Страница:
Л у к а ш и н и Н а д я в тех же позах. Звонок в дверь. Пауза.
Л у к а ш и н (вполголоса). Мне открыть?
Надя, не ответив, идет к двери и отпирает ее.
И п п о л и т (входя). Надя, родная, пожалуйста, прости меня! Я погорячился, я был не прав, я испортил нам Новогодний вечер.
Н а д я. Ты молодец, что вернулся. Я боялась, что ты уже не придешь. Снимай пальто и идем!
Ипполит снимает пальто и в этот же момент обнаруживает на вешалке пальто Лукашина.
И п п о л и т. Как, он еще здесь? (Крупными шагами направляется в комнату.)
Н а д я (идет за Ипполитом). Не могу же я выставить его на улицу! Первый самолет только в семь часов…
И п п о л и т (словно Лукашина нет в комнате). Ничего бы ему не сделалось — мог бы посидеть на аэродроме. Там имеется зал ожидания. (Осматривается, оценивая обстановку.) Так-так, поужинали… Я вижу, вы неплохо проводите время…
Н а д я. Не сидеть же нам голодными! (Весело.) Присоединяйся к нам!
И п п о л и т (переспрашивает). К вам?
Н а д я. Не цепляйся к словам…
И п п о л и т (принимает решение). Вот что… вызовем ему такси и оплатим проезд на аэродром!
Н а д я. В новогоднюю ночь такси придет только под утро…
И п п о л и т. Тогда… тогда пускай идет пешком!
Н а д я. До аэродрома? Подумай, что ты говоришь!.. В такую даль…
И п п о л и т (раздраженно). Ты его уже жалеешь?
Н а д я. Дорогой! Даже моему ангельскому терпению может прийти конец.
И п п о л и т. Ах, твоему терпению? (Делает ударение на слове «твоему»). Значит, по-твоему, я во всем виноват! Может, он тебе успел понравиться? Может быть, между вами что-то произошло? Может быть, я здесь третий лишний?
Л у к а ш и н (не выдерживает). Как вам не стыдно?!
И п п о л и т. Молчите и не вмешивайтесь! Вас это не касается!
Л у к а ш и н (запальчиво). Если вы любите женщину, Ипполит Георгиевич, вы должны ей доверять. Любовь начинается с доверия — иначе это не любовь!..
И п п о л и т (с усмешкой). Не читайте мне мораль!
Л у к а ш и н. Вам полезно послушать!
И п п о л и т. Надя, уйми его!
Л у к а ш и н (он уже завелся и не в силах остановиться). Надежда Васильевна — замечательная женщина. Она умна, она вкусно готовит, она тактична, она красива, в конце концов! А вы, Ипполит Георгиевич, ведете себя с ней отвратительно. Немедленно извинитесь!
И п п о л и т (в ярости). Сейчас я его убью!.. (Больше не может сдерживаться и… бросается на Лукашина.)
Завязывается настоящая потасовка
Н а д я. Для полноты картины не хватало только драки!
В схватке одерживает верх Лукашин. Он валит Ипполита на пол и заламывает ему руки за спину.
Л у к а ш и н (тяжело дыша). Проси у нее прощенья!
И п п о л и т (тоже тяжело дыша). Почему вы говорите мне «ты»?
Л у к а ш и н. Потому что ты побежденный!
И п п о л и т. Вы мне сломаете руку!
Л у к а ш и н. Сломаю, сам же и починю — я доктор. Проси у нее прощения!
Н а д я. Женя, немедленно отпустите его!
И п п о л и т (сдавленным голосом). Ах, он уже и Женя!
Л у к а ш и н (отпускает Ипполита). А что же по-твоему, я должен быть безымянным? (Поднимается с пола.)
Н а д я. А теперь уходите оба!
Л у к а ш и н. Я не хотел его бить. Он сам полез. Первый!
Мужчины молча идут к выходу. У двери Лукашин останавливается и вежливо предлагает Ипполиту выйти первым. Ипполит не остается в долгу и с подчеркнутой церемонностью уступает дорогу Лукашину.
Н а д я. Перестаньте кривляться!
Мужчины, как по команде, вместе протискиваются в дверь. Внимательно следя друг за другом, надевают пальто и так же вместе уходят. Хлопает дверь.
(Подходит к телефону, набирает номер. В трубку.) Николай Иванович? С Новым годом вас! Это Надя… Спасибо… Я постараюсь… И вам тоже всего самого, самого хорошего… Валя еще у вас? Попросите ее, пожалуйста… Валя, это я! Вы еще здесь долго будете? Я сейчас приду… Нет… нет… ничего не случилось… Потом расскажу… Тогда вы заходите за мной… Договорились. (Вешает трубку, закуривает.)
Лукашин и Ипполит выходят на улицу.
Л у к а ш и н (остановился). Вам в какую сторону?
И п п о л и т (показывает). Мне туда!
Л у к а ш и н (вытягивает руку в противоположном направлении). А мне туда!
И п п о л и т (многозначительно). Это естественно, что нам не по пути!
Л у к а ш и н. Вы на меня не обижайтесь. Я против вас ничего не имею.
И п п о л и т (иронически). Я просто растроган. Хоть сам отношусь к вам… несколько хуже.
Л у к а ш и н. Спасибо за то, что вы так деликатно выражаетесь. Мне туда!
И п п о л и т. А мне сюда!
Расходятся. Оба доходят до угла. Заходят за угол. Выглядывают и… решительно возвращаются обратно. Встречаются на прежнем месте.
Л у к а ш и н. По-моему, вы собрались уйти!
И п п о л и т. Вас это не касается!
Л у к а ш и н. Но вас же выгнали!
И п п о л и т. Нас выгнали обоих!
Л у к а ш и н. Это верно…
Оба не двигаются с места.
Ну что ж… постоим…
И п п о л и т. Постоим!
Л у к а ш и н. Будем долго стоять. Мне торопиться некуда. До самолета уйма времени.
И п п о л и т. А мне тем более некуда спешить. Сегодня выходной.
Л у к а ш и н (поеживается). Холодно!
И п п о л и т (улыбнулся). Нет, пока еще терпеть можно.
Л у к а ш и н. У вас ботиночки на тонкой подошве.
И п п о л и т. У вас самого пальтишко-то явно не по сезону;., в нем схватить воспаление легких… а там, глядишь, и летальный исход…
Л у к а ш и н. По-моему, мы погибнем рядом!
И п п о л и т. Я погибать не собираюсь!
Появляется В е д у щ и й.
В е д у щ и й. Что вы здесь застряли, на морозе?
И п п о л и т. Вы еще кто такой?
В е д у щ и й. О чем вы думаете, Ипполит Георгиевич?
И п п о л и т. Я не собираюсь перед вами отчитываться.
В е д у щ и й. Но на вашем лице можно все прочитать — этот Лукашин… это ведь не просто негодяй… это социально опасный тип — нечто вроде искателя приключений… Из тех, для которых нет ничего устоявшегося, ничего законного, ничего святого… Эти лукашины — они во все суют свой нос… они не рассуждают… они верят не в здравый смысл, а в порывы! Порывы чувств, порывы вдохновенья… Ну как, похоже?
