Страница:
— Говоря проще, колдуном?
— Нет, именно ксальтотуном. Не могу объяснить эту догадку. Я спросила об этом слове у королевского мага, Арраса, он только пожал плечами и настоятельно посоветовал держаться подальше от людей, пользующихся кхарийским языком. Зато сам Аррас теперь вовсю крутится возле Тараска. А сейчас подумай и увяжи воедино кое-какие события: в конце осени приезжает Тараск и тогда же мои оборотни начинают чувствовать постороннюю волшебную силу. Зимой разгорается неспокойствие в городе, народ недоволен властями, потом эпидемия, потом перебои с доставкой продуктов в столицу, с середины зимы в Бельверусе появляется сумасшедший, убивающий людей, король Нимед заболевает… Если взглянуть на все события зимы в целом, можно увидеть единую цепочку бедствий.
— И ты полагаешь, что на конце этой цепочки болтается Тараск?
— А на другом — немедийская корона, — подтвердила Зенобия. — Можешь идти, граф. И повторяю — как можно быстрее найди молодую баронессу Эрде. Тараск ее тоже ищет.
Меня выпроваживали и ясно дали понять, что дальнейшие вопросы неуместны. Кажется, Зенобия и так сказала больше, чем хотела…
— Похоже, я ввязался в крайне запутанную и очень темную историю. Мало мне всех предыдущих неприятностей! Теперь же на горизонте замаячила фигура какого-то Ксальтотуна!
Пусть моего проклятущего родственничка, Райана Танасульского, заберут самые клыкастые и вонючие демоны! Почему Райана никогда нет на месте в то время, когда он нужен?
Глава вторая
Немедия, Бельверус.
17 день Первой весенней луны:
Разбудили меня пробившиеся сквозь щелястую деревянную стену солнечные лучи, деловитая перекличка голосов и головокружительный для голодного человека запах свежеиспеченного хлеба. Вообще-то я не спала — дремала вполглаза, как хищные звери. Четверть колокола настороженного полусна-полуяви, мгновенное пробуждение и внимательное изучение окрестностей. Опасности нет? Значит, можно снова положить голову на лапы и прикрыть глаза.
Есть хотелось до громкого и неприличного урчания в животе. Я осторожно пошевелилась, стараясь не разбудить моего спутника, и заглянула в выпавший из доски сучок. Наше убежище — пустующий сарай для мешков с мукой — приткнулось на задворках большой пекарни, и сейчас там дым стоял коромыслом в прямом и переносном смыслах. По обширному двору носились мальчишки-подмастерья, тащившие подносы с готовыми булками. Кто-то громко и визгливо требовал немедля добыть ему свежих дрожжей, угрожая нерадивым помощникам страшными карами и лишением жалования. Крикуна заглушал трубный ослиный рев и сердитый женский голос, отдававший распоряжения. Всюду летала белая мучная пыль, от которой я едва не расчихалась, но вовремя зажала рот ладонью и опасливо покосилась на свернувшегося рядом человека. Он слабо пошевелился и что-то пробормотал.
Я знала, чье имя он повторяет. Словно подтверждая мою догадку, из-под опущенного века беззвучно выкатилась слеза. Одна, вторая, третья… Только этого не хватало. За что нам такие мучения? Я сама с удовольствием бы разревелась, но слезы почему-то иссякли. Осталась только сухая горечь и мертвенная тоска.
Будь я одна, я, возможно, опустила бы руки и сдалась. В конце концов, я только девчонка пятнадцати лет от роду, ничего не знающая и не умеющая. Но теперь нас двое. Я отвечаю за того, кто по воле случая стал этой безумной и долгой ночью моим компаньоном и напарником. Стисни зубы, Дана Эрде, забудь о прошлом, о сгоревшем доме и погибшей семье. Думай о сегодняшнем дне. Нам нужна еда, нужно золото и хорошее укрытие. Нам нужно узнать, что происходит в городе, и сообразить, как поступать дальше. Я также с удовольствием обзавелась парой выносливых лошадей и подорожной с разрешением выехать из столицы.
Но в первую очередь я не отказалась бы от только что вытащенной из печи булки. Можно даже без изюма и корицы. Интересно, сколько у нас монет на двоих? У моего приятеля, подозреваю, в карманах вообще ни единого медяка. Деньги ему никогда не требовались. У меня есть пригоршня золотых ауреев и драгоценности, которые в случае настоятельной необходимости можно рискнуть обратить в наличность. Сунемся к какому-нибудь ростовщику или меняле, продадим жемчужный кулон или колечко с изумрудом…
Спавший на ложе из пыльных мешков молодой человек внезапно рывком поднял голову, ошалело глядя по сторонам. Попытался вскочить, зацепился за отошедшую половицу и снова шлепнулся.
— Дана?! — приглушенный вопль отчаяния.
— Здесь, здесь, — проворчала я. — Не кричи.
— Где мы? — он послушно опустился обратно, пригладил ладонью встрепанные светлые волосы и вопросительно уставился на меня. Глаза у него были серо-синеватого цвета, взгляд отчаявшийся и вместе с тем упрямо-вызывающий. Некогда искусно сшитый наряд темно-зеленого и красного бархата всего за одну ночь превратился в живописные обноски, в которых уважающий себя нищий на улицу не выйдет. Вчера нам пришлось изрядно побегать, а также несколько раз сигануть с крыш, провалиться в кучу отбросов и подраться с загадочными личностями, непременно желавшими нас прикончить. Однако ночь миновала, а мы по-прежнему живы, вопреки всему.
— Склад при какой-то пекарне, — я снова заглянула в круглое отверстие от сучка. — Работа кипит, так что у нас есть возможность улизнуть незамеченными.
— Поесть бы… — жалобно сказал мой неожиданный спутник. — Как думаешь, сколько стоят две больших булки с медом и специями?
— Четыре серебряных кроны, сиречь двенадцать талеров, — не задумалась я.
— Я заплачу, — самоуверенно предложил мой компаньон.
— Чем? — хмыкнула я. — Долговой распиской? Нет, дражайший месьор, мы ни за что платить не будем, ибо пока пребываем в бедности и вне закона. Я собираюсь пойти на преступление и украсть для нас что-нибудь съедобное.
— Ты не можешь! — искренне возмутился он.
— Могу, — я встала. — Могу и сделаю, как подобает верной подданной. Вставайте, мой господин. Ступай через двор, ни на кого не обращай внимания. Все так заняты, что тебя, скорее всего, тоже не заметят. На улице свернешь направо, спрячешься где-нибудь под аркой и подождешь меня.
— Это ужасно, — обескуражено пробормотал светловолосый. — До чего мы докатились — до грабежа!
— Иди, — я легонько подтолкнула его к покосившейся двери сарая.
