Борисенко Игорь. Путь мертвеца

   – Кто вы? – спросил Девлик, ничуть не замешкавшись. Он знал, он знал! Это место не может оставаться без охраны.
   – Мы – стражи этого места, – ответил ему тихий хор сильных голосов.
   – Я должен пройти.
   – Нет. Никто не может пройти туда по велению наших Хозяев!
   – Даже мертвец?
   – Никто.
   – Кто же ваши хозяева? – обводя взглядом всех стражей по-очереди, Девлик пытался придумать, каким образом ему следует с ними сражаться.
   – Четыре могучих чародея. Четыре Отца, вылепивших нас по образу и подобию своему. Четыре повелителя, приказавшие нам умереть, но не пропустить за спину ни одного человека или демона.
   – Я не человек и не демон.
   – Все равно! Ты будешь убит, душа твоя разрушена и напитает силой наши ослабшие сущности. Умри!
   – Стойте! – отпрыгнув назад, Девлик поднял руку, словно пытаясь защититься ей от взметнувшихся для удара мечей. Призраки замерли, слушая речь колдуна. – Я уже не хочу туда идти. Я ухожу!!
   – Нет! – в хоре призраков послышалось едва заметное злорадство. – Ты должен накормить нас.
   И вслед за этим они набросились на Девлика, все четверо сразу. Колдун подпрыгнул и легко взлетел вверх на десять саженей, но призраки без усилия и не теряя плавности движений последовали за ним. Окружив жертву, они пронзили его со всех сторон, заставляя корчиться и дрожать, как умирающую лань.
   Девлик почувствовал страшный холод, втекающий в мертвое тело из серебристых клинков. Подобно языку муравьеда, каждый меч шарил внутри тела, искал нечто такое, что требовалось ему для полной победы и торжества. Душу, основу живого тела. Топливо, которое должно разжечь огонь призрачной жизни в телах их владельцев… но внутри тела Девлика не было ничего.
   Колдун медленно, с трудом преодолел страх и оцепенение, вызванное полузабытыми ощущениями холода и боли. Он уже вспоминал, что это такое. Он уже понял, насколько боль в мертвом теле страшнее и разрушительнее, чем боль в теле живом. Пока руки его не опустились, а разум не парализовало, Девлик закружился вокруг своей оси и превратился в колесо с серебристыми спицами. Мечи вылетели из прозрачных рук призраков, нелепо застывших на месте и не знающих, что им делать. Жертва, вместо того, чтобы напитать их жизненными соками, отказывалась сдаться и сопротивлялась. Кажется, к этому они были совсем не готовы.
   Девлик попытался разметать противников с помощью Вальдевула – увы, грозная заколдованная сталь беспомощно пронзила колеблющиеся очертания рыцарей и не нанесла им никакого урона. Тогда колдун ухватил один из мечей, застрявших в его теле: он был похож на невесомую игрушку, сделанную из яичной скорлупы, хрупкой и нестрашной. Серебристое лезвие неохотно покидало плоть, в которой оно тщетно пыталось выискать пищу. Со стороны казалось, что норг выуживает рыбу – гибкую, серебристую, сопротивляющуюся и в то же время идущую вслед за рукоятью-удилищем наружу. Вырвав меч, Девлик обратил его против застывших призраков и за краткий миг пронзил троих из них. Каждому он целил в лоб, и каждый после соприкосновения с переливающимся клинком отвечал протяжным, приглушенным воем. Один за другим, призраки рассыпались: сначала их лица, затем плечи, руки, торсы и ноги превращались в вороха искр и длинные волны дыма, стремящихся прочь друг от друга и тающих в пространстве. Пустота вокруг Девлика засияла, насытившись неведомой энергией, вылитой из тел трех уничтоженных рыцарей.
   Последний уцелевший призрак внезапно ринулся наутек. Девлик поднял меч, чтобы настичь и рубануть его, но лезвие искрами брызнуло ему прямо в лицо, а рукоять обратилась в пыль. Призрак, повернув к колдуну бледное лицо, прижался спиной к черному монолиту и застыл, не сводя с приближающегося к нему врага взгляда пустых глаз. Девлик оглядел себя и увидел, что один из мечей, застрявших в теле, еще цел. Он медленно вынул его и нацелил на лоб призрака. Сейчас он походил на нечеткий набросок, сделанный углем на плохой бумаге, да к тому же еще и размываемый водой. Черты колебались и терялись, проявлялись вновь и дрожали. Призрак боялся.
