Браун Картер. Леди доступна

   — Да, вы все знаете, — устало ответила она. — Ступайте и предоставьте ему поработать кулаками, если вам угодно.
   По выражению лица Майера я, войдя в кабинет, понял, что он не прочь поработать кулаками.
   — Лейтенант, — с ходу заявил он, — я подам жалобу окружному шерифу на негуманное отношение к моей жене, которую ваш сержант заставил поехать с ним в морг вчера днем и…
   — Людей, которые могли бы опознать труп Хардейкра, можно пересчитать по пальцам, и ваша супруга была в их числе. Это было неприятно, но необходимо.
   — Послушайте, — его лицо приобрело кирпично-красный оттенок, — я могу стерпеть от вас все, что угодно, Уилер, но моя жена…
   — Если вы послушаете меня хотя бы несколько минут, это, возможно, спасет вас от газовой камеры.
   — Что? — Он дико посмотрел на меня. — Вы в своем уме?
   — В данный момент дело видится мне вот в каком свете: ваша жена позировала Хардейкру обнаженной, — прямо начал я, — хотя он вроде бы должен был написать только голову и плечи. Суд может предположить, что ради него она решилась и на большее. И вот вам чертовски подходящий мотив дл убийства: ревнивый муж зарезал любовника своей жены. Стандартное преступление! А такие преступления — это опасно для обвиняемых!
   — Но это безумие! — произнес он слабым голосом. — Я не убивал Хардейкра. Я никогда не поверю, что он был любовником моей жены, что она раздевалась перед ним, чтобы позировать обнаженной. Жанин не такая женщина! Я…
   — Если компаньон будет казнен по приговору суда… — начал я — Что?
   — Вы не хотите рисковать из-за этого предполагаемого нефтяного месторождения Деккера. Единственный способ, которым он может избавиться от вас, не повредив себе, — это натравить на вас закон. Если вы будете признаны виновным в убийстве, это вполне устроит Деккера. Пусть даже вы и не совершали этого убийства на самом деле…
   — Да, но… — Майер поднес дрожащие пальцы к губам. — Он никогда бы не…
   — У вас ведь нет серьезного алиби на время убийства, так?
   — Я… я полагаю…
   — Что вы делали ночью, когда был убит Хардейкр? — жестко спросил я. — Есть у вас алиби на промежуток времени между девятью и одиннадцатью?
   Он довольно долго смотрел на меня со страхом, затем вдруг закрыл лицо ладонями.
   — Боже! — прошептал он. — Вы правы!
   — Вы вернулись домой довольно рано. Около половины седьмого вам позвонили. Поговорив по телефону, вы уехали. Что же случилось?
   — Хильда передала мне, что со мной срочно хотят поговорить. Я не принял это всерьез, бывают такие клиенты, которые сначала заявляют, что намерены серьезно поговорить, а потом просто спрашивают, какой ночной клуб самый лучший в городе. Тем не менее, когда я ответил, мужской голос заявил, что мой компаньон Хэл Деккер замыслил по отношению ко мне мошенничество, и он может доказать, что это действительно так. — Майер беспомощно пожал плечами. — Я подумал было, что Хэл кого-то разыграл, и теперь этот человек в свою очередь пытается разыграть Хэла, говоря мне подобные веши. Я так и сказал неизвестному, но он в ответ назвал мне точное местонахождение той фермы, а ведь мы это тщательно скрывали, назвал имя того человека, который этой землей владел, изложил вкратце последний отчет Хэла. Мне не оставалось ничего другого, как слушать.
   — Что ж, — заметил я. — Может быть, в этом и заключался план Деккера: он собирался подкармливать вас этими тайнами, пока вы наконец не поверите всему!
