На свежем воздухе ребята оказались такими прожорливыми, что убыль захваченного с собой продовольствия превзошла все ожидания. До воскресенья нам не дотянуть.
   - Что делать, как же быть, дядя Миша? Еще здесь пожить так хочется!
   Михаил Мартынович ласково посмотрел на самых наших заботливых звеньевых - Риту и Шарикова - и сказал:
   - В подобных случаях во время гражданской, когда наши отряды отрывались от своих баз, нам предписывалось изыскивать продовольствие на месте.
   - Ну, как это делалось?
   - Очень просто - продовольствие для людей и коней добывали наши фуражиры, специально выделенные, очень боевые, сметливые, ловкие бойцы. Мне, как имеющему каторжный бродяжий опыт, не раз поручали водить отряды фуражиров. У меня действительно такое было чутье, что мой нос за три версты на запах печеного хлеба приводил.
   Избу, в которой хлебы пекли, я издалека отличал.
   - И я, и я! Я вчера почуяла, как вкусно печеным хлебом пахнет! - Рита покрутила носом. - Ну, прямо даже голова закружилась.
   - Это в совхозе, - подтвердил Шариков.
   - Найти еду - это не хитро, - сказал Котов, - а вот как ее взять...
   - А вот тут и начинается политика и дипломатия. Помните, как отставной солдат у жадной старухи суп из топора варил? Как пастушок в таком же случае действовал:
   "Бабушка, подлей молочка, видишь, каша остается", а потом: "Бабушка, подложи кашки, жалко молоко зря оставлять"... Конечно, в гражданскую войну у чужих мы и силой брали, а у своих умели попросить: "Мы вас от белых спасаем - добываем вам землю и волю, так вы нас покормите", "На некормленых конях разве мы беляков догоним?". Ну, и выручал народ. И спрятанное врагами помогали найти, и свое последнее отдавали.
   - Так ведь то гражданская война!
   - Теперь за так не дают, даром не выпросишь.
   - Так и мы не даром, штыком и клинком работали...
   Попытка не пытка, давайте попробуем. Пошлем на разведку наших фуражиров.
   - Пионеры-фуражиры? Идет, ой, как интересно!
   Первый отряд наших фуражиров повел на разведку сам дядя Миша.
   И конечно, не оплошал. Из первого же похода наши фуражиры явились с четырьмя буханками свежего черного хлеба. На его неотразимо вкусный запах сбежался весь отряд.
   - Как удалось, где?
   - В совхозе, по чутью нашли!
   - Ох, дядя Миша - дипломат! Знаете, как он эти буханки "уговорил"... Не даром, конечно, нет, ну вы только послушайте.
   И тут следовал коллективный рассказ, беспорядочный, перебиваемый разными голосами, уснащенный незначащими подробностями о том, как чутье привело наших фуражиров к пекарне. Как проникли в нее в качестве пионерской экскурсии. Как облизывались на свежий хлеб. Как неловко было просить. И как уже в конце разведки дядя Миша ловко подвел к этому разговор с директором совхоза. Рассказывал ему о пионерах, о нашем походе и что у нас принцип - все сами: строим жилье, добываем пищу. Это ему очень понравилось. Он же коммунист. Он тоже за то: кто не трудится, тот не ест. Мы все ждем, когда же насчет хлеба-то. И вдруг дядя Миша говорит:
   - Вообще в природе почти все можно добыть - грибы, ягоды, орехи, рыбу, дичь... Вот только хлеба да соли...
   Ну, это нетрудно. Можно выменять на те же ягоды, например. Или вот на корзинки. Мы умеем плести отличные.
   Пожалуйста, вы нам - свежий хлеб, а мы вам - корзинки.
   - А зачем нам корзинки? - говорит директор.
   - Ну как же, а вишни в город возить...
   - Какие вишни?
   - Да из вашего вишневого сада. Вишен в этом году урожай, уже краснеют.
