Страница:
Значит, ее пригласили играть на похоронах правителя. Ромуланцы повсюду слыли большими мастерами иронии. "Но это, – грустно усмехнулась Яндра, верх иронии." Претор, который при жизни был подлецом и убийцей, Претор, которого даже самые слепые и обманутые пропагандой обыватели обвиняли в сотнях тысяч убийств и таинственных исчезновений сограждан, Претор, который лично послал ее старшего брата в заведомо провальную экспедицию, отрицательный результат которой означал его неминуемую казнь, Претор, который организовал "ритуальное" самоубийство ее родителей и поставил клеймо позора на ее тело, – этот Претор даже после своей смерти тянет к ней костлявые руки и требует, чтобы она посвятила музыку, страсть и вдохновение своему душителю.
– Это, действительно, большая честь.
Очнувшись от своих мыслей, Яндра поняла, что уже не в первый раз слышит от мужа эти слова.
– Думаю, мне не надо напоминать, что лишь благодаря благосклонности Претора я стал администратором средней руки. И кто знает, кем мне суждено стать при его преемнике... Кстати, мне сказали, что из-за твоей близости ко мне обойдены вниманием несколько старых и вполне достойных музыкантов.
Тиам устремил свой взгляд на жену, ожидая увидеть на ее лице выражение благодарности. Но Яндра казалась безразличной к словам мужа.
– Что касается меня... – Тиам важно поднял вверх указательный палец и перешел на шепот. – Меня посвятили в... – неожиданно он замолчал и бросил испуганный взгляд на жену. В своем хвастовстве Тиам чуть не перешагнул запретную черту и не наговорил лишнего.
Яндра оставила последние слова мужа без внимания. Опустив голову, она думала о "большой чести", которую ей оказали. Как Тиам посмел? Неужели он ничего не знает о прошлом ее семьи, о том, что замуж за него она вышла исключительно ради того, чтобы реабилитировать себя и брата? "Представляю, какую злобу это обстоятельство у него вызывает", – усмехнулась про себя Яндра.
– Почему-то ты не взволнована, – прищурив глаза, заметил Тиам. Кажется, ты, действительно, не понимаешь, какая честь тебе оказана.
– Я буду играть, Тиам, – тихо и покорно произнесла Яндра. – Даже больше, чем они попросят.
– Все-таки они решились сообщить народу, – пробормотал капитан. Неужели они думали, что смогут утаить правду навсегда?
Услышав позади себя шаги, Хиран обернулся и увидел на пороге своего отсека Ферика, только что назначенного Первого офицера. Неожиданный гость стоял, заложив за спину руки.
– Однако болезнь Претора они держали в секрете годами.
Молча кивнув, Хиран стал пробегать глазами высвеченный на дисплее список личного состава "Галтиза". Капитан с удивлением обнаружил, что Ферик прослужил на корабле четыре года. Каким образом могло оказаться, что они проработали бок о бок так долго, а молодой офицер ни разу не попался на глаза? Вероятно, потому, что он сам никогда не обращал внимания на мелочи, на то, что считал второстепенным. Боже, как это странно выуживать по крупицам информацию о своем Первом офицере, с которым, может быть, не раз встречался в коридорах "Галтиза"!
Ничего не поделаешь, придется теперь довольствоваться натянутыми, вымученными, сдобренными неловкими паузами разговорами с Фериком и вспоминать легкое и приятное общение с добродушной Рэн. Хирану было странно смотреть на список и не видеть имени бывшего Первого офицера даже в числе рядовых членов команды.
– Да... Предстоящие недели обещают быть интересными... – фальшиво протянул капитан. – Как вы думаете, нас отзовут назад?
– Все возможно, – пожал плечами Ферик. – Особенно во времена перемен.
Кругом одни слухи.
Хиран не ожидал другого ответа. Даже от Рэн.
– Опять столкнулись с проявлениями интеллекта или просто вымокли?
– Эту встречу не охарактеризовать никакими словами, доктор.
– Так расскажите же, расскажите! Вы опять что-то выяснили, не так ли?
– Конечно, доктор. Джордж и Грейси вполне довольны своей средой обитания, но...
– Опять про Зонд, Спок? Да?
– Думаю, доктор, нельзя сказать что-то определенное. В лучшем случае, могу описать свои ощущения и впечатления.
– Вроде тех, которых вы набрались в Сан-Франциско, после чего стали утверждать, что Грейси беременна?
– Приблизительно, доктор. Только те, предыдущие впечатления были сильнее, острее, гораздо специфичнее. Очевидно, это из-за особой природной биологической функции, с которой столкнулась Грейси. А Зонд и его действия остались далеко за пределами повседневного опыта китов. Впрочем, такими же непостижимыми и загадочными для Грейси и Джорджа кажутся и наши действия по их транспортации из двадцатого века. Вели я все правильно понимаю, вернее, чувствую, Для китов пришествие Зонда и транспортация сквозь века явления одного порядка. У меня есть подозрения, что Грейси и Джордж не отделяют их одно от другого.
– Вы хотите сказать, что они не видят никакой разницы между нами и Зондом?
– В некоторой степени. Повторяю, что оба события остаются целиком за пределами опыта и интеллектуального развития китов.
– Значит, – нахмурился Маккой, – они вполне могут увязать Зонд с нами и даже клингонами?
– При общении с китами у меня возникло одно ощущение: все, что связано с Зондом и нашим вмешательством в их жизни, вызывает в китах чувство близости, причастности, что ли... Джордж и Грейси не понимают, что именно произошло, но события прочно засели в их душах и умах. И это вызывает в китах эмоции и чувства, близкие к комфорту и безопасности, причем не в настоящем, а в будущем. Вот так, доктор.
У Маккоя голова пошла кругом.
– Что все это значит?
– Я попытался передать лишь то, что, по всей видимости, ощущают Джордж и Грейси. Может быть, они чувствуют, что впереди еще один контакт с Зондом или каким-то подобным аппаратом.
