ГЛАВА 6
в которой Барри встречает агрессивный диск.
Гибель капсулы. Черепаха.
Барри висел в капсуле километрах в трех над границей царства мусора. За спиной до горизонта – Свалка, впереди, тоже до горизонта, – однообразная степь. Он долго и безрезультатно водил биноклем, прежде чем заметил вдалеке нечто похожее на населенный пункт. Не теряя ни секунды, Глетчер бросил капсулу к замеченным строениям. Он всегда любил скорость, а теперь, после стольких лет затворничества, небо пьянило его, и он выжимал из летательного аппарата все, на что тот был способен. Степь стремительно неслась навстречу. Чтобы усилить ощущение полета, Барри снизился до 200 метров и теперь различал ветки редких кустов, мелькавших внизу. Разве можно было сравнить эти просторы с Вселенной?! Конечно, нет! Пусть в численном сравнении они несоизмеримы, но для астронавта космос ограничивается тесным пространством звездолета. Размеры космоса оценивал мозг, а не сердце. А здесь, на планете, скорость захватывала дух. Барри захлебывался от восторга, наслаждался тем, что видел. Ему казалось, что сейчас он смог бы парить в воздухе и сам, без капсулы. Хотелось петь.
Неожиданно что-то заставило его оглянуться. Сзади приближался какой-то странный летательный аппарат. Тусклый, отсвечивающий черным металлом, он быстро увеличивался в размерах и скоро стал виден отчетливо, во всех деталях. Размеры его были достаточно внушительны, но не настолько, чтобы вместить пилота. Аппарат имел форму диска и был похож на летающую тарелку. Диск летел теперь совсем близко, на его ребристой поверхности Барри увидел пятизначное число. Впрочем, разглядеть цифры он не успел. Брызнула яркая молния, и Глетчер почувствовал, как содрогнулась его капсула. Полет перешел в падение.
Глетчер не успел испугаться. В несколько мгновений он окинул взглядом приборы: все, что относилось к двигателю, безмолвствовало, аварийный блок был исправен. Поверхность Ирии стремительно приближалась: 20, 10 метров, и сработала аварийная автоматика. Глетчер почувствовал, как его тело погружается сначала в мягкую, потом во все более плотную среду. Вот уже нечем стало дышать, воздух превратился в твердую, горячую резину…
Очнулся Глетчер через несколько секунд. Через стекло капсулы видна была степь с чахлой, пожелтевшей травой. Он поискал глазами виновника своего падения и нашел его прямо над собой. Сверкающий в лучах Солнца диск неподвижно висел над своей жертвой. Астронавт опять огляделся. Земля была непривычно близка, казалось, он сидит не в капсуле, а на стуле. Барри осторожно пошевелился, тело немного ныло, но в целом было вполне работоспособным. В голове гудело. Он вышел из капсулы и тут же присвистнул от удивления. Низ яйцеобразного летательного аппарата, где находилась агрегатная система, отсутствовал. Не веря своим глазам, Глетчер медленно двинулся вокруг мертвой капсулы. Сердце его щемило от жалости. Астронавт столько лет провел в космосе, настолько свыкся с замкнутым миром звездолета, что потеря любой, даже самой малой его части, огорчала, словно потеря друга. Неожиданно Барри присел, ему на глаза попались оплавленные следы плазменного выстрела. В то же мгновение он почувствовал, как обжег лицо тугой, жаркий вихрь. Уши резануло нестерпимым свистом, а рядом застывал в сплошной кусок стекла жидкий расплавленный песок.
Глетчер оцепенел. Только сейчас до него дошло, что его хотели убить. Убить на родной Ирии, которой он бредил, к которой летел так долго! Барри взял себя в руки. Голова заработала четко и трезво. Не шевелясь, он огляделся. Вверху по-прежнему висел диск. Отсюда, с земли, он казался безобидной игрушкой. Но эта игрушка зорко следит за каждым движением и хочет его уничтожить. «А почему она не стреляет? – подумал Барри. – Ведь я как на ладони… А может, потому, что считает убитым?» Положение астронавта было отчаянным. Единственное спасение – вернуться в капсулу. Но как? Люк был открыт, это хорошо. Резервный энергетический блок функционирует, иначе бы он разбился, это тоже хорошо. Дальше хорошее заканчивалось, и начиналось только плохое. Агрессивный диск спустился гораздо ниже, чем прежде, видимо, демонстрируя свою готовность к бою. Глетчер боялся пошевелиться. Делать что-то все равно было надо, не сидеть же на песке до ночи?! Да и спасет ли темнота от этого дьявольского отродья?
Выбора не было, надо прыгать в капсулу. Барри сосредоточился, мысленно проделал несколько раз то, что задумал, прощупал нервами каждую мышцу, определил для каждой из них порядок и очередность движений. Он посидел еще минуту и потом отпустил пружину своих мышц… Каким-то потусторонним зрением он видел, как приближается навстречу люк капсулы, как заранее тянутся к нужной кнопке его жилистые руки, как все более увеличивается опускающийся диск в размерах. Он влетел в кабину, одной рукой нажал кнопку защиты, другой – захлопнул крышку люка.
Глетчер взглянул в окно: рядом с капсулой виднелось еще одно пятно расплавленного песка. «Почему же он промазал, – устало подумал он, – неужели и у электроники бывают промахи?» Барри понял, что ему, скорее всего, чертовски повезло. Очевидно, какой-то единичный сбой, вероятность которого допускается лишь теоретически, все-таки произошел. И вот он жив.
«Не много ли сюрпризов? То нелепый случай чуть не губит “ Планетарный“ , а теперь он же спасает меня!»
Впрочем, раздумывать было нельзя. Глетчер вызвал Черепаху, радуясь, что успел подготовить ее. Через пару часов Барри с восхищением наблюдал за вездеходом, вспахивающим гусеницами степь. Черепахой машину называли за форму, напоминающую панцирь этого животного. Но на этом сходство и кончалось. Эта многотонная махина обладала мощным ядерным энергоблоком, отличным компьютером, всеми видами пассивной и активной защиты. Ее даже научили совершать прыжки.