И п п о л и т. Где-то близко, но чересчур вежливо.
В е д у щ и й (Лукашину). А о чем вы думаете?
Л у к а ш и н. О горячем чае!
В е д у щ и й. А вы думаете: такие, как Ипполит, — они не поступают опрометчиво, необдуманно. Они все взвешивают, все вымеряют, они логичны, они уверены в себе. Им хорошо жить. Они всегда правы, абсолютно правы. И в этом их слабость. Жизнь нельзя подогнать под логически выверенную схему… Похоже?
Л у к а ш и н. Я бы сказал все это значительно проще…
В е д у щ и й. А вам не надоело здесь мерзнуть?
Л у к а ш и н. Надоело, и лично я возвращаюсь в дом. У меня уважительная причина. Я портфель забыл.
И п п о л и т (подозрительно). Вы это сделали нарочно!
Л у к а ш и н. Тогда зачем я здесь торчал столько времени?
И п п о л и т. Не поможет. Я вам вынесу портфель!
Л у к а ш и н. А я вам не доверяю — в портфеле ценный веник!
В е д у щ и й. А вы идите вместе! Либо вас опять вдвоем выгонят, либо кого-нибудь оставят…
Л у к а ш и н. Последуем совету.
И п п о л и т. Зачем вы пошли в баню? Что, у вас дома ванной нету?
Л у к а ш и н. Вам этого не понять!
Идут к дому.
В е д у щ и й (вдогонку иронически). Пусть победит сильнейший!
Квартира Нади.
Звонит телефон. Н а д я снимает трубку.
Н а д я. Алло… Я слушаю… (Удивленно.) Москва? Кого?
В другой части сцены высвечивается комната Лукашина. У аппарата Галя.
Это Галя? Вы знаете, он уже ушел на аэродром!
Г а л я. Кто вы такая?
Н а д я. Случайная знакомая.
Г а л я. А как он оказался у вас в квартире?
Н а д я. Сейчас я вам все объясню. Женя вчера пошел в баню…
Г а л я. В какую еще баню? У него дома есть ванная!
Высвечивается лестничная площадка. Появляются Л у к а ш и н и И п п о л и т. Мнутся, не решаются войти в квартиру. Комната Нади.
Н а д я (в трубку). Это у них такая традиция. (Надя, как прежде Лукашин, старается быть убедительной.) Женя и его школьные друзья каждый год тридцать первого декабря ходят в баню.
Г а л я. Откуда вы знаете? Значит, вы знакомы много лет?
Н а д я. Нет, мы познакомились несколько часов назад. Вы поймите, мой адрес такой же, как у него в Москве, 3-я улица Строителей, 25, квартира 3. Он пришел ко мне как к себе домой…
Г а л я (не верит ни единому слову). Я уже все поняла. Вы даже знаете его московский адрес…
Л у к а ш и н своим ключом открывает входную дверь, и оба, и И п п о л и т и Л у к а ш и н, замирают на пороге, услышав телефонный разговор.
Н а д я (торопливо). Галя… Галя… Только не вешайте трубку. Вы ничего не поняли… Ваш Женя очень славный… добрый… Вы не сердитесь на него. Он ни в чем не виноват. И я вам немного завидую. Вы знаете, он мне очень понравился. Простите его…
Ипполит в бешенстве выскакивает на лестницу. Лукашин выходит за ним и извинительно разводит руками. Ипполит с ненавистью смотрит на Лукашина и быстро уходит. Лукашин, не желая подслушивать разговор, остается на лестничной площадке.
Г а л я (в трубку). Почему вы его защищаете? Вы замужем?
Н а д я. Какое это имеет значение?
Г а л я (с чисто женской мудростью). Значит, не замужем… И он улетел в Ленинград встречать с вами Новый год!
Н а д я (волнуясь). Все было не так… (Говорит очень быстро.) Вчера Женя с друзьями пошел в баню и там…
Г а л я (перебивает). Мне надоело слушать про баню! (Неожиданно.) Сколько вам лет?
Н а д я. Много…
Г а л я. Последний шанс?
Н а д я. Как не стыдно?
Г а л я. Это мне-то стыдно? Я у вас жениха не крала!
Н а д я. Галя, вы все неправильно понимаете…
Г а л я (выдает себя с головой). Вы — хищница! Вам до зарезу надо выскочить замуж. Но ничего у вас не выйдет! В последний момент он все равно сбежит. Если мне не удалось его женить, то вам и подавно… (Вешает трубку.)
На сцене гаснет московская квартира.
Н а д я (в трубку). Алло… Алло… (Кладет трубку на рычаг.)
Лукашин ключом отпирает дверь. Входит. Надя, услышав, что кто-то вошел, выходит в коридор.
Л у к а ш и н. Извините, я забыл портфель…
Н а д я. Вам звонила Галя.
Л у к а ш и н. Как она узнала номер? Ну да, я же ей сам сказал.
Н а д я. Я пыталась все объяснить, но она не поверила. Я ей сказала, что вы уехали на аэродром!
Л у к а ш и н. Большое спасибо. (Пауза.) Ну, я пошел.
Н а д я. Счастливого пути!
Л у к а ш и н. Большое спасибо.
Н а д я. Не за что…
Л у к а ш и н (медлит). Ну, я пошел…
Н а д я. А как вы будете добираться до аэродрома? Автобусы еще не ходят…
Л у к а ш и н. Сам не знаю… Как-нибудь…
Н а д я. Ну, идите!
Л у к а ш и н. Я ухожу. Я вам только хотел сказать…
Н а д я. Что?
Л у к а ш и н. Можно, я вам как-нибудь позвоню?
Н а д я. Вы помните телефон?
Л у к а ш и н. Анна четыре, пять ноль, семь восемь…
Н а д я. Позвоните.
Л у к а ш и н. Большое спасибо.
Надя молчит.
Так я, значит, пошел…
Н а д я. С Новым годом!
Л у к а ш и н. Большое спасибо! (Спохватился.) Вас тоже! (Не знает, как потянуть еще, и двигается к выходу.)
Н а д я (видя, что он сейчас уйдет). Что вы делаете?
Л у к а ш и н. Ухожу!
Н а д я (с отчаянной смелостью). Но вы же… вы же ищете предлог, чтобы остаться!
Л у к а ш и н. Ищу, но не нашел!
Н а д я. А я… я не могу найти предлог, чтобы задержать вас…
Л у к а ш и н. Тогда я сниму пальто и задержусь!
Надя и Лукашин входят в комнату. Оба испытывают неловкость, не знают, что делать, о чем говорить, как держаться. Оба не смеют взглянуть друг на друга. Надя садится в одном углу комнаты, Лукашин присаживается на краешек стула в противоположном углу. Оба продолжают молчать. Пауза становится невыносимо долгой.
Л у к а ш и н. Спойте что-нибудь!
Н а д я. Потому что пауза слишком затянулась?
Л у к а ш и н. Может быть, поэтому.
Н а д я. Но вам же не нравится, как я пою. Самодеятельность.