   — Разумеется, этот человек не назвался. Но он заверил меня, будто имеет документальные доказательства того, что Деккер и владелец фермы сговорились привести нашу фирму к банкротству. Он сказал, что если я приеду ночью, куда он укажет, то смогу получить документы за две тысячи долларов. Ждать он не соглашался. Что мне оставалось? — Майер кисло улыбнулся. — Я сказал, что двух тысяч наличными у меня нет, а банки уже закрыты. Он засмеялся и заявил, что вексель ничуть не хуже наличных и что я могу заехать в контору и взять вексель по пути на место встречи. Он назвал и место: перекресток на дороге за городом, сейчас я даже не могу вспомнить. Я должен был приехать туда в половине десятого и терпеливо ждать его он предупредил, что может опоздать. — Губы Майера скривились. — Как же я был глуп! В девять пятнадцать я уже ждал его и прождал до полуночи.
   Я закурил, наблюдая за выражением разгоравшейся ярости в глазах Майера.
   — А не подготовить ли нам небольшой сюрприз для Хэла Деккера, когда он придет сегодня в контору? — предложил он.
   — Нет, — отрезал я. — Ведите себя с ним как обычно. Ведь все это одни предположения. Пока. Я намерен собрать достаточно доказательств, чтобы отдать его под суд, но он не должен догадаться, что мы играем против него.
   — Да, вы правы. — Майер вздохнул. — Да.
   — И вот еще что, — добавил я. — Кто, кроме Деккера, мог знать о ферме и обо всем, что с этим связано?
   — Не понимаю. — Майер тупо уставился на меня. — Только я и Хэл — только мы знали.
   — А Кент Верной?
   — Кент Верной… Кент Верной… — Майер задумался. — Думаю, он знал. Кент должен был знать все то, что мне сообщил по телефону неизвестный. Но почему Кент? Какая ему от этого польза, лейтенант?
   — Пока не знаю, — честно ответил я. — Но одно ясно: Кент Вернон знал достаточно для того, чтобы позвонить вам.
   — Теперь я, кажется, понимаю, что вы хотите предпринять. — Майер облегченно вздохнул. — И поверьте мне, лейтенант, я буду вести себя так, будто ничего не случилось со дня отъезда Хэла.
   — Отлично! — ободрил его я. — И еще одно маленькое уточнение: вчера вы сказали, что в этом деле с фермой Верной принял сторону Деккера. Почему? Он объяснил вам?
   — Нет, он просто повторял аргументы Деккера. Но я догадывался о его действительных мотивах. Деньги! Кент нуждается в деньгах. Он нетерпелив и полагает, что, если мы возьмемся за это рискованное предприятие, оно принесет нам значительную выгоду.
   — Но почему же он так нуждается? Вы же наверняка платите ему приличное жалованье?
   — Полагаю, что так. Но Кент привык жить на широкую ногу. Например, за костюм он платит на сто долларов больше, чем я. Он ездит на машине самой лучшей модели года. Я ничего не знаю о его интимной жизни, но пару раз видел его с дамами, которые вполне его стоили. Кроме того, он имеет определенные обязательства. У него есть родной брат, года на два то ли моложе, то ли старше его, он о нем много не распространяется, но ясно, что это какая-то трагедия. Брат его умственно отсталый или что-то в этом роде, сам себе заработать на жизнь не может, Кент — его единственная опора.
   — Что ж, это вполне достаточные мотивы. Мы будем с вами теперь сотрудничать, мистер Майер. И, не забывайте вести себя со своим компаньоном как обычно.
   — Конечно! — Он напряженно улыбнулся.
   — Представьте себе только его выражение, когда он узнает, что это вы играли с ним в кошки-мышки, а вовсе не он с вами.
   Майер облизнулся, как сытый кот.
   — Все так и будет, лейтенант, — негромко произнес он.

Глава 8

   Милая секретарша, так горячо желавшая оказать мне несколько услуг в качестве потрошителя моего туловища, бросила на меня злобный взгляд и заявила, что она не знает, будет ли сегодня Верной.
   — Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном? — вежливо попросил я.
