Браславский Дмитрий. Паутина Лайгаша [=Ворон]

   – Тебе бы еще и не так! – в тон ему прошептал Макобер.
   Лентал слегка поклонился чародею и, встав на пороге, громко свистнул. Великолепный белый конь, появившись из темноты, приветственно заржал и ласково ткнулся мордой в плечо паладина. Отвязав от седла заплечный мешок, тот похлопал скакуна по шее, и благородное животное вновь скрылось в ночи.
   Эльф открыл было рот, но, поймав взгляд Айвена, благоразумно решил воздержаться от вопросов.
   Переночевав в деревушке енн'ар, наутро друзья похоронили пленника и отправились дальше. До самого вечера дорога оставалась пустынной.
   Прошлая ночь понемногу забывалась, и Бэх с Ленталом завели долгий разговор об отличиях культов Темеса и Ашшарат, к которому вскоре с интересом прислушивалась уже вся талисса.
   К вечеру, когда путники расположилась на ночлег неподалеку от дороги, Бэх с некоторым раздражением подумала, что Лентал знает о богах куда больше, чем она сама: спорить с ним было совершенно невозможно.
   Похолодало, и друзья с удовольствием придвинулись поближе к костру, где дразнилась капельками прозрачного жира тушка только что пойманного Терри зайца.
   – Все-таки что-то у нас не так, – решился наконец произнести вслух Айвен. – В смысле, с магией.
   – Я тоже это заметил, – скромно подтвердил Торрер. Чистая правда: не заметить этого было бы трудновато.
   – Мне понятно, когда боги не слышат наши молитвы, – медленно проговорила Бэх. – Но ведь магия, если не ошибаюсь, это практически чистая наука. Есть цель, скажем, осветить комнату. Есть эксперимент – и в конце концов ты знаешь, какие слова и жесты приводят к успеху. Что же здесь может не сработать?
   – Наука… – Айвен загадочно улыбнулся. – Конечно, наука. Но не только. Знаешь, то, что барды называют вдохновением, и для нас не лишнее.
   Лентал с интересом прислушивался, предпочитая не вмешиваться.
   – Согласна, но бард не может задумать одну балладу, а написать совершенно случайно другую!
   – Барды все могут, – подал голос необычно молчаливый Макобер. – Вот как-то в Маркусе залез я в карман к одному барду, а там…
   – Опять ты со своими байками! – грубовато прервал его Мэтт. – Здесь магия исчезает, а ты!
   – А я – нет! И не надейся, – и мессариец гордо повернулся спиной к гному.
   – Кстати о магии, – ткнув в зайца заостренной палочкой, Айвен почувствовал, как у него потекли слюнки. Ничего, вот-вот, и можно будет есть. – Я так и не понял, Торрер, зачем ты нас всех тогда обманул. Я имею в виду – с кольцом Сильвена.
   – Я… – начал было эльф, но осекся и приложил палец к губам. – Ш-ш-ш…
   – Доброй ночи, благородные господа!
   Друзья обернулись. Перед ними стояли три мужика в потрепанных, многократно заштопанных, но все же относительно чистых одеждах. И каждый держал на плече солидных размеров топор.
   – Дровосеки! – с облегчением объявил Торрер. В его голосе звучала гордость автора пьесы, в которой наконец-то все пошло как по маслу.
   – Дровосеки! – обрадовано покивали мужики. – Мы здесь лес, понимаешь, рубили неподалеку…
   «Странно, что ничего не было слышно, – невзначай подумал Терри. – Или мы просто слишком увлеклись своими разговорами?»
   – … вот он, – двое вытолкали вперед третьего, который явно чувствовал себя неловко и смущенно переминался с ноги на ногу, – срубил, значит, сосенку, а оттуда свет как брызнет!
   – Свет? – заинтересовался Айвен. – А не было ли, часом, на той сосенке чего-нибудь необычного?
   – Необычного? – мужик глубоко задумался, но почему-то почесал не голову, а спину. – Да нет вроде… Разве что тряпица какая-то поближе к комельку, я уж потом ее разглядел…
   – Показывай! – Айвен мгновенно забыл о еде.
