Страница:
— Матушка, — спросила Гвинет, — можно нам с Гервардом в аббатство? Госпожа ле Февр будет вышивать алтарные покровы, и просила нас сделать для неё измерения.
— Не сегодня, — ответила ей мать. — Нам надо кучу белья перестирать и перегладить, да и дрова на кухне кончаются. Вот завтра — пожалуйста!
— Спасибо, завтра — это очень хорошо, — откликнулась госпожа ле Февр. — Сегодня я все равно буду распаковываться, устанавливать пяльцы…
— И не забудьте в аббатстве спросить у брата Патрика, как там здоровье вашего дядюшки Оуэна. — Айдони Мэйсон поцокала языком. — Ну и времена настали!
— А в чём дело? — разволновалась госпожа ле Февр. — У вас неприятности?
Гвинет и Гервард оставили мать рассказывать гостье историю об останках короля Артура, их таинственном исчезновении и нападении на дядюшку, а сами побежали передать мастеру Гуду, что его ждут наверху. Почему-то Гвинет была уверена, что теперь все обязательно изменится к лучшему.
На следующий день дождь превратился в ливень. Крупные капли стучали по камням двора, по улице текли мутные ручьи. Гвинет поплотнее завернулась в плащ, а Гервард надвинул капюшон и прибавил шагу. Он почти не хромал и больше не опирался на палку, но повязку с ноги пока не снимал.
Дорога в аббатство проходила мимо рынка. Несколько торговцев, несмотря на холод и дождь, все же разложили свои товары, но непохоже было, чтобы они дождались покупателей в такую погоду. Рис Фримен стоял в дверях своей лавки, с неодобрением глядя на конкурентов. По возможности избегая его взгляда, Гвинет и Гервард вошли в ворота аббатства. Но, шлёпая по лужам к часовне Пресвятой Девы, они услышали доносящиеся оттуда звуки псалмов.
— Значит, служба ещё не кончилась, — вздохнул Гервард. — Придётся подождать.
— Ну, хоть под крышей!
Укрывшись под портиком часовни, Гвинет сняла мокрый плащ, и хорошенько встряхнула его. Теперь он всё равно был мокрый и холодный, но, по крайней мере, с него не текло.
Они молча ждали окончания службы. Монахи продолжали свои песнопения, ливень все так же шумел — но стука молотков опять не было слышно. Работа в новом храме стояла, и беспокойство Гвинет начало возвращаться — так слетаются чайки на свежевспаханное поле. Если нет ни креста, ни останков — зачем вообще восстанавливать храм? Никто никогда не увидит алтарные покровы, вышитые госпожой ле Февр…
' 'Нет! — Гвинет стиснула в руках моток бечёвки. — Надо что-то делать! Мы должны найти эти кости!»
Служба, наконец, закончилась, и двери часовни открылись, выпуская монахов. Один за другим они надвигали капюшоны и выходили под проливной дождь. Вместе с монахами вышло несколько сельчан и какой-то седовласый незнакомец. Может, паломник? Некоторые из них даже теперь хранили верность аббатству. Все спешили заняться делами, и никто не обращал внимания на две мокрые фигурки у входа. Только брат Тимоти заметил их с Гервардом и помахал рукой. Но времени поговорить не нашлось и у него.
Дождавшись брата Патрика — он выходил одним из последних — Гвинет шагнула вперёд и тронула его за рукав.
— Как там дядюшка Оуэн? — дрожащим голосом спросила она. Брат Патрик ободряюще улыбнулся:
— С Божьей помощью поправляется. Пока спит, но это ему только на пользу.
Слезы облегчения навернулись на глаза Гвинет.
— Спасибо! Вы так добры к нам!
— Не за что, — улыбнулся брат Патрик. — Я дам вам знать, когда он очнётся. — Он повернулся, чтобы уходить, но заметил повязку на ноге Герварда. — Ну-ка, ну-ка, что у нас с ногой?
— Ничего страшного, — ответил Гервард. — Ногу я вчера ободрал, но один отшельник с Тора перевязал мне её, и боль почти сразу прекратилась.
— Да, — кивнул брат Патрик, — на склонах Тора много отшельников. Иные из них неплохо разбираются в целебных травах. Но если ссадина не заживёт, приходи ко мне.
— Спасибо, святой отец, — ответил Гервард. — Можно нам обмерить алтарь в часовне?
В ответ на удивлённый взгляд брата Патрика, Гвинет поспешила рассказать все о Марион ле Февр и её поручении.
— Да, я помню, отец Генри говорил нам, что она приедет, — кивнул брат Патрик. — Но почему ей самой все не измерить? Посмотрела бы на храм, для которого работает…
— Она сказала, что огонь уничтожил так много, и что она не вынесет этого зрелища, — объяснила Гвинет.
— Странные у женщин фантазии, — покачал головой брат Патрик. — Ну что ж, может когда-нибудь она всё же сможет придти и посмотреть, что мы тут строим во славу Господа. А пока — обмеряйте, что вам надо.
Гвинет вежливо поблагодарила, и они с братом вошли в часовню. Тут было теплее, чем на улице, и пахло ладаном. Служба только что закончилась. Старый брат Питер гасил свечи, накрывая их медным колпачком на длинной палке. Закончив свой труд, он тяжело опустился на колени перед алтарём, склонив голову и бия себя в грудь в знак покаяния.
Гвинет застыла в нерешительности — ей не хотелось мешать чужим молитвам. Но видимо старый монах все же что-то услышал. Он испуганно обернулся, и, кряхтя, поднялся на ноги.
— Простите, что помешали, — заизвинялась Гвинет, — мы….
Но брат Патрик покачал головой и поспешил скрыться в ризнице, где священники переодевались перед богослужениями.
Гвинет было очень неловко, что они с Гервардом невольно прогнали старика. Но ничего не поделаешь. Самое лучшее сейчас — побыстрее обмерить алтарь и уйти.
Она протянула один конец бечёвки Герварду, чтобы протянуть её через алтарь и отметить узелком ширину. Делать это надо было тщательно, и Гвинет опустилась на колени, чтобы проверить, правильно ли завязан узел с её стороны. И в этот момент дверь ризницы снова открылась. Послышались шаги, и знакомый надменный голос произнёс:
— Мы должны быть бдительными! Неизвестно, что станется с аббатством, если Генрих из Труро сюда нагрянет. Человек, который бунтует против своего короля и кузена, может не испугаться и гнева Господня.
Гвинет осторожно выглянула из-за алтаря. Так и есть. Отец Годфри, а с ним брат Барнабас. Гервард спрятался рядом с ней, так что святые отцы и не подозревают, что в часовне кроме них есть кто-то ещё.
— Дурные вести, — нахмурился брат Барнабас. — У нас даже и в мыслях не было, что Генрих из Труро может скрываться в этих краях!