Я оказалась права — занятые своими хлопотами подмастерья булочника едва глянули в сторону выбравшегося из пристройки человека в потрепанном дворянском костюме. Он благополучно дошел до калитки, открыл ее и исчез из виду.
Мне пришлось обождать, пока не появится намеченная жертва. Волочивший огромный железный противень мальчишка выглядел слегка туповатым, и, когда внезапно появившаяся рядом с ним девица бесцеремонно схватила с подноса не две, а целых четыре булки, только рот раскрыл от удивления.
— Хозяин разрешил, — быстро проговорила я. Подмастерье растерянно моргнул, а я поспешно выскочила прочь со двора.
Добычу мы сжевали, сидя на ограждении испускавшего тонкую струйку фонтана, и запили холодной водой из бесплатного уличного источника. Я оглядывалась, пытаясь сообразить, в какую часть города нас занесло, и пришла к выводу — мы в Дакостре, полуденном квартале мелких лавочников и торговцев. Местечко тихое, небогатое, считающееся приличным и законопослушным. Если не наткнемся на гвардейский патруль или особо бдительного горожанина, мы пока в безопасности.
— Теперь, ваша милость, — по возможности бодро начала я, — настало время всерьез задуматься. Мы — никто. Возможно, официально нас больше не существует. Мы умерли прошлой ночью. Чем заняться двум покойникам в Бельверусе?
— Поражаюсь, как у тебя хватает силы духа смеяться, — с откровенным удивлением заявил мой спутник.
— Это потому, что мне страшно, — честно призналась я. — Но моя матушка всегда повторяла: не давай страху завладеть собой. Лучше смеяться над собственными бедами, чем рыдать и твердить, что все пропало. Итак, ваше высочество, умолкаю и внимаю вашим предложения.
Обращение «ваше высочество» было совершенно истинным и справедливым. Ведь сидевшего рядом со мной на известняковом парапете молодого человека звали Ольтеном Эльсдорфом, младшим отпрыском покойного Нимеда Первого. Меня грызло сильнейшее подозрение, что принц Ольтен теперь не только младший, но и единственный уцелевший сын короля.
— Какие у меня предложения… — Ольтен дернул плечом и устало сгорбился, сцепив руки между колен. — Ты права: во мнении общества мы наверняка считаемся погибшими, хотя кое-кто может клятвенно засвидетельствовать, что мы уцелели. Рискнуть вернуться во дворец? Боюсь, я исчезну прежде, чем успею встретиться с кем-либо, кто мог бы мне помочь. Я слишком много видел и слишком много знаю. Обратиться к друзьям? В городе найдется десяток-другой людей, согласных предоставить нам убежище, скажем, мои знакомые по временам жизни в Заморе…
Не стоило ему вспоминать Замору. Принц два года пробыл там протектором (говоря по правде, почти некоронованным королем), умудрившись добиться уважения к своей особе и достигнуть немалых высот в деле управления этой беспокойной полуденной страной.
Вдобавок Ольтен нашел там подлинное сокровище — свою супругу, юную графиню Кариолу. Представления не имею, как она раздобыла право на графский титул и был ли он хоть немного законным, но твердо знаю иное: принц дорожил ею больше всего на свете, а теперь веселая и бесстрашная Кариола лежит где-то на мостовых Бельверуса и весенний снежок не тает под ней.
Ибо она мертва. Мертва, подобно моим родителям и моему брату.
Выбравшись из переулка, тянувшегося вдоль ограды нашей усадьбы, я, прихрамывая и поскуливая, устремилась по пустынной ночной улице, стараясь держаться в тени домов. Предвещавший тревогу колокольчик не умолкал, назойливо твердя о необходимости быть настороже и том, что убийцы очень скоро прознают о бегстве добычи. У них наверняка хватит людей, чтобы рассыпаться и прочесать окрестные кварталы. Может, спрятаться?
Быстро обдумав эту идею, я признала ее неподходящей. Не зная здешних укромных уголков, я вполне могу по неосторожности поднять изрядный шум. Он привлечет внимание горожан и меня быстро обнаружат. Вряд ли стоит уповать на людское милосердие. Похоже, Майль оказался прав: в городе вспыхнул настоящий бунт. Узнать бы, против кого он направлен? Против королевской семьи и их сторонников? Против Вертрауэна? Или недовольство плебса обращается на любого, оказавшегося в ненужное время в плохом месте?
При всем незнании жизни я уверенно поделила навестивших особняк в проезде Черного Леопарда людей на две группы. Первая, числом в сотню-полторы, сломала ворота и пыталась разбить парадные двери, а потом шумно и бестолково металась по саду в поисках уцелевших домочадцев герцога Мораддина. Эта орава состояла из горожан низкого сословия и примкнувших к ним отребьев общества, скорее всего, надеявшихся под шумок поживиться добром из разоренного дома. Их клич сводился к незамысловатому «Бей прихвостней Коротышки!», и, как подозреваю, решительность подогревалась уничтоженным незадолго до того содержимым бочонков с каким-нибудь дешевым пойлом. Сами по себе эти люди вряд ли решились бы на такой поступок, как разгром жилища главы зловещего Пятого департамента. Может, их просто науськали на дом Эрде, как собак натравливают на лежбище кабана? Но тогда мне очень хотелось бы знать, кто и зачем это сделал?
Второй отряд явился именно за жизнями членов семьи Эрде. Они прекрасно знали свое дело и ,надо отдать им должное, выполнили его почти безукоризненно, если не считать досадной промашки с некоей Долианой Эрде. В книгах я не раз читала: самое опасное — недооценить противника. Лучше заранее считать врага более опасным, чем на самом деле, чем потом винить себя в непредусмотрительности.
Не это ли сгубило моего отца? За долгие годы он привык считать себя никогда не ошибающимся и умеющим предвидеть все возможные повороты событий. А вот такого, какой происходит сейчас — не предусмотрел. И теперь Дане Эрде предстоит выкручиваться самостоятельно.
Кто бы знал, как я боюсь… Стиснуть в ладони кинжал не помогает. Сомневаюсь, что в случае опасности у меня хватит решительности пустить его в ход.
«Однако я сумела прикончить того жуткого типа, что напал на меня у ограды усадьбы!» — напомнила я себе и озадаченно задумалась: как я вообще сумела это проделать, не коснувшись нападавшего даже пальцем? Я не пыталась достать его своей дагой, не сделала ни единого выпада! Зато перед моим «внутренним взглядом» (если считать мимолетное странное видение именно тем «взглядом», коий красочно описывают в своих трудах многоученые философы) предстали какие-то развевающиеся красные нити, и я их с легкостью перерезала. Вроде бы тем самым клинком, что наяву держала в руке. Нити распались — человек умер.