   Директор только рукой махнул:
   - У нас их деревенские ребятишки таскают. Забора нет. Пустое. Да и собирать некому, у нас все рабочие заняты... Совхоз-то молочный. Снабжаем молочными продуктами больницы, детские учреждения, туберкулезный санаторий... Это главное.
   - Да что вы, - говорит дядя Миша, - разве детям, больным туберкулезом, вишни не нужны? Собрать мы вам соберем. Да и охранять поможем. А главное корзинки.
   Пожалуйста! За буханку хлеба мы вам такую корзинку сплетем - чудо! Вишенки одна к одной доставите. И вот они - смотрите какие!
   Хлеб совхозной выпечки был хорош. Съели мы его, не уронив крошки. Но и наши корзины неплохи. Плели их всем отрядом. Относило звено "Спартак", назначенное в фуражировку. Восемь штук: четыре за съеденный хлеб и четыре за новые буханки.
   По дороге подробно обследовали запущенный, заросший чудовищной крапивой и высоченными лопухами сад.
   Сквозь заросли были проложены тропы. Очевидно, деревенские мальчишки следили, скоро ли поспеют вишни.
   От бывшего забора - только остатки кирпичных столбов.
   Дерево давно растащено на дрова. Охранять такой сад не просто... Поставить новый забор - дорого стоит. А в нем и яблони есть, и яблок на них немало.
   - А что, если взяться караулить сад за яблоки?
   Этот вопрос обсуждался вечером у костра.
   Теперь каждый день шагали по окрестностям наши фуражиры и докладывали, где что есть и что можно добыть.
   - Яиц по деревням сколько угодно: у всех кур полно.
   И добыть нетрудно: надо ведра, кастрюли, старые умывальники паять-чинить. Это мы с Котовым сможем, только съездить домой за инструментом, - докладывал Ваня Шариков, - мне отец все, что нужно, одолжит.
   - А за рекой в лугах есть озера, в которых полно карасей. Только их взять нельзя, очень заросли кувшинками, осокой и всякими водорослями, никаким бреднем не вытянешь. Вот в прежнее время, - говорит Иван Данилыч, - когда я молодым был, такие озера косами раскашивали и карасей этих возами в Москву везли!
   - Может, попробуем, ребята? У Ивана Данилыча и бредень есть, хотя и старенький.
   - Товарищи, внимание! Наша разведка открыла огородников. Вот, видите плетни у реки? Эти земли принадлежат артели "Красный огородник". А вот там, за парком, там огороды кулаков-зеленщиков. И между ними идет борьба. Кулаки эти знаменитые, они еще старую Москву овощами снабжали. И сейчаЧ: поставляют в Охотный ряд редиску, морковь, огурцы. Наживаются. Высокие цены берут. Окружающие деревни на них батрачат, как в старые времена. А "Красный огородник" - это бывшие красноармейцы и бедняки организовались снабжает свежей зеленью рабочие столовые. И идет между ними и кулаками классовая борьба! Трудно приходится артельщикам, сильны кулаки, нелегко одолеть их. Просят пионеров помочь.
   - А чем же им помочь?
   - А вот они придут на совет отряда и скажут.
   - Просили помочь морковь продергивать, редиску рвать.
   - Какая же это помощь против кулаков?
   - А что же - будем бить кулака редиской!
   Взрыв хохота покрывает доклад фуражиров.
   В конце концов решаем пригласить на совет отряда красных огородников, пусть расскажут сами, чем мы им сможем помочь.
   - Товарищи, обнаружена колдунья! Самая настоящая, сгорбленная, с клюкой и галка на плече. За ней бродит черная кошка с фосфорическим взглядом... Живет она на самом краю села, в самой развалющей избушке.
   - Знает всякие заговоры, наговоры, волшебные травы.
   - Деревенские говорят, у нее разрыв-трава есть - замки железные отворяет.
   - И не то говорят... Мальчишки видели, как она черной свиньей обернулась и у одного, который над ней посмеялся, ночью ухо отгрызла!
   - А другому все пальцы на ногах отдавила. Обернулась колесом, да как покатила вдруг по улице...
