Болотников Сергей. Змеиное проклятье

   Не происходило это лишь с Сергеем, но у него это было по особой причине.
   Струйки дыма взвивались во множестве к потолку, кудрявясь легкими завитками, но сохраняя вытянутую форму, слились со змеиным ужасом, висящим под сводом, прошли сквозь него, и как туманное, переливающееся облако понеслись ко второму возвышения.
   Урунгул сидел на троне в ступоре, а тень позади, колыхалась и изливало нечеловеческое презрение на ряды нижесидящих.
   – "Кецалькоатль" – подумал Серега с тупым ужасом. – "Ибо не может быть в природе два таких змея".
   Облако наконец достигло возвышения, прочно на нем обосновалось и закрепилось. По залу стал нарастать странный высокий звук. Это ровно и слаженно выли множество звериных глоток, а кто не выл, то в такт взвизгивал и вскрикивал.
   Под это жутковатый аккомпанемент, темное облако расшевелилось, закачалось из стороны в сторону, словно внутри него бурлил адский котел с сотнями жизненных форм, перемешивающихся из одной в другую. На секунду из этого месива высунулась чешуйчатая когтистая лапа, проскребла по хрусталю оставив глубокие борозда и снова исчезла.
   Вой нарастал, переходил в исступленный визг и крики, облако яростно бурлило, воплощая где-то в себе все известные темному человеческому подсознанию страхи, а затем вдруг распалось, явив взору окружающих рожденное в себе.
   На подиуме стоял… Нет, описать это было нельзя. Там, на возвышеньи стоял ужас, тщательно выкристаллизованный страх человека.
   – "Черный" – подумал Сергей и с тупым изумлением обнаружил, что больше никак описать созданного не может.
   Черный. Потому, что человек прежде всего боится тьмы. А тьма спутник энтропии. Чем-то, совсем неумолимо похож на человека, потому что после тьмы человек боится других людей. Хищный, ибо страх хищников силен в нас с еще древних времен. И бездонный, давящий и подчиняющий личность, потому как на четвертом месте у человека стоит страх потерять себя. Огромный, вызывающий Агорафобию. И гнетущий, поднимающий страх закрытого пространства.
   Вид его был настолько ужасен, что у некоторых зверей подкосились лапы и они пугливо попятились. Сергей же просто не смог смотреть на него, потому что единый взгляд на рожденного монстра вызывал ощущение животного всепоглощающего ужаса и бесконечного падения в бездну, потому как в людях силен страх высоты.
   Вот вам пример. В сущности этот монстр выглядел пришельцем из кошмара. Из того типа кошмаров в которых за вами мчится НЕЧТО, которое вы не видите, но слышите, чувствуете и замечаете отдельными частями. Оно за вами, и вы знаете что ему надо только добраться до вас. Добраться и… что оно будет делать дальше неизвестно но чудовищно страшно. От него надо бежать, укрываться, но всегда в этот момент ноги ваши становятся непомерно тяжелыми, движения замедленными, а монстр сзади все ближе и чувствуется уже его дыхание на спине, а бежать нету сил, он догоняет и… Все Потому что в этот момент сон всегда прерывается, так же как и сон о падении с высоты.
   В случае с Сергеем ему всегда виделся мощный забор из за которого что то тяжело дышало, а затем принималось ломиться в дверь. Оно делало удар, затем еще один, Сергей поворачивался и пробовал бежать и лишь еле полз, а за спиной ворота срывало и что то тяжелое устремлялось к нему. Самым жутким было осознание, что ворота сломаны и монстр теперь на свободе. Этот треск заборных досок и нарастающий топот, не раз заставляли приезжего вскакивать среди ночи с бешено колотящимся сердцем. Словно бежал дистанцию. Долго потом не спалось, а сон повторялся изо дня на день.
   Пару раз он пытался повернуть сон в другую сторону и вместо того, чтобы бежать прочь, поворачивался и шел обратно, чтобы увидеть чудовище – странный способ управления сном. Но когда забор разлетался, он слышал лишь рев, а затем он просыпался, словно подсознание намеренно выключалось, спасая мозги от перегрузки в результате увиденного. Со временем сны прекратились, но вот теперь Сергей увидел чудовище из своего сна. И это была реальность, и теперь спасенье можно будет искать только в снах.
