Страница:
Тэд не проронил ни слова. Он лишь слушал, его маленькие темные глазки не отрывались от ее лица.
Замолчав, Элен с беспокойством взглянула на Тэда. Почему-то для нее было важно, чтобы он ей поверил, этот рассказ превратился в своего рода тест.
Тэд никак не прокомментировал услышанное. Когда ома кончила, он некоторое время сидел молча, покачивая головой. Потом мрачно взглянул на Элен: - Охо-хо. Ну и история.
В эту минуту Элен испытала к нему легкое презрение. Как же легко его обмануть!
Прошло много времени, прежде чем она поняла свою ошибку.
* * *
В спальне княгини висела только одна картина - прямо над кроватью. Это был Дали.
Льюис стоял на коленях на черных шелковых простынях, а княгиня исполняла весь свой репертуар, прославивший ее на двух континентах; он думал, что есть только один способ не смотреть на эту проклятую картину: закрыть глаза.
Казалось, он разглядывает ее целую вечность: разлагающаяся пустыня, бесформенное тело на каких-то подпорках оседает в песок. Расплывающееся лицо-циферблат издевается над минутами; Льюис измерял их в такт ритмичным движениям опытного языка княгини.
Его это почти не возбуждало; но Льюис, будучи человеком практичным и к тому же зная, как важно доставить удовольствие княгине, избрал трусливый путь. Изображая наслаждение, которого не испытывал, он прикрыл глаза. Княгиня прекратила свои манипуляции языком как-то слишком резко и, по мнению Синклера, не в самый логически завершенный или хотя бы просто подходящий момент. Он поспешно открыл глаза и увидел, как ее пухлые губы подались назад, обнажили мелкие жемчужные зубки и сладко улыбнулись.
- Теперь твоя очередь, Льюис.
Выругавшись про себя, Синклер довольно грубо исполнил свои обязанности.
Когда все было кончено, княгиня зевнула и потянулась всем своим желтоватым телом. Она погладила оставленные Льюисом царапины на ее руках и одарила партнера долгой удовлетворенной улыбкой.
- Льюис, Льюис! Какой же ты испорченный мальчишка. Не в Гарварде же тебя учили подобным штучкам?
- В Балтиморе.
Синклер потянулся за сигаретами, прикурил две и передал одну княгине. Та села, облокотившись на черные шелковые подушки, и глубоко затянулась.
- Балтимор, Балтимор, - она недоуменно сдвинула брови, - Где этот Балтимор находится?
- Это порт, княгиня. - Синклер усмехнулся и послал княгине одну из своих самых обаятельных улыбок - мальчишескую и одновременно слегка развратную.
- Около Бостона?
- Около Вашингтона. Но местечко стоит того, чтобы в него завернуть по дороге...
Княгиня рассмеялась.
- Льюис, Льюис... А я-то думала, ты благовоспитанный американский мальчик. Выходит, я тебя недооценивала...
Она томно опустила веки, и Синклер придвинулся к ней ближе. Продолжение демонстрации его мужских достоинств было необходимо, чтобы наконец договориться о деле, о котором он ни на минуту не забывал; но, как назло, энергия у Льюиса иссякла. К счастью, княгиня, кажется, уже насытилась; по крайней мере, на время. Она обхватила обворожительной ногой бедро Льюиса и потерлась об него, как извивающаяся змея, но потом задумчиво отстранилась. Подзаряжается, решил Синклер, глядя на курящую княгиню. В этот момент она напоминала ему огромного питона, с удовольствием переваривающего плотную трапезу, - его аппетит временно утолен. Льюис колебался: начинать говорить о деле или пока рано.
- Итак, вы собираетесь снимать фильм, ты и твои друзья. М-м-м, мой умненький крестничек... - Она засмеялась и коснулась кончиком языка его сосков. Синклер слегка отодвинулся. - Тебе следовало рассказать мне об этом раньше. - В больших темных глазах сквозила укоризна. - Я могла бы познакомить тебя со многими полезными людьми. Например, Федерико - ты знаешь Федерико? Ты бы ему очень понравился...
- Неужели?
- Ну конечно. Этакий холеный блондинчик. Хотя... может, и нет. Впрочем, неважно. - Она замолчала и провела розовым длинным ногтем по бедру Льюиса. - Что там у вас за фильм? Ты мне не рассказывал.
- Картина дешевенькая, - решительно сказал Синклер. - Нам не удалось собрать достаточно денег.
- А твой друг, тот уродец, он будет режиссером? Льюис, слушай, а он в самом деле сможет?
- Сможет. - Льюис пожал плечами. Он чувствовал, к чему она ведет. Лучше, чем кто-либо другой.
- А эта девушка, Льюис, - она будет сниматься у вас?
- Наверное. Все зависит от Тэда. Если он захочет... Ну, какая-нибудь небольшая роль. Мне вообще-то наплевать. Если ему очень уж захочется...
- Он с ней трахается?
- Откуда я знаю? - Синклер отвернулся.
- А ты, Льюис, с ней трахаешься?
Он знал, что отвечать надо быстро и убедительно. Если княгиня заподозрит, что он неравнодушен к Хелен, ее самолюбие будет уязвлено. И тогда она откажется помочь.
- Я? С этим ребенком? - Синклер улыбнулся. - Ты, наверное, шутишь?
Розово-молочные ногти довольно ощутимо впились в его бедро.
- Но ты бы не прочь, а?
- Ни за что на свете. - Льюис припал ртом к ее шее. - Совсем не мой тип, княгиня.
У него не очень получалось врать, но, к счастью, сейчас ему удалось ее убедить; а то, что последовало далее, практически полностью рассеяло все ее сомнения. Княгиня вздохнула.
После небольшой паузы, во время которой питон проявлял все признаки пробуждающегося аппетита, Льюис поднял голову и, не прерываясь, спросил:
- Так как? Мы можем остановиться здесь? Снять несколько сцен? Да или нет?
- Противный мальчишка.
Княгиня обиженно нахмурилась, при этом на ее красивом лице морщины стали заметнее. Бедняга, подумал Синклер, глядя на княгиню с ленивым вожделением - такое выражение всегда получалось у него натуральным, к тому же годы практики отточили его до совершенства. Бедняга, даже самые лучшие хирурги-косметологи не в силах остановить разрушающую силу времени.
- Давай посмотрим... - Она притворно задумалась. - Меня не будет три месяца. Вы смогли бы пожить здесь это время. Хотя... Только если ты пообещаешь хорошо себя вести. Никаких скандалов. Рафаэлю это не понравится.
Льюис улыбнулся. Князь Рафаэль, потомок Сфорцы и Медичи, славился своей терпимостью почти так же, как его жена - эротическими изысками. Поскольку сам он предпочитал общество мальчиков-подростков, эта терпимость была легко объяснима. Льюис прижался головой к грудям княгини; соски ее были подкрашены помадой.
- Никаких скандалов, обещаю.