   - Ну, это не бывает!
   - Надо разоблачить ее. Устроить показательный суд для борьбы с темнотой, вот здорово будет!
   - А может, она и не колдунья, а просто лекарственные травы знает.
   - Она их собирает и в аптеку сдает, мы же через аптеку про нее и узнали. И еще сказали, что она нам покажет, чего нужно собирать.
   - За нужные травы в аптеке деньги платят, вот мы и хотели...
   - А все-таки она колдунья! Мы как заглянули в избушку да как увидели ее - бежать. А она с клюкой за нами. Да как закричит! У нас прямо ноги подкосились.
   - Ой, так страшно, девочки!
   - Эх вы, труханули, а еще звено имени Розы Люксембург. Роза - она же бесстрашная была!
   - Товарищи, насчет молока ничего не выходит. Все молочницы везут его в Москву, там дороже...
   - Там им воду удобней подливать, прямо из водопровода!
   - Товарищи, батрачонок Васька предлагает нам потихоньку выдаивать кулацких коров. А он будет сваливать это на ужей. В деревне думают, что ужи на заболоченных местах подкрадываются к коровам и высасывают молоко.
   Васька за их счет давно молочком пользуется!
   - Ну, то Васька, его эксплуатирует кулак, а он где может кулака надувает.
   - А нам что, обманывать кулаков нельзя, что ли?
   - Жалко ужей!
   - При чем тут ужи?
   - Так ведь их же всех побьют за это, а они полезные!
   - Хороши мы будем пионеры, если поддержим суеверие!
   - Эх, в совхозе, вот где молоко! Сладкое-сладкое...
   От таких красивых коров.
   - Симментальской породы.
   - Но оно для больных. Нам только попробовать дали.
   - Постойте, ребята, а вы знаете, что "молоко у коровы на языке". Если лучше кормить - больше молока. Вот принести им самой-самой лучшей травы, они ее пожуют-пожуют да и прибавят удой.
   - Верно, пусть нам только эту прибавку и отдадут!
   Объясним это директору.
   Так мы искали, предлагали, думали. И наш поиск давал результаты. Иногда самые неожиданные.
   КАК МЫ БИЛИ КУЛАКОВ РЕДИСКОЙ
   Вдруг явились к нам на огонек представители артели "Красный огородник". Вот они у костра. Председатель, молодой парень в буденовке, бледный, с красным шрамом на лице. И толстенький, круглолицый, красноносый его заместитель, "спец по сбыту".
   - И прямо вам скажу, ребята, попали мы с нашим спецом впросак. Я за то, чтобы снабжать нашим продуктом столовые, больницы, детдома. Ну, словом, городскую пролетарию. А он нас тянет в Охотный ряд. С кулаками конкурировать - там, дескать, за овощь дороже дают. А мы, артельщики-то, бедны. Нам деньги нужны на разживу. Ну и заключил он с охотнорядскими зеленными торговцами договор на поставку того-сего, петрушки, укропа, салата, редиски... Выгодный, цену нам дали вдвое против казенных учреждений. И одна только маленькая оговорочка в этом договоре: в случае, если мы не доставим в срок столько-то и того-то, с нас штраф, плати неустойку. Потому что, мол, на раннюю овощь цена скользящая. Чем позднее, тем дешевле... Вот и попались мы, как птички в силок, в эту удавку. Не можем выполнить поставки в срок, да и все... Погнались за ценой, пообещали всего много, а и мало-то поставить не можем. Такую нам подножку дали местные кулаки-огородники, старые, бывалые поставщики Охотного ряда. Сманили они всю -рабочую силу. Девчонкам малым и тем хорошую цену платят. Наличными.
   Только бы работали не у нас, а у них.
   Поредела наша артель. Оставшиеся - мы с нашими женами, детьми, бабушками - день и ночь работаем, управиться не можем. Морковь надо прореживать, огурцы полоть, укроп рвать, редиску, петрушку... Да еще самим и везти на своих подводах... Ну, просто зарез, недаром пословица говорится: "Дурак огурцом зарезался". А нас вот завтрашний день должна зарезать редиска!
