Выйдя из столовой, Натка увидела Алику: та шла рядом с Амьером, шли они вместе, держась за руки. Натка нахмурилась: ей не казалось, что Алика выбрала себе удачную партию.
Вечером, уже лёжа в кровати, она решила сказать Алике то, что она обо всём об этом думает. "Должен же кто-нибудь сказать ей правду", - про себя рассуждала Натка.
- Алика! - негромко окликнула она её в темноте. - Алика!
- Что?
- Это, конечно, не моё дело... - Натка помялась, - но я не понимаю, зачем ты с таким хулиганом вместе ходишь...
- А кто тебе сказал, что он - хулиган? - тут же ответила возмущённая Алика. И, подумав, уже более спокойно добавила: - Ты ничего про него не знаешь. У него сестра в кувейтской тюрьме сидит - она член партии БААС. И, вообще... это неправильно: сразу про человека, которого не знаешь совсем, думать плохо...
Натке нечего было возразить, и она больше ничего не сказала. Скоро усталость, накопившаяся за день, взяла своё, и Натка уснула.
Начиная с этого дня, Алика и Амьер везде появлялись вместе. Если где-то видели Амьера, то каждый знал: где-нибудь рядом и Алика, если где-нибудь замечали Алику, то и Амьер должен был быть где-то неподалёку.
Алику уже знал весь лагерь. Удивительно, но даже самые конченные отморозки, самые отпетые хулиганы никогда не пытались её обидеть или задеть. Стоило какому-нибудь только что прибывшему в лагерь новичку, проходя мимо, презрительно и небрежно толкнуть её или бросить вслед что-нибудь грязное, как сразу же находилось несколько здоровенных лбов, которые угрюмо брали новичка в полукруг и интересовались:
- Ты чё, пацан, опух?.. Это же наша Алика...
И если новичок недоумевал, объясняли:
- Эту девочку - понял? Трогать нельзя. У неё мать была классная.
А Натка всё пыталась, но безуспешно, попасться как-нибудь на глаза Аликиному отцу. Однако Сергей практически не бывал в лагере. Натка, услышав от Алики, что отец её должен приехать, тут же хватала свою косметичку и яростно красилась. Но - бесполезно, без толку. Сергей словно бы не желал её замечать.
Однажды Натка получила письмо из дома. Она оставила письмо в комнате и за весь день у неё не было времени его прочесть. А вечером в лагере появился Сергей. Они с Аликой пошли на пляж, и Натке удалось пристроиться к ним.
Уже вечерело, звёзды мерцали сверху и Луна, отражаясь, плавала в тёплой воде. Она расплывалась, дробясь на маленькие жёлтые кусочки, которые шевелились в волнах, а после соединялись вновь, в единое целое.
Выкупавшись, Сергей и Натка сидели на берегу.
- Алика! - крикнул Сергей. - Давай к берегу! Простудишься!
Но Алика не отвечала. Она плавала далеко - там, где одиноко маячил, качающийся на волнах буёк, и скорее всего, ей было просто не слышно то, что кричал отец.
- Сергей, - набравшись решимости, произнесла Натка, - а что, Алика когда-нибудь мать свою видела? То есть... видела, конечно... но она её хорошо помнит?
Сергей помолчал, потом ответил:
- Немного помнит... Наверное, не очень хорошо...
Он подобрал небольшой камушек и, с силою размахнувшись,
бросил его далеко в воду.
- Уезжаем мы, Наташа, - сказал он. - Скоро уезжаем.
Натка испуганно вздрогнула от этих жестоких слов.
- Что, насовсем, уезжаете?..
- Да. У меня командировка закончилась. Я e-mail сегодня
из Москвы получил. Мне ехать нужно.
Натка поёжилась. Ей стало холодно.
- Очень жаль, - сказала она. - Очень, очень жаль. Мне будет вас не хватать... Вас обоих...
И тут Сергей нежно, по-мужски, взял её за плечи. Натка замерла, напряжённо застыла. Всё у неё внутри съёжилось в мучительном ожидании - а что же он сделает дальше? Что?
Но Сергей ничего не сделал. Он опустил руки.
- Так надо, Наташа. - сказал Сергей, глядя на тёмную морскую воду. И добавил ещё более уверенным голосом: - Так надо.
Придя в комнату, Натка с Аликой разделись и улеглись спать. Натка достала письмо из дома. Завесив абажур лампы платьем, она раскрыла письмо и стала читать.
Мать писала, что у них всё по прежнему: пенсий как и раньше не хватает, но они с отцом, ничего - держатся - экономят, ибо привыкли уже экономить с незапамятных времён. А больше ничего нового - всё как обычно. Мать спрашивала у Натки, хорошо ли она питается, не болеет ли, бережётся ли, не появился ли у неё молодой человек - и дай Бог, чтобы появился, а то ей, матери, давно уже охота понянчить внуков...
Когда Натка дочитала письмо, ей показалось, что в комнате душно, и, натянув сетку, она распахнула настежь окно.
Обернувшись, она увидела, что Алика всё ещё не спит, а лежит с открытыми и вовсе не сонными глазами.
- Ты чего? Почему не спишь? - накинулась на неё Натка.
Алика улыбнулась и привстала.
- А знаешь, Натка? - сказала она. - Я всё-таки свою маму один раз видела. Долго видела... целую неделю.
- Где? - быстро спросила Натка.
Алика подумала, помолчала, потом решительно качнула головой:
- Нет, не скажу... Это наша с папой тайна. Можешь даже считать военная тайна.
Алика опять улыбнулась и снова легла. А потом, уже совсем засыпая, тихонько предупредила:
- Но ты, пожалуйста, тоже этого никому не говори.
Когда Сергей приехал в лагерь, Алика сидела на лавочке рядом Амьером. Они разговаривали о чём-то негромко, и Сергею не было слышно - о чём.
Когда он подошёл ближе, и Амьер увидел его, тот, вдруг, замолчал на полуслове, а Алика с удивлением посмотрела на Амьера.
Амьер встал с лавочки.
- Алика, - сказал он, - повернувшись к ней, ты меня прости, пожалуйста, но мне с твоим отцом нужно поговорить... - он помолчал и добавил: - Очень серьёзно поговорить.
Сергей нахмурился.
- О чём, интересно?
- Можно, без Алики? Можно, она уйдёт? - попросил Амьер.
- Хорошо, - Алика быстро поднялась с лавочки. - Вы разговаривайте, а я пока схожу - мне нужно у Натки кое-что узнать.
Она быстро ушла, и Сергей с интересом оглядел Амьера.
- Ну, - сказал он, - говори.
Амьер напряжённо вздохнул - видно было, что он собирается с духом.
- Помните, - сказал он, - в вас в лесу стреляли?.. Помните?..
Сергей снял чёрные очки и положил их в карман. Он подошёл к Амьеру вплотную.
- Помню. И что дальше?
- Так вот... - Амьер с трудом сделал вдох. - Это были мы с Толькой. Но мы не хотели. Мы не хотели в вас стрелять. Это всё получилось случайно. Это Толька на курок нажал. А потом мы перепугались и бросились удирать. И Толька, когда убегали, в овраг свалился и подвернул ногу. А в вас мы стрелять не хотели...