Л у к а ш и н. Я врал… Я вообще врун. (Протягивает Наде гитару.)
Надя берет гитару, но петь явно не собирается.
(С отчаянной решимостью.) У вас очень хорошая фотография! (Показывает на портрет Нади, который стоит за стеклом в книжном шкафу, рядом с фотографией Ипполита.)
Н а д я. Обычно на фотографиях я получаюсь скверно, но эта мне тоже нравится, хотя ей уже десять лет…
Л у к а ш и н. Вы нисколько не изменились…
Н а д я. Опять врете?
Л у к а ш и н. Почти нет.
Этот разговор явно случайный. Оба говорят вовсе не о том, о чем им хотелось бы говорить.
Н а д я. А вы где работаете?
Л у к а ш и н. В поликлинике. Принимаю больных. Иногда по тридцать человек в день.
Н а д я. Надоедает?
Л у к а ш и н. Конечно. Но что же делать? Они ведь больные. Их надо лечить.
Пауза.
Н а д я (вдруг). Ладно. Уж так и быть. Спою вам. Хотя вы этого и не заслуживаете. (Негромко поет.)
Н а д я. Какая?
Л у к а ш и н. Вы не обидитесь?
Н а д я. Постараюсь…
Л у к а ш и н. И не прогоните?
Н а д я. Если я до сих пор этого не сделала…
Л у к а ш и н. Надя, можно я выну из шкафа фотографию Ипполита и порву ее?
Н а д я. Нет, нельзя…
Л у к а ш и н (подавленно). Неужели вы огорчены, что Ипполит ушел?
Н а д я. Зачем вам это?
Л у к а ш и н (грустно). Нужно.
Н а д я. Огорчена.
Л у к а ш и н. Вы в этом уверены?
Надя молчит.
Сколько вам, тридцать?
Н а д я. Тридцать два.
Л у к а ш и н. Уже тридцать два… (Задумчиво.) А семьи все нет. Ну, не складывалось. Бывает. Не повезло. И вдруг появляется Ипполит, положительный, серьезный… хороший… С ним спокойно, надежно… За ним как за каменной стеной. Он ведь, наверно, выгодный жених. Машина, квартира, подруги советуют — смотри не упусти…
Н а д я. А вы, оказывается, жестокий!
Л у к а ш и н. Хирург. Мне часто приходится делать людям больно, чтобы потом они чувствовали себя хорошо.
Н а д я. А вы жалеете своих больных?
Л у к а ш и н. Очень.
Н а д я. Я себя тоже часто жалею. Вот приду домой вечером, сяду в кресло, закурю и начинаю себя жалеть. И так я себя жалею…
Л у к а ш и н. И вы ни разу не были замужем?
Н а д я. Была. Наполовину.
Л у к а ш и н. То есть как? На какую половину?
Н а д я. А так… Встречались два раза в неделю… в течение десяти лет. С той поры я не люблю суббот и воскресений. И праздников тоже. На праздники я всегда оставалась одна.
Л у к а ш и н. Он был женат?
Н а д я. Он и сейчас женат.
Л у к а ш и н (с видимым усилием). И вы его до сих пор любите?
Н а д я (твердо). Нет. (Уловила пристальный взгляд Лукашина, улыбнулась.) Давайте пить кофе.
Л у к а ш и н (пришел в хорошее расположение духа). А я у женщин никогда не пользовался успехом, еще со школьной скамьи. Была у нас в классе девочка — Ира, ничего особенного… но что-то в ней было… Я в нее еще в восьмом классе… как тогда говорили… втюрился. А она не обращала на меня ну никакого внимания. Потом, уже после школы, она вышла за Павла…
Н а д я. С которым вы пошли в баню и вместо которого улетели в Ленинград?
Л у к а ш и н. За него, родимого… Меня, конечно, пригласили на свадьбу. Я встал за столом и сказал тост: «Я желаю тебе, Ира, поскорее уйти от Павла ко мне. Я тебя буду ждать!» Со свадьбы меня, конечно, вытурили. Был большой скандал!
Н а д я. А теперь вы с Павлом близкие друзья?
Л у к а ш и н. Почему теперь? Всю жизнь. Он же не виноват, что она его выбрала. Именно к ней он должен был прилететь в Ленинград встречать Новый год. Она здесь в командировке.
Н а д я. Бедная Ира! Значит, она тоже пострадала!
Л у к а ш и н (обиделся). Почему тоже? (С вызовом.) Я себя, например, не чувствую пострадавшим! (Улыбнулся.) И с удовольствием пойду варить кофе…
Н а д я. Почему вы?
Л у к а ш и н. Вы его испортите… Вы совершенно не умеете готовить! Ваша заливная рыба — это не рыба, стрихнин какой-то…
Н а д я. Но вы же меня хвалили!
Л у к а ш и н. Я подхалимничал… (Пристально смотрит на нее.) Надя…
Н а д я. Что?
Л у к а ш и н. Надя! Вы знаете, я себя совсем не узнаю!
Н а д я (недоуменно). В каком смысле?
Л у к а ш и н. Понимаете, дома меня всю жизнь считали стеснительным. Мама всегда говорила, что на мне ездят все, кому не лень, а приятели прозвали «тюфяком».
Н а д я (сухо). По-моему, они вам льстили.
Л у к а ш и н. Я сам был о себе такого мнения.
Н а д я (насмешливо). Вы явно скромничали.
Л у к а ш и н. А теперь я чувствую себя другим, более…
Н а д я. Наглым!
Л у к а ш и н (огорченно). Зачем же так? Нет, смелым! Более…
Н а д я. Бесцеремонным!
Л у к а ш и н. Нет, решительным! Более…
Н а д я. Развязным!
Л у к а ш и н. Не угадали! Я чувствую себя человеком, который может всего достигнуть. Я чувствую в себе силу! Это, наверно, оттого, что я встретился с вами. Благодаря вам во мне проявился мой подлинный характер, о котором я и не подозревал.
Н а д я (всплеснув руками). Вы соображаете, что говорите?! Значит, это я из вас сделала хама!
Л у к а ш и н (смеется, в восторге). Меня никто никогда так не обзывал! Я счастлив! Надя!..
Звонок в дверь.
(Свирепо.) Ну и настырный же он! Я не знаю, что я с ним сейчас сделаю! (Идет к двери.)
Н а д я (останавливает его). Я сама открою. (Идет отворять дверь.)
В коридоре появляются Надины подруги — В а л е н т и н а и Т а т ь я н а.
В а л е н т и н а. Надя, одевайся! Идем ночевать ко мне!
Т а т ь я н а. Неужели вы поссорились? Он хулиган, да?
Услышав женские голоса, Лукашин выходит в коридор.
Л у к а ш и н. Зачем вы пришли? Уходите, пожалуйста.
Н а д я. Вы соображаете, что говорите?
Т а т ь я н а (растерянно). Ничего не понимаю!
В а л е н т и н а (Наде). Зачем ты нас позвала?
Л у к а ш и н. Я Надю не отпущу.
Н а д я (Лукашину). По какому праву вы здесь хозяйничаете?
