Болмат Сергей. Сами по себе

   "Я стану траннсексуалом, Блондинкой в красивом платье. По скользким телеканалам Я к вам притеку в объятья." Гальванизированный Надсон. Вы, извините, часом не гомосексуалист? - Нет, - честно признался Тема. - Работайте. Живите нормальной человеческой жизнью. Слово "транссексуал", кстати, пишется с одним "н", а не с двумя, и с двумя "с": "транс-сек-су-ал". Забудьте про стихи. Забудьте. И не расстраивайтесь. Это мелочи. Отворачивая от секретарши побитое литературное лицо, истекая едкой кровью неудачника, держа в руках рассыпающиеся страницы (папку он в панике оставил у Никомойского на столе), Тема выполз в коридор. Через открытую дверь напротив он увидел портрет Лукашенко над столом и оживленных белорусов под ним, распаковывающих только что привезенный копировальный аппарат. Как только дверь за Темой закрылась, толстый молодой человек открыл глаза. - Слушай, Элем, - сказал он деловито, - а может дать ему рекламу сочинять? У графоманов хорошо должна реклама получаться. - Ты напрасно так легкомысленно к рекламе относишься, - ответил Никомойский назидательно. - Реклама - это дело серьезное. - Ты все-таки подумай, - неумолимо продолжал молодой человек, - химики в следующий раз твою рекламу не возьмут. - Возьмут. - Не возьмут. - Уговорим. - Вряд ли. Тема тем временем спустился в холл, миновал вахтершу с вязанием и вышел на улицу. Шел дождь. Он спрятал рукопись под рубашку и побежал по лужам к остановке. Грязная волна из-под вымытого черного протектора, словно вдавленного в разверзшуюся лужу, плеснула по коленям. Трамвай уехал. Через три минуты он вернулся обратно в холл, мокрый, замерзший, чуть не плачущий от разочарования. На стене он увидел лаконичный указатель со стрелкой: мужчина и женщина похожие на два электрических штепселя с одинаковыми отдельными кружочками голов. Тема вытащил из-за пазухи стихи и бросился в туалет. - Это гадалка, - сказал он Марине вечером. Марина рассматривала голую женщину средних лет, спящую в ванне, в остывшей мутноватой воде. Голова гадалки запрокинулась, рот был приоткрыт, в уголках губ запеклась слюна. - Я думал, она ушла. Марина ничего не ответила. - Она сказала: "Ладно. Я пошла". Тема открыл глаза пятнадцать минут тому назад оттого, что Кореянка Хо включила Нинтендо на полную громкость. Они с Мариной только что пришли домой после дискотеки, и ей нужно было срочно пройти новую версию "Звездных войн", тот эпизод, где нужно выбраться из Подземной Лаборатории и где Звездолет на грани Катастрофы стартует с планеты Зембла и пролетает сквозь Космическую Реку под обстрелом войск Империи. Не снимая пальто, она надела наушники, но второпях забыла их подключить. Как ни в чем не бывало она сидела в полуметре от экрана, с наушниками на голове, сжимая в каждой руке по джойстику, в то время как квартира сотрясалась от непрерывных плазменных залпов и рева гигантских межгалактических ракообразных. Последнее, что помнил Тема, были две объемистые молочные железы, блаженно раскачивавшиеся где-то высоко над его лицом, как волны над утопающим. Марина потрогала гадалку. Гадалка проснулась. - Доброе утро. - Сейчас два часа ночи, - сообщила Марина миролюбиво. - Доброе утро. Гадалка радостно засмеялась. - Что ты ей дал? - Ничего особенного. - Доброе утро. - Возись с ней сам. Много она тебе нагадала? Тема рассказал про визит в редакцию и про разговор с Элемом Никомойским. - Он идиот, - сказала Марина. - Он ничего в стихах не понимает. - Он профессиональный поэт. Вот почитай. Тема показал Марине стихи Никомойского на страницах журнала "Кислород". Марина брезгливо полистала журнал. - Они идиоты. - Надо их сжечь к чертовой бабушке, - предложила Кореянка Хо даже не читая Никомойского. - Маринка, пойдем, поговорим с ними. Зачем они нужны, если они в стихах ничего не понимают? - Все