Страница:
Громко залаяли большие собаки сторожа, но старик не обратил на это внимания, так как они лаяли и рычали при самом малейшем шорохе и движении. Но, видя, что собаки не унимаются, а с глухим рычанием бросаются во все стороны, сторож отправился в чащу парка, держа в руках копье, чтобы защититься против нападения ворвавшихся злодеев.
— Что тут за шум, кто вы такие? — произнес он, обращаясь к людям, стоявшим под деревьями.
— Молчи, старик, — ответил Лоренсо.
— Muerte a tiranos! — послышалось множество голосов из толпы.
— Назад! Что вам нужно? — воскликнул сторож, видя сбегавшихся со всех сторон работников.
— Мы жаждем мести! Выдайте нам управляющего, — грозно требовали поселяне.
— О Боже, — воскликнул сторож, — злодеи приближаются со всех сторон.
Он хотел броситься к порталу, чтобы звонком разбудить слуг.
— Стой, старик, или мы уложим тебя на месте, — грозно произнес Лоренсо.
Сторож не послушался его приказа, хотел выполнить свой долг и известить обитателей замка об угрожающей им опасности.
— Так ты не подчиняешься! — закричал рассвирепевший предводитель толпы и, прицелившись, убил старика наповал.
Выстрел этот, услышанный Долорес, послужил сигналом для бунтовщиков. Разъяренные поселяне ринулись на замок. Дикий крик толпы разбудил его обитателей.
Рассвирепевшие заговорщики, выломав несколько окон первого этажа, бросились в портал, прокладывая себе дорогу оружием.
Через несколько минут все обитатели замка были на ногах. Оливенко, показавшись у разбитого окна своей комнаты, старался уговорить поселян отказаться от своего намерения, но те, забравшись через окно в его комнату и нанеся ему несколько сильных ударов, открыли себе таким образом свободный путь в покои замка. Со всех сторон сбегались бунтовщики и с ужасающими криками «Месть!», «Долой Эндемо!», «Смерть тиранам!» проникали в замок.
Герцог, испуганный, поднялся с постели, несколько минут не мог прийти в себя; затем со всей силы дернул звонок, чтобы узнать у слуг о причине этого ужасного шума и движения в замке. Слуги замялись, не осмеливаясь сказать правду, пока, наконец, Эндемо не явился в покои герцога.
— Работники восстали, — произнес он, — им слишком хорошо жилось! Не щадите их! К оружию, друзья! Следуйте за мной! Стреляйте в них беспощадно!
— Восстание, — повторил герцог. — Так прикажите Оливенко призвать на помощь из города отряд солдат!
— Теперь уже поздно! Заговорщики со всех сторон окружили замок, — проговорил Эндемо, — сторож убит, смотритель ранен, нам предстоит самим защищаться.
— Клянусь честью, они еще узнают меня! — закричал Родриго Медина, быстро снимая со стены оружие. — Скорее вооружайтесь и стреляйте в злодеев! За каждого убитого бунтовщика вы получите сто реалов.
Слова эти произвели желаемые результаты. Вооружившись в один миг, слуги последовали за взбешенным герцогом и управляющим.
Покои нижнего этажа были полностью разрушены разъяренной толпой. Редкостные картины валялись на полу разорванные в клочья, драгоценные вазы и статуи были разбиты вдребезги.
Больше сорока работников под предводительством Лоренсо и Фернандо с зажженными факелами в руках бросились наверх по лестнице, ведущей в покои герцога. На верхней площадке их встретил сам герцог с вооруженными слугами. Эндемо только хотел спустить курок ружья, нацеленного на Лоренсо, но герцог остановил его.
— Что вам нужно, разбойники? — громко спросил он, обращаясь к дикой толпе. — Назад, или я велю перебить вас всех на месте!
— Мести! Долой Эндемо! Смерть всем его защитникам! — кричала рассвирепевшая толпа.
— Вы еще медлите стрелять в этих бунтовщиков, — вскрикнул управляющий со сверкающими от гнева глазами, — если вы боитесь их, то отступайте, они бросятся на нас раньше, чем мы успеем взяться за оружие.
— Выдайте нам этого тирана, или замок ваш через несколько часов превратиться в груду пепла, — воскликнул Лоренсо, с трудом удерживающий своих разъяренных товарищей.
— Покиньте замок и подождите моего решения! Силой вы ничего не добьетесь, так как я могу уничтожить вас, если захочу, — ответил герцог.
— Мы ищем смерти и не боимся ее! Мы скорее готовы умереть, чем дольше находиться во власти этого изверга! Выдайте Эндемо! — раздались голоса из толпы бунтовщиков.
— Назад, или я прикажу стрелять в вас!
— Ого, как он защищает своего брата, — произнес Лоренсо. Число бунтовщиков, собравшихся на лестнице, увеличивалось с каждой минутой, между тем как защитников замка было не больше двадцати человек, и на их помощь вряд ли стоило рассчитывать, так как они от всей души ненавидели Эндемо и сами желали его смерти.
Эндемо, дрожа от гнева, видя значительное численное превосходство заговорщиков, первый выстрелил. Еще секунда — и началось страшное кровопролитие! Перевес, разумеется, остался на стороне бунтовщиков.
В эту минуту в портале раздался голос человека, о котором в эту минуту не думали ни заговорщики, ни обитатели замка.
— Горе вам, несчастные, что вы делаете! Прочь с лестницы, долой оружие! — произнес этот человек так грозно и повелительно, что поселяне невольно опустили руки.
Старый Кортино, бледный и в белой одежде, появился в портале, в волнении простирая руки к восставшим поселянам.
— Не мешай нам! Мы хотим наконец отомстить! — закричал Лоренсо. — Ты знаешь, что мы перенесли. Иди прочь, чтобы твои слова не смягчили нас!
— Я приказываю тебе, сельский староста, отправиться за солдатами, чтобы эти бунтовщики не избежали заслуженного наказания! — приказал герцог, увидев старика Кортино.
— О Боже! Ведь я ничего не знал об этом бунте! Назад, люди! Что вы делаете? Подумайте о ваших женах и детях! — закричал в отчаянии уважаемый всеми поселянами Кортино, пробираясь между ними наверх по лестнице. — Сжальтесь, ваше сиятельство! Не приказывайте стрелять в них!
Сельский староста благополучно добрался до места, где стоял герцог; он находился теперь между восставшими и обитателями замка, готовящимися к защите; еще минута — и он пришел бы слишком поздно!