- И никаких сборищ, Льюис. Клянешься? Льюис вспомнил о "сборище", устроенном вчера княгиней; к счастью, он пришел туда один. В течение вечера два карлика доказали, что невероятные слухи о размере их половых членов вполне обоснованы: а мужчина, одетый в кардинальскую мантию (под которой, как впоследствии выяснилось, ничего не было), посреди великолепных древних томов библиотеки князя Рафаэля сделал Льюису недвусмысленное предложение.
- Княгиня, неужели ты думаешь...
- Думаю, думаю, Льюис. Мне кое-что рассказывали...
- Все ложь. Я буду самым примерным постояльцем. Я послежу за слугами и сторожами.
- Правда?
- Пригляжу за собачками. Ты же знаешь, как я люблю собак.
Прекрасное лицо княгини омрачилось.
- О, мои бедные детки. Мне их будет так недоставать. И они будут тосковать, как всегда.
Льюис подавил стон. Он терпеть не мог собак, а их у княгини было двадцать семь, не считая доберманов, которые охраняли поместье.
- Дважды в день - первоклассный бифштекс. Различные упражнения. Они будут жить по-королевски.
- Ты клянешься, Льюис?
- Клянусь, княгиня.
- Ну хорошо. Ты меня убедил. Ах ты, противный мальчишка.
Подумаешь, одолжение, мысленно фыркнул Синклер. У княгини три дома в Италии, один в Монте-Карло, один в Танжере (впрочем, этот принадлежал исключительно ее мужу), один на побережье Ямайки и один дом на Пятой авеню в Нью-Йорке. Почти все дома большую часть времени были заняты очередными нахлебниками, которых княгиня находила забавными; поэтому он, собственно, и обратился к ней за помощью. А это палаццо, расположенное среди гор, в десяти километрах от Рима, было похоже на крепость. Повсюду бегали доберманы, у ворот дежурили сторожа; поместье охранялось круглые сутки. Никто не мог без разрешения проникнуть внутрь, и - что еще важнее - никто не мог бы выбраться оттуда незамеченным Хелен не удастся снова неожиданно скрыться, твердо решил Синклер.
- Ты меня используешь, испорченный мальчишка.
Не думай, будто я не понимаю... - Княгиня больно ущипнула его за руку.
- Но ведь я и люблю тебя. Повернись-ка. Синклер довольно ощутимо, даже сильно шлепнул ее. Княгиня застонала, послушно повернулась на живот. Льюис послал картине Дали прощальный взгляд и приготовился воздать княгине должное за ее щедрость.
Ни о чем не подозревающая княгиня изогнулась. Руки ее метались из стороны в сторону в предвкушении удовольствия; Синклер встал на колени; шлепок и его самого возбудил.
- О Льюис, - выдохнула она. - Ты так быстро вырос. Подумать только, я держала тебя на руках, когда ты был совсем крошечным... Конечно же, я была тогда очень-очень молоденькой.
Синклер навис над ней. У княгини не было детей, и она была ровесницей его матери. Она что же, думает, он этого не знает, тщеславная глупая сука?
- Неужели?
Он начал резко, застав ее врасплох. Ее крик, крик боли, подбодрил его. Он продолжал действовать с закрытыми глазами, с застывшим лицом. С доставляющей ему удовольствие грубостью он показал княгине еще несколько штучек, которым научился в Балтиморе.
Час спустя Льюис вернулся в кафе в Трастевере, где его ждали Тэд и Хелен. Он увидел их прежде, чем они его. Издали ему показалось, будто говорила Хелен, потом Тэд поднял голову, оглядел площадь и снова обернулся к Хелен. Когда Льюис подошел ближе, слышно было лишь гудение Тэда.
- Он наверняка сделал это в несколько приемов, иначе не получилось бы. - Тэд положил на стол свои пухлые локти. - Только так он мог добиться эффекта. Сначала он снял отдельно, как кукла падает с лестницы.
Потом нужно было снять актера на фоне прозрачного экрана и...
Синклер подошел к их столику, и Тэд замолчал на полуслове. Хелен подняла глаза, но никак не среагировала на появление Льюиса. Красавица и чудовище, подумал он. Тэд обратил к нему свое рябое лицо, Синклер улыбнулся.
- Привет, Льюис. Получилось?
- Все в полном порядке.
- Сколько мы там можем прожить? - Тэд не потрудился даже сказать "спасибо", и Льюис почувствовал мгновенное раздражение.
- Три месяца. Она уезжает на три месяца. Этого достаточно?
- Вполне. Даже более чем.
- Сколько же времени все это займет?
- Шесть недель. - Тэд явно скучал. - Шесть недель и, может быть, два дня.
- О господи, Тэд, ну и хвастун же ты! - Синклер шлепнулся в кресло. Ты не можешь так точно знать...
- Могу. У меня есть рабочий сценарий и вообще все.
- Для меня это новость.
Льюис заказал чашку кофе. Не в манере Тэда пускать пыль в глаза, подумал он. Или для Хелен старается? Льюис облокотился на стол.
- Может, покажешь мне сценарий?
- Нет.
- Почему? Где он, черт побери?
- Здесь, - Тэд постучал себя по голове и хмыкнул. Синклер пожал плечами. Он отвернулся, взял Хелен за руку и слегка сжал ее пальцы.
- Как ты себя чувствуешь, нормально?
- Отлично. - Она выдернула руку.
- Тебе понравится у княгини. - Он старался, чтобы голос его звучал ободряюще. - Дом огромный. Место чудесное. А для съемок - там такие комнаты есть, с ума сойдешь! А еще... - Льюис запнулся. Он не рассказывал Хелен о том человеке, который приходил в кафе "Страсбург" и спрашивал о ней, но вдруг она догадывалась? - А еще там очень тихо, спокойно. Так что...
- Звучит впечатляюще, - перебила она этим бесчувственным английским голосом, серо-голубые глаза смотрели отстраненно. - Трудно тебе было уломать княгиню?
Холодный оценивающий взгляд заставил Льюиса покраснеть: он надеялся, что она этого не заметила.
- Легко, - быстро ответил он. - Она очень щедрая. Знаешь, старая подруга моей матери...
Тэд хихикнул. Льюис метнул на него уничтожающий взгляд. Иногда ему действовали на нервы бестактность и грубость Тэда.
- Она знакома буквально со всеми, - внушительно добавил Синклер, - с художниками, артистами, писателями, режиссерами. Хочет представить нас Феллини, говорит...
- Скажи ей, чтобы зря не трудилась.
Тэд снял очки, подышал на них и стал протирать их своим грязным рукавом. Льюис неприязненно покосился на Тэда.
- Ты не хочешь познакомиться с Феллини? Почему это?
- А мура этот ваш Феллини, - процедил Тэд и снова водрузил на нос очки.
* * *
Английский сад.