– Значит, он вернется, – устало выдохнул Маккой.
– Я думаю, что никто из тех, кто изучает эту проблему, не сомневается, что Зонд вернется, доктор. Я лишь полагаю, что это возвращение состоится намного раньше, чем думают другие.
Опустив глаза, Маккой задумчиво покачал головой. Он вспомнил о странном сегодняшнем сеансе связи со Звездным Флотом и последовавшей за этим просьбе капитана явиться в транспортный отсек.
– Почему Джиму так не терпится увидеть нас?
– Не знаю, доктор. Кстати, мне сообщили о местонахождении и курсе Зонда. Он продолжает свое движение в сторону Первой Федерации, и пока ничто не предвещает его скорого возвращения.
– Ну, это чужие проблемы, – фыркнул Маккой. – Могу только пожелать им успеха. А нас ждет капитан.
Через некоторое время Первый офицер и доктор добрались до транспортного отсека, где перед ними предстали озабоченные Кирк и Зулу.
У пришедших на прощание с вождем ромуланцев сама Яндра тоже вызывала необыкновенный интерес. Во время коротких передышек, отложив в сторону очередной музыкальный инструмент и разминая уставшие пальцы, она иногда слышала шепот, который перекатывался по нескончаемой веренице горожан, словно эстафетная палочка:
– Жена младшего центуриона Тиама...
– Родная сестра Дайяна... археолога...
– Близняшка?..
– Вот еще! Просто сестра...
– А она старше его?
– Говорят, старше...
– Я слышал, у них есть еще сестры и братья...
– Ни она, ни ее братец никогда не были в армии...
– Говорят, они в опале. Да не смотри ты на нее!
Случалось, какая-нибудь матрона давала подзатыльник своему благоверному, если он чересчур долго пялился на уставшую, с темными кругами под глазами, но красивую женщину на подиуме. Тотчас же почтенный горожанин устремлял взгляд на саркофаг с высохшим телом старца, еще недавно державшего в своих руках мысли, чувства и жизни ромуланцев.
Яндра играла, преодолевая усталость, не обращая внимания на шум в голове и онемевшие пальцы. Иногда она умудрялась подремать, и тогда видела картины из далекого детства: маленький чудо-ребенок сидит на залитой солнцем зеленой лужайке и играет на плекте перед мэтрами. "Радуйтесь, говорят седовласые старцы ее родителям. – В вашей семье есть кому исполнить воинский долг. Поэтому ничто не помешает вашей девочке достичь высот в музыке."
Приходя в себя после таких грез, Яндра начинала плакать. Некоторые замечали, как из светло-зеленых глаз женщины на струны плекта или батайна падали прозрачные капли.
– Как трогательно! Посмотрите, как она рыдает по нашему вождю!
"По нашему вождю... – с ненавистью шептала Яндра. – Неужели по этому зверю кто-то может плакать?"
Глава 2
На пресс-конференцию адмирал Картрайт пригласил весь старший офицерский состав "Энтерпрайза". Однако за столом переговоров напротив Картрайта и президента Объединенной Федерации Планет оказались лишь Кирк, Спок и Маккой. Зулу и Чехов задержались на корме, где проверяли вспомогательные двигатели. Ухура появилась на короткое время, о чем-то поговорила с адмиралом и исчезла, а Скотт, несмотря на свое обещание старику быть к его услугам в любое время, сослался ига неполадки в системе охлаждения корабля и тоже вскоре отбыл из пресс-центра.
– Доброе утро, джентльмены, – поздоровался президент и начал свою речь:
– Цель нашей встречи – обозначить круг ваших обязанностей во время предстоящих переговоров с ромуланцами, – оглядев присутствующих и не встретив ни одобрения, ни возражений, президент продолжил. – Перед тем, как пойти дальше, я хочу спросить вас, известен ли вам термин "перестройка".
– По-моему, это русское слово, появившееся в конце двадцатого века и обозначавшее реконструкцию, переделку чего-либо, – оживился Спок. Кажется, тогда же в России возникло понятие "гласность"...
– Которое означает открытость и публичность, – вздохнул Маккой, – и даже либерализацию в идеологии.
– Спасибо, джентльмены. Я вижу, вы неплохо помните историю, похвалил президент. – Именно эти процессы, вероятно, происходят сейчас в Ромуланской Империи после смерти Претора. По нашим сведениям, все их общество, от верхушки власти до уличной черни, объято эйфорией перемен.
Первым делом, ромуланцы открыли тюрьмы и выпустили на свободу всех политических заключенных, или, по крайней мере, тех, кого считают политическими заключенными. Далее. Временное правительство разрешило свободную торговлю со всеми планетами, не входящими в Федерацию, и отменило так называемый "запретный список". Философы и ученые, художники и писатели, которым раньше запрещали под страхом смерти публично выражать свои мысли и чувства, отныне получили свободу слова.
Ей и Дайяну не разрешали встречаться целых пять лет! Пусть Тиам скрежещет зубами от злости, но она ни за что не станет скрывать своих чувств к брату! Откинув одеяло, под которым она чахла несколько последних дней, Яндра вскочила с кровати и бросилась в открытые объятия.
– Привет, младшая сестренка!
Дайян назвал Яндру так, как называл в далеком детстве. На самом деле она была на шесть минут старше – факт, как ни странно, весьма важный в отношениях между близнецами.
Бурная сцена радости продолжалась так долго, что у Яндры успели высохнуть слезы. Усевшись на кровать и взявшись за руки, брат и сестра с нежностью смотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова.
– Ты выглядишь измученной, – наконец сказал Дайян.
– Я так рада видеть тебя, – щемящим душу голосом произнесла Яндра.
Ее глаза вновь стали влажными. Не отрывая взгляда от Дайяна, она достала носовой платок и приложила к лицу.
– Какое чудо, что ты здесь, – всхлипнула Яндра и прижалась щекой к плечу брата. – Целых три дня, пока столица умывалась горестными слезами, я играла траурную музыку разрешенных Композиторов, играла до изнеможения...