— Пусть первый же выстрел убьет меня! — вскрикнул Кортино, обращаясь к заговорщикам. — Оставьте замок! Я переговорю о вас с его сиятельством.
— Не надо! Давайте нам Эндемо! — раздалось снова в толпе.
— Скажите, имеете ли вы ко мне доверие?
— Да, старый Кортино, мы питаем полное к тебе доверие! Но не верь им, они все одинаковы! — закричал Лоренсо. — Ты ничего не можешь изменить. Мы хотим отомстить за все страдания, перенесенные нами!
— Но, только умертвив меня, вы проникнете в замок, клянусь именем Всевышнего! Слышали ли вы? Я надеюсь спасти вас, хочу поговорить о вас с его сиятельством, и скорей всего, дело еще можно поправить! — возразил сельский староста, на которого герцог смотрел мрачным взором; он считал появление его заранее срежиссированной комедией: и предположение его еще более укрепилось, когда Эндемо прошептал:
— Соглашайтесь на его предложение! Когда эта старая лисица будет в нашей власти, а те собаки выгнаны из замка, предоставьте мне позаботиться обо всем!
Заговорщики, несмотря на то, что Кортино имел всегда большую власть над ними, на этот раз, казалось, на его слова не обращали внимания; они роптали и готовились поднять оружие.
— Лоренсо, Фернандо, вы отвечаете за них! Что вы делаете, безумцы? Неужели вы больше не слушаетесь старого Кортино, который всегда желал вам добра? Насилие вы можете употребить потом, а сейчас позвольте мне попытаться закончить дело мирным путем!
— Давайте нам проклятого Эндемо! Если мы уйдем отсюда, все опять будет по-старому. Долой Эндемо! — послышались снова грозные голоса.
— Я отстою ваше право, клянусь именем Пресвятой Девы! Идите с Богом! Покиньте замок! Пойдите в парк и ждите там моего возвращения. Обещаю вам принести хорошие вести, так как его сиятельство, господин герцог, человек справедливый.
— Ради вас, сельский староста, мы это выполним! — сказал Фернандо. — Пойдемте, поселяне! Старый Кортино сдержит слово! Мы останемся в парке перед замком и будем ждать его там.
— Пусть будет так, но ведь герцог не сказал нам на это ни одного слова, — возразил Лоренсо.
— Пока вы как бунтовщики находитесь здесь в замке, моим ответом служат вот этот порох и свинец! Если вы хотите узнать мое решение, то уходите прочь! Я выслушаю сельского старосту!
Кортино удалось наконец уговорить восставших поселян удалиться из замка. Он запер высокую дверь портала, не догадываясь, что его считают соучастником в заговоре и сделают заложником, чтобы успокоить восставшую толпу. Его, конечно, поразило то, что Эндемо подошел к двери, чтобы убедиться, действительно ли она заперта на замок, и приказал лакеям стеречь нижний этаж.
— Так, старый негодяй, — закричал он, обращаясь к Кортино, — теперь иди наверх! Ты по доброй воле попал в западню! Где же твоя хитрость?
Сельский староста посмотрел на управляющего, как бы не поверив своим ушам, но не нашел нужным отвечать на слова этого низкого человека. Он отправился к герцогу; Эндемо последовал за ним.
Уже начало светать, когда старый Кортино вошел к его сиятельству в комнату, на стенах которой все еще горели свечи в канделябрах. Он почтительно поклонился.
Герцог, бледный и взволнованный, стоял рядом с креслом и грозно смотрел на вошедшего. Но совесть и намерения честного старика были так чисты, что он не заметил мрачного взгляда.
— Мне любопытно узнать, до чего дойдет твоя наглость и хамство этой жалкой толпы, — сказал герцог еле слышным голосом.
— Я недавно поклялся, ваше сиятельство, не переступать больше через порог замка, — начал старик. — Вы в несправедливом гневе назвали мою дочь бесчестной, и этот позор пал и на меня…
— К чему это предисловие, или ты теперь намерен говорить о себе, удалив из замка бунтовщиков? — спросил герцог.
— Этот хитрый старик, как мне кажется, хочет разыграть роль вашего обвинителя, — вмешался Эндемо с язвительной усмешкой. — Вы поступили правильно, а сейчас будет лучше всего, если прикажете немедленно посадить его в одну из комнат подвала. Входы и окна нижнего этажа охраняются прислугой, таким образом, повторение прежнего разбойничьего нападения станет невозможным.
— Удостоите ли вы меня, ваше сиятельство, милости выслушать, или мне следует обратиться к этому человеку, виновнику всего случившегося? — спросил Кортино все еще спокойным голосом.
— Говори, что ты хочешь мне сообщить?
— Я поклялся никогда больше не являться в замок, но, когда час тому назад услышал, что тут случилось, подумал, что Пресвятая Дева простит мне нарушение клятвы.
— Ты хочешь сказать этим, что ничего не знал о бунте? К чему же ты сельский староста?
— Притесняемые работники уже несколько раз имели мятежные планы, но мне до сих пор постоянно удавалось раскрывать и разоблачать их, ваше сиятельство. Но на этот раз поселяне действовали так осторожно, что я ничего не узнал бы о нападении, если бы мне не сказала моя дочь, Долорес.
— Значит, твоя дочь соучастница?
— Это больше, чем вероятно, — вмешался Эндемо, — я видел, возвращаясь поздно в замок, дочь этого хитрого старика, которая стояла у образа Богоматери и ждала!
— Я прикажу это выяснить! — проговорил герцог в сильном волнении. — Но пока ты останешься в замке в качестве заложника.
— Как, ваше сиятельство, вы хотите арестовать меня, беззащитного старика, по обвинению управляющего, которому хочет отомстить толпа?
— Да! Меня вынуждают к этому! Сообщите бунтовщикам, — крикнул герцог, обращаясь к Эндемо, — что при первых же враждебных действиях с их стороны сельский староста будет убит! Они дорого заплатят за свое нахальство! Клянусь загробной жизнью, этот позор не падет безнаказанно на замок моих предков.
— Вы ослеплены, ваше сиятельство! Заговор направлен не против вас, а против вашего управляющего, который измучил народ! О, сжальтесь и будьте справедливы!
— Прочь отсюда, негодяй! Бросьте его в подземную темницу замка! — закричал взбешенный герцог, обращаясь к лакеям, которые обступили старика Кортино.
— Вы идете на верную гибель, ваше сиятельство!
— Посмотрим, на чьей стороне будет победа! Я жестоко накажу виновных!