Ладно, с загадками разберусь потом. Если «потом» когда-нибудь наступит. Вопрос, тревожащий меня в настоящий миг — куда бежать? Бесцельно мотаться по городу, наверно, опасно. Можно наткнуться как на толпу мятежников, так и на шайку обычных уличных грабителей. К тому же я не в состоянии определить, есть за мной погоня или нет.
Будем следовать наставлениям отца, то есть искать постоялый двор «Путеводная звезда».
Быстрое изучение фасада дома, мимо которого я пробегала, подсказало, что я нахожусь на улице Скачущего Коня — к каменному выступу крепилась плоская бронзовая фигурка, позеленевшая от времени. Эта улица выведет меня к Площади Побед Нумы и закрытому на ночь зеленному рынку. На площадь лучше не соваться, большое открытое пространство в такую ночь наверняка служит местом сбора бунтовщиков. Обойду рынок по близлежащим переулкам. Затем предстоит одолеть еще три квартала, двигаясь в полуночном направлении и стараясь постоянно держать в уме чертеж столицы. Где-то там лежит небольшая улица Медников, названная так из-за расположенного на ней здания гильдии ремесленников этого цеха…
В путь. Внимательно смотрим по сторонам, прячемся от любых прохожих, военных патрулей и подозрительных личностей, но пуще всего — от скопления мятежников.
Из болезненного любопытства я на всякий случай посмотрела вверх, однако хмурые облака так плотно затянули небо, что малейшие просветы исчезли, скрыв от меня алое мерцание и кружившую в небесах огромную небывалую птицу. Начался снегопад — мелкий и мокрый, больше напоминающий дождь.
Новичкам везет. Я благополучно миновала темные, притихшие кварталы, всей шкурой ощущая настороженные взгляды притаившихся за накрепко закрытыми ставнями горожан. Пару раз мне пришлось юркать в подворотни, терпеливо дожидаясь, пока мимо пройдет очередная крикливая группка бунтующих плебеев. Один раз мимо меня быстро проскочил некто в темных лохмотьях, и, к моему удивлению, на бегу бросил через плечо: «Не ходи к улице Алебард, там заварушка». Очевидно, загадочный субъект являлся воришкой или домушником, и принял меня за собрата по ремеслу.
Вняв предостережению, я обошла указанную улицу стороной, краем уха расслышав крики, треск горящего дерева и звонкие щелчки разбивающихся о мостовую черепиц. На улице Алебард стоял особняк, принадлежавший кому-то из младших королевских сыновей — не то Зингену, не то Ольтену. Мне оставалось только мысленно посочувствовать обитателям дворца и понадеяться, что тамошняя охрана сумеет разогнать взбесившуюся толпу.
Улица Медников, больше смахивавшая на тесный переулок, встретила меня тревожным молчанием. Постоялый двор я увидела издалека — над входом качался зажженный слюдяной фонарь ярко-голубого цвета, освещая крупную вывеску, написанную стилизованными туранскими завитушками: «Путеводная звезда». Кажется, я у цели.
В иное время я бы кинулась к спасительному крыльцу, не разбирая дороги и повизгивая от облегчения, но сейчас не могла решиться сделать шаг. Вместо этого я попятилась и спряталась за выступом каменной колонны. Подождала, внимательно изучая фасад таверны. Внизу все огни потушены, зато на втором этаже сквозь трещину в ставнях просачивается бледный желтоватый отсвет. Войти через дверь для посетителей или попытаться найти другой вход? Скажем, предназначенный для слуг и поставщиков?
Поколебавшись, я решила воспользоваться черным ходом. Метнулась через улицу, спряталась в густой тени и рысцой побежала вдоль каменной стены. В кухне постоялого двора наверняка никого нет, так что я не стану причиной паники и воплей. Главное, чтобы на заднем дворе не оказалось сторожевого пса, который не делает различий между рыщущим в поисках добычи представителем «ночного братства» и скрывающейся дочкой опального вельможи, с равным прилежанием облаивая тех и других.
Собаки, к счастью, тут не держали. С величайшей осторожностью я миновала крайне захламленный дворик, только раз споткнувшись о жестяное ведро и успев его вовремя подхватить, заметила очертания покосившейся двери и устремилась к ней. Легонько постучала.
Дом оставался тихим. Как я не настораживала уши, не услышала ни шлепанья приближающихся ног, ни раздраженного оклика: «Кого там принесло среди ночи?»
Я постучала снова, теперь погромче и сильнее. От моих толчков дверь скрипнула и отошла внутрь. Она вообще стояла незапертой, что слегка противоречило моим представлениям о городских нравах. Мне казалось, что содержатели постоялых дворов должны весьма заботиться о сохранении своего имущества.
Войти? Не торчать же на пороге в ожидании неизвестно чего?
За дверью тянулся узкий коридор, пропахший острыми специями, сгоревшим бараньим жиром и топленым салом. «Путеводная звезда», как я вспомнила, принадлежала туранцу, значит, посетителей кормят соответственно традициям стран Восхода.
Эта приоткрытая дверь ведет на кухню — я проверки я заглянула, увидев большой открытый очаг, набор вертелов и развешанные по стенам разнообразные кастрюли-сковороды-половники. Следующая дверь выходит в общий зал, занимающий весь первый этаж — там темно и пусто. Крутая лестница наверх, освещенная слабыми колеблющимися отблесками. Изогнув шею, я попыталась разглядеть, что расположено выше, и тут мне на плечо увесисто шлепнулась густая капля какой-то жидкости.
— Ой, — пискнула я и отступила. Следующая капля пролетела мимо и смачно хлюпнулась в небольшую лужицу, натекшую у основания лестницы. Я принюхалась — неприятный запах этой лужицы напомнил мне о готовящемся мясе и шипящей на сковороде крови.
По лестнице я поднималась на цыпочках, опасаясь малейшего скрипа. Одолела полтора десятка ступенек и медленно оглянулась, догадываясь, с чем предстоит столкнуться.
За сегодняшний день я повидала больше мертвецов, чем за все пятнадцать прожитых лет, но впервые смерть была такой близкой и, если так можно выразиться, откровенной. Человек (судя по одежде, трактирный слуга) лежал на спине, неуклюже разбросав руки-ноги и далеко запрокинув голову.
Его шею перечеркивал широкий багровый разрез с ровными краями, отчего зрелище болезненно напоминало вид надрубленной кровяной колбасы. Кровь стекала вниз, неторопливо просачиваясь сквозь половицы. Мне с трудом удалось подавить тошноту и убедить себя в том, что покойник не способен причинить никакого вреда. Что здесь произошло? Случайная ссора? Или?..
— Есть тут кто? — громким шепотом позвала я. Ответа не последовало.