— Его сослали в Уэльс, — пояснил отец Годфри. — Сослали с позором, после провала его покушения на Ричарда и корону. А уж останется ли он в Уэльсе — это другой вопрос.
Гвинет вспомнила рассказ Джека Чепмена. В тот момент голова у неё была занята волнующей находкой, а потом, после нападения на дядюшку Оуэна, она и думать забыла про Генриха из Труро! И ничего не рассказала Герварду. Так что теперь тот слушал отца Годфри с открытым ртом.
— Не вовремя вы нашли могилу короля Артура, — продолжал тем временем приезжий. — Хотя, конечно, ваш аббат не мог об этом знать.
— Для аббатства — очень даже вовремя! — прошептала Гвинет на ухо брату.
— Почему? — удивился отец-эконом.
— Разве это не очевидно? — в голосе приезжего проскользнули презрительные нотки. — Чтобы захватить трон, Генриху из Труро нужна армия, а значит, и деньги. Если ваши кости действительно ценные, он может попробовать их похитить. Найдутся люди, которые хорошо заплатят за подобное сокровище. — Он помолчал немного. — Вы не согласны?
— Возможно, вы правы.
— Разумеется, — продолжил отец Годфри, — поскольку кости и крест исчезли, то и проблема отпала сама собой. Возможно, нам надо возблагодарить Господа за это.
— За грех? — возмутился отец-эконом. — Нет и ещё раз нет!
Опять шаги — двое прошли к выходу из часовни. Из своего укрытия Гвинет даже видела их спины — высокий и стройный отец Годфри, элегантный даже в простой чёрной рясе, а рядом с ним — низенький и полный брат Барнабас, ряса под верёвочным поясом сбилась в неопрятные складки.
Брат Барнабас потянул на себя дверь, пропуская гостя вперёд.
— Вы уже говорили с отцом Генри об этой угрозе?
— Разумеется. Но он, как и вы, полагает, будто аббатству ничто не грозит. Надеюсь, он не ошибается
Дверь захлопнулась, и ответа брата Барнабаса Гвинет уже не слышала. Она выпрямилась, потирая колени. Вскочил и Гервард. Глаза его горели от возбуждения:
— Ты слышала? Генрих из Труро! Кузен короля Ричарда! Как ты думаешь, он правда может здесь появиться?
— Не знаю, — ответила Гвинет. — Надеюсь, что нет. Однажды он уже пробовал убить Ричарда.
Гвинет пересказала брату все, о чём вчера услышала от Джека Чепмена.
— А может, отец Годфри прав? — прибавила она нерешительно. — Что если кости унесли люди Генриха из Труро?
И если это так — ей не придётся больше подозревать монахов и односельчан.
Но Гервард покачал головой.
— Слишком мало времени прошло с тех пор, как их откопали. Никто не успел бы добраться сюда из Уэльса!
Гвинет вынуждена была согласиться.
— Ну, в таком случае это отец Годфри — больше некому!
— Может, ты и права, — согласился Гервард. — Но я не вижу, как бы мы могли проверить эту версию.
— Попробовать-то можно.
Гервард поднял с пола бечёвку.
— Давай-ка закончим работу. Найдутся кости или нет — мы все равно должны обмерить алтарь. Даже если пилигримы больше никогда не вернутся…
С мрачной решимостью он снова опустился на колени.
Закончив измерения, Гвинет аккуратно свернула и убрала бечёвку. Уже снаружи она вдруг заметила брата Тимоти, спешившего к строящемуся храму. Вот она — возможность поговорить с кем-то из монахов.
Подобрав юбки, Гвинет бросилась за ним. Брат Тимоти остановился.
— Вижу, не дашь ты мне нынче покоя, Гвинет Мэйсон, — улыбнулся он.
Гвинет, запыхавшись, остановилась.
— Отец Годфри сегодня завтракал? — выпалила она.
Улыбка молодого монаха померкла, и Гвинет сообразила, что опять ляпнула, не подумав. Брат Тимоти наверняка понял, о чём она спрашивает! Но ничего уже не исправишь…
— Отец Годфри — человек праведной жизни, — твёрдо заявил брат Тимоти. В голосе его слышался упрёк. — Декан Александер назначил его помощником казначея Уэллского собора.
«Это не повод доверять ему!» — Гвинет оглянулась, чтобы убедиться, что Гервард тоже понял. Если гордый церковник занимает важный пост в Уэллсе, он тем более не друг аббатству в Гластонбери!
— После утрени отец Годфри удалился молиться в свою келью, — добавил брат Тимоти.
«Нет, это он только сказал, что идёт молиться!» — подумала Гвинет, хотя вслух высказать свои подозрения не посмела. Ну не могла она себе представить, чтобы Годфри де Массар — как, впрочем, и любой другой священник из Уэллса — пропустил завтрак ради лишней молитвы! «Скорее уж, — думалось ей, — он в это время пробрался в часовню и ударил по голове дядюшку Оуэна, чтобы без помех умыкнуть кости и крест!»
— Отец Годфри надолго тут останется? — спросил Гервард. Мне казалось, он привёз письма отцу Генри…
Брат Тимоти надолго замолчал, но всё-таки решился ответить:
— Да, письма. От декана Александера. — Он снова задумался и продолжил неохотно, будто слова из него клещами тянули:
— Декан Александер хотел бы, чтобы Гластонбери стало частью его епархии, наряду с Батом и Уэллсом.
— Что? — ахнула Гвинет. — Не может такого быть!
Вообще-то жизнь её односельчан вряд ли сильно изменится в этом случае, но для монастыря это неприятные перемены. До сих пор аббат Гластонбери был сам себе хозяин.
— Не могло, пока аббатство было богатым, — печально ответил Брат Тимоти. — Странно было бы тогда, если бы кто-то вдруг захотел распоряжаться нашим имуществом. Но с тех пор, как огонь… С тех пор, как король не даёт больше денег… — он покачал головой. — Не ваша это печаль. Лучше помолитесь за нас…
Он потрепал Гвинет по плечу и продолжил свой путь.
Гвинет и Гервард повернулись и поплелись к выходу из аббатства.
— Теперь все понятно! — Гвинет так сильно стиснула бечёвку госпожи ле Февр, что узелки больно впились ей в ладонь. Ярость в её душе бушевала, как пламя, пожравшее аббатство.
— Конечно, это Годфри де Массар украл кости! Ведь без них аббатство останется нищим, и декан Александер сможет легко подмять его под себя!
— Наверняка он приехал шпионить для декана! — согласился с ней Гервард. — Где это видано, чтобы письма передавали так долго!
— А брат Тимоти назвал его праведником! — возмутилась Гвинет. — Мы должны как-то показать всем, кто он такой есть!
Она фыркнула и бегом вылетела из ворот, будто это могло помочь доказать вину отца Годфри.