   — Пожалуйста, — безжизненно ответила она. — Собираетесь действовать против мистера Майера?
   Я набрал домашний номер Майера, несколько секунд слушал гудки, потом отозвался знакомый голос:
   — Резиденция Джорджа Майера.
   — Привет, красавица, — нежно поздоровался я. — Как поживаешь в это чудесное утро?
   — Ты негодяй, Эл Уилер, — ответила она тихим страстным шепотом. — Ты садист. Зачем ты снова прислал этого Уолнута? Мне надоело убегать от него. Я ненавижу тебя. Чего ты хочешь?
   — Верной у вас?
   — Нет, он еще не появлялся.
   — Если появится, передай Полнику, что я велел привезти его на допрос.
   — Мне придется информировать его через высокий забор. Его желания мне понятны, но почему он решил, что я считаю его неотразимым!
   — У него уже сложилось мнение о тебе, милая, — злорадно сказал я. — Ты только изображаешь холодность, но внутри у тебя огонь, и ты только того и ждешь, чтобы запылать жарким пламенем.
   — Я сойду с ума, — простонала она.
   — Ну если уж совсем припечет, — я почувствовал слабые угрызения совести, — скажи ему, что, если он не прекратит, ты позвонишь его жене, представишьс продавщицей одного из самых дорогих магазинов и скажешь, что он как раз выбирает подарок жене и ее матери, а ты звонишь специально, чтобы узнать, чего бы им самим хотелось.
   — Это подло, Эл Уилер! И мне это нравится! — с восторгом воскликнула она.
   — Это настолько подло, что невозможно не сделать этого, — заверил я. — И не заводи поклонников до нашего следующего свидания.
   — Не забудь, — она хихикнула, — теперь твоя очередь готовить лазанью и носить черные кружева.
   Я положил трубку и поблагодарил секретаршу за то, что она позволила мне воспользоваться телефоном.
   — Вы уже уходите, лейтенант? — вяло спросила она.
   — Я уже почти ушел, — заверил я.
   — Если вы где-нибудь услышите о том, что требуется секретарша с расшатанными нервами и к тому же страдающая галлюцинациями, позвоните мне.
   — Если вы хотите, — у меня явно начался приступ милосердия, — я сейчас вернусь к Майеру и честно скажу ему, что это я вчера все подстроил.
   — Я ценю ваше предложение, — беспомощно сказала она, — но не думаю, что это что-то изменит. Когда я с криком влетела в его кабинет, в нем что-то сломалось, вы понимаете? И теперь ему безразлично, почему я сделала это, он просто будет всю свою жизнь ненавидеть меня.
   — Милая, — сказал я, — у вас просто временное помрачение сознания.
   — Я сошла с ума. Я даже готова выйти замуж.
   Из конторы я отправился по адресу, который дал мне Майер. Этот дом, конечно, нельзя было сравнить с домом Деккера, но он все же был лучше моего. Квартира Кента Вернона находилась на шестом этаже. Я нажал на кнопку, особо не надеясь на то, что застану Вернона дома. Я думал о том, что, кажется, Верной из тех, кто умеет растворяться в воздухе, когда это нужно. Я даже принялся угрюмо рассуждать, существует ли Верной на самом деле или он просто вымысел моего больного воображения.
   За дверью что-то щелкнуло, и нетерпеливый голос спросил:
   — Что вам нужно?
   Я увидел плод моего воображения стоящим в дверях с выражением явного нетерпения на лице.
   — Мне нужно задать вам несколько вопросов, мистер Верной. Но найти вас не так-то просто.
   — Вам лучше войти. — Приглашение прозвучало не очень-то любезно.
   Гостиная Вернона в отличие от гостиной Деккера несла на себе явный отпечаток личности хозяина или даже чего-то еще, что будет посильнее личности. Мебель была дорогая и со вкусом подобранная. Но что-то смущало меня в этой современной обстановке…
   Верной остановился у окна и повернулся ко мне спиной, глядя на улицу. Даже в спортивном домашнем костюме он выглядел человеком из высшего общества.