Черный "Роллв-Ройс Фантом" встретил самолет Эдуарда в плимутском аэропорту. Теперь лимузин скользил по невероятно узким девонским дорогам, двигаясь в северном направлении. Был холодный серый день, начало ноября. Уже начинало смеркаться. Кристиан взглянул на Эдуарда, не произнесшего ни слова за все время поездки; тот смотрел в сторону - на берег моря, на живые изгороди вдоль шоссе. Лицо Эдуарда было бледным и бесстрастным.
Меркнущий свет, низкие облака, обрывистый морской берег - все это пробуждало в Кристиане клаустрофобию, ему казалось, что они едут по какому-то узкому туннелю. Когда в сплошной линии изгородей появлялась какая-нибудь прореха - например, ворота, - он с облегчением вглядывался в открывавшийся простор. Ландшафт при этом все равно был тускл, хоть по-своему красив: совсем немного домов; вспаханные поля с аккуратными полосами вывернутой красной земли; разлохмаченные ветрами стога сена. Когда шоссе пошло на подъем, Кристиан впервые увидел море - плоское, серо-стальное и бескрайнее; горизонт был закрыт пеленой тяжелых облаков.
- Море действительно близко. Как она и говорила, - внезапно нарушил молчание Эдуард.
От неожиданности Кристиан чуть не подскочил. Произнеся одну эту фразу, его друг снова отвернулся к окну. Тогда Кристиан вздохнул и стал смотреть в книгу, лежавшую у него на коленях.
Его родители, в особенности мать, были страстными садоводами. Поэтому книгу (она называлась "Атлас национальных садов и парков") Кристиану приходилось видеть и раньше. Это был справочник по общественно доступным садам и паркам. Плата за вход шла на нужды благотворительности. Поместье родителей Кристиана, Куэрс-Мэнор, тоже было здесь - в разделе "Графство Оксфордшир".
Какое стопроцентно английское издание, подумал Кристиан. Оно включало и некоторое количество маленьких, скромных садов, но главным образом было посвящено наркомании высших слоев британского общества. Скрупулезнейший отчет: по всем графствам, по всем замкам, с мельчайшими деталями - здесь травяные луга, тут живописное болотце, там деревья фигурной стрижки, розарий или собрание редких рододендронов, с подробными инструкциями, как куда добраться, с именами и титулами владельцев, с телефонными номерами. Однажды Кристиан весьма эпатировал родителей, назвав эту книгу "Библией взломщика".
Вряд ли Эдуард был знаком с этим бесценным изданием. Впрочем, круг его интересов казался очень широким, и он не раз удивлял друга познаниями в весьма специфических областях. Кстати говоря, именно ему пришло в голову вооружиться этим справочником, да и нужный параграф в разделе "Графство Девоншир" отчеркнул тоже он.
"Пеншейс-Хаус (мисс Элизабет Калверон), Комп-тон, вблизи Стоук-бай-Хартлэнда. В двух милях к югу от Милфорда поворот на шоссе В2556, остановка у знака "Семейная ферма". Три акра садов, расположенных в долине, в 600 ярдах от моря. Сады посажены покойным сэром Гектором Калвертоном. Тип - лесистый исторический. Достойная внимания коллекция чайных роз и вересков. Огороды".
Кристиан улыбнулся: плата за вход - всего один шиллинг. Тетка Элен пускала публику в свой сад каждую вторую среду месяца, один сезон в год. Добираться до ее владений было непросто, так что вряд ли почтенная дама получала от своей деятельности больше десяти фунтов за сезон. Но, как любила говорить мать Кристиана, "это неважно". Важно другое, думал Кристиан, совершенно равнодушный к садово-парковому искусству: эти чертовы сады отнимали все физические и душевные силы, а через полгода после смерти хозяина приходили в полное запустение - и все труды насмарку. По его мнению, у садов и у женщин было много общего: мужчины разбиваются в лепешку, чтобы приручить и цивилизовать их, но всякий раз терпят поражение. Правда, мыслями такого рода он предпочитал с Эдуардом не делиться.
Как бы то ни было, в одном Элен не солгала - сад действительно существовал. Английский сад над морем. Существовала и тетя. Ее отыскало при помощи замечательного "Атласа" некое избегающее рекламы сыскное агентство, состоящее на содержании у еще более консервативной адвокатской конторы, которая работала на Эдуарда де Шавиньи.
Поиски сада продолжались несколько недель и увенчались успехом - в отличие от поисков Льюиса Синклера, которые велись одновременно. Американец немало поколесил по свету, что усложняло дело. В конце концов удалось собрать на него полное досье - похождения Синклера за три года после того, как он оставил Гарвард, были зарегистрированы в газетных колонках светских сплетен. Мальчик умел покуролесить: оргии в Нью-Йорке, оргии в Лос-Анджелесе, оргии в Сан-Франциско. Рейд в Лондон и веселая вечеринка в Челси, удостоившаяся посещения полиции. Прошлой зимой такая же история в Гстааде. Недолгое возвращение в Бостон, новые оргии. Из газетных фотографий Кристиану запомнился общий образ: Синклер в помятом смокинге, в обнимку с подружкой, всякий раз новой.
Итак, Льюис Синклер на месте сидеть не любил, а значит, факт, что он так внезапно и основательно ушел на дно, представлялся еще более интересным. Американец явно осторожничал.
С Элизабет Калвертон было куда проще. В сельской Англии, где семьи не трогались с места поколениями, чужаков почти не водилось и каждый знал всю подноготную соседа, выйти на след было нетрудно. Большой сад, сестра по имени Вайолет - этого оказалось достаточно. Элен Хартлэнд (как по привычке продолжал называть ее Кристиан) никто по фотографии не опознал, но несколько почтенных обитателей деревень Хартлэнд и Стоук-бай-Хартлэнд вспомнили девушку по имени Вайолет Калвертон, которая жила в большом доме, а потом сбежала из родных краев, чтобы стать актрисой. В свое время эта история наделала много шуму. Неважно, что с тех пор минула уже четверть века - в здешних местах это было все равно что вчера.
Кристиан захлопнул справочник и стал смотреть в окно. Ему приходилось в жизни сталкиваться с двумя сортами лжецов: первые врали от начала и до конца; вторые перемежали ложью истину. Элен Хартлэнд. судя по всему, принадлежала ко второй категории - это подтверждалось существованием Элизабет Калвертон и дома. Кажется, Эдуард счел это счастливым предзнаменованием. Или нет?
Кристиан покосился на друга. Состояние Эдуарда тревожило его все больше и больше. Он, конечно, помалкивал, но вообще-то в глубине души предпочел бы, чтобы девушка оказалась лгуньей первого типа. Для всех было бы лучше, если б она исчезла окончательно и бесповоротно. Кристиан вздохнул, мельком взглянул на дорожный указатель, потом на часы. Они приедут на пятнадцать минут раньше.