   Говорят: взгляни своему страху в лицо. А если это не только твой страх, а еще разнообразные страхи тысячи других людей, собранных скрупулезно воедино.
   И чем больше Сергей смотрел на созданное средоточие ужаса, тем большие кошмары оживали в глубоких тайниках сознания, прорываясь к свету, накладываясь одни на другие, тем слабее становилась связь Сергеевой личности с реальностью, медленно погружаясь в бурлящую пучину темного ужаса.
   Последней доподлинно услышанной фразой был рыкающий вопль Урунгула:
   – Этот первый!!! Но их будет много!!!
   Затем, залитые кошмарами мозги не выдержали и отключились, погрузив сознание в непроницаемую темноту, в глубину, куда не проникали никакие видения.
 
   И вот, месяц спустя после того злополучного вечера, когда он по дурости ухватил камень голыми руками, Сергей очнулся на своем любимом пригорке, откуда открывался потрясающий вид на деревню, в обличье изумительно измятого волка. В голове плавал серый туман, какие то образы без названия, а когда приоткрыл левый глаз, то голова отозвалась болезненной резью, среагировав даже на тот слабенький свет, какой лился с серых небес. Судя по ощущениям было позднее утро. По крайней мере, так все болит только утром, после того как спал всю ночь, а день до этого носился как угорелый.
   Сергей осторожно приподнял серую голову, и мир болезненно качнулся, провернулся вокруг своей оси и застыл. Глаза слезились и побаливали, а голова не держалась и все норовила не удержаться свесится и уткнуться в землю.
   Но Серега ее удержал, больше того, он даже приподнялся на дрожащих лапах и кое-как, по-собачьи, сел. В мозгах была тьма. От увиденного кошмара воспоминаний не осталось, они ушли в подсознание и будут теперь вылезать по ночам, пугать, но днем их уже не вспомнить. Вероятно это была защитная реакция мозга, подведенного к критической черте. Он удалил в дальний уголок нежелательную разрушительную память, оставив только само знание о происшедшем. Так теперь Сергей помнил, что побывал под водой во дворце, помнил речи Урунгула, помнил что создали страшного монстра, но как монстр выглядел, не помнил вообще. Только ощущение чего-то темного, на самом краешке разумения.
   Что с ним стало после того, как он отключился посреди хрустального зала, он тоже не помнил, вероятно звериные рефлексы сами вытащили его на поверхность и привели сюда, единственное постоянно знакомое звериной личности место. Но как же болит голова!!! Как же болит все подряд.
   – "Тяжело" – подумал Сергей и даже это произнес но волчья глотка выдала только хриплый, грубый сип.
   Затем Сергей вздрогнул и резко вскочил, чуть правда, не упав. Перед ним на старом пне, где он любил посиживать змейкой, кто-то сидел.
   – Очнулся? – деловито спросил кто-то, в проясняющихся глазах оказавшийся беловатым старцем в странной почти до пяток рубахе.
   – Ты кто? – спросил Серега и хотя пасть издала невразумительные звуки, старикан, похоже понял.
   – Забыл? – сказал он, и поводил руками перед Сергеевым ноющим носом. – А сейчас?
   – Ты Сивер! – сказал Серега снова вскакивая. – Ты Сивер, как ты узнал?!!
   Старикан ухмыльнулся, хотя довольно криво, но теперь тайники Серегиной памяти открылись полностью, и он видел, что это действительно Сивер, их тайный хранитель, и на нем все та же беловатая кольчуга, а седая совсем борода стелется на колени. Лицо у старого воеводы было серьезным, несмотря на улыбку, а волосы поддерживал потертый бронзовый обруч. И легкий свет, что он распространял был почти не заметен.
   – Нашел вот, – сказал Сивер наконец, – это было тяжело, но нашел.
   – Нашел так нашел. – Оборвал его Серега, который с каждой секундой вспоминал все больше подробностей его нелегкого существования до превращения. – Скажи лучше, что с остальными, как там в деревне, как вообще?
   – Лапников жив и относительно здоров, если не считать невроза средней тяжести…но ведь это у всех вас теперь так.
   – Угу, а дальше.
   – Про Щербинского ничего не знаю, а в деревне дела плохи, тоже правда уже давно, но точно не припомню как там.
   – Как это не припомнишь? Как это не знаешь, ты ж все можешь, почему же…
   – А потому. – насупился Сивер. – Ты за кого меня считаешь, если честно, уж не за бога ли?