равно, - сказала Марина. - Если я еще один-единственный раз увижу тебя с посторонней бабой - или постороннюю бабу без тебя у себя в ванной или в другом каком-нибудь месте, с тобой или без тебя, постороннюю или нет, бабу или,.. - она запнулась и задумалась на секунду, - я тебя брошу. Имей в виду. - Здорово формулируешь, - сказала Кореянка Хо, не отрываясь от экрана. - Я думал, она ушла, - повторил Тема. - Один раз. Понял? - Понял. - Один. Она показала палец. - Понял, - радостно сказал Тема, - один. Но ты понимаешь, в каком я был состоянии? - Они полные дятлы, - сказала Марина. - Ты гений, конечно. Но я тебя все равно теперь ненавижу. - Полнейшие, - добавила Кореянка Хо чрезвычайно авторитетно, - поверь мне. Я разбираюсь. Позже, на кухне Кореянка Хо поинтересовалась: - Маринка, скажи, а правда ревность - это "зеленоглазое чудовище", как в том фильме маньяк говорил, который информацией торговал? Помнишь, когда он узнает, что его жена в Дастина Хоффмана влюбилась? Маринка подумала. - Чушь. Никакой ревности вообще нет. Она запихнула в рот еще две розовые подушечки жевательной резинки, сморщила нос. - Просто неприятно. Расстались они с Мариной тем не менее ровно через неделю. Но совершенно по другой причине. В тот момент, когда подросток первый раз нажимал на курок незаряженного пистолета в кафе со стеклянной стенкой, Тема уже сидел у Антона в кабинете на надувном матрасе и скручивал косяк. Антон разговаривал по телефону. - Это как пазл, - говорил Антон, - компилируешь, раззиповываешь апплеты в разные программные директории. Монтируешь вирус. Сажаешь его на вторичные операнды. Прессуешь. Вешаешь лишний браузер в систему и через него выходишь в сервер, на сендера. И торчишь. Антону было двадцать два. В семнадцать лет он был студентом медицинского института и ставил над собой широкомасштабные психоделические эксперименты. В восемнадцать он был профессиональным хакером и отсидел год в тюрьме города Амстердама за активное соучастие во взломе денежного автомата. В тюрьме он выучил два языка: французский и НТМL. В девятнадцать он стал чемпионом города по скейтборду. В двадцать он женился. В двадцать один он развелся. В настоящий момент он был корреспондентом трех молодежных журналов, дигитальным художником, брокером, совладельцем ночного клуба и консультантом рекламного агентства. Тема жил у Антона уже два дня. Две недели назад Антон переехал в новую квартиру и теперь заканчивал ремонт. Кварира была совершенно пуста, только в кабинете стояли письменный стол, тахта и книжный шкаф - и микроволновка с холодильником на кухне. Обе ночи Тема спал напротив стола на надувном матрасе, который Антон специально для него купил в спортивном магазине. Антон, толстощекий, курносый, розовый, с длинными волосами, завязанными хвостиком на затылке, сидел на незастеленной тахте в шортах и в футболке и работал. На экранах компьютеров перед ним не было ничего, кроме невероятного множества белых слов и цифр на черном фоне. Там было написано:"pipe.App." и "XfileIn" и "multiAddr" и " - Тебе нравится пицца? - спросил Тема безразлично. - Пицца? - переспросил Антон, нахмурившись. - Пицца. Наступила тишина. Антон перестал печатать. Он долго смотрел на экран, потом вместо "temp3 = inFile.readLine()" напечатал "HRMWL2 = zozoX/NONEtool./()". Через пять минут он вспомнил свою последнюю реплику. - Хочешь орехов? - спросил Антон. - Нет. - Почему? - У меня от них уже во рту кисло. - Это не от них. Они помолчали. - Можно овощи разморозить и сварить. Если время есть. - Время есть, - сказал Тема, - но это отвратительно. Дай мне спички. Он соорудил, наконец, последний, пятый, косяк. Все пять штук лежали рядком на полу, набитые тунисским гашишем, привезенным Антоном неделю тому назад из Таиланда. Антон пошарил в простынях, отыскал коробок и подбросил его высоко под