Дождь прекратился, когда они ещё были в часовне. Ветер разгонял клочья облаков, открывая взору бледно-голубое небо. Мокрая дорога заблестела лужами, а на рынке выросли новые палатки. Появились и покупатели. Деревенские жители толпились вокруг, разглядывая товары — груды овощей, копчёную рыбу, кипы шерстяных и льняных тканей, окрашенных в мягкие цвета окрестными травами… Среди смеха и гомона толпы Гвинет различила необычный звук. Где-то тонким голосом плакала флейта.
— Что это?
— Пойдём, посмотрим!
Гервард ухватил сестру за рукав и потащил сквозь толпу туда, где слышалась странная музыка. Протолкавшись поближе, они увидели красивого смуглого незнакомца в широком белом одеянии. Головной убор его был свернут из полосы тёмной ткани. Широкоплечий, как кузнец, он сидел, скрестив ноги, на тростниковом коврике, склонившись над деревянной дудочкой. Длинные тёмные пальцы танцевали над дырочками, заставляя мелодию переливаться и дрожать.
Прямо перед незнакомцем стояла большая, с винный кувшин размером, плетёная корзина. Гвинет показалось, что там внутри что-то шевелится. В следующую секунду она ахнула и отшатнулась. Из глубины корзины медленно поднималось длинное гладкое тело змеи.
Глава шестая
Глава седьмая
— Не сегодня, — ответила ей мать. — Нам надо кучу белья перестирать и перегладить, да и дрова на кухне кончаются. Вот завтра — пожалуйста!
— Спасибо, завтра — это очень хорошо, — откликнулась госпожа ле Февр. — Сегодня я все равно буду распаковываться, устанавливать пяльцы…
— И не забудьте в аббатстве спросить у брата Патрика, как там здоровье вашего дядюшки Оуэна. — Айдони Мэйсон поцокала языком. — Ну и времена настали!
— А в чём дело? — разволновалась госпожа ле Февр. — У вас неприятности?
Гвинет и Гервард оставили мать рассказывать гостье историю об останках короля Артура, их таинственном исчезновении и нападении на дядюшку, а сами побежали передать мастеру Гуду, что его ждут наверху. Почему-то Гвинет была уверена, что теперь все обязательно изменится к лучшему.
На следующий день дождь превратился в ливень. Крупные капли стучали по камням двора, по улице текли мутные ручьи. Гвинет поплотнее завернулась в плащ, а Гервард надвинул капюшон и прибавил шагу. Он почти не хромал и больше не опирался на палку, но повязку с ноги пока не снимал.
Дорога в аббатство проходила мимо рынка. Несколько торговцев, несмотря на холод и дождь, все же разложили свои товары, но непохоже было, чтобы они дождались покупателей в такую погоду. Рис Фримен стоял в дверях своей лавки, с неодобрением глядя на конкурентов. По возможности избегая его взгляда, Гвинет и Гервард вошли в ворота аббатства. Но, шлёпая по лужам к часовне Пресвятой Девы, они услышали доносящиеся оттуда звуки псалмов.
— Значит, служба ещё не кончилась, — вздохнул Гервард. — Придётся подождать.
— Ну, хоть под крышей!
Укрывшись под портиком часовни, Гвинет сняла мокрый плащ, и хорошенько встряхнула его. Теперь он всё равно был мокрый и холодный, но, по крайней мере, с него не текло.
Они молча ждали окончания службы. Монахи продолжали свои песнопения, ливень все так же шумел — но стука молотков опять не было слышно. Работа в новом храме стояла, и беспокойство Гвинет начало возвращаться — так слетаются чайки на свежевспаханное поле. Если нет ни креста, ни останков — зачем вообще восстанавливать храм? Никто никогда не увидит алтарные покровы, вышитые госпожой ле Февр…
' 'Нет! — Гвинет стиснула в руках моток бечёвки. — Надо что-то делать! Мы должны найти эти кости!»
Служба, наконец, закончилась, и двери часовни открылись, выпуская монахов. Один за другим они надвигали капюшоны и выходили под проливной дождь. Вместе с монахами вышло несколько сельчан и какой-то седовласый незнакомец. Может, паломник? Некоторые из них даже теперь хранили верность аббатству. Все спешили заняться делами, и никто не обращал внимания на две мокрые фигурки у входа. Только брат Тимоти заметил их с Гервардом и помахал рукой. Но времени поговорить не нашлось и у него.
Дождавшись брата Патрика — он выходил одним из последних — Гвинет шагнула вперёд и тронула его за рукав.
— Как там дядюшка Оуэн? — дрожащим голосом спросила она. Брат Патрик ободряюще улыбнулся:
— С Божьей помощью поправляется. Пока спит, но это ему только на пользу.
Слезы облегчения навернулись на глаза Гвинет.
— Спасибо! Вы так добры к нам!
— Не за что, — улыбнулся брат Патрик. — Я дам вам знать, когда он очнётся. — Он повернулся, чтобы уходить, но заметил повязку на ноге Герварда. — Ну-ка, ну-ка, что у нас с ногой?
— Ничего страшного, — ответил Гервард. — Ногу я вчера ободрал, но один отшельник с Тора перевязал мне её, и боль почти сразу прекратилась.
— Да, — кивнул брат Патрик, — на склонах Тора много отшельников. Иные из них неплохо разбираются в целебных травах. Но если ссадина не заживёт, приходи ко мне.
— Спасибо, святой отец, — ответил Гервард. — Можно нам обмерить алтарь в часовне?
В ответ на удивлённый взгляд брата Патрика, Гвинет поспешила рассказать все о Марион ле Февр и её поручении.
— Да, я помню, отец Генри говорил нам, что она приедет, — кивнул брат Патрик. — Но почему ей самой все не измерить? Посмотрела бы на храм, для которого работает…
— Она сказала, что огонь уничтожил так много, и что она не вынесет этого зрелища, — объяснила Гвинет.
— Странные у женщин фантазии, — покачал головой брат Патрик. — Ну что ж, может когда-нибудь она всё же сможет придти и посмотреть, что мы тут строим во славу Господа. А пока — обмеряйте, что вам надо.
Гвинет вежливо поблагодарила, и они с братом вошли в часовню. Тут было теплее, чем на улице, и пахло ладаном. Служба только что закончилась. Старый брат Питер гасил свечи, накрывая их медным колпачком на длинной палке. Закончив свой труд, он тяжело опустился на колени перед алтарём, склонив голову и бия себя в грудь в знак покаяния.
Гвинет застыла в нерешительности — ей не хотелось мешать чужим молитвам. Но видимо старый монах все же что-то услышал. Он испуганно обернулся, и, кряхтя, поднялся на ноги.
— Простите, что помешали, — заизвинялась Гвинет, — мы….
Но брат Патрик покачал головой и поспешил скрыться в ризнице, где священники переодевались перед богослужениями.