Диск, конечно, заметил бронированного монстра. Он кружился над ним и беспрестанно плевал своим огненным жалом, не причиняя, впрочем, вездеходу никакого вреда. Через пять минут Барри был уже в его кабине. Диск опять неподвижно завис над ним. «Что, съел?! – позлорадствовал человек – Устал, наверное? То-то, не связывайся с царем природы». Бездействие агрессивного аппарата продолжалось, однако, недолго. Стоило только тронуться с места, как он набрасывался на вездеход, без устали применяя свое оружие. Барри понял: диск реагирует только на движущиеся объекты. Причем, только если объект двигался в сторону от Свалки! Глетчер проехался назад: точно, летающий сторож молчал. Но улетать явно не собирался.
Барри остановил Черепаху и задумался. Очень хотелось сбить эту назойливую железную тарелку, но начинать свое движение к людям под гром канонады глупо. Вдруг обидятся? Астронавт давно уже догадался, что лично против него этот летающий сторож ничего не имеет. Он что-то от кого-то или чего-то охраняет. И это нечто, видимо, время от времени выползает со стороны Свалки. После таких раздумий Глетчер несколько повеселел, он вообще всегда был оптимистом, но, взглянув на небо, помрачнел опять. Над ним висело уже три диска. Они неспешно кружили в вышине, и в их неторопливом парении чувствовалась угроза, они явно ощущали себя хозяевами положения. Впрочем, вряд ли они что-либо оценивали с точки зрения эмоций. Астронавт еле заметно дернул машину в сторону от Свалки. Диски тут же снизились.
«Та-а-к! – почесал затылок Барри. – Есть два выхода: или убираться восвояси, то есть на помойку, или прорываться сквозь строй. Первое меня совсем не устраивает, а второе может привести к тому, что скоро надо мной будет кружить целый рой. Все вместе они, пожалуй, доконают и Черепаху».
Неожиданно что-то заставило его оглянуться. Сзади приближался какой-то странный летательный аппарат. Тусклый, отсвечивающий черным металлом, он быстро увеличивался в размерах и скоро стал виден отчетливо, во всех деталях. Размеры его были достаточно внушительны, но не настолько, чтобы вместить пилота. Аппарат имел форму диска и был похож на летающую тарелку. Диск летел теперь совсем близко, на его ребристой поверхности Барри увидел пятизначное число. Впрочем, разглядеть цифры он не успел. Брызнула яркая молния, и Глетчер почувствовал, как содрогнулась его капсула. Полет перешел в падение.
Глетчер не успел испугаться. В несколько мгновений он окинул взглядом приборы: все, что относилось к двигателю, безмолвствовало, аварийный блок был исправен. Поверхность Ирии стремительно приближалась: 20, 10 метров, и сработала аварийная автоматика. Глетчер почувствовал, как его тело погружается сначала в мягкую, потом во все более плотную среду. Вот уже нечем стало дышать, воздух превратился в твердую, горячую резину…
Очнулся Глетчер через несколько секунд. Через стекло капсулы видна была степь с чахлой, пожелтевшей травой. Он поискал глазами виновника своего падения и нашел его прямо над собой. Сверкающий в лучах Солнца диск неподвижно висел над своей жертвой. Астронавт опять огляделся. Земля была непривычно близка, казалось, он сидит не в капсуле, а на стуле. Барри осторожно пошевелился, тело немного ныло, но в целом было вполне работоспособным. В голове гудело. Он вышел из капсулы и тут же присвистнул от удивления. Низ яйцеобразного летательного аппарата, где находилась агрегатная система, отсутствовал. Не веря своим глазам, Глетчер медленно двинулся вокруг мертвой капсулы. Сердце его щемило от жалости. Астронавт столько лет провел в космосе, настолько свыкся с замкнутым миром звездолета, что потеря любой, даже самой малой его части, огорчала, словно потеря друга. Неожиданно Барри присел, ему на глаза попались оплавленные следы плазменного выстрела. В то же мгновение он почувствовал, как обжег лицо тугой, жаркий вихрь. Уши резануло нестерпимым свистом, а рядом застывал в сплошной кусок стекла жидкий расплавленный песок.
Глетчер оцепенел. Только сейчас до него дошло, что его хотели убить. Убить на родной Ирии, которой он бредил, к которой летел так долго! Барри взял себя в руки. Голова заработала четко и трезво. Не шевелясь, он огляделся. Вверху по-прежнему висел диск. Отсюда, с земли, он казался безобидной игрушкой. Но эта игрушка зорко следит за каждым движением и хочет его уничтожить. «А почему она не стреляет? – подумал Барри. – Ведь я как на ладони… А может, потому, что считает убитым?» Положение астронавта было отчаянным. Единственное спасение – вернуться в капсулу. Но как? Люк был открыт, это хорошо. Резервный энергетический блок функционирует, иначе бы он разбился, это тоже хорошо. Дальше хорошее заканчивалось, и начиналось только плохое. Агрессивный диск спустился гораздо ниже, чем прежде, видимо, демонстрируя свою готовность к бою. Глетчер боялся пошевелиться. Делать что-то все равно было надо, не сидеть же на песке до ночи?! Да и спасет ли темнота от этого дьявольского отродья?
Выбора не было, надо прыгать в капсулу. Барри сосредоточился, мысленно проделал несколько раз то, что задумал, прощупал нервами каждую мышцу, определил для каждой из них порядок и очередность движений. Он посидел еще минуту и потом отпустил пружину своих мышц… Каким-то потусторонним зрением он видел, как приближается навстречу люк капсулы, как заранее тянутся к нужной кнопке его жилистые руки, как все более увеличивается опускающийся диск в размерах. Он влетел в кабину, одной рукой нажал кнопку защиты, другой – захлопнул крышку люка.
Глетчер взглянул в окно: рядом с капсулой виднелось еще одно пятно расплавленного песка. «Почему же он промазал, – устало подумал он, – неужели и у электроники бывают промахи?» Барри понял, что ему, скорее всего, чертовски повезло. Очевидно, какой-то единичный сбой, вероятность которого допускается лишь теоретически, все-таки произошел. И вот он жив.
«Не много ли сюрпризов? То нелепый случай чуть не губит “ Планетарный“ , а теперь он же спасает меня!»
Впрочем, раздумывать было нельзя. Глетчер вызвал Черепаху, радуясь, что успел подготовить ее. Через пару часов Барри с восхищением наблюдал за вездеходом, вспахивающим гусеницами степь. Черепахой машину называли за форму, напоминающую панцирь этого животного. Но на этом сходство и кончалось. Эта многотонная махина обладала мощным ядерным энергоблоком, отличным компьютером, всеми видами пассивной и активной защиты. Ее даже научили совершать прыжки.