— Не трогайте меня, люди! Старый Кортино добровольно последует за вами в темницу! Заточение меня не страшит, но глубоко огорчает награда, которую я получаю за все мои услуги! Опомнитесь, ваше сиятельство! Вы действуете по наущению того злого человека, и придет время, когда вы раскаетесь в этом! Он — проклятие рода Медина!
Герцог отвернулся, он не слушал слов старика, который без страха отправился в темницу. Родриго Медина подошел к своему дорогому резному письменному столу и написал письмо к коменданту ближнего города, в котором просил прислать в замок Медина отряд хорошо вооруженных солдат. Это письмо он передал своему камердинеру, приказав как можно скорее доставить его по адресу.
В это время Эндемо подошел к одному из окон нижнего этажа, чтобы убедиться, что замок защищен вооруженными шталмейстерами, егерями и лакеями. Работники стояли в парке группами. Они бросали мрачные взгляды на замок и ждали возвращения Кортино.
Долорес, бледная и встревоженная, вышла из своей хижины и направилась к замку, чтобы узнать, удалось ли ее отцу склонить герцога в пользу несчастных поселян. В эту минуту в одном из окон нижнего этажа появился Эндемо, окруженный четырьмя егерями, которые держали в руках заряженные ружья.
— По приказу его сиятельства герцога Медина сообщаю вам, — начал он громким голосом, — что тот, кто на протяжении десяти минут не сложит здесь своего оружия, будет казнен как мятежник! Через несколько часов сюда прибудет отряд солдат; и при первых же враждебных действиях сельский староста Мануил Кортино, сидящий теперь в качестве заложника в темнице замка, будет расстрелян!
Четыре егеря приготовили ружья, чтобы выстрелить в тех, кто попытается убить Эндемо.
Громкий, пронзительный крик последовал за словами управляющего. Это Долорес услышала ужасный приговор. Мертвенная тишина воцарилась в толпе; угроза Эндемо подействовала; на минуту заговорщики невольно опустили руки.
— Зачем он вмешался, зачем он поверил им? — снова раздались слова из толпы. — Не складывайте оружия! Мы должны опустошить замок прежде, чем прибудут сюда солдаты!
— Отомстим! Отомстим! — кричал неистово Лоренсо. — Следуйте за мной, друзья! Мы в любом случае не избежим смерти и поэтому должны отомстить прежде, чем погибнем.
— Muerte a tiranos, — раздалось в толпе, и ожесточенные заговорщики с яростью готовы были снова кинуться на замок.
Но в эту минуту Долорес собралась с силами и решила спасти отца. Бледная, с выражением отчаяния на лице, она бросилась на колени перед поселянами, желая удержать их.
— Сжальтесь, сжальтесь, — умоляла девушка дрожащим голосом, — отец мой погибнет, если вы не отступитесь от вашего намерения!
— Мы все погибнем, Долорес! Прочь с дороги, — ответили возбужденные поселяне.
— Горе вам, неблагодарные! Сжальтесь же, — закричала Долорес в невыразимом отчаянии, — прислушайтесь наконец к моим мольбам! Не убивайте моего отца, который хотел спасти вас.
Даже озлобившийся Лоренсо остановился в нерешительности — так жалок был вид несчастной девушки, умолявшей, чтобы пощадили ее отца. Тронутые горем Долорес, поселяне опустили руки. Для бедной девушки блеснул луч надежды.
Но многие из поселян были ожесточены до такой степени, что отчаяние девушки не могло бы заставить их отказаться от мести, если бы их не остановило непредвиденное обстоятельство: Фернандо удалось поймать поверенного камердинера, спешившего в город с письмом герцога, и толпа с громкими торжествующими криками вела его по парку.
— Мы поймали его, вот письмо к начальнику! Не оставим замок до тех пор, пока нам не выдадут Эндемо! — раздалось в толпе, и все бросились читать письмо.
Долорес осталась одна на площадке перед замком, она стояла в нерешительности, невыразимое отчаяние овладело несчастной девушкой. Она предвидела, что бунтовщики снова кинутся на замок, и тогда бедному ее отцу не миновать смерти. Девушка дрожащей рукой откинула назад упавшие на лицо волосы, ее глаза горели лихорадочным блеском.
Громкие крики заговорщиков доносились до нее из парка. В эту минуту она поспешила назад в хижину. Быстро и не обращая внимания на вопросы и крики поселянок, бежала она по дороге; наконец, достигнув своего жилища, она, мучимая смертельным страхом, быстро отворила дверь, схватила спящего ребенка на руки, закутала его и побежала с ним обратно к замку. Все с удивлением смотрели ей вслед: что она задумала?
Долорес с ребенком на руках поднялась по лестнице в замок и быстро постучала в высокую дверь.
— Отворите, — крикнула она, — я дочь сельского старосты.
— Что вам нужно? — спросил лакей.
— Я хочу видеть моего отца, скажите управляющему Эндемо, что он будет иметь двух заложников вместо одного, скорее!
За дверью послышались быстрые шаги и голоса.
— Слава Пресвятой Деве! — воскликнула Долорес, когда отворилась дверь и она вошла в замок. — Отведите меня к моему отцу!
— В темницу ее! — послышался голос Эндемо, и затем дверь снова закрылась.
XXV. ТРИ КАРЛИСТА
— Что тут за шум, кто вы такие? — произнес он, обращаясь к людям, стоявшим под деревьями.
— Молчи, старик, — ответил Лоренсо.
— Muerte a tiranos! — послышалось множество голосов из толпы.
— Назад! Что вам нужно? — воскликнул сторож, видя сбегавшихся со всех сторон работников.
— Мы жаждем мести! Выдайте нам управляющего, — грозно требовали поселяне.
— О Боже, — воскликнул сторож, — злодеи приближаются со всех сторон.
Он хотел броситься к порталу, чтобы звонком разбудить слуг.
— Стой, старик, или мы уложим тебя на месте, — грозно произнес Лоренсо.
Сторож не послушался его приказа, хотел выполнить свой долг и известить обитателей замка об угрожающей им опасности.
— Так ты не подчиняешься! — закричал рассвирепевший предводитель толпы и, прицелившись, убил старика наповал.
Выстрел этот, услышанный Долорес, послужил сигналом для бунтовщиков. Разъяренные поселяне ринулись на замок. Дикий крик толпы разбудил его обитателей.
Рассвирепевшие заговорщики, выломав несколько окон первого этажа, бросились в портал, прокладывая себе дорогу оружием.