Но довольно об этом! Наконец-то мы с тобой встретились. Как это стало возможным?
– Разве ты не слышала о послаблениях режима? – спросил Дайян, неодобрительным взглядом осматривая апартаменты сестры. – Меня объявили лояльным гражданином и реабилитировали. Так и сказали: "... в связи с вашими заслугами" перед Отечеством и в знак уважения к вашему таланту".
Теперь я могу говорить все, что мне заблагорассудится. Но к черту такое счастье! Если бы ты знала, как близко я оказался к разгадке настенных письмен в Тлекане! Разумеется, я перерисовал иероглифы. Как только все устроится, я с головой засяду за их изучение. И тогда... Кроме тебя, я никого не хочу видеть. Как тебе удается жить рядом с этими?..
– Не забывай, я жена одного из них, – тихо ответила Яндра, рассматривая свои пальцы, – поэтому вынуждена вращаться в их кругу.
Видимо, так написано нам на роду. Судьба то бьет, то ласкает нас, брат, и никогда мы с тобой не будем жить так, как нам хочется.
– Возможно. Только не забывайте, что у нашего "Галтиза", как и у самой конференции, есть недоброжелатели, – Хиран угрюмо взглянул на Первого офицера. – Я одобряю эту затею, но как бы эти ребята не перехитрили сами себя. Неудача в переговорах утащит их на самое дно, откуда им уже не выбраться.
Ферик согласно кивнул, но промолчал.
– Адмирал, если можно... – встал из-за стола Кирк. – Мне кажется, что перемены такого огромного масштаба вряд ли разыграны лишь для того, чтобы пустить нам пыль в глаза.
– Мы нарисовали вам только общую картину, – пояснил президент. – В действительности, последствия процессов, которые происходят в Империи, непредсказуемы, а сценарии событий бесконечны.
– Я полагаю, джентльмены, – вступил в разговор Спок, – что эти перемены, настоящие они или нет, имеют значение лишь для самих ромуланцев, а не для Федерации. Нам сейчас важно знать, кто реально правит Империей и как сильна его власть. Я думаю, что смерть Претора повлечет за собой ожесточенную и, возможно, долгую борьбу за место под солнцем.
– У нас нет на этот счет никакой надежной информации, – сокрушенно покачал головой президент. – Для наблюдателей со стороны ромуланская верхушка хочет казаться монолитной и сплоченной. Нам известно только то, что обязанности Претора выполняет какой-то комитет, но мы не знаем, кто именно в него входит.
– Деятельность любых временных комитетов основывается, как правило, на существующих законах и традициях, – заметил Спок, – по крайней мере, в развитых обществах.
– Об этом комитете, джентльмены, нам ничего не известно, – повторил президент. – Ни численность, ни состав. Но как бы там ни было, нам придется иметь дело именно с ним, даже если мы этого не хотим. И не только в плане проведения мирной конференции.
– Глупые тайны, – нахмурился Маккой. – Как можно с кем-то разговаривать и не видеть лица собеседника?
– Свой скептицизм, джентльмены, оставьте при себе, – одернул Картрайт, явно недовольный репликой доктора. – Мы должны принять предложение ромуланцев и немедленно дать положительный ответ. Ставки высоки: развитие мирных отношений между двумя разными культурами. Поэтому мы не можем поступить иначе.
– Согласен, – поддержал президент, от которого не ускользнула едва заметная скептическая улыбка на губах Кирка.. – Именно поэтому мы здесь, джентльмены. Мы должны воспользоваться любым представившимся нам шансом на установление долгожданного мира.
– Не забывая о своих интересах, – добавил Маккой.
– Да, не забывая о своих интересах, – повторил президент, почему-то улыбнувшись и переглянувшись с адмиралом. – Стоит ли продолжать разговор?
Есть еще несколько аспектов, которые мы могли бы обсудить в частном порядке. Например, ромуланцы настаивают на том, чтобы конференция затронула не только вопросы мира, но и культурный и научный обмен между народами. Кажется, ромуланцев будет сопровождать целый оркестр, и то же они надеются увидеть у нас. Насколько я понимаю, "Энтерпрайз" должен будет обменяться концертами с кораблем Империи.
– Хорошенький повод для массового вторжения на наш военный корабль, насторожился Маккой.
– Меры предосторожности будут приняты, доктор, – заявил Картрайт. Точно так же, как ромуланцы будут настороже, когда мы отправимся к ним с визитом вежливости.
– А каковы другие аспекты, мистер президент? – напомнил Кирк, предупреждая очередную реплику со стороны Маккоя.
– Боюсь, следующий аспект вы найдете неприятным. Ромуланцы поставили условие относительно посла, который будет представлять нашу федерацию.
Офицеры "Энтерпрайза" дружно подняли брови в изумлении.
– Они пытаются указать нам, кто именно должен быть послом?! возмутился Кирк.
– Ромуланцы назвали того, кто им не должен быть, – покачал головой президент.
– Ну это уже слишком! – воскликнул Маккой. – Решать, кого отправить в качестве посла, – наше дело. Разве не так?
– Да что вы все принимаете в штыки, доктор? – не выдержал Спок. Знаете сказку про кролика и капусту?..
– Не знаю, какие сказки есть у ромуланцев, – вмешался президент, – но это не относится к делу. Их требования не дипломатическая поза. Ромуланцы вполне серьезно заявили, что не прибудут ни на какую конференцию, если там будет присутствовать одно нежелательное для них лицо. И мы вынуждены с этим считаться.
– Они дали хоть какие-нибудь разъяснения? – поинтересовался Кирк.
– Да, объяснения есть, и я усмотрел в них определенную логику. Если переговоры, в которых в качестве посла примет участие лицо самого высокого уровня и с блестящей репутацией, потерпят провал, то это будет настоящей катастрофой. Но если привлечь лицо рангом пониже...