Диск, конечно, заметил бронированного монстра. Он кружился над ним и беспрестанно плевал своим огненным жалом, не причиняя, впрочем, вездеходу никакого вреда. Через пять минут Барри был уже в его кабине. Диск опять неподвижно завис над ним. «Что, съел?! – позлорадствовал человек – Устал, наверное? То-то, не связывайся с царем природы». Бездействие агрессивного аппарата продолжалось, однако, недолго. Стоило только тронуться с места, как он набрасывался на вездеход, без устали применяя свое оружие. Барри понял: диск реагирует только на движущиеся объекты. Причем, только если объект двигался в сторону от Свалки! Глетчер проехался назад: точно, летающий сторож молчал. Но улетать явно не собирался.
Барри остановил Черепаху и задумался. Очень хотелось сбить эту назойливую железную тарелку, но начинать свое движение к людям под гром канонады глупо. Вдруг обидятся? Астронавт давно уже догадался, что лично против него этот летающий сторож ничего не имеет. Он что-то от кого-то или чего-то охраняет. И это нечто, видимо, время от времени выползает со стороны Свалки. После таких раздумий Глетчер несколько повеселел, он вообще всегда был оптимистом, но, взглянув на небо, помрачнел опять. Над ним висело уже три диска. Они неспешно кружили в вышине, и в их неторопливом парении чувствовалась угроза, они явно ощущали себя хозяевами положения. Впрочем, вряд ли они что-либо оценивали с точки зрения эмоций. Астронавт еле заметно дернул машину в сторону от Свалки. Диски тут же снизились.
«Та-а-к! – почесал затылок Барри. – Есть два выхода: или убираться восвояси, то есть на помойку, или прорываться сквозь строй. Первое меня совсем не устраивает, а второе может привести к тому, что скоро надо мной будет кружить целый рой. Все вместе они, пожалуй, доконают и Черепаху».
ГЛАВА 7
в которой Барри обнаруживает странное явление. Континентальный барьер.
Ферма дохов.
Глетчер ехал уже много часов. Строения, которые он видел утром из капсулы, оказались полуразрушенными остатками небольшого древнего городка. Они остались далеко позади. Небо над головой теперь было девственно чистым и ярко-голубым, диски исчезли. Решение пришло во сне. Барри приснилось, что он прячется в здоровенной куче мусора, а вокруг катается огромная суповая тарелка и непрерывно бубнит: «Посторонних объектов не обнаружено. 33333. Посторонних…» Проснувшись, Барри тут же попробовал расшифровать условный код дисков, которым они опознают друг друга. С этой задачей легко справился компьютер Черепахи. Выход оказался до смешного прост: фразы о ненайденных объектах, кроме информационной нагрузки, несли и взаимоопознавательную функцию.
Теперь, голося во всю свою радиомощь о том, что посторонних объектов не наблюдается, Черепаха без помех двигалась по степи. Через пару сот километров пискнул зуммер бортового компьютера. На дисплее высветилась карта пройденного пути и поперечная пунктирная линия в двадцати километрах по курсу. Ниже приводились краткие характеристики: локальное повышенное атмосферное давление, ширина полосы 4–5 метров, высота – около 20 километров. Поперечный параметр не определялся, не хватало дальности радара. Глетчер остановился. После встреч с дисками он стал осторожным. Он связался с компьютером «Звездного».
– Тисса!
– Слушаю вас, Капитан.
– Проанализируй странное явление по курсу Черепахи, какая-то стена из воздуха.
– Совершенно верно, Капитан. Это искусственно ионизированный воздух. Атмосферное давление повышено на один процент, но этого достаточно, чтобы воздушные потоки имели постоянное направление от барьера с обеих сторон. Для человека барьер безвреден.
– А линейные размеры?
– Барьер проходит дугой по всему континенту. Посмотрите на карте.
– Спасибо, Тисса. Конец связи.
– До свидания, Капитан. Счастливого пути.
Глетчер внимательно рассматривал контуры материка и синюю линию барьера на нем. Он отрезал примерно 20–22 процента суши, как раз там, где Барри родился, жил, где жил его народ. Сердце остро защемило. Он отогнал эти мысли и вернулся к барьеру. За ним, примерно в пятистах километрах, располагался самый ближний город. А на этой, как бы отгороженной, территории не было ни одного крупного населенного пункта. Впрочем, мелких Тисса тоже не обнаружила. Что это, мертвая территория? Такая огромная! Понятно было, что барьер не пускал в «жилую» зону отравленный воздух, но сколько же для этого требовалось энергии?! Не проще ли было утилизовать отходы, а не мусорить сотни или тысячи лет? Ответов не было.
Черепаха опять взяла свою крейсерскую сотню километров в час и понеслась вперед. Когда она проскочила барьер, Барри ничего не почувствовал, лишь увидел на дисплее, что он остался позади. Вокруг ничего не менялось: та же степь, та же чахлая растительность. Только воздух уже не был отравленным, можно было дышать полной грудью. Смеркалось. Однообразное движение утомляло, а не меняющийся много часов ландшафт незаметно навевал дремоту.
Проснулся Глетчер от тишины и покоя. Машина стояла, впереди раскинулось пшеничное поле. Не дикое, а заботливо возделанное! Вдруг метрах в двадцати что-то мелькнуло. Глетчер пригляделся. Так и есть, человек!
– Эй, сэр! Эй! Остановитесь! – закричал Барри, выскочив из вездехода, и сломя голову понесся за прохожим. – Вы что, глухой?
Однако человек никак не реагировал. Шаг его был все также размерен и нетороплив.
– Да стойте, черт вас возьми! – выдохнул разозленный астронавт, становясь прямо перед его носом. Тот молча замер.
Чем больше Барри вглядывался в стоящего перед ним человека, тем больше недоумевал. Лицо его не выражало никаких эмоций: ни удивления, ни радости, ни испуга. В глазах не было чего-то, что свойственно взгляду разумного человека. Ему могло быть и 30, и 50 лет.
– Кто ты?
– Дох 2232, – глухо ответил человек.