- Подожди, - Сергей отошёл назад. - А откуда у вас с Толькой оружие?
- Я как раз и хотел вам сказать об этом. Там в лесу склад. Там много стволов. Хотите, я вам сейчас покажу? Хотите? Тут недалеко. Сразу за лагерем. На развалинах старой крепости.
- Пошли, - кивнул Сергей.
Когда они подходили к крепости, Сергей вдруг остановился.
- Стой! Тихо! - он сделал рукой знак Амьеру.
Тот тоже остановился, быстро оглядываясь вокруг. Сергей сунул руку назад и вытащил из-за пояса браунинг. Они с Амьером сделали ещё несколько тихих, осторожных шагов, стараясь не наступать на сухие, трескучие ветки.
Когда они вдвоём приблизились к крепости, и впереди замаячило угрюмое чёрное отверстие, Сергей сделал Амьеру знак, чтобы тот пригнулся в кустах, но мальчишка и так уже слышал чьи-то быстрые, неуверенные шаги. Откуда-то появился высокий молодой кавказец. В руках он нёс несколько свёртков. Подойдя к чёрной дыре, кавказец остановился. Внимательным, цепким взглядом он осмотрел всё вокруг. Потом, повернувшись, исчез в чёрном отверстии.
Прошло минут пять, и он появился обратно. Свёртков в руках у него не было.
Сергей встал из укрытия.
- Здравствуй, Аслан! - сказал он громко.
Кавказец вздрогнул и вытаращил глаза. Это был тот самый Аслан владелец ресторана "Магнолия". Он, не мигая, смотрел на Сергея и на браунинг в его руке.
- Неожиданная встреча, правда? - Сергей подошёл ближе.
Амьер, выбравшись из кустов, следовал за ним.
- Я уже давно знал, что бомба в "Южном" - твоих рук дело. Бойцам святого ислама ведь всё равно, что и где взрывать, а тебе - удачливому предпринимателю - не всё равно. И ты указал им на своего конкурента. А Ашот, хозяин "Прохлады" - тоже "Тигр Кавказа" - был с тобой в этом деле. А после ты его убрал. Зачем - этого я пока не знаю.
Аслан, продолжал отступать, пока не упёрся спиною в каменную скалу. Сергей подошёл к нему вплотную.
- Слушай, начальник, - вдруг заговорил Аслан, - отпусти меня, а? Отпусти. Я тебе денег дам. И разойдёмся. Ты себе с миром в одну сторону, а я - в другую. Все жить хотят.
- Все хотят жить, но не все убивают.
- Отпусти, слушай. Тебе же лучше будет.
- Мне лучше не надо. Мне и так хорошо... А совсем хорошо станет, когда я увижу, как ты на Колыму едешь.
И тут Аслан неожиданным и сильным движением выбил у Сергея браунинг. Пистолет отлетел в сторону и исчез в кустах. Сергей попытался ударить Аслана в ухо, но тот оказался проворнее: ударом в живот свалил его на землю.
Аслан отбежал в сторону. И тут дорогу ему преградил Амьер.
- Стой, собака! - закричал он. - А я?! Здесь ещё я есть.
Про меня ты забыл?!
Аслан остановился. Жёсткая, злая усмешка искривила его маленький рот. Он достал из кармана рукоятку, щелчок - и наружу выпрыгнуло наточенное стальное лезвие.
Аслан сделал шаг вперёд, и в этот момент громыхнул выстрел.
Сергей опустил дуло. Аслан, обронив нож, ткнулся лицом в землю.
Амьер отошёл назад и вытер лицо. Он был бледен.
- Всё, - сказал Сергей, подойдя ближе и перевернув тело. - Кончено.
Сегодня утром Сергей побывал на вокзале, где взял два билета до Москвы - два билета на ночной поезд.
Уже вечерело, когда Сергей с Аликой лежали на полянке и поджидали Натку. Они собрались в последний раз вместе сходить на пляж.
Однако Натка где-то задерживалась.
Они лежали на тёплой, душистой поляне и, прислушиваясь к стрекотанию бесчисленных цикад, оба молчали.
- Папа, - спросила Алика, - а если я Амьера приглашу к нам в гости, в Москву - ты как, возражать не будешь?
- Нет, - ответил Сергей. - Не буду.
- Мы с ним вчера книжку обсуждали - сказку про Анну-Франческу помнишь?
- Да, помню.
- Ему эта книжка понравилась... Амьер - он хороший правда? Он настоящий, если ты, конечно, понимаешь, о чём я...
- Думаю, что понимаю.
Алика встала с травы и попросила:
- Пойдём, к лагерю. Мы Натку по дороге встретим. Надоело тут просто так лежать.
Они спустились на тропку и вдоль ограды из колючей проволоки, которая отделяла парк от проезжей дороги, пошли в сторону лагеря.
Они отошли уже довольно далеко, когда Сергей спохватился, что забыл на поляне сигареты.
- Принеси, Алика, - попросил он, - я тебя здесь подожду. Сходи напрямик, через кусты.
Алика нырнула в чащу.
- Сергей! Алика! Где вы? - донёсся издалека голос Натки.
- Здесь! - громко откликнулся Сергей. - Сюда, Наташа!
При звуке его голоса из-за кустов со стороны дороги вдруг появилась чья-то фигура, и Сергей увидел дедушку в горской папахе. Тот шёл, опираясь на старческий посох. Дедушка сделал было попытку подойти, но наткнулся на колючую проволоку и остановился.
У старика было изборождённое морщинами, но всё ещё красивое лицо вероятно, в молодости он очень нравился женщинам. Глаза его, строгие и справедливые, горели огнём. Он в упор смотрел на Сергея - смотрел так, словно хотел сжечь, испепелить его своим взглядом.
- Ты зачем сына убил? - глухо проговорил старик. Потом добавил: Аслан, которого ты убил - мой сын...
- Слушай, дед, лучше иди отсюда. Иди по хорошему, - посоветовал Сергей.
Старик прищурился - так, словно бы ему было тяжело смотреть и хрипло повторил свой вопрос:
- Зачем сына убил, собака?
- Сын твой был бандитом - туда ему и дорога. Ты станешь бандитом следом отправишься. А теперь иди отсюда. - резко ответил Сергей, не спуская глаз со старика.
- Бандитом, говоришь?!.. Это вы, русские - бандиты! - негромко, но отчётливо проговорил старик, и, выхватив из
кармана парабеллум, прицелился в Сергея.
Старая рука его тяжело дрожала, и пистолет отчаянно плясал в воздухе, дуло ходило ходуном.
- Брось, оставь! - сказал Сергей, отступая назад.
Он сделал ещё шаг, и старик выстрелил. Пуля обожгла Сергею руку. Он упал в траву. Трясущейся рукою старик надавил на курок четыре раза подряд. Четыре неточные пули ударили по кустам, и тут же Сергей услышал, как кусты сзади хрустнули, и кто-то негромко вскрикнул.
- Стой!.. Назад... Назад, Алика! - в ужасе крикнул Сергей, и, вырвав из кармана браунинг, он грохнул по фигуре старика.
Старик выронил парабеллум, зашептал по-чеченски и тяжело упал на проволоку.
Сергей глянул назад.