   – Да объясни ж ты толком, – не выдержал мессариец, – что за тряпица-то?
   – Ты про Танцующий ковен слышал когда-нибудь?
   – Ведьмы из Докмара, – усмехнулся Лентал. Похоже, он был знаком с ними ближе, чем все остальные, включая самого Айвена. – Тогда, пожалуй, нам всем стоит на это посмотреть.
   – Может, я один схожу потихоньку, а вы пока спать будете ложиться? – нерешительно предложил маг. – Здесь ведь близко?
   Дровосеки кивнули чуть ли не в унисон.
   – Ну уж нет! – это уже был голос Торрера. – Идти, так всем вместе. А то потом ищи вас с Макобером…
   Айвен хотел было возразить, что уж его-то, кажется, никому и никогда искать не приходилось, не говоря уже о том, что он совершенно не собирался брать с собой Макобера… Но вовремя сдержался.
   – Ну что ж, всем так всем.
   Они углубились с дороги в лесок. Бэх запалила факел и теперь тщетно пыталась осветить путь гному, спотыкавшемуся на каждой коряге и всякий раз поминавшему недобрым словом кого-нибудь из богов. То Крондорна, который в недобрый час послал им этих дровосеков. То Анди, которая не иначе как от полного скудоумия согласилась быть покровительницей таких дурацких творений, как леса вообще и деревья в частности.
   – Далеко еще? – нетерпеливо спросил Айвен, пытаясь разглядеть из-за спины Макобера, что творится впереди.
   – Да считай пришли, – пробасил идущий следом за ним дровосек.
   И с хрустом опустил топор на незащищенный затылок мага.

Глава XVIII

   Внизу проносились холмы, напоминавшие усталые спины огромных, прилегших отдохнуть верблюдов. Ни дорог, ни деревень. Орден никому не позволил бы поселиться так близко.
   Возможно, другому пейзаж показался бы скучным и однообразным. Но не ему. И не сейчас.
   Абу Дамлах огляделся и взял немного левее и выше, чтобы в нужной точке миновать защитный купол, невидимый обычному глазу.
   Ну и лица были бы у стражей, возникни он перед ними из пустоты. Впрочем, нет: его давно уже не развлекали подобные шутки.
   Тело мага прошло сквозь камень так же легко, как входит в воду тело ныряльщика. Первый уровень, второй, третий. Здесь.
   Абу Дамлах уже приготовился бесшумно заскользить по коридорам, когда разговор за стеной заставил его остановиться.
   Кажется, собеседники уверены, что скала служит надежной преградой для непрошеных ушей. Что ж, тем интереснее.
   – …до конца боя?
   – Можно сказать и так, мессир. Я отправила птицу забрать браслет и сразу после этого исчезла.
   Он мог без труда войти к ним комнату. Но предпочел остаться незамеченным.
   «Отправила», «исчезла», да и голос, несомненно, принадлежал девушке. Прислонившись к холодному камню, Абу Дамлах мысленно нарисовал ее портрет. Похоже, человек: маг не обнаружил характерного эльфийского акцента, от которого мало кому удавалось избавиться, даже прожив вдали от родных мест не один век.
   Лет двадцать-двадцать пять, точнее не скажешь. Голос приятный, мелодичный. Значит, не воин: есть у них такие металлические нотки в голосе…
   Получается, жрица или чародейка.
   – Вы даже не попытались сами забрать его?!
   – Мессир, либо вы мне доверяете, либо нет. Если нет, я попрошу синклит о переводе в другое место. Если да, то я, признаться, не вижу смысла в этом вопросе.
   Второй собеседник – мужчина. Средних лет, больше привыкший командовать, чем подчиняться. В его голосе звучала плохо скрываемая ярость, и все же он считал необходимым держать себя в руках.
   – Птица до сих пор не вернулась, и если завтра иерархи призовут меня к ответу…
   – Вы всегда сможете сказать им, Протектор, что браслет еще в работе. Уверена, что им, как и вам, важнее всего результат.
