Браст Стивен. Дракон (Влад Талтош - N)

   - А у нас есть тяжелая кавалерия?
   - Наверное. Но я бы все равно предпочла избежать сражения с фалангой.
   - Ладно, - не стал я спорить. - Не буду отдавать такого приказа.
   - Благодарю, - ответила Вирт. - Кстати, я вспомнила насчет нашей ночной операции.
   - А что тебя интересует?
   - Как ты...
   Меня спас бой барабанов, нам снова пришлось строиться в шеренгу.
   - Они атакуют, - сообщила Расча.
   - Мерзавцы, - проворчал я.
   Нэппер вскочил на земляной вал, его глаза сияли.
   - Снова конная пехота, - сказала Расча. - Приготовьте метательные копья.
   Вам нет никакого смысла слушать описание второй атаки или третьей. Мы остались в живых, но многие погибли. Вирт ранили в ногу, а я получил удар по лбу, который оказался бы смертельным, если бы в последний момент я не уклонился, лезвие задело меня плашмя, и я отделался синяком. После него перед глазами у меня все поплыло, и я смутно помню, что происходило дальше. К счастью, довольно скоро противник отвел своих солдат. Мы готовились к отражению четвертой атаки, когда пришел приказ об отступлении. Нэппер рассердился, а я испытал настоящее счастье.
   Подошла Расча и выдала мне новую шапку, поскольку я потерял свою во время боя, а Вирт, ковыляя рядом со мной, заявила, что с повязкой на голове я наконец стал похож на настоящего солдата. В ответ я отпустил парочку неприличных ругательств.
   - Лойош, я хочу, чтобы ты знал, - ведь ты должен быть в курсе всего, что со мной происходит, - у меня ужасно болят ноги.
   - Боюсь, ты меня обманываешь, босс. Все должны терпеть трудности, за исключением тех, кто зарекомендовал себя известными ворчунами. А у тебя появилась возможность жаловаться так, чтобы никто об этом не узнал.
   - Потому что я заранее позаботился о том, чтобы иметь терпеливого слушателя.
   - У меня появилась новая должность. Это повышение?
   - Конечно, Лойош. Твое жалованье только что удвоилось.
   - Ха.
   К счастью, наш марш начался довольно поздно, поэтому вскоре мы выставили пикеты и остановились на ночь. Полагаю, существует теория о том, как следует быстро разбивать лагерь. Может быть, именно в этом так хорошо разбирается Краун; не знаю.
   Я получил назначение во второй дозор, что давало возможность поспать около четырех часов, затем на четыре часа я заступал на пост, после чего оставалось еще полтора часа сна. Ночью, к моему великому удивлению, нас никто не атаковал. Я вообще не мог понять, почему мы сами не нападаем на неприятеля ночью. Может быть, драконы заключили между собой особое соглашение? Как, например, джареги, которые никогда не убивают своих врагов дома или на глазах у семьи. Выяснилось, что все упирается в искусство ведения войны, в котором я мало что понимаю теперь, а раньше и того меньше. Я почему-то считал, что хороший генерал похож на главу организации и между тактикой ведения сражения и, например, планированием убийства существует много общего. Позднее я понял, что ошибался. Впрочем, общего действительно много, но ничего полезного в сходстве я не нашел. Я разговаривал с Сетрой Лавоуд о Стене Склепа Барита и о кампании, которая нас туда привела.
   - Вы же знаете, у вас есть репутация, - сказал я. - Ну, всем известно, что вы прекрасный генерал. Вы множество раз были Главнокомандующим и...
   - И что с того?
   Мне пришлось подыскивать слова. Трудно сказать в лицо самой могущественной волшебнице и, возможно, величайшему генералу в истории, что на меня не произвело впечатления то, как она организовала кампанию. Она могла неправильно меня понять. Пробормотав что-то неразборчивое себе под нос, я наконец ответил:
   - Не знаю. Просто я маршировал, сражался, снова маршировал - и все это время ждал, когда вы сделаете какой-нибудь блестящий маневр, нанесете неожиданный удар или придумаете какой-нибудь трюк.