Л у к а ш и н (неожиданно). Потому что я — Ипполит!
Надя смеется.
Почему ты смеешься?
Н а д я (в тон, даже не замечая, что переходит на «ты»). Потому что ты врешь! (К подругам.) Вы знаете, девочки, в прошлый раз я постеснялась вам сказать…
Л у к а ш и н (угрожающе). Говори, говори…
Н а д я (продолжает). Это не Ипполит. Это совсем незнакомый мужчина. Я даже не знаю его фамилии.
Л у к а ш и н. Не верьте ей! Я — Ипполит. Надя не стала бы проводить новогоднюю ночь с незнакомым мужчиной.
Н а д я (подругам). Я вам все объясню. Когда я вечером вернулась домой…
Л у к а ш и н (перебивая). Только не вздумай им рассказать, что я лежал в твоей постели!
В а л е н т и н а (смущенно). Пожалуй, мы пойдем!
Н а д я (Лукашину). Женя, немедленно прекрати этот балаган!
Л у к а ш и н. Какой еще Женя. Я — Ипполит!
Н а д я. Сейчас я его поколочу!
Т а т ь я н а. После нашего ухода!
Л у к а ш и н. Девочки, тогда побудьте еще немного. Давайте выпьем по рюмочке. Все-таки Новый год!
Все проходят в комнату.
Лукашин разливает вино.
В а л е н т и н а. Дорогие Надя и Ипполит!
Н а д я (устало). Но он же не Ипполит!
Т а т ь я н а. Надя, это уже не остроумно!
Лукашин победоносно смотрит на Надю.
В а л е н т и н а. Я поднимаю этот бокал за то, чтобы в Новом году вы уже не ссорились!
Л у к а ш и н. Мы больше не будем!
Н а д я. Девочки, я ухожу вместе с вами!
Л у к а ш и н (Наде). Не болтай глупостей! (Подругам.) Почему вы на этот раз не кричите «горько»?
В а л е н т и н а (неуверенно). Если вы просите… Горько!
Т а т ь я н а (поддерживает). Горько! Горько!
Н а д я (отступает). Я не буду с ним целоваться!.. Женя, не прикасайся ко мне!
Л у к а ш и н. Я не Женя. Я — Ипполит!.. Надя, народ требует! (Целует ее.)
Долгий поцелуй. Подруги деликатно удаляются. Наконец Лукашин и Надя смущенно отходят друг от друга.
Н а д я (не зная, как себя вести). А где Таня и Валя?
Л у к а ш и н. Мне очень нравятся твои подруги…
Н а д я. Разве мы перешли на «ты»?
Л у к а ш и н. Давно. Разве ты не заметила?
Звонок в дверь.
(Возмущенно.) Это не квартира, а проходной двор! (Выходит в коридор, открывает дверь.)
Мужской голос. Синицыны здесь живут?
Л у к а ш и н. Минуточку… (Кричит.) Надя, как твоя фамилия?
Н а д я (из комнаты). Шевелева…
Л у к а ш и н. Нет, не здесь. Вы ошиблись… (Захлопывает дверь и возвращается в комнату.)
Н а д я. А как твоя фамилия?
Л у к а ш и н. Лукашин.
Н а д я. А отчество?
Л у к а ш и н. Михайлович.
Н а д я (озорно). Евгений Михайлович Лукашин… Очень приятно познакомиться…
Лукашин молча идет к телефону, снимает трубку.
Куда ты собираешься звонить?
Л у к а ш и н. В аэропорт. Хочу узнать, когда уходит второй самолет.
Н а д я (с вызовом). Почему ты решил отложить отъезд?
Л у к а ш и н (откровенно). Не хочется уезжать.
Н а д я. Почему?
Л у к а ш и н (набирает номер). Не хочу, и все! (В трубку.) Аэропорт? Скажите, пожалуйста, когда уходит самолет на Москву? Нет, первый я знаю… А второй?.. А третий?.. А четвертый?… Безобразие!.. (Вешает трубку.) Просто черт знает что! Они уходят через каждые полчаса! (Прошелся по комнате.) Я вообще ничего не понимаю!
Н а д я. Ты о чем?
Л у к а ш и н. Почему я должен улетать утренним самолетом? Мне на работу второго числа. Днем мы можем погулять, сходить в Эрмитаж… А вечером я улечу или уеду поездом.
Н а д я. Ты ведешь себя бесцеремонно. По-моему, я тебя не приглашала.
Л у к а ш и н (шутливо). Так в чем же дело? Пригласи!
Н а д я (серьезно). Зачем?
Л у к а ш и н. Я не могу так разговаривать! (Подходит к шкафу, где выставлена фотография Ипполита.) у меня ощущение, будто нас все время трое! (Берет фотографию.)
Н а д я. Не смей его трогать!
Л у к а ш и н. Я не сделаю ему ничего плохого!
Оба говорят о фотографии, как о живом человеке.
Я засуну его между книгами! (Исполняет угрозу.)
Надя подходит к шкафу, достает фотографию и ставит на место.
Хорошо, давай оставим его здесь, только повернем лицом к стене. Главное, чтоб его не было видно! (Поворачивает фотографию.)
Надя тотчас возвращает ее в исходное положение.
Н а д я. Оставь его в покое! Он не сделал тебе ничего плохого!
Л у к а ш и н. Почему ты за него заступаешься? (Хватает фотографию и размахивает ею.) Он дорог тебе как память?
Н а д я. Тебя не касается!
Л у к а ш и н (переворачивает фотографию и читает надпись на обороте). «Любимой Наденьке!..» (Возмущенно.) Ну, знаешь! Это чересчур! Это… Это переходит все границы… (Открывает форточку.)
Н а д я. Что ты собираешься делать?
Л у к а ш и н. Пусть он подышит свежим воздухом! (Выбрасывает фотографию за окно.) Ему полезно!
Н а д я (ледяным тоном). А теперь пойди и подними Ипполита!
Л у к а ш и н. И не подумаю!
Н а д я. Я тебе повторяю…
Л у к а ш и н. Надя, не утруждай себя! Я этого не сделаю!
Н а д я (хладнокровно). Знаешь, лети-ка ты первым самолетом!
Л у к а ш и н. И улечу! (Берет со стола электробритву.) Сейчас вот побреюсь, и ноги моей здесь больше не будет! (Включает бритву.)
Н а д я (выдергивает вилку из штепселя). Здесь тебе не парикмахерская!
Л у к а ш и н (снова включает бритву). Не могу же я прилететь к невесте небритым!
Н а д я (издевательски). Да, я совсем забыла, что у тебя была невеста!
Звонок в дверь.
Л у к а ш и н. Беги, открывай! Это наверняка Ипполит. Что-то его давно не было!
Надя выходит в коридор, открывает дверь. Лукашин угадал. Это действительно И п п о л и т. Не говоря Наде ни слова, Ипполит направляется в комнату, чтобы проверить, здесь ли еще его соперник.
Л у к а ш и н (вполголоса). Мне открыть?
Надя, не ответив, идет к двери и отпирает ее.