Второй труп застрял в дверях комнаты, рассеянный свет из которой я заметила с улицы. Вот и свеча, горящая в плоской тарелке на низком столе.
«Может, это и есть тот самый Яхмак, владелец таверны? — я с легким испугом разглядывала скрючившегося на боку грузного мужчину средних лет, с бритой головой и в засаленном желтом халате. Его прикончили несколькими ударами тонкого и очень острого лезвия, нанесенными в область сердца. Застывшее на его перекошенном лице выражение я бы определила как „раздраженное“. — Кто с ним расправился? Почему?»
Пламя свечи чуть качнулось. По стене проскочила размытая тень, что-то жесткое скользнуло по моим волосам и рывком охватило горло, впившись острыми краями в кожу.
«Попалась! — истерически заверещала трусливая часть моей без того изрядно напуганной за сегодняшнюю ночь души. — Тут была засада и ты угодила в нее! Попалась! Тебе конец!»
Я беспорядочно замолотила руками в попытке сорвать душившую меня петлю и, разумеется, выронила кинжал.
Стоявший сзади человек натянул ремень потуже, вынуждая меня выгнуться дугой, перед моими глазами поплыли зеленоватые и красные круги, воздух стал почему-то твердым и шершавым. Последним усилием я вспомнила про спрятанный за отворотом сапога стилет, кончиками пальцев дотянулась до него, ухватилась и всадила по самую гарду в что-то мягкое и податливое.
Противник взвыл, но удавку не выпустил, только слегка ослабил. Я жадно схватила глоток драгоценного воздуха и ударила снова. Потом опять и опять, пока неизвестный не осел на пол, хрипя и захлебываясь собственной кровью. Я плюхнулась рядом, занятая только одним — дышать, дышать!
Когда голова перестала кружиться, а горло — сжиматься в приступах спазмов, я отползла в сторону и первым делом подобрала улетевшую дагу. Затем боязливо глянула, кого я прикончила, увеличив число своих невольных жертв до двух человек. Лицо этого типа было мне совершенно незнакомо, а скромные одеяния наводили на мысль о небогатом торговце. И никаких предположений, зачем ему понадобилось нападать на меня.
«У него вполне могут быть сообщники, — мелькнуло в голове. — Тебе повезло, но везение — штука непостоянная. Исчезай».
Я скатилась вниз по лестнице, замерла (послышалось или нет? Вроде бы из общей залы доносятся шаги?), вихрем пробежала по коридору, вылетела на задний двор, пометалась туда-сюда, не зная, куда кинуться, и прыжками понеслась вверх по улице Медников. Теперь я окончательно запуталась и поняла, что могу рассчитывать только на себя. У отца наверняка имелись в городе иные доверенные люди, подобные Яхмаку, но, к сожалению, они мне неизвестны. Я знаю, где проживают знакомые Вестри и семейство моей лучшей приятельницы Цинтии Целлиг, но имею ли я право заявляться к ним посреди ночи и просить о помощи? Общаться со мной теперь опаснее, чем с прокаженным нищим. Значит, нужно дождаться рассвета. Утром власти начнут наводить порядок. Может, я могу рассчитывать на защиту закона?
Хотя, если подумать…
События в особняке Эрде наводят на мысль, что нас невзлюбил не столько плебс, сколько кто-то из числа сильных мира сего. Кому еще могли служить отлично выдрессированные убийцы? Они все предусмотрели и, упустив меня возле усадьбы, немедля отослали сообщников туда, где я непременно должна была появиться — в «Путеводную звезду». Откуда-то им стало известно о таверне и ее хозяине. Неужели теперь всюду, куда бы я ни сунулась, меня будет подкарауливать неприметная личность с удавкой или ножом в рукаве?
Что же делать? Куда бежать?
В полнейшей растерянности я кружила по городу, не решаясь остановиться и поискать укрытие. Я давно потеряла малейшее представление о том, где нахожусь. Смутно припоминаю, как миновала широкий каменный мост через Бельверу — в просветах между досками равнодушно поблескивала темная вода. Кажется, я побывала поблизости от замка короны. В памяти отпечатались высокие башни, факелы и смутные фигуры людей, суетившихся подле распахнутых ворот. Потом меня по неосторожности занесло прямо в топавшую посреди улицы и выкрикивавшую какие-то неразборчивые призывы толпу. Я шла вместе с ними, пока не заметила неосвещенный переулок и не улизнула туда. Вроде бы я сидела на спине изъеденного временем каменного дракона, украшавшего перекресток, бессвязно грозясь отомстить всем моим обидчикам, и убежала, заслышав цокот копыт приближающейся лошади.
Прояснение сознания застало меня на широком проезде, имевшим даже такую роскошь, как ряд высаженных посередине лип. Блестящий медный силуэт длиннорылого и ощетинившегося кабана сообщил мне, что я забрела в самый центр столицы, на улицу Вепря.
Затем я поняла, что слышу возникающий где-то неподалеку тревожный гул, перемежаемый ставшими уже привычными криками, сулившими лютую гибель семейству Эльсдорфов и звоном разбивающихся стекол. Я огляделась, соображая, куда бы спрятаться, не собираясь приближаться к месту очередного погрома… и внезапно ослепла. Дома вокруг окрасились багровым заревом, высветившим камни мостовой и отчетливые тени раскинувших облетевшие ветви лип. Затем над улицей Вепря пролетел ощутимый поток горячего воздуха, и я поняла: горит собственность кого-то из верных сторонников короны. Я даже увидела этот пожар и собравшуюся возле особняка толпу — это происходило за три или четыре дома от меня. Соваться туда опасно и бессмысленно. Помощи от меня никакой и вдобавок меня саму могут заметить. Одинокая девчонка наверняка вызовет подозрение и меня постараются поймать.
Я решительно свернула с проезда Вепря в тесную улочку между домами. Достаточно бесцельных странствий! Сейчас отыщу место, где меня не найдут, и пробуду там до утра. При солнечном свете и думается лучше, и не так страшно.
Благие намерения никогда не осуществляются.
Улочка петляла по задворкам высоких, напыщенных строений, ведя меня причудливым зигзагом непонятно куда. Рыжие всплески пламени сначала оставались по правую руку, затем внезапно переметнулись влево, став опасно близкими, а я оказалась в самом настоящем тупике, огражденном с двух сторон глухими стенами домов, а с третьей — какой-то одноэтажной пристройкой с высоким чердаком. Я растерянно пялилась на маленькое, аккуратное здание, когда в нем стремительно распахнулось окно и оттуда выпрыгнул человек. Постоял, быстро озираясь и прислушиваясь (я вовремя сделала шаг в сторону, став одной из теней). Удовлетворенно кивнул и еле слышно произнес: «Все в порядке».