   — Полагаю, вы не со всеми так невежливы, как со мной, — заметил доброжелательно. — Я вынужден прийти к заключению, что не понравился вам.
   — Вы совершенно правы, лейтенант, — холодно произнес он. — Но вероятно, вы помните нашу первую, весьма короткую встречу. Тогда я вошел в комнату и увидел, что вы измываетесь над женщиной, которую я чрезвычайно уважаю.
   — Хотя она и супруга вашего босса? — спокойно спросил я.
   — Что вы хотите этим сказать? — Он резко повернулся ко мне, глаза его смотрели настороженно.
   — Я слышал, что вы проводите много времени в доме Майера в его отсутствие. В таком случае уместно будет предполагать, что вы общество его жены предпочитаете его обществу. Вы не согласны?
   — Я достаточно долго терпел вашу наглость, лейтенант. Можете убираться из моей квартиры.
   — Что ж, если вы предпочитаете отвечать на мои вопросы в полицейском управлении.
   — Хорошо. — Он помолчал минуту. — Я отвечу вам на все вопросы, только покороче. Через полчаса у меня важное свидание.
   — Тогда сначала выслушайте меня и не прерывайте, пока я не закончу. Потом можете сказать все, что вам захочется.
   — Спасибо, лейтенант. — Голос его прозвучал достаточно неприятно.
   В сущности, я использовал одни и те же приемы. Это становилось скучно. Деккеру я доказывал, что Майер мог пытаться обвинить его в убийстве, Май-еру — что Деккер собирается то же самое проделать с ним.
   Теперь я играл в ту же игру с вариантами. Например, если муж узнает, что его обожаемая жена обманывала его не только с художником, но и с его ближайшим помощником, он может сообразить, что наилучшей местью будет убийство одного из любовников с тем, чтобы другого осудили за это преступление.
   Почему же Майер мог решить сделать Вернона ответственным за убийство? Самое простое — он внезапно узнал о существовании соперника, то есть одного из соперников, и в припадке ревности убил его. Чтобы доказать вину Вернона, он перечеркнул изображение обнаженной Жанин Майер, которое находилось в мастерской как молчаливое доказательство того, что Хардейкр и миссис Майер были любовниками.
   Вернону не были свойственны ни хитрость Деккера, ни животный страх Майера. Когда я закончил, он спокойно закурил сигарету и ухмыльнулся.
   — У вас талант! Вам следовало бы работать на поприще, где этот талант оценят должным образом. Такие творческие способности!
   С Майером я был во всем уверен, здесь же мне пришлось действовать наугад.
   — Задержитесь на моем предположении, мистер Верной, — просто сказал я. — Прежде чем кинуться убивать Хардейкра для того, чтобы в убийстве обвинили вас, Майер должен был предпринять один важный шаг.
   — Неужели? Какой же?
   — Например, он должен был быть уверен, что у вас нет алиби на, врем убийства.
   Он сжал губы, неопределенно моргнул, посмотрел на меня и отвел глаза.
   — Вы придумали все лучше, чем любой убийца. Это было очень интересно. Это все, лейтенант?
   — Если бы у вас было алиби на время убийства Хардейкра, я бы о нем уже узнал от вас.
   — Я не могу планировать каждую свою ночь с учетом того, что кто-то может быть убит и меня обвинят в убийстве, — огрызнулся он. — Да, у меня нет алиби. Но я не думаю, что это делает меня виновным в некоей непредусмотрительности.
   — Это может представить Джорджа Майера еще более виноватым, если кто-то тщательно организовал все так, чтобы вы ночью совершили то, что удержит вас от подтверждения своего алиби. Подумайте об этом, мистер Верной.
   — В любом случае я больше не желаю отвечать на ваши вопросы.
