Страница:
— Почему бы тебе не наколдовать нам еды? — ворчливо заметил Сигурд как-то вечером, когда все трое, промокшие и приунывшие, с пустыми желудками, сгрудились в лавовой пещере. Снаружи лил шумный весенний дождь.
Микла покачал головой:
— Даже если б я это и сделал, пользы для нас никакой. Наколдованная еда не насыщает. Сделаем лучше вот что: будем останавливаться в усадьбах и хуторах по дороге и трудиться за пропитание. Среди других альвов Йотуллу будет труднее отыскать нас заклинаниями. Мы совсем немного свернем к западу и через два дня доберемся до усадьбы под названием Туфнавеллир.
Может, им понадобится помощь в стрижке овец. Потом можно будет остановиться в Квигудалире, Миркдхале, Скардрсстронде, Флете и Гуннавике.
А там уж рукой подать до подножий гор, где в своем Свартафелле живет Бергтор.
Сигурд задумчиво подергал себя за бородку и помрачнел.
— Я не думал, что между нами и Свартафеллом так много разных поселений.
Что, если там окажутся соглядатаи Бьярнхарда и Йотулла?
— Альвы независимы по натуре, и доккальвы не исключение, — отвечал Микла. — Ты этого, может, и не знаешь, но тамошний народ не слишком жалует Бьярнхарда и Йотулла, и вряд ли кто-то поспешит выдать нас.
Сигурд утешал себя мыслями о прочной крыше, которая защитит их от дождя, и хоть какой-то еде, что попадет в подведенные от голода желудки.
Даже если Бьярнхарду удастся как-то изловить их, он сумеет вернуть себе доверие хромого ярла. В конце концов, его ведь увезли силой, против его воли. Совершенно ясно — им одним не выжить, а именно об этом он говорил Микле, и эта мысль приносила Сигурду некоторое удовлетворение.
Они добрались до Туфнавеллира на исходе короткого весеннего дня. Дождь растопил сугробы, наполнив речные русла ревущими потоками воды, и низкие холмы вокруг усадьбы уже подергивались зеленой дымкой. Дым приветливо вился из трубы большого торфяного дома, окруженного хижинами, амбарами и загонами для скота. Судя по блеянью овец и собачьему лаю, стрижка уже началась.
Как и предсказывал Микла, хозяин Туфнавеллира был только рад получить помощников для стрижки. Камби Чернобров не встретил новых работников гостеприимными возгласами, когда они, завершив дневные труды, явились в дом ужинать, но еда у него за столом оказалась отменная и обильная, а слуги и домочадцы держались предусмотрительно вежливо.
— Гостей у нас бывает немного, — проговорил Камби, попыхивая трубкой, которая почти терялась в его огромном корявом кулаке. — Не то чтобы мы вам не рады, но вы, верно, приметили кой-какие тревожные признаки в окрестностях Туфнавеллира и, быть может, не захотите остаться поработать здесь столько, сколько намеревались.
Его глаза, блеснув из-под густых курчавых бровей, тотчас же впились в Сигурда, и взгляд этот был так проницателен, что Сигурд поежился и решил быть начеку: хозяин словно сказал ему без слов, что все знает о нем.
Сигурд сообразил, что Камби, хотя с виду груб и неотесан, на деле отнюдь не обыкновенный крестьянин.
Микла тоже изучал взглядом хозяина.
— Да, верно, я заметил, что вокруг усадьбы многовато могильных курганов, и почувствовал, что в безлунные ночи это не самое приятное в мире местечко. Я более-менее искушен в магическом ремесле, так что буду рад усмирить неугомонных покойников, если они вас беспокоят.
Жена и дочери Камби оторвались от вышивания и обменялись взглядами, в которых было настороженное любопытство. Ульфрун, жена Камби, явно была недовольна тем, как повернулся разговор.
— Слушай-ка, — резко обратилась она к мужу, — ты, похоже, решил отпугнуть отсюда трех добрых работников, а где ж мы сейчас новых-то найдем? Помолчал бы ты, Чернобров!
— Не буду, сварливая ты баба! — огрызнулся Камби. — Я узнаю мага с первого взгляда, ясно? — Он поглядел на Миклу, вздохнул и покачал головой.
— Сызмальства живу здесь и никогда не считал это место особо мирным, но худшее началось год назад, когда умер мой отец. Звался он Вигбьед и был искуснейшим магом, всю свою жизнь враждовал с Бьярнхардом. Когда Вигбьед умер, Бьярнхард подослал чародея, чтобы тот поднял его из могилы и подчинил своей воле, и теперь Вигбьед по велению Бьярнхарда мстит этой усадьбе и ее обитателям. Из-за драуга моего отца мы не смеем после полуночи оставаться в этом доме. Он уже убил нескольких гостей, которых застал спящими в его постели, а иные просто исчезли, и я подозреваю, что драуг заволок их в свою могилу, так что стали они лиходейскими призраками и теперь терзают нас новыми злыми проделками. Есть тут еще упыренок-домовой — он обитает в Туфнавеллире с тех пор, как построена усадьба. Гаденыш время от времени портит молоко или убивает скотину, но все же от него больше досады, чем опасности. Ну да вы его еще увидите — оборванный мальчонка в бурой рубашке, — а то на своей шкуре испытаете его проказы, если поживете у нас подольше.
Сигурд глянул на Миклу с кривой усмешкой:
— И ты все еще полагаешь, что Бьярнхарду нелегко будет нас здесь отыскать? Лучшего места и нарочно не придумаешь.
Рольф содрогнулся и отодвинулся подальше от груды костей, которые служили здесь топливом. Ульфрун, заметив это, недобро хохотнула:
— Придется тебе, юноша, привыкать: в Туфнавеллире под каждым холмиком кости. Предки Камби проявили великую прозорливость, поселившись как раз посередке старого могильника, так что плуг на каждом шагу выворачивает из земли чей-нибудь скелет. Род Камби всегда отличался особенной тупостью, а в последнем их отпрыске она расцвела прямо-таки пышным цветом. Если б только Камби согласился, пока шкура цела, пойти на службу к Бьярнхарду, мы бы жили и богаче, и веселее!
Камби одарил жену хмурым взглядом и подергал оттопыренную нижнюю губу.
— Пора нам покинуть дом, — поднявшись, торжественно объявил он. — Я проведу наших гостей в коровник — увы, это лучшее место для ночлега, которое мы можем им предложить.
— Хотя там холодно и крыша во время дождя протекает, — злорадно добавила Ульфрун.
Сигурд изрядно пал духом при мысли о коровнике. Он обвел взглядом уютный дом с мягкими постелями и ярко горящим очагом и почти с ненавистью покосился на Миклу.
— Я не намерен спать в коровьем стойле. Вы ступайте туда, если пожелаете, но я останусь здесь, в тепле и уюте. По-моему, — тише добавил он, — они выдумали эту историю с драугом, чтобы оправдать свое негостеприимство. Надо же — устраивать гостей на ночь в коровнике!
Рольф отчаянно замотал головой:
— Ну нет, мне и коровника довольно! Ночевать бок о бок с домовым и драугом — слуга покорный!