   - Сколько трюков ты используешь в своей работе?
   - Что? Ну... всякий раз, когда у меня появляется уверенность, что я сумею добиться успеха.
   - Я поступаю точно так же, - ответила Сетра Лавоуд.
   - Но обычно вы их не применяете?
   - Трюки, обманы, скрытые атаки, ночные нападения дают хорошие результаты, когда речь идет о небольших подразделениях. Взвод, может быть, рота, не более того. Как только под твоей командой оказывается более крупное соединение, возрастает вероятность неправильной передачи приказов. И даже во время самых простых атакующих операций шансов на ошибку значительно больше, чем при обороне, - а уж если ты задумал некую хитрость, тут и говорить нечего. Я предпочитаю защищаться.
   - Так вот почему мы оставались на прежних позициях или отступали даже после того, как одерживали победу?
   - Ты говоришь о тех стычках...
   - Стычках?
   - Ладно, Влад, о битвах, в которых вы побеждали. На самом деле, оставаясь на месте, вы не сумели бы удержать оборону. Форния не стал бы вас атаковать, если бы не имел полной уверенности, что со временем способен захватить ваши позиции. Мы стремились к тому, чтобы он следовал за нашими отступающими войсками.
   - Ну, тогда можно назвать это трюком.
   - Возможно. Если не считать того, что Форния прекрасно понимал мои намерения.
   - Но зачем же он делал то, что вы хотели?
   - Потому что он хотел того же самого. Форния пытался обойти передовые позиции моей армии, разделить наши силы, что поставило бы нас в весьма тяжелое положение. В некотором смысле получилась гонка. Мне нужно было удержать его войска до тех пор, пока все наши силы не выйдут на исходные рубежи. Форния рассчитывал прорвать нашу оборону и не дать войскам соединиться. Ну а потом, естественно, происходит большое решающее сражение. И как бы ты ни планировал, ничего нельзя предсказать заранее, пока две армии не сойдутся и не начнется битва. Даже если на бумаге твои позиции выглядят превосходно или абсолютно безнадежно, нельзя предсказать исход, пока не будет подан сигнал о начале сражения.
   - Хорошо, - кивнул я, пытаясь сформулировать следующий вопрос, но Сетра сама поняла, что меня интересует.
   - Причина, по которой мне часто удается побеждать, состоит в том, что я всегда обращаю внимание на детали. Чем больше возможностей удается предусмотреть, тем выше вероятность успеха.
   - Понятно, - сказал я. - Очень похоже на подготовку покушения. Насколько я слышал.
   - Несомненно. Нужно иметь четкий план отступления, надежную связь, ты должен хорошо представлять, как будут питаться твои войска, где следует разбивать лагерь, заранее тщательно изучить местность. А еще необходимо знать характеры своих офицеров, их силу и слабости, уметь выбирать главное из донесений разведки и грамотно использовать плоды каждой победы, не опускать руки при поражениях и так далее. Детали - вот что приводит тебя к миру.
   - К миру?
   - Мир есть цель любой войны. Разве ты не знаешь?
   - Ну...
   - Перестань, Влад. Пока не заключен мир, ты не одержал победы. Иными словами, не добился своей цели. С другой стороны, всегда полезно помнить, что пока не заключен мир, ты не потерпел поражения.
   - Пожалуй, я смотрел на эти вещи иначе.
   - Тебе не приходилось командовать армией.
   - Верно.
   - Еще одна причина, по которой я часто побеждаю, как мне кажется, состоит в том, что я очень агрессивна. Конечно, мне помогает моя репутация. Все думают, что я замечательный генерал, из-за чего враг боится проявлять активность, - и поэтому я такой замечательный генерал. - Сетра рассмеялась. - Обычно я всячески стараюсь заставить противника совершить просчет, после чего наказываю его. Часто самой страшной ошибкой является пассивность недостаток, мне не присущий.