   - И очень просто - завтра ей последний срок. Не доставим, платим неустойку... Кроме того, пересидит она в земле день-другой - и образуется в середке у нее пустота.
   Не тот вкус. Капризный товар, - почесал в затылке виновник всей беды "спец по сбыту". - Ведь хотел-то я как лучше для артели, а, вишь, кулачье нас перехитрило. Сговор у них с охотнорядцами, не иначе!
   - Не связывайся с нэпманами, держись за пролетариат.
   - На будущее это я понимаю, теперь-то как быть?
   - Помогите, ребята, вас ведь вон какая артель! Что вам стоит редиски на две телеги нарвать!
   - Да морковки еще на подводу.
   - Побьем кулака огурцом!
   - Морковью!
   - Редиской!
   Наутро, по зову горна, под гром барабана отряд шагал на выручку красных огородников.
   На головах ребята несли корзинки, у артельщиков даже тары для овощей не хватало. Оказывается, наш милейший Иван Данилыч плел свои великолепные двуручные корзинки для кулаков-зеленщиков. За хорошую цену. И мы ему в том немало помогли, увеличив производительность ловких рук старика чуть не вдвое. Лозинки ему резали - самая канительная для старика работа.
   Вот какая вышла петрушка!
   Вот оно, наше первое поле битвы с классовым врагом - огород. Вместо окопов - грядки. А в них пышные султаны морковной ботвы, огуречные плети, ватаги сорняков, густые кущи редиски.
   В наступление, отряд!
   Одно звено выдергивает, другое таскает в корзинках к ручью, а девичье, "Красная Роза", связывает в пучки мочалками, полощет и складывает на телеги. Принимает капризный товар сам "спец по сбыту" красноносый Пуговкин - так переделали его фамилию наши остроумцы.
   Работа спорилась. Никто не отлынивал. Ведь мы не просто редиску дергали - мы помогали нашим красным артельщикам вырываться из лап хитрого и коварного классового врага.
   И когда три телеги с зеленью поехали, грохоча по мосту, мы бросали вверх панамы и кричали "ура" в честь одержанной победы.
   Выкупались тут же в бочагах овражного ручья, а когда вышли на берег, смотрим, из деревни поспешают бабы и несут на палке дымящийся котел.
   В нем оказался гороховый суп.
   И радостные трели горниста огласили поле победной битвы:
   Бери ложку,
   бери бак,
   если нету,
   беги так!
   Это все наш дядя Миша. Михаил Мартынович заранее сговорился с председателем, и, пока мы воинствовали, не зевали и артельные кошевары.
   Домой возвращались с трофеями. Каждый нес пучок редиски, торжественно, как скальп врага. К грохоту барабана присоединился новый звук: Костя Котов ловко бил железным половником по медному котлу, подаренному огородниками.
   Подошло воскресенье - срок нашего возвращения в Москву.
   - Ребята, а может быть, еще поживем недельку?
   - А что же, теперь мы с горячей пищей. Так мы все лето можем прожить.
   - Что вы скажете, дядя Миша?
   - Что скажут ваши родители - вот вопрос.
   - И райбюро пионеров. И районе, - добавил я.
   Ведь мы улизнули под видом экскурсии, никакого лагеря нет, это все так, озорная проделка, отчаянная вылазка.
   Как быть, что делать, как превратить наше "шалашество" в признанный пионерский лагерь? Как сказку сделать былью?
   - Думайте, ребята, думайте!
   - А вам самим-то очень хочется вот так пожить?
   - Очень, дядя Миша, очень!
   - Ну, тогда будем действовать в этом духе.
   КАК МЫ ОТСТАИВАЛИ СВОЮ СВОБОДУ
   Быть или не быть нашему лагерю - мы решали всем отрядом. И решили очень быстро - за то, чтобы быть, поднялись все руки, а Франтик поднял две.
   Сложней оказался вопрос: как быть с родителями, согласятся ли они с нашей затеей.