И п п о л и т (входя). Надя, родная, пожалуйста, прости меня! Я погорячился, я был не прав, я испортил нам Новогодний вечер.
Н а д я. Ты молодец, что вернулся. Я боялась, что ты уже не придешь. Снимай пальто и идем!
Ипполит снимает пальто и в этот же момент обнаруживает на вешалке пальто Лукашина.
И п п о л и т. Как, он еще здесь? (Крупными шагами направляется в комнату.)
Н а д я (идет за Ипполитом). Не могу же я выставить его на улицу! Первый самолет только в семь часов…
И п п о л и т (словно Лукашина нет в комнате). Ничего бы ему не сделалось — мог бы посидеть на аэродроме. Там имеется зал ожидания. (Осматривается, оценивая обстановку.) Так-так, поужинали… Я вижу, вы неплохо проводите время…
Н а д я. Не сидеть же нам голодными! (Весело.) Присоединяйся к нам!
И п п о л и т (переспрашивает). К вам?
Н а д я. Не цепляйся к словам…
И п п о л и т (принимает решение). Вот что… вызовем ему такси и оплатим проезд на аэродром!
Н а д я. В новогоднюю ночь такси придет только под утро…
И п п о л и т. Тогда… тогда пускай идет пешком!
Н а д я. До аэродрома? Подумай, что ты говоришь!.. В такую даль…
И п п о л и т (раздраженно). Ты его уже жалеешь?
Н а д я. Дорогой! Даже моему ангельскому терпению может прийти конец.
И п п о л и т. Ах, твоему терпению? (Делает ударение на слове «твоему»). Значит, по-твоему, я во всем виноват! Может, он тебе успел понравиться? Может быть, между вами что-то произошло? Может быть, я здесь третий лишний?
Л у к а ш и н (не выдерживает). Как вам не стыдно?!
И п п о л и т. Молчите и не вмешивайтесь! Вас это не касается!
Л у к а ш и н (запальчиво). Если вы любите женщину, Ипполит Георгиевич, вы должны ей доверять. Любовь начинается с доверия — иначе это не любовь!..
И п п о л и т (с усмешкой). Не читайте мне мораль!
Л у к а ш и н. Вам полезно послушать!
И п п о л и т. Надя, уйми его!
Л у к а ш и н (он уже завелся и не в силах остановиться). Надежда Васильевна — замечательная женщина. Она умна, она вкусно готовит, она тактична, она красива, в конце концов! А вы, Ипполит Георгиевич, ведете себя с ней отвратительно. Немедленно извинитесь!
И п п о л и т (в ярости). Сейчас я его убью!.. (Больше не может сдерживаться и… бросается на Лукашина.)
Завязывается настоящая потасовка
Н а д я. Для полноты картины не хватало только драки!
В схватке одерживает верх Лукашин. Он валит Ипполита на пол и заламывает ему руки за спину.
Л у к а ш и н (тяжело дыша). Проси у нее прощенья!
И п п о л и т (тоже тяжело дыша). Почему вы говорите мне «ты»?
Л у к а ш и н. Потому что ты побежденный!
И п п о л и т. Вы мне сломаете руку!
Л у к а ш и н. Сломаю, сам же и починю — я доктор. Проси у нее прощения!
Н а д я. Женя, немедленно отпустите его!
И п п о л и т (сдавленным голосом). Ах, он уже и Женя!
Л у к а ш и н (отпускает Ипполита). А что же по-твоему, я должен быть безымянным? (Поднимается с пола.)
Н а д я. А теперь уходите оба!
Л у к а ш и н. Я не хотел его бить. Он сам полез. Первый!
Мужчины молча идут к выходу. У двери Лукашин останавливается и вежливо предлагает Ипполиту выйти первым. Ипполит не остается в долгу и с подчеркнутой церемонностью уступает дорогу Лукашину.
Н а д я. Перестаньте кривляться!
Мужчины, как по команде, вместе протискиваются в дверь. Внимательно следя друг за другом, надевают пальто и так же вместе уходят. Хлопает дверь.
(Подходит к телефону, набирает номер. В трубку.) Николай Иванович? С Новым годом вас! Это Надя… Спасибо… Я постараюсь… И вам тоже всего самого, самого хорошего… Валя еще у вас? Попросите ее, пожалуйста… Валя, это я! Вы еще здесь долго будете? Я сейчас приду… Нет… нет… ничего не случилось… Потом расскажу… Тогда вы заходите за мной… Договорились. (Вешает трубку, закуривает.)
Лукашин и Ипполит выходят на улицу.
Л у к а ш и н (остановился). Вам в какую сторону?
И п п о л и т (показывает). Мне туда!
Л у к а ш и н (вытягивает руку в противоположном направлении). А мне туда!
И п п о л и т (многозначительно). Это естественно, что нам не по пути!
Л у к а ш и н. Вы на меня не обижайтесь. Я против вас ничего не имею.
И п п о л и т (иронически). Я просто растроган. Хоть сам отношусь к вам… несколько хуже.
Л у к а ш и н. Спасибо за то, что вы так деликатно выражаетесь. Мне туда!
И п п о л и т. А мне сюда!
Расходятся. Оба доходят до угла. Заходят за угол. Выглядывают и… решительно возвращаются обратно. Встречаются на прежнем месте.
Л у к а ш и н. По-моему, вы собрались уйти!
И п п о л и т. Вас это не касается!
Л у к а ш и н. Но вас же выгнали!
И п п о л и т. Нас выгнали обоих!
Л у к а ш и н. Это верно…
Оба не двигаются с места.
Ну что ж… постоим…
И п п о л и т. Постоим!
Л у к а ш и н. Будем долго стоять. Мне торопиться некуда. До самолета уйма времени.
И п п о л и т. А мне тем более некуда спешить. Сегодня выходной.
Л у к а ш и н (поеживается). Холодно!
И п п о л и т (улыбнулся). Нет, пока еще терпеть можно.
Л у к а ш и н. У вас ботиночки на тонкой подошве.
И п п о л и т. У вас самого пальтишко-то явно не по сезону;., в нем схватить воспаление легких… а там, глядишь, и летальный исход…
Л у к а ш и н. По-моему, мы погибнем рядом!
И п п о л и т. Я погибать не собираюсь!
Появляется В е д у щ и й.
В е д у щ и й. Что вы здесь застряли, на морозе?
И п п о л и т. Вы еще кто такой?
В е д у щ и й. О чем вы думаете, Ипполит Георгиевич?
И п п о л и т. Я не собираюсь перед вами отчитываться.
В е д у щ и й. Но на вашем лице можно все прочитать — этот Лукашин… это ведь не просто негодяй… это социально опасный тип — нечто вроде искателя приключений… Из тех, для которых нет ничего устоявшегося, ничего законного, ничего святого… Эти лукашины — они во все суют свой нос… они не рассуждают… они верят не в здравый смысл, а в порывы! Порывы чувств, порывы вдохновенья… Ну как, похоже?
И п п о л и т. Где-то близко, но чересчур вежливо.
В е д у щ и й (Лукашину). А о чем вы думаете?