— Нет, именно ксальтотуном. Не могу объяснить эту догадку. Я спросила об этом слове у королевского мага, Арраса, он только пожал плечами и настоятельно посоветовал держаться подальше от людей, пользующихся кхарийским языком. Зато сам Аррас теперь вовсю крутится возле Тараска. А сейчас подумай и увяжи воедино кое-какие события: в конце осени приезжает Тараск и тогда же мои оборотни начинают чувствовать постороннюю волшебную силу. Зимой разгорается неспокойствие в городе, народ недоволен властями, потом эпидемия, потом перебои с доставкой продуктов в столицу, с середины зимы в Бельверусе появляется сумасшедший, убивающий людей, король Нимед заболевает… Если взглянуть на все события зимы в целом, можно увидеть единую цепочку бедствий.
— И ты полагаешь, что на конце этой цепочки болтается Тараск?
— А на другом — немедийская корона, — подтвердила Зенобия. — Можешь идти, граф. И повторяю — как можно быстрее найди молодую баронессу Эрде. Тараск ее тоже ищет.
Меня выпроваживали и ясно дали понять, что дальнейшие вопросы неуместны. Кажется, Зенобия и так сказала больше, чем хотела…
— Похоже, я ввязался в крайне запутанную и очень темную историю. Мало мне всех предыдущих неприятностей! Теперь же на горизонте замаячила фигура какого-то Ксальтотуна!
Пусть моего проклятущего родственничка, Райана Танасульского, заберут самые клыкастые и вонючие демоны! Почему Райана никогда нет на месте в то время, когда он нужен?
Глава вторая
Записки Долианы, баронессы Эрде — I.
«Беглецы в огромном городе»
Немедия, Бельверус.
17 день Первой весенней луны:
Разбудили меня пробившиеся сквозь щелястую деревянную стену солнечные лучи, деловитая перекличка голосов и головокружительный для голодного человека запах свежеиспеченного хлеба. Вообще-то я не спала — дремала вполглаза, как хищные звери. Четверть колокола настороженного полусна-полуяви, мгновенное пробуждение и внимательное изучение окрестностей. Опасности нет? Значит, можно снова положить голову на лапы и прикрыть глаза.
Есть хотелось до громкого и неприличного урчания в животе. Я осторожно пошевелилась, стараясь не разбудить моего спутника, и заглянула в выпавший из доски сучок. Наше убежище — пустующий сарай для мешков с мукой — приткнулось на задворках большой пекарни, и сейчас там дым стоял коромыслом в прямом и переносном смыслах. По обширному двору носились мальчишки-подмастерья, тащившие подносы с готовыми булками. Кто-то громко и визгливо требовал немедля добыть ему свежих дрожжей, угрожая нерадивым помощникам страшными карами и лишением жалования. Крикуна заглушал трубный ослиный рев и сердитый женский голос, отдававший распоряжения. Всюду летала белая мучная пыль, от которой я едва не расчихалась, но вовремя зажала рот ладонью и опасливо покосилась на свернувшегося рядом человека. Он слабо пошевелился и что-то пробормотал.
Я знала, чье имя он повторяет. Словно подтверждая мою догадку, из-под опущенного века беззвучно выкатилась слеза. Одна, вторая, третья… Только этого не хватало. За что нам такие мучения? Я сама с удовольствием бы разревелась, но слезы почему-то иссякли. Осталась только сухая горечь и мертвенная тоска.
Будь я одна, я, возможно, опустила бы руки и сдалась. В конце концов, я только девчонка пятнадцати лет от роду, ничего не знающая и не умеющая. Но теперь нас двое. Я отвечаю за того, кто по воле случая стал этой безумной и долгой ночью моим компаньоном и напарником. Стисни зубы, Дана Эрде, забудь о прошлом, о сгоревшем доме и погибшей семье. Думай о сегодняшнем дне. Нам нужна еда, нужно золото и хорошее укрытие. Нам нужно узнать, что происходит в городе, и сообразить, как поступать дальше. Я также с удовольствием обзавелась парой выносливых лошадей и подорожной с разрешением выехать из столицы.
Но в первую очередь я не отказалась бы от только что вытащенной из печи булки. Можно даже без изюма и корицы. Интересно, сколько у нас монет на двоих? У моего приятеля, подозреваю, в карманах вообще ни единого медяка. Деньги ему никогда не требовались. У меня есть пригоршня золотых ауреев и драгоценности, которые в случае настоятельной необходимости можно рискнуть обратить в наличность. Сунемся к какому-нибудь ростовщику или меняле, продадим жемчужный кулон или колечко с изумрудом…
Спавший на ложе из пыльных мешков молодой человек внезапно рывком поднял голову, ошалело глядя по сторонам. Попытался вскочить, зацепился за отошедшую половицу и снова шлепнулся.
— Дана?! — приглушенный вопль отчаяния.
— Здесь, здесь, — проворчала я. — Не кричи.
— Где мы? — он послушно опустился обратно, пригладил ладонью встрепанные светлые волосы и вопросительно уставился на меня. Глаза у него были серо-синеватого цвета, взгляд отчаявшийся и вместе с тем упрямо-вызывающий. Некогда искусно сшитый наряд темно-зеленого и красного бархата всего за одну ночь превратился в живописные обноски, в которых уважающий себя нищий на улицу не выйдет. Вчера нам пришлось изрядно побегать, а также несколько раз сигануть с крыш, провалиться в кучу отбросов и подраться с загадочными личностями, непременно желавшими нас прикончить. Однако ночь миновала, а мы по-прежнему живы, вопреки всему.
— Склад при какой-то пекарне, — я снова заглянула в круглое отверстие от сучка. — Работа кипит, так что у нас есть возможность улизнуть незамеченными.
— Поесть бы… — жалобно сказал мой неожиданный спутник. — Как думаешь, сколько стоят две больших булки с медом и специями?
— Четыре серебряных кроны, сиречь двенадцать талеров, — не задумалась я.
— Я заплачу, — самоуверенно предложил мой компаньон.
— Чем? — хмыкнула я. — Долговой распиской? Нет, дражайший месьор, мы ни за что платить не будем, ибо пока пребываем в бедности и вне закона. Я собираюсь пойти на преступление и украсть для нас что-нибудь съедобное.
— Ты не можешь! — искренне возмутился он.
— Могу, — я встала. — Могу и сделаю, как подобает верной подданной. Вставайте, мой господин. Ступай через двор, ни на кого не обращай внимания. Все так заняты, что тебя, скорее всего, тоже не заметят. На улице свернешь направо, спрячешься где-нибудь под аркой и подождешь меня.
— Это ужасно, — обескуражено пробормотал светловолосый. — До чего мы докатились — до грабежа!
— Иди, — я легонько подтолкнула его к покосившейся двери сарая.