   И как быть с начальством, разрешат ли нам такой самодеятельный лагерь.
   С начальством поручили говорить вожатому и председателю совета отряда. А партприкрепленного Михаила Мартыновича просили воздействовать на родителей.
   - Ну, должны же они понимать, что у нас свобода, а в свободной стране нельзя угнетать своих детей. Верно, дядя Миша?
   - Хотим мы жить в шалашах, ну и пусть, если нам так хорошо, им-то что, жалко?
   - Мы им не надоедаем, пусть и они нас не трогают!
   - А то ишь, оттого, что мы маленькие, а они большие, им над нами власть?
   Дядя Миша слушал, слушал и вдруг говорит:
   - А вам их не жалко?
   Ребята, разжигавшие в себе бунт против родительской власти, после этих слов как-то сразу осеклись.
   - Они теперь ждут не дождуться, как вы в воскресенье домой явитесь. Сердца небось разболелись. Как-то там наша Раечка да как Ванечка? Не голодно ли им, не холодно ли?.. Не случилось бы чего! Эх, вы еще не были родителями, друзья, вы не знаете, что такое тревога за детей.
   - Так ведь нам же тут хорошо и неопасно, чего же тревожиться?
   - Ну ведь они-то этого не знают, не видят... Да и соскучились. Кто любит, тому разлука - скука. Неужели вы этого не знаете? Ведь соскучились тоже, признайтесь, у многих сердечки ноют: как там папа, как мама, как бабушка?
   Задумались мои пионеры: как быть с родителями?
   Общими усилиями выход был найден. Решили написать всем ласковые письма. Объяснить, что есть возможность отдохнуть за городом подольше. А главное пригласить в гости в следующее воскресенье.
   И началось великое писание. Писали, переписывали, советовались друг с другом, читали, зачеркивали и снова писали.
   - Ты своей маме побольше про природу, про красоту, она это любит, я знаю. Она же безвыходно в квартире, - говорила Рая-тоненькая Рае-толстой.
   - А моей маме главное - про хорошее питание. "Всегда свежее молоко, парное..." Вот это сразу сагитирует!
   - А моим главное - что я толстею.
   - Моим - про свежий воздух, не то что в Москве или на швейной фабрике... И что я не простужаюсь, ну ни разу не кашлянула...
   - Моему отцу про закалку. Купаюсь и загораю, купаюсь и загораю!
   Писали все по-разному, но в каждом письме, без всякого уговора, само собой, обязательно была строка-другая про нашего приемыша. О том, что мы всем отрядом взялись воспитывать беспризорного малыша, у которого ничего нет, даже, сколько ему лет, неизвестно. И не худо бы прислать ему что-нибудь из старой одежды и обуви, из которой выросли авторы писем.
   Собрав ворох писем, мы решили доставить их с курьерами. Для этого выделили Ваню Шарикова, Костю Котова и Риту Кондратьеву, бывшую Матрену. Рита должна была обойти родителей девочек, а Ваня и Костя - родителей мальчиков. Вручить письма. Ответить на вопросы: как они там, не нужно ли что. И хотя нам все нужно - чтобы не пугать, просить только, если можно, чаю да сахару. Чтобы родители думали, будто остальное у нас все есть.
   Толстый Шариков в очках при его немногословности и солидности производит неотразимо хорошее впечатление, а Рита умеет обращаться со взрослыми, как с большими детьми.
   Дядя Миша согласился остаться еще на денек, и я поехал с ребятами, чтобы помочь им в трудных случаях, договориться в райбюро пионеров. Кроме того, у меня были некоторые соображения насчет крупы и хлеба.
   Соображения эти были простые - использовать мою студенческую стипендию, отложенную для поездки домой на каникулы (этим летом уже не попаду все равно), закупить пшена и гречи.
   Стипендия моя хранилась, как в сберкассе, у самого старшего студента общежития Алеши Кожевникова: все три червонца, деньги по тому времени немалые. На червонец мы, студенты, ухитрялись месяц жить.