   - Активность в обороне?
   - Безусловно, Влад. В конечном счете войну начинает тот, кто занял оборону.
   - Не понимаю. Вы хотите сказать, что войну с Мароланом начал Форния?
   - Конечно. Он занял оборону - вот почему я стремилась заставить его атаковать.
   Я покачал головой:
   - И все-таки я не понимаю, почему сторона, занявшая оборонительные позиции, начинает войну.
   - Все достаточно просто. Тот, кто нападает, не хочет войны. Он завоеватель. Если защищающаяся сторона не станет ему препятствовать, то войны попросту не будет.
   - Хм-м... Сетра, мне кажется, в ваших рассуждениях есть противоречия.
   - Вовсе нет. Они противоречат интуитивным соображениям, но не более того.
   Я обдумал ее слова, вспомнил сражения, отступления и долгие марши, а потом заявил:
   - Убийство проще. Насколько я слышал.
   Она улыбнулась и ничего не ответила.
   Но наш разговор, как я уже говорил, произошел спустя несколько месяцев после войны. А в тот момент я сидел в лагере вместе со всеми остальными, ходил в дозоры, маршировал и жаловался. Я вспоминаю о том периоде как о "долгом марше", хотя мне не раз давали понять, что он был долгим только по моим стандартам. Мне точно неизвестно, в какой именно местности мы побывали - я не раз хотел найти карту и проследить по ней наш маршрут, - но Восточная река постоянно оставалась слева, Восточные горы справа, а мы перемещались на север.
   Потом наступил день, когда без всякой видимой причины мы повернули обратно и двинулись на юг, практически по своим собственным следам. Причем никого, кроме меня, это не возмущало, но я пришел в такую ярость, что отыгрался за всех. Мои ядовитые замечания встречались равнодушным пожатием плеч и недоуменными улыбками. В конце концов я перестал бурчать.
   Погода по большей части оставалась сухой и холодной. Холод меня не слишком беспокоил, поскольку на марше трудно замерзнуть, однако довольно быстро выяснилось, что сухая погода не многим лучше дождей. Перемещались мы в основном по дорогам, передовые части поднимали ужасную пыль, которую мы глотали. Мы шли сквозь такую густую пелену пыли, что приходилось надвигать шапку на самые глаза и стараться держать рот закрытым - что удавалось нечасто, поскольку нос был постоянно забит. Некоторые солдаты закрывали рот и нос носовыми платками, но тогда дышать становилось почти невозможно, и я отказался от этой затеи. Периодически кто-то творил заклинание, вызывая ветер, чтобы дать нам хотя бы небольшую передышку, и даже я принял посильное участие, но ветер нельзя поддерживать постоянно - иначе может наступить серьезное изменение погоды. Вскоре капитан наложил на наши заклинания запрет, заявив, что "это противоречит конечным задачам, поставленным перед бригадой".
   Разнообразие вносили лишь рейды противника, обычно направленные против наших обозов, тянувшихся в нескольких милях позади. Мы узнавали о них, когда нам неожиданно приказывали остановиться, занять боевую позицию, после чего оставалось только ждать. Через некоторое время следовала команда строиться в колонну, и мы маршировали дальше.
   Однажды мы получили приказ повернуться спиной к реке. Теперь мы направлялись к горам. Появилось ощущение срочности, возможно, слово цель подходит лучше, но я не знаю, откуда оно возникло. Мы поднимались все выше, становилось холоднее. Перед нами угрожающе высились Восточные горы. Казалось, мы направляемся к одному из пиков, высокой, рыжеватой и абсолютно голой скале.
   Как-то вечером, перед самым заходом солнца, мы остановились в нескольких милях от него, и я заметил, какие крутые у него склоны. Возникало ощущение, будто они поднимаются вертикально вверх, а вершина теряется за облаками.