   – Ну…Ну… – замялся Сергей, – вообще говоря…
   – Слушай меня человече непонятливое. Я Сивер – ты это уже знаешь, еще ты знаешь, что я был воеводой русского войска, штурмовавшего село Черепа – это село. Это я заложил проклятый камень в основании Черепиховской церкви, за что ты меня не раз и не два ругал.
   И Сивер снова ухмыльнулся. Правда, не зло.
   – Мда. – Сказал Серега уже тише. – Раз уж мы встретились так странно, так расскажи как все было на самом деле, и объясни наконец что здесь происходит по настоящему.
   – Я расскажу, хотя основные моменты ты уже домыслил сам. Черепа брались трудно, и великой кровью, хотя все остальные язычные племена всегда сдавались почти без боя. Они бежали, а мы нагоняли их на конях рубил, секли, и только малая их часть уходила в дремучие леса. Знаешь наверное, хотя и молодой еще, но узнал, что человек всегда страшился леса дремучего, и лишь только богомерзкие Лемехи его не боялись. Говаривали что владеют они силами лесными, страшными. Так кстати и было, почти.
   Как я сказал Черепа брались большой кровью и треть русского войска полегло под стрелами и бронзовыми мечами язычников. Не поверишь, но я до сих пор помню эту битву, и до сих пор вспоминаю лица дружинников, помню всех до одного. Хотя все до одного уж пятьсот лет как лежат под землей. Наверное это часть наказания, которое я несу.
   – Что еще за наказание?! Наказание несем мы с остальными Черепиховцами.
   – Потом, потом, ты наконец должен узнать все об этом запутанном деле, в конце концов я все-таки втащил тебя в это.
   Сергей нервно зашагал вдоль, и неосознанно скаля клыки, поглядывая в сторону Черепихова:
   – Так это все-таки ты разогнал кордон?
   – Да я, своей властью я могу разогнать те низшие формы жизни, что служат змеиному. Я сделал так, чтобы ты мог пройти, и дал пройти Лапникову. Постой, дай я дорасскажу. Так вот, Черепа мы все-таки взяли. Последние Лемехи, как я уже говорил, скрылись в лесах и лишь их верховный шаман, твой знакомец, не пожелал уйти и остался со своим капищем поганым.
   Я видел его при жизни. Мерзкий был человек, он ненавидел абсолютно всех, собственных соплеменников приносил в жертву Снорунгу, но зато обожал змей, и повелевал ими. Думая он уже тогда мог оборачиваться собственными рабами, лесными созданиями. Да я встречал его и сам приказал его разорвать надвое молодыми березами, он встретил смерть хладнокровно, но перед тем как стволы отпустили успел произнести проклятье адресованное персонально мне. Да, Урунгул был мастер произносить проклятья, из-за него, проклятого язычного шамана из лесной глуши, теперь я сижу пред тобой, а не нашел свой покой, как моя дружина. Ты не представляешь даже как теперь тяжело мне.
   Проклятье было на меня и я его хорошо услышал, а потом шамана разодрало надвое и поверишь ли, крови из него было совсем не много. Много было в странностей в шамане мертвом. Например у него не как не закрывались глаза и хотя много раз пробовали закрыть их, они открывались опять, таращились в пустоту, тупо и бессмысленно, пугали проходящих. В конце концов мы нахлобучили ему на голову ржавый старый шлем, достался нам помниться от псов рыцарей, лет за пятьдесят до взятия Черепихова. Он валялся, мешал, и никто не знал что с ним делать, вот и нашли местечко. Так с эти шлемом и похоронили. А под шлемом он видно так и таращился.
   – А разве нельзя было завязать голову простым мешком, шлем все-таки на такого…
   – Можно и мешок, да только Урунгул все таки шаманом был, к тому же верховным, а про таких известно, что они и после смерти лютуют. А шлем железный, должен был предохранить.
   – Не очень то он спас.
   – за Урунгулом стояло нечто большее, чем простой языческий идол. Проклятие было хитрое, до сих пор, вспоминая его я содрогаясь от омерзения. Это из-за него я поместил камень в основание церкви. Проклятие сработало и я, несмотря на уговоры друзей и простого люда поместил камень в церковь, да еще и громко возвестил об этом. Остались даже летописи, смотрел. А зря, не помещают языческие камни в освященные храмы, я совершил ошибку, захоронив зло на долгие века, где они набрало потихоньку силу, потягивая соки из прихожан. После революции церковь больше не посещали и камень, подчинив ближайших к нему людей доставил себя в другое людное место – дом культуры. Думаю он набирал бы силы и дальше. Но тут случилась буря и он оказался на поверхности. И не удержался от соблазна, посчитал что сил достаточно, вырвался и пошел в налет.