Глетчер был очень рад, что его поняли, и сам он понял: язык ведь мог измениться.
– Где ты живешь, где люди?
В ответ молчание.
– Послушай, я космонавт. Космонавт! Понимаешь?! Где люди? Ты можешь работать мозгами или нет? Ты…
– Да. Работать, – неожиданно отозвался дох.
Барри осекся. Человек наклонился, вылил из ведра воду и зашагал обратно. Шаги его были по-прежнему размеренны и деловиты, только теперь движение сопровождалось позвякиванием пустого ведра. Глетчер так и остался с открытым ртом на тропинке. Такого исхода он никак не ожидал.
– Дох 2232! – крикнул вдруг неожиданно для себя самого Барри. Человек с ведром дернулся и остановился.
– Назад! – скомандовал Глетчер. Дох послушно повернулся и зашагал к нему. «Так и есть, это робот! – понял, наконец, Барри. – Это биоробот!»
– Домой!
Дох 2232 безропотно зашагал мимо. Через полчаса они дошли до каких-то построек. Ферма, как решил для себя Глетчер, состояла из нескольких длинных бараков, огороженных невысоким забором. Расположены они были так, что между ними оставалась большая утоптанная площадка. Посреди нее возвышался объемистый кухонный агрегат. К нему и направился дох, пройдя неказистые ворота. Барри на всякий случай остался за забором. Ему почему-то не хотелось сразу знакомиться с хозяевами фермы. Зайдя за ближайший угол первого барака, Барри увидел во дворе длинные навесы с несколькими рядами грубых столов под ними. Столы были непривычно высокими, рядом не было ни стульев, ни скамеек. Если тут и ели, то только стоя. Биоробот подошел к агрегату, приподнял крышку и опрокинул туда пустое ведро. Неожиданно он вскрикнул диким звериным воплем и помчался назад по тропинке.
– Вода! Работать! Быстро! – услышал Глетчер металлический голос, раздавшийся из утробы автоматизированной кухни. Ему стало не по себе от этого машинного приказа, невольно он отодвинулся подальше от изгороди в подступающую к ней пшеницу.
Прошло несколько часов. За это время дох натаскал в котел воды, потом по команде «Корм!» сбегал в один из бараков за мешком и высыпал его содержимое в кипящую воду. Около полудня Барри услышал странный шум, а через несколько минут увидел, как в облаке пыли на ферму начала вползать длинная колонна людей. Без единого звука сгорбленные фигуры медленно заполняли двор. Тишину нарушало только шарканье сотен человеческих ног.
– Стой! – разнеслось над колонной, и она остановилась. Глетчер сквозь клубы пыли с трудом определил, что команды раздаются из большого черного шара, висящего над толпой.
– Осмотр! – поступила новая команда. Люди тотчас скинули свои рабочие комбинезоны. Только теперь Барри понял, что в строю были и женщины и мужчины, в одежде их различить было почти невозможно: все одинаково худые, сутулые, не поднимающие глаз. И еще он понял, что это не биороботы. Рождены они были людьми.
– Марш! – и они гуськом двинулись в одно из небольших строений. Через некоторое время их костлявые, согбенные тела показались с другой стороны барака. Они возвращались к своему месту в строю, одевались и неподвижно застывали. Ни возмущения, ни нетерпения, только серая безликая вереница теней.
Глетчер решил рискнуть и пополз к бараку, стоящему у самой изгороди. Он разыскал в стене маленькое окошко и, приподнявшись, заглянул в него. Сначала в полумраке плохо освещенного помещения глаза почти ничего не видели, потом постепенно стала заметна нескончаемая лента обнаженных тел. Посредине барака люди проходили мимо большого аппарата с каким-то экраном и стеллажом. Каждый, войдя в пространство между ними, на несколько секунд застывал, пока над экраном не загорался зеленый фонарь, и процессия сдвигалась на одного человека. Барри не сразу заметил две человеческие фигуры по краям экрана. Казалось, они не обращали никакого внимания на ползущую мимо вереницу людей. В отличие от остальных, они были одеты не в рабочие комбинезоны, а в какую-то другую униформу. На руках у них были большие резиновые перчатки.
К экрану подошел тщедушный, иссушенный какой-то болезнью человек. Над аппаратом зажегся красный фонарь. Тут же парни в перчатках встрепенулись, словно их только что разбудили, и одновременно схватили доха за руки. Не теряя ни мгновенья, они прислонили его к экрану. Проскочила яркая искра, человек дернулся и затих. Цепко держащие его руки так же заученно кинули бесчувственное тело на стеллаж. Оказалось, что это не стеллаж, а ленточный транспортер. Как только на нем оказался груз, лента дернулась и унесла труп в отверстие боковой стены.
Длинная очередь опять двинулась вперед, как будто ничего не произошло. Замелькали зеленые блики. Однако вскоре снова зажегся красный свет и молодую девушку с болезненным цветом лица отправили тем же путем в соседнее помещение. Прошло около часа. За это время на транспортер попали еще несколько человек. В основном это были больные люди, но попался и молодой парень, внешне вполне здоровый. Он попытался слабо сопротивляться.
Глетчер с трудом сбросил оцепенение. Шок не прошел, но десантная выучка заблокировала эмоции. Он с большими предосторожностями двинулся вдоль стены.
В помещении за стеной людей не было. В тусклом свете Барри увидел массивный железный шкаф, к которому время от времени транспортерная лента подвозила трупы. Из шкафа доносилось низкое гудение. Как только очередная жертва касалась его стенки, тут же в этом месте образовывалось отверстие, и человеческое тело медленно исчезало в жутком устройстве, которое громко чавкало и урчало. Глетчер заметил, что по ширине шкаф гораздо уже лежащего трупа, а между тем к нему подплывали новые и новые останки, и всем находилось место. Кремация, решил было Глетчер, но заметил несколько рукавов, которые выходили из шкафа под наклоном во внешнюю стену барака. Астронавт осторожно выглянул из-за угла. Из стены торчали три коротких желоба, из которых в большой металлический резервуар ссыпался серый порошок. Рядом стояли ведра. На них краской было аккуратно выведено: «Удобрения».