   – Пощади! – простонал он одними губами, беззвучно и тем не менее умоляюще.
   – А ты пощадил меня, когда пронзал этим мечом? – спросил Девлик.
   – Нет! – казалось, призрак не понимает, какой смысл во встречном вопросе колдуна. – Ты был бы растворен и поглощен – тихо, быстро, безболезненно! В каком-то смысле, ты воплотился бы в нас четверых. А я буду разрушен, потерян, уничтожен навсегда! Как это ужасно…
   – Только не для меня! – Девлик покончил с этим глупым разговором, пронзив лоб призрака и проследив за крошечным водопадом из искр, стекающим вдоль поверхности камня. В сущности, он медлил лишь потому, что прыгающее и меняющееся лицо призрака вдруг напомнило ему кого-то. Кого? Наверное, это игры мертвого разума, деградирующего и путающегося уже и в доступных воспоминаниях. Да, именно так! Ведь призрак был похож на Фонрайля. Такого, каким он мог быть тысячу лет назад, вероятно. Какая глупость!
   Отбросив в сторону горсть пыли, оставшуюся от рукояти меча, Девлик поддел сапогом сверкающую кучку, в которую превратились останки "молодого Фонрайля". Колдун осторожно заглянул вглубь черной норы, ощупал ее края и рывком забросил тело в темные глубины.
   Сначала он очутился в полной темноте, пронзить которую не смогло даже волшебное ночное зрение. Затем, стоило Девлику сделать пару шагов, откуда-то взялся свет. Кажется, он рождался самой тьмой, вдруг перерождающейся и делающей одолжение ослепшим глазам. Ночь блекла, истончалась, сдавалась перед неведомым рассветом, наступавшим сразу отовсюду. Впрочем, яркого светлого дня он так и не дождался. В сумраке, ровном и спокойном, Девлик увидел себя стоящим у стены в большой комнате, сложенной из грубого серого камня. Напротив притаился последний оплот тьмы – ровный черный прямоугольник дверного проема. Рядом с ним, прижав колени к груди, на полу сидело очередное чудовище. С виду оно чем-то походило на человека, вот только руки были длиннее положенного раза в два. Череп с конической высокой макушкой покрывали короткие жесткие волосы, мощная нижняя челюсть с выгнутыми, как у секача, клыками, выступала далеко вперед. Нос был расплющенным пятаком, низкий лоб переходил в плоские, выдающиеся, словно козырьки, надбровные дуги.
   Чудовище медленно раскрыло глубоко посаженные глаза и оттуда полился дивный голубой свет, такой чистый и яркий в здешнем полумраке. Толстые черные губы раздвинулись, выпуская дребезжащие, тихие слова:
   – Визитер? Или видение?
   – Визитер, – спокойно ответил Девлик, готовясь к новой схватке. Огладив ладонью рукоять Вальдевула, которой, к сожалению, совершенно не чувствовала мертвая кожа, он подумал, будет ли его верный меч полезен против этого монстра? Или опять придется пользоваться подручными средствами… какими? Делая шаг вперед, колдун твердо сказал: – Я пришел…
   Чудовище, все так же расслабленно сидящее на полу, недовольно шевельнуло ручищей.
   – Не тараторь, визитер. Подожди, подожди, сейчас я пороюсь по закоулкам… Ага. Ну что же, здравствуй, Сорген.
   – Как? Откуда ты узнал мое имя? – если мертвец может поразиться, Девлик поразился. Его обожгла страшная догадка, но едва он открыл рот, чтобы крикнуть, чудовище хрипло рассмеялось.
   – Не бойся, я не стану называть твоего тайного имени – хотя для меня оно, как ты можешь понять, совсем не тайна.
   – Кто ты такой? – Девлик быстро оправился от шока и снова попытался взять нить разговора в свои руки. В конце концов, чего ему бояться? Хуже уже не будет.
   – Страж, – ответило чудовище.
   – М…мм. И все? Никакого имени? – спросил Девлик, про себя подумав – значит, стычки снова не избежать. Чудовище мелко расхохоталось: со стороны это походило на камнепад или кашель умирающего от чахотки.
   – А для чего мне имя? Кто будет звать меня здесь, в вечной пустоте и темноте? Папа и мама? – чудовище наконец пошевелилось. Ерзая задницей по полу, оно не поднималось и не сдвигалось в сторону. Просто устраивалось поудобнее. – С тех пор, как Книжник устроил здесь, в этой дыре между мирами, мою дверь, ты первый посетитель. Не считая Книжника, конечно.