   Вам крупно не повезло, что этот налет пришелся именно на ваше время, без бури Змей еще тихо таился лет сто, не меньше.
   Получилось так, что я оказался проклят двумя разными сторонами. После захоронения камня я жил спокойно и не о чем не задумываясь еще сорок лет и умер от старости…это была хороша жизнь. У меня было трое сыновей и две дочери, потом пошли внуки, сейчас все конечно уже умерли, но остались потомки. Между прочим братья Щербинские мои прапраправнуки, прямые, хотя даже и не знают нашего родства.
   – Ну и ну, – сказал Серега, – это поэтому ты выбрал старшего помогать нам?
   Сивер взглянул довольно:
   – Догадался уже? Да, я подбирал долго команду которая справится с поставленной мне задачей. Я выбрал вас…
   – Не постой! – прервал Серега резко. – Давай ка пообстоятельнее, меня последнее время интересовали вот каик вещи. Первый вопрос: Кто есть ты?
   – Кто есть я? – повторил Сивер. – Ну хорошо, расскажу как знаю. Так как я умер пятьсот лет назад я не могу быть человеком. Хотя мыслю по прежнему по человечески. В чем-то я даже сейчас человек. Но я и не призрак в общепринятом слове, мне дана свободы перемещения и манипулирования с легкими предметами и сохранено мое человеческое тело, хотя и в несколько разреженном виде. Мне дали понять, что таким я останусь пока не исправлю то что натворил в жизни, а именно, искореню посаженное мной же зло.
   – Кто тебе дал понять?
   – Я не знаю, высшие силы, что стоят надо мной. Я их никогда не видел и не представлял и не знаю кто они как выглядят. Вижу ты ждешь ответ на вопрос, что по ту сторону, но я не знаю, и не могу тебе это сказать. Все таки ты говоришь не с ангелом и даже не с тенью предка, ты говоришь с человеком, хотя и много знающем.
   – Как это ты не умер, ты же сам сказал что счастливо жил до старости, а потом отошел?
   – Я умер иносказательно, точнее для всего своего окружения, для людей, но сам я не оказался на том свете, или что там. Я по-прежнему не знаю что нас ждет после смерти, потому как дух мой, после гибели тела был помещен вот в это – он развел руками – с ним я получил некую власть, но в остальном по прежнему человек. Хотя теперь мне уже самому хочется узнать как там за чертой, и увидеть наконец того, кто говорил со мной, хотя похоже я бессмертен, по крайней мере пока не избавлю человечество от проклятого камня. А это тяжело так, долго жить, гораздо тяжелее чем обретаться в змеиной шкуре.
   – Это что, намек? – хмуро спросил Сергей, кося оранжевым глазом на Сивера.
   – Никаких намеков, просто тяжело. Получается так, что я заморожен на своей последней минуте и так вот уже много веков.
   – Бред какой! – простонал Серега, хотя из глотки выполз визгливый скулеж.
   – А ты не бред? – спросил воевода и ткнул пальцем в Сергея. – Ты сам в волчьей шкуре не бред?
   Сергей замолчал, в конечном итоге вся жизнь вокруг нас сплошной нескончаемый кошмар, который некоторым кажется вечным праздником, это уж как посмотреть.
   – Если хочешь, – произнес воевода, – я тебе скажу кто я современным языком. Я биологически нестабильная углеродная структура в которую пересажен энерго – информационный комплекс моего бывшего носителя вкупе с развитым электрическим контуром, который принято называть сознанием.
   – Лучше оставь все как было, в терминологии я не силен, но у меня вопрос номер два. Что теперь Урунгул?