Очевидно, что-то случилось, потому что он покачнулся. В одно и то же мгновение он увидел тяжёлые плиты тюремных бараков, цепи и смуглое лицо мёртвой Марии Караджич. А ещё рядом с тюремными плитами он увидел сухую колючую траву. И на той траве лицом вверх и с маленькой расплывающейся точкой у виска неподвижно лежала девочка Алика.
Сергей рванулся и приподнял Алику. Но Алика не вставала.
- Алика, - почти шёпотом попросил Сергей, - ты, пожалуйста, вставай...
Алика молчала.
Тогда Сергей вздрогнул, осторожно поднял Алику на руки, и, не обращая внимания на оброненную кепку, шатаясь, пошёл в гору.
Из-за поворота навстречу выбежала Натка. Была она сегодня такая красивая, светловолосая, без кепочки, босиком; подбежав, она озадаченно спросила:
- Что тут такое? Кто стрелял? А... Алика уже спит?
- Она, кажется, уже не спит, - как-то по-чужому ответил Сергей и остановился.
И, очевидно, опять что-то случилось, потому что поражённая Натка отступила назад, подошла снова и, заглянув Алике в лицо, вдруг ясно услышала далёкую и очень старую детскую песенку о том, как уплывал голубой кораблик...
На скале, на каменной площадке, высоко над синим морем, вырвали динамитом крепкую могилу.
И светлым солнечным утром, когда ещё вовсю распевали птицы, когда ещё не просохла роса на тенистых полянках парка, весь лагерь пришёл провожать Алику.
Всё было очень тихо, никаких слов и торжественных речей - ничего. Натка стояла и смотрела вокруг.
Она видела, что даже самые известные в лагере хулиганы - кого она знала, пришли сюда, и на глазах у многих из них сверкали слёзы.
Она видела Амьера, бледного и сдержанного настолько, что, казалось, никому нельзя было даже пальцем дотронуться до него сейчас, и подумала, что если когда-нибудь этот мальчишка по-настоящему вскинет автоматное дуло, то ни пощады, ни промаха от него не будет.
Потом она увидела Сергея. Он стоял неподвижно, как часовой на посту. И только сейчас Натка разглядела, что лицо у него спокойно, почти сурово.
Тут Натку тихонько позвали и сказали, что одна девочка из Наткиной группы бросилась на траву и очень крепко плачет.
Потом все ушли. Остались только Сергей, Гейка и четверо рабочих.
Они навалили груду тяжёлых камней, пробили отверстие, крепко залили цементом, забросали бугор цветами.
И поставили над могилой трёхцветное русское знамя и большой православный крест.
В тот же день Сергей паковал чемоданы. Он зашёл в комнату, где жила Алика, и стал складывать вещи. Он уложил всё, но, вдруг, понял, что нигде не видит Аликиной фотографии.
Он потёр виски, припоминая, не брал ли он её с собою. Заглянул даже в свой дипломат, где хранились рабочие бумаги, но фотографии и там не было.
Голова работала нечётко, мысли всё как-то сбивались, разбегались, путались, и он не знал, на кого - на себя, на других ли - сердиться.
Он подошёл к Натке.
- Завтра я уезжаю, Наташа, - сказал Сергей. - Мне больше нечего здесь делать.
Натка положила руки ему на плечи и заглянула в глаза.
- Серёжа, возьми меня с собой, - проговорила она вдруг
тихим, усталым голосом. - Возьми меня с собой. Пожалуйста.
Сергей, казалось, даже не удивился.
- Куда? - только спросил он.
- Куда-нибудь. Всё равно. Только забери меня отсюда... Я куда хочешь за тобой поеду. Мне, ведь, так надоело быть одной...
Натка опустила голову ему на плечо, и Сергей, не говоря ни слова, прижал Натку к себе.
Потом тихо сказал:
- Собирайся.
Уже уложив все вещи, Сергей опять вспомнил про Аликину фотографию.
- Ты знаешь, Наташа, куда-то Аликино фото пропало. Наверное, сам куда-то засунул - не помню. Искал, искал - нет нигде. В Москве у меня ещё есть, - словно оправдываясь, добавил он. - А здесь больше нету.
В дверь заглянул вожатый Корчаганов, который весь день ловил Натку, чтобы что-то высказать ей. Но, увидев Сергея, он понял, что сейчас, пожалуй, не время и не место. Он исчез, так ничего и не сказав.
Они решили ехать завтра рано утром.
В последний раз захотела пройтись Натка по лагерю. Она уже побывала у начальника лагеря и уговорила Фёдора Константиновича отпустить её вместе с Сергеем. Тот, разумеется, без большого желания, но всё-таки согласился.
Ещё не везде смолкли печальные разговоры, ещё не у всех остыли заплаканные глаза, но жизнь двигалась дальше, двигалась своим чередом, и Натка хорошо понимала, что скоро всё, здесь случившееся, забудется.
Уже опять кто-то с кем-то успел подраться, опять где-то втихаря разливали по стаканам водку, и опять откуда-то долетал сладковатый запах анаши.
Натка зашла в прохладную палату. Там у окна стоял Амьер. Она подошла к нему сзади, но он задумался и не слышал. Она заглянула ему через плечо и увидела, что он пристально разглядывает Аликино фото.
Амьер отпрыгнул и крепко спрятал фотокарточку за спину.
- Зачем это? - с укором спросила Натка. - Разве ты вор? Это нехорошо. Отдай назад, Амьер.
- Вот скажи, что убьёшь, и всё равно не отдам, - стиснув зубы, но спокойно, не повышая голоса, ответил мальчишка.
И Натка поняла: правда, скажи ему, что убьют, и он не отдаст.
- Амьер, - ласково заговорила Натка, положив ему руку на плечо, - а ведь Аликиному отцу очень, очень больно. Ты отдай, отнеси. Он на тебя не рассердится...
Тут губы у Амьера запрыгали. Исчезла вызывающая, нагловатая усмешка, совсем по-ребячьи раскрылись и замигали его всегда прищуренные глаза, и он уже не крепко и не уверенно держал перед собой Аликину карточку. Голос его дрогнул, и непривычные крупные слёзы покатились по его щекам.
- Да, Натка, - беспомощным, горячим полушёпотом заговорил он, - у отца, наверное, ещё есть. Он, наверно, ещё достанет. А мне... а я ведь её уже больше никогда...
Минутой позже, всё ещё собираясь высказать что-то Натке, забежал вожатый Корчаганов и, разинув рот, остановился. Сидя на койке, прямо на чистом одеяле, крепко обнявшись, Амьер и Натка Шегалова плакали. Плакали открыто, громко, как маленькие глупые дети.
Он постоял, тихонько, на цыпочках, вышел, и ему почему-то захотелось выпить очень холодной воды.
Провожать в дорогу пришли многие. Уже в самую последнюю минуту, когда Сергей и Натка усаживались в такси, подошёл Амьер. Не говоря ни слова, он пожал руку Сергею, потом Натке.
- Прощай, Амьер, - тихо сказала Натка.
Машина рявкнула, и Натка, приподнявшись, в последний раз посмотрела вокруг.
Такси плавно покатило вниз. Огибая лагерь, автомобиль помчался к берегу, потом пошёл в гору. Здесь, как будто нарочно, шофёр сбавил ход. Натка обернулась.