Теперь, голося во всю свою радиомощь о том, что посторонних объектов не наблюдается, Черепаха без помех двигалась по степи. Через пару сот километров пискнул зуммер бортового компьютера. На дисплее высветилась карта пройденного пути и поперечная пунктирная линия в двадцати километрах по курсу. Ниже приводились краткие характеристики: локальное повышенное атмосферное давление, ширина полосы 4–5 метров, высота – около 20 километров. Поперечный параметр не определялся, не хватало дальности радара. Глетчер остановился. После встреч с дисками он стал осторожным. Он связался с компьютером «Звездного».
– Тисса!
– Слушаю вас, Капитан.
– Проанализируй странное явление по курсу Черепахи, какая-то стена из воздуха.
– Совершенно верно, Капитан. Это искусственно ионизированный воздух. Атмосферное давление повышено на один процент, но этого достаточно, чтобы воздушные потоки имели постоянное направление от барьера с обеих сторон. Для человека барьер безвреден.
– А линейные размеры?
– Барьер проходит дугой по всему континенту. Посмотрите на карте.
– Спасибо, Тисса. Конец связи.
– До свидания, Капитан. Счастливого пути.
Глетчер внимательно рассматривал контуры материка и синюю линию барьера на нем. Он отрезал примерно 20–22 процента суши, как раз там, где Барри родился, жил, где жил его народ. Сердце остро защемило. Он отогнал эти мысли и вернулся к барьеру. За ним, примерно в пятистах километрах, располагался самый ближний город. А на этой, как бы отгороженной, территории не было ни одного крупного населенного пункта. Впрочем, мелких Тисса тоже не обнаружила. Что это, мертвая территория? Такая огромная! Понятно было, что барьер не пускал в «жилую» зону отравленный воздух, но сколько же для этого требовалось энергии?! Не проще ли было утилизовать отходы, а не мусорить сотни или тысячи лет? Ответов не было.
Черепаха опять взяла свою крейсерскую сотню километров в час и понеслась вперед. Когда она проскочила барьер, Барри ничего не почувствовал, лишь увидел на дисплее, что он остался позади. Вокруг ничего не менялось: та же степь, та же чахлая растительность. Только воздух уже не был отравленным, можно было дышать полной грудью. Смеркалось. Однообразное движение утомляло, а не меняющийся много часов ландшафт незаметно навевал дремоту.
Проснулся Глетчер от тишины и покоя. Машина стояла, впереди раскинулось пшеничное поле. Не дикое, а заботливо возделанное! Вдруг метрах в двадцати что-то мелькнуло. Глетчер пригляделся. Так и есть, человек!
– Эй, сэр! Эй! Остановитесь! – закричал Барри, выскочив из вездехода, и сломя голову понесся за прохожим. – Вы что, глухой?
Однако человек никак не реагировал. Шаг его был все также размерен и нетороплив.
– Да стойте, черт вас возьми! – выдохнул разозленный астронавт, становясь прямо перед его носом. Тот молча замер.
Чем больше Барри вглядывался в стоящего перед ним человека, тем больше недоумевал. Лицо его не выражало никаких эмоций: ни удивления, ни радости, ни испуга. В глазах не было чего-то, что свойственно взгляду разумного человека. Ему могло быть и 30, и 50 лет.
– Кто ты?
– Дох 2232, – глухо ответил человек.
Глетчер был очень рад, что его поняли, и сам он понял: язык ведь мог измениться.
– Где ты живешь, где люди?
В ответ молчание.
– Послушай, я космонавт. Космонавт! Понимаешь?! Где люди? Ты можешь работать мозгами или нет? Ты…
– Да. Работать, – неожиданно отозвался дох.
Барри осекся. Человек наклонился, вылил из ведра воду и зашагал обратно. Шаги его были по-прежнему размеренны и деловиты, только теперь движение сопровождалось позвякиванием пустого ведра. Глетчер так и остался с открытым ртом на тропинке. Такого исхода он никак не ожидал.
– Дох 2232! – крикнул вдруг неожиданно для себя самого Барри. Человек с ведром дернулся и остановился.
– Назад! – скомандовал Глетчер. Дох послушно повернулся и зашагал к нему. «Так и есть, это робот! – понял, наконец, Барри. – Это биоробот!»
– Домой!
Дох 2232 безропотно зашагал мимо. Через полчаса они дошли до каких-то построек. Ферма, как решил для себя Глетчер, состояла из нескольких длинных бараков, огороженных невысоким забором. Расположены они были так, что между ними оставалась большая утоптанная площадка. Посреди нее возвышался объемистый кухонный агрегат. К нему и направился дох, пройдя неказистые ворота. Барри на всякий случай остался за забором. Ему почему-то не хотелось сразу знакомиться с хозяевами фермы. Зайдя за ближайший угол первого барака, Барри увидел во дворе длинные навесы с несколькими рядами грубых столов под ними. Столы были непривычно высокими, рядом не было ни стульев, ни скамеек. Если тут и ели, то только стоя. Биоробот подошел к агрегату, приподнял крышку и опрокинул туда пустое ведро. Неожиданно он вскрикнул диким звериным воплем и помчался назад по тропинке.
– Вода! Работать! Быстро! – услышал Глетчер металлический голос, раздавшийся из утробы автоматизированной кухни. Ему стало не по себе от этого машинного приказа, невольно он отодвинулся подальше от изгороди в подступающую к ней пшеницу.
Прошло несколько часов. За это время дох натаскал в котел воды, потом по команде «Корм!» сбегал в один из бараков за мешком и высыпал его содержимое в кипящую воду. Около полудня Барри услышал странный шум, а через несколько минут увидел, как в облаке пыли на ферму начала вползать длинная колонна людей. Без единого звука сгорбленные фигуры медленно заполняли двор. Тишину нарушало только шарканье сотен человеческих ног.
– Стой! – разнеслось над колонной, и она остановилась. Глетчер сквозь клубы пыли с трудом определил, что команды раздаются из большого черного шара, висящего над толпой.
– Осмотр! – поступила новая команда. Люди тотчас скинули свои рабочие комбинезоны. Только теперь Барри понял, что в строю были и женщины и мужчины, в одежде их различить было почти невозможно: все одинаково худые, сутулые, не поднимающие глаз. И еще он понял, что это не биороботы. Рождены они были людьми.
– Марш! – и они гуськом двинулись в одно из небольших строений. Через некоторое время их костлявые, согбенные тела показались с другой стороны барака. Они возвращались к своему месту в строю, одевались и неподвижно застывали. Ни возмущения, ни нетерпения, только серая безликая вереница теней.