   Сивер вздохнул, поерзал неловко на своем пне, с которого при этом не посыпалось не щепочки, хотя пень был весь трухлявый:
   – Он во многом подобен мне, хотя вызван силами прямо противоположными мне. Да, он тоже искусственно созданное тело в которое помещен информационный комплекс, в просторечьи душа, если конечно она у него была и разум с памятью. Этот разум двигает телом и заставляет его существовать, несмотря на заведомо неправильную его конструкцию, которая не смогла бы жить сама по себе. Ты думаешь почему у него такие руки страшные, потому что оторвали? Да нет, это отражение его мыслей, а мысли кстати подвергают такие тела метаморфозам. Такие вот с ним дела, кстати таких вот вселенных называют в народе големами.
   – Так значит он все таки голем, я был прав. – Воскликнул Серега. – Но если он голем, то и ты тоже?
   – Где-то как-то, впрочем я поразреженнее и мое существование поддерживает, только существование камня, а Урунгул во всем обязан своему Змею, без него он тут же покинет ту несуразность в которой помещается.
   – Так какая между вами разница?
   – Разница есть. Тот Урунгул, которого ты видишь не настоящий Урунгул. Настоящий был разорван деревьями и умер, а ты встречался с его копией, големом в которого было засунута копированная матрица настоящего Урунгула, клон, выражаясь современным жаргоном. А я по-прежнему свой, не скопированный и таким сохраняясь многие годы, тогда как шаман был создан полтора месяца назад, для непонятых целей.
   – Ладно, понятно, у меня последний вопрос. Кто такой Снорунг?
   – Снорунг? – переспросил Сивер. – Если честно то я не знаю, он нечто необычное, да и много у него имен.
   – Как необычное? Так змеиный бог он или нет?
   – Бог, то бог, но скорее всего все-таки нет, это некая субстанция, тень от тьмы, питается явно энергетикой людей. Короче это нечто аморфное и вряд ли наделенное сознанием. Это скорей сила природы. Известно мне только, что оно как-то связанно с камнем, и если камень уничтожить то сгинет и напасть.
   – А как камень уничтожать? Его нельзя трогать руками. Это я понял, что же тогда с ним делать?
   – Это ты узнаешь, – ласково улыбнулся Сивер, – тебе это станет скоро понятно, я знаю.
   Сверху посыпался мягкий серебристый снежок и вокруг все засияло от белесого света Сивера. Снежинки искрились и танцевали в воздухе, а душу наполняло неземное спокойствие. Хорошо быть падающим снегом. Снегом который может лишь кружить и подпрыгивать в прозрачном воздухе, которому нет дела до наших забот. Настанет время и он растает, но не сгинет. А превратиться в каплю воды, что сольется со множеством себе подобных.
   В этом серебристом свете Сивер сам выглядел сотканным из снега, как большой снеговик он поджал ноги от вырастающего сугроба. А снег падал и падал, тихо и умиротворенно, и это было лучше дождя. Под снегом скрывалась черная земля, грязь разложения. Сергей любил зиму, ведь снег скрывает всю мерзость, что накопилась за долгое жаркое лето. Первый снег дает иллюзию чистоты, пусть даже и не надолго.
   Картина вокруг постепенно становилась идилистической, вырастали уютные пушистые сугробы, искрились мелкие снежинки, а позади насупленный лес одевал ветки в белые снежные одеяла. Стояла тишина, не слышно было диких воплей, гнусного ора, лишь шелестел вдали голыми ветками лес и шуршал снег, покой обворачивал все вокруг. Быть может в этом был виноват Сивер, что столько лет пытался исправить собственную ошибку, что теперь даже его присутствие отгоняет тьму.
   Вообще, в зимнем лесу не может таиться кошмара, ведь снег собирает весь слабый разреженный свет в округе, и что мы видим? Вместе угрюмого мрачного бора, появляется снежная сказка, и все блестит тем холодным но ярким светом и нет места для теней. Все же нет человека у которого вид снежного леса вызвал страх, ведь лес зимой замирает и дает полюбоваться своими красотами в оправе из снежного серебра. Странно, но у Сереги такой лес всегда ассоциировался с праздником, с радостью, почему так, ведь зимой природа мертва? Кто знает. Но теперь, сидя в чуждом волчьем обличье подле блестящего Сивера Серега впервые за прошлый месяц отдыхал. Отдыхал и не думал ни о чем, лишь созерцал праздничный полет снежинок в ясном воздухе и освобождался быстро от тягостных дум.
   – В конце концов, – неожиданно произнес он, – надо стараться находит радость в самых простых вещах.
   – Именно так – с улыбкой сказал Сивер – иначе жизнь будет казать невыносимой. Если ты победишь, то сможешь жить дальше без кошмаров, хотя никогда снова не увидишь снегопада в конце августа.