Л у к а ш и н. О горячем чае!
В е д у щ и й. А вы думаете: такие, как Ипполит, — они не поступают опрометчиво, необдуманно. Они все взвешивают, все вымеряют, они логичны, они уверены в себе. Им хорошо жить. Они всегда правы, абсолютно правы. И в этом их слабость. Жизнь нельзя подогнать под логически выверенную схему… Похоже?
Л у к а ш и н. Я бы сказал все это значительно проще…
В е д у щ и й. А вам не надоело здесь мерзнуть?
Л у к а ш и н. Надоело, и лично я возвращаюсь в дом. У меня уважительная причина. Я портфель забыл.
И п п о л и т (подозрительно). Вы это сделали нарочно!
Л у к а ш и н. Тогда зачем я здесь торчал столько времени?
И п п о л и т. Не поможет. Я вам вынесу портфель!
Л у к а ш и н. А я вам не доверяю — в портфеле ценный веник!
В е д у щ и й. А вы идите вместе! Либо вас опять вдвоем выгонят, либо кого-нибудь оставят…
Л у к а ш и н. Последуем совету.
И п п о л и т. Зачем вы пошли в баню? Что, у вас дома ванной нету?
Л у к а ш и н. Вам этого не понять!
Идут к дому.
В е д у щ и й (вдогонку иронически). Пусть победит сильнейший!
Квартира Нади.
Звонит телефон. Н а д я снимает трубку.
Н а д я. Алло… Я слушаю… (Удивленно.) Москва? Кого?
В другой части сцены высвечивается комната Лукашина. У аппарата Галя.
Это Галя? Вы знаете, он уже ушел на аэродром!
Г а л я. Кто вы такая?
Н а д я. Случайная знакомая.
Г а л я. А как он оказался у вас в квартире?
Н а д я. Сейчас я вам все объясню. Женя вчера пошел в баню…
Г а л я. В какую еще баню? У него дома есть ванная!
Высвечивается лестничная площадка. Появляются Л у к а ш и н и И п п о л и т. Мнутся, не решаются войти в квартиру. Комната Нади.
Н а д я (в трубку). Это у них такая традиция. (Надя, как прежде Лукашин, старается быть убедительной.) Женя и его школьные друзья каждый год тридцать первого декабря ходят в баню.
Г а л я. Откуда вы знаете? Значит, вы знакомы много лет?
Н а д я. Нет, мы познакомились несколько часов назад. Вы поймите, мой адрес такой же, как у него в Москве, 3-я улица Строителей, 25, квартира 3. Он пришел ко мне как к себе домой…
Г а л я (не верит ни единому слову). Я уже все поняла. Вы даже знаете его московский адрес…
Л у к а ш и н своим ключом открывает входную дверь, и оба, и И п п о л и т и Л у к а ш и н, замирают на пороге, услышав телефонный разговор.
Н а д я (торопливо). Галя… Галя… Только не вешайте трубку. Вы ничего не поняли… Ваш Женя очень славный… добрый… Вы не сердитесь на него. Он ни в чем не виноват. И я вам немного завидую. Вы знаете, он мне очень понравился. Простите его…
Ипполит в бешенстве выскакивает на лестницу. Лукашин выходит за ним и извинительно разводит руками. Ипполит с ненавистью смотрит на Лукашина и быстро уходит. Лукашин, не желая подслушивать разговор, остается на лестничной площадке.
Г а л я (в трубку). Почему вы его защищаете? Вы замужем?
Н а д я. Какое это имеет значение?
Г а л я (с чисто женской мудростью). Значит, не замужем… И он улетел в Ленинград встречать с вами Новый год!
Н а д я (волнуясь). Все было не так… (Говорит очень быстро.) Вчера Женя с друзьями пошел в баню и там…
Г а л я (перебивает). Мне надоело слушать про баню! (Неожиданно.) Сколько вам лет?
Н а д я. Много…
Г а л я. Последний шанс?
Н а д я. Как не стыдно?
Г а л я. Это мне-то стыдно? Я у вас жениха не крала!
Н а д я. Галя, вы все неправильно понимаете…
Г а л я (выдает себя с головой). Вы — хищница! Вам до зарезу надо выскочить замуж. Но ничего у вас не выйдет! В последний момент он все равно сбежит. Если мне не удалось его женить, то вам и подавно… (Вешает трубку.)
На сцене гаснет московская квартира.
Н а д я (в трубку). Алло… Алло… (Кладет трубку на рычаг.)
Лукашин ключом отпирает дверь. Входит. Надя, услышав, что кто-то вошел, выходит в коридор.
Л у к а ш и н. Извините, я забыл портфель…
Н а д я. Вам звонила Галя.
Л у к а ш и н. Как она узнала номер? Ну да, я же ей сам сказал.
Н а д я. Я пыталась все объяснить, но она не поверила. Я ей сказала, что вы уехали на аэродром!
Л у к а ш и н. Большое спасибо. (Пауза.) Ну, я пошел.
Н а д я. Счастливого пути!
Л у к а ш и н. Большое спасибо.
Н а д я. Не за что…
Л у к а ш и н (медлит). Ну, я пошел…
Н а д я. А как вы будете добираться до аэродрома? Автобусы еще не ходят…
Л у к а ш и н. Сам не знаю… Как-нибудь…
Н а д я. Ну, идите!
Л у к а ш и н. Я ухожу. Я вам только хотел сказать…
Н а д я. Что?
Л у к а ш и н. Можно, я вам как-нибудь позвоню?
Н а д я. Вы помните телефон?
Л у к а ш и н. Анна четыре, пять ноль, семь восемь…
Н а д я. Позвоните.
Л у к а ш и н. Большое спасибо.
Надя молчит.
Так я, значит, пошел…
Н а д я. С Новым годом!
Л у к а ш и н. Большое спасибо! (Спохватился.) Вас тоже! (Не знает, как потянуть еще, и двигается к выходу.)
Н а д я (видя, что он сейчас уйдет). Что вы делаете?
Л у к а ш и н. Ухожу!
Н а д я (с отчаянной смелостью). Но вы же… вы же ищете предлог, чтобы остаться!
Л у к а ш и н. Ищу, но не нашел!
Н а д я. А я… я не могу найти предлог, чтобы задержать вас…
Л у к а ш и н. Тогда я сниму пальто и задержусь!
Надя и Лукашин входят в комнату. Оба испытывают неловкость, не знают, что делать, о чем говорить, как держаться. Оба не смеют взглянуть друг на друга. Надя садится в одном углу комнаты, Лукашин присаживается на краешек стула в противоположном углу. Оба продолжают молчать. Пауза становится невыносимо долгой.
Л у к а ш и н. Спойте что-нибудь!
Н а д я. Потому что пауза слишком затянулась?
Л у к а ш и н. Может быть, поэтому.
Н а д я. Но вам же не нравится, как я пою. Самодеятельность.
Л у к а ш и н. Я врал… Я вообще врун. (Протягивает Наде гитару.)
Надя берет гитару, но петь явно не собирается.