Гвинет было очень неловко, что они с Гервардом невольно прогнали старика. Но ничего не поделаешь. Самое лучшее сейчас — побыстрее обмерить алтарь и уйти.
Она протянула один конец бечёвки Герварду, чтобы протянуть её через алтарь и отметить узелком ширину. Делать это надо было тщательно, и Гвинет опустилась на колени, чтобы проверить, правильно ли завязан узел с её стороны. И в этот момент дверь ризницы снова открылась. Послышались шаги, и знакомый надменный голос произнёс:
— Мы должны быть бдительными! Неизвестно, что станется с аббатством, если Генрих из Труро сюда нагрянет. Человек, который бунтует против своего короля и кузена, может не испугаться и гнева Господня.
Гвинет осторожно выглянула из-за алтаря. Так и есть. Отец Годфри, а с ним брат Барнабас. Гервард спрятался рядом с ней, так что святые отцы и не подозревают, что в часовне кроме них есть кто-то ещё.
— Дурные вести, — нахмурился брат Барнабас. — У нас даже и в мыслях не было, что Генрих из Труро может скрываться в этих краях!
— Его сослали в Уэльс, — пояснил отец Годфри. — Сослали с позором, после провала его покушения на Ричарда и корону. А уж останется ли он в Уэльсе — это другой вопрос.
Гвинет вспомнила рассказ Джека Чепмена. В тот момент голова у неё была занята волнующей находкой, а потом, после нападения на дядюшку Оуэна, она и думать забыла про Генриха из Труро! И ничего не рассказала Герварду. Так что теперь тот слушал отца Годфри с открытым ртом.
— Не вовремя вы нашли могилу короля Артура, — продолжал тем временем приезжий. — Хотя, конечно, ваш аббат не мог об этом знать.
— Для аббатства — очень даже вовремя! — прошептала Гвинет на ухо брату.
— Почему? — удивился отец-эконом.
— Разве это не очевидно? — в голосе приезжего проскользнули презрительные нотки. — Чтобы захватить трон, Генриху из Труро нужна армия, а значит, и деньги. Если ваши кости действительно ценные, он может попробовать их похитить. Найдутся люди, которые хорошо заплатят за подобное сокровище. — Он помолчал немного. — Вы не согласны?
— Возможно, вы правы.
— Разумеется, — продолжил отец Годфри, — поскольку кости и крест исчезли, то и проблема отпала сама собой. Возможно, нам надо возблагодарить Господа за это.
— За грех? — возмутился отец-эконом. — Нет и ещё раз нет!
Опять шаги — двое прошли к выходу из часовни. Из своего укрытия Гвинет даже видела их спины — высокий и стройный отец Годфри, элегантный даже в простой чёрной рясе, а рядом с ним — низенький и полный брат Барнабас, ряса под верёвочным поясом сбилась в неопрятные складки.
Брат Барнабас потянул на себя дверь, пропуская гостя вперёд.
— Вы уже говорили с отцом Генри об этой угрозе?
— Разумеется. Но он, как и вы, полагает, будто аббатству ничто не грозит. Надеюсь, он не ошибается
Дверь захлопнулась, и ответа брата Барнабаса Гвинет уже не слышала. Она выпрямилась, потирая колени. Вскочил и Гервард. Глаза его горели от возбуждения:
— Ты слышала? Генрих из Труро! Кузен короля Ричарда! Как ты думаешь, он правда может здесь появиться?
— Не знаю, — ответила Гвинет. — Надеюсь, что нет. Однажды он уже пробовал убить Ричарда.
Гвинет пересказала брату все, о чём вчера услышала от Джека Чепмена.
— А может, отец Годфри прав? — прибавила она нерешительно. — Что если кости унесли люди Генриха из Труро?
И если это так — ей не придётся больше подозревать монахов и односельчан.
Но Гервард покачал головой.
— Слишком мало времени прошло с тех пор, как их откопали. Никто не успел бы добраться сюда из Уэльса!
Гвинет вынуждена была согласиться.
— Ну, в таком случае это отец Годфри — больше некому!
— Может, ты и права, — согласился Гервард. — Но я не вижу, как бы мы могли проверить эту версию.
— Попробовать-то можно.
Гервард поднял с пола бечёвку.
— Давай-ка закончим работу. Найдутся кости или нет — мы все равно должны обмерить алтарь. Даже если пилигримы больше никогда не вернутся…
С мрачной решимостью он снова опустился на колени.
Закончив измерения, Гвинет аккуратно свернула и убрала бечёвку. Уже снаружи она вдруг заметила брата Тимоти, спешившего к строящемуся храму. Вот она — возможность поговорить с кем-то из монахов.
Подобрав юбки, Гвинет бросилась за ним. Брат Тимоти остановился.
— Вижу, не дашь ты мне нынче покоя, Гвинет Мэйсон, — улыбнулся он.
Гвинет, запыхавшись, остановилась.
— Отец Годфри сегодня завтракал? — выпалила она.
Улыбка молодого монаха померкла, и Гвинет сообразила, что опять ляпнула, не подумав. Брат Тимоти наверняка понял, о чём она спрашивает! Но ничего уже не исправишь…
— Отец Годфри — человек праведной жизни, — твёрдо заявил брат Тимоти. В голосе его слышался упрёк. — Декан Александер назначил его помощником казначея Уэллского собора.
«Это не повод доверять ему!» — Гвинет оглянулась, чтобы убедиться, что Гервард тоже понял. Если гордый церковник занимает важный пост в Уэллсе, он тем более не друг аббатству в Гластонбери!
— После утрени отец Годфри удалился молиться в свою келью, — добавил брат Тимоти.
«Нет, это он только сказал, что идёт молиться!» — подумала Гвинет, хотя вслух высказать свои подозрения не посмела. Ну не могла она себе представить, чтобы Годфри де Массар — как, впрочем, и любой другой священник из Уэллса — пропустил завтрак ради лишней молитвы! «Скорее уж, — думалось ей, — он в это время пробрался в часовню и ударил по голове дядюшку Оуэна, чтобы без помех умыкнуть кости и крест!»
— Отец Годфри надолго тут останется? — спросил Гервард. Мне казалось, он привёз письма отцу Генри…
Брат Тимоти надолго замолчал, но всё-таки решился ответить:
— Да, письма. От декана Александера. — Он снова задумался и продолжил неохотно, будто слова из него клещами тянули:
— Декан Александер хотел бы, чтобы Гластонбери стало частью его епархии, наряду с Батом и Уэллсом.
— Что? — ахнула Гвинет. — Не может такого быть!
Вообще-то жизнь её односельчан вряд ли сильно изменится в этом случае, но для монастыря это неприятные перемены. До сих пор аббат Гластонбери был сам себе хозяин.