Через несколько минут все обитатели замка были на ногах. Оливенко, показавшись у разбитого окна своей комнаты, старался уговорить поселян отказаться от своего намерения, но те, забравшись через окно в его комнату и нанеся ему несколько сильных ударов, открыли себе таким образом свободный путь в покои замка. Со всех сторон сбегались бунтовщики и с ужасающими криками «Месть!», «Долой Эндемо!», «Смерть тиранам!» проникали в замок.
Герцог, испуганный, поднялся с постели, несколько минут не мог прийти в себя; затем со всей силы дернул звонок, чтобы узнать у слуг о причине этого ужасного шума и движения в замке. Слуги замялись, не осмеливаясь сказать правду, пока, наконец, Эндемо не явился в покои герцога.
— Работники восстали, — произнес он, — им слишком хорошо жилось! Не щадите их! К оружию, друзья! Следуйте за мной! Стреляйте в них беспощадно!
— Восстание, — повторил герцог. — Так прикажите Оливенко призвать на помощь из города отряд солдат!
— Теперь уже поздно! Заговорщики со всех сторон окружили замок, — проговорил Эндемо, — сторож убит, смотритель ранен, нам предстоит самим защищаться.
— Клянусь честью, они еще узнают меня! — закричал Родриго Медина, быстро снимая со стены оружие. — Скорее вооружайтесь и стреляйте в злодеев! За каждого убитого бунтовщика вы получите сто реалов.
Слова эти произвели желаемые результаты. Вооружившись в один миг, слуги последовали за взбешенным герцогом и управляющим.
Покои нижнего этажа были полностью разрушены разъяренной толпой. Редкостные картины валялись на полу разорванные в клочья, драгоценные вазы и статуи были разбиты вдребезги.
Больше сорока работников под предводительством Лоренсо и Фернандо с зажженными факелами в руках бросились наверх по лестнице, ведущей в покои герцога. На верхней площадке их встретил сам герцог с вооруженными слугами. Эндемо только хотел спустить курок ружья, нацеленного на Лоренсо, но герцог остановил его.
— Что вам нужно, разбойники? — громко спросил он, обращаясь к дикой толпе. — Назад, или я велю перебить вас всех на месте!
— Мести! Долой Эндемо! Смерть всем его защитникам! — кричала рассвирепевшая толпа.
— Вы еще медлите стрелять в этих бунтовщиков, — вскрикнул управляющий со сверкающими от гнева глазами, — если вы боитесь их, то отступайте, они бросятся на нас раньше, чем мы успеем взяться за оружие.
— Выдайте нам этого тирана, или замок ваш через несколько часов превратиться в груду пепла, — воскликнул Лоренсо, с трудом удерживающий своих разъяренных товарищей.
— Покиньте замок и подождите моего решения! Силой вы ничего не добьетесь, так как я могу уничтожить вас, если захочу, — ответил герцог.
— Мы ищем смерти и не боимся ее! Мы скорее готовы умереть, чем дольше находиться во власти этого изверга! Выдайте Эндемо! — раздались голоса из толпы бунтовщиков.
— Назад, или я прикажу стрелять в вас!
— Ого, как он защищает своего брата, — произнес Лоренсо. Число бунтовщиков, собравшихся на лестнице, увеличивалось с каждой минутой, между тем как защитников замка было не больше двадцати человек, и на их помощь вряд ли стоило рассчитывать, так как они от всей души ненавидели Эндемо и сами желали его смерти.
Эндемо, дрожа от гнева, видя значительное численное превосходство заговорщиков, первый выстрелил. Еще секунда — и началось страшное кровопролитие! Перевес, разумеется, остался на стороне бунтовщиков.
В эту минуту в портале раздался голос человека, о котором в эту минуту не думали ни заговорщики, ни обитатели замка.
— Горе вам, несчастные, что вы делаете! Прочь с лестницы, долой оружие! — произнес этот человек так грозно и повелительно, что поселяне невольно опустили руки.
Старый Кортино, бледный и в белой одежде, появился в портале, в волнении простирая руки к восставшим поселянам.
— Не мешай нам! Мы хотим наконец отомстить! — закричал Лоренсо. — Ты знаешь, что мы перенесли. Иди прочь, чтобы твои слова не смягчили нас!
— Я приказываю тебе, сельский староста, отправиться за солдатами, чтобы эти бунтовщики не избежали заслуженного наказания! — приказал герцог, увидев старика Кортино.
— О Боже! Ведь я ничего не знал об этом бунте! Назад, люди! Что вы делаете? Подумайте о ваших женах и детях! — закричал в отчаянии уважаемый всеми поселянами Кортино, пробираясь между ними наверх по лестнице. — Сжальтесь, ваше сиятельство! Не приказывайте стрелять в них!
Сельский староста благополучно добрался до места, где стоял герцог; он находился теперь между восставшими и обитателями замка, готовящимися к защите; еще минута — и он пришел бы слишком поздно!
— Пусть первый же выстрел убьет меня! — вскрикнул Кортино, обращаясь к заговорщикам. — Оставьте замок! Я переговорю о вас с его сиятельством.
— Не надо! Давайте нам Эндемо! — раздалось снова в толпе.
— Скажите, имеете ли вы ко мне доверие?
— Да, старый Кортино, мы питаем полное к тебе доверие! Но не верь им, они все одинаковы! — закричал Лоренсо. — Ты ничего не можешь изменить. Мы хотим отомстить за все страдания, перенесенные нами!
— Но, только умертвив меня, вы проникнете в замок, клянусь именем Всевышнего! Слышали ли вы? Я надеюсь спасти вас, хочу поговорить о вас с его сиятельством, и скорей всего, дело еще можно поправить! — возразил сельский староста, на которого герцог смотрел мрачным взором; он считал появление его заранее срежиссированной комедией: и предположение его еще более укрепилось, когда Эндемо прошептал:
— Соглашайтесь на его предложение! Когда эта старая лисица будет в нашей власти, а те собаки выгнаны из замка, предоставьте мне позаботиться обо всем!
Заговорщики, несмотря на то, что Кортино имел всегда большую власть над ними, на этот раз, казалось, на его слова не обращали внимания; они роптали и готовились поднять оружие.
— Лоренсо, Фернандо, вы отвечаете за них! Что вы делаете, безумцы? Неужели вы больше не слушаетесь старого Кортино, который всегда желал вам добра? Насилие вы можете употребить потом, а сейчас позвольте мне попытаться закончить дело мирным путем!