– Не начинай с вершины, – прокомментировал Кирк, – иначе в случае провала все придет в полный тупик.
– Совершенно верно, – согласился президент. – Это обычная дипломатическая практика в Федерации. Высшие руководители не встречаются между собой до тех пор, пока дипломаты низкого ранга не расчистят дорогу и не согласуют все детали.
– И кто же эта нежелательная высокопоставленная персона? – спросил Кирк.
– Я уверен, вы все его знаете, – президент: выразительно посмотрел на Спока. – Это вулканский посол Сарэк.
– Так я и знал, – выдохнул Маккой. – Легко, объяснить, почему они не хотят его видеть.
– Да. Сам факт, что ромуланцы не желают иметь дело именно с Сарэком, о многом говорит, – поддержал Кирк.
– Прежде всего, о том, что ромуланцы не дотягивают до его уровня! выпалил Маккой.
– Вполне возможно. Однако здесь есть и скрытые мотивы. Например, ромуланцы не против того, чтобы вести диалог со всей Федерацией в целом, но не готовы иметь дело со своими соплеменниками-вулканцами. В любом случае, переговоры должны состояться.
– Так кого же они согласны видеть на месте Сарэка? Его, я думаю, вы тоже знаете, – загадочно улыбаясь, ответил президент. – Это один из выдвиженцев Сарэка. Он появится здесь с минуты на минуту. Его зовут Райли.
Находясь в местечке под Каиром, он пытался добраться до "Энтерпрайза" на попутном транспортном корабле.
В это время в пресс-центре адмирал и президент нервно поглядывали на часы. По выражениям их лиц было видно, что опоздание может дорого обойтись Райли в дальнейшей карьере. И вообще, его возвращение на борт "Энтерпрайза" никак нельзя было назвать бальзамом на душу Кирка.
Теперь Райли возвращался на другой корабль, через двадцать лет, и он был далеко не тем молоденьким нервным лейтенантом. На "Энтерпрайзе" по-прежнему служили знакомые лица: Скотти, Спок, Ухура и многие другие.
Казалось, по коридорам корабля бродил дух старого "Энтерпрайза". Самым странным и неуютным обстоятельством для Райли было-то, что на корабль он возвращался очень важной персоной, вокруг которой будет вращаться вся миссия. И если неловко в этой ситуации чувствовал себя сам Райли, то какие же чувства должны обуревать Кирка?
Когда-то Райли был радушно встречен капитаном и даже получил от него представление на присвоение звания "лейтенант". Однажды в группе спуска под командованием Райли произошел несчастный случай, и всю ответственность за это собирались возложить на лейтенанта. Кирк горячо вступился за своего подопечного, бегал по кабинетам и, как мог, использовал свои небогатые связи. В конце концов, все утряслось. Можно сказать, капитан спас карьеру Райли. Трудно представить, что бывший подопечный теперь должен представлять всю Федерацию на мирной конференции, фактически подчиняя себе капитана Кирка и его команду.
"В конце концов, я прошел школу Сарэка", – подумал Райли, узнав о своем неожиданном назначении.
Уже на "Энтерпрайзе" он вспомнил свое знакомство с послом.
– Здесь изложены подробности чрезвычайного происшествия в группе спуска под вашим командованием... – были первые слова знаменитого вулканца, который только-только захлопнул папку с персональным делом Райли.
Чудом уцелевший лейтенант стоял перед легендарным Сарэком в его кабинете и чувствовал дрожь в коленях и испарину на лбу.
– Вас назначили командиром группы спуска, в которой одного из членов команды съел хищник. Вас обвинили в его смерти, отстранили от службы и завели уголовное дело.
Посол говорил утвердительным тоном, но чувствовалось, что он ждет какого-нибудь вразумительного ответа или хотя бы оправдания.
Райли тяжело вздохнул и начал:
– Как офицер и командир группы спуска, сэр, я несу полную ответственность за...
– ... Любую роковую случайность? Думаю, что нет, мистер Райли.
Садитесь.
Райли сел, но не успокоился. Он спросил о переводе в другой корпус, ожидая услышать в ответ о своем незавидном будущем, например, о назначении на должность писаря или секретаря, а потом о возможности, благополучно дожив до пятидесяти лет, получить командную должность на какой-нибудь отдаленной базе, где большинство служащих составляют местные черноволосые женщины-аборигенки. Каково же было удивление молодого лейтенанта, когда Сарэк прямо заявил, что берет его в качестве своего личного представителя!
– Это, действительно, большая честь.
Очнувшись от своих мыслей, Яндра поняла, что уже не в первый раз слышит от мужа эти слова.
– Думаю, мне не надо напоминать, что лишь благодаря благосклонности Претора я стал администратором средней руки. И кто знает, кем мне суждено стать при его преемнике... Кстати, мне сказали, что из-за твоей близости ко мне обойдены вниманием несколько старых и вполне достойных музыкантов.
Тиам устремил свой взгляд на жену, ожидая увидеть на ее лице выражение благодарности. Но Яндра казалась безразличной к словам мужа.
– Что касается меня... – Тиам важно поднял вверх указательный палец и перешел на шепот. – Меня посвятили в... – неожиданно он замолчал и бросил испуганный взгляд на жену. В своем хвастовстве Тиам чуть не перешагнул запретную черту и не наговорил лишнего.
Яндра оставила последние слова мужа без внимания. Опустив голову, она думала о "большой чести", которую ей оказали. Как Тиам посмел? Неужели он ничего не знает о прошлом ее семьи, о том, что замуж за него она вышла исключительно ради того, чтобы реабилитировать себя и брата? "Представляю, какую злобу это обстоятельство у него вызывает", – усмехнулась про себя Яндра.
– Почему-то ты не взволнована, – прищурив глаза, заметил Тиам. Кажется, ты, действительно, не понимаешь, какая честь тебе оказана.
– Я буду играть, Тиам, – тихо и покорно произнесла Яндра. – Даже больше, чем они попросят.