— Не могло, пока аббатство было богатым, — печально ответил Брат Тимоти. — Странно было бы тогда, если бы кто-то вдруг захотел распоряжаться нашим имуществом. Но с тех пор, как огонь… С тех пор, как король не даёт больше денег… — он покачал головой. — Не ваша это печаль. Лучше помолитесь за нас…
Он потрепал Гвинет по плечу и продолжил свой путь.
Гвинет и Гервард повернулись и поплелись к выходу из аббатства.
— Теперь все понятно! — Гвинет так сильно стиснула бечёвку госпожи ле Февр, что узелки больно впились ей в ладонь. Ярость в её душе бушевала, как пламя, пожравшее аббатство.
— Конечно, это Годфри де Массар украл кости! Ведь без них аббатство останется нищим, и декан Александер сможет легко подмять его под себя!
— Наверняка он приехал шпионить для декана! — согласился с ней Гервард. — Где это видано, чтобы письма передавали так долго!
— А брат Тимоти назвал его праведником! — возмутилась Гвинет. — Мы должны как-то показать всем, кто он такой есть!
Она фыркнула и бегом вылетела из ворот, будто это могло помочь доказать вину отца Годфри.
Дождь прекратился, когда они ещё были в часовне. Ветер разгонял клочья облаков, открывая взору бледно-голубое небо. Мокрая дорога заблестела лужами, а на рынке выросли новые палатки. Появились и покупатели. Деревенские жители толпились вокруг, разглядывая товары — груды овощей, копчёную рыбу, кипы шерстяных и льняных тканей, окрашенных в мягкие цвета окрестными травами… Среди смеха и гомона толпы Гвинет различила необычный звук. Где-то тонким голосом плакала флейта.
— Что это?
— Пойдём, посмотрим!
Гервард ухватил сестру за рукав и потащил сквозь толпу туда, где слышалась странная музыка. Протолкавшись поближе, они увидели красивого смуглого незнакомца в широком белом одеянии. Головной убор его был свернут из полосы тёмной ткани. Широкоплечий, как кузнец, он сидел, скрестив ноги, на тростниковом коврике, склонившись над деревянной дудочкой. Длинные тёмные пальцы танцевали над дырочками, заставляя мелодию переливаться и дрожать.
Прямо перед незнакомцем стояла большая, с винный кувшин размером, плетёная корзина. Гвинет показалось, что там внутри что-то шевелится. В следующую секунду она ахнула и отшатнулась. Из глубины корзины медленно поднималось длинное гладкое тело змеи.
Глава шестая
Гвинет смотрела во все глаза. Необычное зрелище притягивало и отталкивало одновременно. Она привыкла к тощим ужам и гадюкам, в изобилии встречавшимся в полях и болотах вокруг Гластонбери, но такой змеи не видела ни разу. Из-под широкого капюшона сверкали маленькие злые глазки, быстро мелькал раздвоенный язык. Чёрное глянцевитое тело раскачивалось в такт музыке, поднимаясь все выше и выше.
Гервард тоже остолбенел от изумления. Вокруг тревожно перешёптывались. Змея выглядела околдованной, и, похоже, это пришло в голову не одной Гвинет. Кто-то прошептал: «колдовство», кто-то, толкаясь, выбирался из толпы.
Музыкант, не поднимая глаз, извлёк из своей дудочки ещё одну пронзительную трель и оборвал мелодию. Змея скрылась в корзине, её хозяин опустил крышку и грациозно поклонился. Послышались жидкие хлопки, но если заклинатель рассчитывал заработать на своём фокусе, то он просчитался. Толпа, с удовольствием кидавшая монеты заезжим бардам и жонглёрам, на этот раз поскупилась.
Музыкант, похоже, не был обескуражен подобной реакцией. Раскланявшись, он плавным жестом указал на крытый парусиной фургон, стоявший рядом с палатками других торговцев.
— Вы видели лишь одно из многих чудес Востока! — провозгласил он. Голос торговца был низким и вкрадчивым, а странный акцент лишь усиливал его притягательность. Гвинет подвинулась вперёд, чтобы лучше видеть.
— У меня есть специи шелка, благовония, — продолжал искушать торговец. — Подходите, смотрите, о цене договоримся!
Он откинул заднюю стенку фургона и накрыл образовавшийся прилавок шёлковым отрезом шафранного цвета. Затем разложил товары — бронзовые чаши с огненными пряностями, золотую и серебряную канитель,[8] мотки ниток для вышивания, деревянные покрытые затейливой резьбой шкатулки. А когда купец откинул занавеску, чтобы убрать в фургон корзину со змеёй, Гвинет заметила в глубине целые рулоны шелка и почувствовала пьянящий запах благовоний.
Кое-кто из толпы подошёл поближе, но Гвинет подозревала, что её односельчане хотят только поглазеть на необычные товары. У жителей Гластонбери сейчас просто нет лишних денег. Наверное, купец просто не знает, в какой бедности они живут. Зачем бы он иначе приехал?
Вдруг послышался знакомый мелодичный смех, и возле прилавка появилась Марион ле Февр. Купец протянул ей моток золотой канители. Пропустив нить сквозь тонкие пальцы, вышивальщица удовлетворённо кивнула:
— У тебя всегда лучший товар, Вазим.
Гвинет сгорала от любопытства.
— Они встречались раньше! — шепнула она брату.
— Интересно только, где? — откликнулся Гервард.
Гвинет подошла поближе и присела в поклоне.
— Добрый день, госпожа ле Февр. Мы все обмерили.
— Гвинет! — просияла вышивальщица. — И… Эдвард? Нет, нет, конечно же, Гервард! Познакомьтесь, это мой друг, Вазим Хараб. Вазим, это Гвинет Мэйсон и её брат Гервард. Дети трактирщика. Чудесный трактир, просто замечательный!
Тёмные глаза купца внимательно изучали детей. Гвинет стало неуютно под этим пристальным взглядом, и она лишь присела в вежливом поклоне. Гервард вежливо поздоровался:
— Добрый день, мастер Хараб.
Купец улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и низко поклонился в ответ.
— Рад нашей встрече, дорогие друзья! — провозгласил он, и Гвинет, сама того не желая, тоже улыбнулась.
— Но что это у нас здесь?
Гервард подпрыгнул: длинная смуглая рука вдруг очутилась у самого его лица. Вазим пошуршал пальцами возле уха Герварда и протянул ему раскрытую ладонь с каким-то липким обсыпанным сахаром кубиком. Гервард осторожно взял угощение и откусил крошечный кусочек. По лицу его расплылась довольная улыбка:
— Вкусно!
— Разумеется! — ответил купец. — Восточные сласти хороши, как и все, что продаёт Вазим Хараб! Оп! А второй кусочек улетел к вашей сестре…
Он пощёлкал пальцами и извлёк из складки плаща Гвинет ещё одну конфету. Она поблагодарила и откусила кусочек. И пока божественная сладость таяла на её языке, она смотрела, как Марион ле Февр перебирает товары Вазима. Вышивальщица отобрала себе несколько мотков канители и перешла к разноцветным шёлковым ниткам.