— Тогда я переночую здесь один, — упрямо сказал Сигурд.
— Тогда ты до утра не доживешь, — отозвался Камби. — И уж верно не я буду в этом виноват.
Торфяная крыша над их головами вдруг застонала, и мелкая пыль осыпалась на спину и плечи Камби.
— Вот видите, — продолжал он невесело, — уже начинается. Видно, Мори-упыреныш прыгает по крыше, новую пакость замышляет.
Микла поглядел вверх, где за полумраком балок и стропил сквозь дымовое отверстие сияли звезды.
— А в твоем коровнике крепкая дверь? — спросил он. — Конь, к примеру, не сможет ее выбить?
Камби пожал широкими плечами, и лицо его стало еще печальнее.
— Разве может один бедный крестьянин со всем управиться? Дверь как дверь, вот и все, что можно о ней сказать.
— Тогда мы все будем этой ночью спать в доме и попытаем счастья с Вигбьедом и Мори, — решительно сказал Микла. — Боюсь, что мы привели за собой в Туфнавеллир кое-что похуже. — Прежде чем сказать это, он огляделся, дабы убедиться, что Ульфрун и прочие домочадцы уже ушли. — Мы тоже враждуем с Бьярнхардом, и он наслал на нас морока.
— Так вы тоже льесальвы, — подытожил Камби с мрачным удовлетворением. — Я был в этом почти уверен, только ведь чужаков лучше не расспрашивать. Эх, друзья мои, низко мы пали после разорения Сноуфелла! Боюсь, не к добру вы пришли в Туфнавеллир, но если уж вы решили спать в доме — будь по-вашему.
Заприте все двери и никого не пускайте, что бы он ни говорил. И ложиться в лучшую кровать я бы тоже не советовал — это кровать Вигбьеда, а он терпеть не может, когда там кто-то спит.
Камби пожелал спокойной ночи и, выйдя из дома, тяжело потрусил через двор к хижине, небольшой и закопченной, где обыкновенно устраивался на ночлег.
Рольф оглядел пустую залу, схватившись за секиру, когда порыв ветра из дымового отверстия шевельнул плащом, висевшим на крюке. В тишине все трое услыхали, как заскрипели стропила, — кто-то прошелся по крыше до самого края и с ворчанием спрыгнул на землю. Миг спустя три пары ноздрей жадно нюхали воздух под дверью. Морок попробовал дверь на зуб, лягнул ее так, что она задрожала, и удалился с раздраженным ревом.
Рольф с шумом выдохнул.
— Пожалуй, я и глаз не сомкну, пока мы будем в Туфнавеллире. Надолго мы здесь застрянем, Микла?
— Нам ведь нужно, по крайней мере, помочь хозяину закончить стрижку, — пожал плечами Микла, — а на это потребуется самое меньшее две недели. У него есть еще овчарни в горах, и те овцы тоже нуждаются в стрижке. К тому времени мы как раз заработаем довольно еды на дорогу.
— Но что, если между тем нас отыщет Йотулл? — Рольф понизил голос и невольно оглянулся на дверь. — И Бьярнхард ведь тоже способен отыскать нас чарами?
Микла уже устраивался у очага.
— После ухода из Свинхагахалла мы не единожды переправлялись через реки, а холодная вода ослабляет чародейские способности Бьярнхарда.
Йотуллу тоже трудненько будет выследить нас после этих бесконечных дождей.
Если он нас и найдет, то не скоро. Ну, чья первая стража? Если я не ошибаюсь, Сигурд, — твоя очередь.
Сигурд, сдерживая раздражение, оглядел крепкие стены и крышу.
— Да к чему это? Мы здесь в полной безопасности, если не отпирать дверь.
— Нет, кто-то должен бодрствовать, — отозвался Рольф, все еще косясь на плащ, болтавшийся на крюке. — По округе бродят Гросс-Бьерн и целая свора драугов, и я не смогу уснуть, если кто-то не будет за ними следить.
Сигурд кивнул. Рольф и Микла свернулись калачиком у очага и скоро погрузились в крепкий сон. Сигурд прислушивался к голосам драугов Туфнавеллира — упыри услужливо завывали и перекликались из могильных курганов. Он попытался разглядеть тварей через щелочку в двери, но тут в дымовом отверстии что-то зашуршало и шлепнулось на земляной пол неподалеку от Сигурда. Он схватился за секиру и приготовился драться. Пришелец встряхнулся, как ожившая груда тряпья, повернулся и наконец увидел Сигурда.
— А, да это ты! — воскликнула тварь и, расплываясь в ухмылке всем своим морщинистым лицом, с дрожью радости протянула Сигурду руку, которую тот неохотно пожал. — Я так рад тебя видеть! Нынче гости здесь бывают редко.
Мое имя Мори. Верно, старый Чернобров уже рассказывал обо мне. — Упыреныш пожал руку сам себе, захлебываясь и фыркая, как в воде.
Сигурд с отвращением попятился. Мори был размером с двухлетнего ребенка, весь сморщенный и ссохшийся, точно сушеное яблоко. Всю его одежду составляла обтрепанная рубашка из грубого холста, чьи рукава и подол превратились в спутанные лохмотья. Тут и там были привязаны разнообразные лоскутья, призванные прикрыть самые большие дыры в этом достойном одеянии, и гнуснейшего вида колпак сползал то на один глаз, то на другой, пока упыреныш гримасничал и кривлялся, словно чудовищный, разом состарившийся младенец.
— Как… как идут дела? — настороженно осведомился Сигурд, все еще сжимая секиру и гадая, что же предпримет морок.
— Дела? О, я делаю все, что хочу! — Мори подпрыгнул и мерзко захихикал, не сводя с Сигурда блестящих, точно пуговицы, глазок. — Я только что из молочной. Перепортил весь творог, который поставили на сыр, — набросал конского навоза. Глупые женщины забывают выставить мою долю, вот я и учу их помнить о бедняжке Мори. Завтра я сдеру шкуру с лучшего быка Черноброва, если они опять меня забудут.
— В доме есть еда, если ты голоден, — сказал Сигурд, кивая на вход в кухню.
— Голоден! — возопил Мори, выкатывая налитые кровью глаза. — Я всегда голоден! Если бы тебя, подобно мне, младенцем бросили на вершине горы умирать от голода, ты бы тоже никогда не мог наесться вдоволь!
Сигурд поглядел на своих спящих друзей и пошел за упыренышем в кухонный закуток, содрогаясь от ужаса, к которому примешивалась изрядная доля любопытства. Мори тотчас схватил оставшуюся с ужина баранью ляжку и обглодал ее быстрее, чем Сигурд успел бы съесть и кусочек. Швырнув кость на пол, Мори принялся обеими руками набивать в рот творог, простоквашу и сливки, больше портя, чем съедая. Та же участь постигла целые караваи хлеба, и упыреныш не угомонился, пока вся еда в кладовой не была съедена или перепорчена.