Глетчер решил рискнуть и пополз к бараку, стоящему у самой изгороди. Он разыскал в стене маленькое окошко и, приподнявшись, заглянул в него. Сначала в полумраке плохо освещенного помещения глаза почти ничего не видели, потом постепенно стала заметна нескончаемая лента обнаженных тел. Посредине барака люди проходили мимо большого аппарата с каким-то экраном и стеллажом. Каждый, войдя в пространство между ними, на несколько секунд застывал, пока над экраном не загорался зеленый фонарь, и процессия сдвигалась на одного человека. Барри не сразу заметил две человеческие фигуры по краям экрана. Казалось, они не обращали никакого внимания на ползущую мимо вереницу людей. В отличие от остальных, они были одеты не в рабочие комбинезоны, а в какую-то другую униформу. На руках у них были большие резиновые перчатки.
К экрану подошел тщедушный, иссушенный какой-то болезнью человек. Над аппаратом зажегся красный фонарь. Тут же парни в перчатках встрепенулись, словно их только что разбудили, и одновременно схватили доха за руки. Не теряя ни мгновенья, они прислонили его к экрану. Проскочила яркая искра, человек дернулся и затих. Цепко держащие его руки так же заученно кинули бесчувственное тело на стеллаж. Оказалось, что это не стеллаж, а ленточный транспортер. Как только на нем оказался груз, лента дернулась и унесла труп в отверстие боковой стены.
Длинная очередь опять двинулась вперед, как будто ничего не произошло. Замелькали зеленые блики. Однако вскоре снова зажегся красный свет и молодую девушку с болезненным цветом лица отправили тем же путем в соседнее помещение. Прошло около часа. За это время на транспортер попали еще несколько человек. В основном это были больные люди, но попался и молодой парень, внешне вполне здоровый. Он попытался слабо сопротивляться.
Глетчер с трудом сбросил оцепенение. Шок не прошел, но десантная выучка заблокировала эмоции. Он с большими предосторожностями двинулся вдоль стены.
В помещении за стеной людей не было. В тусклом свете Барри увидел массивный железный шкаф, к которому время от времени транспортерная лента подвозила трупы. Из шкафа доносилось низкое гудение. Как только очередная жертва касалась его стенки, тут же в этом месте образовывалось отверстие, и человеческое тело медленно исчезало в жутком устройстве, которое громко чавкало и урчало. Глетчер заметил, что по ширине шкаф гораздо уже лежащего трупа, а между тем к нему подплывали новые и новые останки, и всем находилось место. Кремация, решил было Глетчер, но заметил несколько рукавов, которые выходили из шкафа под наклоном во внешнюю стену барака. Астронавт осторожно выглянул из-за угла. Из стены торчали три коротких желоба, из которых в большой металлический резервуар ссыпался серый порошок. Рядом стояли ведра. На них краской было аккуратно выведено: «Удобрения».
ГЛАВА 8
в которой Бенни Адамс узнает Клеманса и получает премию.
Бенни Адамс встал. Шаг. Еще шаг. Он взглянул вверх. Солнце слепило окна верхних этажей небоскреба, а внизу, у его подножья, уже стоял сырой вечерний полумрак. Адамс представил себе, какой крохотной букашкой выглядит он из окон фешенебельного высотного здания.
Бенни вздохнул и побрел к ненавистным дверям. Мерцающая над ними надпись стала приближаться медленно, но неотвратимо. Буквы яркими пятнами въедались в глаза, мешали видеть остальной мир: «Государственная контора мусорщиков». «Оставь надежду, всяк сюда входящий», – подумал Адамс. Еще шаг. Буквы все больше, больше…
– Адамс!
Бенни остановился посреди улицы.
– Адамс! – снова раздался приглушенный зов.
Обернувшись, Бенни увидел полного румяного человека, одетого, как и он, в потрепанный рабочий комбинезон. Адамс сразу же узнал его. Это был Клеманс. Кажется, его звали Рони. Знакомство стародавнее, из тех времен, когда он был офицером полиции, жил в отличной квартире, в хорошем районе города, прекрасно питался, был уважаем… Клеманс лет пять назад приезжал к ним в отряд с какими-то научными целями. Все, кто работал в Социальном институте, занимались в той или иной степени наукой. Рони был из высших слоев, но прослыл добрым малым. Адамс несколько раз брал его с собой на дежурство. Помнится, они много разговаривали…
– Слушай меня внимательно, Бенни, – человек подбежал, схватил Адамса за рукав и оттянул его с дороги обратно на тротуар. Клеманс страшно волновался и, похоже, был явно не в себе, говорил он торопливо, проглатывая слова. – Молчи, не перебивай. Нет времени. Ты меня узнал, вижу. Хорошо. Я потерял все: жену, детей, работу, – и возврата нет. Вообще ничего нет, только тьма… Я, наивный юродивый, думал, что я счастлив в этом прогнившем обществе, я защищал его, но недооценил технарей, лезущих в социологию. Их методы слепы и примитивны, они не учитывают глубинных процессов, они молятся на свои компьютеры. Нет больше авторитета потомственных социологов-профессионалов. Впрочем, это сейчас не важно, важно то, что и ты, и я здесь, перед этими дверьми. За ними открывается дорога в ад. Поверь, я знаю…
– Рони, – равнодушно отозвался Адамс, – я тоже знаю. Но я не вижу выхода: или сюда, или смерть.
– Бенни! Это одно и то же! Впрочем, ты прав, – Клеманс смахнул пот с крупной блестящей лысины. – Я знаю, что из бывших полицейских не делают осведомителей, поэтому могу тебе довериться. Там, – Рони махнул в сторону конторы, – люди перестают быть людьми, их превращают в ублюдков. У нас совсем нет времени, наверняка нас уже засекли. Хватай меня и тащи в контору!
– Да ты что?! – возмутился Адамс и даже оттолкнул Клеманса.
– Делай, что говорю! – фальцетом заверещал Рони. – Делай вид, что насильно меня ведешь, так как уверен, что я пройдоха, а я действительно уже давно им стал. Два месяца прячусь, крадусь по ночам от помойки к помойке, не могу больше…
Глядя на вулкан страстей, нездорово горящие глаза Клеманса, Адамс испугался, что у того сейчас же начнется припадок, и он машинально схватил Рони за руку.