   Протектор Лайгаша. Вот уж повезло так повезло!
   – И каков же он, с вашей точки зрения?
   В тоне жреца явно угадывался сарказм, однако девушка разговаривала с ним подчеркнуто невозмутимо. И это, похоже, особенно бесило Протектора.
   Теперь Абу Дамлах уже не сомневался, что девушка – чародейка: вряд ли Протектор потерпел бы, чтобы жрица разговаривала с ним, как с равным.
   – Я прекрасно понимаю, на что вы намекаете, Протектор. Но если вы хотели уничтожить талиссу грубой силой, отрядили бы пару центурий из гарнизона, чего проще? Я видела свою задачу несколько иначе: сделать все, чтобы они оставили мысли о Лайгаше… Признаюсь, не удалось.
   Протектор преувеличенно громко хмыкнул, однако девушка спокойно продолжила:
   – Но, согласитесь, и ваш приказ был несколько поспешным. Стереть талиссу с лица земли! И кем я должна была руководить? Отборными воинами Ордена? Ничего подобного: жалкой кучкой оборванцев, да и то еще повезло, что я отыскала хотя бы ее! И вы еще ждете результата, Протектор? Кстати, кто вам сказал, что идея с прадедом этого проклятого графа была у меня единственной? Стоило немножко подождать…
   – И они оказались бы на пороге Лайгаша, – проворчал Протектор. – Ситуация изменилась. И, надеюсь, моих слов вам будет достаточно. Что же до доверия… Рыжей Молнии трудно не доверять. Слава, знаете ли, репутация.
   – Вот и отлично, – усмехнулась чародейка. – Да, нет ли у вас идей, Протектор, что это еще за маг за ними охотится? Уж не решили ли вы перестраховаться?
   – Не решил, – отрезал ее собеседник. – По-моему, это вы на службе у Ордена, а не я у вас.
   – Вы, как всегда, правы, мессир.
   Специально она его, что ли, бесит?
   – А Орден здесь – это я, – совсем уж грубо закончил разговор Протектор. – Извольте не покидать цитадель в ожидании дальнейших распоряжений. И передайте, чтобы ближние телепорты постоянно держали наготове.
   Абу Дамлах покачал головой. Он уже заранее не завидовал тем, на кого охотились эти двое. Младший Денетос, конечно, сопляк по сравнению с братом. Уж Найлэн-то знал бы, как стоит, а как не стоит разговаривать с Рыжей Молнией. И все же чародейка сейчас в ярости, и если у нее хватит терпения и умения выплеснуть свою ярость на талиссу, до Нетерты та может и не дожить.
   Послышался звук шагов, хлопнула дверь. Следом раздался смешок, слышный даже через стену. Абу Дамлах невольно улыбнулся.
   А девчонка, пожалуй, ему даже симпатична. И при других обстоятельствах он бы ей помог.
   На указательном пальце мага замерцал неяркий огонек. Замирая на пересечениях коридоров, Абу Дамлах двинулся вперед. Вот, кажется, здесь. Еще одно движение, и чародей, не доходя до двери, просочился сквозь стену в нужную ему комнату.
   Дунув на огонек, маг заставил его засиять ярче нескольких факелов. Неторопливо осмотревшись, он, наконец, коснулся стены, из которой вышел, и, дождавшись, пока та станет мягкой, как воск, вылепил в ней узкую неглубокую нишу.
   Распахнув плащ, чародей достал шкатулку. Пожалуй, здесь ей будет самое место. И заинтриговывает, и проглядеть невозможно.
   Любопытно, однако, с чего вдруг они вообще рискнули сунуться в Лайгаш? Неужели и правда думают вшестером проникнуть в сокровищницу?
   Сомнительно. Но, так или иначе, неплохо было бы пригласить в Нетерту еще парочку талисс. Всякое может случиться.
   Собравшись уходить, он секунду помедлил. Потом, усмехнувшись, провел рукой над ларцом. Теперь любой вор увидит здесь хитроумную ловушку.