— И это все? — осведомился Мори, вытирая рот грязными останками рукава и с голодным видом озираясь по сторонам. — В жизни не встречал такой скупердяйки, как Ульфрун. Гляди-ка на бедное мое брюшко! Оно плоское, точно пустой мешок. — Он задрал рубашонку и показал Сигурду сморщенный отвисший живот — ребра явственно торчали под тугой желтой кожей. Сигурд содрогнулся, снова испытав ужас.
— Кожа да кости! — с гордостью объявил Мори. — И смотреть-то не на что, а? А? — Он ткнул Сигурда локтем в бок и яростно подмигнул.
— Да на тебя и вообще-то глядеть неохота, — вырвалось у Сигурда, и он смешался, но Мори как будто именно такого ответа и ожидал. Закатившись в припадке смеха и чихания, упыреныш соскочил на пол — в жизни Сигурд не видел более омерзительного зрелища.
— И все же ты не прав, — сказал вдруг Мори и, вспрыгнув на кухонный стол, вытер об него свои грязные ноги. — Морок, сотворенный из младенца, которого мамаша бросила погибать на вершине горы, — наихудший из мороков, особенно если успеть к нему прежде, чем отлетит его последний вздох. — Мори подался к Сигурду, кривляясь и корча самые невыносимые гримасы, и заговорил прямо ему в лицо:
— Я уже умирал, когда некий чародей отыскал меня и пустил в дело: прежде всего — напугал до безумия мою злодейку-мать и загнал ее на утесы Хускавика, где она и сломала себе шею. Вот в этих самых нищенских лохмотьях она бросила меня на погибель. Но я славно ей отомстил! — Мори оскалил зубы в угрожающей ухмылке.
— По правде говоря, она этого заслуживала, — запинаясь, пробормотал Сигурд.
— Ах, как я рад слышать это от тебя! — Мори повернулся на одной ноге посреди стола. — Я вижу, мы станем большими друзьями, если, конечно, ты позволишь мне каждую ночь хозяйничать в кухне. Ты привел мне от Бьярнхарда славного помощника — Гросс-Бьерна. Только маг Бьярнхарда мог додуматься сотворить этакую тварь! Нынче ночью он превратился в ободранную кошку и задушил раба. Скажи мне, чем это ты заслужил такую ненависть Бьярнхарда?
Сигурд с трудом мог собраться с мыслями, пока блестящие глазки Мори пристально впивались в него.
— По правде говоря, не знаю. Я-то думал, что Гросс-Бьерна наслал кое-кто другой…
— Ой, нет, нет! Знаешь, я всегда говорил, что морок морока ни с кем не спутает, а уж морока свинхагахалльской работы я всегда смогу отличить. Я и сам таков. — Мори похлопал себя по бокам.
В этот миг входная дверь содрогнулась под тяжким ударом, и Сигурд схватился за секиру. Мори захихикал:
— Это старина Вигбьед желает войти. Но он сейчас удалится, и ты услышишь других ночных гуляк. Старая Скума будет вопить за овчарней, где ее прикончили полсотни лет назад. Скоро она поскребется в дверь и будет умолять впустить ее, но если ты поддашься жалости, она утащит тебя в могилу, и мы никогда больше не увидим тебя… живым, конечно. А младенцы, которые были брошены и умерли в этой усадьбе, так славно верещат…
У Сигурда волосы встали дыбом — это упыриха Скума начала скрестись в дверь, стонать и молить, чтобы ее впустили, иначе она вот-вот умрет. Когда ее отчаянные вопли наконец затихли вдалеке, Сигурд услыхал другие крики и стоны, исходившие из могильных курганов, которые окружали усадьбу.
Еще один тяжкий удар едва не снес дверь с петель, и Мори одобрительно хохотнул.
— Вигбьед теряет терпение. Может, хочешь впустить его?
— Нет! Ни за что! — вскрикнул Сигурд, видя, что морок направился было к двери. — Мне здесь маг-упырь нужен не больше, чем ты… то есть я хотел сказать, если его сотворил Бьярнхард…
— Он приходит поглядеть на золото, — прошептал Мори сквозь зубы. — Ха!
Я вижу по твоим глазам — тебе нравится золото! Но есть еще кое-что, и оно тебе больше придется по вкусу. Я много знаю о тебе, дружок, и, поскольку ты мне по душе, я скажу тебе, что это такое и как ты можешь его добыть. Но прежде дай слово, что ты не проболтаешься своему пронырливому дружку Микле. Он мне вовсе не нравится. Обещаешь? — Он вдруг резко подался вперед, зловеще уставясь в глаза Сигурда.
Тот слегка отодвинулся.
— Сначала ты скажи мне, что же это такое я хочу и трудно ли будет его добыть. Я прежде ничего не похищал у драугов, и на самом деле есть одна только вещь, ради которой я мог бы рискнуть…
— Что это? — спросил Мори, придвигаясь ближе с отвратительной ухмылкой.
— Меч, — ответил Сигурд, и Мори свалился со стола в новом припадке хохота. Когда припадок прошел, морок вскарабкался по ножке стола наверх и с торжественным видом пожал руку Сигурду.
— Так это и будет меч, дружок, — сообщил он с неприятным хохотком. — Бьюсь об заклад, ты собрался сразиться с Гросс-Бьерном! Вот это будет битва!.. Но ты обещаешь ничего не говорить своему дружку, магу Микле?
Слишком он молод для силы, коей обладает, да и тебе ведь он тоже не слишком нравится?
— Он мне вовсе не нравится, как и тебе. Он украл у меня меч и отказывается вернуть. Если б я мог только добыть другой клинок, я пошел бы на все, даже ограбил драуга! Даю тебе слово, что ни о чем не скажу Микле.
— Сигурд снова пожал руку Мори, и тот расплылся в ухмылке до ушей.
— Итак, заключим договор. Я помогу тебе добыть меч из потайной сокровищницы Вигбьеда, а ты поможешь мне досадить Черноброву и его семейству. Ха, слушай, старина опять колотит в дверь! Завтра ночью мы позволим ему войти, и ты увидишь свой будущий меч. Кстати, только смеха ради, почему бы тебе не выспаться в постели Вигбьеда?
— Потому что тогда он убьет меня, — опасливо отвечал Сигурд.
— Чепуха! Он тебя убьет, только если не сделаешь, как я скажу. Возьми дюжину ножей и выложи вокруг кровати остриями внутрь, тогда он тебя не тронет.
— Но ведь спать на полу безопасней? — скептически отозвался Сигурд. — Не то чтобы я сомневался в твоих словах, но…
Мори уселся, скрестив коротенькие ножки.
— Надо бы тебе знать, что я не стану лгать тебе, — укоризненно проговорил он. — Я ведь друг твоего друга Бьярнхарда. Ну же, наберись смелости! Дверь будет заперта, Вигбьеду сюда не пробраться. Я сам помогу тебе уложить ножи. Бьярнхард хочет, чтобы ты получил этот меч.
Сигурд неохотно согласился попытать счастья, когда Рольф сменит его на посту, и вежливо намекнул, что Рольф, в отличие от него, не так мягок с домовыми; если он увидит Мори, то поднимет крик и разбудит Миклу. Мори тотчас понял намек.