Дул свежий ветер. Он со свистом пролетал мимо ушей, пенил голубые волны и ласково трепал яркое красно-бело-синее полотнище русского флага, который стройно стоял над лагерем, над крепкой скалой, над гордою Аликиной могилой...
- А всё-таки где же Алика видела свою мать? - спросила Натка уже когда они с Сергеем ехали в поезде.
- Она видела её в девяносто пятом году, Наташа. Тогда Мария бежала из американской военной тюрьмы. Она бросилась в реку и поплыла к границе. Её ранили, но она всё-таки доплыла до берега. Потом её переправили в Россию, и она лежала в больнице, в Белоруссии. Была уже ночь, когда мы приехали в Минск. Но Мария не хотела ждать до утра. Нас пропустили к ней ночью. Алика у неё спросила: "Тебя пулей ранило?" Она ответила: "Да, пулей". - "Почему же ты смеёшься? Разве тебе не больно?" - "Нет, Алика, от пули всегда больно. Это я тебя очень люблю". Тогда Алика насупилась, присела
поближе и потрогала её волосы. "Ладно, мы с ними потом за всё расчитаемся".
- А почему Алика говорила, что это тайна?
- Марию тогда натовцы в Греции искали. А мы думали - пусть ищут. И никому не говорили.
- А потом?
- А потом она уехала в Грецию и оттуда опять пробралась к себе в Югославию. Вот тебе и всё, Наташа.
Поезд мчался через степи Кубани. Рыжими громадами возвышались над бескрайней равниной хлебные стога. Поблекшее и утомившееся за день солнце медленно скатывалось к горизонту.
- Серёжа, - сказала Натка, присаживаясь рядом и тихонько сжимая его руку, - ведь это же правда, правда, что наша армия не самая слабая в мире?..
На вокзале их встретил сам Шегалов.
Столкнувшись с Сергеем, он остановился и нахмурился. Удивлённый Сергей и сам стоял, глядя Шегалову прямо в лицо и чему-то улыбаясь.
- Постой! Как это? - трогая Сергея за рукав, пробормотал Шегалов. Серёжка Ганин! - Воскликнул он вдруг и, хлопая Сергея по плечу, засмеялся. А я смотрю... Кто? Кто это?.. Ты откуда?.. Куда?..
- Мы вместе приехали. А ты его знаешь? - обрадовалась Натка. - Мы вместе приехали. Я тебе, дядя, потом расскажу. У тебя машина? Вместе и поедем.
- Поедем, поедем, - согласился Шегалов. - Только мне сейчас по делам нужно. Я вас отвезу, а вечером он обязательно ко мне. Ну, что ж ты молчишь?
- Слов нету, - ответил Сергей. - А к вечеру, Шегалов, я всё вспомню.
- А Грозный вспомнишь? Чечню вспомнишь?
- Дядя, - перебила сразу насторожившаяся Натка, - идём, дядя. Где машина?
Натка сидела впереди. А Шегалов весело расспрашивал Сергея:
- Ну, как ты? Конечно, жена есть, дети?
- Дядя! - дёргая его за рукав, перебила Натка. - Ты веди аккуратнее смотри, как ты поворачиваешь!
- Как поворачиваю? - удивился Шегалов. - Что, я не правильно повернул, что ли?
- Правильно, - смутилась Натка, - но ещё чуть-чуть правее надо было.
- Так неужели не женат? - продолжал Шегалов и засмеялся. - А помнишь, как в ты мне в Грозном показывал фото одной красивой девушки, кажется, сербки...
- Дядя! - почти испуганно вскрикнула Натка. - Это была... - она запнулась. - Это была такая же машина, на которой мы в прошлый раз ехали?
- И что это с тобой случилось: не даёшь человеку слова сказать? возмутился Шегалов. - То ей повернул неправильно, то ей машина. Та же самая машина, - с досадой ответил он. - Ну, вот мы и приехали, слезай. Ты обязательно заходи сегодня или завтра вечером, - обернулся он к Сергею. - А то я на днях и сам уезжаю. Дела, брат! - Уже тише добавил он. - Серьёзные дела! Очень серьёзные!
Сергей привёз Натку к себе домой. Ему позвонили из управления ФСБ и попросили срочно приехать. Сергей наскоро сбросил вещи, принял душ, переоделся с дороги и отправился в управление.
А Натка осталась одна. Одна в этой огромной, пустой квартире. Долго ходила она по всем комнатам, разглядывая всё, что ей здесь попадалось. На столе увидела фотографию. На ней звонко и приветливо смеялись обнявшиеся Алика - ещё ребёнок, и Мария Караджич.
Натке сделалось грустно - так грустно, что она не могла одна находиться здесь. Наскоро одевшись, она вышла на улицу.
Незаметно для себя забрела в Александровский парк. Вечер был светлый, прохладный. В парке было тихо. Под ногами шуршали сухие листья, и пахло сырою рябиной. У газетных киосков стояли нетерпеливые очереди.
И Натка опять вспомнила Аликину Военную Тайну: "Почему бились с армией генерала Франко Сто Комиссаров со всего мира, а с ними тьма коммунистов, тьма анархистов, тьма социалистов и тьма троцкистов - бились, бились, и только сами разбились?"
"Это давно было, и это было в Испании, - подумала Натка. - А пусть попробуют теперь. Пусть нападут на Россию. Или пусть подождут ещё, пока немного подрастут Амьер, Толька, Баранкин и ещё тысячи и миллионы таких же хороших ребят... Пусть тогда попробуют. И это будет наша самая верная, самая крепкая Военная Тайна, которую пусть разгадывает, кто захочет".
Натка шла дальше. Она оказалась на площади и побрела потихоньку знакомыми с детства улицами. Вокруг звенела и сверкала Москва. Совсем рядом с ней проносились через площадь глазастые автомобили, тяжёлые автофургоны, гремящие трамваи, пыльные автобусы. Московская жизнь бурлила и переливалась яркими цветными красками.
Но Натка опять и опять видела перед собой холодноватый взгляд Амьера и смелые нерусские глаза погибшей Алики.
И она вспомнила, что ещё в восемнадцатом году поэт Максимилиан Волошин написал: "С Россией кончено." Написал и ошибся.
С Россией не кончено было тогда, в восемнадцатом, - не кончено с ней и сегодня. Всё ещё впереди. Всё ещё только начинается.
От этой простой мысли сразу же Натке стало спокойно и радостно.
Незаметно для себя она свернула в какой-то совсем незнакомый переулок.
Здесь Натка услышала тяжёлый удар и, ещё раз завернув за угол, увидела покрытую облаками мутной пыли целую гору обломков какой-то только что разрушенной советской постройки.
Когда тяжёлое известковое облако разошлось, позади глухого пустыря засверкал перед Наткой совсем ещё новый, удивительный светлый дворец.
У подъезда этого дворца стояли трое молодых людей в новенькой милицейской форме и поджидали весёлую девчонку, которая уже направлялась к ним, радостно и приветливо улыбаясь.
Натка спросила у них дорогу.
Крупная капля дождя упала ей на лицо, но она не заметила этого и тихонько, улыбаясь, пошла дальше.