   Кипяток мы брали на Курском вокзале бесплатно. Чайсахар потребляли экономно. А что касается хлеба, тут мы устроились весьма ловко.
   Напротив общежития помещалась большая частная булочная. Владел ею какой-то нэпман. Мы свели знакомство с молодыми продавцами. Они тянулись к нам душой. Брали читать книжки. Двоих мы готовили к поступлению на рабфак. Славные были ребята! Они-то нам и помогли решить хлебную проблему.
   Дело в том, что в каждой булочной к вечеру скапливались всевозможные хлебные обрезки. Продавцы сбрасывали их в корзины и потом сдавали на корм скоту по самой низкой цене.
   Мы договорились, что будем забирать одну корзину себе. И ребята старались, конечно, наполнить ее чем получше. Бывало, явимся после закрытия булочной, подхватим корзинищу за две ручки - и через улицу, в общежитие.
   Откроем, а в ней чего-чего только нет. И обрезки ситного с изюмом, куски кулича, сдобы, минского, рижского - на все вкусы. Пируй, студенты! А в глубине, под кусками, глядишь, и целые булочки, калачи, баранки. Это подбросили нам ребята тайком от хозяина.
   Зашел в общежитие. Пусто, все разъехались по домам.
   Только Кожевниковы остались, безногий Морозов да трудолюбивый Сурен Золян так и не уехал в свою Армению.
   Решил заниматься русским языком.
   Никого дома нет. Сурен сидит в библиотеке, Морозов изучает музеи, Кожевников где-то у беспризорников - пишет про них очерки для газет. Одна Наташа с Юркой на руках. Эге, да они побогатели, Кожевниковы. На балконе сушатся пеленки. А ведь когда Юрка появился на свет, у них такой роскоши не было. Завертывали мы парня в старые газеты. Намнем их, бывало, чтобы помягче было, завернем мальчугана и нянчим по очереди. И тепло парню, и нам удобно. Намокнет газета - выбросим, в новую завернем. Не надо ни со стиркой, ни с сушкой возиться.
   - Шибко грамотный вырастет! - смеялись студенты, любуясь Юркой.
   - - Избалуете вы его. Привьете аристократические замашки. Ни один принц так часто костюмов не меняет, - шутила Наташа.
   Наташу отыскал я з одной из комнат по песне. Как всегда, она что-то напевала и работала. Теперь чинила солдатскую рубашку Сурена. Юрка спал на одной из свободных студенческих кроватей.
   Рассказал про наше житье. Про все проблемы. Пригласил побывать в гостях, нарисовав на стене комнаты весь маршрут.
   Забежал в булочную. На счастье, наши друзья Федя и Егор были на месте. В белых шапочках, в халатах, как молодые доктора, только не в клинике, а за прилавком.
   Хозяин, у которого летом дела шли хуже, находился тут же и поглядывал на меня искоса. Но мы успели перекинуться словом. Ребята пообещали притащить вечером большущую корзину хлебных обрезков в наше общежитие.
   После этого я отправился в райбюро пионеров доложить о наших планах остаться еще на недельку в походе и попытаться увлечь Павлика идеей самодеятельного пионерского лагеря, где пионеры все делают сами, даже добывают пищу.
   Выслушав мое горячее объяснение, Павлик загорелся.
   - Поддерживаю! Поддерживаю! - вскрикивал он, повертывая на голове кепку. - Пойдем с этой инициативой в районо. Пусть знают наших!
   Слушая мое сообщение, работники районо все ждали, когда же я чего-нибудь попрошу. У них все-таки скребли кошки на душе. Средства, предназначенные на организацию трех лагерей, отдали одному... Это ведь не очень хорошо. Могут спросить: сколько лагерей намечали организовать? Три. А сколько открыли? Один! И теперь, опомнившись после гипноза Вольновой, деятели районо отнеслись к моему плану организации еще одного лагеря доброжелательно.
   - Так что же вам от нас нужно? - спросил наконец заведующий районо.
   - Да ничего.
   - Так совсем ничего?