потолок. Коробок описал плавную параболу. Тема приготовился. Он протянул руку, но промахнулся и коробок попал ему в глаз. - Ты будешь? - спросил Тема, затянувшись. Антон кивнул. Тема этого кивка за монитором не увидел. Он скинул шлепанцы, лег на свой надувной матрас и выдохнул дым вверх. Дым медленно расплылся в воздухе. - Почему ты вместо еды покупаешь всегда какую-то дрянь? - спросил Тема. - Овощи, - спросил Антон, - ты имеешь в виду? Или орехи? Тема подумал. - Орехи. - А мне нравится, - сказал Антон, шевеля пальцами в пустом пакете. - Я их оптом покупаю, по сто упаковок сразу. - Они хуже чипсов. Антон подумал. Он снова хозяйничал курсором в грамматических развалинах компьютерного языка. - Не всегда. Они помолчали. - Ничего подобного, - неожиданно возмутился Антон, - чипсы вообще в рот взять нельзя после третьей упаковки. - Короче, слушай, - сказал Тема. - Слушаю. - покорно сказал Антон через пару минут. Тема сосредоточенно вспоминал: сначала было так. Потом так. Потом так. Потом она подошла. Нет, сначала включила. Потом. Тарелка с аккуратным стуком. Замасленная. Лилось длинно, с пузырьками. Он чувствовал, что. Или? Хрустят. И потом: бах! Как? Бах! Вот так. Бах!!! Сам не ожидал. Потому что. А улыбалась. Сначала больница, по запаху вспомнил. Спросила. Да-да. Очень даже. Идиотизм. С грохотом вылетают. Тр-р-р-р. (Даже из туалета слышно). Автоответчик тоже, кстати сказать. Бу-бу-бу. И потом все остальное. Раз, раз, раз. Хлоп. Бам. Лестница. Солнце. Думал, вечер и вдруг светло. 2 часа? Или 3? (7 - 3 = 4). Не может быть. Что-то перепутал. Косо по стене. Пыль. "Бобка - пидр", нацарапанное монеткой на дверце лифта. - Я тебе, вроде, двести долларов должен? - спросил Тема. - Четыреста восемьдесят. - сказал Антон справочным голосом. - Одолжи еще двести. - Зачем? - Для ровного счета. - Бери. Ногой Антон выпихнул из-под стола картонную коробку из-под микроволновки. Коробка плавно подъехала по паркету к теминому матрасу. Тема попытался сесть, но потерял равновесие и опрокинулся на спину. Голова его подпрыгнула на подушке. Он замахал ногами в воздухе. Тапки слетели и упали к нему на грудь. Он ударился локтем об пол, поскользнулся и выкарабкался, наконец, из недр своего ложа. Сел. Надел тапки. Заглянул в коробку. Коробка была доверху наполнена разнообразной валютой: долларами, франками, кронами, марками и фунтами. Бумажки лежали вперемешку: новенькие и старые, мятые и гладкие, яркие и бледные. Тема раскурил очередной косяк и принялся выбирать. Снова затрещал факс. - Короче, слушай, - сказал Тема решительно. - Она мне гренки сделала. Антон не ответил. - С медом, - сказал Тема задумчиво. Антон не ответил. - Сволочь. - сказал Тема. - Зря ты так переживаешь. - сказал Антон. - Кто переживает? Тема оторвался от коробки и посмотрел на Антона. - Я? Крошечный уголек выбрал момент, незаметно отвалился от кончика папиросы и упал в коробку. Антон недоверчиво выглянул из-за компьютера. - Нет? Тема помотал головой. - Абсолютно. Ты будешь? - Буду. Тема затянулся и снова заглянул в коробку. - Я еще сто возьму. - Зачем? - За хлебом сходить. - Возьми. Тема достал банкноту и ногой оттолкнул коробку обратно под стол. - Она сказала, что я - животное. Антон вежливо промолчал. - Правда. Сказала, что я - собака Павлова. Которая только для опытов и годится. Честное слово. Сказала, что мне лампочку надо в голову вставить, чтобы видно было, когда у меня какое настроение. Что меня надо в космос запустить, чтобы посмотреть, как невесомость на шизофреников воздействует. Антон распечатал восемь новеньких компакт-дисков и один за другим вогнал их в компьютер. Компьютер довольно заурчал. - Тебе надо спортом позаниматься, - сказал Антон рассудительно. - Спортом только дебилы занимаются, - немедленно отреагировал Тема, - и лесбиянки. Понимаешь, я работать пошел. Антон