   — С этим я, конечно, ничего не могу поделать, — согласился я. — Но ситуация интересная, даже забавная.
   — Что вы хотите этим сказать, Уилер? — Он со злобой посмотрел на меня.
   — В сущности, я дал вам возможность повернуть все против Майера, — честно признался я. — Все, что от вас требовалось, — согласие и история о том, как кто-то позвонил вам и послал в необитаемое место в пятидесяти милях отсюда. Но вы не приняли моего предложения.
   — А вам не приходит в голову заподозрить меня в честности и принципиальности, лейтенант? — холодно спросил он.
   — Я не понимаю, что это такое: честность и принципиальность. Все, по-моему, зависит от обстоятельств. Но я приписываю вам желание кого-то в этом деле оградить или защитить. Вы сильно напуганы тем, что можете вовлечь кого-то в это дело. И я думаю, вам лучше рассказать мне, что же происходило в ночь убийства. Можете даже допустить, что вы и Жанин были любовниками.
   — Если вы будете продолжать в таком духе, Уилер, мне придется применить силу.
   — Хорошо, — дружелюбно согласился я. — Я силу применять не стану. Итак, поговорим о другом. Хэл Деккер вчера рассказал мне, как вы познакомились с Хардейкром. Ваш друг писатель упомянул об этом художнике, который недавно переехал в дом, где он сам жил, и так далее. Деккер все свел к одной фразе, что-то вроде того, что мир тесен. Я уже встречался с Ламбертом Пирсом и полагаю, что Деккер прав и мир действительно тесен.
   — У Пирса блестящий ум. К нему нельзя испытывать жалость. Такой ум просто выше несчастий.
   — Да, — медленно произнес я. — Только Пирс похож в некоторых отношениях на многих других людей. За них можно переживать на расстоянии, но стоит к ним приблизиться, и начинаешь испытывать совсем иные чувства.
   — Что вы имеете в виду? — На лице Вернона отразился неподдельный интерес.
   — Он больной.
   — О Боже! — с отвращением произнес он. — Конечно, внешне он не похож на обычных людей, а привычек и комплексов у него в тысячу раз больше, чем у них. И вот вы наклеиваете на него ярлык «больной»и спешите отвязаться от него…
   — Вы не поняли меня. Я не говорю ни о морали или нравственности, ни о комплексах или привычках, я просто утверждаю, что Пирс болен интеллектуально, понимаете?
   — Пусть каждый остается при своем мнении, — проворчал он. — Что еще приятного вы можете мне сказать?
   — Ничего, — признался я.
   — Тогда, если не возражаете… — Он указал на дверь. Я направился к выходу. Он открыл входную дверь и явно был рад моему уходу.
   — Вы потратили на меня время, мистер Верной, благодарю вас. Да, кстати, Майер говорил, что вам нужны деньги.
   — К черту Майера! И вас заодно! Дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Я подумал и направился в мастерскую Беллы Бертран.
   Дверь, как всегда, была не заперта, я свободно вошел.
   — Привет! — промолвила она таким тоном, что мне сразу стало ясно: ковер гостеприимства мне под ноги не бросят.
   Пирс был рядом:
   — О, это наш интеллектуальный лейтенант! — Толстые стекла его очков блеснули.
   — Как вы, Ламберт? — вежливо спросил я. — Я только что от вашего хорошего друга Кента Вернона.
   — Старый добрый Верной! — Ламберт на несколько секунд запустил пальцы в чащу волос на макушке. — Человек с его внешностью должен преуспевать, но, кажется, кроме внешности, у него ничего больше нет. Вы согласны со мной, лейтенант?
   — Я не знаю его так хорошо.
   — Ты по делу или просто так? — безликим голосом спросила Белла.
   — Просто так. Я вдруг ощутил потребность куда-то спастись из этих джунглей большого города и вспомнил о твоей квартире, но у меня при этом возникло неприятное предчувствие, что в оазисе новый правитель.
   Она выглядела ужасно усталой. Кожа на лице натянулась, волосы потеряли свой блеск.
   — Нет, правитель прежний. — Ее голубые глаза неожиданно блеснули. — Бурбон или кофе, Эл?
   — Кофе, спасибо.
   Я с интересом отметил изменения в ее внешнем облике. На ней теперь был короткий свитер с высоким воротом, изумрудно-зеленый в тех местах, где она еще не провела кистью. Но при ходьбе она по-прежнему завлекательно покачивала бедрами. Облегающий свитер делал ее зад еще более соблазнительным.
   — Вы ищете убежища от утомительной погони во имя правосудия? — неожиданно обратился ко мне Пирс. — Или от жестокой фортуны, посылающей стрелы куда попало?
   — Если бы мне было позволено сформулировать это иначе, я бы сказал, что мне заливает корму.
   — Долгая ночь, проведенная в полной риска охоте за преступниками?
   — Просто длинная ночь. Но что произошло с Беллой? У меня такое ощущение, будто со времени нашей последней встречи прошло пять лет, а не всего одни сутки.
   — Я подозреваю, лейтенант, что ей, как и вам, заливает корму. Только это происходит у нее в душе, а оно тем более мучительно.
   — Кажется, всех поразил этот недуг, вот что гнетет меня все утро, Ламберт.
   — Судьба наступает каждому на пятки. Кто найдет в себе смелость повернуться и встретиться с ней лицом к лицу? Мы все время убегаем. А то, что мы принимаем за приятную беседу, всего лишь пустое хныканье от страха.
   Я направился к двери.
   — Уже покидаете нас, лейтенант? — Ламберт радостно рассмеялся. — Вы ведь даже не выпили кофе.
   — Я пришел сюда лечиться от депрессии, — бросил я через плечо. — Но еще пять минут с вами — и я потенциальный самоубийца.
   — А вашего убийцу вы еще не поймали? — крикнул он мне вдогонку, когда вышел в прихожую.
   — Поймал! Но пока отпускаю, он попался не вовремя!

Глава 9

   Дальше день пошел не лучше. Я позавтракал в аптеке и слишком поздно сообразил, почему так процветает торговля патентованными лекарствами. Когда я вернулся в офис, Полник уже ждал меня с мрачным выражением лица.
   — Вы сказали, что вернетесь к двенадцати, лейтенант. Я жду уже два часа. Еще не полдничал.
   — Ну конечно, когда гоняешься за горничной по всему участку, легко нагулять аппетит!
   Он посмотрел на меня с ужасом, не понимая, откуда мне все это известно.
   — Что это с вами? — холодно полюбопытствовал я.
   — Эта горничная… — Он понизил голос до свистящего шепота. — Вы верите в ведьм, лейтенант?
   — Конечно! Но не в том смысле, в каком вы!
   — Может, у нее есть волшебный хрустальный шар! А может, она просто сглазила меня.
   — Да почему вы так уверены в том, что она ведьма?
   — Ни с того ни с сего она вдруг заявила, что сейчас позвонит моей жене и скажет, что она продавщица, что я покупаю жене и ее матери дорогие подарки и поручил ей спросить, чего бы им хотелось. — Полник безутешно вздохнул.
   — Но все же почему она ведьма?
   — Да ведь мать жены приехала только вчера. Как эта горничная могла все узнать? Наверняка с помощью волшебного шара или чего-то такого. У меня и так много было неприятностей с ведьмами, а теперь еще и теща приехала.
   — Самое лучшее средство против ведьмы — оставить ее в покое. А что миссис Майер?
   — Я сделал все, как вы мне говорили, лейтенант, — быстро ответил Полник. — Но эта дама все время так нервничает…
   — Отлично, — прервал я. — Теперь ты установил алиби, послушаем, что сказала она.