Пробегал мимо неё маленький мальчик. Он заглянул ей в лицо. Засмеялся и убежал.
Миссиссага, 2004 г.
Вечером, уже лёжа в кровати, она решила сказать Алике то, что она обо всём об этом думает. "Должен же кто-нибудь сказать ей правду", - про себя рассуждала Натка.
- Алика! - негромко окликнула она её в темноте. - Алика!
- Что?
- Это, конечно, не моё дело... - Натка помялась, - но я не понимаю, зачем ты с таким хулиганом вместе ходишь...
- А кто тебе сказал, что он - хулиган? - тут же ответила возмущённая Алика. И, подумав, уже более спокойно добавила: - Ты ничего про него не знаешь. У него сестра в кувейтской тюрьме сидит - она член партии БААС. И, вообще... это неправильно: сразу про человека, которого не знаешь совсем, думать плохо...
Натке нечего было возразить, и она больше ничего не сказала. Скоро усталость, накопившаяся за день, взяла своё, и Натка уснула.
Начиная с этого дня, Алика и Амьер везде появлялись вместе. Если где-то видели Амьера, то каждый знал: где-нибудь рядом и Алика, если где-нибудь замечали Алику, то и Амьер должен был быть где-то неподалёку.
Алику уже знал весь лагерь. Удивительно, но даже самые конченные отморозки, самые отпетые хулиганы никогда не пытались её обидеть или задеть. Стоило какому-нибудь только что прибывшему в лагерь новичку, проходя мимо, презрительно и небрежно толкнуть её или бросить вслед что-нибудь грязное, как сразу же находилось несколько здоровенных лбов, которые угрюмо брали новичка в полукруг и интересовались:
- Ты чё, пацан, опух?.. Это же наша Алика...
И если новичок недоумевал, объясняли:
- Эту девочку - понял? Трогать нельзя. У неё мать была классная.
А Натка всё пыталась, но безуспешно, попасться как-нибудь на глаза Аликиному отцу. Однако Сергей практически не бывал в лагере. Натка, услышав от Алики, что отец её должен приехать, тут же хватала свою косметичку и яростно красилась. Но - бесполезно, без толку. Сергей словно бы не желал её замечать.
Однажды Натка получила письмо из дома. Она оставила письмо в комнате и за весь день у неё не было времени его прочесть. А вечером в лагере появился Сергей. Они с Аликой пошли на пляж, и Натке удалось пристроиться к ним.
Уже вечерело, звёзды мерцали сверху и Луна, отражаясь, плавала в тёплой воде. Она расплывалась, дробясь на маленькие жёлтые кусочки, которые шевелились в волнах, а после соединялись вновь, в единое целое.
Выкупавшись, Сергей и Натка сидели на берегу.
- Алика! - крикнул Сергей. - Давай к берегу! Простудишься!
Но Алика не отвечала. Она плавала далеко - там, где одиноко маячил, качающийся на волнах буёк, и скорее всего, ей было просто не слышно то, что кричал отец.
- Сергей, - набравшись решимости, произнесла Натка, - а что, Алика когда-нибудь мать свою видела? То есть... видела, конечно... но она её хорошо помнит?
Сергей помолчал, потом ответил:
- Немного помнит... Наверное, не очень хорошо...
Он подобрал небольшой камушек и, с силою размахнувшись,
бросил его далеко в воду.
- Уезжаем мы, Наташа, - сказал он. - Скоро уезжаем.
Натка испуганно вздрогнула от этих жестоких слов.
- Что, насовсем, уезжаете?..
- Да. У меня командировка закончилась. Я e-mail сегодня
из Москвы получил. Мне ехать нужно.
Натка поёжилась. Ей стало холодно.
- Очень жаль, - сказала она. - Очень, очень жаль. Мне будет вас не хватать... Вас обоих...
И тут Сергей нежно, по-мужски, взял её за плечи. Натка замерла, напряжённо застыла. Всё у неё внутри съёжилось в мучительном ожидании - а что же он сделает дальше? Что?
Но Сергей ничего не сделал. Он опустил руки.
- Так надо, Наташа. - сказал Сергей, глядя на тёмную морскую воду. И добавил ещё более уверенным голосом: - Так надо.
Придя в комнату, Натка с Аликой разделись и улеглись спать. Натка достала письмо из дома. Завесив абажур лампы платьем, она раскрыла письмо и стала читать.
Мать писала, что у них всё по прежнему: пенсий как и раньше не хватает, но они с отцом, ничего - держатся - экономят, ибо привыкли уже экономить с незапамятных времён. А больше ничего нового - всё как обычно. Мать спрашивала у Натки, хорошо ли она питается, не болеет ли, бережётся ли, не появился ли у неё молодой человек - и дай Бог, чтобы появился, а то ей, матери, давно уже охота понянчить внуков...
Когда Натка дочитала письмо, ей показалось, что в комнате душно, и, натянув сетку, она распахнула настежь окно.
Обернувшись, она увидела, что Алика всё ещё не спит, а лежит с открытыми и вовсе не сонными глазами.
- Ты чего? Почему не спишь? - накинулась на неё Натка.
Алика улыбнулась и привстала.
- А знаешь, Натка? - сказала она. - Я всё-таки свою маму один раз видела. Долго видела... целую неделю.
- Где? - быстро спросила Натка.
Алика подумала, помолчала, потом решительно качнула головой:
- Нет, не скажу... Это наша с папой тайна. Можешь даже считать военная тайна.
Алика опять улыбнулась и снова легла. А потом, уже совсем засыпая, тихонько предупредила:
- Но ты, пожалуйста, тоже этого никому не говори.
Когда Сергей приехал в лагерь, Алика сидела на лавочке рядом Амьером. Они разговаривали о чём-то негромко, и Сергею не было слышно - о чём.
Когда он подошёл ближе, и Амьер увидел его, тот, вдруг, замолчал на полуслове, а Алика с удивлением посмотрела на Амьера.
Амьер встал с лавочки.
- Алика, - сказал он, - повернувшись к ней, ты меня прости, пожалуйста, но мне с твоим отцом нужно поговорить... - он помолчал и добавил: - Очень серьёзно поговорить.
Сергей нахмурился.
- О чём, интересно?
- Можно, без Алики? Можно, она уйдёт? - попросил Амьер.
- Хорошо, - Алика быстро поднялась с лавочки. - Вы разговаривайте, а я пока схожу - мне нужно у Натки кое-что узнать.
Она быстро ушла, и Сергей с интересом оглядел Амьера.
- Ну, - сказал он, - говори.
Амьер напряжённо вздохнул - видно было, что он собирается с духом.
- Помните, - сказал он, - в вас в лесу стреляли?.. Помните?..
Сергей снял чёрные очки и положил их в карман. Он подошёл к Амьеру вплотную.
- Помню. И что дальше?
- Так вот... - Амьер с трудом сделал вдох. - Это были мы с Толькой. Но мы не хотели. Мы не хотели в вас стрелять. Это всё получилось случайно. Это Толька на курок нажал. А потом мы перепугались и бросились удирать. И Толька, когда убегали, в овраг свалился и подвернул ногу. А в вас мы стрелять не хотели...
- Подожди, - Сергей отошёл назад. - А откуда у вас с Толькой оружие?