Я оказалась права — занятые своими хлопотами подмастерья булочника едва глянули в сторону выбравшегося из пристройки человека в потрепанном дворянском костюме. Он благополучно дошел до калитки, открыл ее и исчез из виду.
Мне пришлось обождать, пока не появится намеченная жертва. Волочивший огромный железный противень мальчишка выглядел слегка туповатым, и, когда внезапно появившаяся рядом с ним девица бесцеремонно схватила с подноса не две, а целых четыре булки, только рот раскрыл от удивления.
— Хозяин разрешил, — быстро проговорила я. Подмастерье растерянно моргнул, а я поспешно выскочила прочь со двора.
Добычу мы сжевали, сидя на ограждении испускавшего тонкую струйку фонтана, и запили холодной водой из бесплатного уличного источника. Я оглядывалась, пытаясь сообразить, в какую часть города нас занесло, и пришла к выводу — мы в Дакостре, полуденном квартале мелких лавочников и торговцев. Местечко тихое, небогатое, считающееся приличным и законопослушным. Если не наткнемся на гвардейский патруль или особо бдительного горожанина, мы пока в безопасности.
— Теперь, ваша милость, — по возможности бодро начала я, — настало время всерьез задуматься. Мы — никто. Возможно, официально нас больше не существует. Мы умерли прошлой ночью. Чем заняться двум покойникам в Бельверусе?
— Поражаюсь, как у тебя хватает силы духа смеяться, — с откровенным удивлением заявил мой спутник.
— Это потому, что мне страшно, — честно призналась я. — Но моя матушка всегда повторяла: не давай страху завладеть собой. Лучше смеяться над собственными бедами, чем рыдать и твердить, что все пропало. Итак, ваше высочество, умолкаю и внимаю вашим предложения.
Обращение «ваше высочество» было совершенно истинным и справедливым. Ведь сидевшего рядом со мной на известняковом парапете молодого человека звали Ольтеном Эльсдорфом, младшим отпрыском покойного Нимеда Первого. Меня грызло сильнейшее подозрение, что принц Ольтен теперь не только младший, но и единственный уцелевший сын короля.
— Какие у меня предложения… — Ольтен дернул плечом и устало сгорбился, сцепив руки между колен. — Ты права: во мнении общества мы наверняка считаемся погибшими, хотя кое-кто может клятвенно засвидетельствовать, что мы уцелели. Рискнуть вернуться во дворец? Боюсь, я исчезну прежде, чем успею встретиться с кем-либо, кто мог бы мне помочь. Я слишком много видел и слишком много знаю. Обратиться к друзьям? В городе найдется десяток-другой людей, согласных предоставить нам убежище, скажем, мои знакомые по временам жизни в Заморе…
Не стоило ему вспоминать Замору. Принц два года пробыл там протектором (говоря по правде, почти некоронованным королем), умудрившись добиться уважения к своей особе и достигнуть немалых высот в деле управления этой беспокойной полуденной страной.
Вдобавок Ольтен нашел там подлинное сокровище — свою супругу, юную графиню Кариолу. Представления не имею, как она раздобыла право на графский титул и был ли он хоть немного законным, но твердо знаю иное: принц дорожил ею больше всего на свете, а теперь веселая и бесстрашная Кариола лежит где-то на мостовых Бельверуса и весенний снежок не тает под ней.
Ибо она мертва. Мертва, подобно моим родителям и моему брату.
Выбравшись из переулка, тянувшегося вдоль ограды нашей усадьбы, я, прихрамывая и поскуливая, устремилась по пустынной ночной улице, стараясь держаться в тени домов. Предвещавший тревогу колокольчик не умолкал, назойливо твердя о необходимости быть настороже и том, что убийцы очень скоро прознают о бегстве добычи. У них наверняка хватит людей, чтобы рассыпаться и прочесать окрестные кварталы. Может, спрятаться?
Быстро обдумав эту идею, я признала ее неподходящей. Не зная здешних укромных уголков, я вполне могу по неосторожности поднять изрядный шум. Он привлечет внимание горожан и меня быстро обнаружат. Вряд ли стоит уповать на людское милосердие. Похоже, Майль оказался прав: в городе вспыхнул настоящий бунт. Узнать бы, против кого он направлен? Против королевской семьи и их сторонников? Против Вертрауэна? Или недовольство плебса обращается на любого, оказавшегося в ненужное время в плохом месте?
При всем незнании жизни я уверенно поделила навестивших особняк в проезде Черного Леопарда людей на две группы. Первая, числом в сотню-полторы, сломала ворота и пыталась разбить парадные двери, а потом шумно и бестолково металась по саду в поисках уцелевших домочадцев герцога Мораддина. Эта орава состояла из горожан низкого сословия и примкнувших к ним отребьев общества, скорее всего, надеявшихся под шумок поживиться добром из разоренного дома. Их клич сводился к незамысловатому «Бей прихвостней Коротышки!», и, как подозреваю, решительность подогревалась уничтоженным незадолго до того содержимым бочонков с каким-нибудь дешевым пойлом. Сами по себе эти люди вряд ли решились бы на такой поступок, как разгром жилища главы зловещего Пятого департамента. Может, их просто науськали на дом Эрде, как собак натравливают на лежбище кабана? Но тогда мне очень хотелось бы знать, кто и зачем это сделал?
Второй отряд явился именно за жизнями членов семьи Эрде. Они прекрасно знали свое дело и ,надо отдать им должное, выполнили его почти безукоризненно, если не считать досадной промашки с некоей Долианой Эрде. В книгах я не раз читала: самое опасное — недооценить противника. Лучше заранее считать врага более опасным, чем на самом деле, чем потом винить себя в непредусмотрительности.
Не это ли сгубило моего отца? За долгие годы он привык считать себя никогда не ошибающимся и умеющим предвидеть все возможные повороты событий. А вот такого, какой происходит сейчас — не предусмотрел. И теперь Дане Эрде предстоит выкручиваться самостоятельно.
Кто бы знал, как я боюсь… Стиснуть в ладони кинжал не помогает. Сомневаюсь, что в случае опасности у меня хватит решительности пустить его в ход.
«Однако я сумела прикончить того жуткого типа, что напал на меня у ограды усадьбы!» — напомнила я себе и озадаченно задумалась: как я вообще сумела это проделать, не коснувшись нападавшего даже пальцем? Я не пыталась достать его своей дагой, не сделала ни единого выпада! Зато перед моим «внутренним взглядом» (если считать мимолетное странное видение именно тем «взглядом», коий красочно описывают в своих трудах многоученые философы) предстали какие-то развевающиеся красные нити, и я их с легкостью перерезала. Вроде бы тем самым клинком, что наяву держала в руке. Нити распались — человек умер.