Эдуард потянул за ручку старомодного медного звонка, и из глубины дома донесся звук колокольчика. Здание выглядело жутковато: викторианская громадина красного кирпича, к которой вела длинная подъездная аллея, усаженная по обе стороны высокими поникшими рододендронами. Всюду безлюдье и запустение.
Эдуард с Кристианом переглянулись, отошли от двери и стали смотреть на окна. Свет в доме не горел; водосточные трубы поломаны; на стенах пятна плесени. Тут и в летний день было бы тоскливо, а в холодные ноябрьские сумерки это жилище выглядело просто устрашающим. Эдуард снова позвонил; опять траурное дребезжание, где-то в саду залаяла собака. Друзья подождали еще немного и, не сговариваясь, зашагали на лай по узкой тропинке, которая обогнула дом и вывела их мимо каких-то развалившихся сараев и конюшен в сад. Кристиан увидел просторные лужайки, расположенные террасами и покрытые слоем мокрой листвы; поодаль, за одинокой секвойей и давно не стриженной живой изгородью, виднелось море.
Снова раздался лай, и друзья обернулись. Тропинка вела дальше, вправо, где стоял ветхий летний домик, увитый плющом, с покосившейся крышей. За ним располагался каменный квадрат розария, сейчас голый и унылый.
Там резвились два толстых черных лабрадора и какая-то долговязая женщина щелкала ножницами возле здоровенного розового куста. Друзья заметили ее раньше, чем она их. Худощавая дама лет шестидесяти с коротко подстриженными седыми волосами. Она была одета в плотную вельветовую куртку, мужские галифе и заляпанные грязью высокие сапоги. Эдуард направился к незнакомке. Псы перестали гоняться друг за другом, ощерились и зарычали. Дама вынула из волос зацепившуюся колючку и спокойно ждала, пока гости подойдут. Из-за тучи на миг выглянуло заходящее солнце и вспыхнуло на стали ее секатора. Дама недовольно щелкнула ножницами и двинулась навстречу. Обветренное лицо, колючие голубые глаза. Типичная английская охотница на лисиц, подумал Кристиан. Выражение лица дамы не отличалось дружелюбием.
- Так-так, - сказала она. - Значит, приехали, не передумали. Ладно, пойдемте в дом, раз уж вы здесь.
Надеюсь, много времени это не займет. Я чертовски занята - надо еше семьдесят пять кустов подстричь...
Хозяйка поравнялась с гостями, окинула их - быстрым оценивающим взглядом и пошла по тропинке к дому. Собаки побежали было за ней, но остановились.
- Ну же, Ливингстон, Стэнли, к ноге!.. Сюда!
Она свистнула, и псы кинулись догонять. Эдуард и Кристиан переглянулись. Взяв друга под руку, Кристиан прошептал:
- Эдуард, у тебя репутация покорителя женских сердец...
- Мне говорили об этом, и что?
- А то, что сейчас самое время пустить в ход твои чары.
* * *
Элизабет Калвертон провела их в огромную холодную прихожую. Там она сняла сапоги, повесила куртку на вешалку из оленьих рогов и обернулась к посетителям.
- Пальто оставьте здесь.
Из галошницы, заставленной сапогами для верховой езды, охотничьими бахилами и грязными башмаками, мисс Калвертон извлекла пару мужских шлепанцев. Вид у них был такой, словно их хорошенько пожевала корова. Не дожидаясь, пока гости разденутся, хозяйка прошла темным холлом и скрылась в следующей комнате. Кристиан и Эдуард неторопливо разделись, осматриваясь по сторонам. Широкая лестница желтого дуба, ве-душая наверх; старомодные темно-коричневые обои, украшенные цветочками довольно ядовитого вида; вереница скверных семейных портретов. Кристиан заметил чучело лисы в стеклянном шкафу, головы оленей и косуль на стене, коллекцию удочек и блесен.
- Внутри дом выглядит еще хуже, чем снаружи, - негромко заметил он. А это, согласись, не так-то легко.
- Кристиан, ради бога...
- Ладно, ладно. Я буду паинькой.
Он зашагал за Эдуардом - через холл, в соседнюю комнату. Запахло дымом. Элизабет Калвертон как раз подпихивала ногой полено в тлеющий камин. Кристиан с любопытством оглядел помещение.
Когда-то здесь, очевидно, находилась _курительная комната для джентльменов. Похоже, с Первой мировой войны ее не обновляли. Масса приземистых бесформенных кресел - одни обиты потертой кожей, другие выцветшим ситцем. Высоченный потолок с готической лепниной, весь в коричневых пятнах никотина. Стены обиты дубом и увешаны фотографиями. Какие-то гребцы, крикетные команды, группы школьников. Целая шеренга мужчин в белых фланелевых костюмах, с горделиво скрещенными на груди руками и пышными усами а-ля кайзер Вильгельм, сурово смотрела на посетителей. Над дверью - весло с табличкой: "Колледж Св. Троицы, устье реки, 1906". Под ним фотография шести бравых молодцов, надменных представителей привилегированного сословия. Подпись гласила: "Бифштекс-клуб, Кембридж, 1910".
Мисс Калвертон подошла к тяжелому столу красного дерева, взяла квадратный графин и, к глубокому удовлетворению Кристиана, налила в три изящных стакана резного стекла виски, после чего со стуком поставила графин обратно.
- Обойдемся без чая, - объявила она. - На этой чертовой кухне слишком холодно. А я и без того закоченела. Виски выпьете?
Хозяйка кивнула на стаканы, взяла один из них и подошла ближе к огню. За ее спиной, над камином, красовалась необычайно уродливая резная панель в викторианском стиле. Справа на гвозде висела соломенная итонская шляпа, слева - нелепая коллекция тросточек, развернутая веером. К каждой привязана блеклая розовая ленточка.
- Можете сесть, раз уж пришли, - ворчливо сказала мисс Калвертон.
Кристиан, чувствовавший себя не в своей тарелке, поспешно схватил стакан и плюхнулся в кресло, древнюю развалину с начинкой из сломанных пружин и собачьей шерсти. Эдуард остался стоять. Элизабет Калвертон посмотрела сначала на одного, потом на другого. Эдуард расположился спиной к окну, и его лицо оказалось в тени. Хозяйка выдержала паузу и обратилась к нему:
- Я знаю, кто вы такой. Если уж вы не поленились меня разыскать, дело, наверно, важное. - Она вызывающе выпятила подбородок. - Прежде чем я отвечу на ваши вопросы, извольте объяснить: почему вы интересуетесь моей племянницей?
Возникла короткая пауза. Кристиан застыл, не донеся стакан с виски до рта. Им овладело нервное, почти неудержимое желание расхохотаться. Наконец-то Эдуард имеет дело с достойной соперницей!
Эдуард сделал шаг вперед и посмотрел прямо в глаза Элизабет Калвертон. Теперь его лицо было на свету.
- Ну разумеется, - ледяным тоном произнес он. - Я ее люблю и хочу на ней жениться. Полагаю, я ответил на ваш вопрос?