   – Кто это?
   – Однако! У тебя хватило сил и ума, чтобы проникнуть сюда, но при этом ты никогда не слышал о Книжнике.
   – Не стану отрицать, что развит несколько односторонне.
   – Ха-ха! Веселый паренек, – толстые губы чудовища исказила кровожадная гримаса – наверное, это была улыбка. – Книжник – этот тот, кто хранит Вселенскую книгу. Про нее ты тоже не слыхал?
   – Да нет, про нее слышал.
   – А! Рад за тебя, – страж прикрыл свои яростно-голубые глаза и в комнате сразу стало гораздо темнее. Массивные плечи приподнялись и опустились, издавая скрип и скрежет. Девлик сделал еще один шаг вперед.
   – Для чего же ты стоишь на посту?
   – Известно, для чего! – откликнувшись, чудовище открыло глаза и окатило колдуна потоком голубого света. – Чтобы отделять миры друг от друга. У меня под боком дыра в мир, который является изнанкой того, из которого явился ты. Понимаешь? Про существование разных миров, надеюсь, тебе рассказывать не нужно?
   – Нет.
   – Замечательно! Я мог бы рассказывать до тех пор, пока ты не рассыпался бы в прах. Так вот, есть миры, лежащие рядом один с другим, будто ячейки в пчелиных сотах. Ты ведь знаешь…
   – Что такое пчелиные соты? Ты издеваешься?
   – А? Ну, может и издеваюсь. Тебе жалко? Мне-то не скоро подвернется случай еще раз потрепаться. Так вот, есть миры пчелиных сот. Они совершенно разные, похожие и не похожие – но один с другим не связан ничем, кроме тоненькой стеночки, увидеть которую не под силу большей части населяющих эти миры существ. Колдуны путешествуют по ним, вызывают туда и обратно обитателей, превращающихся в демонов. Что такое демоны, ты… а, впрочем, это уже не смешно. Это положение не страшно и никому ничем не грозит. В каком бы мире ни очутился Сорген, он не внесет дисгармонии и диспропорции. Но тот мир, что лежит у меня за спиной, совсем другое дело. – Страж, подняв неимоверно длинную руку, протянул ее в сторону и легонько похлопал по темному дверному проходу. Выходит, он был не пустой и не раскрытый? Девлик попытался рассмотреть его как следует, но не преуспел.
   – Что же это за мир?
   – На самом деле, это не самостоятельное измерение. Это – изнанка вашего мира! Понимаешь? Словно бы левая сторона твоей рубашки. На ней вышит тот же самый узор, только если поглядеть на него, он будет выглядеть шиворот-навыворот.
   – И что же? В том мире люди ходят на руках, а деревья растут корнями вверх?
   – В чем-то ты, несомненно, прав. В этом месте живут отражения настоящих, с твоей точки зрения, людей и животных. Не знаю – тамошние обитатели, скорее всего, думают, что это они настоящие… Или нет, о чем я болтаю! Они про это ничегошеньки не знают, так же, как и ты.
   – Так отчего же переход в этот мир нужно сторожить – я не понял? – спросил Девлик, постепенно заинтересовываясь рассказом стража и забывая о предстоящей схватке. – Чем он так отличается от других миров?
   – Не понял, да? – голос чудовища звучал почти что с отеческой лаской и терпением. – Так как он изнанка настоящего мира – будем считать так, плевать мне на мнение этих антиподов! – значит, если материя настоящего мира соприкоснется с материей изнанки, последствия будут катастрофически! Было дело, несколько не в меру рьяных магов пробили здесь дыру и соединили противоположности в одно целое. Что тогда началось! Цепная реакция могла бы уничтожить всю Вселенную, вот так. К счастью, Книжник – не просто равнодушный наблюдатель событий. Он вмешался, выстроил тут тамбур, дверь и меня. Вовремя – даже в вашем мире еще много что осталось, как я слышал.
   – Точно, – поддакнул Девлик. Давний рассказ Фонрайля, прочитанный ему перед отправлением на восток, заиграл новыми красками. – Неужели гибель одного мира может затронуть все…. ВСЕ?
   – Ну… – казалось, что чудовище слегка смутилось. – Может быть, вся Вселенная и не могла погибнуть, не знаю. Однако страницы великой книги могли сгореть, а Книжник этого страшно не любит.
   – Значит, ты его слуга?