- Я как раз и хотел вам сказать об этом. Там в лесу склад. Там много стволов. Хотите, я вам сейчас покажу? Хотите? Тут недалеко. Сразу за лагерем. На развалинах старой крепости.
- Пошли, - кивнул Сергей.
Когда они подходили к крепости, Сергей вдруг остановился.
- Стой! Тихо! - он сделал рукой знак Амьеру.
Тот тоже остановился, быстро оглядываясь вокруг. Сергей сунул руку назад и вытащил из-за пояса браунинг. Они с Амьером сделали ещё несколько тихих, осторожных шагов, стараясь не наступать на сухие, трескучие ветки.
Когда они вдвоём приблизились к крепости, и впереди замаячило угрюмое чёрное отверстие, Сергей сделал Амьеру знак, чтобы тот пригнулся в кустах, но мальчишка и так уже слышал чьи-то быстрые, неуверенные шаги. Откуда-то появился высокий молодой кавказец. В руках он нёс несколько свёртков. Подойдя к чёрной дыре, кавказец остановился. Внимательным, цепким взглядом он осмотрел всё вокруг. Потом, повернувшись, исчез в чёрном отверстии.
Прошло минут пять, и он появился обратно. Свёртков в руках у него не было.
Сергей встал из укрытия.
- Здравствуй, Аслан! - сказал он громко.
Кавказец вздрогнул и вытаращил глаза. Это был тот самый Аслан владелец ресторана "Магнолия". Он, не мигая, смотрел на Сергея и на браунинг в его руке.
- Неожиданная встреча, правда? - Сергей подошёл ближе.
Амьер, выбравшись из кустов, следовал за ним.
- Я уже давно знал, что бомба в "Южном" - твоих рук дело. Бойцам святого ислама ведь всё равно, что и где взрывать, а тебе - удачливому предпринимателю - не всё равно. И ты указал им на своего конкурента. А Ашот, хозяин "Прохлады" - тоже "Тигр Кавказа" - был с тобой в этом деле. А после ты его убрал. Зачем - этого я пока не знаю.
Аслан, продолжал отступать, пока не упёрся спиною в каменную скалу. Сергей подошёл к нему вплотную.
- Слушай, начальник, - вдруг заговорил Аслан, - отпусти меня, а? Отпусти. Я тебе денег дам. И разойдёмся. Ты себе с миром в одну сторону, а я - в другую. Все жить хотят.
- Все хотят жить, но не все убивают.
- Отпусти, слушай. Тебе же лучше будет.
- Мне лучше не надо. Мне и так хорошо... А совсем хорошо станет, когда я увижу, как ты на Колыму едешь.
И тут Аслан неожиданным и сильным движением выбил у Сергея браунинг. Пистолет отлетел в сторону и исчез в кустах. Сергей попытался ударить Аслана в ухо, но тот оказался проворнее: ударом в живот свалил его на землю.
Аслан отбежал в сторону. И тут дорогу ему преградил Амьер.
- Стой, собака! - закричал он. - А я?! Здесь ещё я есть.
Про меня ты забыл?!
Аслан остановился. Жёсткая, злая усмешка искривила его маленький рот. Он достал из кармана рукоятку, щелчок - и наружу выпрыгнуло наточенное стальное лезвие.
Аслан сделал шаг вперёд, и в этот момент громыхнул выстрел.
Сергей опустил дуло. Аслан, обронив нож, ткнулся лицом в землю.
Амьер отошёл назад и вытер лицо. Он был бледен.
- Всё, - сказал Сергей, подойдя ближе и перевернув тело. - Кончено.
Сегодня утром Сергей побывал на вокзале, где взял два билета до Москвы - два билета на ночной поезд.
Уже вечерело, когда Сергей с Аликой лежали на полянке и поджидали Натку. Они собрались в последний раз вместе сходить на пляж.
Однако Натка где-то задерживалась.
Они лежали на тёплой, душистой поляне и, прислушиваясь к стрекотанию бесчисленных цикад, оба молчали.
- Папа, - спросила Алика, - а если я Амьера приглашу к нам в гости, в Москву - ты как, возражать не будешь?
- Нет, - ответил Сергей. - Не буду.
- Мы с ним вчера книжку обсуждали - сказку про Анну-Франческу помнишь?
- Да, помню.
- Ему эта книжка понравилась... Амьер - он хороший правда? Он настоящий, если ты, конечно, понимаешь, о чём я...
- Думаю, что понимаю.
Алика встала с травы и попросила:
- Пойдём, к лагерю. Мы Натку по дороге встретим. Надоело тут просто так лежать.
Они спустились на тропку и вдоль ограды из колючей проволоки, которая отделяла парк от проезжей дороги, пошли в сторону лагеря.
Они отошли уже довольно далеко, когда Сергей спохватился, что забыл на поляне сигареты.
- Принеси, Алика, - попросил он, - я тебя здесь подожду. Сходи напрямик, через кусты.
Алика нырнула в чащу.
- Сергей! Алика! Где вы? - донёсся издалека голос Натки.
- Здесь! - громко откликнулся Сергей. - Сюда, Наташа!
При звуке его голоса из-за кустов со стороны дороги вдруг появилась чья-то фигура, и Сергей увидел дедушку в горской папахе. Тот шёл, опираясь на старческий посох. Дедушка сделал было попытку подойти, но наткнулся на колючую проволоку и остановился.
У старика было изборождённое морщинами, но всё ещё красивое лицо вероятно, в молодости он очень нравился женщинам. Глаза его, строгие и справедливые, горели огнём. Он в упор смотрел на Сергея - смотрел так, словно хотел сжечь, испепелить его своим взглядом.
- Ты зачем сына убил? - глухо проговорил старик. Потом добавил: Аслан, которого ты убил - мой сын...
- Слушай, дед, лучше иди отсюда. Иди по хорошему, - посоветовал Сергей.
Старик прищурился - так, словно бы ему было тяжело смотреть и хрипло повторил свой вопрос:
- Зачем сына убил, собака?
- Сын твой был бандитом - туда ему и дорога. Ты станешь бандитом следом отправишься. А теперь иди отсюда. - резко ответил Сергей, не спуская глаз со старика.
- Бандитом, говоришь?!.. Это вы, русские - бандиты! - негромко, но отчётливо проговорил старик, и, выхватив из
кармана парабеллум, прицелился в Сергея.
Старая рука его тяжело дрожала, и пистолет отчаянно плясал в воздухе, дуло ходило ходуном.
- Брось, оставь! - сказал Сергей, отступая назад.
Он сделал ещё шаг, и старик выстрелил. Пуля обожгла Сергею руку. Он упал в траву. Трясущейся рукою старик надавил на курок четыре раза подряд. Четыре неточные пули ударили по кустам, и тут же Сергей услышал, как кусты сзади хрустнули, и кто-то негромко вскрикнул.
- Стой!.. Назад... Назад, Алика! - в ужасе крикнул Сергей, и, вырвав из кармана браунинг, он грохнул по фигуре старика.
Старик выронил парабеллум, зашептал по-чеченски и тяжело упал на проволоку.
Сергей глянул назад.