— Давайте нам проклятого Эндемо! Если мы уйдем отсюда, все опять будет по-старому. Долой Эндемо! — послышались снова грозные голоса.
— Я отстою ваше право, клянусь именем Пресвятой Девы! Идите с Богом! Покиньте замок! Пойдите в парк и ждите там моего возвращения. Обещаю вам принести хорошие вести, так как его сиятельство, господин герцог, человек справедливый.
— Ради вас, сельский староста, мы это выполним! — сказал Фернандо. — Пойдемте, поселяне! Старый Кортино сдержит слово! Мы останемся в парке перед замком и будем ждать его там.
— Пусть будет так, но ведь герцог не сказал нам на это ни одного слова, — возразил Лоренсо.
— Пока вы как бунтовщики находитесь здесь в замке, моим ответом служат вот этот порох и свинец! Если вы хотите узнать мое решение, то уходите прочь! Я выслушаю сельского старосту!
Кортино удалось наконец уговорить восставших поселян удалиться из замка. Он запер высокую дверь портала, не догадываясь, что его считают соучастником в заговоре и сделают заложником, чтобы успокоить восставшую толпу. Его, конечно, поразило то, что Эндемо подошел к двери, чтобы убедиться, действительно ли она заперта на замок, и приказал лакеям стеречь нижний этаж.
— Так, старый негодяй, — закричал он, обращаясь к Кортино, — теперь иди наверх! Ты по доброй воле попал в западню! Где же твоя хитрость?
Сельский староста посмотрел на управляющего, как бы не поверив своим ушам, но не нашел нужным отвечать на слова этого низкого человека. Он отправился к герцогу; Эндемо последовал за ним.
Уже начало светать, когда старый Кортино вошел к его сиятельству в комнату, на стенах которой все еще горели свечи в канделябрах. Он почтительно поклонился.
Герцог, бледный и взволнованный, стоял рядом с креслом и грозно смотрел на вошедшего. Но совесть и намерения честного старика были так чисты, что он не заметил мрачного взгляда.
— Мне любопытно узнать, до чего дойдет твоя наглость и хамство этой жалкой толпы, — сказал герцог еле слышным голосом.
— Я недавно поклялся, ваше сиятельство, не переступать больше через порог замка, — начал старик. — Вы в несправедливом гневе назвали мою дочь бесчестной, и этот позор пал и на меня…
— К чему это предисловие, или ты теперь намерен говорить о себе, удалив из замка бунтовщиков? — спросил герцог.
— Этот хитрый старик, как мне кажется, хочет разыграть роль вашего обвинителя, — вмешался Эндемо с язвительной усмешкой. — Вы поступили правильно, а сейчас будет лучше всего, если прикажете немедленно посадить его в одну из комнат подвала. Входы и окна нижнего этажа охраняются прислугой, таким образом, повторение прежнего разбойничьего нападения станет невозможным.
— Удостоите ли вы меня, ваше сиятельство, милости выслушать, или мне следует обратиться к этому человеку, виновнику всего случившегося? — спросил Кортино все еще спокойным голосом.
— Говори, что ты хочешь мне сообщить?
— Я поклялся никогда больше не являться в замок, но, когда час тому назад услышал, что тут случилось, подумал, что Пресвятая Дева простит мне нарушение клятвы.
— Ты хочешь сказать этим, что ничего не знал о бунте? К чему же ты сельский староста?
— Притесняемые работники уже несколько раз имели мятежные планы, но мне до сих пор постоянно удавалось раскрывать и разоблачать их, ваше сиятельство. Но на этот раз поселяне действовали так осторожно, что я ничего не узнал бы о нападении, если бы мне не сказала моя дочь, Долорес.
— Значит, твоя дочь соучастница?
— Это больше, чем вероятно, — вмешался Эндемо, — я видел, возвращаясь поздно в замок, дочь этого хитрого старика, которая стояла у образа Богоматери и ждала!
— Я прикажу это выяснить! — проговорил герцог в сильном волнении. — Но пока ты останешься в замке в качестве заложника.
— Как, ваше сиятельство, вы хотите арестовать меня, беззащитного старика, по обвинению управляющего, которому хочет отомстить толпа?
— Да! Меня вынуждают к этому! Сообщите бунтовщикам, — крикнул герцог, обращаясь к Эндемо, — что при первых же враждебных действиях с их стороны сельский староста будет убит! Они дорого заплатят за свое нахальство! Клянусь загробной жизнью, этот позор не падет безнаказанно на замок моих предков.
— Вы ослеплены, ваше сиятельство! Заговор направлен не против вас, а против вашего управляющего, который измучил народ! О, сжальтесь и будьте справедливы!
— Прочь отсюда, негодяй! Бросьте его в подземную темницу замка! — закричал взбешенный герцог, обращаясь к лакеям, которые обступили старика Кортино.
— Вы идете на верную гибель, ваше сиятельство!
— Посмотрим, на чьей стороне будет победа! Я жестоко накажу виновных!
— Не трогайте меня, люди! Старый Кортино добровольно последует за вами в темницу! Заточение меня не страшит, но глубоко огорчает награда, которую я получаю за все мои услуги! Опомнитесь, ваше сиятельство! Вы действуете по наущению того злого человека, и придет время, когда вы раскаетесь в этом! Он — проклятие рода Медина!
Герцог отвернулся, он не слушал слов старика, который без страха отправился в темницу. Родриго Медина подошел к своему дорогому резному письменному столу и написал письмо к коменданту ближнего города, в котором просил прислать в замок Медина отряд хорошо вооруженных солдат. Это письмо он передал своему камердинеру, приказав как можно скорее доставить его по адресу.
В это время Эндемо подошел к одному из окон нижнего этажа, чтобы убедиться, что замок защищен вооруженными шталмейстерами, егерями и лакеями. Работники стояли в парке группами. Они бросали мрачные взгляды на замок и ждали возвращения Кортино.
Долорес, бледная и встревоженная, вышла из своей хижины и направилась к замку, чтобы узнать, удалось ли ее отцу склонить герцога в пользу несчастных поселян. В эту минуту в одном из окон нижнего этажа появился Эндемо, окруженный четырьмя егерями, которые держали в руках заряженные ружья.
— По приказу его сиятельства герцога Медина сообщаю вам, — начал он громким голосом, — что тот, кто на протяжении десяти минут не сложит здесь своего оружия, будет казнен как мятежник! Через несколько часов сюда прибудет отряд солдат; и при первых же враждебных действиях сельский староста Мануил Кортино, сидящий теперь в качестве заложника в темнице замка, будет расстрелян!