   – Сложный вопрос. Он пишет книгу, и никогда, никто не сможет понять, что же первично – событие или запись на безбрежных страницах? Быть может, Книжник просто скрупулезно записывает каждое незначительное событие, а может, он сам все это придумывает и тем самым творит историю миллионов миров. Где нам, убогим, постигнуть этого гиганта? … Мы – его дети, рабы, жертвы и герои. Вот и я тоже.
   – Кто? Раб и жертва?
   – Почему же так сурово?
   – Но… быть поставленным на тысячи лет охранять никому не нужный проход…
   – Как это не нужный! Ты ведь пришел сюда. Честно говоря, я только немного соскучился и поспал.
   – Извини, если разбудил.
   – Что ты, не стоит.
   – Но ты ведь должен понимать? Меня заботит один вопрос.
   – И я даже знаю какой! – чудовище довольно осклабилось.
   – Ты меня пропустишь?
   – Давай посмотрим. Вроде как, два мира не должны соприкасаться, так?
   – Так. Значит, не пропустишь?
   – Куда ты торопишься, не пойму! Или же я, с твоей точки зрения, неправильно воспринимаю время? Успокойся, здесь ты никуда не опоздаешь. Книжник умеет играть со временем, поэтому здесь его совсем нет. Дай мне поразмышлять, ведь это так интересно.
   – Ладно, ладно. Я помолчу.
   – Прелестно! А я поговорю… Итак, миры не должны соприкасаться. Это важное правило касается только живой материи – по какому-то странному закону природы, камень с той и этой стороны одинаков и потому безвреден. Уяснил, куда я клоню? Ты мертв. Ты – куча гнилой плоти, движимая магической энергией, которая так же не причислена к списку запрещенных субстанций. Она-то как раз беспрепятственно пронзает все, что угодно.
   – Значит, я все-таки могу пройти и вернуться? Ты же знаешь, зачем я иду?
   – Да уж будь уверен, если я знаю, как звали твою двоюродную бабушку, то и все остальное мне ведомо тоже. Видишь как? Я в курсе происходящего в обоих мирах, между которыми застрял. Не очень-то скучная должность – прекрасная возможность поразмыслить о том, как я устрою собственное измерение.
   – Что?! – подавшись вперед, Девлик оказался совсем близко от чудовища. Сияние глаз стража окутывало колдуна до пояса, делая похожим на ожившую нефритовую статую. – Ты можешь творить миры?
   – Смогу – когда буду к этому готов.
   – А кто же станет охранять этот проход?
   – Пустяк! Книжнику ничего не стоит настрогать легион таких, как я. Сменит.
   – Ну, тогда сделай свой мир непохожим на наш.
   – Почему?
   – Разве непонятно? Он устроен неправильно. Он полон пороков, несчастий, боли, несправедливости и прочей дряни.
   – Откуда тебе знать, как все это появилось? Вдруг ваш создатель делал мир вовсе не таким, но ради полного счастья наделил людей излишней самостоятельностью, и они сами выбрали свой путь.
   – Ты думаешь?
   – Можно сказать – знаю. В этом-то и есть главная проблема мироустройства: понять, где проходит грань, очерчивающая идеал. Как сделать существ, населяющих твой мир, одновременно свободными и терпимыми, добрыми, отзывчивыми друг к другу? Свобода одного очень часто перехлестывает свободу другого, конфликт неизбежен. Свобода и многообразие выбора неизбежно ведут к пороку как части этого многообразия. Несвобода превращает живое создание в куклу и лишает смысла его самостоятельное существование.
   – Проклятье! Я никогда не думал, что вопрос мироустройства настолько запутан и сложен.
   – Да, да.
   – И к какому же выводу ты пришел? Как решить эту задачу?
   – Не знаю. Именно поэтому я все еще здесь. Я не готов.
   – М-да, – Девлик, опустив голову, отрешенно посмотрел в темный угол. Страж тоже молчал, чуть прищурив глаза и приглушив исходящее из них голубое сияние. Наконец колдун встрепенулся: – Послушай! Если ты обладаешь силами, достаточными для сотворения целого мира, то ты очень сильный маг, которому подвластны любые чары?
   – Магия в понимание людей – нечто другое, нежели мои умения. Мне не нужны амулеты, так обильно украшающие твой пояс, не нужны волшебные слова, вводящие в чародейный транс. Мне достаточно пожелать, представить… и потому все, что я способен представить, я способен сотворить.
   Девлик дернулся, порываясь рассказать стражу, что сам он тоже способен – или был способен, пока оставался жив – использовать магию с помощью одного только воображения. Однако, лишь только открыв рот, он передумал. К чему это? Глупое хвастовство.