Очевидно, что-то случилось, потому что он покачнулся. В одно и то же мгновение он увидел тяжёлые плиты тюремных бараков, цепи и смуглое лицо мёртвой Марии Караджич. А ещё рядом с тюремными плитами он увидел сухую колючую траву. И на той траве лицом вверх и с маленькой расплывающейся точкой у виска неподвижно лежала девочка Алика.
Сергей рванулся и приподнял Алику. Но Алика не вставала.
- Алика, - почти шёпотом попросил Сергей, - ты, пожалуйста, вставай...
Алика молчала.
Тогда Сергей вздрогнул, осторожно поднял Алику на руки, и, не обращая внимания на оброненную кепку, шатаясь, пошёл в гору.
Из-за поворота навстречу выбежала Натка. Была она сегодня такая красивая, светловолосая, без кепочки, босиком; подбежав, она озадаченно спросила:
- Что тут такое? Кто стрелял? А... Алика уже спит?
- Она, кажется, уже не спит, - как-то по-чужому ответил Сергей и остановился.
И, очевидно, опять что-то случилось, потому что поражённая Натка отступила назад, подошла снова и, заглянув Алике в лицо, вдруг ясно услышала далёкую и очень старую детскую песенку о том, как уплывал голубой кораблик...
На скале, на каменной площадке, высоко над синим морем, вырвали динамитом крепкую могилу.
И светлым солнечным утром, когда ещё вовсю распевали птицы, когда ещё не просохла роса на тенистых полянках парка, весь лагерь пришёл провожать Алику.
Всё было очень тихо, никаких слов и торжественных речей - ничего. Натка стояла и смотрела вокруг.
Она видела, что даже самые известные в лагере хулиганы - кого она знала, пришли сюда, и на глазах у многих из них сверкали слёзы.
Она видела Амьера, бледного и сдержанного настолько, что, казалось, никому нельзя было даже пальцем дотронуться до него сейчас, и подумала, что если когда-нибудь этот мальчишка по-настоящему вскинет автоматное дуло, то ни пощады, ни промаха от него не будет.
Потом она увидела Сергея. Он стоял неподвижно, как часовой на посту. И только сейчас Натка разглядела, что лицо у него спокойно, почти сурово.
Тут Натку тихонько позвали и сказали, что одна девочка из Наткиной группы бросилась на траву и очень крепко плачет.
Потом все ушли. Остались только Сергей, Гейка и четверо рабочих.
Они навалили груду тяжёлых камней, пробили отверстие, крепко залили цементом, забросали бугор цветами.
И поставили над могилой трёхцветное русское знамя и большой православный крест.
В тот же день Сергей паковал чемоданы. Он зашёл в комнату, где жила Алика, и стал складывать вещи. Он уложил всё, но, вдруг, понял, что нигде не видит Аликиной фотографии.
Он потёр виски, припоминая, не брал ли он её с собою. Заглянул даже в свой дипломат, где хранились рабочие бумаги, но фотографии и там не было.
Голова работала нечётко, мысли всё как-то сбивались, разбегались, путались, и он не знал, на кого - на себя, на других ли - сердиться.
Он подошёл к Натке.
- Завтра я уезжаю, Наташа, - сказал Сергей. - Мне больше нечего здесь делать.
Натка положила руки ему на плечи и заглянула в глаза.
- Серёжа, возьми меня с собой, - проговорила она вдруг
тихим, усталым голосом. - Возьми меня с собой. Пожалуйста.
Сергей, казалось, даже не удивился.
- Куда? - только спросил он.
- Куда-нибудь. Всё равно. Только забери меня отсюда... Я куда хочешь за тобой поеду. Мне, ведь, так надоело быть одной...
Натка опустила голову ему на плечо, и Сергей, не говоря ни слова, прижал Натку к себе.
Потом тихо сказал:
- Собирайся.
Уже уложив все вещи, Сергей опять вспомнил про Аликину фотографию.
- Ты знаешь, Наташа, куда-то Аликино фото пропало. Наверное, сам куда-то засунул - не помню. Искал, искал - нет нигде. В Москве у меня ещё есть, - словно оправдываясь, добавил он. - А здесь больше нету.
В дверь заглянул вожатый Корчаганов, который весь день ловил Натку, чтобы что-то высказать ей. Но, увидев Сергея, он понял, что сейчас, пожалуй, не время и не место. Он исчез, так ничего и не сказав.
Они решили ехать завтра рано утром.
В последний раз захотела пройтись Натка по лагерю. Она уже побывала у начальника лагеря и уговорила Фёдора Константиновича отпустить её вместе с Сергеем. Тот, разумеется, без большого желания, но всё-таки согласился.
Ещё не везде смолкли печальные разговоры, ещё не у всех остыли заплаканные глаза, но жизнь двигалась дальше, двигалась своим чередом, и Натка хорошо понимала, что скоро всё, здесь случившееся, забудется.
Уже опять кто-то с кем-то успел подраться, опять где-то втихаря разливали по стаканам водку, и опять откуда-то долетал сладковатый запах анаши.
Натка зашла в прохладную палату. Там у окна стоял Амьер. Она подошла к нему сзади, но он задумался и не слышал. Она заглянула ему через плечо и увидела, что он пристально разглядывает Аликино фото.
Амьер отпрыгнул и крепко спрятал фотокарточку за спину.
- Зачем это? - с укором спросила Натка. - Разве ты вор? Это нехорошо. Отдай назад, Амьер.
- Вот скажи, что убьёшь, и всё равно не отдам, - стиснув зубы, но спокойно, не повышая голоса, ответил мальчишка.
И Натка поняла: правда, скажи ему, что убьют, и он не отдаст.
- Амьер, - ласково заговорила Натка, положив ему руку на плечо, - а ведь Аликиному отцу очень, очень больно. Ты отдай, отнеси. Он на тебя не рассердится...
Тут губы у Амьера запрыгали. Исчезла вызывающая, нагловатая усмешка, совсем по-ребячьи раскрылись и замигали его всегда прищуренные глаза, и он уже не крепко и не уверенно держал перед собой Аликину карточку. Голос его дрогнул, и непривычные крупные слёзы покатились по его щекам.
- Да, Натка, - беспомощным, горячим полушёпотом заговорил он, - у отца, наверное, ещё есть. Он, наверно, ещё достанет. А мне... а я ведь её уже больше никогда...
Минутой позже, всё ещё собираясь высказать что-то Натке, забежал вожатый Корчаганов и, разинув рот, остановился. Сидя на койке, прямо на чистом одеяле, крепко обнявшись, Амьер и Натка Шегалова плакали. Плакали открыто, громко, как маленькие глупые дети.
Он постоял, тихонько, на цыпочках, вышел, и ему почему-то захотелось выпить очень холодной воды.
Провожать в дорогу пришли многие. Уже в самую последнюю минуту, когда Сергей и Натка усаживались в такси, подошёл Амьер. Не говоря ни слова, он пожал руку Сергею, потом Натке.
- Прощай, Амьер, - тихо сказала Натка.
Машина рявкнула, и Натка, приподнявшись, в последний раз посмотрела вокруг.
Такси плавно покатило вниз. Огибая лагерь, автомобиль помчался к берегу, потом пошёл в гору. Здесь, как будто нарочно, шофёр сбавил ход. Натка обернулась.