* * *
Хиран, капитан корабля "Галтиз", совершенно спокойно прореагировал на официальное сообщение о смерти Претора. Лишь придя в свои апартаменты, Хиран позволил себе улыбнуться, и тяжелые черты его лица смягчились.– Все-таки они решились сообщить народу, – пробормотал капитан. Неужели они думали, что смогут утаить правду навсегда?
Услышав позади себя шаги, Хиран обернулся и увидел на пороге своего отсека Ферика, только что назначенного Первого офицера. Неожиданный гость стоял, заложив за спину руки.
– Однако болезнь Претора они держали в секрете годами.
Молча кивнув, Хиран стал пробегать глазами высвеченный на дисплее список личного состава "Галтиза". Капитан с удивлением обнаружил, что Ферик прослужил на корабле четыре года. Каким образом могло оказаться, что они проработали бок о бок так долго, а молодой офицер ни разу не попался на глаза? Вероятно, потому, что он сам никогда не обращал внимания на мелочи, на то, что считал второстепенным. Боже, как это странно выуживать по крупицам информацию о своем Первом офицере, с которым, может быть, не раз встречался в коридорах "Галтиза"!
Ничего не поделаешь, придется теперь довольствоваться натянутыми, вымученными, сдобренными неловкими паузами разговорами с Фериком и вспоминать легкое и приятное общение с добродушной Рэн. Хирану было странно смотреть на список и не видеть имени бывшего Первого офицера даже в числе рядовых членов команды.
– Да... Предстоящие недели обещают быть интересными... – фальшиво протянул капитан. – Как вы думаете, нас отзовут назад?
– Все возможно, – пожал плечами Ферик. – Особенно во времена перемен.
Кругом одни слухи.
Хиран не ожидал другого ответа. Даже от Рэн.
* * *
– Ну что, Спок, – произнес Маккой, первым войдя в медицинский отсек.– Опять столкнулись с проявлениями интеллекта или просто вымокли?
– Эту встречу не охарактеризовать никакими словами, доктор.
– Так расскажите же, расскажите! Вы опять что-то выяснили, не так ли?
– Конечно, доктор. Джордж и Грейси вполне довольны своей средой обитания, но...
– Опять про Зонд, Спок? Да?
– Думаю, доктор, нельзя сказать что-то определенное. В лучшем случае, могу описать свои ощущения и впечатления.
– Вроде тех, которых вы набрались в Сан-Франциско, после чего стали утверждать, что Грейси беременна?
– Приблизительно, доктор. Только те, предыдущие впечатления были сильнее, острее, гораздо специфичнее. Очевидно, это из-за особой природной биологической функции, с которой столкнулась Грейси. А Зонд и его действия остались далеко за пределами повседневного опыта китов. Впрочем, такими же непостижимыми и загадочными для Грейси и Джорджа кажутся и наши действия по их транспортации из двадцатого века. Вели я все правильно понимаю, вернее, чувствую, Для китов пришествие Зонда и транспортация сквозь века явления одного порядка. У меня есть подозрения, что Грейси и Джордж не отделяют их одно от другого.
– Вы хотите сказать, что они не видят никакой разницы между нами и Зондом?
– В некоторой степени. Повторяю, что оба события остаются целиком за пределами опыта и интеллектуального развития китов.
– Значит, – нахмурился Маккой, – они вполне могут увязать Зонд с нами и даже клингонами?
– При общении с китами у меня возникло одно ощущение: все, что связано с Зондом и нашим вмешательством в их жизни, вызывает в китах чувство близости, причастности, что ли... Джордж и Грейси не понимают, что именно произошло, но события прочно засели в их душах и умах. И это вызывает в китах эмоции и чувства, близкие к комфорту и безопасности, причем не в настоящем, а в будущем. Вот так, доктор.
У Маккоя голова пошла кругом.
– Что все это значит?
– Я попытался передать лишь то, что, по всей видимости, ощущают Джордж и Грейси. Может быть, они чувствуют, что впереди еще один контакт с Зондом или каким-то подобным аппаратом.
– Значит, он вернется, – устало выдохнул Маккой.
– Я думаю, что никто из тех, кто изучает эту проблему, не сомневается, что Зонд вернется, доктор. Я лишь полагаю, что это возвращение состоится намного раньше, чем думают другие.
Опустив глаза, Маккой задумчиво покачал головой. Он вспомнил о странном сегодняшнем сеансе связи со Звездным Флотом и последовавшей за этим просьбе капитана явиться в транспортный отсек.
– Почему Джиму так не терпится увидеть нас?
– Не знаю, доктор. Кстати, мне сообщили о местонахождении и курсе Зонда. Он продолжает свое движение в сторону Первой Федерации, и пока ничто не предвещает его скорого возвращения.
– Ну, это чужие проблемы, – фыркнул Маккой. – Могу только пожелать им успеха. А нас ждет капитан.
Через некоторое время Первый офицер и доктор добрались до транспортного отсека, где перед ними предстали озабоченные Кирк и Зулу.
* * *
Похороны продолжались один день и две ночи. За это время тысячи и тысячи ромуланцев прошли мимо стеклянного саркофага с телом Претора и расписались в Книге памяти. И полтора суток, без еды и почти без сна, Яндра, сидя на скамье, установленной на высоком подиуме, играла траурные мелодии. Она попеременно использовала три инструмента: трехструнный элегический батайн, лирический двенадцатиструнный плект и жалобно плачущий однострунный инструмент под названием тээль. Яндре пришлось играть не только музыку Лермы. Под сводами Колонного Зала звучали мелодии и Талета, и Мектиуса, и некоторых других композиторов.У пришедших на прощание с вождем ромуланцев сама Яндра тоже вызывала необыкновенный интерес. Во время коротких передышек, отложив в сторону очередной музыкальный инструмент и разминая уставшие пальцы, она иногда слышала шепот, который перекатывался по нескончаемой веренице горожан, словно эстафетная палочка:
– Жена младшего центуриона Тиама...