   – Значит ты мог бы, как Книжник, писать свою Книгу и держать в руках не один мир, а целую вселенную? – спросил колдун. Свет глаз чудовища подернулся дымкой.
   – Нет – мы с ним на разных ступенях развития. Мой мозг слишком слаб и мал, чтобы удержать в себе разом миллионы миров. Кроме того, у меня нет доступа к энергиям такого значительного масштаба. Когда я созрею для последнего решения, Книжник подарит мне толику, достаточную для одного маленького мира – он обещал. Он даже приготовил для него чистую страницу.
   – Неужели, все это именно так, как мы говорим? Необъятных размеров книга, парящая где-то во тьме и маленький старичок, мелким почерком заполняющий ее страницы?
   – Эй, почему старичок, и обязательно маленький? Я тебе ничего не говорил. Может быть, Книжник – ходящая на задних ногах корова с огромным выменем, которая делает записи кончиком хвоста?
   – Но… Мне это почему-то представилось именно так.
   – Вот и ответ на твой вопрос. Все это так, потому что удобно для тебя. Для тебя, как человека, представителя своей расы. Вполне возможно, что для совершенно чуждого тебе обитателя океана в отдаленном мире, Книжник – здоровенный кашалот, «записывающий» историю Вселенной кучками по-особому пахнущих фекалий, в гигантской пещере на самом дне моря?
   – Вот как… – Девлик внезапно развернулся и быстро пошел в сторону, описал полукруг и вернулся к стражу. Казалось, его снедает волнение – если только мертвецы могут волноваться. – Послушай, я не могу заставить себя не думать о создателе нашего мира. Кто же это был такой – отставной страж вроде тебя? Сам Книжник, от нечего делать вписавший на страничку пару новых строчек?
   – Как ты мог догадаться, я не застал вашего создателя – ведь я не так стар, как эти два связанных навечно мира. Можно только предполагать…. Но я дам тебе подсказку: все, что существует, существовало и будет существовать, ведет начало от Книжника.
   – Кто же сотворил его самого?
   – Ох, парень!! Этот вопрос не менее сложен и загадочен, чем сама Вселенная. Никто, никогда не сможет дать тебе ответа на самый главный вопрос: как все началось. Можно только строить предположения, самые дикие из которых нисколько не менее правдоподобны, чем самые логичные. Только сам Книжник предпочитает считать, что случайно зародился из Хаоса первозданных, бушующих в Пустоте энергий, – страж вдруг хитро усмехнулся и быстро стрельнул взглядом в сторону. Краем глаза Девлик заметил, как метнулись у него за спиной тени. Чудовище чуть-чуть, на самую малость подалось к нему и прошептало заговорщицки: – Но у меня иногда мелькает мысль: а может быть, Книжник тоже был кем-то создан? Кем-то еще более могущественным, всеобъемлющим, непостижимым? Что, если уровни сложности не имеют конца и громоздятся друг на друга, порождая один другой, переходя из одного в другой?
   – О? – без выражения откликнулся Девлик. Он уже не мог толком воспринимать откровения этого уродливого существа. – Ересь? Крамола?
   – Да нет, – страж отодвинулся назад. – Откуда взяться ереси, если Книжник всегда в курсе, что мы с тобой думаем, делаем и собираемся делать? Ему это, наверное, интересно.
   – Зачем же ты шептал?
   – Просто так.
   – Странно.
   – Ха-ха! Значит то, что ты стоишь в промежутке между двумя мирами и разговариваешь с чудищем – это не так странно?
   – Честно говоря, я уже запутался, – признался Девлик. Порывисто подняв руку, он снял с нее перчатку и поглядел на кисть, обтянутую пергаментной кожей, на черные ногти и торчащие суставы. – Единственное, что еще хочу узнать – сможешь ли ты вернуть мне жизнь, страж?
   – Понравится ли это Черным Старцам? – вкрадчиво спросило чудовище, превратившее глаза в две узенькие щелки. Девлик остался в почти полной темноте. – Они все равно знают твое тайное имя.
   – А с этим ты ничего не сможешь сделать? – теперь вперед подался Девлик, нависая над стражем, макушка которого доставала ему до подбородка. Чуть запрокинув голову, монстр в упор поглядел на колдуна: два овальных голубых пятна выхватили из мрака расширенные, огромные и мертвые глаза норга.