– Так, хорошо. – Клеманс медленно стал толкать Адамса через дорогу в сторону конторы. Со стороны действительно могло показаться, что Бенни тащит человека против его воли. – А теперь незаметно засунь руку в мой карман и возьми маленький бумажный сверточек.
Адамс подчинился и переправил в свой карман шуршащий пакетик.
– Запоминай! Перед сеансом деструкции вставь пружинку в волосы. Не возражай! Посмотри на мою голову, разве я могу на ней что-нибудь спрятать?! Это твой шанс, если повезет. Не волнуйся, для себя я тоже кое-что припас…
– Рони, откуда это? – Адамс прекрасно все понял. То, что лежало теперь в его кармане, было изделием мифического Ордена свободы, о котором среди полицейских шепотом рассказывали всякие небылицы. Но Бенни не верил в его существование.
– Некогда! – зло прервал его Клеманс. – Знай одно: только через контору может быть выход во внешний мир. Иди в горы, через Свалку, больше некуда. Но я не знаю, правда ли это. Могу только надеяться… – Рони дрожал мелкой дрожью, пот обильно стекал по его большому лицу.
– Успокойся! – зашипел на него Адамс. – Теперь уже нет пути назад. Запомни, если сохранишь мозги: ни с кем не разговаривай, здесь все стучат. И ко мне не подходи. Понял?!
Клеманс кивнул головой. Его всего трясло, он начал что есть силы дергаться и вырываться из рук Адамса.
– А-а-а!!! Пусти, гнида. Я не хочу, не хочу! – Он начал извиваться, как змея. – Я человек! Я хочу мыслить, уйди, отпусти…
Адамс не выдержал и отпустил Клеманса. Он не мог понять, играет тот или действительно боится? От неожиданности Рони упал, но вскочить уже не успел. Из дверей конторы выбежали двое людей в униформе, ткнули в него электрошокерами, и, коротко взглянув на Адамса, утащили трепыхающегося Клеманса за дверь. Бенни остался один. Тишина легла на уши затхлым одеялом. Для него пути назад тоже не было. Он протянул руку к ручке.
Двери конторы раздвинулись сами. «Врата ада», – подумал Бенни и шагнул внутрь. Он попал в тихий зал со скамейками и конторкой, за которой восседал приветливый человек в форме с эмблемой Социального института на рукаве. Адамс оглянулся. Как он и ожидал, двери изнутри были бронированными и наверняка открывались только с пульта дежурного.
Внезапно одна из дверей в конце зала с треском распахнулась, и оттуда выскочил растерзанный, с обезумевшими глазами Клеманс. Он пронесся мимо, как вихрь, и воткнулся в стальные створки. Мыча что-то нечленораздельное, он обламывал ногти о кромки дверей, и на них тут же появились кровавые полосы. Вслед за ним выскочили те же самые охранники, опять наградили его электрошоком, но уже по несколько раз каждый и подхватив обмякшее тело, поволокли к стойке. Как ни странно, Рони еще был в сознании. Или он был очень вынослив, или охранники хорошо знали свое дело. На Адамса пока никто не обращал внимания.
– Ваш вид на жительство, – брезгливо потребовал клерк.
– У меня его нет, я его потерял, – еле слышно промямлил Клеманс.
– Номер карты, – голос дежурного был ровным и невозмутимым.
– Не помню.
– Имя.
– У меня его нет.
– Имя! – голос клерка лишь чуть усилился, но завибрировал явной угрозой.
– Рони Клеманс.
Человек за стойкой склонился перед компьютером. Потом некоторое время изучал полученную информацию. Бенни видел, как несколько раз приподнимались брови чиновника. Один раз он даже удостоил поникшего Клеманса взглядом. Брезгливость в его глазах сменилась любопытством. Наконец, клерк откинулся в кресле и обратился к Адамсу.
– Я рад, что вы его помогли задержать. Его, – он кивнул на Рони, – ищут уже два месяца, он подлежит немедленной и полной деструкции.
По взмаху руки дежурного Клеманса потащили к двери. Ноги его бессильно волочились. Адамс поежился, в сердце предательски вползал страх.
– Однако, – продолжил чиновник, – я вынужден проверить и вашу карту. Таковы правила. После этого вы можете покинуть контору, а о вашем поступке мы непременно сообщим вашему руководству. Денежное вознаграждение, и немалое, вам также полагается, и вы его получите.
Бенни достал свою карту.
– Вставьте карту в анализатор, он справа от вас.
Прошло минут пять. Человек за стойкой не отрывал взгляда от дисплея компьютера. Лицо его посуровело.
– Я хотел бы в конторе мусорщиков найти работу, – хрипло произнес Адамс. Горло вдруг пересохло, и слова с трудом срывались с губ…
Бенни вздохнул и побрел к ненавистным дверям. Мерцающая над ними надпись стала приближаться медленно, но неотвратимо. Буквы яркими пятнами въедались в глаза, мешали видеть остальной мир: «Государственная контора мусорщиков». «Оставь надежду, всяк сюда входящий», – подумал Адамс. Еще шаг. Буквы все больше, больше…
– Адамс!
Бенни остановился посреди улицы.
– Адамс! – снова раздался приглушенный зов.
Обернувшись, Бенни увидел полного румяного человека, одетого, как и он, в потрепанный рабочий комбинезон. Адамс сразу же узнал его. Это был Клеманс. Кажется, его звали Рони. Знакомство стародавнее, из тех времен, когда он был офицером полиции, жил в отличной квартире, в хорошем районе города, прекрасно питался, был уважаем… Клеманс лет пять назад приезжал к ним в отряд с какими-то научными целями. Все, кто работал в Социальном институте, занимались в той или иной степени наукой. Рони был из высших слоев, но прослыл добрым малым. Адамс несколько раз брал его с собой на дежурство. Помнится, они много разговаривали…
– Слушай меня внимательно, Бенни, – человек подбежал, схватил Адамса за рукав и оттянул его с дороги обратно на тротуар. Клеманс страшно волновался и, похоже, был явно не в себе, говорил он торопливо, проглатывая слова. – Молчи, не перебивай. Нет времени. Ты меня узнал, вижу. Хорошо. Я потерял все: жену, детей, работу, – и возврата нет. Вообще ничего нет, только тьма… Я, наивный юродивый, думал, что я счастлив в этом прогнившем обществе, я защищал его, но недооценил технарей, лезущих в социологию. Их методы слепы и примитивны, они не учитывают глубинных процессов, они молятся на свои компьютеры. Нет больше авторитета потомственных социологов-профессионалов. Впрочем, это сейчас не важно, важно то, что и ты, и я здесь, перед этими дверьми. За ними открывается дорога в ад. Поверь, я знаю…
– Рони, – равнодушно отозвался Адамс, – я тоже знаю. Но я не вижу выхода: или сюда, или смерть.