– Родная сестра Дайяна... археолога...
– Близняшка?..
– Вот еще! Просто сестра...
– А она старше его?
– Говорят, старше...
– Я слышал, у них есть еще сестры и братья...
– Ни она, ни ее братец никогда не были в армии...
– Говорят, они в опале. Да не смотри ты на нее!
Случалось, какая-нибудь матрона давала подзатыльник своему благоверному, если он чересчур долго пялился на уставшую, с темными кругами под глазами, но красивую женщину на подиуме. Тотчас же почтенный горожанин устремлял взгляд на саркофаг с высохшим телом старца, еще недавно державшего в своих руках мысли, чувства и жизни ромуланцев.
Яндра играла, преодолевая усталость, не обращая внимания на шум в голове и онемевшие пальцы. Иногда она умудрялась подремать, и тогда видела картины из далекого детства: маленький чудо-ребенок сидит на залитой солнцем зеленой лужайке и играет на плекте перед мэтрами. "Радуйтесь, говорят седовласые старцы ее родителям. – В вашей семье есть кому исполнить воинский долг. Поэтому ничто не помешает вашей девочке достичь высот в музыке."
Приходя в себя после таких грез, Яндра начинала плакать. Некоторые замечали, как из светло-зеленых глаз женщины на струны плекта или батайна падали прозрачные капли.
– Как трогательно! Посмотрите, как она рыдает по нашему вождю!
"По нашему вождю... – с ненавистью шептала Яндра. – Неужели по этому зверю кто-то может плакать?"
* * *
Едва получив экстренное сообщение из нескольких давно проверенных источников, Командование Звездным Флотом усилило патрулирование вдоль Нейтральной Зоны, справедливо опасаясь провокаций и агрессии со стороны ромуланцев. Но неожиданно пришло официальное межправительственное сообщение, выдержанное, на удивление, в дружелюбном тоне.
Глава 2
Из дневника капитана Кирка:
Звездное время 8475.3
Первая внешнеполитическаяреакция постпреторианской верхушки оказалась довольно неожиданной. Федерации официально передали письмо с предложением мира и дружбы. В письме содержится просьба о встрече полномочных представителей на какой-нибудь необитаемой планете в глубине Нейтральной Зоны. Эксперты расценивают это предложение скорее как пробный шаг, нежили искреннее стремление к настоящей мирной конференции. Но есть надежда, что таким образом можно начать постоянные переговоры, как с клингонами.
Лично же я сомневаюсь в искренности ромулянцев, особенно, после недавнего их ответа на предупреждение Федерации, что курс Зонда проходит очень близко от довольно важных центров Ромулянской Империи. Почему-то румулянцы стали отрицать существование этого аппарата и заявили, что всякое наблюдение и преследование внутри космического пространства Империи будет расцениваться как нарушение ее суверенитета.
Между тем, адмирал Картройт выбрал "Энтерпрайз" в качестве официального средства передвижения участников переговоров. Мы доставим делегацию Федерации на место встречи, символизируя собой добрую волю.
Однако, если жизнь меня чему-нибудь и научила, то только не оптимизму там, где ему нет места. Используя Зонд, ромулянцы, вполне возможно, будут водить нас за нос в какой-то своей нечистоплотной игре. Тогда посмотрим, прав ли мистер Скотт, уверяя, что "Энтерпрайз" нужен Командованию не больше, чем паром.
На пресс-конференцию адмирал Картрайт пригласил весь старший офицерский состав "Энтерпрайза". Однако за столом переговоров напротив Картрайта и президента Объединенной Федерации Планет оказались лишь Кирк, Спок и Маккой. Зулу и Чехов задержались на корме, где проверяли вспомогательные двигатели. Ухура появилась на короткое время, о чем-то поговорила с адмиралом и исчезла, а Скотт, несмотря на свое обещание старику быть к его услугам в любое время, сослался ига неполадки в системе охлаждения корабля и тоже вскоре отбыл из пресс-центра.
– Доброе утро, джентльмены, – поздоровался президент и начал свою речь:
– Цель нашей встречи – обозначить круг ваших обязанностей во время предстоящих переговоров с ромуланцами, – оглядев присутствующих и не встретив ни одобрения, ни возражений, президент продолжил. – Перед тем, как пойти дальше, я хочу спросить вас, известен ли вам термин "перестройка".
– По-моему, это русское слово, появившееся в конце двадцатого века и обозначавшее реконструкцию, переделку чего-либо, – оживился Спок. Кажется, тогда же в России возникло понятие "гласность"...
– Которое означает открытость и публичность, – вздохнул Маккой, – и даже либерализацию в идеологии.
– Спасибо, джентльмены. Я вижу, вы неплохо помните историю, похвалил президент. – Именно эти процессы, вероятно, происходят сейчас в Ромуланской Империи после смерти Претора. По нашим сведениям, все их общество, от верхушки власти до уличной черни, объято эйфорией перемен.
Первым делом, ромуланцы открыли тюрьмы и выпустили на свободу всех политических заключенных, или, по крайней мере, тех, кого считают политическими заключенными. Далее. Временное правительство разрешило свободную торговлю со всеми планетами, не входящими в Федерацию, и отменило так называемый "запретный список". Философы и ученые, художники и писатели, которым раньше запрещали под страхом смерти публично выражать свои мысли и чувства, отныне получили свободу слова.
* * *
– Дайян! – радостно закричала Яндра, не думая о том, что, возможно, Тиам сейчас подсматривает за ней через потайной видеомонитор.Ей и Дайяну не разрешали встречаться целых пять лет! Пусть Тиам скрежещет зубами от злости, но она ни за что не станет скрывать своих чувств к брату! Откинув одеяло, под которым она чахла несколько последних дней, Яндра вскочила с кровати и бросилась в открытые объятия.
– Привет, младшая сестренка!
Дайян назвал Яндру так, как называл в далеком детстве. На самом деле она была на шесть минут старше – факт, как ни странно, весьма важный в отношениях между близнецами.