— Тогда я ухожу. Микла мне не по душе. Вот увидишь, я придумаю для него какую-нибудь особенную пакость. Спокойной ночи, дружок! Жди меня завтра ночью и не забудь о ножах — остриями внутрь. Прощай!
Сигурд чувствовал себя довольно глупо, выкладывая вокруг постели острые ножи, и только надеялся, что не забудет о них, когда утром соскочит на пол или неловко повернется во сне. Рольф сонно поглазел на его приготовления и пошел проветрить сонную голову на сквозняке, тянувшем из-под двери.
— Ничего странного не видел, Сигги? — осведомился он, зевая.
— Нет, ничего, — отвечал Сигурд из глубин роскошной перины на постели Вигбьеда. — В кухне, должно быть, повозились крысы. — Он вдруг так неудержимо захотел спать, что едва успел закрыть глаза. Бессильно слышал он, как Рольф громко и безмятежно храпит на посту, — из дымового отверстия эхом вторило ему злорадное хихиканье, и сморщенное личико старика младенца заглядывало в комнату. Даже Микла спал так глубоко, что не услышал, как засовы на двери мягко скользнули вбок и едва слышно скрипнули петли — тяжелая дверь медленно растворилась.
Микла покачал головой:
— Даже если б я это и сделал, пользы для нас никакой. Наколдованная еда не насыщает. Сделаем лучше вот что: будем останавливаться в усадьбах и хуторах по дороге и трудиться за пропитание. Среди других альвов Йотуллу будет труднее отыскать нас заклинаниями. Мы совсем немного свернем к западу и через два дня доберемся до усадьбы под названием Туфнавеллир.
Может, им понадобится помощь в стрижке овец. Потом можно будет остановиться в Квигудалире, Миркдхале, Скардрсстронде, Флете и Гуннавике.
А там уж рукой подать до подножий гор, где в своем Свартафелле живет Бергтор.
Сигурд задумчиво подергал себя за бородку и помрачнел.
— Я не думал, что между нами и Свартафеллом так много разных поселений.
Что, если там окажутся соглядатаи Бьярнхарда и Йотулла?
— Альвы независимы по натуре, и доккальвы не исключение, — отвечал Микла. — Ты этого, может, и не знаешь, но тамошний народ не слишком жалует Бьярнхарда и Йотулла, и вряд ли кто-то поспешит выдать нас.
Сигурд утешал себя мыслями о прочной крыше, которая защитит их от дождя, и хоть какой-то еде, что попадет в подведенные от голода желудки.
Даже если Бьярнхарду удастся как-то изловить их, он сумеет вернуть себе доверие хромого ярла. В конце концов, его ведь увезли силой, против его воли. Совершенно ясно — им одним не выжить, а именно об этом он говорил Микле, и эта мысль приносила Сигурду некоторое удовлетворение.
Они добрались до Туфнавеллира на исходе короткого весеннего дня. Дождь растопил сугробы, наполнив речные русла ревущими потоками воды, и низкие холмы вокруг усадьбы уже подергивались зеленой дымкой. Дым приветливо вился из трубы большого торфяного дома, окруженного хижинами, амбарами и загонами для скота. Судя по блеянью овец и собачьему лаю, стрижка уже началась.
Как и предсказывал Микла, хозяин Туфнавеллира был только рад получить помощников для стрижки. Камби Чернобров не встретил новых работников гостеприимными возгласами, когда они, завершив дневные труды, явились в дом ужинать, но еда у него за столом оказалась отменная и обильная, а слуги и домочадцы держались предусмотрительно вежливо.
— Гостей у нас бывает немного, — проговорил Камби, попыхивая трубкой, которая почти терялась в его огромном корявом кулаке. — Не то чтобы мы вам не рады, но вы, верно, приметили кой-какие тревожные признаки в окрестностях Туфнавеллира и, быть может, не захотите остаться поработать здесь столько, сколько намеревались.
Его глаза, блеснув из-под густых курчавых бровей, тотчас же впились в Сигурда, и взгляд этот был так проницателен, что Сигурд поежился и решил быть начеку: хозяин словно сказал ему без слов, что все знает о нем.
Сигурд сообразил, что Камби, хотя с виду груб и неотесан, на деле отнюдь не обыкновенный крестьянин.
Микла тоже изучал взглядом хозяина.
— Да, верно, я заметил, что вокруг усадьбы многовато могильных курганов, и почувствовал, что в безлунные ночи это не самое приятное в мире местечко. Я более-менее искушен в магическом ремесле, так что буду рад усмирить неугомонных покойников, если они вас беспокоят.
Жена и дочери Камби оторвались от вышивания и обменялись взглядами, в которых было настороженное любопытство. Ульфрун, жена Камби, явно была недовольна тем, как повернулся разговор.
— Слушай-ка, — резко обратилась она к мужу, — ты, похоже, решил отпугнуть отсюда трех добрых работников, а где ж мы сейчас новых-то найдем? Помолчал бы ты, Чернобров!
— Не буду, сварливая ты баба! — огрызнулся Камби. — Я узнаю мага с первого взгляда, ясно? — Он поглядел на Миклу, вздохнул и покачал головой.
— Сызмальства живу здесь и никогда не считал это место особо мирным, но худшее началось год назад, когда умер мой отец. Звался он Вигбьед и был искуснейшим магом, всю свою жизнь враждовал с Бьярнхардом. Когда Вигбьед умер, Бьярнхард подослал чародея, чтобы тот поднял его из могилы и подчинил своей воле, и теперь Вигбьед по велению Бьярнхарда мстит этой усадьбе и ее обитателям. Из-за драуга моего отца мы не смеем после полуночи оставаться в этом доме. Он уже убил нескольких гостей, которых застал спящими в его постели, а иные просто исчезли, и я подозреваю, что драуг заволок их в свою могилу, так что стали они лиходейскими призраками и теперь терзают нас новыми злыми проделками. Есть тут еще упыренок-домовой — он обитает в Туфнавеллире с тех пор, как построена усадьба. Гаденыш время от времени портит молоко или убивает скотину, но все же от него больше досады, чем опасности. Ну да вы его еще увидите — оборванный мальчонка в бурой рубашке, — а то на своей шкуре испытаете его проказы, если поживете у нас подольше.
Сигурд глянул на Миклу с кривой усмешкой:
— И ты все еще полагаешь, что Бьярнхарду нелегко будет нас здесь отыскать? Лучшего места и нарочно не придумаешь.
Рольф содрогнулся и отодвинулся подальше от груды костей, которые служили здесь топливом. Ульфрун, заметив это, недобро хохотнула:
— Придется тебе, юноша, привыкать: в Туфнавеллире под каждым холмиком кости. Предки Камби проявили великую прозорливость, поселившись как раз посередке старого могильника, так что плуг на каждом шагу выворачивает из земли чей-нибудь скелет. Род Камби всегда отличался особенной тупостью, а в последнем их отпрыске она расцвела прямо-таки пышным цветом. Если б только Камби согласился, пока шкура цела, пойти на службу к Бьярнхарду, мы бы жили и богаче, и веселее!