   Что ж, дело сделано. И шкатулка будет дожидаться своего часа, который, возможно, уже не так далек. x x x
   Торрер оказался единственным, кого неожиданное нападение не застигло врасплох.
   Времени на размышления уже не было. Когда Айвен упал, эльф плавно ушел в сторону, выхватив из ножен оба меча и мысленно послав талиссе отчаянный призыв встряхнуться. И это усилие чуть не стоило ему жизни.
   В голове словно взорвался огромный огненный шар, перед глазами поплыли красные круги. Эльф пошатнулся и начал разворачиваться к идущему следом за ним дровосеку. Медленно, слишком медленно. И если бы сильный толчок в бок не отбросил его на землю…
   Не проронив ни слова, Мэтт принял на щит мощный удар топора, чуть было не воссоединивший Торрера с его предками по ту сторону Грани.
   Выхватить собственный топор Мэтт уже не успевал, но и дровосек не ожидал обнаружить на месте высоченного эльфа низенького разъяренного гнома. Растерявшись, враг позволил тяжелому топору увлечь себя чуть дальше, чем следовало бы… Макоберу показалось, что Мэтт небрежно уперся правой рукой в грудь дровосеку, а потом легонько оттолкнул – и тот безвольно осел у ног гнома. Не слабо! Пожалуй, даже в трумаритской Гильдии воров Мэтту не нашлось бы равных в умении обращаться с ножами.
   – Да стой же ты!
   Макобер резко обернулся на крик Терри и вздрогнул, увидев, как Бэх метнулась к Айвену и упала рядом с ним на колени, накрыв рану друга скрещенными ладонями. А сзади нее из темноты бесшумно появился третий дровосек и теперь, точно боевой молот, раскручивал над головой топор.
   Никто из талиссы не успевал его остановить.
   Услышав свист топора, Бэх кинулась ничком рядом с телом Айвена и перекатилась на спину, но тут дровосек выронил оружие, неестественно прогнулся и рухнул на покрывавшие землю листья. Из-за его спины, выдергивая меч из раны, неожиданно возник Лентал. Шутливо отсалютовав благодарной жрице, паладин протянул ей руку, помогая подняться.
   – Айвен…
   Глаза Лентала вмиг стали серьезными.
   – Ему уже не помочь.
   Бэх почувствовала, как к горлу подступают слезы.
   Ответом на слова паладина был пронизывающий порыв ветра, заставивший ветви деревьев недовольно зашелестеть. Странно, эта весна была такой теплой…
   Лес вокруг талиссы ожил, вмиг наполнившись криками и светом факелов.
   – Спина к спине!
   Откликнувшись на призыв Торрера, друзья окружили тело Айвена.
   Сорвав ткань с рукояти нового топора, Мэтт рывком отцепил его от пояса. Враги приближались к гному необыкновенно плавно и неторопливо, точно продираясь сквозь густую толщу воды.
   Оставив удивление на потом, Мэтт поудобнее перехватил топор и нанес первый удар. Его противник, одутловатый бородатый мужик, явно не вчера взявший в руки меч, не успел даже замахнуться. Еще двое смельчаков дружно устремились к гному и не менее дружно разделили печальную участь своего сотоварища.
   Талисса билась плечом к плечу, и первая волна нападавших откатилась, оставляя на земле лишь трупы. Но среди деревьев замелькали новые тени: в одинаковых зеленовато-коричневых плащах они казались бесплотными лесными духами, явившимися за своими жертвами.
   Держась на почтительном расстоянии от талиссы, враги подняли арбалеты.
   Слева от Бэх вспыхнуло холодное белое пламя, и трое арбалетчиков превратились в хрупкие ледяные статуи. Рухнув оземь, они рассыпались на куски. Изумрудный листок на груди Лентала отбрасывал неестественный зеленый свет, превращая его лицо в маску явившегося из-за Грани призрака.
   Щелкнули пружины арбалетов, и стрелы усеяли вытоптанную траву вокруг талиссы.