Замолчав, Элен с беспокойством взглянула на Тэда. Почему-то для нее было важно, чтобы он ей поверил, этот рассказ превратился в своего рода тест.
Тэд никак не прокомментировал услышанное. Когда ома кончила, он некоторое время сидел молча, покачивая головой. Потом мрачно взглянул на Элен: - Охо-хо. Ну и история.
В эту минуту Элен испытала к нему легкое презрение. Как же легко его обмануть!
Прошло много времени, прежде чем она поняла свою ошибку.
* * *
В спальне княгини висела только одна картина - прямо над кроватью. Это был Дали.
Льюис стоял на коленях на черных шелковых простынях, а княгиня исполняла весь свой репертуар, прославивший ее на двух континентах; он думал, что есть только один способ не смотреть на эту проклятую картину: закрыть глаза.
Казалось, он разглядывает ее целую вечность: разлагающаяся пустыня, бесформенное тело на каких-то подпорках оседает в песок. Расплывающееся лицо-циферблат издевается над минутами; Льюис измерял их в такт ритмичным движениям опытного языка княгини.
Его это почти не возбуждало; но Льюис, будучи человеком практичным и к тому же зная, как важно доставить удовольствие княгине, избрал трусливый путь. Изображая наслаждение, которого не испытывал, он прикрыл глаза. Княгиня прекратила свои манипуляции языком как-то слишком резко и, по мнению Синклера, не в самый логически завершенный или хотя бы просто подходящий момент. Он поспешно открыл глаза и увидел, как ее пухлые губы подались назад, обнажили мелкие жемчужные зубки и сладко улыбнулись.
- Теперь твоя очередь, Льюис.
Выругавшись про себя, Синклер довольно грубо исполнил свои обязанности.
Когда все было кончено, княгиня зевнула и потянулась всем своим желтоватым телом. Она погладила оставленные Льюисом царапины на ее руках и одарила партнера долгой удовлетворенной улыбкой.
- Льюис, Льюис! Какой же ты испорченный мальчишка. Не в Гарварде же тебя учили подобным штучкам?
- В Балтиморе.
Синклер потянулся за сигаретами, прикурил две и передал одну княгине. Та села, облокотившись на черные шелковые подушки, и глубоко затянулась.
- Балтимор, Балтимор, - она недоуменно сдвинула брови, - Где этот Балтимор находится?
- Это порт, княгиня. - Синклер усмехнулся и послал княгине одну из своих самых обаятельных улыбок - мальчишескую и одновременно слегка развратную.
- Около Бостона?
- Около Вашингтона. Но местечко стоит того, чтобы в него завернуть по дороге...
Княгиня рассмеялась.
- Льюис, Льюис... А я-то думала, ты благовоспитанный американский мальчик. Выходит, я тебя недооценивала...
Она томно опустила веки, и Синклер придвинулся к ней ближе. Продолжение демонстрации его мужских достоинств было необходимо, чтобы наконец договориться о деле, о котором он ни на минуту не забывал; но, как назло, энергия у Льюиса иссякла. К счастью, княгиня, кажется, уже насытилась; по крайней мере, на время. Она обхватила обворожительной ногой бедро Льюиса и потерлась об него, как извивающаяся змея, но потом задумчиво отстранилась. Подзаряжается, решил Синклер, глядя на курящую княгиню. В этот момент она напоминала ему огромного питона, с удовольствием переваривающего плотную трапезу, - его аппетит временно утолен. Льюис колебался: начинать говорить о деле или пока рано.
- Итак, вы собираетесь снимать фильм, ты и твои друзья. М-м-м, мой умненький крестничек... - Она засмеялась и коснулась кончиком языка его сосков. Синклер слегка отодвинулся. - Тебе следовало рассказать мне об этом раньше. - В больших темных глазах сквозила укоризна. - Я могла бы познакомить тебя со многими полезными людьми. Например, Федерико - ты знаешь Федерико? Ты бы ему очень понравился...
- Неужели?
- Ну конечно. Этакий холеный блондинчик. Хотя... может, и нет. Впрочем, неважно. - Она замолчала и провела розовым длинным ногтем по бедру Льюиса. - Что там у вас за фильм? Ты мне не рассказывал.
- Картина дешевенькая, - решительно сказал Синклер. - Нам не удалось собрать достаточно денег.
- А твой друг, тот уродец, он будет режиссером? Льюис, слушай, а он в самом деле сможет?
- Сможет. - Льюис пожал плечами. Он чувствовал, к чему она ведет. Лучше, чем кто-либо другой.
- А эта девушка, Льюис, - она будет сниматься у вас?
- Наверное. Все зависит от Тэда. Если он захочет... Ну, какая-нибудь небольшая роль. Мне вообще-то наплевать. Если ему очень уж захочется...
- Он с ней трахается?
- Откуда я знаю? - Синклер отвернулся.
- А ты, Льюис, с ней трахаешься?
Он знал, что отвечать надо быстро и убедительно. Если княгиня заподозрит, что он неравнодушен к Хелен, ее самолюбие будет уязвлено. И тогда она откажется помочь.
- Я? С этим ребенком? - Синклер улыбнулся. - Ты, наверное, шутишь?
Розово-молочные ногти довольно ощутимо впились в его бедро.
- Но ты бы не прочь, а?
- Ни за что на свете. - Льюис припал ртом к ее шее. - Совсем не мой тип, княгиня.
У него не очень получалось врать, но, к счастью, сейчас ему удалось ее убедить; а то, что последовало далее, практически полностью рассеяло все ее сомнения. Княгиня вздохнула.
После небольшой паузы, во время которой питон проявлял все признаки пробуждающегося аппетита, Льюис поднял голову и, не прерываясь, спросил:
- Так как? Мы можем остановиться здесь? Снять несколько сцен? Да или нет?
- Противный мальчишка.
Княгиня обиженно нахмурилась, при этом на ее красивом лице морщины стали заметнее. Бедняга, подумал Синклер, глядя на княгиню с ленивым вожделением - такое выражение всегда получалось у него натуральным, к тому же годы практики отточили его до совершенства. Бедняга, даже самые лучшие хирурги-косметологи не в силах остановить разрушающую силу времени.
- Давай посмотрим... - Она притворно задумалась. - Меня не будет три месяца. Вы смогли бы пожить здесь это время. Хотя... Только если ты пообещаешь хорошо себя вести. Никаких скандалов. Рафаэлю это не понравится.
Льюис улыбнулся. Князь Рафаэль, потомок Сфорцы и Медичи, славился своей терпимостью почти так же, как его жена - эротическими изысками. Поскольку сам он предпочитал общество мальчиков-подростков, эта терпимость была легко объяснима. Льюис прижался головой к грудям княгини; соски ее были подкрашены помадой.
- Никаких скандалов, обещаю.