   Удивительное дело, я узнал пик только на следующий день, когда после двухчасового марша мы достигли его подножия и Лойош с воплем нырнул ко мне под плащ, а я посмотрел по сторонам и пробормотал:
   - Будь я проклят.
   - Тогда постарайся, чтобы тебя не убили, - заметила Вирт. - Что с тобой?
   - Я знаю, где мы находимся.
   - Прекрасно. И где же?
   - Скала, - ответил я, - называется Склепом Барита.
   Она кивнула и огляделась: вокруг высилось несколько холмов, а на юго-западе расстилалась плоская равнина, заросшая низкой травой. За ней поднималась высокая гора. И я вдруг представил себе воинов, которые устремляются со склонов на равнину.
   - Хорошее место для сражения, - сказала Вирт.
   ГЛАВА 13
   СОЛДАТСКАЯ КАША
   Всего несколько минут назад до меня доносился шум сражения. Сейчас он стал ужасающим. Меня охватило ощущение, будто я должен что-то немедленно предпринять, но я лишь стоял и чего-то ждал - как и Форния. В результате мне удалось выиграть время и немного подумать. А вот чего добился Форния? Почему он позволил мне, своему врагу, так долго стоять перед ним?
   Может быть, тоже тянул время? Зачем? Единственное, чего он мог дождаться, так это приближения сражения, для чего? Я бы отдал целые миры за то, чтобы узнать, что на уме у Форнии. Я хотел...
   Я сделал быструю проверку. Да, блок против телепортации оставался на месте. Но... Может быть.
   Время. Мне требовалось время, чтобы узнать, зачем Форния тянет время. Ну, что ж, возможно, он сам даст мне ответ.
   - Что вы станете делать, когда они окажутся здесь? - спросил я.
   - Увидишь, - ответил он.
   - Вы полагаете, я буду стоять и ждать?
   - Делай что хочешь.
   - Крейгар!
   - Влад?
   - Крейгар, мне нужен Деймар. Немедленно.
   - Деймар?
   - Срочно.
   - Э... как мне?
   - Я покажу тебе, где нахожусь, ты передашь Деймару и предупредишь, что здесь установлен блок против телепортации.
   - Как он пройдет через блок?
   - Будь я проклят, если знаю. Но он говорил...
   - Да, от него всего можно ожидать. Насколько я понимаю, дело не терпит отлагательства.
   - Да, именно.
   - Я посмотрю, что можно сделать.
   - Поторопись.
   Да, Деймар. Возможно, он сумеет мне помочь. Мне совсем не хотелось к нему обращаться; то, что он сделал во время нашей последней встречи, не доставило мне удовольствия. Когда?.. Две недели назад? Меньше? Невозможно. Я успел принять участие в трех сражениях, промаршировал через половину мира сквозь дождь, грязь и пыль и пришел сюда: к Стене Склепа Барита.
   Сначала ничто не говорило о необычности нашей очередной остановки, если не считать того, что было еще слишком рано. Однако никто не спешил отдавать приказ о подготовке оборонительных сооружений, и у меня не имелось оснований полагать, что именно эти позиции мы будем защищать. Позднее я узнал, что по первоначальному плану наша бригада должна была участвовать во фланговой атаке на армию Форнии, но потом, когда в самую последнюю минуту Сетра узнала, как Форния развернул свои войска, она от него отказалась.
   "Разворачивать". Военное слово. Я узнал его от Сетры. Нужно обязательно использовать его в присутствии Крейгара, чтобы посмотреть на его реакцию.
   Вирт и Элбурр выкопали яму для костра, пока я и Нэппер устанавливали палатку.
   - Деревьев нигде не видно, - сказал Элбурр.
   - Значит, мы замерзнем? - спросил я. Они ничего мне не ответили.
   - Фургоны подойдут часа через два, - заметила Вирт. Я вопросительно посмотрел на Нэппера.
   - Уголь, - пояснил он.
   Я почувствовал себя глупцом и больше ничего не сказал.