— Вы и раньше встречали мастера Хараба, госпожа? — спросила Гвинет.
— Конечно, и много раз! — ответила вышивальщица. — Кто же не знает Вазима! Он путешествует по всей Англии и лучше его товаров нигде не найти.
— Я бывал всюду, и многое повидал, — подтвердил купец, выныривая из огромной корзины с ворохом разноцветных тканей. — Я знаю об этой стране больше, чем сам король! И не только об этой стране, я и в Уэльсе…
Испуганный возглас госпожи ле Февр прервал его разглагольствования. Вышивальщица уронила себе под ноги моток яркого шелка. Гервард метнулся коршуном и подобрал его, прежде чем грязь успела впитаться.
— Спасибо, — поблагодарила вышивальщица. — Я такая неловкая, мне так жаль было бы испортить шёлк! Из каждого мотка может выйти столько чудесных вышивок…
— Да, госпожа.
Вазим Хараб кивнул госпоже ле Февр и повернулся к Гвинет.
— Так значит, твой отец — трактирщик? Значит, твоей матушке нужны специи. Скажи ей, что у Вазима есть, что ей предложить. О цене договоримся!
— Да, я передам.
Конечно, Айдони Мэйсон будет интересно покопаться в товарах Вазима. Мама всегда любила готовить, а перед такой леди, как Марион ле Февр ей наверняка захочется блеснуть мастерством.
Тут Гвинет вспомнила, почему они здесь очутились, и протянула вышивальщице бечёвку с отмеченными узелками размерами алтаря. Госпожа ле Февр поблагодарила и, распрощавшись с Вазимом, ушла. Гвинет долго смотрела ей вслед, восхищаясь сияющими тёмными волосами и непередаваемой грацией, с которой вышивальщица поддерживала краешек юбки, не давая ей соприкоснуться с дорожной грязью.
Внезапно Гервард дёрнул её за рукав.
— Смотри! Вон там!
Он махнул рукой куда-то вбок. Гвинет обернулась и к своему изумлению увидела вчерашнего отшельника. С противоположной стороны базарной площади он наблюдал, как Марион ле Февр прокладывает свой путь сквозь толпу. Выражение его лица разобрать было невозможно, но глаза блестели так ярко, будто он взглядом притягивал вышивальщицу все ближе и ближе. Госпожа ле Февр, похоже, не замечала этого взгляда, и Гвинет уже ожидала, что сейчас отшельник окликнет её, как старую знакомую. Но, когда темноволосая красавица прошла от него в двух шагах, он надвинул капюшон и исчез в толпе.
— Ну вот, ушёл! — расстроился Гервард. — Побегу, догоню! Должен же я сказать ему, что моя нога зажила!
Он начал выбираться из толпы, окружившей фургон Вазима. Люди преодолели первоначальный страх, и теперь все рвались подойти поближе к необычному торговцу. Гвинет кто-то толкнул, толпа потащила её вперёд, и она потеряла брата из виду. Ненадолго. Гервард вскрикнул, и тут же раздался гневный вопль Годфри де Массара:
— Растяпа! Посмотри, что ты натворил!
Гвинет пролезла между миссис Флэкс и каким-то каменщиком и увидела покрасневшего от стыда Герварда, и возмущённого отца Годфри. У ног их валялся разбитый кувшин, а между камнями дороги журчали ручейки темно-красного вина.
— Ну… я… простите, сэр, — бормотал Гервард.
— Ерунда, — буркнул Годфри де Массар, брезгливо отряхивая с рясы капли вина. — В другой раз будь осторожней! И подбери осколки, пока кто-нибудь не пропорол ногу!
Он повернулся и зашагал к воротам аббатства.
Гервард присел на корточки и принялся собирать глиняные черепки в подол рубахи.
— Ох, ну почему именно он! — вздохнула Гвинет, опускаясь рядом.
— Вот-вот! — простонал Гервард. — И я ничегошеньки не мог поделать! Кто-то толкнул меня, и я врезался в него со всего маху. А отшельника не догнал.
— Отшельника мы наверняка ещё встретим, — успокоила его Гвинет. — Лучше дай-ка мне часть черепков.
Она сложила осколки в складку плаща и, поднявшись, зашагала к дому.
Во дворе «Короны» сидел на камне Мастер Гуд и, насвистывая, точил кинжал. Увидев их он кивнул, но в разговор вступать не стал. Гвинет с братом высыпали осколки в мусорную кучу возле задней двери трактира. И тут Гвинет заметила что-то странное.
— Смотри! — она наклонилась и вытащила один черепок из яичной скорлупы и кухонных отбросов. — Гервард, смотри, что это?
На глиняной поверхности виднелось знакомое клеймо в виде звезды. Не говоря ни слова, Гервард полез в кошель и, покопавшись, вытащил второй черепок — тот, что он подобрал в часовне Пресвятой Девы, возле тела дядюшки Оуэна.
Знаки совпали полностью.
Гервард тоже остолбенел от изумления. Вокруг тревожно перешёптывались. Змея выглядела околдованной, и, похоже, это пришло в голову не одной Гвинет. Кто-то прошептал: «колдовство», кто-то, толкаясь, выбирался из толпы.
Музыкант, не поднимая глаз, извлёк из своей дудочки ещё одну пронзительную трель и оборвал мелодию. Змея скрылась в корзине, её хозяин опустил крышку и грациозно поклонился. Послышались жидкие хлопки, но если заклинатель рассчитывал заработать на своём фокусе, то он просчитался. Толпа, с удовольствием кидавшая монеты заезжим бардам и жонглёрам, на этот раз поскупилась.
Музыкант, похоже, не был обескуражен подобной реакцией. Раскланявшись, он плавным жестом указал на крытый парусиной фургон, стоявший рядом с палатками других торговцев.
— Вы видели лишь одно из многих чудес Востока! — провозгласил он. Голос торговца был низким и вкрадчивым, а странный акцент лишь усиливал его притягательность. Гвинет подвинулась вперёд, чтобы лучше видеть.
— У меня есть специи шелка, благовония, — продолжал искушать торговец. — Подходите, смотрите, о цене договоримся!
Он откинул заднюю стенку фургона и накрыл образовавшийся прилавок шёлковым отрезом шафранного цвета. Затем разложил товары — бронзовые чаши с огненными пряностями, золотую и серебряную канитель,[8] мотки ниток для вышивания, деревянные покрытые затейливой резьбой шкатулки. А когда купец откинул занавеску, чтобы убрать в фургон корзину со змеёй, Гвинет заметила в глубине целые рулоны шелка и почувствовала пьянящий запах благовоний.