Камби одарил жену хмурым взглядом и подергал оттопыренную нижнюю губу.
— Пора нам покинуть дом, — поднявшись, торжественно объявил он. — Я проведу наших гостей в коровник — увы, это лучшее место для ночлега, которое мы можем им предложить.
— Хотя там холодно и крыша во время дождя протекает, — злорадно добавила Ульфрун.
Сигурд изрядно пал духом при мысли о коровнике. Он обвел взглядом уютный дом с мягкими постелями и ярко горящим очагом и почти с ненавистью покосился на Миклу.
— Я не намерен спать в коровьем стойле. Вы ступайте туда, если пожелаете, но я останусь здесь, в тепле и уюте. По-моему, — тише добавил он, — они выдумали эту историю с драугом, чтобы оправдать свое негостеприимство. Надо же — устраивать гостей на ночь в коровнике!
Рольф отчаянно замотал головой:
— Ну нет, мне и коровника довольно! Ночевать бок о бок с домовым и драугом — слуга покорный!
— Тогда я переночую здесь один, — упрямо сказал Сигурд.
— Тогда ты до утра не доживешь, — отозвался Камби. — И уж верно не я буду в этом виноват.
Торфяная крыша над их головами вдруг застонала, и мелкая пыль осыпалась на спину и плечи Камби.
— Вот видите, — продолжал он невесело, — уже начинается. Видно, Мори-упыреныш прыгает по крыше, новую пакость замышляет.
Микла поглядел вверх, где за полумраком балок и стропил сквозь дымовое отверстие сияли звезды.
— А в твоем коровнике крепкая дверь? — спросил он. — Конь, к примеру, не сможет ее выбить?
Камби пожал широкими плечами, и лицо его стало еще печальнее.
— Разве может один бедный крестьянин со всем управиться? Дверь как дверь, вот и все, что можно о ней сказать.
— Тогда мы все будем этой ночью спать в доме и попытаем счастья с Вигбьедом и Мори, — решительно сказал Микла. — Боюсь, что мы привели за собой в Туфнавеллир кое-что похуже. — Прежде чем сказать это, он огляделся, дабы убедиться, что Ульфрун и прочие домочадцы уже ушли. — Мы тоже враждуем с Бьярнхардом, и он наслал на нас морока.
— Так вы тоже льесальвы, — подытожил Камби с мрачным удовлетворением. — Я был в этом почти уверен, только ведь чужаков лучше не расспрашивать. Эх, друзья мои, низко мы пали после разорения Сноуфелла! Боюсь, не к добру вы пришли в Туфнавеллир, но если уж вы решили спать в доме — будь по-вашему.
Заприте все двери и никого не пускайте, что бы он ни говорил. И ложиться в лучшую кровать я бы тоже не советовал — это кровать Вигбьеда, а он терпеть не может, когда там кто-то спит.
Камби пожелал спокойной ночи и, выйдя из дома, тяжело потрусил через двор к хижине, небольшой и закопченной, где обыкновенно устраивался на ночлег.
Рольф оглядел пустую залу, схватившись за секиру, когда порыв ветра из дымового отверстия шевельнул плащом, висевшим на крюке. В тишине все трое услыхали, как заскрипели стропила, — кто-то прошелся по крыше до самого края и с ворчанием спрыгнул на землю. Миг спустя три пары ноздрей жадно нюхали воздух под дверью. Морок попробовал дверь на зуб, лягнул ее так, что она задрожала, и удалился с раздраженным ревом.
Рольф с шумом выдохнул.
— Пожалуй, я и глаз не сомкну, пока мы будем в Туфнавеллире. Надолго мы здесь застрянем, Микла?
— Нам ведь нужно, по крайней мере, помочь хозяину закончить стрижку, — пожал плечами Микла, — а на это потребуется самое меньшее две недели. У него есть еще овчарни в горах, и те овцы тоже нуждаются в стрижке. К тому времени мы как раз заработаем довольно еды на дорогу.
— Но что, если между тем нас отыщет Йотулл? — Рольф понизил голос и невольно оглянулся на дверь. — И Бьярнхард ведь тоже способен отыскать нас чарами?
Микла уже устраивался у очага.
— После ухода из Свинхагахалла мы не единожды переправлялись через реки, а холодная вода ослабляет чародейские способности Бьярнхарда.
Йотуллу тоже трудненько будет выследить нас после этих бесконечных дождей.
Если он нас и найдет, то не скоро. Ну, чья первая стража? Если я не ошибаюсь, Сигурд, — твоя очередь.
Сигурд, сдерживая раздражение, оглядел крепкие стены и крышу.
— Да к чему это? Мы здесь в полной безопасности, если не отпирать дверь.
— Нет, кто-то должен бодрствовать, — отозвался Рольф, все еще косясь на плащ, болтавшийся на крюке. — По округе бродят Гросс-Бьерн и целая свора драугов, и я не смогу уснуть, если кто-то не будет за ними следить.
Сигурд кивнул. Рольф и Микла свернулись калачиком у очага и скоро погрузились в крепкий сон. Сигурд прислушивался к голосам драугов Туфнавеллира — упыри услужливо завывали и перекликались из могильных курганов. Он попытался разглядеть тварей через щелочку в двери, но тут в дымовом отверстии что-то зашуршало и шлепнулось на земляной пол неподалеку от Сигурда. Он схватился за секиру и приготовился драться. Пришелец встряхнулся, как ожившая груда тряпья, повернулся и наконец увидел Сигурда.
— А, да это ты! — воскликнула тварь и, расплываясь в ухмылке всем своим морщинистым лицом, с дрожью радости протянула Сигурду руку, которую тот неохотно пожал. — Я так рад тебя видеть! Нынче гости здесь бывают редко.
Мое имя Мори. Верно, старый Чернобров уже рассказывал обо мне. — Упыреныш пожал руку сам себе, захлебываясь и фыркая, как в воде.
Сигурд с отвращением попятился. Мори был размером с двухлетнего ребенка, весь сморщенный и ссохшийся, точно сушеное яблоко. Всю его одежду составляла обтрепанная рубашка из грубого холста, чьи рукава и подол превратились в спутанные лохмотья. Тут и там были привязаны разнообразные лоскутья, призванные прикрыть самые большие дыры в этом достойном одеянии, и гнуснейшего вида колпак сползал то на один глаз, то на другой, пока упыреныш гримасничал и кривлялся, словно чудовищный, разом состарившийся младенец.
— Как… как идут дела? — настороженно осведомился Сигурд, все еще сжимая секиру и гадая, что же предпримет морок.
— Дела? О, я делаю все, что хочу! — Мори подпрыгнул и мерзко захихикал, не сводя с Сигурда блестящих, точно пуговицы, глазок. — Я только что из молочной. Перепортил весь творог, который поставили на сыр, — набросал конского навоза. Глупые женщины забывают выставить мою долю, вот я и учу их помнить о бедняжке Мори. Завтра я сдеру шкуру с лучшего быка Черноброва, если они опять меня забудут.
— В доме есть еда, если ты голоден, — сказал Сигурд, кивая на вход в кухню.