   Мы разбили лагерь, но я продолжал посматривать в сторону горы, склоны которой уходили за облака. Изредка над нами пролетали гигантские джареги, и Лойош торопливо нырял под мой плащ. Стена посвящена памяти Барита, и до тех пор, пока она будет стоять, всякий, кто ее увидит, вспомнит о нем. Тронет ли это самого Барита? Как обидно и какая ирония, что он так и не узнает, что в его честь названа скала.
   Впрочем, мне Барит никогда не нравился.
   Три часа спустя возле нашей палатки горел костер, а в котелке кипятилась вода. Элбурр приготовил нечто, носящее название солдатской каши, которая состояла из множества галет, брошенных в кипящую воду вместе с остальным пайком и черной патокой. Вкус получился бы отвратительным, но он добавил немного базилика, грибов, мускатного ореха и каких-то корешков где он умудрился все это раздобыть, неизвестно. Вышло совсем не плохо. Мы хвалили его стряпню до самого вечера.
   Нам пришлось заступить в дозор ранним вечером, благодаря чему удалось хорошо выспаться ночью, к тому же довольно скоро выяснилось, что врага поблизости нет. На следующий день солдаты нашей роты начертили поле для игры в мяч, обмотали толстым слоем веревок подходящий камень и сыграли веселый матч. Остальные подбадривали участников криками и непристойными шутками. В результате пострадавших оказалось меньше, чем после полномасштабного сражения, но вполне достаточно, чтобы вызвать возмущение Крауна и ротного лекаря.
   А я принял решение больше никогда не вступать в честную схватку с Дортмондом. Ничего личного, я вообще не склонен вступать в честную схватку с кем бы то ни было. Вечером опять играли в кости, кто-то достал свирель, парни горланили песни - ужасно фальшивя, а Элбурр снова приготовил солдатскую кашу.
   Потом я нашел Расчу, Вирт, Данна и Элбурра, которые изучали ровное поле, окруженное горами.
   - Вот где они будут, - сказала Расча. - Они расположатся между горами Дориан и Смокер и постараются остановить нас.
   - Если мы будем сражаться здесь, - заметил Элбурр.
   - Да, конечно, - согласилась Расча. - Но сержант дал мне понять, что в ближайшие дни нам не придется менять дислокацию.
   - Я полагаю, что мы останемся здесь, - вмешалась Вирт. - Вот только не понимаю, почему мы сами не заняли эту позицию между горами.
   - Ты у нас эксперт, - проворчала Расча. - Что ты думаешь?
   - Единственная причина, которая могла помешать наложить нашему капитану свои загребущие руки на эту позицию, приказ сверху.
   - Хорошая мысль, - улыбнулась Расча.
   - Вы слышали? - вступил в разговор Данн. - Мы получили приказ сверху?
   - Только слухи, но они до меня дошли.
   - Но почему?
   Расча повернулась к Вирт и слегка поклонилась.
   - Чтобы вызвать атаку. Именно по этой причине мы не стали рыть траншеи. Сетра хочет, чтобы они нас атаковали, и пытается сделать такое решение максимально привлекательным.
   - И они попадутся на ее уловку? - спросил я.
   - Дело не в этом, - ответила Вирт. - Они знают, как мы расположили свои войска. Если мы предлагаем им сражение на выгодных для них условиях, они его примут.
   - Но тогда в тяжелом положении окажемся мы.
   - Все не так просто, - возразила Вирт.
   - Тогда не пытайся мне ничего объяснять, - проворчал я и отошел в сторону.
   Погода выдалась настолько приятной, что думать о сражении не хотелось. Ветер принес с гор прохладный воздух, но было не холодно и достаточно сухо, наконец-то у нас появилась возможность отдохнуть от пыли. Я подошел к Дортмонду, который, вытянув ноги, сидел в своем любимом кресле и курил трубку. Приоткрыв один глаз, он проговорил:
   - Ага, человек с Востока, который дерется, как дракон. Вина?