Четыре егеря приготовили ружья, чтобы выстрелить в тех, кто попытается убить Эндемо.
Громкий, пронзительный крик последовал за словами управляющего. Это Долорес услышала ужасный приговор. Мертвенная тишина воцарилась в толпе; угроза Эндемо подействовала; на минуту заговорщики невольно опустили руки.
— Зачем он вмешался, зачем он поверил им? — снова раздались слова из толпы. — Не складывайте оружия! Мы должны опустошить замок прежде, чем прибудут сюда солдаты!
— Отомстим! Отомстим! — кричал неистово Лоренсо. — Следуйте за мной, друзья! Мы в любом случае не избежим смерти и поэтому должны отомстить прежде, чем погибнем.
— Muerte a tiranos, — раздалось в толпе, и ожесточенные заговорщики с яростью готовы были снова кинуться на замок.
Но в эту минуту Долорес собралась с силами и решила спасти отца. Бледная, с выражением отчаяния на лице, она бросилась на колени перед поселянами, желая удержать их.
— Сжальтесь, сжальтесь, — умоляла девушка дрожащим голосом, — отец мой погибнет, если вы не отступитесь от вашего намерения!
— Мы все погибнем, Долорес! Прочь с дороги, — ответили возбужденные поселяне.
— Горе вам, неблагодарные! Сжальтесь же, — закричала Долорес в невыразимом отчаянии, — прислушайтесь наконец к моим мольбам! Не убивайте моего отца, который хотел спасти вас.
Даже озлобившийся Лоренсо остановился в нерешительности — так жалок был вид несчастной девушки, умолявшей, чтобы пощадили ее отца. Тронутые горем Долорес, поселяне опустили руки. Для бедной девушки блеснул луч надежды.
Но многие из поселян были ожесточены до такой степени, что отчаяние девушки не могло бы заставить их отказаться от мести, если бы их не остановило непредвиденное обстоятельство: Фернандо удалось поймать поверенного камердинера, спешившего в город с письмом герцога, и толпа с громкими торжествующими криками вела его по парку.
— Мы поймали его, вот письмо к начальнику! Не оставим замок до тех пор, пока нам не выдадут Эндемо! — раздалось в толпе, и все бросились читать письмо.
Долорес осталась одна на площадке перед замком, она стояла в нерешительности, невыразимое отчаяние овладело несчастной девушкой. Она предвидела, что бунтовщики снова кинутся на замок, и тогда бедному ее отцу не миновать смерти. Девушка дрожащей рукой откинула назад упавшие на лицо волосы, ее глаза горели лихорадочным блеском.
Громкие крики заговорщиков доносились до нее из парка. В эту минуту она поспешила назад в хижину. Быстро и не обращая внимания на вопросы и крики поселянок, бежала она по дороге; наконец, достигнув своего жилища, она, мучимая смертельным страхом, быстро отворила дверь, схватила спящего ребенка на руки, закутала его и побежала с ним обратно к замку. Все с удивлением смотрели ей вслед: что она задумала?
Долорес с ребенком на руках поднялась по лестнице в замок и быстро постучала в высокую дверь.
— Отворите, — крикнула она, — я дочь сельского старосты.
— Что вам нужно? — спросил лакей.
— Я хочу видеть моего отца, скажите управляющему Эндемо, что он будет иметь двух заложников вместо одного, скорее!
За дверью послышались быстрые шаги и голоса.
— Слава Пресвятой Деве! — воскликнула Долорес, когда отворилась дверь и она вошла в замок. — Отведите меня к моему отцу!
— В темницу ее! — послышался голос Эндемо, и затем дверь снова закрылась.
XXV. ТРИ КАРЛИСТА
Радостные дни, наступившие для испанского двора в замке Эскуриал, были непродолжительны. Мария-Христина, хоть и получила согласие молодой королевы, взявшей теперь бразды правления в свои руки, на свое намерение представить предложение дона Карлоса на обсуждение кортесов, но решение было получено отрицательное. Военные действия двух враждебных армий должны были начаться опять и продолжаться до тех пор, пока не уступит одна из сторон. Но терпение королевской партии было до того истощено, что нужно было во избежание грозившего восстания во что бы то ни стало положить конец войне. Народ устал от этой никчемной войны, и волнения в Испании были средством, перед которым не останавливались ни войска, ни простые жители.
Изабелла среди шумных развлечений, вероятно, не думала серьезно о положении дел в государстве; и только королева-мать настаивала на том, чтобы немедленно вернуться в Мадрид и либо прекратить ненужную войну, не доведенную до конца вследствие приезда трех послов дона Карлоса, либо во что бы то ни стало одним сильным ударом уничтожить неприятельские войска. Словом, добиться заключения мира любыми методами.
Герцогу Валенсии советом министров было поручено немедленно разработать план при содействии его генерального штаба, к которому принадлежали лучшие офицеры королевских войск, и предписано не щадить никаких сил и жертв, чтобы все было приготовлено к уничтожению карлистов, прежде чем три их посла успеют выехать из Мадрида.
Перемирие закончилось. Последняя аудиенция трех офицеров дона Карлоса постоянно откладывалась с целью, чтобы все было приготовлено, пока они смогут вернуться в сое главное расположение войск. Всем было известно, что карлисты понесли большие потери и что Кабрера сам посоветовал инфанту, за которого он сражался, предложить мир. Следовательно, на продолжительное сопротивление с их стороны нельзя было рассчитывать.
Главная квартира дона Карлоса находилась на той стороне города Бургоса, в горах, и чтобы добраться туда, нужно было потратить три дня, так как расстояние составляло тридцать миль; этим временем и хотели воспользоваться в Мадриде. Но члены военного совета в своих решениях упустили из виду то обстоятельство, что в трех знакомых нам карлистах имели противников, выходящих из ряда обыкновенных.
Маркиз подкупил придворного лейб-егеря, который сообщил ему, что в военном комитете, находящемся на Гранадской улице, занимаются составлением каких-то очень секретных планов. Из этого Клод сделал заключение, что уже делаются приготовления к продолжению войны, хотя он и его друзья еще не получили окончательного ответа от правительства.