- И никаких сборищ, Льюис. Клянешься? Льюис вспомнил о "сборище", устроенном вчера княгиней; к счастью, он пришел туда один. В течение вечера два карлика доказали, что невероятные слухи о размере их половых членов вполне обоснованы: а мужчина, одетый в кардинальскую мантию (под которой, как впоследствии выяснилось, ничего не было), посреди великолепных древних томов библиотеки князя Рафаэля сделал Льюису недвусмысленное предложение.
- Княгиня, неужели ты думаешь...
- Думаю, думаю, Льюис. Мне кое-что рассказывали...
- Все ложь. Я буду самым примерным постояльцем. Я послежу за слугами и сторожами.
- Правда?
- Пригляжу за собачками. Ты же знаешь, как я люблю собак.
Прекрасное лицо княгини омрачилось.
- О, мои бедные детки. Мне их будет так недоставать. И они будут тосковать, как всегда.
Льюис подавил стон. Он терпеть не мог собак, а их у княгини было двадцать семь, не считая доберманов, которые охраняли поместье.
- Дважды в день - первоклассный бифштекс. Различные упражнения. Они будут жить по-королевски.
- Ты клянешься, Льюис?
- Клянусь, княгиня.
- Ну хорошо. Ты меня убедил. Ах ты, противный мальчишка.
Подумаешь, одолжение, мысленно фыркнул Синклер. У княгини три дома в Италии, один в Монте-Карло, один в Танжере (впрочем, этот принадлежал исключительно ее мужу), один на побережье Ямайки и один дом на Пятой авеню в Нью-Йорке. Почти все дома большую часть времени были заняты очередными нахлебниками, которых княгиня находила забавными; поэтому он, собственно, и обратился к ней за помощью. А это палаццо, расположенное среди гор, в десяти километрах от Рима, было похоже на крепость. Повсюду бегали доберманы, у ворот дежурили сторожа; поместье охранялось круглые сутки. Никто не мог без разрешения проникнуть внутрь, и - что еще важнее - никто не мог бы выбраться оттуда незамеченным Хелен не удастся снова неожиданно скрыться, твердо решил Синклер.
- Ты меня используешь, испорченный мальчишка.
Не думай, будто я не понимаю... - Княгиня больно ущипнула его за руку.
- Но ведь я и люблю тебя. Повернись-ка. Синклер довольно ощутимо, даже сильно шлепнул ее. Княгиня застонала, послушно повернулась на живот. Льюис послал картине Дали прощальный взгляд и приготовился воздать княгине должное за ее щедрость.
Ни о чем не подозревающая княгиня изогнулась. Руки ее метались из стороны в сторону в предвкушении удовольствия; Синклер встал на колени; шлепок и его самого возбудил.
- О Льюис, - выдохнула она. - Ты так быстро вырос. Подумать только, я держала тебя на руках, когда ты был совсем крошечным... Конечно же, я была тогда очень-очень молоденькой.
Синклер навис над ней. У княгини не было детей, и она была ровесницей его матери. Она что же, думает, он этого не знает, тщеславная глупая сука?
- Неужели?
Он начал резко, застав ее врасплох. Ее крик, крик боли, подбодрил его. Он продолжал действовать с закрытыми глазами, с застывшим лицом. С доставляющей ему удовольствие грубостью он показал княгине еще несколько штучек, которым научился в Балтиморе.
Час спустя Льюис вернулся в кафе в Трастевере, где его ждали Тэд и Хелен. Он увидел их прежде, чем они его. Издали ему показалось, будто говорила Хелен, потом Тэд поднял голову, оглядел площадь и снова обернулся к Хелен. Когда Льюис подошел ближе, слышно было лишь гудение Тэда.
- Он наверняка сделал это в несколько приемов, иначе не получилось бы. - Тэд положил на стол свои пухлые локти. - Только так он мог добиться эффекта. Сначала он снял отдельно, как кукла падает с лестницы.
Потом нужно было снять актера на фоне прозрачного экрана и...
Синклер подошел к их столику, и Тэд замолчал на полуслове. Хелен подняла глаза, но никак не среагировала на появление Льюиса. Красавица и чудовище, подумал он. Тэд обратил к нему свое рябое лицо, Синклер улыбнулся.
- Привет, Льюис. Получилось?
- Все в полном порядке.
- Сколько мы там можем прожить? - Тэд не потрудился даже сказать "спасибо", и Льюис почувствовал мгновенное раздражение.
- Три месяца. Она уезжает на три месяца. Этого достаточно?
- Вполне. Даже более чем.
- Сколько же времени все это займет?
- Шесть недель. - Тэд явно скучал. - Шесть недель и, может быть, два дня.
- О господи, Тэд, ну и хвастун же ты! - Синклер шлепнулся в кресло. Ты не можешь так точно знать...
- Могу. У меня есть рабочий сценарий и вообще все.
- Для меня это новость.
Льюис заказал чашку кофе. Не в манере Тэда пускать пыль в глаза, подумал он. Или для Хелен старается? Льюис облокотился на стол.
- Может, покажешь мне сценарий?
- Нет.
- Почему? Где он, черт побери?
- Здесь, - Тэд постучал себя по голове и хмыкнул. Синклер пожал плечами. Он отвернулся, взял Хелен за руку и слегка сжал ее пальцы.
- Как ты себя чувствуешь, нормально?
- Отлично. - Она выдернула руку.
- Тебе понравится у княгини. - Он старался, чтобы голос его звучал ободряюще. - Дом огромный. Место чудесное. А для съемок - там такие комнаты есть, с ума сойдешь! А еще... - Льюис запнулся. Он не рассказывал Хелен о том человеке, который приходил в кафе "Страсбург" и спрашивал о ней, но вдруг она догадывалась? - А еще там очень тихо, спокойно. Так что...
- Звучит впечатляюще, - перебила она этим бесчувственным английским голосом, серо-голубые глаза смотрели отстраненно. - Трудно тебе было уломать княгиню?
Холодный оценивающий взгляд заставил Льюиса покраснеть: он надеялся, что она этого не заметила.
- Легко, - быстро ответил он. - Она очень щедрая. Знаешь, старая подруга моей матери...
Тэд хихикнул. Льюис метнул на него уничтожающий взгляд. Иногда ему действовали на нервы бестактность и грубость Тэда.
- Она знакома буквально со всеми, - внушительно добавил Синклер, - с художниками, артистами, писателями, режиссерами. Хочет представить нас Феллини, говорит...
- Скажи ей, чтобы зря не трудилась.
Тэд снял очки, подышал на них и стал протирать их своим грязным рукавом. Льюис неприязненно покосился на Тэда.
- Ты не хочешь познакомиться с Феллини? Почему это?
- А мура этот ваш Феллини, - процедил Тэд и снова водрузил на нос очки.
* * *
Английский сад.