Дул свежий ветер. Он со свистом пролетал мимо ушей, пенил голубые волны и ласково трепал яркое красно-бело-синее полотнище русского флага, который стройно стоял над лагерем, над крепкой скалой, над гордою Аликиной могилой...
- А всё-таки где же Алика видела свою мать? - спросила Натка уже когда они с Сергеем ехали в поезде.
- Она видела её в девяносто пятом году, Наташа. Тогда Мария бежала из американской военной тюрьмы. Она бросилась в реку и поплыла к границе. Её ранили, но она всё-таки доплыла до берега. Потом её переправили в Россию, и она лежала в больнице, в Белоруссии. Была уже ночь, когда мы приехали в Минск. Но Мария не хотела ждать до утра. Нас пропустили к ней ночью. Алика у неё спросила: "Тебя пулей ранило?" Она ответила: "Да, пулей". - "Почему же ты смеёшься? Разве тебе не больно?" - "Нет, Алика, от пули всегда больно. Это я тебя очень люблю". Тогда Алика насупилась, присела
поближе и потрогала её волосы. "Ладно, мы с ними потом за всё расчитаемся".
- А почему Алика говорила, что это тайна?
- Марию тогда натовцы в Греции искали. А мы думали - пусть ищут. И никому не говорили.
- А потом?
- А потом она уехала в Грецию и оттуда опять пробралась к себе в Югославию. Вот тебе и всё, Наташа.
Поезд мчался через степи Кубани. Рыжими громадами возвышались над бескрайней равниной хлебные стога. Поблекшее и утомившееся за день солнце медленно скатывалось к горизонту.
- Серёжа, - сказала Натка, присаживаясь рядом и тихонько сжимая его руку, - ведь это же правда, правда, что наша армия не самая слабая в мире?..
На вокзале их встретил сам Шегалов.
Столкнувшись с Сергеем, он остановился и нахмурился. Удивлённый Сергей и сам стоял, глядя Шегалову прямо в лицо и чему-то улыбаясь.
- Постой! Как это? - трогая Сергея за рукав, пробормотал Шегалов. Серёжка Ганин! - Воскликнул он вдруг и, хлопая Сергея по плечу, засмеялся. А я смотрю... Кто? Кто это?.. Ты откуда?.. Куда?..
- Мы вместе приехали. А ты его знаешь? - обрадовалась Натка. - Мы вместе приехали. Я тебе, дядя, потом расскажу. У тебя машина? Вместе и поедем.
- Поедем, поедем, - согласился Шегалов. - Только мне сейчас по делам нужно. Я вас отвезу, а вечером он обязательно ко мне. Ну, что ж ты молчишь?
- Слов нету, - ответил Сергей. - А к вечеру, Шегалов, я всё вспомню.
- А Грозный вспомнишь? Чечню вспомнишь?
- Дядя, - перебила сразу насторожившаяся Натка, - идём, дядя. Где машина?
Натка сидела впереди. А Шегалов весело расспрашивал Сергея:
- Ну, как ты? Конечно, жена есть, дети?
- Дядя! - дёргая его за рукав, перебила Натка. - Ты веди аккуратнее смотри, как ты поворачиваешь!
- Как поворачиваю? - удивился Шегалов. - Что, я не правильно повернул, что ли?
- Правильно, - смутилась Натка, - но ещё чуть-чуть правее надо было.
- Так неужели не женат? - продолжал Шегалов и засмеялся. - А помнишь, как в ты мне в Грозном показывал фото одной красивой девушки, кажется, сербки...
- Дядя! - почти испуганно вскрикнула Натка. - Это была... - она запнулась. - Это была такая же машина, на которой мы в прошлый раз ехали?
- И что это с тобой случилось: не даёшь человеку слова сказать? возмутился Шегалов. - То ей повернул неправильно, то ей машина. Та же самая машина, - с досадой ответил он. - Ну, вот мы и приехали, слезай. Ты обязательно заходи сегодня или завтра вечером, - обернулся он к Сергею. - А то я на днях и сам уезжаю. Дела, брат! - Уже тише добавил он. - Серьёзные дела! Очень серьёзные!
Сергей привёз Натку к себе домой. Ему позвонили из управления ФСБ и попросили срочно приехать. Сергей наскоро сбросил вещи, принял душ, переоделся с дороги и отправился в управление.
А Натка осталась одна. Одна в этой огромной, пустой квартире. Долго ходила она по всем комнатам, разглядывая всё, что ей здесь попадалось. На столе увидела фотографию. На ней звонко и приветливо смеялись обнявшиеся Алика - ещё ребёнок, и Мария Караджич.
Натке сделалось грустно - так грустно, что она не могла одна находиться здесь. Наскоро одевшись, она вышла на улицу.
Незаметно для себя забрела в Александровский парк. Вечер был светлый, прохладный. В парке было тихо. Под ногами шуршали сухие листья, и пахло сырою рябиной. У газетных киосков стояли нетерпеливые очереди.
И Натка опять вспомнила Аликину Военную Тайну: "Почему бились с армией генерала Франко Сто Комиссаров со всего мира, а с ними тьма коммунистов, тьма анархистов, тьма социалистов и тьма троцкистов - бились, бились, и только сами разбились?"
"Это давно было, и это было в Испании, - подумала Натка. - А пусть попробуют теперь. Пусть нападут на Россию. Или пусть подождут ещё, пока немного подрастут Амьер, Толька, Баранкин и ещё тысячи и миллионы таких же хороших ребят... Пусть тогда попробуют. И это будет наша самая верная, самая крепкая Военная Тайна, которую пусть разгадывает, кто захочет".
Натка шла дальше. Она оказалась на площади и побрела потихоньку знакомыми с детства улицами. Вокруг звенела и сверкала Москва. Совсем рядом с ней проносились через площадь глазастые автомобили, тяжёлые автофургоны, гремящие трамваи, пыльные автобусы. Московская жизнь бурлила и переливалась яркими цветными красками.
Но Натка опять и опять видела перед собой холодноватый взгляд Амьера и смелые нерусские глаза погибшей Алики.
И она вспомнила, что ещё в восемнадцатом году поэт Максимилиан Волошин написал: "С Россией кончено." Написал и ошибся.
С Россией не кончено было тогда, в восемнадцатом, - не кончено с ней и сегодня. Всё ещё впереди. Всё ещё только начинается.
От этой простой мысли сразу же Натке стало спокойно и радостно.
Незаметно для себя она свернула в какой-то совсем незнакомый переулок.
Здесь Натка услышала тяжёлый удар и, ещё раз завернув за угол, увидела покрытую облаками мутной пыли целую гору обломков какой-то только что разрушенной советской постройки.
Когда тяжёлое известковое облако разошлось, позади глухого пустыря засверкал перед Наткой совсем ещё новый, удивительный светлый дворец.
У подъезда этого дворца стояли трое молодых людей в новенькой милицейской форме и поджидали весёлую девчонку, которая уже направлялась к ним, радостно и приветливо улыбаясь.
Натка спросила у них дорогу.
Крупная капля дождя упала ей на лицо, но она не заметила этого и тихонько, улыбаясь, пошла дальше.
Пробегал мимо неё маленький мальчик. Он заглянул ей в лицо. Засмеялся и убежал.
Миссиссага, 2004 г.