   – Ну, давайте же, подходите ближе! – сквозь зубы бросил Торрер арбалетчикам, поглаживая большим пальцем кольцо.
   Эльф не мог смириться с потерей. И никогда не смирится с ней, сколько бы врагов не заплатили за это.
   Отложив арбалеты, люди в плащах взялись за мечи.
   На этот раз талиссе пришлось туго: казалось, в бой вступила целая центурия.
   Мечи Торрера сверкали в свете факелов, жаля, отступая и снова жаля. Без пощады, без промаха.
   Обмотав плащ вокруг левой руки и используя его как щит, мессариец бился с такой дерзостью и отвагой, что узкий клинок казался продолжением его руки.
   Лентал больше не призывал на помощь божественные силы, однако его меч оказался не менее смертоносен.
   Рядом с ним Бэх раз за разом хладнокровно выбирала слабое место в защите врагов и отвечала ударом на удар.
   Терри дрался, как на тренировке, не делая ни единой ошибки.
   Но и усталость давала себя знать. И если гном был весь покрыт кровью, но, как ни странно, чувствовал лишь прилив сил, то раны Торрера и Бэх заставляли их двигаться все медленнее. Девушка прижала рубашку к предплечью, пытаясь остановить кровь. Ткань мгновенно намокла и стала липкой.
   И все же вторая волна откатилась вслед за первой.
   Из глубины леса послышались голоса, нараспев читающие заклинания. Две молнии, разрывая темноту, устремились к израненной талиссе.
   Медальон на груди Лентала вспыхнул ярко-зеленым светом, словно омытая весенним дождем листва. Сделав шаг вперед, паладин вытянул правую руку, и обе молнии послушно потянулись к раскрытой ладони. Застыв, талисса смотрела, как паладин сжал их в кулаке, секунду повременил и швырнул обратно во тьму.
   Два коротких вскрика – и тишина.
   Пошатываясь, они всматривались в ночной лес, не решаясь разомкнуть кольцо.
   Лес молчал. Вокруг них были лишь мертвецы.
   – Глупая смерть, – Мэтт еле слышно пробормотал то, о чем думали все. – И что толку…
   Махнув рукой, гном презрительно пнул ногой ближайшее тело в зеленовато-коричневом плаще. Нахмурившись, Лентал наклонился над убитым.
   – Что-то заметил? – не удержалась Бэх.
   – Ничего, – паладин распрямился. – Вернее, почти ничего…
   Подняв факел повыше, Бэх повела друзей обратно к костру. Торрер шел посередине, прижимая к груди безжизненное тело Айвена и стараясь не смотреть на страшную рану, из которой все еще сочилась кровь.
   Вернувшись к огню, эльф медленно опустил мага на землю, и талисса вновь образовала вокруг него живое кольцо. Паладин, не говоря ни слова, отошел в сторону.
   Они вспоминали Айвена. Они знали, что маги сейчас уже сидели бы у прощального костра, вполголоса рассказывая, каким был их товарищ. Но среди них больше не было магов.
   Каждый чувствовал себя виноватым в том, что не распознал ловушку. Банальную, простенькую ловушку, в которую они уж никак не должны были попасться, зная, кто им противостоит. И в которую они все же попались.
   – Лентал, – негромко спросил Мэтт, когда друзья разомкнули руки, – может ли эта твоя Ашшарат воскрешать из мертвых?
   – Зеленая Дева может все, – холодно ответил паладин, задетый тем, как гном упомянул Ашшарат.
   Типичный ответ для жреца, кому бы он ни служил, подумал гном. Интересно, а Крондорн?..
   – Скажи, – Бэх нерешительно коснулась плеча Лентала, – а если ты ее об этом попросишь?..
   Но взглянув в глаза паладина, она уже знала, каким будет ответ.
   – Я не ее верховный жрец. Дева совершает чудо лишь в исключительных случаях. И на моей памяти таких не было.
   Лентал старался говорить подчеркнуто отстраненно, однако девушка не сомневалась, что он не только чувствует, но и разделяет их боль.
   – То есть… – нерешительно уточнил Макобер.