(С отчаянной решимостью.) У вас очень хорошая фотография! (Показывает на портрет Нади, который стоит за стеклом в книжном шкафу, рядом с фотографией Ипполита.)
Н а д я. Обычно на фотографиях я получаюсь скверно, но эта мне тоже нравится, хотя ей уже десять лет…
Л у к а ш и н. Вы нисколько не изменились…
Н а д я. Опять врете?
Л у к а ш и н. Почти нет.
Этот разговор явно случайный. Оба говорят вовсе не о том, о чем им хотелось бы говорить.
Н а д я. А вы где работаете?
Л у к а ш и н. В поликлинике. Принимаю больных. Иногда по тридцать человек в день.
Н а д я. Надоедает?
Л у к а ш и н. Конечно. Но что же делать? Они ведь больные. Их надо лечить.
Пауза.
Н а д я (вдруг). Ладно. Уж так и быть. Спою вам. Хотя вы этого и не заслуживаете. (Негромко поет.)
Л у к а ш и н (неожиданно). Надя, у меня к вам просьба… Может быть, дерзкая…
Мне нравится, что вы больны не мной.
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной,
Распущенной — и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись головами.
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня — не зная сами! —
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не гулянья под луной,
За солнце не у нас над головами;
За то, что вы больны — увы! — не мной,
За то, что я больна — увы! — не вами…[2]
Н а д я. Какая?
Л у к а ш и н. Вы не обидитесь?
Н а д я. Постараюсь…
Л у к а ш и н. И не прогоните?
Н а д я. Если я до сих пор этого не сделала…
Л у к а ш и н. Надя, можно я выну из шкафа фотографию Ипполита и порву ее?
Н а д я. Нет, нельзя…
Л у к а ш и н (подавленно). Неужели вы огорчены, что Ипполит ушел?
Н а д я. Зачем вам это?
Л у к а ш и н (грустно). Нужно.
Н а д я. Огорчена.
Л у к а ш и н. Вы в этом уверены?
Надя молчит.
Сколько вам, тридцать?
Н а д я. Тридцать два.
Л у к а ш и н. Уже тридцать два… (Задумчиво.) А семьи все нет. Ну, не складывалось. Бывает. Не повезло. И вдруг появляется Ипполит, положительный, серьезный… хороший… С ним спокойно, надежно… За ним как за каменной стеной. Он ведь, наверно, выгодный жених. Машина, квартира, подруги советуют — смотри не упусти…
Н а д я. А вы, оказывается, жестокий!
Л у к а ш и н. Хирург. Мне часто приходится делать людям больно, чтобы потом они чувствовали себя хорошо.
Н а д я. А вы жалеете своих больных?
Л у к а ш и н. Очень.
Н а д я. Я себя тоже часто жалею. Вот приду домой вечером, сяду в кресло, закурю и начинаю себя жалеть. И так я себя жалею…
Л у к а ш и н. И вы ни разу не были замужем?
Н а д я. Была. Наполовину.
Л у к а ш и н. То есть как? На какую половину?
Н а д я. А так… Встречались два раза в неделю… в течение десяти лет. С той поры я не люблю суббот и воскресений. И праздников тоже. На праздники я всегда оставалась одна.
Л у к а ш и н. Он был женат?
Н а д я. Он и сейчас женат.
Л у к а ш и н (с видимым усилием). И вы его до сих пор любите?
Н а д я (твердо). Нет. (Уловила пристальный взгляд Лукашина, улыбнулась.) Давайте пить кофе.
Л у к а ш и н (пришел в хорошее расположение духа). А я у женщин никогда не пользовался успехом, еще со школьной скамьи. Была у нас в классе девочка — Ира, ничего особенного… но что-то в ней было… Я в нее еще в восьмом классе… как тогда говорили… втюрился. А она не обращала на меня ну никакого внимания. Потом, уже после школы, она вышла за Павла…
Н а д я. С которым вы пошли в баню и вместо которого улетели в Ленинград?
Л у к а ш и н. За него, родимого… Меня, конечно, пригласили на свадьбу. Я встал за столом и сказал тост: «Я желаю тебе, Ира, поскорее уйти от Павла ко мне. Я тебя буду ждать!» Со свадьбы меня, конечно, вытурили. Был большой скандал!
Н а д я. А теперь вы с Павлом близкие друзья?
Л у к а ш и н. Почему теперь? Всю жизнь. Он же не виноват, что она его выбрала. Именно к ней он должен был прилететь в Ленинград встречать Новый год. Она здесь в командировке.
Н а д я. Бедная Ира! Значит, она тоже пострадала!
Л у к а ш и н (обиделся). Почему тоже? (С вызовом.) Я себя, например, не чувствую пострадавшим! (Улыбнулся.) И с удовольствием пойду варить кофе…
Н а д я. Почему вы?
Л у к а ш и н. Вы его испортите… Вы совершенно не умеете готовить! Ваша заливная рыба — это не рыба, стрихнин какой-то…
Н а д я. Но вы же меня хвалили!
Л у к а ш и н. Я подхалимничал… (Пристально смотрит на нее.) Надя…
Н а д я. Что?
Л у к а ш и н. Надя! Вы знаете, я себя совсем не узнаю!
Н а д я (недоуменно). В каком смысле?
Л у к а ш и н. Понимаете, дома меня всю жизнь считали стеснительным. Мама всегда говорила, что на мне ездят все, кому не лень, а приятели прозвали «тюфяком».
Н а д я (сухо). По-моему, они вам льстили.
Л у к а ш и н. Я сам был о себе такого мнения.
Н а д я (насмешливо). Вы явно скромничали.
Л у к а ш и н. А теперь я чувствую себя другим, более…
Н а д я. Наглым!
Л у к а ш и н (огорченно). Зачем же так? Нет, смелым! Более…
Н а д я. Бесцеремонным!
Л у к а ш и н. Нет, решительным! Более…
Н а д я. Развязным!
Л у к а ш и н. Не угадали! Я чувствую себя человеком, который может всего достигнуть. Я чувствую в себе силу! Это, наверно, оттого, что я встретился с вами. Благодаря вам во мне проявился мой подлинный характер, о котором я и не подозревал.
Н а д я (всплеснув руками). Вы соображаете, что говорите?! Значит, это я из вас сделала хама!
Л у к а ш и н (смеется, в восторге). Меня никто никогда так не обзывал! Я счастлив! Надя!..
Звонок в дверь.
(Свирепо.) Ну и настырный же он! Я не знаю, что я с ним сейчас сделаю! (Идет к двери.)
Н а д я (останавливает его). Я сама открою. (Идет отворять дверь.)
В коридоре появляются Надины подруги — В а л е н т и н а и Т а т ь я н а.
В а л е н т и н а. Надя, одевайся! Идем ночевать ко мне!
Т а т ь я н а. Неужели вы поссорились? Он хулиган, да?
Услышав женские голоса, Лукашин выходит в коридор.
Л у к а ш и н. Зачем вы пришли? Уходите, пожалуйста.
Н а д я. Вы соображаете, что говорите?
Т а т ь я н а (растерянно). Ничего не понимаю!
В а л е н т и н а (Наде). Зачем ты нас позвала?