— Голоден! — возопил Мори, выкатывая налитые кровью глаза. — Я всегда голоден! Если бы тебя, подобно мне, младенцем бросили на вершине горы умирать от голода, ты бы тоже никогда не мог наесться вдоволь!
Сигурд поглядел на своих спящих друзей и пошел за упыренышем в кухонный закуток, содрогаясь от ужаса, к которому примешивалась изрядная доля любопытства. Мори тотчас схватил оставшуюся с ужина баранью ляжку и обглодал ее быстрее, чем Сигурд успел бы съесть и кусочек. Швырнув кость на пол, Мори принялся обеими руками набивать в рот творог, простоквашу и сливки, больше портя, чем съедая. Та же участь постигла целые караваи хлеба, и упыреныш не угомонился, пока вся еда в кладовой не была съедена или перепорчена.
— И это все? — осведомился Мори, вытирая рот грязными останками рукава и с голодным видом озираясь по сторонам. — В жизни не встречал такой скупердяйки, как Ульфрун. Гляди-ка на бедное мое брюшко! Оно плоское, точно пустой мешок. — Он задрал рубашонку и показал Сигурду сморщенный отвисший живот — ребра явственно торчали под тугой желтой кожей. Сигурд содрогнулся, снова испытав ужас.
— Кожа да кости! — с гордостью объявил Мори. — И смотреть-то не на что, а? А? — Он ткнул Сигурда локтем в бок и яростно подмигнул.
— Да на тебя и вообще-то глядеть неохота, — вырвалось у Сигурда, и он смешался, но Мори как будто именно такого ответа и ожидал. Закатившись в припадке смеха и чихания, упыреныш соскочил на пол — в жизни Сигурд не видел более омерзительного зрелища.
— И все же ты не прав, — сказал вдруг Мори и, вспрыгнув на кухонный стол, вытер об него свои грязные ноги. — Морок, сотворенный из младенца, которого мамаша бросила погибать на вершине горы, — наихудший из мороков, особенно если успеть к нему прежде, чем отлетит его последний вздох. — Мори подался к Сигурду, кривляясь и корча самые невыносимые гримасы, и заговорил прямо ему в лицо:
— Я уже умирал, когда некий чародей отыскал меня и пустил в дело: прежде всего — напугал до безумия мою злодейку-мать и загнал ее на утесы Хускавика, где она и сломала себе шею. Вот в этих самых нищенских лохмотьях она бросила меня на погибель. Но я славно ей отомстил! — Мори оскалил зубы в угрожающей ухмылке.
— По правде говоря, она этого заслуживала, — запинаясь, пробормотал Сигурд.
— Ах, как я рад слышать это от тебя! — Мори повернулся на одной ноге посреди стола. — Я вижу, мы станем большими друзьями, если, конечно, ты позволишь мне каждую ночь хозяйничать в кухне. Ты привел мне от Бьярнхарда славного помощника — Гросс-Бьерна. Только маг Бьярнхарда мог додуматься сотворить этакую тварь! Нынче ночью он превратился в ободранную кошку и задушил раба. Скажи мне, чем это ты заслужил такую ненависть Бьярнхарда?
Сигурд с трудом мог собраться с мыслями, пока блестящие глазки Мори пристально впивались в него.
— По правде говоря, не знаю. Я-то думал, что Гросс-Бьерна наслал кое-кто другой…
— Ой, нет, нет! Знаешь, я всегда говорил, что морок морока ни с кем не спутает, а уж морока свинхагахалльской работы я всегда смогу отличить. Я и сам таков. — Мори похлопал себя по бокам.
В этот миг входная дверь содрогнулась под тяжким ударом, и Сигурд схватился за секиру. Мори захихикал:
— Это старина Вигбьед желает войти. Но он сейчас удалится, и ты услышишь других ночных гуляк. Старая Скума будет вопить за овчарней, где ее прикончили полсотни лет назад. Скоро она поскребется в дверь и будет умолять впустить ее, но если ты поддашься жалости, она утащит тебя в могилу, и мы никогда больше не увидим тебя… живым, конечно. А младенцы, которые были брошены и умерли в этой усадьбе, так славно верещат…
У Сигурда волосы встали дыбом — это упыриха Скума начала скрестись в дверь, стонать и молить, чтобы ее впустили, иначе она вот-вот умрет. Когда ее отчаянные вопли наконец затихли вдалеке, Сигурд услыхал другие крики и стоны, исходившие из могильных курганов, которые окружали усадьбу.
Еще один тяжкий удар едва не снес дверь с петель, и Мори одобрительно хохотнул.
— Вигбьед теряет терпение. Может, хочешь впустить его?
— Нет! Ни за что! — вскрикнул Сигурд, видя, что морок направился было к двери. — Мне здесь маг-упырь нужен не больше, чем ты… то есть я хотел сказать, если его сотворил Бьярнхард…
— Он приходит поглядеть на золото, — прошептал Мори сквозь зубы. — Ха!
Я вижу по твоим глазам — тебе нравится золото! Но есть еще кое-что, и оно тебе больше придется по вкусу. Я много знаю о тебе, дружок, и, поскольку ты мне по душе, я скажу тебе, что это такое и как ты можешь его добыть. Но прежде дай слово, что ты не проболтаешься своему пронырливому дружку Микле. Он мне вовсе не нравится. Обещаешь? — Он вдруг резко подался вперед, зловеще уставясь в глаза Сигурда.
Тот слегка отодвинулся.
— Сначала ты скажи мне, что же это такое я хочу и трудно ли будет его добыть. Я прежде ничего не похищал у драугов, и на самом деле есть одна только вещь, ради которой я мог бы рискнуть…
— Что это? — спросил Мори, придвигаясь ближе с отвратительной ухмылкой.
— Меч, — ответил Сигурд, и Мори свалился со стола в новом припадке хохота. Когда припадок прошел, морок вскарабкался по ножке стола наверх и с торжественным видом пожал руку Сигурду.
— Так это и будет меч, дружок, — сообщил он с неприятным хохотком. — Бьюсь об заклад, ты собрался сразиться с Гросс-Бьерном! Вот это будет битва!.. Но ты обещаешь ничего не говорить своему дружку, магу Микле?
Слишком он молод для силы, коей обладает, да и тебе ведь он тоже не слишком нравится?
— Он мне вовсе не нравится, как и тебе. Он украл у меня меч и отказывается вернуть. Если б я мог только добыть другой клинок, я пошел бы на все, даже ограбил драуга! Даю тебе слово, что ни о чем не скажу Микле.
— Сигурд снова пожал руку Мори, и тот расплылся в ухмылке до ушей.
— Итак, заключим договор. Я помогу тебе добыть меч из потайной сокровищницы Вигбьеда, а ты поможешь мне досадить Черноброву и его семейству. Ха, слушай, старина опять колотит в дверь! Завтра ночью мы позволим ему войти, и ты увидишь свой будущий меч. Кстати, только смеха ради, почему бы тебе не выспаться в постели Вигбьеда?
— Потому что тогда он убьет меня, — опасливо отвечал Сигурд.