Кое-кто из толпы подошёл поближе, но Гвинет подозревала, что её односельчане хотят только поглазеть на необычные товары. У жителей Гластонбери сейчас просто нет лишних денег. Наверное, купец просто не знает, в какой бедности они живут. Зачем бы он иначе приехал?
Вдруг послышался знакомый мелодичный смех, и возле прилавка появилась Марион ле Февр. Купец протянул ей моток золотой канители. Пропустив нить сквозь тонкие пальцы, вышивальщица удовлетворённо кивнула:
— У тебя всегда лучший товар, Вазим.
Гвинет сгорала от любопытства.
— Они встречались раньше! — шепнула она брату.
— Интересно только, где? — откликнулся Гервард.
Гвинет подошла поближе и присела в поклоне.
— Добрый день, госпожа ле Февр. Мы все обмерили.
— Гвинет! — просияла вышивальщица. — И… Эдвард? Нет, нет, конечно же, Гервард! Познакомьтесь, это мой друг, Вазим Хараб. Вазим, это Гвинет Мэйсон и её брат Гервард. Дети трактирщика. Чудесный трактир, просто замечательный!
Тёмные глаза купца внимательно изучали детей. Гвинет стало неуютно под этим пристальным взглядом, и она лишь присела в вежливом поклоне. Гервард вежливо поздоровался:
— Добрый день, мастер Хараб.
Купец улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и низко поклонился в ответ.
— Рад нашей встрече, дорогие друзья! — провозгласил он, и Гвинет, сама того не желая, тоже улыбнулась.
— Но что это у нас здесь?
Гервард подпрыгнул: длинная смуглая рука вдруг очутилась у самого его лица. Вазим пошуршал пальцами возле уха Герварда и протянул ему раскрытую ладонь с каким-то липким обсыпанным сахаром кубиком. Гервард осторожно взял угощение и откусил крошечный кусочек. По лицу его расплылась довольная улыбка:
— Вкусно!
— Разумеется! — ответил купец. — Восточные сласти хороши, как и все, что продаёт Вазим Хараб! Оп! А второй кусочек улетел к вашей сестре…
Он пощёлкал пальцами и извлёк из складки плаща Гвинет ещё одну конфету. Она поблагодарила и откусила кусочек. И пока божественная сладость таяла на её языке, она смотрела, как Марион ле Февр перебирает товары Вазима. Вышивальщица отобрала себе несколько мотков канители и перешла к разноцветным шёлковым ниткам.
— Вы и раньше встречали мастера Хараба, госпожа? — спросила Гвинет.
— Конечно, и много раз! — ответила вышивальщица. — Кто же не знает Вазима! Он путешествует по всей Англии и лучше его товаров нигде не найти.
— Я бывал всюду, и многое повидал, — подтвердил купец, выныривая из огромной корзины с ворохом разноцветных тканей. — Я знаю об этой стране больше, чем сам король! И не только об этой стране, я и в Уэльсе…
Испуганный возглас госпожи ле Февр прервал его разглагольствования. Вышивальщица уронила себе под ноги моток яркого шелка. Гервард метнулся коршуном и подобрал его, прежде чем грязь успела впитаться.
— Спасибо, — поблагодарила вышивальщица. — Я такая неловкая, мне так жаль было бы испортить шёлк! Из каждого мотка может выйти столько чудесных вышивок…
— Да, госпожа.
Вазим Хараб кивнул госпоже ле Февр и повернулся к Гвинет.
— Так значит, твой отец — трактирщик? Значит, твоей матушке нужны специи. Скажи ей, что у Вазима есть, что ей предложить. О цене договоримся!
— Да, я передам.
Конечно, Айдони Мэйсон будет интересно покопаться в товарах Вазима. Мама всегда любила готовить, а перед такой леди, как Марион ле Февр ей наверняка захочется блеснуть мастерством.
Тут Гвинет вспомнила, почему они здесь очутились, и протянула вышивальщице бечёвку с отмеченными узелками размерами алтаря. Госпожа ле Февр поблагодарила и, распрощавшись с Вазимом, ушла. Гвинет долго смотрела ей вслед, восхищаясь сияющими тёмными волосами и непередаваемой грацией, с которой вышивальщица поддерживала краешек юбки, не давая ей соприкоснуться с дорожной грязью.
Внезапно Гервард дёрнул её за рукав.
— Смотри! Вон там!
Он махнул рукой куда-то вбок. Гвинет обернулась и к своему изумлению увидела вчерашнего отшельника. С противоположной стороны базарной площади он наблюдал, как Марион ле Февр прокладывает свой путь сквозь толпу. Выражение его лица разобрать было невозможно, но глаза блестели так ярко, будто он взглядом притягивал вышивальщицу все ближе и ближе. Госпожа ле Февр, похоже, не замечала этого взгляда, и Гвинет уже ожидала, что сейчас отшельник окликнет её, как старую знакомую. Но, когда темноволосая красавица прошла от него в двух шагах, он надвинул капюшон и исчез в толпе.
— Ну вот, ушёл! — расстроился Гервард. — Побегу, догоню! Должен же я сказать ему, что моя нога зажила!
Он начал выбираться из толпы, окружившей фургон Вазима. Люди преодолели первоначальный страх, и теперь все рвались подойти поближе к необычному торговцу. Гвинет кто-то толкнул, толпа потащила её вперёд, и она потеряла брата из виду. Ненадолго. Гервард вскрикнул, и тут же раздался гневный вопль Годфри де Массара:
— Растяпа! Посмотри, что ты натворил!
Гвинет пролезла между миссис Флэкс и каким-то каменщиком и увидела покрасневшего от стыда Герварда, и возмущённого отца Годфри. У ног их валялся разбитый кувшин, а между камнями дороги журчали ручейки темно-красного вина.
— Ну… я… простите, сэр, — бормотал Гервард.
— Ерунда, — буркнул Годфри де Массар, брезгливо отряхивая с рясы капли вина. — В другой раз будь осторожней! И подбери осколки, пока кто-нибудь не пропорол ногу!
Он повернулся и зашагал к воротам аббатства.
Гервард присел на корточки и принялся собирать глиняные черепки в подол рубахи.
— Ох, ну почему именно он! — вздохнула Гвинет, опускаясь рядом.
— Вот-вот! — простонал Гервард. — И я ничегошеньки не мог поделать! Кто-то толкнул меня, и я врезался в него со всего маху. А отшельника не догнал.
— Отшельника мы наверняка ещё встретим, — успокоила его Гвинет. — Лучше дай-ка мне часть черепков.
Она сложила осколки в складку плаща и, поднявшись, зашагала к дому.
Во дворе «Короны» сидел на камне Мастер Гуд и, насвистывая, точил кинжал. Увидев их он кивнул, но в разговор вступать не стал. Гвинет с братом высыпали осколки в мусорную кучу возле задней двери трактира. И тут Гвинет заметила что-то странное.