   – Могу… – проскрипел наконец страж. – Но не стану… Не стану потому, как знаю, что произойдет дальше. Ты должен пройти за мою спину и попасть в Ад, мир смерти, царство потерянных душ, или как там еще называют у вас это место. Живому там не место, понимаешь? И поверь, ты должен попасть туда. Ты должен освободить Селенгура, потому что так уже написано на страницах Книги.
   – Нет!!! – закричал Девлик что было сил. – Мне нет никакого дела до этого мифического Свидетеля и плевать на желания Старцев! Я был глуп, когда доверился им и попался в ловушку с братством Черных магов. Это был не тот путь. И самое ужасное – в том, что я постоянно понимаю это, постоянно помню об этом, постоянно сожалею – и не могу ничего поделать!!
   – Как много эмоций для мертвеца! – удивленно прошептал страж. Девлик трясся, чувствуя, как темнота, клубившаяся на глубине его разума, всплывает, застилая ему взор и лишая сознания. Слова, вылетавшие у него из глотки, принадлежали не ему, а тому, другому, именем которого звали его люди. Сорген. Сорген, умерший, но не отправившийся в небытие.
   – Убей меня, разрушь, раздели на невидимые и неосязаемые кусочки, которые никогда не соберутся вместе!! – умолял вернувшийся из прошлого призрак человека, ненадолго обретший власть над бывшим телом. – Или помоги мне – сейчас, потом, когда-нибудь!
   – У тебя недостает сил, чтобы разрушить оболочку из плоти, ставшую тюрьмой? – понимающе кивнул головой страж. – Без посторонней помощи ты не в силах преодолеть заклятие Черных Старцев. Но я уже сказал, что не стану помогать тебе никоим образом. Ни сейчас, ни потом. Как ты представляешь себе это потом? Тебе не удастся взять меня с собой, положив в одну из своих коробочек.
   – Дотянись до меня, когда я выполню это проклятое предначертание и выйду из границ Мертвого Востока! Верни мне жизнь, или убей окончательно!!
   Страж нахмурился, отчего надбровные дуги совершенно закрыли глаза, и те погасли. В темноте прогрохотал его раздраженный голос.
   – Этот разговор теряет смысл и уж точно перестает мне нравиться. Все, что тебе нужно, ты найдешь там, за этим проходом. После встречи с Селенгуром моя помощь тебе уже не понадобится. Ступай.
   Огромный кулак на длинной руке взлетел в воздух и с силой ударил в темную поверхность прохода, расположенного рядом со стражем. В полной темноте комнаты забрезжил тусклый свет, исходящий с той стороны – словно за дверью наступало мрачное осеннее утро. Сцепив пальцы в кулаки, Девлик почти бегом метнулся мимо стража, застывшего неподвижно в той же позе, в которой его нашел колдун.
   Серый свет хлынул ему в глаза и на мгновение ослепил их, а потом растаял, уступая место наполненному красками миру.
   Девлик очутился на возвышенности ярко-оранжевого цвета, чьи крутые склоны поднимались почти вертикально. Над головой белело небо, покрытое черными точками, но не дававшее света. Кажется, наоборот – с него сочилась тьма, жидкая и расплывчатая. В самом зените царствовал темно-синий круг, сияющий короной из пламени того же самого цвета, который дает горящий болотный газ. Мимо него с ужасающей скоростью неслись пятна треугольной и квадратной формы.
   Горизонты плыли, поднимаясь и опускаясь, словно морские волны. По их кромке бродили едва уловимые цветные сполохи всех цветов радуги, то разгорающиеся, то угасающие. В почве по правую сторону от Девлика зияли огромные ямы странного вида – как будто кто-то много раз вонзил туда невообразимо большой топор-колун. Слева, грохоча, ползла бесконечная прозрачная змея – ее трясущееся желеобразное тело возвышалось над землей на десяток саженей. Другие змеи, поменьше, сползались к ней со всех сторон и исчезали в безразмерном теле, которое еще больше раздувалось и ползло дальше, дальше, исчезая в радуге на горизонте.
   Впереди, между ямами и змеями, торчал целый лес странных деревьев с кривыми голыми стволами и узловатыми ветвями, покрытыми густой бахромой. Стоило присмотреться, как Девлик ахнул: с виду это были настоящие древесные корни, по какой-то загадочной причине растущие не в землю, а наоборот, из земли. Впрочем, у него самого, под ногами, стелились и вяло тянулись вверх другие корни, значительно меньших размеров, но необычайной плотности. Все вместе они образовывали настоящий ковер – пружинистый и мягкий, а потому пугающий своей ненадежностью.