— Чепуха! Он тебя убьет, только если не сделаешь, как я скажу. Возьми дюжину ножей и выложи вокруг кровати остриями внутрь, тогда он тебя не тронет.
— Но ведь спать на полу безопасней? — скептически отозвался Сигурд. — Не то чтобы я сомневался в твоих словах, но…
Мори уселся, скрестив коротенькие ножки.
— Надо бы тебе знать, что я не стану лгать тебе, — укоризненно проговорил он. — Я ведь друг твоего друга Бьярнхарда. Ну же, наберись смелости! Дверь будет заперта, Вигбьеду сюда не пробраться. Я сам помогу тебе уложить ножи. Бьярнхард хочет, чтобы ты получил этот меч.
Сигурд неохотно согласился попытать счастья, когда Рольф сменит его на посту, и вежливо намекнул, что Рольф, в отличие от него, не так мягок с домовыми; если он увидит Мори, то поднимет крик и разбудит Миклу. Мори тотчас понял намек.
— Тогда я ухожу. Микла мне не по душе. Вот увидишь, я придумаю для него какую-нибудь особенную пакость. Спокойной ночи, дружок! Жди меня завтра ночью и не забудь о ножах — остриями внутрь. Прощай!
Сигурд чувствовал себя довольно глупо, выкладывая вокруг постели острые ножи, и только надеялся, что не забудет о них, когда утром соскочит на пол или неловко повернется во сне. Рольф сонно поглазел на его приготовления и пошел проветрить сонную голову на сквозняке, тянувшем из-под двери.
— Ничего странного не видел, Сигги? — осведомился он, зевая.
— Нет, ничего, — отвечал Сигурд из глубин роскошной перины на постели Вигбьеда. — В кухне, должно быть, повозились крысы. — Он вдруг так неудержимо захотел спать, что едва успел закрыть глаза. Бессильно слышал он, как Рольф громко и безмятежно храпит на посту, — из дымового отверстия эхом вторило ему злорадное хихиканье, и сморщенное личико старика младенца заглядывало в комнату. Даже Микла спал так глубоко, что не услышал, как засовы на двери мягко скользнули вбок и едва слышно скрипнули петли — тяжелая дверь медленно растворилась.
Глава 12
Громкий крик вырвал Сигурда из глубин сна. Он выскочил из постели, едва успев вспомнить о ножах и только чудом не располосовав ноги до крови.
— Эгей! Есть кто живой? — надсаживал глотку Камби Чернобров, стоявший на пороге дома с фонарем в руке.
Еще было темно, но Сигурд знал, что утро уже наступило.
— Мы все еще здесь, — сообщил он довольно невежливым тоном. — Ты всегда так будишь своих домашних? — Он увидел, как Рольф, скрючившийся у двери, проснулся и поспешно вскочил со сконфуженным видом.
— Дверь была нараспашку, — пояснил Камби. — Мне-то казалось, что вы додумаетесь запереть дверь на ночь после нашего ухода.
— Мы ее и заперли, — отозвался Микла, зажигая огонь в очаге мановением руки. — Рольф, когда ты стоял на страже, дверь была заперта?
Рольф от стыда потерял дар речи.
— Была заперта, покуда я не заснул, — наконец признался он. — Не знаю, что на меня нашло, но глаза у меня слипались — не утерпеть. Никогда прежде мне не случалось заснуть на посту.
— Это все Мори, — мрачно заметил Камби. — Он обожает такие шуточки.
Какая удача, что вы не погибли!
— Так, значит, драуг Вигбьеда до нас не добрался, — сказал Сигурд со вздохом облегчения и хотел было сойти по ступенькам кровати.
— Стой! Ни с места! — вскричал вдруг Камби, своим фонарем освещая пол около кровати. — Вот, видишь ты эту грязь? Похоже на следы ног — кто-то прошел через комнату и остановился перед кроватью.
Сигурд глянул на комья засохшей грязи, цепочкой тянувшиеся по полу к кровати, и по спине у него пробежали мурашки. Микла присветил себе навершием посоха, оглядел грязь и сказал:
— Это земля из могилы. Тот, кто наступит на нее, окажется во власти драуга. — Он поглядел на Сигурда — бледное лицо его в дрожащем свете казалось совиным. — Понять не могу, отчего же Сигурд до сих пор жив. Драуг стоял в нескольких дюймах от него.
Сигурд осторожно опустился на постель.
— Ножи, — пояснил он ослабевшим голосом.
— Ловкий прием, — заметил Микла. — Интересно, поможет ли он в следующий раз? — Он подозрительно поглядел на Сигурда, явно намереваясь о чем-то спросить, но Камби торопился поскорее приступить к работе. Он явно привык к издевательским выходкам своих соседей-драугов, а поскольку на сей раз не было причинено особого вреда, уже готов был обо всем забыть.
Все утро, пока не взошло солнце, Сигурд присматривался, не мелькнет ли где Мори. Он видел Гросс-Бьерна — тот восседал на гребне холма над овчарней, черная тень в бледном свете занимающейся зари, и следил за Сигурдом злобными глазами. Сигурд подумал, что никогда не доводилось ему видеть такого тусклого и мрачного места, каким был в это утро Туфнавеллир, и от души пожалел, что забрели именно сюда. Даже ограда кое-где была сделана из костей, вернее, из китовых ребер, и оттого казалось, что какое-то чудище подползло к дому и там издохло. Сигурд решил подняться на склон холма, подальше от места стрижки, чтобы передохнуть и развлечь себя разговором с Тофой, одной из дочерей Камби. Однако не успели они обменяться несколькими словами, как Тофа вдруг умолкла и указала вниз, на подножие холма. Порыв ветра нес сухие листья и комок высохшего навоза, и этот комок, весело подпрыгивая, катился вверх по склону туда, где сидели Сигурд и Тофа.
— Это Мори, — обеспокоенно пояснила Тофа. — Вот так он всегда преследует моего отца. Если ты не против, я лучше спущусь к остальным.
После поговорим.
Сигурду оставалось только с изумлением и растерянностью глазеть на комок навоза, который приткнулся к его ноге.
— Мори, это ты? — прошептал он едва слышно, не забыв прежде убедиться, что никто не видит, как он разговаривает с куском навоза.
Взвихрился водоворот пыли и лохмотьев, и перед ним возник Мори — он присел на корточки в грязи и просто для удовольствия несколько раз перекувырнулся.
— Привет! Как тебе спалось нынче ночью, дружок?
— Замерз, особенно когда Вигбьед стоял у моей кровати и леденил меня своим упыриным дыханием. Не по-дружески это было — оставить дверь нараспашку. — Сигурд осмелел, поскольку знал, что через полчаса взойдет солнце.
Мори ухмыльнулся и подмигнул.
— Но ведь он тебя не тронул, верно? Я оказался прав? Нынче ночью я дам тебе взглянуть на меч — если, конечно, не испугаешься. Ты ведь не боишься, а? — Он издевательски захихикал, корча гримасы.
— Нет, конечно! — огрызнулся Сигурд, хотя в глубине души совсем не был в том уверен.
