
– Профессор, – сказал он, – существует одна вещь, которая может сделать меня счастливым человеком.
– И что же это, Джонатан? – спросил Профессор Вурцл, который, казалось, был погружен в свои мысли.
– Я был бы очень рад, Профессор, если бы ты согласился взять половину этих денег. Ведь я совершенно уверен, что без твоей помощи я бы не добрался сюда. Ведь это ты спас после бури бочонки, и, кроме того, был приятным попутчиком. Что ты на это скажешь?
– Я скажу, Джонатан, – проговорил Профессор, – что я действительно участвовал в этом путешествии ради выгоды. Да, ради выгоды, которая состоит в том, что я напишу книги, и получу деньги за свои научные труды, и стану весьма известен. Я не возьму сейчас твои деньги, Джонатан, только потому, что знаю, что ты не возьмешь моих денег полгода спустя. В конце концов, я незваный гость на твоем плоту. Так что об этом не может быть и речи. Никакой речи.