— Если с нами так поступают, — сказал он, обращаясь к Олимпио и Филиппо, — то и мы будем действовать, подобно им! Сегодня вечером в замке нам сообщат, что переговоры закончились не в пользу мира, и тогда мы, прежде чем выехать из Мадрида, посетим дворец на Гранадской улице и постараемся получить точные сведения о составленных уже планах.
— Твое решение мне нравится, Клод, — проговорил Филиппо, — но выполнить это очень трудно! Дворец генерального штаба охраняется стражей, и двери зала, в котором находятся секретные документы, вероятно, крепко заперты.
— Все это нас не остановит, мы должны перехитрить здешних господ. Предоставьте мне позаботиться обо всем! Если бы я только знал, что случилось с нашим Олимпио с того дня, когда мы были на празднике в замке Медина! Мне кажется, что прекрасная графиня Евгения де Монтихо говорила, что ей нужен каждый месяц новый обожатель, недаром она так много смеялась на последнем придворном вечере в обществе принца Жуанвильского, — сказал маркиз, между тем как Олимпио, делавший вид, что не слышит его слов, расхаживал по комнате взад и вперед.
— Per Dio, это она делала только для того, чтобы позлить Олимпио соперником! Впрочем, преклоняемся перед твоим вкусом! Графиня — редкостная красавица! Такие мечтательные голубые глаза, такой нежный цвет лица и такие очаровательные формы встречаются нечасто! К тому же роскошные светлые волосы, которыми так гордится графиня, и маленькие прелестные ручки и ножки, которые она так любит выставлять напоказ! Но не слишком увлекайся ею, друг Олимпио!
— Черт возьми, избавь меня от своих советов, — проговорил Олимпио, — у меня горе на сердце!
— Говори, Олимпио, — сказал маркиз, — я подозреваю, что ты напрасно искал прекрасную Долорес в замке! Знаешь ли ты, из-за кого она должна была уехать из замка со своим отцом?
— Знаю, Клод, я знаю все с тех пор, как мы побывали в замке Медина.
— В замке Медина, — повторили друзья. — Что там случилось? Мы ничего не знаем.
— Вы не были в павильоне, когда молодая певица, которую герцог по желанию королевы привел в зал, лишилась чувств!
— Мы об этом мимолетом слышали в главном зале.
— Эта певица была Долорес.
— Как, Кортино и его дочь в замке Медина?
— Вы знаете, что мы через час после этого происшествия уехали и я больше не видел Долорес.
— Бедная, милая девушка, — сказал маркиз с глубоким сожалением. — Олимпио, ты одно время забыл это верное сердце.
— Небо ниспослало тебе счастье снова увидеться с ней в замке. Клод схватил друга за руку и посмотрел тому в глаза, он увидел, что в душе Олимпио происходила сильная борьба.
— Я поступил нехорошо, Клод, я был увлечен роскошью и красотой графини Евгении. Ее блеск заставил меня забыть мою Долорес.
— Ты еще можешь все исправить, друг мой, я наблюдал за тобой и той переменой, которая происходила в тебе! Забудь графиню и помни, что Долорес живет только для тебя.
— О, достоин зависти тот человек, для которого бьется верное женское сердце, — сказал маркиз таким серьезным тоном, что было видно, как сильно он был взволнован, — не все могут похвалиться таким сокровищем! Если я говорю, что дружба — высшая степень человеческой любви, то я пришел к этому убеждению опытным путем, стоившим мне ужасных душевных страданий. Не спрашивайте меня о моем прошлом, а удовлетворитесь тем, что я вам скажу: мне не досталась в удел искренняя, крепкая любовь женщины! Я стал в ряды ваших войск, чтобы легче перенести то, что произошло со мной. И хотя твердая воля помогла мне преодолеть хаос страданий и воспоминаний, но я все-таки и по сей день не могу забыть прошлого! О, пусть будет для тебя достаточно этих немногих горьких слов, Олимпио! Я хочу во что бы то ни стало избавить тебя, неопытного юношу, от раскаяния, которое невыразимо тяжело.
Филиппо с потупленным взором слушал слова маркиза — не проснулось ли и в нем воспоминание о том неблагородном поступке, который он совершил, не подумав о его последствиях? Он молчал, между тем как Олимпио положил свою большую руку на плечо Клода.
— То, что ты мне говоришь, я некоторым образом уже сам испытал, — проговорил он вполголоса, — но я благодарю тебя за душевные слова. Пусть Долорес не считает меня недостойным! Я и сегодня люблю ее от всего сердца.
— В таком случае, все еще можно поправить! Когда мы поедем обратно на нашу главную квартиру, владение Медина будет находиться по левую сторону в полумиле от дороги. Ты найдешь время отправиться к Долорес и сказать ей, что все еще любишь ее! Олимпио, умей ценить сокровище, которым ты владеешь! Ты достоин зависти, пользуясь любовью женщины, которая находит все блаженство в одном тебе, которая хочет назвать тебя своим и готова принести любую жертву, чтобы стать достойной тебя! Поверь мне, Долорес так же благородна в своих чувствах, как королева.
— Час, в который нам назначено появиться при дворе, уже настал, — прервал разговор Филиппе
— Я уже заранее знаю, что мы там услышим, друзья, — заявил маркиз. — Наши лошади готовы, и мы быстро прискачем туда, но необходимо потом справиться на Гранадской улице о планах христиносов. Мы немного отдохнем в селении Медина, а затем помчимся в Бургос. Чтобы дон Карлос не мог подумать, что выбрал в послы недостойных людей, мы привезем ему известия о тайных планах, составленных в Мадриде против нас, и при дворе никто не догадается о нашем поступке.
Изабелла среди шумных развлечений, вероятно, не думала серьезно о положении дел в государстве; и только королева-мать настаивала на том, чтобы немедленно вернуться в Мадрид и либо прекратить ненужную войну, не доведенную до конца вследствие приезда трех послов дона Карлоса, либо во что бы то ни стало одним сильным ударом уничтожить неприятельские войска. Словом, добиться заключения мира любыми методами.
Герцогу Валенсии советом министров было поручено немедленно разработать план при содействии его генерального штаба, к которому принадлежали лучшие офицеры королевских войск, и предписано не щадить никаких сил и жертв, чтобы все было приготовлено к уничтожению карлистов, прежде чем три их посла успеют выехать из Мадрида.
Перемирие закончилось. Последняя аудиенция трех офицеров дона Карлоса постоянно откладывалась с целью, чтобы все было приготовлено, пока они смогут вернуться в сое главное расположение войск. Всем было известно, что карлисты понесли большие потери и что Кабрера сам посоветовал инфанту, за которого он сражался, предложить мир. Следовательно, на продолжительное сопротивление с их стороны нельзя было рассчитывать.