– Бенни! Это одно и то же! Впрочем, ты прав, – Клеманс смахнул пот с крупной блестящей лысины. – Я знаю, что из бывших полицейских не делают осведомителей, поэтому могу тебе довериться. Там, – Рони махнул в сторону конторы, – люди перестают быть людьми, их превращают в ублюдков. У нас совсем нет времени, наверняка нас уже засекли. Хватай меня и тащи в контору!
– Да ты что?! – возмутился Адамс и даже оттолкнул Клеманса.
– Делай, что говорю! – фальцетом заверещал Рони. – Делай вид, что насильно меня ведешь, так как уверен, что я пройдоха, а я действительно уже давно им стал. Два месяца прячусь, крадусь по ночам от помойки к помойке, не могу больше…
Глядя на вулкан страстей, нездорово горящие глаза Клеманса, Адамс испугался, что у того сейчас же начнется припадок, и он машинально схватил Рони за руку.
– Так, хорошо. – Клеманс медленно стал толкать Адамса через дорогу в сторону конторы. Со стороны действительно могло показаться, что Бенни тащит человека против его воли. – А теперь незаметно засунь руку в мой карман и возьми маленький бумажный сверточек.
Адамс подчинился и переправил в свой карман шуршащий пакетик.
– Запоминай! Перед сеансом деструкции вставь пружинку в волосы. Не возражай! Посмотри на мою голову, разве я могу на ней что-нибудь спрятать?! Это твой шанс, если повезет. Не волнуйся, для себя я тоже кое-что припас…
– Рони, откуда это? – Адамс прекрасно все понял. То, что лежало теперь в его кармане, было изделием мифического Ордена свободы, о котором среди полицейских шепотом рассказывали всякие небылицы. Но Бенни не верил в его существование.
– Некогда! – зло прервал его Клеманс. – Знай одно: только через контору может быть выход во внешний мир. Иди в горы, через Свалку, больше некуда. Но я не знаю, правда ли это. Могу только надеяться… – Рони дрожал мелкой дрожью, пот обильно стекал по его большому лицу.
– Успокойся! – зашипел на него Адамс. – Теперь уже нет пути назад. Запомни, если сохранишь мозги: ни с кем не разговаривай, здесь все стучат. И ко мне не подходи. Понял?!
Клеманс кивнул головой. Его всего трясло, он начал что есть силы дергаться и вырываться из рук Адамса.
– А-а-а!!! Пусти, гнида. Я не хочу, не хочу! – Он начал извиваться, как змея. – Я человек! Я хочу мыслить, уйди, отпусти…
Адамс не выдержал и отпустил Клеманса. Он не мог понять, играет тот или действительно боится? От неожиданности Рони упал, но вскочить уже не успел. Из дверей конторы выбежали двое людей в униформе, ткнули в него электрошокерами, и, коротко взглянув на Адамса, утащили трепыхающегося Клеманса за дверь. Бенни остался один. Тишина легла на уши затхлым одеялом. Для него пути назад тоже не было. Он протянул руку к ручке.
Двери конторы раздвинулись сами. «Врата ада», – подумал Бенни и шагнул внутрь. Он попал в тихий зал со скамейками и конторкой, за которой восседал приветливый человек в форме с эмблемой Социального института на рукаве. Адамс оглянулся. Как он и ожидал, двери изнутри были бронированными и наверняка открывались только с пульта дежурного.
Внезапно одна из дверей в конце зала с треском распахнулась, и оттуда выскочил растерзанный, с обезумевшими глазами Клеманс. Он пронесся мимо, как вихрь, и воткнулся в стальные створки. Мыча что-то нечленораздельное, он обламывал ногти о кромки дверей, и на них тут же появились кровавые полосы. Вслед за ним выскочили те же самые охранники, опять наградили его электрошоком, но уже по несколько раз каждый и подхватив обмякшее тело, поволокли к стойке. Как ни странно, Рони еще был в сознании. Или он был очень вынослив, или охранники хорошо знали свое дело. На Адамса пока никто не обращал внимания.
– Ваш вид на жительство, – брезгливо потребовал клерк.
– У меня его нет, я его потерял, – еле слышно промямлил Клеманс.
– Номер карты, – голос дежурного был ровным и невозмутимым.
– Не помню.
– Имя.
– У меня его нет.
– Имя! – голос клерка лишь чуть усилился, но завибрировал явной угрозой.
– Рони Клеманс.
Человек за стойкой склонился перед компьютером. Потом некоторое время изучал полученную информацию. Бенни видел, как несколько раз приподнимались брови чиновника. Один раз он даже удостоил поникшего Клеманса взглядом. Брезгливость в его глазах сменилась любопытством. Наконец, клерк откинулся в кресле и обратился к Адамсу.
– Я рад, что вы его помогли задержать. Его, – он кивнул на Рони, – ищут уже два месяца, он подлежит немедленной и полной деструкции.
По взмаху руки дежурного Клеманса потащили к двери. Ноги его бессильно волочились. Адамс поежился, в сердце предательски вползал страх.
– Однако, – продолжил чиновник, – я вынужден проверить и вашу карту. Таковы правила. После этого вы можете покинуть контору, а о вашем поступке мы непременно сообщим вашему руководству. Денежное вознаграждение, и немалое, вам также полагается, и вы его получите.
Бенни достал свою карту.
– Вставьте карту в анализатор, он справа от вас.
Прошло минут пять. Человек за стойкой не отрывал взгляда от дисплея компьютера. Лицо его посуровело.
– Я хотел бы в конторе мусорщиков найти работу, – хрипло произнес Адамс. Горло вдруг пересохло, и слова с трудом срывались с губ…