— Я так и думал, — ответил Мори, опять сворачиваясь в навозный ком и готовясь укатиться прочь. — Приготовься, когда я нагоню сон на твоих приятелей, и едва услышишь стук Вигбьеда — я буду рядом. И приготовь мне что-нибудь поесть, а то схлопочешь! — Он в последний раз чихнул, захихикал и комком навоза скатился вниз с холма. Когда из-за угла амбара обычным своим тяжелым шагом вышел Камби, комок резко подпрыгнул и последовал за ним.
Весь день Сигурд там и тут наблюдал за разными проделками Мори — Тофа указывала ему на них. Что-то испугало овец, и они прыжками унеслись на вершину холма, причем одна споткнулась и сломала ногу. Одна из хозяйских дочек порезала руку, а ворота овчарни все никак не закрывались, и овцы то удирали, то смешивались с другими отарами. Пришлось повозиться со своим конем и соседу, который приехал забрать своих овец, смешавшихся с овцами Камби, — он никак не мог уговорить коня пройти в ворота. Когда день стал клониться к закату, соседи, пришедшие за овцами, в тревоге заторопились прочь, с охотой покидая Туфнавеллир прежде, чем совсем стемнеет.
— Эгей! Есть кто живой? — надсаживал глотку Камби Чернобров, стоявший на пороге дома с фонарем в руке.
Еще было темно, но Сигурд знал, что утро уже наступило.
— Мы все еще здесь, — сообщил он довольно невежливым тоном. — Ты всегда так будишь своих домашних? — Он увидел, как Рольф, скрючившийся у двери, проснулся и поспешно вскочил со сконфуженным видом.
— Дверь была нараспашку, — пояснил Камби. — Мне-то казалось, что вы додумаетесь запереть дверь на ночь после нашего ухода.
— Мы ее и заперли, — отозвался Микла, зажигая огонь в очаге мановением руки. — Рольф, когда ты стоял на страже, дверь была заперта?
Рольф от стыда потерял дар речи.
— Была заперта, покуда я не заснул, — наконец признался он. — Не знаю, что на меня нашло, но глаза у меня слипались — не утерпеть. Никогда прежде мне не случалось заснуть на посту.
— Это все Мори, — мрачно заметил Камби. — Он обожает такие шуточки.
Какая удача, что вы не погибли!
— Так, значит, драуг Вигбьеда до нас не добрался, — сказал Сигурд со вздохом облегчения и хотел было сойти по ступенькам кровати.
— Стой! Ни с места! — вскричал вдруг Камби, своим фонарем освещая пол около кровати. — Вот, видишь ты эту грязь? Похоже на следы ног — кто-то прошел через комнату и остановился перед кроватью.
Сигурд глянул на комья засохшей грязи, цепочкой тянувшиеся по полу к кровати, и по спине у него пробежали мурашки. Микла присветил себе навершием посоха, оглядел грязь и сказал:
— Это земля из могилы. Тот, кто наступит на нее, окажется во власти драуга. — Он поглядел на Сигурда — бледное лицо его в дрожащем свете казалось совиным. — Понять не могу, отчего же Сигурд до сих пор жив. Драуг стоял в нескольких дюймах от него.
Сигурд осторожно опустился на постель.
— Ножи, — пояснил он ослабевшим голосом.
— Ловкий прием, — заметил Микла. — Интересно, поможет ли он в следующий раз? — Он подозрительно поглядел на Сигурда, явно намереваясь о чем-то спросить, но Камби торопился поскорее приступить к работе. Он явно привык к издевательским выходкам своих соседей-драугов, а поскольку на сей раз не было причинено особого вреда, уже готов был обо всем забыть.
Все утро, пока не взошло солнце, Сигурд присматривался, не мелькнет ли где Мори. Он видел Гросс-Бьерна — тот восседал на гребне холма над овчарней, черная тень в бледном свете занимающейся зари, и следил за Сигурдом злобными глазами. Сигурд подумал, что никогда не доводилось ему видеть такого тусклого и мрачного места, каким был в это утро Туфнавеллир, и от души пожалел, что забрели именно сюда. Даже ограда кое-где была сделана из костей, вернее, из китовых ребер, и оттого казалось, что какое-то чудище подползло к дому и там издохло. Сигурд решил подняться на склон холма, подальше от места стрижки, чтобы передохнуть и развлечь себя разговором с Тофой, одной из дочерей Камби. Однако не успели они обменяться несколькими словами, как Тофа вдруг умолкла и указала вниз, на подножие холма. Порыв ветра нес сухие листья и комок высохшего навоза, и этот комок, весело подпрыгивая, катился вверх по склону туда, где сидели Сигурд и Тофа.
— Это Мори, — обеспокоенно пояснила Тофа. — Вот так он всегда преследует моего отца. Если ты не против, я лучше спущусь к остальным.
После поговорим.
Сигурду оставалось только с изумлением и растерянностью глазеть на комок навоза, который приткнулся к его ноге.
— Мори, это ты? — прошептал он едва слышно, не забыв прежде убедиться, что никто не видит, как он разговаривает с куском навоза.
Взвихрился водоворот пыли и лохмотьев, и перед ним возник Мори — он присел на корточки в грязи и просто для удовольствия несколько раз перекувырнулся.
— Привет! Как тебе спалось нынче ночью, дружок?
— Замерз, особенно когда Вигбьед стоял у моей кровати и леденил меня своим упыриным дыханием. Не по-дружески это было — оставить дверь нараспашку. — Сигурд осмелел, поскольку знал, что через полчаса взойдет солнце.
Мори ухмыльнулся и подмигнул.
— Но ведь он тебя не тронул, верно? Я оказался прав? Нынче ночью я дам тебе взглянуть на меч — если, конечно, не испугаешься. Ты ведь не боишься, а? — Он издевательски захихикал, корча гримасы.
— Нет, конечно! — огрызнулся Сигурд, хотя в глубине души совсем не был в том уверен.
— Я так и думал, — ответил Мори, опять сворачиваясь в навозный ком и готовясь укатиться прочь. — Приготовься, когда я нагоню сон на твоих приятелей, и едва услышишь стук Вигбьеда — я буду рядом. И приготовь мне что-нибудь поесть, а то схлопочешь! — Он в последний раз чихнул, захихикал и комком навоза скатился вниз с холма. Когда из-за угла амбара обычным своим тяжелым шагом вышел Камби, комок резко подпрыгнул и последовал за ним.
Весь день Сигурд там и тут наблюдал за разными проделками Мори — Тофа указывала ему на них. Что-то испугало овец, и они прыжками унеслись на вершину холма, причем одна споткнулась и сломала ногу. Одна из хозяйских дочек порезала руку, а ворота овчарни все никак не закрывались, и овцы то удирали, то смешивались с другими отарами. Пришлось повозиться со своим конем и соседу, который приехал забрать своих овец, смешавшихся с овцами Камби, — он никак не мог уговорить коня пройти в ворота. Когда день стал клониться к закату, соседи, пришедшие за овцами, в тревоге заторопились прочь, с охотой покидая Туфнавеллир прежде, чем совсем стемнеет.