Бурная сцена радости продолжалась так долго, что у Яндры успели высохнуть слезы. Усевшись на кровать и взявшись за руки, брат и сестра с нежностью смотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова.
– Ты выглядишь измученной, – наконец сказал Дайян.
– Я так рада видеть тебя, – щемящим душу голосом произнесла Яндра.
Ее глаза вновь стали влажными. Не отрывая взгляда от Дайяна, она достала носовой платок и приложила к лицу.
– Какое чудо, что ты здесь, – всхлипнула Яндра и прижалась щекой к плечу брата. – Целых три дня, пока столица умывалась горестными слезами, я играла траурную музыку разрешенных Композиторов, играла до изнеможения...
Но довольно об этом! Наконец-то мы с тобой встретились. Как это стало возможным?
– Разве ты не слышала о послаблениях режима? – спросил Дайян, неодобрительным взглядом осматривая апартаменты сестры. – Меня объявили лояльным гражданином и реабилитировали. Так и сказали: "... в связи с вашими заслугами" перед Отечеством и в знак уважения к вашему таланту".
Теперь я могу говорить все, что мне заблагорассудится. Но к черту такое счастье! Если бы ты знала, как близко я оказался к разгадке настенных письмен в Тлекане! Разумеется, я перерисовал иероглифы. Как только все устроится, я с головой засяду за их изучение. И тогда... Кроме тебя, я никого не хочу видеть. Как тебе удается жить рядом с этими?..
– Не забывай, я жена одного из них, – тихо ответила Яндра, рассматривая свои пальцы, – поэтому вынуждена вращаться в их кругу.
Видимо, так написано нам на роду. Судьба то бьет, то ласкает нас, брат, и никогда мы с тобой не будем жить так, как нам хочется.
* * *
– Что ж, слухи подтвердились, капитан, – приветственно вскинул руку Ферик, стоя на пороге жилого отсека Хирана. – Мирная конференция, действительно, состоится, и вы будете в ней участвовать.– Возможно. Только не забывайте, что у нашего "Галтиза", как и у самой конференции, есть недоброжелатели, – Хиран угрюмо взглянул на Первого офицера. – Я одобряю эту затею, но как бы эти ребята не перехитрили сами себя. Неудача в переговорах утащит их на самое дно, откуда им уже не выбраться.
Ферик согласно кивнул, но промолчал.
* * *
– Ваши мнения, джентльмены, – обратился Картрайт к офицерам.– Адмирал, если можно... – встал из-за стола Кирк. – Мне кажется, что перемены такого огромного масштаба вряд ли разыграны лишь для того, чтобы пустить нам пыль в глаза.
– Мы нарисовали вам только общую картину, – пояснил президент. – В действительности, последствия процессов, которые происходят в Империи, непредсказуемы, а сценарии событий бесконечны.
– Я полагаю, джентльмены, – вступил в разговор Спок, – что эти перемены, настоящие они или нет, имеют значение лишь для самих ромуланцев, а не для Федерации. Нам сейчас важно знать, кто реально правит Империей и как сильна его власть. Я думаю, что смерть Претора повлечет за собой ожесточенную и, возможно, долгую борьбу за место под солнцем.
– У нас нет на этот счет никакой надежной информации, – сокрушенно покачал головой президент. – Для наблюдателей со стороны ромуланская верхушка хочет казаться монолитной и сплоченной. Нам известно только то, что обязанности Претора выполняет какой-то комитет, но мы не знаем, кто именно в него входит.
– Деятельность любых временных комитетов основывается, как правило, на существующих законах и традициях, – заметил Спок, – по крайней мере, в развитых обществах.
– Об этом комитете, джентльмены, нам ничего не известно, – повторил президент. – Ни численность, ни состав. Но как бы там ни было, нам придется иметь дело именно с ним, даже если мы этого не хотим. И не только в плане проведения мирной конференции.
– Глупые тайны, – нахмурился Маккой. – Как можно с кем-то разговаривать и не видеть лица собеседника?
– Свой скептицизм, джентльмены, оставьте при себе, – одернул Картрайт, явно недовольный репликой доктора. – Мы должны принять предложение ромуланцев и немедленно дать положительный ответ. Ставки высоки: развитие мирных отношений между двумя разными культурами. Поэтому мы не можем поступить иначе.
– Согласен, – поддержал президент, от которого не ускользнула едва заметная скептическая улыбка на губах Кирка.. – Именно поэтому мы здесь, джентльмены. Мы должны воспользоваться любым представившимся нам шансом на установление долгожданного мира.
– Не забывая о своих интересах, – добавил Маккой.
– Да, не забывая о своих интересах, – повторил президент, почему-то улыбнувшись и переглянувшись с адмиралом. – Стоит ли продолжать разговор?
Есть еще несколько аспектов, которые мы могли бы обсудить в частном порядке. Например, ромуланцы настаивают на том, чтобы конференция затронула не только вопросы мира, но и культурный и научный обмен между народами. Кажется, ромуланцев будет сопровождать целый оркестр, и то же они надеются увидеть у нас. Насколько я понимаю, "Энтерпрайз" должен будет обменяться концертами с кораблем Империи.
– Хорошенький повод для массового вторжения на наш военный корабль, насторожился Маккой.
– Меры предосторожности будут приняты, доктор, – заявил Картрайт. Точно так же, как ромуланцы будут настороже, когда мы отправимся к ним с визитом вежливости.
– А каковы другие аспекты, мистер президент? – напомнил Кирк, предупреждая очередную реплику со стороны Маккоя.
– Боюсь, следующий аспект вы найдете неприятным. Ромуланцы поставили условие относительно посла, который будет представлять нашу федерацию.
Офицеры "Энтерпрайза" дружно подняли брови в изумлении.
– Они пытаются указать нам, кто именно должен быть послом?! возмутился Кирк.
– Ромуланцы назвали того, кто им не должен быть, – покачал головой президент.