   - Нужно, чтобы вы не мешали! - выпалил я, по молодости лет не сообразив, что для деятелей учреждений, наделенных правами запрещать или разрешать, нет слов оскорбительней и хуже. Я и не знал, каких врагов нажил и какими последствиями и каким лихом мне это обернулось.
   - Так что ты хочешь, старик, чтобы мы тебе отдали пару палаток? прищурился мой друг Павлик.
   - Нет.
   - Походную кухню, которую мы достали для показательного, действуя по твоим следам, у самого Буденного?
   - Обойдемся.
   - Так что же?
   - Да, право же, ничего. Не мешайте ребятам пожить, как им хочется, и все!
   При этих неосторожных словах Павлик так и вскинулся:
   - Что это за анархизм такой - жить, как вам хочется? Вы что, кто вы такие? Нет, вы будете жить так, как это нужно!
   - Кому нужно?
   - Пионерорганизации, вот кому. Согласно принятым установкам. Где у вас план работы? Какой распорядок дня? Как же мы будем вами руководить, если мы не знаем, что вы там собираетесь делать? Мы должны знать все заранее, чтобы вовремя подсказать, остановить, поправить.
   И, видя мое смущение, смилостивился:
   - Пойдем, я тебе покажу, какие планы представила Вольнова. Это же роскошь! С диаграммами, с выкладками, вот, брат, работает, не подкопаешься!
   С наслаждением человека, любующегося истинным произведением искусства, Павлик расстелил передо мной планы идеальной лагерной жизни показательного отряда, изображенные Вольновой графически, с применением акварельных красок.
   Она предусмотрела все. Лагерь был нарисован, как картинка. Расположение палаток. В центре командирская.
   Показано расстояние до реки, до леса, до пунктов снабжения. Распорядок дня по часам. Столько-то на игры, столько-то на купание, столько-то на обед, столько-то на ужин, столько-то на трудовую деятельность, столько-то на политзанятия. Клеточки под рубрикой "Купание" были голубые, обеды и ужины - коричневые, прогулки и экскурсии - зеленые, политзанятия красные, часы труда - черные, мертвый час - желтые.
   Вся жизнь пионеров, расписанная по часам, играла всеми цветами, как веселый калейдоскоп.
   Перед этим удивительным творчеством Вольновой я стоял несколько обалдевший, как деревенский простак перед барским великолепием.
   Увидев, как я потрясен, Павлик довольно расхохотался.
   - Вот, брат, учись. Я у нее учусь, а вашему брату, среднему вожатому...
   - Нет, нам такого не достичь... Ну ведь она же вообще совершенство.
   - София, - многозначительно сказал Павлик, - означает мудрость.
   - Когда же она вывозит свой отряд?
   - Как только все подготовит, организует, чтобы все как следует.
   - Что-то долго она. Мои ребята уже купаются, а ее показательные все еще городскую пыль глотают...
   - Купаются? - насторожился Павлик. - А вопрос непотопляемости у тебя как? У Вольновой все это продумано, предусмотрено, и в плане на этом месте ноль целых! Ну так вот, давай твой план. Чего стесняешься? Написал коряво? Понимаю, после такого тебе со своим и показаться неловко. Ну уж ладно, развертывай.
   - Сейчас разверну... В основе нашего плана лежит:
   первое - физическая закалка, оздоровление ребят путем пребывания на свежем воздухе, второе - политическая зарядка путем изучения политграмоты на местной действительности и бесед у костра, третье - трудовая закалка путем работы в совхозе и...
   - Постой, постой, что это ты заладил?
   - Так это я развертываю план, только устно.
   Павлик вначале рассердился:
   - Да как же я его зафиксирую, подошью к делу?
   Потом расхохотался до слез.
   - Ну ладно, давай уж помогу, раз не способен. Садись говори все, что надо, напишем.
   Сели мы рядком за стол и начали составлять. Я рассказывал, что мы задумали, а он писал. Но работа осложнялась. Иные пункты нашего плана заставляли его вскакивать и бросать перо.