   – Снегопад в конце августа. – Произнес Сергей любуясь падающими хлопьями снега и последние остатки зверя стремительно покидали его. Кто в конце концов кроме человека догадался любоваться природой?
   – Скажи мне Сивер, – произнес приезжий поднимаясь, – ты нашел меня чтобы возвратить мне человеческий облик?
   – Да, для этого я тебя и нашел, силы мои велики, но сам воевать против змея я не могу, для этого мнет нужны люди. Сам же знаешь что человек это ничто иное как поле битва добра и зла, действуют всегда люди, даже если думают за них другие. Я помогал вам на всем протяжении вашей миссии в Черепихово, именно благодаря мне, вы остались живы во время первого шабаша, я позволил тебе осмотреть старый Черепиховский подвал. И я подослал вам Кузьмича. Я старался помогать как мог, но не предугадал что от прикосновения к камню ты обратишься в змею. Сотни людей касались его без всякого эффекта. На тебя же он подействовал слишком сильно. Было время когда мне казалось, что попытка моя опять провалилась, но тут ты неожиданно нашелся и я смог с тобой связаться. Еще кстати, помнишь что с тобой происходило в Хрустальном дворце?
   – Помню.
   – Так вот, ты остался в неприкосновенности тоже благодаря мне, хотя это было тяжело. А еще тяжелее было заставить Урунгула не узнать тебя в змеином обличье. Но теперь все позади, ты выжил и должен вернуться в деревню. Извини, что не нашел тебя раньше, а то бы давно вернул бы человеческий облик.
   – А во дворце? – спросил Серега. – Что за ужас там творился?
   – Там создавали монстров. Не даром же говорят: Сон разума порождает чудовищ. Один уже создан, так что время у нас поджимает. Ты вернешься в деревню, разыщешь там спутников и постарайтесь уничтожить камень, как вы должны узнать, сам не знаю, но чувствую должны, и постарайтесь поспешить, если не хочешь чтобы это распространилось на близлежащие территории, а оттуда и дальше. Не забывай. Что за этим, – он указал на черный небесный свод, – сейчас жаркий августовский денек.
   – Паденье тьмы. – Сказал Серега вспомнившуюся строку.
   – Паденье тьмы. – Кивнул Сивер – Встань на все четыре, я верну тебе человеческий облик.
   Сергей вскочил и нападавшие за время неподвижности снежинки разлетелись белым сверкающим ворохом.
   – Один момент Сивер. – Сказал Серега. – На улице холодно, а одежда моя у пруда осталась, ты постарайся одеть меня кое-как.
   – Сделаю, – сказал Сивер, – приготовься.
   Сергей снова глянул на кружащиеся снежинки. Кивнул головой:
   – Давай.
   Сивер поднял руки не вставая, поток серебряного сияния заставил вспыхнуть снег на пути и осветил замершего Сергея. Затем вспыхнул весь мир, прошло знакомое ощущение переворота, а затем приезжий еле удержался на собственных внезапно ослабевших руках. Вскрикнул от изумления, так странен был переход, а затем нежная кожа на руках (не то что волчьи подушечки) стала стремительно замерзать и он вынужден был подняться на ноги. Было холодно. Только сейчас Серега лишенный теплого меха, ощутил, что действительно холодно, и от этого мороза неприятно немеют щеки и кончики пальцев.
   – Вот так. – Произнес Сивер с удовлетворением.
   Сергей выпрямился и некоторое время с изумлением осматривал новоприобретенные руки.
   – Я вернулся. – Пробормотал он.
   – Ты не куда и не уходил. Отныне ты снова человек, и попробуй не превращаться в животное.
   – Это уж как получится. – Счастливо ухмыльнулся Сергей. – А я все-таки вернулся! Славно быть человеком. Ой как славно!!
   Он довольно попрыгал на своих двоих, с ощущением, что все что произошло ранее ничто иное как страшный сон. А теперь вот он прошел и не было этого ужаса змеиной жизни. Даже собственный голос показался после волчьей глотки непривычно звонким. Да речь, это лучшее что есть у человека после огня!
   Только сейчас довольный Сергей обнаружил во что нарядил его древний воевода.
   – Ты что? Поновей не мог что ли найти? – изумился приезжий. – Как же я так в деревню пойду?