Черный "Роллв-Ройс Фантом" встретил самолет Эдуарда в плимутском аэропорту. Теперь лимузин скользил по невероятно узким девонским дорогам, двигаясь в северном направлении. Был холодный серый день, начало ноября. Уже начинало смеркаться. Кристиан взглянул на Эдуарда, не произнесшего ни слова за все время поездки; тот смотрел в сторону - на берег моря, на живые изгороди вдоль шоссе. Лицо Эдуарда было бледным и бесстрастным.
Меркнущий свет, низкие облака, обрывистый морской берег - все это пробуждало в Кристиане клаустрофобию, ему казалось, что они едут по какому-то узкому туннелю. Когда в сплошной линии изгородей появлялась какая-нибудь прореха - например, ворота, - он с облегчением вглядывался в открывавшийся простор. Ландшафт при этом все равно был тускл, хоть по-своему красив: совсем немного домов; вспаханные поля с аккуратными полосами вывернутой красной земли; разлохмаченные ветрами стога сена. Когда шоссе пошло на подъем, Кристиан впервые увидел море - плоское, серо-стальное и бескрайнее; горизонт был закрыт пеленой тяжелых облаков.
- Море действительно близко. Как она и говорила, - внезапно нарушил молчание Эдуард.
От неожиданности Кристиан чуть не подскочил. Произнеся одну эту фразу, его друг снова отвернулся к окну. Тогда Кристиан вздохнул и стал смотреть в книгу, лежавшую у него на коленях.
Его родители, в особенности мать, были страстными садоводами. Поэтому книгу (она называлась "Атлас национальных садов и парков") Кристиану приходилось видеть и раньше. Это был справочник по общественно доступным садам и паркам. Плата за вход шла на нужды благотворительности. Поместье родителей Кристиана, Куэрс-Мэнор, тоже было здесь - в разделе "Графство Оксфордшир".
Какое стопроцентно английское издание, подумал Кристиан. Оно включало и некоторое количество маленьких, скромных садов, но главным образом было посвящено наркомании высших слоев британского общества. Скрупулезнейший отчет: по всем графствам, по всем замкам, с мельчайшими деталями - здесь травяные луга, тут живописное болотце, там деревья фигурной стрижки, розарий или собрание редких рододендронов, с подробными инструкциями, как куда добраться, с именами и титулами владельцев, с телефонными номерами. Однажды Кристиан весьма эпатировал родителей, назвав эту книгу "Библией взломщика".
Вряд ли Эдуард был знаком с этим бесценным изданием. Впрочем, круг его интересов казался очень широким, и он не раз удивлял друга познаниями в весьма специфических областях. Кстати говоря, именно ему пришло в голову вооружиться этим справочником, да и нужный параграф в разделе "Графство Девоншир" отчеркнул тоже он.
"Пеншейс-Хаус (мисс Элизабет Калверон), Комп-тон, вблизи Стоук-бай-Хартлэнда. В двух милях к югу от Милфорда поворот на шоссе В2556, остановка у знака "Семейная ферма". Три акра садов, расположенных в долине, в 600 ярдах от моря. Сады посажены покойным сэром Гектором Калвертоном. Тип - лесистый исторический. Достойная внимания коллекция чайных роз и вересков. Огороды".
Кристиан улыбнулся: плата за вход - всего один шиллинг. Тетка Элен пускала публику в свой сад каждую вторую среду месяца, один сезон в год. Добираться до ее владений было непросто, так что вряд ли почтенная дама получала от своей деятельности больше десяти фунтов за сезон. Но, как любила говорить мать Кристиана, "это неважно". Важно другое, думал Кристиан, совершенно равнодушный к садово-парковому искусству: эти чертовы сады отнимали все физические и душевные силы, а через полгода после смерти хозяина приходили в полное запустение - и все труды насмарку. По его мнению, у садов и у женщин было много общего: мужчины разбиваются в лепешку, чтобы приручить и цивилизовать их, но всякий раз терпят поражение. Правда, мыслями такого рода он предпочитал с Эдуардом не делиться.
Как бы то ни было, в одном Элен не солгала - сад действительно существовал. Английский сад над морем. Существовала и тетя. Ее отыскало при помощи замечательного "Атласа" некое избегающее рекламы сыскное агентство, состоящее на содержании у еще более консервативной адвокатской конторы, которая работала на Эдуарда де Шавиньи.
Поиски сада продолжались несколько недель и увенчались успехом - в отличие от поисков Льюиса Синклера, которые велись одновременно. Американец немало поколесил по свету, что усложняло дело. В конце концов удалось собрать на него полное досье - похождения Синклера за три года после того, как он оставил Гарвард, были зарегистрированы в газетных колонках светских сплетен. Мальчик умел покуролесить: оргии в Нью-Йорке, оргии в Лос-Анджелесе, оргии в Сан-Франциско. Рейд в Лондон и веселая вечеринка в Челси, удостоившаяся посещения полиции. Прошлой зимой такая же история в Гстааде. Недолгое возвращение в Бостон, новые оргии. Из газетных фотографий Кристиану запомнился общий образ: Синклер в помятом смокинге, в обнимку с подружкой, всякий раз новой.
Итак, Льюис Синклер на месте сидеть не любил, а значит, факт, что он так внезапно и основательно ушел на дно, представлялся еще более интересным. Американец явно осторожничал.
С Элизабет Калвертон было куда проще. В сельской Англии, где семьи не трогались с места поколениями, чужаков почти не водилось и каждый знал всю подноготную соседа, выйти на след было нетрудно. Большой сад, сестра по имени Вайолет - этого оказалось достаточно. Элен Хартлэнд (как по привычке продолжал называть ее Кристиан) никто по фотографии не опознал, но несколько почтенных обитателей деревень Хартлэнд и Стоук-бай-Хартлэнд вспомнили девушку по имени Вайолет Калвертон, которая жила в большом доме, а потом сбежала из родных краев, чтобы стать актрисой. В свое время эта история наделала много шуму. Неважно, что с тех пор минула уже четверть века - в здешних местах это было все равно что вчера.
Кристиан захлопнул справочник и стал смотреть в окно. Ему приходилось в жизни сталкиваться с двумя сортами лжецов: первые врали от начала и до конца; вторые перемежали ложью истину. Элен Хартлэнд. судя по всему, принадлежала ко второй категории - это подтверждалось существованием Элизабет Калвертон и дома. Кажется, Эдуард счел это счастливым предзнаменованием. Или нет?
Кристиан покосился на друга. Состояние Эдуарда тревожило его все больше и больше. Он, конечно, помалкивал, но вообще-то в глубине души предпочел бы, чтобы девушка оказалась лгуньей первого типа. Для всех было бы лучше, если б она исчезла окончательно и бесповоротно. Кристиан вздохнул, мельком взглянул на дорожный указатель, потом на часы. Они приедут на пятнадцать минут раньше.