– Ну это уже слишком! – воскликнул Маккой. – Решать, кого отправить в качестве посла, – наше дело. Разве не так?
– Да что вы все принимаете в штыки, доктор? – не выдержал Спок. Знаете сказку про кролика и капусту?..
– Не знаю, какие сказки есть у ромуланцев, – вмешался президент, – но это не относится к делу. Их требования не дипломатическая поза. Ромуланцы вполне серьезно заявили, что не прибудут ни на какую конференцию, если там будет присутствовать одно нежелательное для них лицо. И мы вынуждены с этим считаться.
– Они дали хоть какие-нибудь разъяснения? – поинтересовался Кирк.
– Да, объяснения есть, и я усмотрел в них определенную логику. Если переговоры, в которых в качестве посла примет участие лицо самого высокого уровня и с блестящей репутацией, потерпят провал, то это будет настоящей катастрофой. Но если привлечь лицо рангом пониже...
– Не начинай с вершины, – прокомментировал Кирк, – иначе в случае провала все придет в полный тупик.
– Совершенно верно, – согласился президент. – Это обычная дипломатическая практика в Федерации. Высшие руководители не встречаются между собой до тех пор, пока дипломаты низкого ранга не расчистят дорогу и не согласуют все детали.
– И кто же эта нежелательная высокопоставленная персона? – спросил Кирк.
– Я уверен, вы все его знаете, – президент: выразительно посмотрел на Спока. – Это вулканский посол Сарэк.
– Так я и знал, – выдохнул Маккой. – Легко, объяснить, почему они не хотят его видеть.
– Да. Сам факт, что ромуланцы не желают иметь дело именно с Сарэком, о многом говорит, – поддержал Кирк.
– Прежде всего, о том, что ромуланцы не дотягивают до его уровня! выпалил Маккой.
– Вполне возможно. Однако здесь есть и скрытые мотивы. Например, ромуланцы не против того, чтобы вести диалог со всей Федерацией в целом, но не готовы иметь дело со своими соплеменниками-вулканцами. В любом случае, переговоры должны состояться.
– Так кого же они согласны видеть на месте Сарэка? Его, я думаю, вы тоже знаете, – загадочно улыбаясь, ответил президент. – Это один из выдвиженцев Сарэка. Он появится здесь с минуты на минуту. Его зовут Райли.
* * *
В свои сорок лет капитан первого ранга Кевин Томас Райли из Дипломатической службы Звездного Флота, переполненный ирландским остроумием и шармом человек, все еще слыл великовозрастным шалуном и повесой. Отовсюду, где мелькала его окладистая, с проседью борода, слышались сальные шутки и гомерический хохот. Новые обстоятельства ничуть не повлияли на его живую натуру. Слегка безответственный и беспутный, Райли и сейчас не изменил своим привычкам, опаздывая на встречу, где присутствовали адмирал Картрайт и сам президент Федерального Совета.Находясь в местечке под Каиром, он пытался добраться до "Энтерпрайза" на попутном транспортном корабле.
В это время в пресс-центре адмирал и президент нервно поглядывали на часы. По выражениям их лиц было видно, что опоздание может дорого обойтись Райли в дальнейшей карьере. И вообще, его возвращение на борт "Энтерпрайза" никак нельзя было назвать бальзамом на душу Кирка.
Теперь Райли возвращался на другой корабль, через двадцать лет, и он был далеко не тем молоденьким нервным лейтенантом. На "Энтерпрайзе" по-прежнему служили знакомые лица: Скотти, Спок, Ухура и многие другие.
Казалось, по коридорам корабля бродил дух старого "Энтерпрайза". Самым странным и неуютным обстоятельством для Райли было-то, что на корабль он возвращался очень важной персоной, вокруг которой будет вращаться вся миссия. И если неловко в этой ситуации чувствовал себя сам Райли, то какие же чувства должны обуревать Кирка?
Когда-то Райли был радушно встречен капитаном и даже получил от него представление на присвоение звания "лейтенант". Однажды в группе спуска под командованием Райли произошел несчастный случай, и всю ответственность за это собирались возложить на лейтенанта. Кирк горячо вступился за своего подопечного, бегал по кабинетам и, как мог, использовал свои небогатые связи. В конце концов, все утряслось. Можно сказать, капитан спас карьеру Райли. Трудно представить, что бывший подопечный теперь должен представлять всю Федерацию на мирной конференции, фактически подчиняя себе капитана Кирка и его команду.
"В конце концов, я прошел школу Сарэка", – подумал Райли, узнав о своем неожиданном назначении.
Уже на "Энтерпрайзе" он вспомнил свое знакомство с послом.
– Здесь изложены подробности чрезвычайного происшествия в группе спуска под вашим командованием... – были первые слова знаменитого вулканца, который только-только захлопнул папку с персональным делом Райли.
Чудом уцелевший лейтенант стоял перед легендарным Сарэком в его кабинете и чувствовал дрожь в коленях и испарину на лбу.
– Вас назначили командиром группы спуска, в которой одного из членов команды съел хищник. Вас обвинили в его смерти, отстранили от службы и завели уголовное дело.
Посол говорил утвердительным тоном, но чувствовалось, что он ждет какого-нибудь вразумительного ответа или хотя бы оправдания.
Райли тяжело вздохнул и начал:
– Как офицер и командир группы спуска, сэр, я несу полную ответственность за...
– ... Любую роковую случайность? Думаю, что нет, мистер Райли.
Садитесь.
Райли сел, но не успокоился. Он спросил о переводе в другой корпус, ожидая услышать в ответ о своем незавидном будущем, например, о назначении на должность писаря или секретаря, а потом о возможности, благополучно дожив до пятидесяти лет, получить командную должность на какой-нибудь отдаленной базе, где большинство служащих составляют местные черноволосые женщины-аборигенки. Каково же было удивление молодого лейтенанта, когда Сарэк прямо заявил, что берет его в качестве своего личного представителя!