Ладно, с загадками разберусь потом. Если «потом» когда-нибудь наступит. Вопрос, тревожащий меня в настоящий миг — куда бежать? Бесцельно мотаться по городу, наверно, опасно. Можно наткнуться как на толпу мятежников, так и на шайку обычных уличных грабителей. К тому же я не в состоянии определить, есть за мной погоня или нет.
Будем следовать наставлениям отца, то есть искать постоялый двор «Путеводная звезда».
Быстрое изучение фасада дома, мимо которого я пробегала, подсказало, что я нахожусь на улице Скачущего Коня — к каменному выступу крепилась плоская бронзовая фигурка, позеленевшая от времени. Эта улица выведет меня к Площади Побед Нумы и закрытому на ночь зеленному рынку. На площадь лучше не соваться, большое открытое пространство в такую ночь наверняка служит местом сбора бунтовщиков. Обойду рынок по близлежащим переулкам. Затем предстоит одолеть еще три квартала, двигаясь в полуночном направлении и стараясь постоянно держать в уме чертеж столицы. Где-то там лежит небольшая улица Медников, названная так из-за расположенного на ней здания гильдии ремесленников этого цеха…
В путь. Внимательно смотрим по сторонам, прячемся от любых прохожих, военных патрулей и подозрительных личностей, но пуще всего — от скопления мятежников.
Из болезненного любопытства я на всякий случай посмотрела вверх, однако хмурые облака так плотно затянули небо, что малейшие просветы исчезли, скрыв от меня алое мерцание и кружившую в небесах огромную небывалую птицу. Начался снегопад — мелкий и мокрый, больше напоминающий дождь.
Новичкам везет. Я благополучно миновала темные, притихшие кварталы, всей шкурой ощущая настороженные взгляды притаившихся за накрепко закрытыми ставнями горожан. Пару раз мне пришлось юркать в подворотни, терпеливо дожидаясь, пока мимо пройдет очередная крикливая группка бунтующих плебеев. Один раз мимо меня быстро проскочил некто в темных лохмотьях, и, к моему удивлению, на бегу бросил через плечо: «Не ходи к улице Алебард, там заварушка». Очевидно, загадочный субъект являлся воришкой или домушником, и принял меня за собрата по ремеслу.
Вняв предостережению, я обошла указанную улицу стороной, краем уха расслышав крики, треск горящего дерева и звонкие щелчки разбивающихся о мостовую черепиц. На улице Алебард стоял особняк, принадлежавший кому-то из младших королевских сыновей — не то Зингену, не то Ольтену. Мне оставалось только мысленно посочувствовать обитателям дворца и понадеяться, что тамошняя охрана сумеет разогнать взбесившуюся толпу.
Улица Медников, больше смахивавшая на тесный переулок, встретила меня тревожным молчанием. Постоялый двор я увидела издалека — над входом качался зажженный слюдяной фонарь ярко-голубого цвета, освещая крупную вывеску, написанную стилизованными туранскими завитушками: «Путеводная звезда». Кажется, я у цели.
В иное время я бы кинулась к спасительному крыльцу, не разбирая дороги и повизгивая от облегчения, но сейчас не могла решиться сделать шаг. Вместо этого я попятилась и спряталась за выступом каменной колонны. Подождала, внимательно изучая фасад таверны. Внизу все огни потушены, зато на втором этаже сквозь трещину в ставнях просачивается бледный желтоватый отсвет. Войти через дверь для посетителей или попытаться найти другой вход? Скажем, предназначенный для слуг и поставщиков?
Поколебавшись, я решила воспользоваться черным ходом. Метнулась через улицу, спряталась в густой тени и рысцой побежала вдоль каменной стены. В кухне постоялого двора наверняка никого нет, так что я не стану причиной паники и воплей. Главное, чтобы на заднем дворе не оказалось сторожевого пса, который не делает различий между рыщущим в поисках добычи представителем «ночного братства» и скрывающейся дочкой опального вельможи, с равным прилежанием облаивая тех и других.
Собаки, к счастью, тут не держали. С величайшей осторожностью я миновала крайне захламленный дворик, только раз споткнувшись о жестяное ведро и успев его вовремя подхватить, заметила очертания покосившейся двери и устремилась к ней. Легонько постучала.
Дом оставался тихим. Как я не настораживала уши, не услышала ни шлепанья приближающихся ног, ни раздраженного оклика: «Кого там принесло среди ночи?»
Я постучала снова, теперь погромче и сильнее. От моих толчков дверь скрипнула и отошла внутрь. Она вообще стояла незапертой, что слегка противоречило моим представлениям о городских нравах. Мне казалось, что содержатели постоялых дворов должны весьма заботиться о сохранении своего имущества.
Войти? Не торчать же на пороге в ожидании неизвестно чего?
За дверью тянулся узкий коридор, пропахший острыми специями, сгоревшим бараньим жиром и топленым салом. «Путеводная звезда», как я вспомнила, принадлежала туранцу, значит, посетителей кормят соответственно традициям стран Восхода.
Эта приоткрытая дверь ведет на кухню — я проверки я заглянула, увидев большой открытый очаг, набор вертелов и развешанные по стенам разнообразные кастрюли-сковороды-половники. Следующая дверь выходит в общий зал, занимающий весь первый этаж — там темно и пусто. Крутая лестница наверх, освещенная слабыми колеблющимися отблесками. Изогнув шею, я попыталась разглядеть, что расположено выше, и тут мне на плечо увесисто шлепнулась густая капля какой-то жидкости.
— Ой, — пискнула я и отступила. Следующая капля пролетела мимо и смачно хлюпнулась в небольшую лужицу, натекшую у основания лестницы. Я принюхалась — неприятный запах этой лужицы напомнил мне о готовящемся мясе и шипящей на сковороде крови.
По лестнице я поднималась на цыпочках, опасаясь малейшего скрипа. Одолела полтора десятка ступенек и медленно оглянулась, догадываясь, с чем предстоит столкнуться.
За сегодняшний день я повидала больше мертвецов, чем за все пятнадцать прожитых лет, но впервые смерть была такой близкой и, если так можно выразиться, откровенной. Человек (судя по одежде, трактирный слуга) лежал на спине, неуклюже разбросав руки-ноги и далеко запрокинув голову.
Его шею перечеркивал широкий багровый разрез с ровными краями, отчего зрелище болезненно напоминало вид надрубленной кровяной колбасы. Кровь стекала вниз, неторопливо просачиваясь сквозь половицы. Мне с трудом удалось подавить тошноту и убедить себя в том, что покойник не способен причинить никакого вреда. Что здесь произошло? Случайная ссора? Или?..
— Есть тут кто? — громким шепотом позвала я. Ответа не последовало.