Эдуард потянул за ручку старомодного медного звонка, и из глубины дома донесся звук колокольчика. Здание выглядело жутковато: викторианская громадина красного кирпича, к которой вела длинная подъездная аллея, усаженная по обе стороны высокими поникшими рододендронами. Всюду безлюдье и запустение.
Эдуард с Кристианом переглянулись, отошли от двери и стали смотреть на окна. Свет в доме не горел; водосточные трубы поломаны; на стенах пятна плесени. Тут и в летний день было бы тоскливо, а в холодные ноябрьские сумерки это жилище выглядело просто устрашающим. Эдуард снова позвонил; опять траурное дребезжание, где-то в саду залаяла собака. Друзья подождали еще немного и, не сговариваясь, зашагали на лай по узкой тропинке, которая обогнула дом и вывела их мимо каких-то развалившихся сараев и конюшен в сад. Кристиан увидел просторные лужайки, расположенные террасами и покрытые слоем мокрой листвы; поодаль, за одинокой секвойей и давно не стриженной живой изгородью, виднелось море.
Снова раздался лай, и друзья обернулись. Тропинка вела дальше, вправо, где стоял ветхий летний домик, увитый плющом, с покосившейся крышей. За ним располагался каменный квадрат розария, сейчас голый и унылый.
Там резвились два толстых черных лабрадора и какая-то долговязая женщина щелкала ножницами возле здоровенного розового куста. Друзья заметили ее раньше, чем она их. Худощавая дама лет шестидесяти с коротко подстриженными седыми волосами. Она была одета в плотную вельветовую куртку, мужские галифе и заляпанные грязью высокие сапоги. Эдуард направился к незнакомке. Псы перестали гоняться друг за другом, ощерились и зарычали. Дама вынула из волос зацепившуюся колючку и спокойно ждала, пока гости подойдут. Из-за тучи на миг выглянуло заходящее солнце и вспыхнуло на стали ее секатора. Дама недовольно щелкнула ножницами и двинулась навстречу. Обветренное лицо, колючие голубые глаза. Типичная английская охотница на лисиц, подумал Кристиан. Выражение лица дамы не отличалось дружелюбием.
- Так-так, - сказала она. - Значит, приехали, не передумали. Ладно, пойдемте в дом, раз уж вы здесь.
Надеюсь, много времени это не займет. Я чертовски занята - надо еше семьдесят пять кустов подстричь...
Хозяйка поравнялась с гостями, окинула их - быстрым оценивающим взглядом и пошла по тропинке к дому. Собаки побежали было за ней, но остановились.
- Ну же, Ливингстон, Стэнли, к ноге!.. Сюда!
Она свистнула, и псы кинулись догонять. Эдуард и Кристиан переглянулись. Взяв друга под руку, Кристиан прошептал:
- Эдуард, у тебя репутация покорителя женских сердец...
- Мне говорили об этом, и что?
- А то, что сейчас самое время пустить в ход твои чары.
* * *
Элизабет Калвертон провела их в огромную холодную прихожую. Там она сняла сапоги, повесила куртку на вешалку из оленьих рогов и обернулась к посетителям.
- Пальто оставьте здесь.
Из галошницы, заставленной сапогами для верховой езды, охотничьими бахилами и грязными башмаками, мисс Калвертон извлекла пару мужских шлепанцев. Вид у них был такой, словно их хорошенько пожевала корова. Не дожидаясь, пока гости разденутся, хозяйка прошла темным холлом и скрылась в следующей комнате. Кристиан и Эдуард неторопливо разделись, осматриваясь по сторонам. Широкая лестница желтого дуба, ве-душая наверх; старомодные темно-коричневые обои, украшенные цветочками довольно ядовитого вида; вереница скверных семейных портретов. Кристиан заметил чучело лисы в стеклянном шкафу, головы оленей и косуль на стене, коллекцию удочек и блесен.
- Внутри дом выглядит еще хуже, чем снаружи, - негромко заметил он. А это, согласись, не так-то легко.
- Кристиан, ради бога...
- Ладно, ладно. Я буду паинькой.
Он зашагал за Эдуардом - через холл, в соседнюю комнату. Запахло дымом. Элизабет Калвертон как раз подпихивала ногой полено в тлеющий камин. Кристиан с любопытством оглядел помещение.
Когда-то здесь, очевидно, находилась _курительная комната для джентльменов. Похоже, с Первой мировой войны ее не обновляли. Масса приземистых бесформенных кресел - одни обиты потертой кожей, другие выцветшим ситцем. Высоченный потолок с готической лепниной, весь в коричневых пятнах никотина. Стены обиты дубом и увешаны фотографиями. Какие-то гребцы, крикетные команды, группы школьников. Целая шеренга мужчин в белых фланелевых костюмах, с горделиво скрещенными на груди руками и пышными усами а-ля кайзер Вильгельм, сурово смотрела на посетителей. Над дверью - весло с табличкой: "Колледж Св. Троицы, устье реки, 1906". Под ним фотография шести бравых молодцов, надменных представителей привилегированного сословия. Подпись гласила: "Бифштекс-клуб, Кембридж, 1910".
Мисс Калвертон подошла к тяжелому столу красного дерева, взяла квадратный графин и, к глубокому удовлетворению Кристиана, налила в три изящных стакана резного стекла виски, после чего со стуком поставила графин обратно.
- Обойдемся без чая, - объявила она. - На этой чертовой кухне слишком холодно. А я и без того закоченела. Виски выпьете?
Хозяйка кивнула на стаканы, взяла один из них и подошла ближе к огню. За ее спиной, над камином, красовалась необычайно уродливая резная панель в викторианском стиле. Справа на гвозде висела соломенная итонская шляпа, слева - нелепая коллекция тросточек, развернутая веером. К каждой привязана блеклая розовая ленточка.
- Можете сесть, раз уж пришли, - ворчливо сказала мисс Калвертон.
Кристиан, чувствовавший себя не в своей тарелке, поспешно схватил стакан и плюхнулся в кресло, древнюю развалину с начинкой из сломанных пружин и собачьей шерсти. Эдуард остался стоять. Элизабет Калвертон посмотрела сначала на одного, потом на другого. Эдуард расположился спиной к окну, и его лицо оказалось в тени. Хозяйка выдержала паузу и обратилась к нему:
- Я знаю, кто вы такой. Если уж вы не поленились меня разыскать, дело, наверно, важное. - Она вызывающе выпятила подбородок. - Прежде чем я отвечу на ваши вопросы, извольте объяснить: почему вы интересуетесь моей племянницей?
Возникла короткая пауза. Кристиан застыл, не донеся стакан с виски до рта. Им овладело нервное, почти неудержимое желание расхохотаться. Наконец-то Эдуард имеет дело с достойной соперницей!
Эдуард сделал шаг вперед и посмотрел прямо в глаза Элизабет Калвертон. Теперь его лицо было на свету.
- Ну разумеется, - ледяным тоном произнес он. - Я ее люблю и хочу на ней жениться. Полагаю, я ответил на ваш вопрос?