   - Не откажусь.
   Он вытащил красивый резной деревянный кубок из стоящей возле ног парусиновой сумки и наполнил его вином из бутылки. Я сделал глоток; оказалось, что это не вино, а бренди - даже лучше, если вас интересует мое мнение.
   - За солдатскую жизнь, - сказал он.
   Мне не хотелось за это пить, но бренди мне понравилось, и я поднес кубок к губам.
   - Где ты его раздобыл?
   - Поставщик продовольствия мой друг, да и многие ребята из обоза мне кое-чем обязаны, так что у них в фургонах для меня всегда находится немного места.
   Я допил бренди. Лойош, который летал вокруг, собирая остатки пищи, вернулся и опустился ко мне на плечо. Дортмонд посмотрел на него.
   - Ты тоже веришь, что он приносит удачу? - спросил я.
   - Конечно. Почему бы и нет? Нам ведь сопутствует удача во время кампании, разве не так?
   - В самом деле?
   - Ну, ведь ты жив?
   - Я уже давно не проверял.
   Он не стал делать обычных в таких случаях замечаний, а налил мне еще бренди, продолжая называть его вином.
   - Считаю, что в целом кампания проходит удачно, - заявил Дортмонд. Он снова засунул руку в парусиновую сумку, вытащил ломоть хлеба и большой кусок сыра. Разломил хлеб и сыр и протянул мне то и другое. Острый мейренский сыр оказался очень вкусным. Хлеб был черствым, но не заплесневелым и гораздо приятнее галет. Потом он отломил еще кусочек сыра и протянул его Лойошу, который подлетел и аккуратно взял его лапой. Я смотрел, как он откусывает кусочек, жует, проглатывает и вытирает пасть крылом. Он вел себя цивилизованнее, чем я.
   - Удача, - сказал Дортмонд.
   - Меня тошнит, Лойош.
   - Хороший сыр, босс.
   - А что ты собираешься делать, когда кампания закончится? поинтересовался я.
   - Я? - ответил Дортмонд. - Буду сражаться в следующей.
   - Зачем?
   - Потому что мне нравится, - спокойно ответил он.
   - А разве тебя не интересует продвижение по службе?
   - Нет. Меня все устраивает.
   - А если в одном из сражений тебя трахнут по башке?
   Он закрыл один глаз, склонил голову и проворчал:
   - А ты веселый сукин сын, да?
   - Мне просто любопытно.
   Он пожал плечами.
   - Ну, хорошо. Все равно когда-нибудь придется умирать.
   - Мне уже приходилось об этом слышать. Однако я не вижу повода торопиться.
   - Возьми еще сыра.
   Я так и сделал. Вскоре к нам присоединилась незнакомая женщина. Он угостил ее сыром и бренди; я понял намек и направился к своей палатке. Там я встретил хмурого Нэппера - мне показалось, что он напустил на себя мрачный вид просто из принципа.
   - А нам не пора отправиться в одну из твоих экспедиций? - осведомился он.
   - Тебе понравилось?
   - Да.
   - Не знаю. Может быть. Кстати, Нэппер.
   - Да?
   - Ты задумывался, из-за чего заварилась вся каша?
   - Ты спрашиваешь о войне? А ты знаешь?
   - Ну, в некотором роде.
   - Так в чем причина?
   - Форния кое-что украл у Маролана.
   - Ага. Достойный повод. Мы должны вернуть украденное.
   - Сомневаюсь, что все так просто.
   - Наверное, ты прав.
   Я подумал: Кроме того, война закончится, а ты бы этого не хотел. Но вслух ничего не сказал. А потом мне в голову пришла другая мысль: Может быть, мне так и следовало бы поступить. И положить конец войне.
   - Конечно, босс. Это совсем нетрудно.
   - Очень возможно.
   - Но как?
   - Если начнется решающее сражение, то Форния будет командовать своими войсками, а если там окажется Форния, значит, там же будет и меч.