заинтересованно выглянул из-за компьютера. - В том-то и дело. Устроился в нервную клинику по объявлению, как объект для исследований. Не должен был есть ничего сладкого. Вообще ничего. Три недели. Обещали денег заплатить. - Много? - Много. А она мне делает гренки! С медом! Понимаешь?! Это при том, что я ей тысячу раз говорил, что мне ничего сладкого нельзя! - А что они хотели исследовать? Тема задумался. - Мозг, вроде... Короче, я ее толкнул... - Сильно? - Нос ей сломал. Тема в третий раз поискал вокруг себя пепельницу и опять не нашел. Он опять выдавил из себя прозрачную каплю слюны, аккуратно опустил ее на зашипевший кончик папиросы, подождал и положил ее рядом с остальными окурками по левую от себя сторону. - Она, по крайней мере, говорит, что сломал. Кровь ей натекла на новый джемпер. Она себе только что новый джемпер купила. Овечий. Тема обхватил губами мундштук последней папиросы. Он зажег спичку и посмотрел на огонек. Внутри неподвижного огонька быстро-быстро летели вверх микроскопические искры. Антон внимательно посмотрел на него из-за стола. - Так ты и вправду животное. Огонек приблизился к пальцам. Тема торопливо погасил спичку. - Я лично так не считаю. Он попытался затянуться, поперхнулся и с удивлением обнаружил, что забыл закурить. Он поискал спички. - Я думаю, у нее кто-то есть. Тема снова вставил папиросу в рот. - В каком смысле? - спросил Антон. - Тебе не кажется, что у нас дымом пахнет? Он принюхался. - Я уверен, что она все это специально подстроила, - ответил Тема. - Зачем? Тема зажег спичку и снова уставился на огонек. - Хотела от меня избавиться. Антон даже оторвался на секунду от экрана. Он недоверчиво наклонил голову и старательно расположил два фломастера на столе строго параллельно друг другу. Тема погасил спичку. - Ты считаешь, что я неправ? - Нет-нет, продолжай. Интересно. - Она отлично знала, что мне ничего сладкого нельзя. Ты будешь? Тема продемонстрировал Антону нераскуренный косяк. - Да, - сказал Антон, безнадежно протянув руку, - дай сюда. Он оглянулся на компьютер. Компьютер нетерпеливо запищал. Тема снова зажег спичку. - Дрянь, - сказал он неуверенно, глядя, как на стенке картонной коробки расползается круглое коричневое пятно. - Хорошая, кстати, трава, - добавил он, когда над краем коробки показалось пламя, длинным дымным языком облизавшее снизу столешницу. Он снова лег на спину. Антон пошевелил мышку. Занавеска на окне плавно колыхнулась от ночного ветра. Тема посмотрел сквозь дым в потолок. CD-драйвер засвистел, разгоняясь. - У тебя даже телевизора нет, - сказал Тема. - На что он тебе? - Смотреть. Антон с воплем поджал ноги и заглянул под стол. На потолке Тема отыскал изъян: углубление размером с ноготь, однако видимое. Он смотрел на это углубление до тех пор, пока со дна его не отделилась частичка побелки и не спланировала прямо ему в глаз. Антон все это время кричал, бегал на кухню за водой и разбрасывал по полу горящие остатки своего состояния. Тема заморгал. По виску у него потекла слеза. Он хлюпнул носом. - Я помню, мы с ней как-то гулять пошли, - сказал он негромко. - Мусор выносить, если мне память не изменяет. Много мусору накопилось, ей одной не унести было. Я тоже пошел... Тема снова энергично поморгал, потом старательно зажмурился и потер глаз кулаком. Кулак моментально намок. Тема вытер кулак о простыню и попытался посмотреть на потолок. Он открыл глаз. Что-то дрожало наверху, переливалось, клубилось - какая-то прозрачная субстанция. Он снова зажмурился. - Вышли мы с ней из дома, а до помойки еще пилить метров пятьдесят. Если не все восемьдесят. И вдруг у меня мешок порвался, полиэтиленовый. В котором я мусор выносил. Очень много мусору накопилось. Он достал из кармана носовой платок и высморкался. Он посмотрел на платок. Платок уже неделю, как надо было