   — Стоило мне произнести «Хардейкр», как она начинала рыдать. Это было так ужасно, что я просто перестал называть его по имени, а говорил: «Вы сами знаете кто!» Она уверяет, что пару раз видела свой настоящий портрет: голову и плечи, вот почему…
   — Хорошо. Хардейкр не мешал ей смотреть на портрет?
   — Он разрешил. — Сержант прикрыл глаза и несколько секунд размышлял. — Картина стояла на мольберте. И когда миссис Майер была в мастерской, он всегда поворачивал мольберт к стене. Когда работа была почти закончена, он так повернул мольберт, чтобы она видела…
   — Все! Что она еще сказала?
   — Вы ведь не говорили, что она должна еще что-то сказать. — Он встревоженно глянул на меня. — Вы говорили только, чтобы она ответила на вопросы…
   — Да, ты прав, я и забыл.
   — Я пойду поем, лейтенант?
   — Конечно, — отрешенно бросил я. — А впрочем, обожди минуту!
   Он остановился у двери.
   — Да, лейтенант? — покорно спросил он.
   — Какого ты мнения о заде миссис Майер?
   — Лейтенант. — Он смущенно почесал ухо. — Честно говоря, я даже не заметил его.
   — Я так и думал, — уныло произнес я. Отпустив его, я сделал еще одну ошибку, а именно: направился в кабинет Лейверса. Стоило мне только прикрыть за собой дверь, как я полностью завладел его вниманием. Он сидел добродушно улыбаясь — редкое зрелище!
   — Неужели это лейтенант Уилер? — радостно приветствовал он меня. — Как мило с вашей стороны зайти сюда. Какие важные дела вам пришлось прервать дл короткой беседы с другом?
   — Позвольте мне придерживаться моего плана? — попросил я.
   — Так куда же вы сейчас побежите?
   С этого момента наши отношения начали ухудшаться. Он с ужасом выслушал историю о том, как я разыграл прошлой ночью Деккера. А когда я рассказал, что то же самое проделал с Майером, шериф начал задыхаться. Когда же изложил «вариант Вернона», шериф был на грани нервного срыва.
   — Что мне делать, чтобы они не подали в суд на наше управление? — язвительно спросил он.
   — Вы настолько не доверяете мне?
   — Выслушав все это, конечно не доверяю. Какая во всем этом была необходимость?
   — Я могу объяснить, но боюсь, вы не поверите мне, — мрачно заявил я.
   — Почему не поверю? — рассердился он. — У меня достаточно широкий кругозор. Я готов выслушать все. Но учтите, у вас две минуты.
   — С момента убийства Хардейкра все разыгрывается, как в греческой трагедии. Все движутся по сцене в нужном направлении и вовремя произносят нужные реплики. Это просто смешно. Как будто кто-то ими всеми руководит из-за сцены.
   — Две минуты прошли, Уилер. — На лице шерифа застыла улыбка.
   — Вовсе нет! Вы ведь хотели знать, зачем я разыграл всю эту комедию с Майером, Деккером и Верноном? Вот зачем.
   — Это делает все хрустально ясным…
   — Я хочу запугать того, кто двигает все эти пешки, — произнес убийственным тоном. — Я придумал отличный ход — предупредил основных действующих лиц о том, что они ненавидят друг друга. Таким образом я спутал планы этого греческого трагика. Вместо организованного действия он теперь имеет хаос! Актеры выйдут из повиновения и начнут нести отсебятину. Когда это произойдет, ему придется что-то предпринять, причем быстро. Я надеюсь, что он запаникует, но, даже если этого не произойдет, он все равно будет в растерянности и непременно совершит какую-нибудь ошибку. Теперь вы понимаете?
   Шериф Лейверс долго смотрел на меня, затем грустно покачал головой:
   — Печально, Уилер. Вы высокомерны, как призовой иноходец. И будет весьма печально, когда вы поймете, что годы берут свое и что призовой иноходец превращается в старую клячу. Я вас не понимаю.