Л у к а ш и н. Я Надю не отпущу.
Н а д я (Лукашину). По какому праву вы здесь хозяйничаете?
Л у к а ш и н (неожиданно). Потому что я — Ипполит!
Надя смеется.
Почему ты смеешься?
Н а д я (в тон, даже не замечая, что переходит на «ты»). Потому что ты врешь! (К подругам.) Вы знаете, девочки, в прошлый раз я постеснялась вам сказать…
Л у к а ш и н (угрожающе). Говори, говори…
Н а д я (продолжает). Это не Ипполит. Это совсем незнакомый мужчина. Я даже не знаю его фамилии.
Л у к а ш и н. Не верьте ей! Я — Ипполит. Надя не стала бы проводить новогоднюю ночь с незнакомым мужчиной.
Н а д я (подругам). Я вам все объясню. Когда я вечером вернулась домой…
Л у к а ш и н (перебивая). Только не вздумай им рассказать, что я лежал в твоей постели!
В а л е н т и н а (смущенно). Пожалуй, мы пойдем!
Н а д я (Лукашину). Женя, немедленно прекрати этот балаган!
Л у к а ш и н. Какой еще Женя. Я — Ипполит!
Н а д я. Сейчас я его поколочу!
Т а т ь я н а. После нашего ухода!
Л у к а ш и н. Девочки, тогда побудьте еще немного. Давайте выпьем по рюмочке. Все-таки Новый год!
Все проходят в комнату.
Лукашин разливает вино.
В а л е н т и н а. Дорогие Надя и Ипполит!
Н а д я (устало). Но он же не Ипполит!
Т а т ь я н а. Надя, это уже не остроумно!
Лукашин победоносно смотрит на Надю.
В а л е н т и н а. Я поднимаю этот бокал за то, чтобы в Новом году вы уже не ссорились!
Л у к а ш и н. Мы больше не будем!
Н а д я. Девочки, я ухожу вместе с вами!
Л у к а ш и н (Наде). Не болтай глупостей! (Подругам.) Почему вы на этот раз не кричите «горько»?
В а л е н т и н а (неуверенно). Если вы просите… Горько!
Т а т ь я н а (поддерживает). Горько! Горько!
Н а д я (отступает). Я не буду с ним целоваться!.. Женя, не прикасайся ко мне!
Л у к а ш и н. Я не Женя. Я — Ипполит!.. Надя, народ требует! (Целует ее.)
Долгий поцелуй. Подруги деликатно удаляются. Наконец Лукашин и Надя смущенно отходят друг от друга.
Н а д я (не зная, как себя вести). А где Таня и Валя?
Л у к а ш и н. Мне очень нравятся твои подруги…
Н а д я. Разве мы перешли на «ты»?
Л у к а ш и н. Давно. Разве ты не заметила?
Звонок в дверь.
(Возмущенно.) Это не квартира, а проходной двор! (Выходит в коридор, открывает дверь.)
Мужской голос. Синицыны здесь живут?
Л у к а ш и н. Минуточку… (Кричит.) Надя, как твоя фамилия?
Н а д я (из комнаты). Шевелева…
Л у к а ш и н. Нет, не здесь. Вы ошиблись… (Захлопывает дверь и возвращается в комнату.)
Н а д я. А как твоя фамилия?
Л у к а ш и н. Лукашин.
Н а д я. А отчество?
Л у к а ш и н. Михайлович.
Н а д я (озорно). Евгений Михайлович Лукашин… Очень приятно познакомиться…
Лукашин молча идет к телефону, снимает трубку.
Куда ты собираешься звонить?
Л у к а ш и н. В аэропорт. Хочу узнать, когда уходит второй самолет.
Н а д я (с вызовом). Почему ты решил отложить отъезд?
Л у к а ш и н (откровенно). Не хочется уезжать.
Н а д я. Почему?
Л у к а ш и н (набирает номер). Не хочу, и все! (В трубку.) Аэропорт? Скажите, пожалуйста, когда уходит самолет на Москву? Нет, первый я знаю… А второй?.. А третий?.. А четвертый?… Безобразие!.. (Вешает трубку.) Просто черт знает что! Они уходят через каждые полчаса! (Прошелся по комнате.) Я вообще ничего не понимаю!
Н а д я. Ты о чем?
Л у к а ш и н. Почему я должен улетать утренним самолетом? Мне на работу второго числа. Днем мы можем погулять, сходить в Эрмитаж… А вечером я улечу или уеду поездом.
Н а д я. Ты ведешь себя бесцеремонно. По-моему, я тебя не приглашала.
Л у к а ш и н (шутливо). Так в чем же дело? Пригласи!
Н а д я (серьезно). Зачем?
Л у к а ш и н. Я не могу так разговаривать! (Подходит к шкафу, где выставлена фотография Ипполита.) у меня ощущение, будто нас все время трое! (Берет фотографию.)
Н а д я. Не смей его трогать!
Л у к а ш и н. Я не сделаю ему ничего плохого!
Оба говорят о фотографии, как о живом человеке.
Я засуну его между книгами! (Исполняет угрозу.)
Надя подходит к шкафу, достает фотографию и ставит на место.
Хорошо, давай оставим его здесь, только повернем лицом к стене. Главное, чтоб его не было видно! (Поворачивает фотографию.)
Надя тотчас возвращает ее в исходное положение.
Н а д я. Оставь его в покое! Он не сделал тебе ничего плохого!
Л у к а ш и н. Почему ты за него заступаешься? (Хватает фотографию и размахивает ею.) Он дорог тебе как память?
Н а д я. Тебя не касается!
Л у к а ш и н (переворачивает фотографию и читает надпись на обороте). «Любимой Наденьке!..» (Возмущенно.) Ну, знаешь! Это чересчур! Это… Это переходит все границы… (Открывает форточку.)
Н а д я. Что ты собираешься делать?
Л у к а ш и н. Пусть он подышит свежим воздухом! (Выбрасывает фотографию за окно.) Ему полезно!
Н а д я (ледяным тоном). А теперь пойди и подними Ипполита!
Л у к а ш и н. И не подумаю!
Н а д я. Я тебе повторяю…
Л у к а ш и н. Надя, не утруждай себя! Я этого не сделаю!
Н а д я (хладнокровно). Знаешь, лети-ка ты первым самолетом!
Л у к а ш и н. И улечу! (Берет со стола электробритву.) Сейчас вот побреюсь, и ноги моей здесь больше не будет! (Включает бритву.)
Н а д я (выдергивает вилку из штепселя). Здесь тебе не парикмахерская!
Л у к а ш и н (снова включает бритву). Не могу же я прилететь к невесте небритым!
Н а д я (издевательски). Да, я совсем забыла, что у тебя была невеста!
Звонок в дверь.
Л у к а ш и н. Беги, открывай! Это наверняка Ипполит. Что-то его давно не было!
Надя выходит в коридор, открывает дверь. Лукашин угадал. Это действительно И п п о л и т. Не говоря Наде ни слова, Ипполит направляется в комнату, чтобы проверить, здесь ли еще его соперник.