постирать, но Тема использовал другую тактику: он оставлял платок сохнуть на простыне или на полу - на ночь. Он огляделся. Вокруг него валялись обгоревшие купюры и лежала неподалеку в луже грязной воды мокрая распластанная тряпка. Тема вздохнул и продолжил: - И все это высыпалось. Все эти коробочки из-под йогурта, баночки, банки. Тампоны использованные, шнурки какие-то... Шкурки банановые, огрызки, упаковки из-под мармелада... Палочки, которыми в ушах ковыряют... Ватные шарики... Чайные пакетики... Лезвия, конечно... Использованные. Что еще? Тюбики из-под пасты, бутылки... Какие-то колечки... Кружочки... Квадратики... Глаз прошел. Тема заново пригляделся к окружающей действительности. Белый потолок, белые стены, антикварный книжный шкаф, набитый нераспакованными книгами, дверной проем с темнотой внутри, записка на непонятном языке, приклеенная скотчем к стене: ""A HREF=www.turbosoft.com/Mail"". Электрические провода на полу, неубранные упаковки из-под гамбургеров, пустые пластиковые бутылки. Ночь за нейлоновой занавеской, если сильно голову запрокинуть. Он застонал негромким абстрактным стоном невовремя проснувшегося человека. Надо было заканчивать рассказ. - Я стою. Все это лежит вокруг. Все эти бумажки разноцветные, обертки, этикетки... Красные, синие... А Маринка мне говорит... Ты, говорит, настоящий... Как же она сказала? Настоящий, говорит... - Хочешь, я ей позвоню? - негромко спросил Антон из-за стола. - Знаешь... Я, наверное, гомосексуалистом стану, - ответил Тема после некоторого размышления. - На косметику много тратить придется, - сказал Антон, хлопнул по клавише и вышел из-за стола. - Хочешь пиццу? - А есть? - оживился Тема. - Можно заказать, - Антон повертел в воздухе телефонной трубкой. - Хочешь, можно проститутку вызвать? Тема брезгливо поморщился. - Я, наверное, вообще больше никогда не буду сексом заниматься. Антон недоверчиво посмотрел на Тему. - Смотри, - сказал он, подумав, - как хочешь. Он вернулся за стол, пошуршал газетой и набрал номер. Прошло два часа. Полураздетая (фигура речи, - раздетая на 99 процентов) проститутка по имени Надька-Электричка стояла на коленях под столом. Под колени она подложила дохлую темину подушку. Час тому назад, незадолго до приезда Надьки, Тема вдруг лихорадочно начал сочинять стихотворение. Для начала он уворовал у Антона флюоресцентный маркер и Антон потом несколько раз долго и задумчиво шарил ищущей рукой по кровати и по столу, а один раз даже оторвался от экрана и безнадежно глядя в пустоту, поворошил скопившиеся в пределах досягаемости бумаги. Тема, тем временем, написал несколько строчек и остановился.
   Существо, похожее на Элвиса Пресли, С накрашенным яркой помадой ртом Спросило меня, что будет, если, И что случится, если потом? Теперь он сидел неподвижно, глядя в упор на надькин зад, находившийся примерно в полуметре от его лица. Кружевные красные трусики восклицательным знаком делили этот аэростатический зад на две зеркальные загорелые половины. Через пять минут Тема заметил на правой половине крохотный бело-розовый шрам. Надькина спина уходила под стол, как река под мост. Из-под стола доносилось что-то похожее на плеск. Антон со спущенными шортами по-прежнему сидел за столом. Лицо у него было сдержанно-одухотворенное, как у знаменитого пианиста, берущего финальные аккорды на благотворительном концерте в психиатрической лечебнице. На полу лежала открытая коробка с куском пиццы и тремя сотнями крошек. Неожиданно плеск прекратился. Антон открыл глаза, нахмурился и вопросительно заглянул под стол. По пути он молниеносно пометил курсором кусок письма на экране, в рамочке электронной почты. Текст был такой: "in KOI8 " "Яачтчекьх Ъеожех! "З номбTй пеиъп, импмоьх Ъмимйма ноеномамдуй кле. "АъT ыпм мбелщ пчйчлпйуам, зоим, ъаетм ам клмжус депчйзс. Ле кмжйу юь Аь ноуъйчпщ пенеощ пеиъпч нмюмйщэе, уц очцльс бчъпех омкчлч у уцймтупщ мюшяв ичлая у ъяпщ. Очъъичтупе, нмтчйяхъпч бяпщ нмдомдюлее м ъеюе у ъамTк йупеочпяолмк юьпуу. "Ньпчйуъщ йу мюочшчпщъз а Чодуъ уйу а Ыокупчт и Ерукмая? "Пеиъп дмсмдуп смомэм а пеиъпе нуъщкч. Пчи бпм Word 7 ле лятел. "Ъ лчуйябэуку нмтейчлузку "Кусчуй Чокчйулъиух" Из-под стола послышался звонкий надькин голос: - Эй! Ты чего там делаешь? - Я?! - удивился Антон покорно, - ничего. - Он быстро исправил помеченные строчки. - Кодировку меняю. Текст на экране стал другим: ""in KOI8 " "сБЮФЮЕЛШИ яЕПЦЕИ! "ъ ОПНВTК РЕЙЯР, ЙНРНПШИ яНЙНКНБ ОПЕОПНБНДХК ЛМЕ. "бЯT ЩРН НВЕМЭ РЮКЮМРКХБН, ЪПЙН, ЯБЕФН БН ЛМНЦХУ ДЕРЮКЪУ. мЕ ЛНЦКХ АШ бШ ОПХЯКЮРЭ РЕОЕПЭ РЕЙЯРЮ ОНАНКЭЬЕ, ХГ ПЮГМШУ ВЮЯРЕИ ПНЛЮМЮ Х ХГКНФХРЭ НАЫСЧ ЙЮМБС Х ЯСРЭ. пЮЯЯЙЮФХРЕ, ОНФЮКСИЯРЮ ВСРЭ ОНДПНДАМЕЕ Н ЯЕАЕ Х ЯБНTЛ КХРЕПЮРСПМНЛ АШРХХ. "оШРЮКХЯЭ КХ НАПЮЫЮРЭЯЪ Б юПДХЯ ХКХ Б щПЛХРЮФ Й еТХЛНБС? "рЕЙЯР ДНУНДХР УНПНЬН Б РЕЙЯРЕ ОХЯЭЛЮ. рЮЙ ВРН Word 7 МЕ МСФЕМ. "я МЮХКСВЬХЛХ ОНФЕКЮМХЪЛХ "лХУЮХК юПЛЮКХМЯЙХИ" - Нет, не ты, он, - Надька мотнула головой под столом и стукнулась. - Ой, блин. Он. Что он там делает? Антон посмотрел. - Пишет. Надькина мокрая физиономия высунулась из-под стола. - Нет, правда. Мы так не договаривались. - А в чем дело? - спросил Антон. - Я не телевизор. - Какая тебе разница? - тоскливо спросил Тема с той стороны стола. - Ты импотент? - весело спросила Надька. - Я знаю, есть молодые импотенты. Ты не стесняйся. Я одного импотента видела, ему четырнадцать лет было. - Какая тебе разница? - беспомощно повторил Тема. Надька подумала. - Мне щекотно. - Правда? - спросил Антон заинтересованно. - Сам попробуй, - возмущенно ответила Надька. - Вот просто попробуй, из любопытства, - она пригласительно махнула рукой под стол. - А я посмотрю, будет тебе щекотно, или нет. Как у всех проституток, защитная реакция была у нее преувеличенной. - Я верю, верю, - торопливо сказал Антон и вопросительно посмотрел на Тему. Тема нехотя расстегнул штаны и встал на своем надувном матрасе на колени позади Надьки. Матрас пружинил под ним и, чтобы не упасть, он ухватился за фундаментальные надькины ягодицы. Подумав, он неловко стянул с нее трусы. Этот традиционный жест, то, как трусы скрутились в непременный жгут над ее коленями, в сотый раз внезапно открывшийся лапидарный пейзаж с одинокой расселиной посередине - вся эта череда банальностей вызвала в нем мгновенное отупение, куда более глубокое и, если можно так выразиться, интенсивное, чем тот творческий ступор, в котором он пребывал последние полчаса. Он постоял некоторое время на коленях, ничего не делая, в позе раскаявшегося грешника, задумчиво глядя в пространство между гениталиями. Его некрупный... (Крупный! - затравленно закричал внутренний голос. Крупный!! Когда надо - крупный!). Хорошо. Его огромный пенис виновато уставился в паркет вместе с хозяином. Не зная, что делать дальше, Тема протянул руку и как ребенок, решившийся в первый раз погладить незнакомое животное, неуверенно потрогал то, чем ему предлагалось овладеть. Как от прикосновения филиппинского целителя нежная электричкина плоть неожиданно раскрылась и Тема застыл, не в силах глаз отвести от хирургически влажных, пригласительно поблескивающих внутренностей, как будто окаменевший под запоздалым взглядом только что выколотого глаза. Медленная минута просочилась сквозь безмолвный будильник. Надька выпростала из-под стола свободную руку и нетерпеливо похлопала себя по бедру. В конце концов рутина соития подобно химическому препарату, заранее приготовленному кристаллу, который лукавый преподаватель природоведения многозначительно опускает на уроке в колбу, заставляя таинственный раствор затвердеть на глазах заскучавших было учеников, вызвала в его отчаявшемся организме необходимую реакцию. Еще несколько мелких движений.