— Смотри! — она наклонилась и вытащила один черепок из яичной скорлупы и кухонных отбросов. — Гервард, смотри, что это?
На глиняной поверхности виднелось знакомое клеймо в виде звезды. Не говоря ни слова, Гервард полез в кошель и, покопавшись, вытащил второй черепок — тот, что он подобрал в часовне Пресвятой Девы, возле тела дядюшки Оуэна.
Знаки совпали полностью.
Глава седьмая
— Ну, все! — воскликнула Гвинет. — Теперь мы можем доказать, что это отец Годфри напал на дядюшку Оуэна!
Она стиснула в ладони оба черепка.
— Пойду, расскажу шерифу Торсону.
— Нет, подожди!
Гервард ухватил её за полу плаща.
— Это ещё не доказательство! Отец Годфри мог привезти оба кувшина из Уэллса. Но с тем же успехом он мог купить их на рынке или взять в аббатстве на кухне. В любом случае, он скажет, что так и было. И никто не заподозрит его во лжи.
— Кроме нас, — вздохнула Гвинет.
Она уже успокоилась и понимала, что Гервард прав. Отец Годфри легко сможет объяснить происхождение улики. А если они обвинят его бездоказательно, то лишь сами впутаются в неприятности.
— Но я найду и другие улики! — говорила она себе, поднимаясь по лестнице и убирая черепки в сундук с одеждой. — Я всем покажу, что за человек этот отец Годфри!
Наутро Гвинет разбудил стук в окно. Протирая глаза, она распахнула ставни и выглянула во двор. Внизу стояли рыжие близнецы Торсоны. Айво как раз нагнулся за новой порцией камешков.
— Привет, засоня! — завопил он, ухмыляясь во всю свою веснушчатую физиономию. — Мы уж думали, ты никогда не встанешь!
— Мы идём за орехами! — Амабель помахала ивовой корзинкой. — Хочешь с нами?
Вообще-то Гвинет собиралась посвятить этот день поискам новой информации о похитителе креста и мощей. Но ни она, ни Гервард пока не знали, с какого конца взяться за это дело. Какой соблазн — забыть на время обо всех проблемах и просто пойти с друзьями собирать орехи!
— Иду! — крикнула она. — Подожди, у мамы спрошу.
Она отвернулась от окна и пошла расталкивать брата. Сначала Гервард лишь бормотал что-то неодобрительное и старался поплотнее завернуться в одеяла, а когда Гвинет безжалостно стащила их с него, бессмысленно щурился на неё сквозь копну всклокоченных волос. Но, услыхав про Айво и Амабель, он быстро вскочил, натянул рубашку и даже причесался растопыренной пятернёй.
— Смотри-ка!
Гвинет обернулась — она как раз искала в углу комнаты башмак, который с вечера куда-то зашвырнула. Гервард показал ей свою ногу. Оказывается, за ночь повязка размоталась, и стало видно, что рана на лодыжке полностью зажила. Даже шрама не осталось.
Гвинет глазам своим не верила.
— Чудеса!
— Наверное, этот отшельник святой, — предположил Гервард.
— Мы должны как-то отблагодарить его! — заявила Гвинет, натягивая башмаки. — Может, мама даст нам для него какой-нибудь еды? Лучшие орехи растут как раз у подножия Тора.
Они осторожно спустились по скрипучим деревянным ступеням. Гвинет приложила палец к губам — негоже будить в постояльцев в такую рань.
В кухне в тусклом свете масляной лампы Айдони Мэйсон вынимала из печи первые хлебы. Гвинет с наслаждением втянула в себя аромат тёплой сдобы. От вкусного духа ужасно захотелось есть. Увы, близнецы Торсоны вряд ли будут дожидаться, пока они с Гервардом позавтракают.
Она стиснула в ладони оба черепка.
— Пойду, расскажу шерифу Торсону.
— Нет, подожди!
Гервард ухватил её за полу плаща.
— Это ещё не доказательство! Отец Годфри мог привезти оба кувшина из Уэллса. Но с тем же успехом он мог купить их на рынке или взять в аббатстве на кухне. В любом случае, он скажет, что так и было. И никто не заподозрит его во лжи.
— Кроме нас, — вздохнула Гвинет.
Она уже успокоилась и понимала, что Гервард прав. Отец Годфри легко сможет объяснить происхождение улики. А если они обвинят его бездоказательно, то лишь сами впутаются в неприятности.
— Но я найду и другие улики! — говорила она себе, поднимаясь по лестнице и убирая черепки в сундук с одеждой. — Я всем покажу, что за человек этот отец Годфри!
Наутро Гвинет разбудил стук в окно. Протирая глаза, она распахнула ставни и выглянула во двор. Внизу стояли рыжие близнецы Торсоны. Айво как раз нагнулся за новой порцией камешков.
— Привет, засоня! — завопил он, ухмыляясь во всю свою веснушчатую физиономию. — Мы уж думали, ты никогда не встанешь!
— Мы идём за орехами! — Амабель помахала ивовой корзинкой. — Хочешь с нами?
Вообще-то Гвинет собиралась посвятить этот день поискам новой информации о похитителе креста и мощей. Но ни она, ни Гервард пока не знали, с какого конца взяться за это дело. Какой соблазн — забыть на время обо всех проблемах и просто пойти с друзьями собирать орехи!
— Иду! — крикнула она. — Подожди, у мамы спрошу.
Она отвернулась от окна и пошла расталкивать брата. Сначала Гервард лишь бормотал что-то неодобрительное и старался поплотнее завернуться в одеяла, а когда Гвинет безжалостно стащила их с него, бессмысленно щурился на неё сквозь копну всклокоченных волос. Но, услыхав про Айво и Амабель, он быстро вскочил, натянул рубашку и даже причесался растопыренной пятернёй.
— Смотри-ка!
Гвинет обернулась — она как раз искала в углу комнаты башмак, который с вечера куда-то зашвырнула. Гервард показал ей свою ногу. Оказывается, за ночь повязка размоталась, и стало видно, что рана на лодыжке полностью зажила. Даже шрама не осталось.
Гвинет глазам своим не верила.
— Чудеса!
— Наверное, этот отшельник святой, — предположил Гервард.
— Мы должны как-то отблагодарить его! — заявила Гвинет, натягивая башмаки. — Может, мама даст нам для него какой-нибудь еды? Лучшие орехи растут как раз у подножия Тора.
Они осторожно спустились по скрипучим деревянным ступеням. Гвинет приложила палец к губам — негоже будить в постояльцев в такую рань.
В кухне в тусклом свете масляной лампы Айдони Мэйсон вынимала из печи первые хлебы. Гвинет с наслаждением втянула в себя аромат тёплой сдобы. От вкусного духа ужасно захотелось есть. Увы, близнецы Торсоны вряд ли будут дожидаться, пока они с Гервардом позавтракают.