   – Боюсь, что выбора нет.
   Больше вопросов ему не задавали.
   Перевязав раны, талисса при свете факелов принялась копать могилу. Паладин вновь занял место поодаль: обычай не позволял принимать в этом участие тем, кто знал покойного меньше трех лун. Если, конечно, его было, кому похоронить.
   Наконец Айвена обернули в его плащ и бережно опустили на дно.
   Бэх сама протянула паладину руку: теперь, как жрец, он имел право принять участие в ритуале.
   – Все ли уверены, что они этого хотят?
   Девушка удивилась: традиция предусматривала формальный вопрос только если у жреца были основания считать, что его услуги могут быть отвергнуты. Но кто в здравом уме стал бы отвергать помощь паладина Ашшарат?
   Бэх оглянулась на друзей. Никто не возражал, и Лентал присоединил свои молитвы к тем, которые девушка еле слышно произносила сейчас одними губами.
   Могила стала покрываться землей. Изумрудное мерцание Силы, дарованной Ашшарат, слилось над ней с желто-черным сиянием Силы, дарованной Темесом.
   Хорошо, подумала Бэх. Теперь покой Айвена никто не потревожит.
   Последняя частица земли легла на свое место. Чародеям не ставили надгробных памятников и не насыпали курганов. Они уходили, не оставляя после себя следов. Только память.
   Были безумцы, еще при жизни начинавшие строить себе гробницы. Их не помнил никто: ни маги, ни другие обитатели Двэлла.
   – Спи спокойно, – шепнула Бэх и скорее почувствовала, чем услышала, как Лентал повторил ее слова.
   Ритуал был окончен. Айвен из первой жизни перешел в следующую: в память тех, кто его знал и любил. Как любила его талисса.
   – Спасибо, – благодарно сжав руку паладина, Бэх занялась ранами Торрера.
   Когда ей пришлось отдирать присохшие к ранам повязки, эльф напрягся и скрипнул зубами, но тут же расслабился, почувствовав целительную Силу жрицы.
   – Тебе еще повезло, – Бэх ласково коснулась пальцами раскрывшейся раны в боку, – чуть выше и…
   – Повезло, – безжизненно согласился эльф, думая об одном: им всем повезло. Кроме Айвена. И желание во что бы то ни стало дойти до Лайгаша и взглянуть в глаза того, кто послал Айвену смерть, росло с каждой секундой.
   Не просто дойти до сокровищницы – взглянуть в глаза. И увидеть, как эти глаза закрываются. Навсегда.
   – Все. Теперь спи.
   Спокойное дыхание Торрера было ей ответом.
   Бэх повернулась к остальным:
   – Мэтт?
   Гном с удивлением рассматривал тыльную сторону ладони, которую задел вражеский клинок. На месте раны красовался тонкий белесый шрам.
   – Клянусь молотом Крондорна! – Мэтт помедлил, потом улыбнулся и поднял голову к висящим в вышине лунам. – Всегда верил в тебя, старик, хотя ты порой и забывал поглядывать на землю со своих… Со своей… Ну, где ты, в общем, там…
   – Только религиозного фанатика нам еще не хватало! – пробормотал Терри и уже громче добавил: – Бэх, с нами все в порядке. Займись лучше собой.
   – Завтра, – устало махнула рукой девушка. – Кто остается сторожить?
   – Раз Мэтт – такой живчик, ему и дежурить, – предложил засыпающий на ходу Макобер.
   Кивнув, гном полез в заплечный мешок за точильным камнем.
   – Я тоже посижу, – улыбнулся Лентал. – Вряд ли я еще сегодня смогу попросить мою богиню о помощи, но если Мэтт не против…
   Из недр заплечного мешка раздалось глухое бурчание.
   – Он не возражает, – порадовал паладина мессариец.
   Бэх хотела было поблагодарить Лентала за то, что тот спас ей жизнь, но все слова внезапно куда-то исчезли, улетучились. Она просто подошла и села рядом, глядя вместе с ним на огонь. Были бы они сейчас живы, если бы не этот паладин, появившийся, как в сказке, в самый нужный момент? И кого еще пришлось бы хоронить вместе с Айвеном?