Второй труп застрял в дверях комнаты, рассеянный свет из которой я заметила с улицы. Вот и свеча, горящая в плоской тарелке на низком столе.
«Может, это и есть тот самый Яхмак, владелец таверны? — я с легким испугом разглядывала скрючившегося на боку грузного мужчину средних лет, с бритой головой и в засаленном желтом халате. Его прикончили несколькими ударами тонкого и очень острого лезвия, нанесенными в область сердца. Застывшее на его перекошенном лице выражение я бы определила как „раздраженное“. — Кто с ним расправился? Почему?»
Пламя свечи чуть качнулось. По стене проскочила размытая тень, что-то жесткое скользнуло по моим волосам и рывком охватило горло, впившись острыми краями в кожу.
«Попалась! — истерически заверещала трусливая часть моей без того изрядно напуганной за сегодняшнюю ночь души. — Тут была засада и ты угодила в нее! Попалась! Тебе конец!»
Я беспорядочно замолотила руками в попытке сорвать душившую меня петлю и, разумеется, выронила кинжал.
Стоявший сзади человек натянул ремень потуже, вынуждая меня выгнуться дугой, перед моими глазами поплыли зеленоватые и красные круги, воздух стал почему-то твердым и шершавым. Последним усилием я вспомнила про спрятанный за отворотом сапога стилет, кончиками пальцев дотянулась до него, ухватилась и всадила по самую гарду в что-то мягкое и податливое.
Противник взвыл, но удавку не выпустил, только слегка ослабил. Я жадно схватила глоток драгоценного воздуха и ударила снова. Потом опять и опять, пока неизвестный не осел на пол, хрипя и захлебываясь собственной кровью. Я плюхнулась рядом, занятая только одним — дышать, дышать!
Когда голова перестала кружиться, а горло — сжиматься в приступах спазмов, я отползла в сторону и первым делом подобрала улетевшую дагу. Затем боязливо глянула, кого я прикончила, увеличив число своих невольных жертв до двух человек. Лицо этого типа было мне совершенно незнакомо, а скромные одеяния наводили на мысль о небогатом торговце. И никаких предположений, зачем ему понадобилось нападать на меня.
«У него вполне могут быть сообщники, — мелькнуло в голове. — Тебе повезло, но везение — штука непостоянная. Исчезай».
Я скатилась вниз по лестнице, замерла (послышалось или нет? Вроде бы из общей залы доносятся шаги?), вихрем пробежала по коридору, вылетела на задний двор, пометалась туда-сюда, не зная, куда кинуться, и прыжками понеслась вверх по улице Медников. Теперь я окончательно запуталась и поняла, что могу рассчитывать только на себя. У отца наверняка имелись в городе иные доверенные люди, подобные Яхмаку, но, к сожалению, они мне неизвестны. Я знаю, где проживают знакомые Вестри и семейство моей лучшей приятельницы Цинтии Целлиг, но имею ли я право заявляться к ним посреди ночи и просить о помощи? Общаться со мной теперь опаснее, чем с прокаженным нищим. Значит, нужно дождаться рассвета. Утром власти начнут наводить порядок. Может, я могу рассчитывать на защиту закона?
Хотя, если подумать…
События в особняке Эрде наводят на мысль, что нас невзлюбил не столько плебс, сколько кто-то из числа сильных мира сего. Кому еще могли служить отлично выдрессированные убийцы? Они все предусмотрели и, упустив меня возле усадьбы, немедля отослали сообщников туда, где я непременно должна была появиться — в «Путеводную звезду». Откуда-то им стало известно о таверне и ее хозяине. Неужели теперь всюду, куда бы я ни сунулась, меня будет подкарауливать неприметная личность с удавкой или ножом в рукаве?
Что же делать? Куда бежать?
В полнейшей растерянности я кружила по городу, не решаясь остановиться и поискать укрытие. Я давно потеряла малейшее представление о том, где нахожусь. Смутно припоминаю, как миновала широкий каменный мост через Бельверу — в просветах между досками равнодушно поблескивала темная вода. Кажется, я побывала поблизости от замка короны. В памяти отпечатались высокие башни, факелы и смутные фигуры людей, суетившихся подле распахнутых ворот. Потом меня по неосторожности занесло прямо в топавшую посреди улицы и выкрикивавшую какие-то неразборчивые призывы толпу. Я шла вместе с ними, пока не заметила неосвещенный переулок и не улизнула туда. Вроде бы я сидела на спине изъеденного временем каменного дракона, украшавшего перекресток, бессвязно грозясь отомстить всем моим обидчикам, и убежала, заслышав цокот копыт приближающейся лошади.
Прояснение сознания застало меня на широком проезде, имевшим даже такую роскошь, как ряд высаженных посередине лип. Блестящий медный силуэт длиннорылого и ощетинившегося кабана сообщил мне, что я забрела в самый центр столицы, на улицу Вепря.
Затем я поняла, что слышу возникающий где-то неподалеку тревожный гул, перемежаемый ставшими уже привычными криками, сулившими лютую гибель семейству Эльсдорфов и звоном разбивающихся стекол. Я огляделась, соображая, куда бы спрятаться, не собираясь приближаться к месту очередного погрома… и внезапно ослепла. Дома вокруг окрасились багровым заревом, высветившим камни мостовой и отчетливые тени раскинувших облетевшие ветви лип. Затем над улицей Вепря пролетел ощутимый поток горячего воздуха, и я поняла: горит собственность кого-то из верных сторонников короны. Я даже увидела этот пожар и собравшуюся возле особняка толпу — это происходило за три или четыре дома от меня. Соваться туда опасно и бессмысленно. Помощи от меня никакой и вдобавок меня саму могут заметить. Одинокая девчонка наверняка вызовет подозрение и меня постараются поймать.
Я решительно свернула с проезда Вепря в тесную улочку между домами. Достаточно бесцельных странствий! Сейчас отыщу место, где меня не найдут, и пробуду там до утра. При солнечном свете и думается лучше, и не так страшно.
Благие намерения никогда не осуществляются.
Улочка петляла по задворкам высоких, напыщенных строений, ведя меня причудливым зигзагом непонятно куда. Рыжие всплески пламени сначала оставались по правую руку, затем внезапно переметнулись влево, став опасно близкими, а я оказалась в самом настоящем тупике, огражденном с двух сторон глухими стенами домов, а с третьей — какой-то одноэтажной пристройкой с высоким чердаком. Я растерянно пялилась на маленькое, аккуратное здание, когда в нем стремительно распахнулось окно и оттуда выпрыгнул человек. Постоял, быстро озираясь и прислушиваясь (я вовремя сделала шаг в сторону, став одной из теней). Удовлетворенно кивнул и еле слышно произнес: «Все в порядке».