Главная квартира дона Карлоса находилась на той стороне города Бургоса, в горах, и чтобы добраться туда, нужно было потратить три дня, так как расстояние составляло тридцать миль; этим временем и хотели воспользоваться в Мадриде. Но члены военного совета в своих решениях упустили из виду то обстоятельство, что в трех знакомых нам карлистах имели противников, выходящих из ряда обыкновенных.
Маркиз подкупил придворного лейб-егеря, который сообщил ему, что в военном комитете, находящемся на Гранадской улице, занимаются составлением каких-то очень секретных планов. Из этого Клод сделал заключение, что уже делаются приготовления к продолжению войны, хотя он и его друзья еще не получили окончательного ответа от правительства.
— Если с нами так поступают, — сказал он, обращаясь к Олимпио и Филиппо, — то и мы будем действовать, подобно им! Сегодня вечером в замке нам сообщат, что переговоры закончились не в пользу мира, и тогда мы, прежде чем выехать из Мадрида, посетим дворец на Гранадской улице и постараемся получить точные сведения о составленных уже планах.
— Твое решение мне нравится, Клод, — проговорил Филиппо, — но выполнить это очень трудно! Дворец генерального штаба охраняется стражей, и двери зала, в котором находятся секретные документы, вероятно, крепко заперты.
— Все это нас не остановит, мы должны перехитрить здешних господ. Предоставьте мне позаботиться обо всем! Если бы я только знал, что случилось с нашим Олимпио с того дня, когда мы были на празднике в замке Медина! Мне кажется, что прекрасная графиня Евгения де Монтихо говорила, что ей нужен каждый месяц новый обожатель, недаром она так много смеялась на последнем придворном вечере в обществе принца Жуанвильского, — сказал маркиз, между тем как Олимпио, делавший вид, что не слышит его слов, расхаживал по комнате взад и вперед.
— Per Dio, это она делала только для того, чтобы позлить Олимпио соперником! Впрочем, преклоняемся перед твоим вкусом! Графиня — редкостная красавица! Такие мечтательные голубые глаза, такой нежный цвет лица и такие очаровательные формы встречаются нечасто! К тому же роскошные светлые волосы, которыми так гордится графиня, и маленькие прелестные ручки и ножки, которые она так любит выставлять напоказ! Но не слишком увлекайся ею, друг Олимпио!
— Черт возьми, избавь меня от своих советов, — проговорил Олимпио, — у меня горе на сердце!
— Говори, Олимпио, — сказал маркиз, — я подозреваю, что ты напрасно искал прекрасную Долорес в замке! Знаешь ли ты, из-за кого она должна была уехать из замка со своим отцом?
— Знаю, Клод, я знаю все с тех пор, как мы побывали в замке Медина.
— В замке Медина, — повторили друзья. — Что там случилось? Мы ничего не знаем.
— Вы не были в павильоне, когда молодая певица, которую герцог по желанию королевы привел в зал, лишилась чувств!
— Мы об этом мимолетом слышали в главном зале.
— Эта певица была Долорес.
— Как, Кортино и его дочь в замке Медина?
— Вы знаете, что мы через час после этого происшествия уехали и я больше не видел Долорес.
— Бедная, милая девушка, — сказал маркиз с глубоким сожалением. — Олимпио, ты одно время забыл это верное сердце.
— Небо ниспослало тебе счастье снова увидеться с ней в замке. Клод схватил друга за руку и посмотрел тому в глаза, он увидел, что в душе Олимпио происходила сильная борьба.
— Я поступил нехорошо, Клод, я был увлечен роскошью и красотой графини Евгении. Ее блеск заставил меня забыть мою Долорес.
— Ты еще можешь все исправить, друг мой, я наблюдал за тобой и той переменой, которая происходила в тебе! Забудь графиню и помни, что Долорес живет только для тебя.
— О, достоин зависти тот человек, для которого бьется верное женское сердце, — сказал маркиз таким серьезным тоном, что было видно, как сильно он был взволнован, — не все могут похвалиться таким сокровищем! Если я говорю, что дружба — высшая степень человеческой любви, то я пришел к этому убеждению опытным путем, стоившим мне ужасных душевных страданий. Не спрашивайте меня о моем прошлом, а удовлетворитесь тем, что я вам скажу: мне не досталась в удел искренняя, крепкая любовь женщины! Я стал в ряды ваших войск, чтобы легче перенести то, что произошло со мной. И хотя твердая воля помогла мне преодолеть хаос страданий и воспоминаний, но я все-таки и по сей день не могу забыть прошлого! О, пусть будет для тебя достаточно этих немногих горьких слов, Олимпио! Я хочу во что бы то ни стало избавить тебя, неопытного юношу, от раскаяния, которое невыразимо тяжело.
Филиппо с потупленным взором слушал слова маркиза — не проснулось ли и в нем воспоминание о том неблагородном поступке, который он совершил, не подумав о его последствиях? Он молчал, между тем как Олимпио положил свою большую руку на плечо Клода.
— То, что ты мне говоришь, я некоторым образом уже сам испытал, — проговорил он вполголоса, — но я благодарю тебя за душевные слова. Пусть Долорес не считает меня недостойным! Я и сегодня люблю ее от всего сердца.
— В таком случае, все еще можно поправить! Когда мы поедем обратно на нашу главную квартиру, владение Медина будет находиться по левую сторону в полумиле от дороги. Ты найдешь время отправиться к Долорес и сказать ей, что все еще любишь ее! Олимпио, умей ценить сокровище, которым ты владеешь! Ты достоин зависти, пользуясь любовью женщины, которая находит все блаженство в одном тебе, которая хочет назвать тебя своим и готова принести любую жертву, чтобы стать достойной тебя! Поверь мне, Долорес так же благородна в своих чувствах, как королева.
— Час, в который нам назначено появиться при дворе, уже настал, — прервал разговор Филиппе
— Я уже заранее знаю, что мы там услышим, друзья, — заявил маркиз. — Наши лошади готовы, и мы быстро прискачем туда, но необходимо потом справиться на Гранадской улице о планах христиносов. Мы немного отдохнем в селении Медина, а затем помчимся в Бургос. Чтобы дон Карлос не мог подумать, что выбрал в послы недостойных людей, мы привезем ему известия о тайных планах, составленных в Мадриде против нас, и при дворе никто не догадается о нашем поступке.