   Молчал и Лентал. Наконец, он мягко коснулся руки девушки:
   – Иди спать. А завтра полечим их. Если у тебя будут силы, конечно. Мне кажется, что Терри…
   – Что значит «если будут силы»? – воинственно вскинула голову Бэх. – Ты сомневаешься?..
   – А кто может быть уверен в женщине? – его лицо оставалось серьезным, но глаза смеялись. – Впрочем, твой бог – мужчина.
   – Мой бог – бог!
   Бэх обиженно поднялась и направилась к Терри. Лунный эльф еще не спал.
   – Лентал сказал, ты ранен…
   – С каких это пор ты прислушиваешься к каждому его слову? – усмехнулся тот. – И вообще, я считаю, что на сегодня хватит.
   – Не упрямься. Вот на что уж у меня точно нет сил, так это с тобой спорить.
   Когда Терри, уже засыпая, с облегчением пробормотал слова благодарности, Бэх наконец почувствовала, до какой степени устала. Девушка хотела еще раз подойти к Ленталу, но махнула рукой и опустилась на землю. Через минуту она тоже спала.

Глава XIX

   Проскользнув в окно, острый луч серебристого света коснулся центра комнаты, по очереди обежал вершины пентаграммы и угас, выполнив свое предназначение. А на голом каменном полу остался лежать человек.
   Час за часом он оставался недвижим, как снулая рыба, выброшенная волной на морской берег.
   Но вот он вздрогнул, пошевелился. Медленно, неуверенно человек приходил в себя. Привыкал к тому, что малейшее движение, даже поворот головы, причиняет ему сильнейшую боль. Стонал и не думал о том, что может быть услышан. Терпел и позорно, безудержно выл, когда боль судорожными уверенными толчками выплескивалась через границы его терпения. Наконец, собравшись с духом, он перевернулся на спину и долго лежал, отдыхая от этого почти сверхъестественного усилия.
   Боль на мгновение отступила, и человек тут же воспользовался этим. Осторожно, аккуратно, как некогда его учили, он заставлял свое сознание воздвигать на пути страдания и мучений тонкие прочные стены, сквозь которые те не могли бы пробиться. Сейчас он видел свой мозг со стороны, и тот представлялся ему гигантским серым лабиринтом, в котором блуждали боль и отчаяние, а сам он лишь ждал, когда они выберут неправильный путь, когда упрутся в тупик, чтобы наконец запереть их там и не дать выбраться наружу.
   Потом он вновь отдыхал, наслаждаясь слабостью и блаженным ощущением покоя. Только теперь он позволил себе оглядеться вокруг.
   Тьма.
   Человек попытался вспомнить, где он и как сюда попал.
   Тьма.
   И тогда на смену боли пришел страх.
   Он резко поднялся на ноги, и голова сладко закружилась, как после долгой болезни. Человек пошатнулся, рухнул на колени. Хотя бы так, понемногу, потихоньку. Боги, да почему же так темно!
   Усилием воли он взял себя в руки, хотя какая-то частичка его существа все еще в панике рвалась наружу, как дрогнувший в бою воин, уже не думающий ни о победе, ни о своих товарищах – лишь бы остаться в живых!
   И все же человек нашел в себе силы обуздать этот предательский страх, от которого ноги еще больше слабели, а тело решительно отказывалось признавать за головой право советовать ему, что делать дальше.
   Очень медленно он протянул вперед правую руку. Пустота. Так, теперь еще чуть-чуть, еще…
   Громкий вопль, полный страдания и отчаянья, гулко отразился от стен: рука наткнулась на пентаграмму.
   Баюкая, прижимая руку к себе, человек вновь укротил боль. Он так и не понял, что это было, но впредь решил быть еще осторожнее.
   Эхо… Значит, он в комнате. Что и так очевидно – ни в какую, даже самую безлунную, ночь под открытым небом не бывает такой кромешной, всепоглощающей тьмы.