   - Конечно, останется только подойти и забрать его.
   - Не знаю, Лойош. Может быть...
   - Может быть, тебя прикончат, босс.
   - Все когда-нибудь умирают.
   - Ха.
   - И это будет не так опасно, чем участвовать в сражении.
   Лойош ничего не сумел мне возразить и замолчал. Вскоре к нам присоединились Данн, Тиббс, Вирт, Элбурр и Расча, вся компания уселась вокруг костра, и они принялись рассказывать истории о своем участии в разных кампаниях, большая часть которых оказалась довольно забавной. Впрочем, офицеры почти всегда выглядели глупцами. Расча сообщила, что мне вновь предстоит вечерний дозор, после чего я сразу же отправился спать.
   Так я провел один из самых приятных дней в жизни.
   На следующее утро мы наблюдали, как неподалёку от нас расположился отряд кавалерии, а вскоре подошла наша пехота. Я узнал Алиру, которая восседала на светлой пятнистой лошади, скакавшей вдоль длинной пехотной колонны. Интересно, подумал я, знает ли Алира, как ненавидят солдаты пыль, которая поднимается от копыт ее скакуна. Они разбили лагерь к востоку от нас.
   После появления новых частей ситуация ощутимо изменилась. Впрочем, ничего радикального. Все стали двигаться энергичнее, солдаты чаще отдавали честь, словно хотели показать новобранцам, как себя следует вести. Братания между солдатами разных подразделений я не заметил.
   Ближе к полудню по лагерю пробежал слух, что появилась Сетра Лавоуд. Элбурр утверждал, что видел ее. Вскоре после вечерней "трапезы" молодой драконлорд, которого я не знал, вошел в нашу палатку и предложил мне следовать за ним.
   Вирт бросила на меня вопросительный взгляд. Я пожал плечами, оторвал Лойоша от уничтожения многочисленных объедков и последовал за драконлордом.
   Мы вышли из нашего лагеря и направились в расположение новобранцев. Я попытался обнаружить различие между их лагерем и нашим, но не слишком преуспел, если не считать, конечно, что почти все они были теклами, а не драконами, и их оказалось намного больше, чем нас. Однако они пользовались такими же скамеечками, как и мы, а обрывки разговоров, которые долетали до моих ушей, мало чем отличались от наших, да и выражения их лиц показались мне такими же. Выводы я предоставляю делать вам.
   На дальнем краю лагеря находился большой шатер, к которому и направился мой спутник. Я постучал и услышал голос Сетры, приглашавшей меня войти. Я повиновался, и мне предложили сесть на стул между Мароланом и Алирой - не самое удобное место, уверяю вас, - Сетра и Некромантка сидели напротив. Очевидно, я прервал какую-то напряженную дискуссию: у Алиры был такой вид, что еще немного, и у нее изо рта пойдет пена. Сетра хмурилась; Маролан бросал на свою кузину такие взгляды, словно она таракан, которого он выловил из своего супа. Некромантка не обращала на происходящее ни малейшего внимания; уж не знаю, где бродили ее мысли - впрочем, меня это только порадовало.
   - Ну, Влад, - сказал Маролан, когда я уселся и выпил бокал плохого вина, - как тебе нравится солдатская жизнь?
   Я пожал плечами.
   - Лойошу она пришлась по душе больше, чем мне.
   - Я слышал, твоя рота считает Лойоша своим талисманом, - заявил Маролан.
   - Верно. Он ужасно гордится.
   - Послушай, босс, так нечестно.
   - С правдой всегда так.
   - Мне сказали, что ты неплохо поработал, - вмешалась Сетра.
   - Конечно - если от этого был какой-то прок, - ответил я.
   - Можешь не сомневаться, - заверил меня Маролан.
   - Может быть, - сказал я. - Не знаю. Я плохо понимаю, какую роль играет наша маленькая рота.
   - Тебе удалось спасти жизни солдат твоей роты, - заметил Маролан.